38
Стены, Антиохия
14 мая 1268 года
Жители Антиохии смотрели во все глаза. Уже два часа подряд они наблюдали за движением войска мамлюков. Вот так на берегу наблюдают за приближающимся валом цунами. Он еще далеко в море, только слышен приглушенный рев, но вскоре придет сюда, зальет поля, смоет дома вместе с детьми. Их надеждой оставались рыцари в крепостях, сейчас надевавшие кольчуги и пристегивавшие мечи. Иначе конец.
— Что, черт возьми, они там делают? — спросил Ламбер, молодой командор отряда.
Уилл с сержантами закончил установку метательного орудия и оглянулся. Ламбер показывал на соседнюю башню, где собрались, судя по одежде, епископы или кто-то из знати.
— Молятся, наверное.
— А утром на стене я видел детей, — сказал Ламбер. — Они кидали камни, стараясь попасть в мамлюков. Их ведь могут убить ненароком — либо чужие, либо свои. Кто-то должен следить.
— Да, — согласился Уилл. — Но здесь не хватает людей для стен, куда уж поддерживать порядок. — Он посмотрел вниз, на приближающуюся армию мамлюков, затем снова на соседнюю башню. — Пусть хоть молятся. Мамлюки подумают, что у нас большое войско.
— Но их там могут прихлопнуть. — Ламбер сложил из ладоней раструб и крикнул: — Эй! — Несколько вельмож посмотрели в его сторону, затем повернулись спинами. — Уходите, вы, дураки! — Он выругался.
— Скоро уйдут, когда начнут летать стрелы, — сказал подошедший Робер.
— Где Саймон? — спросил Уилл.
— Успокаивает лошадей. Они начинают волноваться, когда слышат барабаны.
— Я их понимаю, — пробормотал Ламбер.
Этот грохот выводил из себя. Теперь, когда мамлюки подошли достаточно близко, ритмичный глухой стук неприятно отдавался во внутренностях. В войске мамлюков насчитывалось тридцать оркестров, каждым управлял атабек, которого называли «повелитель барабанов». Рыцари на стенах уже могли их видеть — маленьких человечков, ударявших в маленькие барабаны и создававших чудовищный шум.
Головная часть войска вышла по узкому проходу из ущелья и рассыпалась по равнине. Впереди тяжелая кавалерия. Воины и кони в доспехах, с копьями и мечами. У каждого полка свой цвет плащей: голубые, нефритовые, малиновые, пурпурные и, наконец, золотистые — полка Бари.
Фланги тяжелой кавалерии прикрывали группы конных лучников, а дальше сплошной массой двигались пешие воины, забросив на плечи щиты, потом копатели-наккабуны с лопатами. На повозках везли бочки со смертоносной нафтой. Сзади неспешно вышагивали верблюды, груженные оружием, продовольствием и водой. Тащили осадные орудия. У каждого было имя. Об этом Уиллу рассказал один пожилой рыцарь. Когда это стало известно в их группе из десяти рыцарей и семи сержантов под командой Ламбера, они тоже окрестили два своих орудия, баллисту и катапульту, стреляющую не камнями, а дротиками. Одно назвали «непобедимым», другое — «убийцей султана».
— Думаю, они разобьют главный лагерь вон там, — сказал Ламбер, показывая на полосу земли, куда двигались облаченные в золото воины полка Бари. — Не достанешь.
Уилл увидел, как опустела соседняя башня. Вельможи направлялись по стене к крепостному валу, огибавшему гору Силпия. В течение нескольких часов, как только подняли тревогу, сюда потянулись люди. Но большинство оставались в городе, суетились, собирались на углах, болтали с соседями, ходили к стенам посмотреть на войско мамлюков, заколачивали двери домов досками, закапывали в саду монеты. Только немногие вызвались защищать крепость.
Тамплиеры, госпитальеры, тевтонские рыцари, сирийцы, армяне и городская стража заняли позиции на башнях. Но половина пустовала. Не хватало людей. Стену длиной восемнадцать миль защищать было некому.
