ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КОНТИНЕНТ
ГЛАВА ПЯТАЯ
КЕЛЬН
I
Доклад Августу Константину III, Императору Западной Провинции и Главнокомандующему, от Принцессы Урсулы, дочери короля Дионота Коринского, Командующей Первым и Вторым Легионами Афины. Новиомаг на Рейне.
Приветствую тебя, Константин!
Spero fore, ut magni mensis Martis venti spirent tibi omina fausta bonamque fortunam in vitae viam, el ut dulcedo Aprilis animos leonis commoveat ad relinquendum denique cubile hibernum.
Надеюсь, что сильные мартовские ветры принесли тебе только хорошие предзнаменования и удачу, а теплый апрель выманит дух льва из его зимнего лежбища. К моему великому сожалению, должна тебя известить о том, что прибытие Первого Легиона Афины откладывается на целый месяц, по меньшей мере.
Ужасный шторм разрушительной силы настиг нас в проливе и разметал наш флот во все стороны света. Наши галеры снесло к востоку и выбросило на побережье Северной Галлии, по большей части, как мы надеемся, в Батавианских водах. Милостью Всевышнего моя галера была спасена от бездны и прежнему держится на плаву…
II
Урсула медленно открыла покрасневшие саднящие глаза. Через минуту она поняла, что смотрит на пятне желтого света.
«Нет, — подумалось ей, — это не желтый. Здесь намешано множество оттенков золотого, серебряного, фиолетового и красного!»
Тени в пятне двигались, парили, переливались. Казалось, калейдоскоп цветов засосет ее и поглотит в свою воронку. Урсула почувствовала, что у нее закружилась голова, и устало прикрыла глаза. Ее тошнило. Она снова открыла глаза, полная решимости рассмотреть то, что причиняло ей столько страданий. Постепенно ее взгляд сфокусировался, и она увидела далекий свет утренней зари.
Вдруг она поняла, что ее окружают странные звуки. С огромным усилием она сконцентрировала внимание и поняла, что это кричат птицы. Вот! Это всхлипнул кулик, а это — кряканье целой стаи уток. Звуки то раздавались рядом, то отзывались в другом месте, будто птицы устроили соревнования между хорами. Время от времени их гомон перекрывали отдаленные зычные крики хохлатой поганки. При этом все птичьи голоса казались Урсуле словно бы завернутыми в шелест множества крыльев и плеск садящейся на воду стаи гусей, прилетевших с ют. Недалеко от галеры, на ближайшей кочке пронзительно зарыдал болотный часовой — выпь.
Девушка переводила глаза то на болото, то на палубу рядом с собой. Галера, стоявшая на длинной песчаной отмели, изредка тихо поскрипывала и покачивалась от волн. Урсула видела еще двоих человек. Это были часовые, одна на носу, вторая — на корме. Обе крепко спали, завернувшись в толстые шерстяные одеяла.
Легкое прикосновение ветра к щеке развеяло последние остатки сна. Урсула вдруг поняла, что насквозь промокла и замерзла. Она вся дрожала.
«Шторм! — Ее глаза широко раскрылись. — Был ужасный шторм!»
Она с изумлением поняла, что умудрилась уснуть сидя на корме, скрестив ноги и опершись спиной о перила. У нее на коленях лежала голова Бриттолы, странным образом растянувшейся сбоку. Кто-то сложил девушке руки на груди, словно она уже умерла. Урсула присмотрелась к распухшему, окровавленному лицу Бриттолы. Правая сторона сильно отекла, волосы сбились и прилипли к черепу. «Господи! Видела бы ты себя! — Урсула выпростала руку из-под одеяла и коснулась лба подруги. Он был теплым. — Ничего. Не волнуйся, Бриттола. Шторм уже закончился. И скоро мы отправимся домой. Не волнуйся».
Урсула, как и весь остальной экипаж, уснула всего несколько часов назад. Шторм закончился за полночь, правда, небеса были такими черными, что и не определить, когда именно закончился день. Тогда мореплавательницам казалось, что они попали в ад и были обречены на вечное сражение с силами тьмы, обрушивавшей на них свои неистощимые водные полчища.
Большая часть экипажа, выстроившись в шеренгу, старалась вычерпать воду, чтобы корабль держался на плаву. Гребцы за уцелевшими веслами, которых оставалось совсем немного, вели неравный бой с ужасающими волнами. Кто-то из женщин успокаивал впавших в панику и бившихся в ремнях лошадей. Когда все женщины уже просто падали с ног, выбившись из сил, ветер стих и море стало медленно успокаиваться, пряча ужасы шторма назад, в неведомые глубины.
