ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
БУРЯ
I
Как бы истово ни просили дочери своих отцов, те никак не хотели принять и одобрить их план с Великим походом и Свадьбой двух легионов. Из трех королей дольше всех упорствовал Дионот. Он сам участвовал в трех кампаниях на континенте и не понаслышке знал о том, как зачастую далекие походы оказываются куда сложнее запланированного. Тем не менее он согласился участвовать в собрании с другими королями провинций, которое Аурелий решил провести в Линде до начала их обычной встречи с губернатором в Лондиний, обычно происходившей перед празднованием Весеннего солнцестояния.
За несколько часов до приезда королей в Линд в городские ворота влетел Морган с известиями от Константина.
— Император Константин был вынужден вернуться из Рима. Готов оказалось слишком много, а солдат, способных им противостоять, — слишком мало.
Стоило ему пересечь Альпы, как все тут же преисполнились к нему подозрительностью. Стилихон позаботился о том, чтобы к Константину никто не питал доверия.
Король Аурелий остановил гонца взмахом руки.
— Мы прослушаем твою новость полностью после того, как поговорим с губернатором.
— Но, сир! — Морган соскочил с лошади. — Мне пришлось так спешить именно из-за губернатора! Перед тем как покинуть Рим, Константин обнаружил заговор между правителями Испании и Лондиния. Оказывается, они оба были заодно со Стилихоном!
Регул заранее раскинул шатры, чтобы они могли все собраться и, устроившись поудобнее, выслушать новости, которые им привез Морган. Короли и командующие Первого Легиона Афины слушали его с возрастающим чувством тревоги.
На следующий день короли отправились в Лондиний. Их сопровождали королевские гвардейцы Кориния, Эбурака и Линда, вместе с Первой, Пятой и Шестой Когортами Первого Легиона Афины.
Королевская процессия вошла в столицу провинции под звуки горна, однако их встретили лишь недоуменные взгляды простых горожан. Никого из военных или командующих не было видно. Во дворце они узнали, что губернатора и его двор кто-то успел предупредить, и они бежали, захватив с собой содержимое сокровищницы и своих гвардейцев. К тому времени, как короли добрались до дворца, их добыча была уже на полпути к Испании.
Позже, после того как короли устроились во дворце губернатора, Дионот сказал Урсуле:
— Нет никакого смысла устраивать за ним погоню, дорогая. На самом деле ему не так уж много удалось унести с собой. Последние три года мы подозревали, что может произойти нечто в таком роде, поэтому мы все трое старались как можно меньше отдавать в римскую казну. В результате добрые три четверти, а то и более богатств Британии остались здесь, в провинции, под хорошим присмотром в кладовых Кориния, Эбурака и Линда. Жители Британии теперь вольны распоряжаться своим достоянием по своему собственному усмотрению. Аурелий, Регул и я собираемся остаться в Лондинии до тех пор, пока не наведем здесь порядок.
Урсула покачала головой, изумляясь тому, какой поворот приняли события.
— Хвала небесам за твою дальновидность, отец!
Дионот улыбнулся и пригубил губернаторского вина.
— А для тебя, моя девочка, это означает, что у нас хватит денег на твой Великий Поход и удвоение Легиона.
— Отец! — воскликнула Урсула и бросилась отцу в объятия.
Он с нежностью обнял ее в ответ, но напомнил:
— А теперь нам надо наладить хорошее сообщение с Константином и твоим Константом. Уверен, что это тебя успокоит.
II
Урсула, Пинноса и Юлия находились в имперском дворце Лондиния, когда из Линда прибыл один из гонцов Первого Легиона.
— На восточное побережье высадились саксы. Много. Когорта Фаустины не выдерживает — врагов больше, чем нас. Она просит выслать подкрепление.
— Сколько человек у саксов? — спросила Юлия.
— Две тысячи уже высадились, и еще много на подходе. Но это в день моего отъезда, госпожа, — ответила посланница. — Саксы выкрикивают призывы на латыни. Хотят, чтобы «слабые мужчины, переодетые женщинами», вышли и сразились с ними.
Встревоженная Пинноса встала.
— За весь прошлый сезон саксов было не больше тысячи!
— Это еще не все, госпожа, — ответила посланница. — В отличие от прежних высадок, на этот раз саксы привезли с собой лошадей.
— Саксонская кавалерия! — воскликнула Юлия.
— Да, это значительно усложняет дело, — задумчиво произнесла Урсула.
— Подумать только! — гневно воскликнула Пинноса. — Каких-то девять месяцев назад мы просили короля Регула казнить негодяев, которые посмели вернуться сюда. Выходит, старый хитрец ошибался?
— Похоже, что унижение, о котором мы говорили стало для них скорее вызовом, чем устрашением, произнесла Урсула. — Пойду-ка я лучше извещу об этом королей.
III
Звуки криков, эхом донесшиеся до них, заставили Урсулу, Пинносу и Юлию резко осадить своих коней. Они ехали по набережной Темзы. По воде рывками продвигалась тренировочная галера, женщина-капитан неистовым криком раздавала команды направо и налево. Гребцы находились под палубой, и их голоса гулким эхом, похожим на крик выпи, разносились в тишине. Несмотря на то, что этот странный звук был хорошо знаком не только учителям военного искусства, но и ученикам, он неизменно забавлял всех, кто его слышал. Когда галера проплывала мимо поющих женщин, сидевших на берегу, те разразились взрывами хохота.
Галера миновала остров, который стал новым домом для Первой и Второй Когорт Первого Легиона Афины. Его называли Святым островом, в честь древнего храма Девы Озера, который там построили друиды. Бриттоле, конечно же, не понравился этот храм.
Остров находился в одном дне пути вверх по реке от Лондиния, недалеко от слияния рек, которое называлось Брэ. Здесь Темза медленно текла по ровной долине, разливаясь по болотинам и отмелям. В этой широкой отмели и располагался остров, достаточно большой, чтобы разместить более десяти тысяч человек. С одной стоны его обмывал узкий проток с медленным течением, с другой — более широкий, с быстрой водой, что обеспечивало молодых здоровых девушек защитой от нежелательного внимания. Это место прекрасно подходило для создания на нем учебного лагеря.
Короли, так и не давшие согласия на Великий поход, не стали протестовать против создания «резервного» женского войска, Второго Легиона Афины. Главное — чтобы его численность не превышала необходимую. Урсула и ее командующие расположились лагерем на Святом острове, как только короли высказали желание остаться в Лондинии до конца года.
Остров, помимо того, что был идеальным местом для найма, обучения и размещения легиона, позволял быстро развернуть войска или направить их в любое место назначения.
Урсула и другие командующие ехали к острову для того, чтобы немедленно отправить разведывательный отряд в Линд. Они только что получили сообщение от Фаустины, которое гонец доставил в императорский дворец. Они понимали, что должны срочно принять меры в поддержку войска Линда, но, чтобы понять, что именно нужно делать, им не хватало информации.
От Святого Острова их отделяли всего три лиги, и сейчас они находились возле той части реки, где воды набирали силу. Там было удобнее всего плавать и совершать тренировочные проходы на галере. Везде, куда бы ни падал взгляд, побережья реки были заполнены тренирующимися людьми. Большинство женщин спустились в отмели и учились плавать. Обе учебные галеры были на плаву, а на обеих пристанях, ближе всего стоявших к тому месту, где остановились командующие, сразу несколько экипажей по шестьдесят человек ожидало своей очереди. Несколько групп учились переходить реку вброд верхом.
Так сложилось, что Легион Афины удвоился в числе не за счет жительниц далеких земель. Постоянное и организованное движение вооруженных женщин в Лондиний и из него в сопровождении своих командующих, в конце концов, разбудило интерес столичных жителей и прилегающих областей. С первыми лучами рассвета незадолго до кельтского Праздника костров часовые Святого острова бросились разыскивать своих командиров, чтобы показать им великолепное зрелище. Оба берега Темзы везде, где только хватало глаз, были наполнены женщинами, молчаливыми и неподвижными, в новой форме цветов Лондиния. И отличие от язвительных предположений Пинносы, в цветах превалировал ярко-оранжевый. В тот день к Легиону присоединилось пять с половиной тысяч новых воинов, включая полторы тысячи кавалеристов.
— Кажется, я знаю, что нам следует сделать, — сказала Урсула, нарушая их благоговейное молчание и отрывая спутниц от размышлений. — Мы должны перебросить в Линд как можно больше самых опытных солдат, которых мы можем оторвать от других заданий, и сделать это надо без промедления.
— Я тоже об этом думала, — сказала Пинноса. — Туда должны отправиться Первая и Третья Когорты.
— Но они нужны нам возле Радужных гор и Вала, — возразила Юлия.
Урсула улыбнулась.
— Ничего, мы отправим туда Вторую Когорту, чтобы они смогли сменить Первую.
— Но Вторая Когорта не готова к походу! — не сдавалась Юлия.
— Нет, они готовы, ровно настолько, насколько были готовы мы сами два года назад, — парировала Пинноса.
Юлия замолчала, чтобы обдумать свой ответ, потом неохотно кивнула.
— Юлия, как только мы вернемся на остров, я хочу, чтобы ты разослала вестников, — Урсула повернулась к Пинносе. — Собери всех кавалеристов, которых найдешь, включая инструкторов, и немедленно отправляйтесь в Линд. Даже небольшая манипула, около сотни, Фаустине сейчас будет очень на пользу.
— Будь осторожна, Пинноса, — добавила Юлия. — Даже вместе с кавалерией Линда у тебя не хватит людей, чтобы противостоять двум тысячам саксов, одержимых жаждой крови.
— Численность врага меня не пугает, — с некоторой бравадой сказала Пинноса. — Мы сотрем их в порошок, как только они разобьются на малые группки.