Вчера на военном совете всех волновал участок стены рядом с башней Двух Сестер. Однако комендант Мансель отказался выделить еще людей для его охраны.
Он был уверен, Бейбарса можно уговорить. Напомнил собравшимся, что мамлюки уже однажды отсюда ушли, когда им предложили несколько повозок с драгоценностями. Группу Ламбера перевели с участка у ворот Святого Георгия к башне Двух Сестер. Уилл осмотрел стену, поднимающуюся вверх по склону горы Силпия, и не увидел, как мамлюки смогут ее штурмовать. Прежде Уилл еще никогда не был в осажденном городе, и молодой рыцарь приуныл.
Когда появилось войско мамлюков, Уилл с ужасом осознал трагичность происходящего. Годы упражнений с мечом вряд ли помогут. Услышав сигнал тревоги, они бросили еду и, схватив мечи, побежали по винтовой лестнице наверх и поняли, что это не станет сражением лицом к лицу. Теперь эта башня будет их домом на ближайшие несколько недель, а может, и месяцев.
Уилл попил из бурдюка, поправил меч. Барабаны мамлюков гулко вибрировали внутри, вызывая дрожь. Пришли четверо рыцарей, принесли дротики для катапульты. Среди них Гарин. Они встретились взглядами, затем Гарин двинулся по проходу к следующей башне, где тоже стояла катапульта.
— Неужели можно пробить такие стены? — с сомнением проговорил Робер.
Уилл тронул рукоять фальчиона. Повернулся к Ламберу:
— Что я могу сделать?
Ламбер кивнул:
— То же, что и все остальные. Ждать.
Лагерь мамлюков, Антиохия
14 мая 1268 года
Солнце уже почти закатилось на западе, когда евнухи закончили мыть ноги Бейбарсу и принялись насухо вытирать свежими льняными лоскутами. Султан поднялся, сошел с тронного помоста, воздвигнутого в центре шатра. Отогнул полог. Снаружи ждали атабеки, босые, на полоске упругого дерна у расстеленных молитвенных ковриков.
Бейбарс обратился лицом к Мекке. Ее загораживали стены Антиохии, но он прочел первую суру Корана, и стены как будто растаяли.
— Слава тебе, Аллах милосердный, повелитель и вседержитель мира!
Закончив молитву, мамлюки поднялись и продолжили занятия: разгружали с верблюдов поклажу, ставили шатры, снаряжали орудия, разводили костры, готовились к вечернему празднеству. Завтра первый день священного месяца рамадан, и в следующие четыре недели в дневные часы они будут поститься.
— Мой повелитель.
Бейбарс повернулся. К нему приблизился Омар, обходя слуг, скатывающих молитвенные коврики.
— Ты передал мой приказ атабекам?
— Передал, мой повелитель. Каждый знает свою позицию. — Омар замолк. — Кроме меня.
— Я хочу, чтобы ты оставался сзади, с орудиями.
— Сзади?
— Ты меня слышал, — бросил Бейбарс, не обращая внимания на обиженный взгляд Омара. В нескольких последних сражениях он ставил его все дальше от переднего края битвы. Мало беспокоясь за собственную жизнь, Бейбарс в последние годы начал все больше тревожиться за жизнь друзей. Возможно, потому, что их у него было немного.
— Садик, — тихо проговорил Омар, — если в этом сражении ты пойдешь впереди войска, я хочу быть рядом с тобой. Тем более Хадир…
— Я думал, ты никогда не слушаешь Хадира. — Бейбарс вскинул брови.
— Слушаю, когда он опасается за твою жизнь.
— Хадир не сказал ничего нового. Как давно известно, нечестивые франки мечтают отправить меня в Долину Смерти. Но Хадир уверен в благоприятности знамений для самого сражения. Сейчас нервничает, потому что рядом его прежнее обиталище. — Бейбарс имел в виду крепость ассасинов Масиаф в горах Джабал Бара, откуда когда-то изгнали Хадира.