Урсула боялась, что в темноте они налетят на камни, поэтому, как только галера выровнялась, она собрала немногих державшихся на ногах, чтобы попытаться бросить якорь. Истерзанное судно нуждалось в отдыхе не меньше, чем его экипаж. Якорь, спущенный с носа корабля, тут же зацепился за дно. Вскоре и кормовой якорь встал как вкопанный.
Ощутив сильную жажду, Урсула попыталась позвать Олеандру, но ее голос был сорван от ночного крика и соленой морской воды. Она могла только тихо сипеть, да и этот звук был быстро унесен морским бризом. Она аккуратно подняла голову Бриттолы и опустила ее на одеяло, которое сложила в форме подушки. Постанывая и морщась от ушибов, порезов и сведенных судорогой мышц, Урсула уцепилась за перила и с трудом встала. Ее тут же накрыла волна головокружения и тошноты. Ей пришлось снова сесть, жадно хватая ртом воздух.
Внезапно к ней стали приходить обрывочные воспоминания. Олеандра на палубе, несущая одеяла и кожаную флягу с водой. Урсула посмотрела налево. Да, фляга была там, привязанная к перилам. Девушка долго возилась с пробкой, потом упала на колени и стала пить длинными осторожными глотками, стараясь не захлебнуться. Прохладная вода смягчила боль в саднящих потрескавшихся губах, омыла сухое горло, возвращая каждую клеточку ее истощенного тела к жизни. Утолив жажду, Урсула наклонилась над Бриттолой и поднесла горлышко фляги к ее разбитому и отекшему рту. Та поморщилась от боли, но не очнулась. Какое-то неясное воспоминание заставило Урсулу намочить край одеяла и вложить его между губами спящей девушки. Когда Бриттола облизнула губы, Урсула улыбнулась.
— Ты поправишься, Бриттола, — тихо сказала она. — Несколько дней хорошего отдыха и теплая ванна поставят тебя на ноги… — Ее улыбка застыла, потом вовсе исчезла. Она посмотрела наверх. Рассвет омывал галеру холодным желтым светом. — Скоро ты будешь дома, Бриттола. Мы с Константом тебя туда отвезем.
Урсула положила флягу рядом с Бриттолой и осторожно встала. У нее все еще подгибались колени, и тошнота так и не прошла, но теперь она могла ходить. Главное — крепче держаться за перила. Урсула медленно пошла к ступеням, которые вели в трюм. На верхней площадке в углублении для дежурного офицера, свернувшись калачиком и укутавшись в одеяло, лежала Кордула. Она крепко спала.
— Бриттола, потом Кордула, — пробормотала про себя Урсула. — Значит, Олеандра должна быть где-то неподалеку.
Она снова посмотрела на море, на этот раз пристально вглядываясь в черную завесу ночи, скрывавшую западную часть горизонта от желтого свечения рассвета.
— Остальные корабли не могло отнести далеко. Наверное, когда солнце взойдет, мы их все увидим. — И медленными осторожными шагами она начала спускаться вниз.
Урсула слышала мягкий шелест волн о корпус галеры. Где-то возле носа на воде плавал кусок древесины, который время от времени стучал об обшивку корабля. Этот звук эхом разносился по всему судну, будто насмешка врага. Опустив ногу на последнюю ступеньку, Урсула ощутила под ногой воду. Холодную, весеннюю воду канала. По ее телу тут же пробежал озноб, сдавив дыхание и вызвав дрожь.
На палубе у гребцов не было видно ни зги. Не горело ни одной лампы. Палуба освещалась только рваными пятнами серо-желтого света, лившегося сквозь люки для весел. Глаза не сразу к нему привыкли, но то, что она потом увидела, заставило ее в ужасе отшатнуться. На каждой скамье лежали скорченные бесформенные тела, укутанные в одеяла. Картина походила на описания Страны Мертвых. Серые маски взирали на нее пустыми открытыми глазами. Лица двух женщин, лежавших ближе всего к ней, пугали разверстыми ртами, будто их обладательницы умерли от голода. Урсула смотрела на них расширяющимися от ужаса глазами. Но вдруг она заметила движение. Они дышали. Нет, они не мертвы; они спят!
«Почему вы здесь? Как вы попали в этот ад? Почему не остались дома, рядом со своими близкими? — Новая волна тошноты и головокружения заставила ее зажмурить глаза и попытаться взять себя в руки. — Кто же вы? И как здесь оказались?»