— Нет! — отрезала Урсула. — Я не хочу, чтобы ты ввязывалась в бой до прибытия подкрепления. Это приказ. — Она пристально посмотрела на свою давнюю подругу. — Ты должна ограничиться только наблюдением за врагом и его действиями. Займитесь спасением жителей тех поселений, которые окажутся на пути саксов, помогите им уйти до того, как враги смогут на них напасть. Нам не нужны бессмысленные стычки, которые не принесут ничего, кроме серьезных потерь. Я хочу, чтобы ты, Фаустина, — она повернулась и окинула взглядом всех командующих, — и вся Первая Когорта остались целы и невредимы, полностью готовые к нашему Великому походу. Вы должны дождаться, пока мы с Юлией придем с подкреплением. Все меня правильно поняли?
— Слушаюсь, Госпожа, — сказала Пинноса и показательно салютовала Урсуле.
— Я серьезно, Пинноса. Никаких приключений.
С лица Пинносы исчезло смешливое выражение.
— Не беспокойся. Мы будем осторожны. Урсула тем временем продолжала:
— Я буду сопровождать половину Второго Легиона Афины до Радужных гор и прослежу за развертыванием поиска. Юлия отведет вторую половину Легиона к Валу и передаст их другому командующему. А потом мы обе поведем Первый Легион к тебе как можно скорее.
Командующие покивали головами в знак согласия. Пинноса улыбнулась.
— И кто из вас доберется туда быстрее, как думаешь?
Ни Урсула, ни Юлия не отреагировали на ее шутку, позволив себе лишь криво улыбнуться. Как раз в это время показался верховой эскорт, и трое командующих развернули лошадей, чтобы въехать в лагерь.
IV
— Я сделала так, как ты меня просила, — говорила Пинноса Урсуле две недели спустя.
Они стояли рядом с полуразрушенным Линкольнширом, где встретились и объединились когорты Урсулы, Пинносы и Фаустины.
— Я избегала прямых столкновений с саксами, несмотря на их попытки завязать сражение. Всякий раз, когда они замечали нашу всадницу, следящую за их передвижениями, их кавалерия непременно устраивала за ней погоню. — Пинноса пожала плечами. — Конечно же, мы легко оставляли их позади, потому что наши лошади гораздо быстрее.
Бриттола усмехнулась.
— Скажи им, что они тебе кричали.
Пинноса тоже невесело улыбнулась.
— Они орали: «Пустим Пинносе кровь!»
— Так они знают, кто ты, — в голосе Урсулы послышался страх.
— Да, саксы каким-то образом узнали имена всех командующих Легиона. И они выкрикивают наши имена, когда могут к нам приблизиться.
Урсула попыталась сдержать охватившую ее дрожь. Пинноса сделала вид, что ничего не заметила, и на доске, которую установила возле палатки с припасами, развернула карту.
— Саксы держатся тремя основными группами: одной большой и двумя поменьше. Они постоянно прочесывают местность между Великим Северным путем и Фосс-Уэй. В тех местах расположены сотни маленьких деревушек, где живут в основном ремесленники, гончары да плавильщики. Так вот, вывезти их всех сразу — дело нелегкое. Мы стараемся изо всех сил, но они все равно гибнут дюжинами каждый день. Саксы оставляют за собой поистине ужасный след, опустошая все на своем пути.
Урсула немного помолчала.
— По-моему, мы должны немедленно напасть на них.
— Разве мы не станем ждать когорту Юлии? — спросила Кордула.
— Они еще в двух днях пути отсюда, — ответила за нее Пинноса. — Чем дольше мы будем ждать, тем больше селян умрет.
— Бриттола, — Урсула повернулась к самому юному командующему. — Ты впервые сталкиваешься с саксами. Они — гораздо более страшный противник, чем пикты или ирландцы. У нас нет иного выбора, мы должны в первую очередь защитить наших женщин. Ты ведь понимаешь, что это значит?
— Конечно, — ответила та, не колеблясь. — Мы будем стрелять на поражение.
— Ты ведь нее понимаешь, правда? — утешительно добавила Пинноса. — Мы должны остаться живыми и невредимыми, чтобы преодолеть пролив.
— Вы что, за идиотку меня держите? — взорвалась негодованием Бриттола. — Эти саксы — самые страшные звери на земле. Стрела в ноге не помешает такому свернуть шею очередной невинной жертве!
— Жаль, что Саулы нет сейчас с нами, — сказала Марта.
— Она будет здесь через два дня, вместе с когортой Юлии, — утешила ее Бриттола.
— Боюсь, мы с вами столкнулись с очень трудным делом, — мрачно произнесла Пинноса. — Тактика, которой мы пользовались в прошлом году, может сработать против двух небольших групп. Короткие копья уже привезены сюда. Но нам придется придумать что-то другое для сражения с большой группой. У них триста всадников. Рукопашный бой даже не обсуждается. Неприятно это говорить, но у нас против них нет ни малейшего шанса. Они просто разорвут нас на части.
— Единственный способ бороться — осыпать их стрелами, — сказала Кордула. — Только как это сделать? Как заманить их в ловушку?
— Я знаю прекрасное открытое место. Я тут выросла! — воскликнула Фаустина. — Это долина Уитхам возле Линкольншира. Только бы нам удалось заставить их выйти туда! Примерно в лиге от каменной гряды в лесу есть огромный луг. Прекрасное место для засады! Мы можем спрятать между деревьями целую когорту, и стрелки будут абсолютно невидимы для врага.
— Прекрасно! — сказала Пинноса, ударив по колесу телеги. — А я знаю, какую приманку им предложить…
Пока они разрабатывали стратегию, небеса над ними потемнели и по земле возле их ног застучали тяжелые дождевые капли. К тому времени, как они снова сели на своих коней и были готовы отправиться в путь, дождь пошел сильнее. Когда они добрались до Линкольншира, он превратился в настоящий ливень.
Несмотря на испортившуюся погоду, первая часть придуманного плана прошла как по маслу. Конный патруль — «приманка», как назвала его Пинноса, — состоявший из Урсулы, Бриттолы, Марты и Кордулы, выманил саксов на открытое место к западу от города. Как только бандиты увидели женщин, они исторгли вопль: «Пустим Пинносе кровь!» и бросились к своим лошадям. Началась погоня.
Пинноса и двое из младших командиров Фаустины вели за собой остальных врагов, теперь следовавших за ними по пятам. Три сотни разъяренных и жаждущих крови саксов неслись за этой троицей галопом, издавая боевые кличи. После бешеной скачки сквозь густой лес девушки обогнули каменную гряду и поняли, что оказались к востоку от долины Уитхам. Фаустина оказалась права: лес действительно вскоре оборвался, и они оказались на широком свободном пространстве лесной поляны. Даже сквозь проливной дождь Урсула и остальные сразу заметили две сломанные ветки, сложенные в виде креста, — означавшие, что лучники прибыли на позицию.
В то же самое время на противоположную сторону поляны из-за деревьев выскочила разведывательная группа саксов, около дюжины всадников. Увидев, как кавалерия Первого Легиона несется на них на полном скаку, они торжествующе завопили, обнажили оружие и бросились в атаку.
Урсула тут же увидела, какой выбор стоял перед Фаустиной. Если она обстреляет разведчиков саксов, то основная группа, преследующая всадниц, тут же поймет, что впереди их ждет засада. В этой ситуации никто и ничто не могло им помочь.
Узнав Пинносу, разведчики завопили: «Смерть Пинносе!»
Ведущие всадницы кавалерии на тридцать корпусов опережали основную группу. Только Бриттола, немного отстав, скакала отдельно, где-то посередине между своей кавалерией и основной группой. Урсула вместе с Мартой и Кордулой замыкала кавалеристскую группу, следуя за Бриттолой по пятам. Всадницы неслись во весь опор и уже никак не могли закрыть образовавшееся между ними пространство. Оставалось лишь наблюдать за тем, как разведчики саксов схлестнулись с первыми тремя всадницами, чтобы убить их.
Обоих младших командиров Фаустины зарубили на скаку. Их лошади испугались и прянули в разные стороны, оставив Пинносу открытой для нападения. Она отбросила щит и обнажила оба меча, ответив на вопли саксов своим не менее звучным боевым кличем. Противник, однако, сумел уклониться от ее широкого взмаха мечом и вонзил свой клинок ей в бедро. Рана оказалась огромной, с широко разошедшимися краями. Пинноса выгнулась от боли и выронила длинный меч.
В этот момент второй всадник размахнулся и обухом топора нанес ей сокрушительный удар в спину.
Пинноса упала с коня и замерла без движения.
Бриттола вскрикнула от ярости, соскочила со своего коня и бросилась к Пинносе. Прикрываясь от ударов щитом, она сделала все, чтобы не дать врагу растерзать тело подруги. Лошади тоже не остались в стороне от битвы: Артемида и Перо встали на дыбы и забили копытами. Если бы не неожиданное яростное вмешательство этих верных животных, то за время образовавшейся смертельно опасной паузы обе женщины были бы убиты.
— Марта! Кордула! — бросила Урсула через плечо. — Берите Артемиду и Перо! — Большая часть саксонских всадников уже разворачивались на дальнем краю поляны, готовясь к следующему нападению. Только их предводитель продолжал атаковать Бриттолу и двух лошадей, оставшихся без всадниц. — Все остальные — вперед! В бой не вступать и не останавливаться!
Урсула направилась прямо к предводителю разведчиков и напала на него. Тот развернулся и ударил ее плашмя длинным мечом. Она успела поднять свой меч, чтобы остановить этот удар, но едва сумела отвести его от своей головы. Сакс ударил с такой силой, что, удерживая его меч, Урсула повредила руку. Она чувствовала, как слабеют ее пальцы, и понимала, что не сможет отразить больше ни одного удара. Она видела, как он замахнулся снова, собираясь вонзить кинжал ей в ногу так же, как ранил Пинносу.
И в этот момент Быстрая, ощутившая опасность, громко заржала и вцепилась зубами в шею саксонской лошади. Та взбрыкнула и метнулась в сторону, не поддаваясь понуканиям всадника. Из раны на шее хлестала кровь.
