Антиохия по-прежнему считалась одним из чудес света, хотя и потеряла прежнее значение как центр торговли. Город три мили длиной и милю шириной. Впервые видевшие его люди теряли дар речи, неспособные поверить, что это создано не Богом, а человеком. Городские стены воздвигли при римском императоре Юстиниане. Они простирались на восемнадцать миль и имели четыреста пятьдесят башен. Это впечатляло. Стены шли вдоль реки Оронт — арабы называли ее Строптивой, потому что она текла с юга на север, а потом сворачивала вверх по склону горы Сильпия, где на вершине, возвышаясь над городом на тысячу футов, стояла грандиозная крепость. Город внутри этих стен казался в равной мере впечатляющим. Дворцы и виллы, пальмовые рощи, полуразрушенные римские арки, оживленные площади, цветущие сады, бесчисленные церкви и монастыри. Большинство населения здесь составляли христиане. Городские стены охватывали и незастроенные пространства, так что в Антиохии можно было найти крутые скалистые склоны, бурные ручьи, водопады и пещеры. Доступ в город открывали мощные ворота. Некоторые назывались по местоположению, как, например, Дафнские ворота, через которые дорога вела на юг, по направлению к блистающему своими виллами предместью. Чуть дальше в глубине города возвышались Херувимские ворота.

С крепостной стены прицептория Уиллу открывался великолепный вид на долину реки Оронт. На север простирались горы Аман, некоторые — со снеговыми вершинами. Ордену тамплиеров здесь принадлежали две крепости, пристроившиеся на скалистых уступах. Одна охраняла Сирийские ворота, другая перевал, ведущий к королевству Киликия. На юге, за равнинами, возвышались горы Джабал Бара, где скрывались укрепления ассасинов.

— Что нового? — спросил Робер, поднявшись на стену.

— Пока только овцы, — ответил Уилл.

— Жаль. — Робер протянул ему бурдюк с водой.

— Спасибо. — Уилл припал к бурдюку. Утро выдалось теплым, но жара, какая бывает в середине лета, не наступила. — Наши лазутчики пока не появились. — Он вернул бурдюк Роберу. — Добыть сведения очень трудно, на это у них может уйти неделя. — Уилл облокотился на парапет. Проводил глазами пастухов, гнавших вниз по склону отару овец. Два дня назад Уилл, Робер и еще несколько рыцарей проскакали вдоль стены к этому отрогу, чтобы проверить возможность отхода к нему в случае крайней нужды. Обнаружили массу пещер. Проводник-армянин пояснил, что там отправляли свои обряды первые христиане.

Уилл улыбнулся.

— Один рыцарь в Лондоне любил рассказывать об этом городе. Говорил, здесь крепость уходит под облака. А мы посмеивались за его спиной, считая немного свихнувшимся.

Робер заслонился рукой от слепящего света.

— А нам рыцарь в Париже на полном серьезе живописал мамлюков огнедышащими великанами. Он утверждал, что у человека, стоит ему на них взглянуть, стынет в жилах кровь.

— Лазутчики еще не вернулись?

Они обернулись. Избегая смотреть вниз, к парапету нерешительно приблизился Саймон.

— Нет, — ответили Уилл и Робер одновременно. И рассмеялись.

Саймон тяжело вздохнул.

Уилл попытался его успокоить:

— Пока ничего не известно. Только слухи. Затем и послали лазутчиков.

— А если правда? Если на нас идет войско Бейбарса?

Ну что тут скажешь? Уилл знал столько же, сколько остальные. То есть почти ничего. За последнюю неделю в Антиохию пришло несколько вестей о сражении на юге, сильно различавшихся в деталях: по сведениям купца из Дамаска, войско Бейбарса двигалось на Акру; крестьянин из ближайшей деревни откуда-то узнал, что мамлюки идут на Антиохию; по утверждению трех священников коптской церкви, франки заставили мамлюков повернуть назад. Комендант крепости Симон Мансель созвал военный совет. Правитель Антиохии, принц Богемон, отбыл с визитом в Триполи и оставил город наместникам. Было решено послать патруль лазутчиков, чтобы проверить слухи, и магистр ордена тамплиеров назначил пятерых рыцарей; четыре дня назад они и отправились на разведку.

— Вот появится войско Бейбарса, тогда и будем с ним разбираться.

— Как ты можешь быть таким спокойным? — проворчал Саймон.

— Потому что ничего не знаю. Ждать и сохранять спокойствие — единственное, что нам сейчас остается.

Саймон посмотрел на Робера. Тот кивнул:

— Он прав.