В этот момент позади нее послышалось тихое ржание. Будто в трансе, Урсула медленно пошла на звук. Шаг за шагом она поднялась по сходням на небольшую платформу, укрепленную на корме галеры. Девушка чувствовала, как под ее ногами шуршит солома, как она прилипает к ее ступням. В первом стойле стояла Перо, кобыла Бриттолы. Жизнелюбивое животное явно не утратило свой разум и силы, при этом радуясь знакомому человеку.
«А где Быстрая? — вдруг подумала Урсула и остановилась. Потом вспомнила. — Ах да, правильно. Быстрая сейчас с остальными. — Она сделала еще один шаг к Перу и потянулась к ней, чтобы погладить, но снова замерла. — С какими остальными? С кем? Где? — Покачала головой. — Да. Где бы она ни находилась, надеюсь, что с ней все в порядке. Надеюсь… надеюсь, ни с кем из них ничего не случилось».
Она обвила руками шею Пера и прижалась к ней. Лошадь ткнулась в нее носом. Даже этого сумеречного освещения оказалось достаточно, чтобы рассмотреть на боках животного длинные царапины. Ее тоже кидало о стены.
— Да, путешествие тебе выдалось не из легких, — тихо прошептала Урсула. — Бедная Перо.
— Бедная Перо?
Урсула вздрогнула. Она не слышала, как к ней сзади подошла Олеандра.
— Я, конечно, прошу прощения, Госпожа, но как быть с бедным Первым Легионом?
III
Солнце вставало, и его свет постепенно заливал нижнюю палубу. Женщины стали шевелиться. Они медленно разгибали свои скованные болью тела, походя на призраков, восстающих из могилы. Совершенно чудесным образом шторм не унес ни одной жизни с их галеры. Падение Бриттолы за борт было самым тяжелым происшествием за все это страшное время, и она же получила самые серьезные травмы. Хотя большинство экипажа пострадало от падения и ударов о борта судна, в основном ранения сводились к синякам и порезам.
Урсула все еще пребывала в шоке. Она ушла на нос галеры, где молча простояла в одиночестве большую часть дня. Одеяло, которым она укуталась, свисало с ее плеч безвольными складками, делая ее похожей на одну ил сумасшедших нищенок, просивших милостыню на Форуме. Она обшаривала глазами горизонт, с запада на восток и обратно, останавливаясь только для того, чтобы сделать очередной глоток воды из своей фляги. Если к ней кто-либо приближался, даже Олеандра или Кордула, она жестами просила их отойти и оставить ее одну.
Из всего экипажа только несколько человек оказались способными нести службу, но и они были очень слабы. После того как Олеандра всех осмотрела и обработала легкие раны, они смогли сформировать две рабочие группы по двадцать человек. После этого Олеандра все свое внимание посвятила Бриттоле. Девушка оставалась без сознания до полудня. Она очнулась, когда Олеандра мягко омывала ее голову. Бриттола смогла выпить немного воды, а потом уснула.
У Кордулы не оставалось выбора, кроме как самой заняться организацией экипажа. Она тоже была ранена и сама нуждалась в том, чтобы Олеандра обработала ее глубокий порез, иначе любое движение причиняло ей сильную боль. Но стоило приняться за дело, как жизнь потихоньку стала налаживаться. Не способные передвигаться члены экипажа, включая нескольких слуг, были вынесены на палубу и устроены на корме. Из женщин, которые не пострадали физически, но из-за шока или истощения не были способны нести службу, сформировали бригады для вычерпывания воды из галеры. Они стояли длинными цепочками, тянувшимися из недр палубы гребцов до кормы судна, и большую часть дня передавали ведра туда и обратно.
Слуги были отправлены наводить порядок в недрах галеры и раскладывать вещи по местам. Кто-то из них занимался лошадьми, обрабатывал раны и чинил стойла. Рабочая команда под руководством Кордулы принялась разбирать завалы на палубе гребцов. Они сделали все, что было возможно, для восстановления весел. К середине утра стало понятно, что только девятнадцать из них пригодны для дальнейшей работы: десять с левой стороны и девять с правой. Остальные весла либо исчезли, либо не подлежали ремонту. Еще хуже обстояли дела с весельными креплениями.
Нынешние заботы экипажа были бы значительно сложнее, если бы не прозорливость Олеандры. Накануне отплытия она вдруг вспомнила то, чему ее учил муж много лет назад. Она руководила сборами и приказала слугам все скоропортящиеся, сухие и хрупкие грузы плотно упаковать и подвесить на брусьях под потолком палубы гребцов. Только благодаря этому несчастные, продрогшие и обессилевшие женщины теперь смогли переодеться в сухую одежду и поесть.