Урсула соскочила с седла и бросилась к Пинносе. Остальные всадницы подчинились приказу и пронеслись мимо них. Она слышала воинственные кличи саксов, бросившихся за ними вдогонку. Пинноса истекала кровью и была на грани потери сознания.
— Идите, — произнесла она слабым голосом. — Идите. Я не могу пошевелиться. И ты тоже, — сказала она лошади, которая не желала отходить от своей всадницы, несмотря на все усилия Марты. — Иди! — Она взмахнула рукой, и ее огромная кобыла, наконец, повиновалась. — И вы тоже. Уходите сейчас же.
— Бриттола! — крикнула Урсула, неожиданно осознав, какой оборот принимают события. Саксы были менее чем в пятидесяти корпусах от них. — Немедленно садись на Быструю!
— А как же Пинноса?
— Делай то, что я сказала! Сейчас же! — Урсула схватила щит Пинносы, лежавший рядом с ней на земле, и прикрыла им нижнюю часть тела распростертой на земле подруги. Щит Бриттолы был слишком истерзан, и она прикрыла грудь и голову Пинносы своим щитом. — Они сейчас начнут стрелять, лежи спокойно!
Урсула вскочила на Быструю позади Бриттолы, та схватила поводья, и сильная лошадь рванулась вперед. Всего несколько шагов отделяло Пинносу от неминуемой гибели под копытами саксонских лошадей, когда на врага пролилась первая волна стрел. Урсуле не понадобился щит. Лучницы Первого Легиона были хорошо натренированы, поэтому все выпущенные стрелы попали в цель.
V
— Солнце садится, — сказала Урсула, нежно отирая лоб Пинносы влажной тряпицей. Лекари сказали, что еще слишком рано судить о том, будет ли Пинноса способна ходить и насколько серьезна ее рана на ноге. К счастью, сама рана была чистой, и опасность потерять ногу не угрожала. Промокший от дождя плащ из тяжелой шерстяной материи смягчил удар топора и не дал ему размозжить спину. Остался лишь неглубокий порез. Только вот раны, полученные в этом бою, оказались не самым страшным испытанием для Пинносы. Во время перехода в Линд девушку охватила сильнейшая лихорадка. Лекари боялись, что если жар не спадет и Пинноса не будет пить, то она может умереть.
Урсула повернулась к девушкам, сидевшим на кровати напротив.
— Прошу вас, идите. Все. Я пока побуду с ней.
— Но, Урсула, — начала было Бриттола и вздрогнула. Они все еще были в промокших плащах и форме, но ни одна не желала отойти от Пинносы, надеясь, что та придет в себя. Одна Урсула была в чистой и сухой одежде только благодаря заботе Олеандры, накинувшей ей на плечи сухую тогу, как только они оказались во дворце.
— Это приказ, Бриттола, — жестко сказала она. — Убираетесь отсюда со своей мокрой одеждой, примите горячую ванну и выспитесь. — Они было уже встали, как Урсула добавила: — Кордула, ты не могла бы меня сменить в полночь?
— Конечно, — ответила Кордула, вставая и выпроваживая всех их комнаты. — Идем. Какая польза Пинносе, если мы все заболеем и не сможем ухаживать за ней?
Девушки нехотя вышли. Бриттола шла последней и, остановившись в дверях, обернулась к Урсуле.
— Ты только не дай ей умереть, — прошептала она. — Ты ведь не позволишь ей уйти? — Она едва сдерживала слезы.
Урсула ей улыбнулась.
— Не беспокойся. Я сделаю все, чтобы она поправилась. — Затем добавила, кивнув на дверь: — А теперь иди.
Бриттола вышла и закрыла за собой дверь. И уже оттуда послышался ее ясный громкий голос.
— Поправляйся, Пинноса! Господь с тобой! Он не даст тебе умереть! Тебе еще много предстоит сделать!
Урсула улыбнулась, услышав, как на нее зашикали остальные и постарались поскорее увести прочь по гулкому коридору. Через мгновение маленькая комнатка на третьем этаже дворца наполнилась тягучим молчанием. Только иногда стоны и тихий голос бредящей Пинносы заглушали шипение горящих ламп.
Урсула протянула руку к чаше с целебным винным настоем и поднесла к губам Пинносы, чуть приподняв ее голову. Она должна пить. Жидкость потекла по губам и подбородку, но лихорадка по-прежнему не давала раненой сделать ни глотка. Темные капли залили шею. Урсула пыталась напоить ее снова и снова. Во время пятой попытки она пробормотала: «Пей. Пей. Ради всего святого, пей же!» Но настой по-прежнему лишь стекал по губам.
Урсула поставила чашку и взяла Пинносу за руки. Она растирала их изо всех сил, стараясь заставить больную очнуться, увести ее от края бездны, возле которой та оказалась.
— Ну же, Пинноса! Я знаю, что ты меня слышишь. Очнись. — Никакого ответа. Тогда Урсула легонько шлепнула ее по лицу. — Во имя Господа, очнись! — Она шлепнула снова, немного сильнее, затем притянула ее к себе, чтобы говорить прямо в ухо. — Пинноса, я знаю, что ты меня слышишь. Ты должна очнуться и попить, иначе… — Урсула схватила ее за плечи и потрясла. — Иначе… О Господи! — В отчаянии она откинула бессознательное тело назад на кровать.
Голова Пинносы повернулась на другую сторону. Она тяжело дышала.
Теряя разум от отчаяния и беспомощности, Урсула принялась метаться по комнате, моля Бога о том, чтобы Он облегчил страдания подруги. Спустя некоторое время, однако, заставила себя успокоиться, вернулась на свой стул рядом с кроватью Пинносы и вновь взялась за отвергнутый отвар. Урсула оторвала клочок от своей накидки, окунула его в чашу и вложила в рот Пинносы.
— Ну же, старый друг, — тихо сказала она. — Это Урсула, я рядом с тобой. Все остальные ушли. Здесь только мы вдвоем. Я знаю, что ты меня слышишь. Ты должна сражаться с этой лихорадкой так же, как сражалась с ирландцами. Ты должна бороться! Прошу тебя. — Она почувствовала, что плачет.
Пинноса по-прежнему не отвечала. Урсула вскочила и снова принялась ходить по комнате.
— Господи! Что же это за жизнь? Да, конечно, приключений у нас хоть отбавляй, только вот каждый шаг, который мы делаем навстречу славе, отдаляет нас от родного порога, от того, за что мы и сражаемся… — Она посмотрела на подругу. — А где твой дом, Пинноса? У тебя больше нет дома. — Она отвернулась. — А у меня? Интересно, где же мой дом? — Она встала и подошла к единственному маленькому окошку, выходящему на темную улицу. Там, за окном, была темная, лишенная лунного света ночь.
— Я знаю одно: мой дом отражается в глазах Константа, — тихо произнесла она. — В его глазах… — Она снова замолчала. — Куда бы они сейчас ни смотрели.
Тут она снова бросилась к кровати и схватила Пинносу за руки.
— Но надежду я вижу только в твоих глазах, Пинноса! Пинноса! Не умирай! Пожалуйста, не умирай! — Она больше не могла сдерживать рыданий. Она упала на колени подруги и горько расплакалась. — Я не смогу без тебя, Пинноса. Без тебя я ничего не сумею сделать. Ты — моя сила. Ты — моя надежда.
— Ох. Что за гадость… — раздался севший, но узнаваемый голос Пинносы. Она сухо закашлялась.
— Пинноса? — Урсула села и с изумлением посмотрела на больную.
— Саксы. Что стало с саксами?
— Ну их, этих саксов, — Урсула взяла себя в руки. — Мы с ними сами разберемся. А ты поскорее выздоравливай. Вставай на ноги и набирай силу. Давай-ка вот, сядь и выпей настоя. Это полезно.
— Фу. Вот мерзость какая. Я лучше еще раз столкнусь с саксом, чем стану пить эти ведьмины настои.
VI
Приближающийся тяжелый топот шагов ног в сандалиях, клацанье оружия и скрип доспехов наполнили зал императорского дворца вибрирующим шумом еще до того, как показались сами командующие. Сегодня пригласили не всех, а только тех, в чьих жилах текла королевская кровь: Урсулу, Юлию, Фаустину и Кордулу, чья мать Сорция была младшей сестрой матери Урсулы, Рабации.
Войдя в залу, юные командующие увидели, что все четыре короля сидят за широким длинным столом. Дионот предложил девушкам сесть напротив них. Шел праздник Лугнасад — августовский канун и начало сбора урожая, — поэтому у всех собравшихся в соответствии с древними традициями на голове были венки с вплетенными в них кукурузными початками и ячменем. Даже Юлия не пренебрегла этой традицией.
— Как Пинноса? — спросил Дионот, когда женщины сняли мечи и расселись за столом.
— У нее все в порядке, отец, — ответила Урсула. — Она уже ходит без посторонней помощи и даже рвется обратно в седло.
— Слуги не смеют оставить ее одну ни на мгновение, — добавила Кордула. — Не потому, что она слишком слаба, а наоборот — потому, что она слишком сильна, на свою голову.
Молодые женщины улыбнулись словам Кордулы, с ними вместе улыбнулся и Дионот. Регул и Аурелий остались серьезными. Что-то в их взгляде и общая напряженность в зале заставили девушек насторожиться.
— Значит, говорите, слишком сильна, на свою голову? — улыбка Дионота застыла. — Боюсь, то же самое можно сказать о Легионах Афины.
— Что ты имеешь в виду, отец? — тихо спросила Урсула.
Дионот посмотрел на Регула и Аурелия. Они кивнули, предлагая ему продолжать.
— Мы приняли решение, касающееся судьбы Легионов Афины. Очень важное решение. И мы позвали вас сюда для того, чтобы сказать вам об этом. — Тон Дионота был мрачным.
Юлия, Фаустина и Урсула с Кордулой обменялись встревоженными взглядами.