— Но ты все равно решил возглавить войско, мой повелитель?
Бейбарс напряг челюсть.
— В прошлый раз я доверил это другим, а они позволили себя купить. Мне не нужно от франков никакого выкупа, Омар.
— Мой повелитель султан.
Бейбарс оглянулся. К нему с атабеком одного из полков приближался Калавун.
Калавун поклонился.
— Могу я говорить с тобой?
— Да, — ответил Бейбарс. — Мы ведь закончили, Омар?
Омар помолчал, склонил голову.
— Закончили, мой повелитель.
Бейбарс подождал, пока он уйдет, затем повернулся к вошедшим:
— Все подготовили?
— Да, мой повелитель, — ответил Калавун.
— Хорошо. Будем ждать утра.
— Тогда позволь нам уйти, мой повелитель.
Бейбарс отпустил атабека, а Калавуну велел задержаться. Положил ему на плечо руку:
— Да пребудет с тобой Аллах.
Калавун слегка улыбнулся:
— Это тебе потребуется защита Аллаха, мой повелитель. А моя задача по сравнению с твоей простая.
— Все будет зависеть от того, встретите ли вы сопротивление. И чем дольше вы продержитесь, тем вероятнее, что подоспеют либо тамплиеры из Баграса, либо войско из Ла-Рош, либо из Киликии.
— В прошлом году мы сильно ударили по армянам, — проговорил Калавун. — Сомневаюсь в их способности собрать большое войско.
— Не надо сомневаться, Калавун. Когда мы отошли от Триполи, не тронув город, принц Богемон, несомненно, озаботился из-за нашего возможного возращения. И, вероятно, теперь собирает войско из остатков королевства. Впрочем, я не намерен долго здесь сидеть, чтобы дать ему такую возможность.
Послышался негромкий шум, и откуда-то сбоку неожиданно выбежал семилетний сын султана, Барака-хан. За ним, запыхавшись, ковылял его учитель, отставной атабек по имени Синджар, которого Калавун предложил наставником для мальчика. Спереди на белой накидке Синджара виднелось большое красное пятно. На мгновение Бейбарс подумал, что учитель ранен, но потом осознал: это не кровь, кровь другого цвета. Барака резко остановился.
— Зачем прибежал? Почему не учишься? — требовательно спросил Бейбарс. Затем вопросительно посмотрел на Синджара.
Учитель поклонился.
— Прости, мой повелитель, но я задал Бараке простую арифметическую задачу. Он не смог ее решить, разозлился и кинул в меня кувшин со сладким напитком. — Синджар посмотрел на испачканную накидку. — Я собрался его наказать, вот он и убежал.
Барака свирепо посмотрел на учителя.
— Синджар собрался меня побить, отец.
— Так пусть он это сделает, — сказал Бейбарс, резко развернув сына. — Я не хочу больше слышать про твою нерадивость в учебе. Ты меня понял?
Барака насупился.
— Да, отец.
Бейбарс кивнул Синджару:
— Можешь удалиться.
— Да, мой повелитель.
Бейбарс подождал, когда уйдет Синджар, затем повернулся к сыну.
— Если не хочешь учиться, то, — он с улыбкой глянул на Калавуна, — может быть, встанешь у манджаника?
Калавун тоже улыбнулся. Поворошил волосы Бараки.
— Может быть. Хотя я не уверен, что это подходящее занятие для наследника трона и моего будущего зятя.
Барака насупился еще сильнее. По повелению отца он должен жениться на дочке Калавуна. Правда, через несколько лет, когда станет достаточно взрослым. Но все равно не хотелось. Пусть лучше отец поставит у манджаника ее. А там что-нибудь случится, и она перелетит через стену в город. Эта мысль Бараке понравилась, он улыбнулся. Калавун тем временем удалился с поклоном.
— Куда ушел эмир Калавун, отец?
— В горы, — ответил Бейбарс, занося сына в шатер. С тех пор как Барака покинул гарем, султану стало приятно проводить время с ребенком.