К полудню почти вся рутинная работа была выполнена. Изможденные до предела, девушки стали рассаживаться на палубе, чтобы, завернувшись в одеяла и плащи, постараться уснуть. Но Кордула снова призвала рабочие группы для выполнения последней задачи: поднятия паруса на просушку. Мокрый парус оказался неподъемным грузом. Они двигались в такт и потели от усилий, но даже все вместе еле подняли его до верхней мачты. Привязать парус тоже оказалось нелегко. Лишь сейчас они могли осмотреть его и понять, был ли он поврежден во время шторма. Мокрые крепления не поддавались, и только после сильных рывков парус, наконец, стал медленно расправляться. Весь экипаж воскликнул с радостью и облегчением: на парусе не было ни единой пробоины.
Пока все радовались, Кордула посмотрела на Урсулу, которая по-прежнему стояла на носу судна. Она напряженно всматривалась в горизонт в поисках хотя бы малейшего намека на приближение других кораблей ее флота. Она изучала морскую даль с такой одержимостью, что это не укрылось от внимания экипажа.
Многие женщины заметили отстраненность своего Командующего, а некоторые даже позволяли себе комментировать ее поведение. Правда, делали они это тихо.
— Да, она становится командиром только тогда, когда этого хочет, — прошептала одна из женщин своей подруге. — Когда речь заходит о славе и почестях.
— Точно, — ухмыльнулась та. — А как только дело доходит до грязной работы, она сразу становится бедной маленькой Принцессочкой! — И они захихикали.
— Ну-ка хватит! — осадила их Кордула. Она находилась рядом с этой парочкой, но специально окрикнула их погромче, чтобы разговор слышали и другие уши. — За свою наглость вы отправляетесь на смену слугам, которые убирают лошадиные стойла. А если я еще раз услышу что-нибудь в этом роде, я выпорю вас собственноручно! Марш!
Женщины смутились и пошли выполнять приказ, а в это время Олеандра подошла к Кордуле.
— Простите, Госпожа, — прошептала она ей на ухо. — Кажется, я знаю, как вырвать принцессу Урсулу из лап ее кошмара.
IV
— Командир, экипаж готов к смотру. — Кордула вытянулась по стойке «смирно» и салютовала. Три трубы выдули сигнал.
Урсула медленно отпустила перила и повернулась. Перед ней стояли Кордула и два младших офицера в парадной форме. Позади них выстроились в две шеренги все члены экипажа, даже раненые. Они все стояли на вытяжку в синих плащах Кориния. Каждая держала свой шлем под правой рукой, а левая лежала на рукояти меча. Они, в самом деле, были готовы к смотру.
— Ваш плащ, меч и шлем, Командующий. — Кордула протянула ей все необходимое. Шлем и меч лежали на плаще, аккуратно сложенном.
Мгновение Урсула с недоумением смотрела в лицо своей кузине, как будто не понимала, что происходит и что ей теперь с этим делать.
Стоя спиной к остальным, Кордула улыбнулась и незаметно кивнула ей.
Урсула снова осмотрела палубу.
— А почему поднят парус? — спросила она с выражением детской невинности. — Мы готовимся к отплытию?
— Нет, мы просто его сушим, — тихо, но уверенно ответили Кордула, протягивая вперед плащ. — Теперь, пожалуйста, надень форму. Экипаж тебя ждет.
Урсула наклонилась, чтобы положить на палубу флягу с водой. При этом она отпустила одеяло, которое, упав на палубу, открыло ее доспехи. Потом она, сомкнув глаза, сделала глубокий вдох и выпрямилась. Урсула медленно взяла меч и аккуратно пристегнула его к перевязи вокруг талии, затем повернула перевязь так, чтобы она вместе с мечом встала на место. Плащ принцесса взяла уже быстрее и, расправив его красивым, но не показушным движением, перебросила за плечи и пристегнула. Взяв шлем, она взглянула в глаза Кордуле и прошептала: «Спасибо!»
Во время смотра Урсула уделяла больше внимания ранам своих солдат, чем их выправке и форме. Она смотрела в глаза каждой женщине, кивая ей и улыбаясь, и только потом переходила к другой. И каждая, без исключения, улыбалась ей в ответ.
В середине смотра, проходя по палубе, Урсула подошла и наклонилась к Бриттоле, которую устроили возле фальшборта перед ступенями.
— Как поживаешь, подруга? — Она взяла Бриттолу за руку и улыбнулась.