Урсула с нетерпением посмотрела на отца. Внешне никаких эмоций она не проявляла, но внутри, в сердце, она чувствовала, как прежние страхи вновь обретают силу. «Пожалуйста, не распускайте Легионы. Они — единственная оставшаяся у меня надежда. Надежда на…»
— Если наша численность стала слишком велика, мы можем… — начала Юлия.
Дионот поднял руку, прося ее помолчать. Он отвел глаза от дочери только для того, чтобы ободрительно улыбнуться Юлии.
— Нет, численность не велика. — Он снова пристально посмотрел на Урсулу. — И мы не собираемся их распускать.
Урсула не смогла сдержать вздоха облегчения.
— Ваши успешные действия против саксов лучше всего остального доказали вашу способность придумывать и выполнять сложные маневры против хорошо организованного и опытного врага. В этом смысле численность Легионов Афины не может быть слишком большой. Только… — Дионот замолчал. Ему явно было трудно подобрать слова для продолжения разговора.
Регул откашлялся и приготовился было говорить.
Дионот быстро собрался с мыслями и продолжил:
— Я хочу сказать, что положение дел и здесь, и в Галлии ухудшилось… Ситуация в провинции настолько изменилась, что… Нет, я не хочу сказать, что Легионы Афины нам не помогают! Напротив! На них все и, держится. Но это только одна из причин. Дело в том, что…
— Давай не будем усложнять, дружище. Договорились? — Аурелий мягко похлопал Дионота по плечу. — По целому ряду причин мы считаем, что пришло время Константину и Константу возвращаться в Британию.
Дионот кивнул, соглашаясь со сказанным. Аурелий тем временем продолжал:
— Но убедить их в этом будет нелегко.
Дионот снова кивнул.
— Это можно будет сделать только одним способом: отправить Первый Легион Афины в Великий поход.
— Вы хотите сказать… что мы… — теперь пришла очередь Урсулы путаться в словах. Она оглянулась на остальных девушек и инстинктивно схватила руку Кордулы в поисках поддержки.
— Да, дорогая, — с улыбкой произнес Дионот. — Пришло время готовиться к Великой свадьбе между двумя легионами!
VII
Как бы ни хотелось Урсуле отправиться в дорогу немедленно, поход пришлось отложить до весны. На это имелось несколько причин. Новая волна высадок саксов задержала окончание патрульного сезона на востоке Британии, и для того, чтобы разыскать и обезвредить последнюю банду, требовалась, по меньшей мере, пара недель. Когда воительницы, наконец, вернулись на Святой остров, у них оставалось слишком мало времени, чтобы спланировать длительный сложный поход и хорошо подготовиться к нему. К тому же затяжной сезон патрулирования вылился в серьезное запаздывание в обучении и формировании Второго Легиона. К концу лета ему до запланированного числа еще не хватало двух тысяч рекрутов. В Первом насчитывалось всего пятнадцать тысяч человек, три тысячи из которых только что приступили к обучению.
Еще одной причиной задержки было то, что Пинноса по-прежнему находилась в Линде, восстанавливая силы. Великий поход без нее был немыслим.
В дополнение ко всему они обнаружили, что на побережье не хватает галер, чтобы переправить всех женщин одновременно. В строй было возвращено и несколько старых посудин, которыми никто не пользовался много лет, включая огромное стовесельное судно, стоявшее на причале в Эбураке столько, сколько себя помнил даже Аурелий, — но Легиону по-прежнему не хватало пяти галер. На решение этой проблемы ушла бы вся зима. У них не оставалось иного выбора, кроме как погрузиться на три галеры и обогнуть побережье, из Маридунума дойдя до Дувра, а там дожидаться двух новых галер, которые специально для них строили в Рочестере на реке Медуэй.
— Не понимаю, куда катится этот чертов мир? — Все смеялись над тем, как Марта подражала старику плотнику, который строил галеры.
Был вечер накануне праздника Самуинн, отмечающего конец лета. Командующие Первого и Второго Легионов собрались на Святом острове на общей встрече перед роспуском на зиму.
Марта только что вернулась из судостроительных мастерских в Рочестере и пересказывала подругам любопытный разговор, который произошел у нее со старым корабельным плотником. Ему была доверена важная задача: пристроить к каждой скамье рядом с веслом место для третьего гребца, и Марта познакомилась ним, когда осматривала корпус галеры и стапеля. Передавая речь старика, она снабжала ее своеобразной мимикой и выразительным южным акцентом.
— Я думал, что баб берут с собой в походы в Лондиний всякие чертовы солдаты! Мне и в голову-то не могло прийти, что я буду переделывать чертовы скамьи, чтобы эти чертовы ба… прошу прощения, дамы пошли в него сами! Не понимаю, к каким чертям катится этот чертов мир? Не понимаю, чес-слово! — Потом она изобразила, как старик взмахивает колотушкой и бьет себя по пальцу.
— Ох! Черт тебя дери! Ой, простите, Госпожа! Черт возьми! Как же мне чертовски больно-то! — Она скакала по комнате и изображала, как он корчится от боли и повторяет: «Черт побери!», «Черт побери!» Девушки смеялись так задорно, что ей пришлось повторить эту клоунаду еще и еще раз.
— Я хотел сказать, Госпожа, — наконец продолжила она рассказ. — Эта бабья армия с бабами-командирами! При всем моем, так сказать, Госпожа, дальше-то что будет, черт возьми? Бабы, черт их побери, плотники? А знаете, Госпожа, моя-то Рейчел! Она тоже хотела к вам, черт возьми, податься. Ну, я ей и сказал: «Нет!» А как же! Ни черта ты не пойдешь в эту чертову бабью армию! Твое место здесь, чтобы присматривать за своим бедным отцом и тремя чертовыми братьями. Ни черта ты нас не бросишь, чтобы пойти, черт побери, развлекаться! Ни черта!
— Я спросила у него, как же все-таки поступила Рейчел, и знаете, что он мне ответил? — сказала Марта, подводя свою историю к концу. Девушки, еще давясь смехом, перевели на нее вопросительные взгляды. — Он сказал, что она уже к нам присоединилась.
Вдруг в палатку ворвались три резких звука горна, и смех командиров смолк в то же мгновение. Они бросились к выходу. На берегу за рекой на фоне садящегося солнца вырисовывался столь знакомый силуэт Пинносы верхом на Артемиде! Она снова поднесла горн к губам, и на этот раз его звуки не оборвались, а раскатисто разнеслись над речными водами. Огромная лошадь, словно в знак приветствия, встала на дыбы.
— Да, всадник с отказавшей ногой никогда бы не выдержал такого перехода, — со смехом сказала Кордула. — Должно быть, она уже полностью восстановила силы!
— Похоже, новобранцы-кавалеристы все же пройдут зимнее обучение по полной программе, — сказала Урсула и широко улыбнулась.
VIII
Зима выдалась на редкость мягкой. Когда Морган прибыл в Лондиний вскоре после праздника Имболк, символизировавшего начало весны, он был поражен, увидев, что его родной остров покрыт цветущим шафраном и примулой. На базарах вместо вяленой рыбы продавали свежую, а у одного лавочника он даже увидел несколько кусков баранины, правда, за баснословную цену.
Войдя в залы императорского дворца, он сразу услышал голос своей возлюбленной.
— Морган! — воскликнула Кордула. Они не виделись около полутора лет, и она почти заставила себя смириться с тем, что не увидит его раньше оттепели, пока не откроются для прохода южные горные перевалы.
Сначала он бросился к ней, чтобы обнять, но поток остановился, вспомнив, что за ними наблюдает множество любопытных глаз.
Трое королей и весь командный состав Легионов Афины изо всех сил старались сдержать улыбку.
— Подготовка к Свадьбе двух Легионов закончена, — доложил Морган и был вынужден замолчать, подождав, пока не стихнут восторженные аплодисменты. — Константин велел мне передать вам выражение его искренней и полной поддержки Великого похода, просил сказать не командующим Легионов Афины, а женщинам, что мужчины с нетерпением ждут встречи с ними. Более того, он разослал по всему Риму, Западной и Восточной частям империи известие о том, что Констант вскоре воссоединится со своей прекрасной невестой, и пусть дом Константина Третьего в ближайшее время будет благословен наследниками! — Раздавшиеся в ответ на его слова аплодисменты на сей раз предназначались Урсуле, которая приняла их с улыбкой. Ей удалось скрыть ото всех опасения насчет того, какие темные мысли может вызвать это объявление в некоторых закоулках империи на континенте.
— Я лично передал Константу новость о ваших планах, — продолжал Морган, — и в ответ принес личное послание будущей императрице. — Он открыл суму, вытащил свиток и с поклоном передал его Урсуле. — Констант сказал, что теперь и он сам, и его воины с удвоенным рвением стремятся закончить все свои дела в Испании, чтобы успеть приготовиться к приходу весны и своих невест в Арелат. Каких только вершин мы ни покорим! — декламировал он. — Каких морей ни преодолеем, в каких только боях ни сразимся, лишь бы показать себя достойными славных женщин Британии! Только бы познать теплые объятия в родном доме!
Все время, пока Морган передавал остальным послание от Константа, он сам не сводил глаз с Кордулы, обращаясь, казалось, к ней одной. Ее глаза наполнились слезами, губы задрожали, и она прилагала все усилия, чтобы совсем не отдаться на волю чувствам. После декламации вновь последовали аплодисменты, и Урсула, воспользовавшись этой паузой, нежно обняла сестру.
Кордула тут же почувствовала, что и она с большим трудом сдерживает слезы.
IX
«Любовь моя!
Пишу второпях, потому что Морган уже должен ехать, чтобы воспользоваться покровом ночи и избежать преследования нашими врагами. Не стану раскрывать тебе подробностей дела, вдруг это письмо попадет в чужие руки. По той же причине не стану описывать тебе приготовлений к нашей свадьбе. Скажу лишь одно: не страшись ничего. Я буду рядом!