— Вам хорошо, — пробормотал конюх. — У вас мечи, и вы знаете, как с ними управляться.

— Первые крестоносцы вели осаду Антиохии семь месяцев, — сказал Уилл и тут же пожалел. Не следовало нагнетать страсти.

— Но сарацины ее все же взяли! — воскликнул Саймон. — И я слышал, как после совета ты и Робер обсуждали грядущую защиту города с таким малым количеством людей.

— Ну говорили, ну и что? — сказал Уилл.

— Не успокаивай меня! — вспылил Саймон.

— А ты не веди себя так, чтобы нужно было успокаивать!

Уилл глянул на Робера, затем взял Саймона за локоть и отвел в сторону.

— Что случилось?

— Ничего особенного. Просто не хочу, чтобы мне отсекли голову.

— Не только это. Ты сам не свой с тех пор, как мы покинули Акру.

— А чего ты ожидал, Уилл? Я думал, мы найдем Никола, отберем книгу и отправимся домой.

— Эврар пытался отменить назначение.

— Плохо пытался.

— Он сделал все возможное.

Узнав о своем предполагающемся отъезде из Акры, Уилл сразу пошел к капеллану, и вскоре они предстали перед маршалом.

— Кемпбелл нужен мне здесь, — сказал Эврар. — Он был в Париже моим сержантом.

— Теперь он рыцарь, — ответил маршал, глядя на Уилла. — К тому же в Париже войны нет. Крестоносцы короля Людовика вряд ли доберутся сюда скоро. Чтобы защитить от Бейбарса то малое, что осталось, мы должны полагаться на самих себя.

Эврар устремил на маршала твердый взгляд.

— Я прибыл сюда специально, чтобы разыскать очень редкую, исключительно важную книгу по медицине. Инспектор королевства Франции послал меня с этим поручением, брат. Уильям — мой сопровождающий, а конюх — оруженосец.

Маршала это не впечатлило.

— Вот победим Бейбарса, брат, и я дам тебе десять рыцарей, чтобы найти эту драгоценную книгу. Но до той поры у меня на счету каждый человек. Манускрипты нас не спасут. Только мечи. — Маршал встал, открыл дверь. — А теперь, братья, прошу извинить, меня ждут важные дела.

— Я буду обжаловать это решение, брат, — сдержанно произнес Эврар, покидая покои.

— Можешь это сделать на следующем собрании капитула, брат.

Кипя бессильным гневом, Эврар вышел во двор.

— Как же быть с книгой? — спросил Уилл.

— Оставь это мне. Найду здесь кого-нибудь в помощь. — Он повернулся к Уиллу. — А вас заберу из Антиохии при первой возможности.

Пока никаких вестей из Акры не было.

— Я вижу всадников! — крикнул Робер.

— Где?

— Вон там. — Робер вглядывался в долину. — Они пока далеко, не видно, кто такие.

Уилл проследил за его взглядом. Всадники быстро двигались к воротам Святого Георгия. Их закрывал скалистый склон справа, но через некоторое время на солнце заблестели белые мантии. На спине одного, когда он пригнулся в седле, мелькнул красный крест.

— Тамплиеры.

— Должно быть, лазутчики.

Уилл покачал головой:

— Мы посылали пятерых, а я насчитал девять.

Гарин пропустил вперед остальных, подтянул ремень на стремени, затем пришпорил коня. Впереди раскинулась Антиохия. И чем ближе становились ее величественные стены, тем мизернее казался он самому себе. Как будто сам Господь Бог поднял ладонь, повелевая каждому прибывающему остановиться. Трудно вообразить этот город взятым каким-нибудь войском. Но, вспомнив Бейбарса, он подумал, что такое возможно.

Бейбарс.

Гарин часто слышал это имя в последние несколько месяцев, хотя, когда заходила речь о султане мамлюков, лишь немногие знали, о ком говорят. Некоторые считали Бейбарса Сатаной, посланным Богом, чтобы наказать христиан на Заморских территориях за любовь к роскошной одежде и гаремы, за забвение проповедей Христа о смирении и скромности. Они полагали, что победить Бейбарса можно лишь молитвами и покаянием. Другие представляли его диким варваром, наделенным не умом, а лишь грубой силой, предлагали умиротворить его богатым выкупом. Гарин видел Бейбарса в сражении. Султану не занимать ни храбрости, ни мужества. Это исполин. Необыкновенно сильный и очень умный. Он изменил жизнь Гарина.