— О, Боже, надеюсь, я выгляжу не так плохо, как ты, — тихо прошептала Бриттола. Она попыталась улыбнуться Урсуле, но ее отекшее лицо болело и отказывалось слушаться.
Урсула видела, как глаза Бриттолы снова загораются знакомым огнем, и отошла от нее с уверенностью в том, что самый молодой командующий Легиона уже на пути к выздоровлению.
Закончив смотр, Урсула присоединилась к Кордуле, стоявшей возле мачты. Кордула протянула ей шнур и дала сигнал трубачам.
Сообразив, что хочет от нее Кордула, Урсула резко дернула за шнур, посмотрела наверх и улыбнулась. На мачте развернулись и затрепетали два ярких знамени: синее, цвета Кориния, и белое с золотом и фиолетовым — Принцессы и Командующего.
V
Была середина дня, но затянутое облаками небо скупилось на солнечный свет. Кордула быстро доложила Урсуле о состоянии галеры, экипажа и лошадей. Они обсудили свое местонахождение, на какую именно часть побережья Галлии их могло выбросить. Определить это без разведки им обеим не представлялось возможным.
— Ты выглядишь уставшей, — сказала Урсула. Они стояли на носу галеры, а рядом сидела Олеандра. — Иди, отдохни с остальными. Я тебя сменю.
— Да, — устало отозвалась Кордула. — Я, наверное, так и сделаю.
— Я хочу тебе кое-что сказать, — Урсула положила руку на плечо Кордулы. — Вернее, я хочу тебя поблагодарить. Мы, я и Бриттола, обязаны тебе жизнью. А я… я обязана тебе гораздо большим. — Она заключила Кордулу в долгие нежные объятия. — Спасибо тебе за все.
Когда они отстранились друг от друга, Урсула широко улыбалась.
— Олеандра, может, пойдешь поищешь себе более полезное занятие? — шутливо спросила она. — Не видишь, я умираю от голода? Мало того, я уверена, никто из нашего экипажа не откажется от свежеприготовленной горячей еды. Я собираюсь спустить шлюпку и отправиться на эти болота на охоту. А пока я буду этим заниматься… собери решетки, наладь огонь да приготовь кухонную утварь!
Экипаж радовался неожиданному пиру. Доев свои порции и удовлетворив голод, они начали петь веселые песни. Когда солнце стало клониться к закату, песни становились печальнее, и в них все чаще звучали слова о потерянной любви и оставленных очагах.
Внезапно смотровой на корме закричал: «Судно на горизонте!»
Урсула и остальные командиры бросились к корме. Бриттола, которая уже могла ходить с помощью Олеандры, последовала за ними. С севера к ним приближалась небольшая лодка. Когда она подошла чуть ближе, экипаж галеры Урсулы разразился радостными криками: седоки лодки были одеты в синюю форму Кориния.
VI
— Я не могу подняться, мы должны вернуться назад засветло, — крикнула командир из лодки. Урсула тут же узнала в ней Вивенцию из Силчестера, одну из самых способных руководителей Второй Когорты. — Нам нужна ваша помощь. Мы потеряли своего старшего командира, Лоллию Симилину. Сели на песчаную отмель где-то в пяти лигах от вас вон в том направлении, — она указала на северо-восток.
— Это печальная новость для всех нас, мы любили Лоллию, — сказала Урсула. — Что остальной экипаж? Ваша галера серьезно пострадала?
— Упала мачта. Это она убила нашего командира. Часть экипажа получила ранения. Мы потеряли много весел и креплений, но по-прежнему на плаву. Нам бы только столкнуть галеру с отмели. Я думаю, мы сделаем это во время прилива.
— Мы будем у вас с рассветом.
— Благодарю вас. Наш экипаж будет рад это слышать, особенно от вас, — горячо ответила Вивенция. — Слава Богу, что вы зажгли костер. Если бы не это, мы бы так и не знали, что вы рядом.
Кордула быстро осмотрела северную часть горизонта, потом обернулась к Вивенции.
— А почему мы не видим дыма от ваших костров?
— У нас все промокло. Экипаж разбил лагерь на мели. Мы стараемся все высушить, но без костра сделать довольно трудно.
— Ты сказала, что многие пострадали. Есть ли серьезно раненные? — спросила Урсула.
— Нет, серьезных ран нет, и никаких ампутаций, слава Богу! Три женщины не могут ходить, да, пожалуй, и все. Хуже всего то, что нам всем холодно.
— Подожди немного, — Урсула повернулась к Кордуле. — Как думаешь, у тебя хватит сил?
Кордула посмотрела вниз на дрожащих женщин, сидящих в лодке, потом снова на свою кузину.