Я так горжусь тобой и тем благословенным делом, которое ты делаешь вместе с отважными женщинами, солдатами Первого и Второго Легионов Афины. Вы охраняете покой и безопасность провинции, пока мы погрязли в темных делах политики. Как же я завидую саксам, которым была незаслуженно оказана честь видеть вас в действии! Будь осторожна, любовь моя, отправляясь в походы. Обещай мне, что не станешь рисковать своей жизнью! Пусть в атаку вас ведет Пинноса, поскольку она куда более грозна и устрашающа в бою, чем ты. Какой враг не дрогнет, увидев ее ярость?
Заверяю тебя в твердом решении, моем и моих солдат, сменить вас на этом поприще как можно скорее. И не только потому, что мы всем сердцем стремимся оказаться дома, рядом со своими семьями, родными и близкими, но и из-за стыда, который сжигает нас при мысли о том, что мы не способны сами защитить свою Британию. И еще, любимая, одна лишь мысль о том, что я снова тебя увижу, загляну в твои глаза, услышу твой голос, наполняет смыслом мою жизнь. Каждый день, который проходит вдали от тебя, от нашего дома, — это день, прожитый впустую.
С любовью,
Твой Констант».
Урсула прижала письмо к груди. Она никак не могла справиться с волной нахлынувших чувств, желания быть рядом с любимым. Внезапно она вспомнила свое изумление от того, каким увидела Моргана. Ей тогда еще пришло в голову, что он выглядит изможденным, потрепанным ветрами и иссушенным жарким южным солнцем. Да, без всякого сомнения, суровые испытания наложили свой отпечаток и на него. «Боже мой, да в нем ничего не осталось от мальчика!»
Она глянула на свое отражение и стоявшем неподалеку блюде из полированного серебра. Может, она тоже изменилась? «Конечно, за эти два нескончаемых года мы все повзрослели. Интересно, изменился ли Констант? Узнаю ли я его? Сможет ли он меня узнать?»
X
На День весеннего равноденствия улицы Лондиния были заполнены людьми. Десятки тысяч британцев со всех концов острова пришли полюбоваться красотой и великолепием парада Первого Легиона Афины. Легион в полном составе должен был пройти по центру города и выйти на огромный мост через Темзу, прямо напротив императорского дворца. Им предстояло двигаться из города по направлению к востоку, по Уотлинг-Стрит к портам, где их ожидали восемьдесят галер. На реке тоже было полно суденышек всех мастей, на которых любопытные, специально прибывшие издалека поглазеть на великолепное зрелище, старались хоть краешком глаза взглянуть на самих командующих.
Основной состав Легиона на парад вели Юлия, Фаустина и Баэтика. Урсула, Пинноса и другие офицеры Кориния должны были отправиться в путь лишь на следующий день вместе с авангардом. Они отплывали на двух новых галерах, которые только что пришли из Рочестера. Эти суда стояли на причале прямо перед императорским дворцом, возле моста. Каждое из них было великолепно, убранное от носа до кормы лентами цветов Легиона.
Когорта за когортой проходили по городу, и шум, раздававшийся со стороны Форума и прилегающих к нему улочек, становился поистине оглушительным. Сам воздух гудел и вибрировал от барабанной дроби и рева бесчисленного количества рожков и горнов, дудочек и свистков. Урсула и другие представители высшего командования, находившиеся вместе с королевскими свитами на ступенях Базилики, удивлялись тому, что такая какофония звуков вообще возможна.
Парад продолжался почти все утро. К тому времени, как перед глазами появились стандарты Юлии и Фаустины, руки девушек просто отваливались от постоянного салютования.
Урсула повернулась к Кордуле.
— Какое счастье, что этот парад наконец-то приближается к концу! — прошептала она.
Сдавленный смешок Кордулы вдруг перешел в восклицание удивления и восторга, когда с крыш близлежащих домов в небо неожиданно поднялись стаи голубей. Хлопанье их крыльев слилось с общим шумом толпы.
Аурелий и Регул махали руками с верхушки укрепленного вала.
— Должно быть, они приложили к этому руку, — сказала Урсула, ответно помахав королям.
Юлия и Фаустина в парадной форме выглядели великолепно. Въехав на площадь, они салютовали королевской свите и проследовали дальше, сняв шлемы и приветствуя ими толпу. Когда они миновали площадь и выехали на улицу, ведущую к мосту, командиры авангарда сели на своих лошадей и последовали за ними. Вслед за этим по сигналу Дионота сотни трубачей на крыше императорского дворца грянули бравурную музыку в честь отъезда командующих. Юлия и Фаустина салютовали в последний раз и сошли с моста. Аурелий, как только увидел это, дал еще один сигнал, и на южном берегу Темзы тысячам охотничьих псов развязали намордники. Они завыли на все голоса, и этот вибрирующий звук понесся по городу, отражаясь от стен домов и мостовых.
Юлия и Фаустина тоже придумали собственное прощальное представление. Когда они доехали до той части дороги, откуда горожане переставали их видеть, из специально построенных клеток за деревьями вдоль дороги были по очереди выпущены четыре стан голубей, оперение которых выкрасили в цвета Легионов. Сотни птиц взмыли в небо: голубые, красные, зеленые, и последними — оранжевые.
XI
— Урсула, дорогая, что с тобой?
Был вечер, и небольшой прощальный пир, который короли устроили в честь оставшихся командующих, вот-вот должен был начаться. Урсула в одиночестве стояла на дворцовом балконе. Там отец и нашел ее. Она смотрела на две большие галеры, пришвартованные прямо под окном. Рано утром они должны были отвезти ее и остальных девушек к месту воссоединения с основными силами. Багровые закатные лучи отражались на белой тунике Урсулы красными бликами. Ее белокурые, в кои-то веки распущенные волосы развевались от свежего вечернего ветра и были похожи на знамя. Когда Урсула повернулась к отцу, он заметил, что она плакала. Без своей формы она выглядела самой обыкновенной девушкой, в расцвете сил, только пронзительно красивой, пронизанной каким-то ярким и тонким, не поддающимся описанию огнем, унаследованным ею от матери. За все это суматошное время Король часто видел своего Командующего, но Отец почти не виделся со своей Дочерью.
— Что случилось, дорогая? Ты нервничаешь? — мягко спросил он, обнимая ее.
— Нет, не нервничаю. Я просто схожу с ума от страха! — Она попыталась взять себя в руки и не расплакаться. — Я боюсь того, что мы затеяли. Я боюсь, что нам не повезет. Я боюсь того, что приготовил для нас континент. Но больше всего, отец, я боюсь, что больше никогда тебя не увижу, не вернусь домой. — Она схватила его за руку. — Что, если мы падем жертвой того же проклятья, которое раньше губило все силы Британской армии, покидавшие своей любимый остров?
Король ничего не ответил. Он лишь обнял ее покрепче и прижал к себе, изо всех сил стараясь сдержать собственные слезы. Потом медленно отступил на шаг, чтобы видеть ее лицо.
— Мы ведь с тобой не говорили начистоту? Мы ни разу не обсуждали настоящую причину того, что ты сейчас делаешь. Ты не Пинноса. Ты не Гроза Всех Варваров, и в глубине сердца ты знаешь, что отправляешься в этот Великий поход не ради Британии. — Он помолчал, потом приподнял подбородок Урсулы, чтобы заглянуть ей в глаза. — Ты просто хочешь быть рядом с Константом.
Она сжала дрожащие губы и кивнула в ответ.
— И все, что ты выстрадала за последние три года, все подвиги, на которые ты решалась, все это было сделано потому, что ты хотела прижаться к его груди.
— Ох, отец. Ну почему я не могу быть счастливой, ожидая его здесь, дома? Как ждала тебя мать, когда ты уходил в поход. Почему мне не хватает терпения просто сидеть дома и ждать? Ждать и надеяться.
— Но ты в этом очень похожа на свою мать, дорогая. Ты совсем как она. Ей тоже необходимо было действовать. Как и ты, она должна была своими руками творить собственную судьбу, а не ждать, пока судьба сделает ей подарок. В то же самое время она вместе с Константином и остальными делала все, чтобы поддержать свое королевство и сохранить его в безопасности, чтобы у меня был дом, куда я мог вернуться. А ты? Ты ведь такая же, как она. Только обстоятельства в твоей жизни выдались иными. Она боролась за благополучие и безопасность своего дома и своей семьи. Ты же борешься за то, чтобы обрести свою семью.
— Но мой дом здесь, рядом с тобой.
— Нет, моя дорогая. Твой дом находится где-то далеко к югу, может быть, в землях Галлии, а может, Испании. Завтра, когда твоя галера отчалит, ты не покинешь родной дом. Ты туда отправишься.
— Папа! — воскликнула она и обняла его снова.
— Пойдем, дорогая. Нас ждут, — и он мягко подтолкнул ее к выходу. — Кстати, как у тебя с латынью? Ты успела позаниматься с епископом Патроклом?
Она рассмеялась.
— Да, успела. Только вот не знаю, насколько фраза «Volutatem Dei indicare Diaboli» — «Дьявол испытывает волю Всевышнего» — поможет нам добраться до Арелата.
Они вышли с балкона, взявшись за руки, и в этот самый момент на причале поднялся сильный ветер. Свернутые паруса галер забились о мачты, и ленты, украшавшие суда Первого Легиона Афины, затрепетали на ветру, словно рыбки в обмелевшем устье, почувствовавшие неотвратимое приближение хищника.
XII
Приготовления к отъезду начались с наступлением рассвета. Лошадей из конюшен, располагавшихся на заднем дворе императорского дворца, повели на галеры. В корме каждого судна под основной палубой были устроены стойла, оснащенные специальными ремнями для крепления и способные принять до тридцати скакунов. Первой на палубу должна была взойти Артемида. Она никогда раньше не бывала на судах. Незнакомые запахи и звуки, неустойчивая, раскачивающаяся опора под ногами заставили лошадь нервничать. Когда Артемиду завели на подмостки, она прижала уши и прянула ноздрями, потом стала вырываться и брыкаться. Но Быстрая, которая шла сразу за ней, сделала пару шагов вперед и потерлась носом о ее спину. Это успокоило Артемиду, и ее удалось завести на судно.