— Зачем?
Бейбарс, не обращая внимания на толкущихся в шатре евнухов, стражников и советников, поставил сына на ковер, взял серебряный поднос с фигами.
— Сейчас покажу. — Он нагнулся и вложил в руку Бараки фигу. Затем еще три разложил на ковре в виде треугольника. — Смотри, это Антиохия. — Он показал на фигу в нижнем правом углу. — Та, сверху, Сирийские ворота, куда направился Калавун. — Бейбарс показал на верхний угол. — Калавун не пропустит подкрепление христианам с севера. — Он перевел палец в нижний левый угол. — Это порт Сан-Симеон. Я послал туда другого атабека захватить его. Подкрепление с берега не сможет прийти.
— А что будешь делать ты, отец?
Бейбарс улыбнулся. Взял фигу, которая была Антиохией, и отправил в рот. Барака рассмеялся.
— Мой повелитель султан!
Бейбарс поднялся. В шатер вошел воин полка Бари. Поклонился.
— Из города движется группа во главе с комендантом.
Бейбарс бросил взгляд на Бараку, размазывающего оставшиеся фиги кулаком по ковру, и в сопровождении советников вышел из шатра.
Вниз по склону медленно перемещались мерцающие огоньки.
Бейбарс повернулся к воину:
— Идите встречайте. А после разоружите и приведите ко мне. Послушаем нежданных гостей.
— Я прибыл для переговоров! — продолжал бубнить Симон Мансель, когда его втолкнули в шатер. Остальных стражники обезоружили и окружили. — Отпустите меня немедленно, если желаете выслушать наши условия! — Последнее требование он произнес на ломаном арабском.
— У тебя есть условия? — прогудел глубокий резонирующий баритон Бейбарса. Мансель вздрогнул и робко поднял глаза на восседавшего на троне владыку, разглядывавшего коменданта Антиохии, дородного, в роскошном шелковом халате и тюрбане, всего увешанного драгоценностями. — В твоем положении не стоит ставить какие-то условия. — Бейбарс кивнул одному из свиты: — Переведи ему мои слова. — Он дождался, пока толмач сделает дело, затем добавил: — Теперь прикажи ему встать на колени.
Мансель, разумеется, оскорбился, но два воина-мамлюка грубо толкнули его на землю. Краем глаза он увидел мальчика за сетчатой ширмой в правой части шатра. Когда их взгляды встретились, мальчик показал язык и захихикал.
Мансель посмотрел на переводчика:
— Скажи своему султану, что я подготовил повозки с золотом и драгоценностями. Пусть откажется от осады и уведет войско от наших стен. Это условие он должен принять до завтрашнего дня. Больше мы ничего предлагать не будем.
Бейбарс выслушал переводчика с каменным лицом.
— Золото? Ты вознамерился умиротворить меня этим никчемным предложением?
— Никчемным? — Мансель усмехнулся. — Могу заверить тебя, что…
— Золото для меня ничего не значит, — прервал его Бейбарс, не дожидаясь перевода. — Твою жизнь, а также жизнь всех жителей города может спасти только одно. Капитуляция. Прикажи своим рыцарям открыть ворота Антиохии, которую франки захватили сто семьдесят лет назад. Прикажи им сложить оружие и впустить нас. Как только мы войдем, вы город покинете. Все. И больше никогда не вернетесь. Антиохия потеряна для христиан навсегда.
— Это невозможно! — воскликнул Мансель. — Там живут тысячи людей. Куда они пойдут? Как им покинуть дома и остаться без всяких средств для пропитания? А больные? Малые и слабые? Неужели тебе мало золота?
Он умолк, увидев, как Бейбарс поднялся с трона и подал знак воину, стоявшему у входа. Мансель не понял сказанного, но похолодел от страха, когда султан выхватил саблю и спустился по ступеням к нему.
— Если он меня убьет, — выкрикнул Мансель толмачу, — то не получит ничего! Ничего, скажи ему! Скажи!