— Да, хватит, — решительно ответила она.
— Хорошо. Тогда бери пятерых лучших помощников и следуй за ними на галеру. Только постарайся вернуться с первыми лучами солнца. Нам нужен будет проводник, чтобы самим не сесть на эти мели. Поняла?
Кордула кивнула, отдала честь и пошла к своему экипажу.
Урсула повернулась к Олеандре и сказала:
— Я хочу, чтобы ты нагрузила эти две лодки сухой одеждой, одеялами и той едой, которую мы можем им отдать.
Убегая выполнять поручение, Олеандра улыбнулась и пробормотала:
— Ну вот, теперь она стала собой!
Урсула слышала ее слова и тоже улыбнулась. Теперь она могла уделить внимание женщинам, ожидавшим ее в лодке.
— Мы пошлем с вами нашу лодку, — крикнула она. — И поделимся кое-какими запасами.
— Спасибо! Только нам надо торопиться: скоро уже стемнеет.
— Не бойтесь. Они сейчас присоединятся к вам. Скажите, а с того места, где вы застряли, видны другие галеры?
— Когда мы готовились плыть сюда, наши дозорные доложили о том, что на севере заметили что-то похожее на дым. Только мы не смогли убедиться в этом наверняка, потому что было пасмурно.
— А суша? Вы не видели никаких признаков жизни?
— Нет, мы не то что людей не видели, даже овцы не попадались.
Тут появилась Кордула с теми женщинами, которых она выбрала себе в провожатые. Они стали спускаться в лодку. Олеандра и другие слуги загрузили в нее вяленую птицу и связки с сухой одеждой и одеялами. Обе лодки отошли, и гребцы стали прикладывать максимум усилий, чтобы опередить сгущавшуюся ночную темень.
Когда лодочки стали исчезать из виду, Бриттола тронула Урсулу за плечо и сказала:
— Представляешь, если все галеры разбросаны по побережью с промежутком в пять лиг, это значит, что нам придется пройти более чем четыреста лиг, чтобы собрать весь Легион Афины воедино!
— Да. Но только ты забываешь, что мы стояли на южном фланге и основной удар шторма достался именно нам. Я уверена, что Пинносе удалось собрать остальных, и, скорее всего, они стоят группой где-нибудь недалеко отсюда. Я не удивлюсь, если они выйдут с нами на связь уже завтра, — сказала она, безуспешно стараясь казаться уверенной и спокойной.
VII
На следующий день основная часть экипажа уже была в состоянии нести службу. Не считая Бриттолы, лишь несколько женщин все еще не могли ходить.
Кордула вернулась вскоре после рассвета и увидела, что экипаж ее галеры занят кипучей деятельностью. Дружный хор голосов, распевавших гимн «Хвала Господу», раздавался из отделения гребцов. Чтобы добраться до севшей на мель галеры, понадобилось почти все утро. Им пришлось идти на веслах очень медленно и осторожно, чтобы самим избежать судьбы своих товарищей. Трижды идущая впереди галеры лодка с командиром, замерявшим глубину, предупреждала об отмели, которую затем приходилось обходить. Третье предупреждение было самым внезапным и проблемным. От второй галеры их отделяло не более половины лиги, и до них уже доносились оттуда приветствия, но вдруг линь на ведущей лодке лег на дно. Как выяснилось потом, они добрались до той самой мели, на которую и села галера Лоллии, но она была такой длинной и изогнутой такими немыслимыми зигзагами, что показалась им бесконечной. Кордуле понадобилось больше часа, чтобы найти канал с глубиной, позволявшей им подойти поближе. Галере Урсулы пришлось выполнить ряд довольно крутых поворотов, чтобы повторить маршрут ее лодки. Выйдя из узкого и мелководного пространства, девушки принялись грести изо всех сил, чтобы быстрее воссоединиться со своими соотечественницами. Экипаж застрявшей галеры встретил их радостными криками.
Оказалось, что галера зарылась носом в песок, гальку и глину, сдвинув с места большой кусок насыпи, составлявшей пик отмели. Корма корабля зависла на плаву.
Прилив уже был полным, так что они не стали терять времени на излишние приготовления. Урсула начала маневр, выставляя свою галеру так, чтобы она оказалась кормой к корме второй галеры. Кордула и Вивенция на лодках быстро соединили суда длинными канатами, которые прикрепили на обоих бортах. Когда Кордула подала сигнал готовности, Урсула поняла, что пришло время действовать.