Младшие командиры и первый гребной экипаж загрузились следом за лошадьми. Одни проверяли запасы и необходимое оборудование, другие стали рассаживаться по местам и готовить весла. Каждая галера была рассчитана на пятьдесят весел, по двадцать пять на борт. Весла и скамьи подверглись некоторым переделкам, чтобы за каждое весло можно было посадить по три женщины. В целом получалось по сто пятьдесят человек в экипаже. На каждой галере их размещалось по два, чтобы сменяться на вахтах по часам.
Темза кипела от любопытных, сгоравших от желания рассмотреть поближе отплытие роскошных галер Авангарда. На берегах и мостах реки толпилось столько народу, что время от времени кто-нибудь падал в воду, которая к тому же кишела суденышками всех мастей, от огромных богатых барж до скромных яликов местных рыбаков.
Как только гребцы заняли свои места, на галеру поднялась остальная часть Авангарда. Они вышли в полной парадной форме, и толпа обрадованно зашумела. Выстроившись на палубах, с мерцающими отблесками солнечного света на щитах и оружии, они представляли собой такое великолепное зрелище, что толпа разразилась неистово ликующими воплями, снова сопровождая свой восторг барабанной дробью и свистом.
С крыши императорского дворца зазвучали фанфары, возвещая о скором появлении командующих. Урсула вышла первой, рука об руку с Дионотом. Она была облачена в парадную форму, а он — при всех королевских регалиях. Когда Урсула медленно направилась к головной галере, приветственный шум превратился в рев. Она же шествовала спокойно, иногда отвечая на приветствия и пожелания сдержанным взмахом руки.
За королем и принцессой вышла Пинноса. В одиночестве она быстрыми шагами направилась на вторую галеру, которая была вверена ее командованию. Она ответила на рев зрителей, вынув из ножен свой длинный меч и взмахнув им над головой, описывая ровную дугу.
Следом в сопровождении Регула и Аурелия шли Кордула и Бриттола, направляясь на первую галеру к Урсуле. Бриттола хоть и держалась внешне безупречно, присоединившись к Кордуле и приветственно махая собравшимся вокруг, но, оказавшись в центре всеобщего внимания, явно чувствовала себя неуютно.
Люди знали имена командиров, и ритмичные выкрики «Урсула!», «Пинноса!», «Кордула!» и «Бриттола!» лишь усилились, когда на дороге появились Марта и Саула. У самых сходен, перед тем как взойти на галеру Пинносы, девушки остановились. Саула выудила из-под плаща пару дудочек и подыграла Марте, которая исполнила джигу, танец западных моряков на удачу перед далеким путешествием. Закончив, сестры поклонились, благодаря публику за теплые приветствия, и вместе, рука об руку, взошли на галеру.
В честь их отплытия, как и ухода основной части Легиона накануне, не было никаких речей. Никто не устраивал прощальных зрелищ. Офицеры галеры Урсулы просто попрощались с королями, которые после этого вернулись на берег.
Перед тем как уйти, Дионот в последний раз взял дочь за руку, расцеловал в обе щеки и сказал:
— Да пребудет с тобой Господь, дорогая. Помни, что я каждый день буду молиться о твоем скором и благополучном возвращении.
Она ответно сжала его руку и тоже поцеловала в щеки.
— Каковы бы ни были мои личные желания, заставляющие меня отправиться в этот путь, отец… помни — я и Первый Легион Афины делаем это ради тебя и ради всей Британии. Поэтому, когда будешь молиться, молись за всех нас… и за себя тоже.
Он улыбнулся, отпустил ее руку и медленно стал спускаться по сходням.
Глядя ему в спину, Урсула почувствовала, как на нее накатила волна давно знакомого и почти забытого страха. Он заставил ее задрожать, и ей пришлось схватиться за поручни, закрыть глаза и сделать пару глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки и вернуться к своему экипажу. Как только она увидела Кордулу и Бриттолу, поглядывавших на нее с ожиданием, ей сразу стало легче.
Урсула и Пинноса приказали отдать швартовые, и на утреннем ветре развернулись широкие зеленые паруса. Как только команда была выполнена, барабаны начали отбивать дробь. Заскрипели весла.
Зрители слышали, как ворчали гребцы, начиная свой тяжелый труд, чтобы заставить корабли сдвинуться с места. Два огромных судна, блистательные в своем многоцветном великолепии, медленно отошли от береговой линии и торжественно направились в фарватер реки.
На палубе все офицеры, включая командующих и почетный караул, стояли по стойке «смирно». Гулкий шум, раздававшийся с обоих берегов, заглушал команды капитанов. Все сохраняли свое положение до тех пор, пока галеры не вышли в глубокую воду и славный город Лондиний скрылся из виду.
XIII
Ветер наполнил паруса, что позволило набрать хорошую скорость и дало гребцам возможность отдохнуть. К полудню галеры оказались в широких водах устья. Они уже в седьмой раз успели сменить гребцов, как смотровой на борту галеры Пинносы забил тревогу. Когда Урсула и Кордула вышли на нос своего судна, они увидели несколько яликов, направлявшихся к ним со стороны болотистых северных берегов.
— Пираты! — воскликнула Кордула. Урсула покачала головой.
— С тех пор как ушел Константин и мы потеряли большую часть морского патруля, пираты прочно обосновались возле наших торговых путей.
— Да, я наслышана об этом, — угрюмо сказала Кордула. — Эти мелкие бухточки — прекрасная гавань для пиратов! — Она показала на быстрые плоскодонные лодочки. — Ты только посмотри на эти весла! С каждой стороны по двадцать человек, то есть по пятьдесят бойцов на лодку!
— Они обычно не охотятся на суда до начала сбора урожая. Наверное, это известность Первого Легиона сослужила нам дурную службу, — сказала Урсула, однако голос ее был заглушён сигнальным рожком. Она насчитала около десяти лодочек, вышедших из-за длинного песчаного мыса. Потом Урсула заметила кое-что любопытное на лодке, идущей впереди остальных. — Видишь дымок над луками первой лодки?
— Да. Что бы это могло быть, интересно? — отозвалась Кордула, щурясь и прикрывая рукой глаза.
— Они иногда обматывают стрелы паклей со смолой и поджигают их. Стреляя горящими стрелами, они сеют панику и вынуждают корабль остановиться. — Затем она развернулась и закричала:
— Спустить паруса! Убрать с палубы все, что может загореться!
Потом она бросилась на корму, где в этот момент наблюдала за происходящим Бриттола, — чтобы узнать, заметил ли смотровой надвигающуюся опасность.
Галера Пинносы шла в пятистах локтях от судна Урсулы, и на ней тоже сворачивали паруса и очищали палубу.
— Они нам семафорят, — доложила Бриттола. — Пинноса хочет, чтобы мы не меняли курса. Нам следует немного замедлить ход и не убирать знамен. Пусть на нас нападут. Она обойдет нас справа, развернется и встретит их в лицо.
— Скажи ей, что мы согласны.
— Подожди. Саула еще не закончила. Она еще говорит: «Это… будет… нелегко!» — с улыбкой сообщила Бриттола.
Урсула нахмурилась.
— Передай Сауле, чтобы она ограничила болтовню и передавала только то, что ей сказано.
— Но она только…
— Никаких «но», Бриттола. — Отрезала Урсула. — Мы собираемся вступить в бой. Передавать только те сообщения, которые необходимы для безопасности и достижения победы.
Бриттола была задета резкостью замечания. Она никогда еще не видела Урсулу такой.
— А теперь выполняй то, что тебе было сказано. Это приказ.
XIV
Галера Пинносы едва успела занять позицию, как ближний ялик нанес первый удар по идущему впереди кораблю. Как предчувствовала Урсула, атака началась с залпа огненными стрелами. Основная часть первых стрел упала в воду, шипя и вздымая в воздух струи дыма, но три из них попали в борта галеры, а одна на палубу. Подготовленный экипаж стал быстро передавать по цепочке кожаные ведра, наполненные морской водой, чтобы затушить огонь.
Семь стрел попали в щели, из которых выходили весла, и в тесных отделениях, где сидели гребцы, начался пожар. Женщины кричали и пытались вырваться из горящего помещения, сбивая скамьи и устраивая столпотворение на выходе.
Урсула взяла контроль над ситуацией в свои руки. Сначала помогла гребцам выйти из отсеков, затем стала руководить тушением огня. Как только пламя было сбито, все бросились к носу судна, чтобы посмотреть, как Пинноса нанесет контрудар.
С расширенными от ужаса глазами они увидели — ее галера обошла их на таком малом расстоянии, что три весла с левого борта отлетели прочь как щепки. В следующее мгновение корабль Урсулы на полной скорости врезался в первые из нападавших яликов. Его нос аккуратно разрезал ведущую лодчонку, на которой пираты продолжали держать луки с дымящимися стрелами, ровно на две части, подкинув над водой. Экипаж, конечно же, свалился с ног, а горящая смола разлилась повсюду. Горстка смельчаков ухитрилась вцепиться в весла и полезла по ним на судно. Манипула лучников под руководством Марты позаботилась о том, чтобы ни одному из них не удалось добраться до палубы.
В то время как все смотрели вперед, на происходившее перед носом корабля, целая туча горящих стрел впилась в палубу позади. Два абордажных крюка воткнулись в доски обшивки. Второй ялик обошел галеру с правого борта и сумел приблизиться к ней с кормы.
Пинноса бросилась туда. Прикрываясь своим длинным щитом от града стрел, она мечом разрубила абордажный канат. Она рубила второй канат, когда еще один ялик подошел вплотную к галере и присоединился к атаке. Заградительный огонь из горящих стрел усилился. В палубу вонзился третий крюк. Казалось, абордаж и схватка врукопашную были неминуемы.