Де Лион поднялся на борт генуэзского корабля в Ла-Рошели с целью преследовать госпитальеров, как приказал Грач, вернувшийся в Англию к Эдуарду. Но, сойдя на берег в Тире, Гарин почувствовал, что невидимая цепь перекушена посередине. Он стал свободен, первый раз в жизни. С совершенно легким сердцем Гарин забыл о книге, которую требовал добыть Грач под угрозой смерти, и получил назначение в Яффу. Здесь-то он и встретился впервые с голубоглазым султаном.

Единственное требуемое от Гарина в Яффе — сражаться и ухитриться выжить. Ему не приходилось лгать, шпионить, бояться не угодить Грачу, рассердить его. Здесь все было грубо и просто. В сражении против Бейбарса он впервые ощутил довольство собой. Почувствовал себя чуть ли не героем.

Стражники открыли ворота, пропуская рыцарей. Гарин улыбнулся: возможно, именно он и спасет этот величественный город.

Уилл и Робер проводили глазами въезжающих в город девятерых рыцарей. Вскоре их позвали на срочное собрание капитула.

— Ничего хорошего не скажут, — пробормотал Робер, когда пятьдесят с лишним рыцарей гарнизона входили в здание капитула. Он кивнул на двух рыцарей, беседующих в галерее с мрачными лицами.

— Да, — согласился Уилл. — Но по крайней мере будет хоть какая-то ясность.

Передние ряды уже заполнились, потому им пришлось пройти в конец зала. На помосте рядом с магистром стояли два командора и пять новоприбывших рыцарей. Когда все расселись, магистр приказал жестом закрыть дверь, и рыцари на возвышении повернулись лицом. У Уилла перехватило дыхание: на помосте стоял Гарин. Уилл собрался вскочить, но Робер схватил его за руку и покачал головой. Уилл остался сидеть, дрожа всем телом.

Заговорил магистр:

— Братья, я созвал вас на спешное собрание. Наши лазутчики встретили в пути четырех братьев-тамплиеров, передавших печальную весть из нашей крепости в Боуфорте. Сейчас один из них, брат Гарин де Лион, сделает сообщение.

Магистр отошел в сторону.

Уилл не отрывал глаз от Гарина, который вышел вперед. Весь в пыли, загорелый, он выглядел усталым. На мантии пятна крови, волосы спутаны. Уже не золотистые, а просто белокурые. От неловкости он сжимал и разжимал руки, как будто не зная, куда их деть.

— Мы прибыли из Боуфорта. Крепость осаждена войском султана Бейбарса.

По залу прокатился ропот.

— Покинули крепость на восьмой день осады. Теперь она скорее всего уже пала. Но мамлюки идут сюда и по пути захватывают все наши крепости, чтобы обезопасить тыл.

Теперь уже поднялся настоящий шум.

— Откуда ты это знаешь? — крикнул один рыцарь.

— Когда они будут здесь? — подал голос другой.

Гарин нерешительно посмотрел на магистра. Тот поднял руку, восстанавливая тишину.

— Братья! Позвольте брату де Лиону закончить. Начни сначала, брат.

— Конечно. — Гарин повернулся к собравшимся и… встретился с напряженным взглядом Уилла. Застыл на несколько секунд, не в силах заговорить. Затем отвел взгляд. — Я был в Яффе в марте, когда подошли мамлюки. Город сдался через день. — Опять поднялся ропот, но Гарин продолжил, избегая смотреть на Уилла. Руки снова сжались в кулаки. — Разгадать планы султана очень сложно. Он всегда неожиданный. В каждом сражении, в каждой войне. Иногда обещает защитникам осажденной крепости свободу, а после казнит, как это произошло в Арсуфе и Сафеде. — Он на мгновение встретился взглядом с Уиллом и тут же отвел глаза. — Иногда отпускает женщин и детей и обращает в рабов мужчин, а иной раз наоборот. А вот в Яффе он приказал убить большинство жителей, но отпустил гарнизон. Уходя, мы видели, как рабы разбирают наш замок. По слухам, султан строит в Каире новую мечеть, и материал для нее свозят из разобранных крепостей франков по всей Палестине. Мы прибыли в Акру. А через несколько недель меня послали с группой укрепить Боуфорт, после того как пришла весть о направлении туда Бейбарса. Мамлюки прибыли к нашим стенам в апреле. На седьмую ночь я стоял на страже и увидел человека, перелезающего через ров. Я его захватил. Это оказался перебежчик. У мамлюков его приговорили к смерти за дезертирство, и он пришел к нам. По его словам, Бейбарс нацелен на Антиохию. Командор Боуфорта послал нас с предупреждением. — Гарин показал на троих рыцарей сзади. — Это все. — Он посмотрел на магистра.