По сигналу трубы с галеры Урсулы женщины на отмели вошли в воду как можно глубже. Они держали в руках весла, которые готовились использовать в качестве рычагов. Как только все заняли свои места, Урсула приказала дать следующий сигнал: три коротких резких гудка. В этот момент все женщины, гребцы и те, кто толкал галеру на суше, принялись за работу. Они старались изо всех сил.
Экипаж Урсулы стремился побыстрее разогнать свою галеру, чтобы натянуть канаты. В то же время женщины, стоявшие на отмели, стали толкать и приподнимать корпус своей галеры. Канаты натянулись рывком, резко остановив галеру Урсулы. Нервно заржали лошади на обоих судах. И сразу же раздались радостные крики женщин, стоявших в воде. Из сигналов Кордулы Урсула поняла, что вторая галера вышла из песка на целый локоть.
Гребцы сменились и снова подвели галеру Урсулы назад, готовясь ко второму рывку. Для того чтобы его сила была максимальной, Урсуле удалось подвести корабль так близко ко второй галере, что она увидела, как женщины в воде дрожат от холода. Как только кормы судов соприкоснулись, она подняла руку, и снова раздались три гудка трубы.
Урсула услышала, как капитан гребцов крикнула своей команде: «Покажем им всем, как надо грести!» Все засмеялись. Галера разогналась и рванула канаты. Снова послышались одобрительные крики, потому что снова удалось немного сдвинуть судно с отмели. Однако рывок оказался слишком резким для канатов, и один из них лопнул. При этом его конец со свистом пролетел так низко над головами женщин, стоявших на отмели, что им пришлось, как уткам, нырнуть в обжигающе холодную весеннюю воду.
Рывок, который пришелся на второй канат, развернул галеру Урсулы направо. Урсула и другие командиры бросились к перилам, чтобы посмотреть, что дали их усилия. Обездвиженная ранее галера, казалось, ожила начала медленно поворачиваться на левый борт. Женщины, все еще находившиеся в воде, закричали, чувствуя, как уходит песок у них из-под ног. Когда киль галеры начал съезжать с отмели, образовавшееся течение стало затягивать их в воду, прямо под корабль. Урсула и остальные могли лишь беспомощно наблюдать за тем, как бьются их боевые подруги, сопротивляясь затягивающей их воде. К счастью, одна за другой они выбирались из глубины и, измученные, садились на дно отмели. Наконец огромное судно, будто движимое каким-то заклинанием или другой неведомой силой, с громким скрипом и скрежетом завершило разворот и боком съехало в глубокий канал рядом с отмелью. Опустившись в воду, оно закачалось, а потом замерло на месте. Ржание лошадей, оживившее недра галеры, разнеслось странным эхом по внезапно замолчавшей округе. Казалось, это был плач морских сирен.
VIII
— Бесполезно! — кричала Кордула с направляющей лодки. — Нам придется обойти это место! Выполняйте левый поворот!
Урсула в отчаянии ударила по перилам и повернулась к Бриттоле, стоявшей рядом с ней на носу галеры.
— Я уверена, что мы уже были в этом месте. Я узнаю отмель.
— Как ты можешь быть в этом уверена? Для меня так они все одинаковы, — ответила Бриттола. Ее голос уже обрел полную силу, а опухоль на лице заметно спала.
Была середина второго дня с тех пор, как они нашли вторую галеру. Продвигались они очень медленно. Лодки-навигаторы делали все возможное. Кордула и Виненция приобрели известное мастерство в своем деле, но прохождение в бесконечном лабиринте отмелей и каналов осложнялось непредсказуемыми течениями. При этом полное отсутствие ориентиров подчас вовсе делало навигацию невозможной.
Они довольно быстро сообразили, что водоплавающие птицы любят отмели и могут служить своеобразным указателем. Однако в данный момент со всех сторон их окружали целые стаи, как в западне. Непрекращающийся птичий шум к тому же мешал женщинам сосредоточиться.
До этого времени единственной отдушиной была рыбалка и охота, но наметившееся улучшение погоды тоже не оставило их равнодушными. Облака совсем пропали, и небеса радовали своей глубокой яркой голубизной.
— Если бы мы только увидели признаки суши, — сердито бормотала про себя Урсула, прохаживаясь взад и вперед по своей каюте. — Какая-нибудь овца или козел могли бы…
— Лодка на горизонте! — крикнул смотровой. Урсула и Бриттола поспешили выйти на корму, где женщины бурно радовались, показывая на четкий силуэт белого паруса, вырисовывавшийся на горизонте. Лодка была примерно в трех лигах и быстро к ним приближалась.