— Лучники! — крикнула Пинноса, не оборачиваясь, падая на палубу, чтобы увернуться от очередного града стрел. Шлем слетел с ее головы. — Лучники! Да что же вы, прикройте меня!
Манипула Марты бросилась по местам, начала стрелять. Падение огненных стрел при этом прекратилось, и Пинноса перелезла через поручни. С высоко поднятым мечом и щитом она спрыгнула с галеры. На мгновение она застыла в воздухе, словно ожившее древнее божество войны: бьющиеся на ветру полы плаща, развевающиеся рыжие волосы. Пинноса приземлилась на нос ялика, оказавшегося ближе остальных к галере, прямо за емкостью с горящей смолой.
Пираты не успели сообразить, что происходит, как она пинком опрокинула емкость, и шипящая, потрескивающая смола растеклась по всему ялику. Сидевшие в нем разбойники, чтобы не сгореть заживо, попрыгали в воду. Через мгновение опустевший ялик полыхал ярким пламенем.
Пинноса перепрыгнула на следующий ялик, подошедший ближе. На нем не было бака со смолой, и единственным преимуществом Пинносы оказалась малая ширина носа, на котором она стояла. Это заставило атакующих нападать на нее только по очереди. Стрелки Марты не позволяли пиратам подняться. Лишь между залпами луков кто-нибудь из негодяев вскакивал, выкрикивал что-то воинственное и набрасывался на Пинносу. Один из нападавших размахивал огромным топором с двумя лезвиями, другой использовал длинный меч. Пинноса отвечала им выверенными ударами и искусной маневренностью. До того как нападение было в целом отбито, она успела одолеть четверых.
Почувствовав, что пираты готовы сдаться, она схватила последний абордажный канат и перерубила его. Галера продолжала двигаться вперед на полном ходу. Как только канал оборвался, ялик дернулся, и Пинноса упала в воду. Десяткам глаз, наблюдавшим за ней, показалось, что она находилась под водой целую вечность. Марта и трое лучниц тянули канат изо всех сил и, наконец, вытащили Пинносу из темных глубин на палубу галеры.
XV
— Ты не имела никакого права так рисковать собой! — Урсула мерила шагами длинный деревянный причал, к которому они пристали на ночь.
Они уже вышли к южному побережью устья Темзы, где обычно останавливались лишь баржи с солью.
Урсула и Пинноса были одни. Марта и Бриттола наблюдали за тем, как на берегу устраивался лагерь. Кордула и Саула остались на ночное дежурство на своих галерах.
Солнце только что село, и небеса переливались роскошными летними цветами: живым красным, разными оттенками фиолетового, голубого, оранжевого, желтого и даже серебристого. Сильный южный ветер трепал полы плащей двух подруг.
— В нормальных обстоятельствах офицер твоего ранга был бы изгнан из Легиона за подобную опрометчивость, — гневно кричала она. — Господи, что ты вообще думала?
— В нормальных обстоятельствах, говоришь, — огрызнулась Пинноса. — Да в нормальных обстоятельствах мы с тобой сидели бы возле славного костерка где-нибудь в западных землях, ели бы фазана да запивали бы славным вином. А не вели бы двадцать тысяч молодых женщин на другой конец далекой провинции, чтобы они там вышли замуж и понесли!
Урсула глубоко вздохнула и заговорила уже тише.
— Да, ты права. Мы сейчас находимся в ненормальных обстоятельствах. Только это все равно те обстоятельства, в которых мы оказались. Они наши, понимаешь? Мы командуем большой армией. Кроме всего прочего мы в ответе за наших женщин. То, что ты сделала, поставило все под угрозу из-за твоего… твоего идиотского стремления к славе.
Пинноса подошла к ней ближе и сказала:
— Несмотря на то, что мы шли на полной скорости, они смогли каким-то образом обойти нас и напасть сзади, зацепив абордажными крюками. Нам угрожала смертельная опасность. Если бы хоть одна лодка высадила своих бойцов к нам на борт, мы понесли бы огромные потери. Более того, если бы высадилась одна, то мы едва ли смогли бы отбиться и от остальных. Если бы им удалось завязать рукопашный бой, мы бы замедлили темп, и все пираты оказались бы у нас на галерах. Это означало только одно: неминуемую смерть. В тот самый момент, как в палубные доски воткнулся первый крюк, я поняла, что всему моему экипажу угрожает смертельная опасность. — Она помолчала и вздрогнула от воспоминаний. — Потом я придумала, как нас можно было спасти. Все происходило так быстро. Я должна была рискнуть… — Пинноса пожала плечами. — Ведь сработало же!
— Ты просто одержима желанием последовать за отцом! — крикнула Урсула. Ее лицо покраснело от негодования.
— А ты одержима желанием следовать за своим Константом! — парировала Пинноса. — Только ты боишься того, куда это может завести остальных!
Урсула в ярости отвернулась от нее и стала смотреть на реку. Повисла долгая напряженная пауза, во время которой каждая переживала из-за сказанных резких слов.
Пинноса продолжала стоять неподвижно, пристально глядя в спину Урсуле, затем медленно подошла и остановилась рядом. Они вместе стали смотреть на тяжелые серые воды. Урсула глубоко вздохнула, все еще не поворачиваясь. Они обе понимали, что злость уже прошла.
— Я хочу, чтобы ты мне пообещала, что больше не будешь так рисковать, — тихо сказала Урсула. — Если тебя не будет с нами и ты не сможешь повести нашу кавалерию, то не будет никакого похода.
— Обещаю, — ответила Пинноса, и по ее голосу можно было понять, что она принимает просьбу подруги. — Взамен я хочу, чтобы ты пообещала мне никогда больше не использовать память о моем отце, чтобы управлять мною. Мне больнее всего слышать эти слова от тебя.
— Я… Прости меня. Кавалерия — не единственные люди, которым без тебя не обойтись, ты же знаешь.
— Знаю.
Наконец, они повернулись друг к другу и обнялись. Им мешали громоздкие плащи и шлемы, но они долго не отстранялись, замерев в дружеских объятиях. Потом пошли к берегу. Рядом.
— Как тебе пришло в голову просто взять и спрыгнуть с галеры? — шутливо спросила Урсула. — Я-то думала, что ты точно окажешься в воде.
— Ну, я там и оказалась. И теперь знаю, почему Нептун никогда не носит доспехов и оружия. В поле оно в десять раз тяжелее! Особенно в холодной воде!
Они шли, взявшись за руки и повернувшись спиной к далекому неясному свечению. Если бы им пришло голову обернуться и всмотреться вдаль, то они увидели бы тревожно сгустившиеся черные тучи, которые поглотили последние лучи садящегося солнца.
XVI
Через трое суток, накануне Дня весеннего равноденствия, все галеры должны были подойти к месту сбора — у двух огромных маяков, построенных на белых утесах, Фароса и Дубриса. К ним, естественно, намеревались присоединиться и галеры Урсулы и Пинносы, которые следовали на север из Ричборо.
Урсула и Пинноса прибыли в Ричборо накануне и задержались там лишь для того, чтобы заменить поврежденные в схватке с пиратами весла. Пинносе также пришлось подправить и крепления, которые были вырваны, когда ее галера задела боком о галеру Урсулы. Но с наступлением рассвета они отправились на пересечение пролива.
Небеса радовали чистотой, и спокойная вода с мягким юго-западным бризом обещали галерам спокойное путешествие. Они по-прежнему находились намного севернее Южного мыса, где линия берега поворачивала на запад, в воды Дубриса, когда в открытых водах смотровые обнаружили множество судов с зелеными парусами. Это была основная флотилия, но они оказались гораздо севернее, чем планировалось. Следовательно, переход в Гезориак может занять намного больше времени, чем предполагалось. Сначала это встревожило Урсулу и остальных командующих авангарда, но потом, когда вышли из-за мыса в фарватер пролива, они поняли, что случилось. Ветер сменил направление, и те же самые сильные порывы с юго-востока, которые наполнили паруса основного флота и снесли его севернее, стали противиться их собственным судам.
Основная флотилия представляла собой удивительное, повергающее в трепет зрелище: пятьдесят полномерных военных галер и около тридцати судов меньшего размера, на которых везли припасы. Даже Урсула была поражена тем, как велика сила, собранная ею на воде. Когда их галеры стали приближаться к кораблям основного флота, возникло впечатление, что весь пролив заполнен судами и паруса каждого из них горели цветами Первого Легиона Афины.
Урсула и Пинноса провели свои суда через всю флотилию, чтобы занять места в авангарде вместе с Юлией и Фаустиной. При их приближении экипаж каждого корабля, блистая в лучах весеннего солнца свежевычищенными доспехами, громко приветствовал их и поднимал в салюте шлемы. Урсула стояла на носу в одиночестве и, отвечая на приветствия, ощущала такую волну благодарности этим людям за их верность, что на глаза наворачивались слезы. Ее собственный экипаж отвечал приветствием на приветствие. Экипаж следовавшей за ними галеры Пинносы делал то же самое.
Из всех судов наиболее величественно выглядели огромная стовесельная, возвышавшаяся над всеми остальными судами галера Юлии. Она напоминала несушку, окруженную своим выводком. Увидев приближающуюся галеру Урсулы, все триста человек из Эбурака, одетые в форму красного цвета, издали такой громкий приветственный клич, что он был слышен всему флоту.
Целых два нескончаемых зимних месяца провели командующие Первого Легиона с двумя морскими отставными адмиралами в Лондинии, тщательно изучая все детали мореходного дела, в том числе порядок построения судов. Краткий обмен сигналами, и Урсула выстроила флот по той схеме, которую сочла удобной: разбила его на четыре флотилии. Она взяла на себя командование судами из Кориния, поставив их, на южном фланге. Пинноса повела располагавшуюся в центре флотилию из Лондиния, в которой насчитывалось больше всего военных судов. Фаустина возглавила небольшую флотилию из Линда, встав на севере. Юлия управляла судами из Эбурака и грузовыми галерами. Они должны были следовать, придерживаясь группового построения, а не растягиваясь на долгие мили.