Тот вышел вперед:

— Спасибо, брат де Лион. Ваши доблестные действия достойны похвалы.

Рыцари согласно закивали. Робер громко зевнул, а Уилл ухватился за край скамьи, так что побелели костяшки пальцев.

— Могу я спросить, брат, — крикнул один рыцарь, — великому магистру Берару весть послали?

Магистр посмотрел на Гарина. Тот отрицательно покачал головой:

— Не было времени. Мы двинулись прямо сюда.

— Тогда следует немедленно послать весть в Акру.

— Она прибудет с большим опозданием, — сказал магистр. — Бейбарс придет сюда раньше подкрепления. Мы должны рассчитывать только на себя. Город осаждали гораздо более грозные войска. Я немедленно сообщу коменданту Манселю. Думаю, он пожелает созвать совет.

Обсуждать было нечего. Собравшиеся вознесли молитву за рыцарей Боуфорта и начали расходиться. Магистр послал клирика с посланием коменданту Антиохии и теперь разговаривал с командорами. Гарин спустился с помоста. Быстро глянул на Уилла и поспешил к двери.

Уилл догнал его на середине двора и поволок к оружейной. Притиснул к каменной стене.

Робер тронул его за плечо.

— Отойди, Робер, — бросил Уилл не оборачиваясь.

Робер остался стоять рядом. Два рыцаря остановились, увидев Уилла, прижимавшего Гарина к стене. Робер им улыбнулся, кивнул на Уилла и Гарина:

— Друзья. Давно не виделись.

Рыцари двинулись дальше.

— Книги у меня нет, — быстро проговорил Гарин. — И я не знаю, где она.

— Какая книга? — тихо спросил Уилл. Его глаза сверкнули. — Ты думаешь, я переживаю из-за этого дерьма?

Он прижал Гарина сильнее, так что тот вскрикнул. Затем процедил сквозь зубы:

— А кто заманил меня в публичный дом, сговорившись с каким-то подонком? Кто наблюдал, как он меня избивает, а потом опоил зельем?

— Мне пришлось дать тебе зелье! — воскликнул Гарин, пытаясь оттолкнуть Уилла. — Иначе бы он тебя убил.

Уилл накрутил на руку мантию Гарина и прорычал ему в лицо:

— А шлюха? Тебе тоже пришлось положить ее ко мне в постель?

Гарин уставился на него, не понимая:

— Какая шлюха?

— Только не пытайся отпираться!

— О чем ты говоришь?

— Я убью тебя!

Уилл полез за мечом, но Робер перехватил его руку.

— Не видел я никакой шлюхи, — испуганно пробормотал Гарин. — Клянусь!

— Думаешь, я поверю, что ты случайно заманил меня в этот публичный дом?

Гарин потупился.

— Выманить тебя из прицептория приказал Грач! А в «Семи звездах» Адель… она там хозяйка. Я ходил к ней, уже несколько месяцев. — Гарин на секунду замолк. — Я ее люблю.

Уилл засмеялся. Гарин вздрогнул, как от удара. Это был хриплый горький смех, перешедший в сдавленные рыдания.

— Не смей говорить мне о любви! — Роберу пришлось приложить всю силу, чтобы помешать Уиллу вынуть фальчион. — В тот день я попросил Элвин стать моей женой. И она видела меня с этой девицей. Я потерял ее из-за тебя, ты, сукин сын!

— Я не знаю ничего ни о какой девице, уверяю тебя, — с жаром проговорил Гарин. — Уилл, я не хотел этого. Меня заставил Грач. Он охотился за книгой, откуда-то узнал о прошлой связи моего дяди с Эвраром, и о книге тоже. Пришел ко мне в прицепторий, заставил рассказать все, что я знал от дяди. Уилл, он угрожал изнасиловать и убить мою мать, если я не подчинюсь. — Лицо Гарина сморщилось, глаза наполнились слезами. — Это страшный злодей. Ты не знаешь, на какие мерзости он способен. Но теперь я от него освободился и хочу искупить вину! Готов сделать для тебя все! Скажи, и я сделаю!

Уилл вгляделся в Гарина. Пятна крови на мантии, вскинутые руки, полные слез глаза. Он жаждал отомстить человеку, предавшему его, сделавшему несчастным, а перед ним стоял испуганный мальчик, привыкший врать и изворачиваться, когда его застигали за какой-то шалостью.

Уилл почувствовал невероятную слабость во всем теле. Покачнулся. Пробормотал:

— Мне ничего от тебя не надо.

Он отодвинул руку Робера и зашагал прочь.