Сзади возник шум. Мансель оглянулся. Семеро воинов из полка Бари заволокли в шатер его стражу. Бейбарс кивнул евнухам:
— Уведите отсюда моего сына.
Те поспешно вынесли брыкающегося Бараку из шатра. Шестеро стражников испуганно поглядывали на коменданта. Воины султана заставили их встать на колени. Мансель посмотрел на Бейбарса:
— Что ты собрался сделать?
Голубоглазый султан не ответил. Он подошел к первому стражнику, молодому веснушчатому парню с большими карими глазами. Захватил в горсть волосы, запрокинул голову и рассек саблей горло. Из раны широкой струей хлынула кровь, расплескиваясь по ступенькам, ведущим на помост.
— Боже! — воскликнул Мансель.
Молодой стражник повалился на бок. Он даже не успел вскрикнуть. Остальные в ужасе засуетились. Двое даже попытались бежать, но вскоре их водворили на место.
Бейбарс повернулся к Манселю. С сабли капала кровь прямо на золотистую накидку, прямо на строки из Корана.
— Так ты принимаешь мои требования? Или хочешь, чтобы я казнил еще кого-то из твоих людей? Их жизнь в обмен на город. Это мое предложение.
Манселю переводчик не понадобился. Он и так все понял.
— Ты бессердечный ублюдок.
Переводчик посмотрел на Бейбарса, но ничего не сказал. Султан подошел к следующему стражнику. Этот закричал, попытался вывернуться, но его схватили два воина полка Бари.
— Этот человек или город? — спросил Бейбарс, глядя на Манселя. — Что для тебя важнее? Решай!
Прозвучал перевод.
— Меня не запугаешь! — ответил Мансель.
— Комендант, помоги! — выкрикнул стражник.
Выслушав ответ, Бейбарс сузил глаза. Его челюсть напряглась. Он полоснул лезвием сабли по горлу стражника. Этот умирал дольше. Корчился на полу рядом с поверженным товарищем, извергая струи крови, тщетно прижимая руки к разрезанному горлу.
Мансель отвел глаза.
— Прикончи его, — приказал Бейбарс одному из воинов.
— За это ты будешь гореть в аду! — прохрипел Мансель.
— Ты принимаешь мои требования?
— Нет! — прорычал комендант.
Это стоило жизни третьему стражнику.
— Ладно! — Бейбарс поднял окровавленную саблю и прошагал к Манселю.
Комендант попытался встать на ноги, но гвардейцы прижали его к полу.
— Нет! — завопил он, когда Бейбарс схватил его за волосы. Затем быстро заговорил по-арабски: — Моя жена — кузина супруги принца Богемона! Зачем тебе моя жизнь? Лучше возьми выкуп!
— Я признаю единственный выкуп. Город. Или ты его сдаешь, или я отсеку тебе голову. Ее перебросят через стену Антиохии, чтобы жители увидели цену отказа. — Бейбарс прижал лезвие к горлу коменданта. — Сдавайся!
— Я согласен! — взвизгнул Мансель, когда султан сделал надрез. По шее потекла горячая струйка крови. — Я сдаю город!
— Отведите его к стене! — прорычал Бейбарс воинам. — Пусть он отдаст приказ гарнизону. Готовьте людей. Вечером мы войдем.
Симона Манселя, коменданта Антиохии, подвели к воротам Святого Георгия, и он дрожащим голосом приказал своим воинам, а также рыцарям всех орденов прекратить сопротивление.
Бейбарс мыл руки в тазу, когда в шатер вошел воин полка Бари. Тела стражников уже давно вынесли, ковер и ступени помоста тщательно отмыли от крови.
— Мой повелитель султан.
Бейбарс потянулся за лоскутом ткани вытереть руки.
— Что?
— Мансель отдал приказ, как ты повелел.
— Ворота открыли?
— Нет, мой повелитель, — ответил гвардеец. — Гарнизон Антиохии отказался выполнить приказ Манселя. Они город не сдали.