Для того чтобы встать в строй, галеры Фаустины должны были первыми выйти из общей группы и отойти чуть севернее. Корабли Урсулы повернули на юг. Отделить галеры Лондиния от грузовых судов оказалось нелегко, потому что для этого нескольким большим военным кораблям пришлось описывать широкие дуги, чтобы маленькие и менее быстроходные суда смогли занять свое место в строю. На маневры ушло много времени. А когда флотилия из Эбурака продвигалась в сторону британских берегов, чтобы открыть проход галерам из Лондиния, погода неожиданно стала меняться.
С юга вдруг подул сильный ветер. Урсула поняла, что при такой погоде паруса становились не помощью, а помехой, и приказала своей флотилии свернуть их и перейти на весла. Потом она дала сигнал всем остальным сделать то же самое. Ее приказ передавался по цепочке, и вскоре Урсула увидела, как флотилия Лондиния свернула паруса. Она надеялась, что суда из Эбурака поступили так же, хотя и не была абсолютно уверена, потому что они были уже слишком далеко от нос, а галеры из Линда и вовсе пропали из виду.
К тому времени, как флотилии Лондиния и Эбурака заняли свои места, и весь флот был готов начать общее плавание, небеса внезапно потемнели. На южном горизонте появились тучи угрожающе черного цвета. Но хуже всего было то, что южный ветер становился все сильнее и уже дул резкими порывами.
— Как думаете, может, нам стоит вернуться и переждать в бухте Ричборо? — нерешительно спросила Кордула. Они с Бриттолой стояли позади Урсулы, то и дело обмениваясь тревожными взглядами.
Сначала Урсула им не ответила. Она молча смотрела на медленно приближающиеся тучи, словно бросая им вызов.
— Бухта Ричборо всего в… — начала было Бриттола.
— Нам потребовалось все утро, чтобы выстроить корабли для отплытия в Гезориак, — перебила ее Урсула, не оборачиваясь. Она подняла голову и посмотрела на клочок ярко-голубого неба над головой. — Сейчас немного за полдень, и мы сможем дойти до Гезориака до заката, главное, чтобы ветер не крепчал. А если мы вернемся, то потеряем много времени. До Ричборо полдня пути. — Она перевела взгляд на море. — Кажется, тучи не становятся тяжелее. Это может значить, что порывы ветра пришли сами по себе, а тучи — простые дождевые облака… и не предвещают шторма.
— А я думаю, что рисковать не стоит, — сказала Кордула обеспокоенно. — Посмотри на эти тучи. Они идут очень быстро. По моим расчетам, они окажутся над нами меньше, чем через час. Значит, мы узнаем о том, предвещают они шторм или нет, уже находясь на середине пролива. А это худшее из мест, где корабль может оказаться во время шквалистого ветра. Я считаю, что мы должны вернуться.
— Согласна, — одобрила Бриттола. — Надвигается не просто шторм. В этих тучах я вижу предзнаменование Господне. Он предупреждает нас. Он говорит: не идите в том направлении. Во всяком случае, не сейчас.
— Предзнаменования от Бога не всегда однозначны, — задумчиво ответила Урсула.
— Мы можем изменить маршрут и отправиться к северному побережью Галлии, — предложила Кордула. — До них всего четыре часа ходу.
К ним подошла младший офицер и отдала честь.
— Только что получено сообщение от госпожи Пинносы.
— Что там? — спросила Урсула, не отрывая глаз от моря.
— Нам было трудно считать его полностью из-за волнения на море, и кое-что мы могли упустить. Но одно мы поняли наверняка: «Зачем ждать приближения ветра?»
— Спасибо. Вы свободны. — Наконец она повернулась к Кордуле и Бриттоле. Они заметили на ее лице выражение угрюмой решимости. Такой они никогда еще ее не видели. — Вы обе знаете, что для всех нас означает этот поход. Мы уже зашли далеко. — Она кивком указала в сторону берега. — Весь народ Британии молится за то, чтобы Первый Легион добрался до места своего назначения. Мы — последняя надежда нашей провинции. И я не стану разочаровывать их, отменив наш поход из-за плохой погоды. — Она помолчала, рассматривая подруг по очереди. Потом снова развернулась к далеким тучам. — Следующий шаг, который мы должны сделать на пути к успеху, — это добраться до Гезориака, а не до северного побережья Галлии. В Гезориаке нас ждут с подготовленными казармами и стойлами для лошадей. Отдохнув там дня два, Легион восстановит свои силы и будет готов совершить долгий поход на юг. Если же мы пересечем пролив и высадимся на берег, который не готов к нашему появлению, то можем нарваться на враждебный прием. А еще получится так, что мы лишим наших женщин такого необходимого им отдыха. — Она снопа посмотрела на подруг. — Я понимаю, что хочет нам сказать Пинноса. Мы знаем, куда нам следует плыть. Зачем нам ждать, пока ветер надумает раскрыть все свои сюрпризы? Я решила. Мы будем молиться о том, чтобы эти тучи принесли нам только дождь, а не шторм. Мы выходим так, как планировали. Бриттола, разошли приказ о том, чтобы все придерживались избранного курса. Пожелай им удачи и доброго пути.
— Слушаюсь, Госпожа, — Бриттоле не удалось скрыть волнение в своем голосе.
— Да, Бриттола, еще кое-что, — произнесла Урсула с неожиданной улыбкой. — Добавь в конце: «Это будет нелегко».
XVII
Какое-то время им удавалось идти с хорошей скоростью и сохраняя строй. Расстояние между ними и белыми утесами родной земли стремительно увеличивалось. К полудню ветер усилился, небо потемнело и тучи пролились первыми дождевыми потоками. Тяжелые удары волн раскачивали галеру Урсулы из стороны в сторону, заставляя ее содрогаться от ритмичных ударов. Урсула приказала закрепить все подвижные предметы на своем корабле и передать этот приказ остальным по цепочке. Сигнальщица доложила, что не уверена в том, приняли ли ее сообщение на флотилии Фаустины, которую отнесло на север.
Вскоре на них обрушился шторм во всей своей неукротимой ярости. Порывы ветра обладали такой силой, что могли легко поднять человека в воздух и отбросить его на другой конец палубы, если он не держался или не был привязан. С неба вода лились потоками. Было так темно, что никто не видел дальше идущей впереди или сзади галеры. Море будто распалось на множество бушующих волн, дыбившихся и подымавшихся за бортом на ужасающую высоту со всех сторон. А потом они падали на палубы, словно сами боги обрушивали на них свой гнев. Свой смертоносный гнев.
Пятая гора из воды только что обрушилась на галеру, накрыв ее полностью. Бриттола с трудом пробралась на нос судна, стараясь передать на соседнюю галеру приказ о том, чтобы они придерживались курса. Она промокла до нитки, как и все на корабле. Длинные волосы липли к лицу, как водоросли.
— Плохо дело! Мы не можем передать приказ! — крикнула она. — Но мы успели получить сообщение от Пинносы перед тем, как поднялись эти страшные волны!
— И что она сказала?
— Держитесь курса!
Они почти засмеялись, когда нос судна внезапно нырнул в огромную впадину. Неожиданный рывок бросил Кордулу на поручни. Урсула, оказавшаяся единственной, кто в тот момент за что-либо держался, упала на колени. Бриттола растянулась на палубе, раскинув руки и ноги. Она ударилась животом и какое-то время не могла ни вдохнуть, ни двинуться с места. Урсула бросилась вперед, чтобы помочь ей, но тут ударила следующая волна.
XVIII
Урсула откашлялась от морской воды и крикнула:
— Помогите! Кто-нибудь, сюда! Помогите! — Она изо всех сил старалась сжать покрепче пальцы. Правой рукой и ногой она цеплялась за две подпорки поручней, а левой рукой держала Бриттолу за ногу. От падения в бушующие под ними воды девушек разделяло несколько мгновений. Галера раскачивалась на месте и подпрыгивала на волнах, и Бриттола то повисала в воздухе, то ударялась о борт.
— Тихо! — кричала Урсула Бриттоле. — Не шевелись!
Кордула проползла под поручни и свесилась вниз, насколько это было возможно. Но безуспешно: до второй ноги Бриттолы она дотянуться не могла.
— Неси абордажный крюк! Я не выдержу так долго! — крикнула Урсула.
Кордула исчезла.
Урсула изо всех сил старалась удержать Бриттолу, но резкие движения корабля и ветер были слишком сильны. С ужасом она почувствовала, как лодыжка Бриттолы выскальзывает из ее рук. Вот уже ее рука соскользнула на стопу подруги. Но тут подоспела Кордула. Резко и рискованно перегнувшись за борт, она ухватилась за вторую ногу Бриттолы обеими руками. Два младших офицера, державших за ноги саму Кордулу, принялись вытаскивать их с Бриттолой на палубу галеры.
Еще две женщины стали помогать Урсуле, и спустя мгновение все трое были в безопасности. Как только помощницы их отпустили, Урсула и Кордула, морщась от боли и с трудом восстанавливая дыхание, постарались встать, прислонившись к перилам. Только Бриттола так и осталась лежать, не приходя в сознание. Урсула наклонилась к Бриттоле, и вдруг к ним, отчаянно сопротивляясь очередной волне, подбежала командир гребцов. Ее лицо было искажено маской ужаса.
— Идемте! Скорее! — закричала она. — У нас авария!
— Что такое? — крикнула Урсула севшим голосом.
— Волны обламывают весла вместе с креплениями, словно соломинки! — прокричала она в ответ, лихорадочно размахивая руками и призывая их последовать за ней. — Мы уже лишились половины весел. А еще мы не можем закрыть люки, в которые выставляли весла! В них льется вода!