— Всем надеть парадную форму! — приказала Урсула. — Передать приказ на вторую галеру. И скажите Кордуле и Вивенции, чтобы немедленно вернулись на свои корабли.
Кордула поднялась на палубу и сразу же бросилась на корму, к Урсуле, чтобы получше рассмотреть приближающуюся лодку и тех, кто в ней находился. Странное это было суденышко: два паруса, один — основной, а второй стоял на носу. Для лодки, способной вместить лишь пять или шесть человек, она двигалась довольно быстро, только вот слишком часто метала из стороны в сторону. Такие передвижения были странными даже для этой сложной местности. Из своего наблюдения Урсула и остальные сделали вывод: перед ними батавы, которые, как известно, селились в похожих местах и даже наловчились строить суда, способные проходить мелкие воды. Девушки стали еще внимательнее рассматривать приближавшуюся к ним лодку.
— Да, такая лодка была бы очень полезна в заболоченных землях за Линдом, — сказала Урсула.
Постепенно они увидели, что в лодке всего три пассажира, что делало скорость, которой им удавалось добиться, и вовсе невероятной. На посудине находились мужчина средних лет и два подростка, и все трое в таком наряде, какого ни Урсула, ни кто другой с их галеры никогда не видели раньше. Белые плащи смотрелись короче, а перевязи длиннее тех, к которым привыкли бретонцы. На мореплавателях были странные кожаные шлемы с отделкой, подогнанные вплотную по голове и с необычными наушниками. Странные одежды лишь подтвердили опасения Урсулы, что это люди не из Галлии, а действительно батавы.
— Salavete, amici, приветствую вас, друзья! — крикнула Урсула, как только они подплыли поближе. — Pacis amantes sumus, мы пришли с миром!
Мужчина прокричал что-то в ответ низким зычным голосом. Они не поняли ни слова.
— Salavete, amici, — снова повторила она, затем медленно продолжила на латыни. — Мы пришли с миром. Мы из Британии.
Он тоже повторил свои слова, так же медленно, добавив в конце фразу, заканчивавшуюся словом, походившим на «Британия». Только его речь осложнялась сильным акцентом, и они снова ничего не поняли. Тогда мужчина потянулся к веревочной лестнице, ведущей на борт их галеры.
— Стража! — приказала Урсула.
Решительная демонстрация оружия тремя женщинами, стоявшими у верха лестницы, заставила его передумать. Он веслом оттолкнул свою лодку от галеры и стал кричать что-то новое, на этот раз с явным раздражением.
— Мы пришли с миром, — снова крикнула Урсула на латыни. — Но мы не пустим на свой борт незнакомцев. Это военное судно.
Она с разочарованием обернулась к Кордуле.
— Все бесполезно! Он не понимает латыни! А у нас на борту нет никого, кто бы знал язык батавов?
— Нет. Точно нет.
— Сигнализируй Вивенции. Спроси у нее, — приказала она. — А я постараюсь задержать его разговорами.
Кордула бросилась к корме, а Урсула снова попыталась заговорить, делая ударение на каждом слоге, на тот случай, если ее собственный акцент мешает взаимопониманию.
— Мы пришли с миром. Вы батавы?
Он не ответил. По его поведению было ясно, что он не только не понял, что к нему обратились с вопросом, но и явно устал от попыток понять незнакомую речь.
— Мы должны попасть в Гезориак. Повторяю, Гезориак. Вы можете помочь нам, провести нас через эти… Бриттола, как на латыни будет «отмели»? — пробормотала Урсула, обшаривая глазами палубу.
— По-моему, это уже не важно, — ответила Бриттола. — Он уходит.
Урсула оглянулась и увидела, как двое подростков, пользуясь короткими веслами, разворачивали лодку, а мужчина выставлял основной парус, чтобы уловить легкий юго-западный бриз.
— Подождите! Пожалуйста, не уезжайте! Мы ищем среди своих моряков тех, кто знает язык батавов! — кричала Урсула, но было слишком поздно.
Лодка выполнила разворот и стала отплывать. Однако когда она набрала хорошую скорость, мужчина на ней повернулся к ним лицом и жестами дал понять, что они должны оставаться на месте и что он вернется.
Урсула со смехом обняла Бриттолу.
— Он вернется. Я знаю. Он поехал искать кого-нибудь, кто знает латынь!
IX
— Мы больше не можем ждать! — воскликнула Кордула следующим утром. — У нас запасы пресной воды на исходе! Это опасно! Мы должны немедленно продолжить поиски земли, иначе рискуем умереть от жажды.
Все время, пока они ожидали возвращения батавов, Урсула держала галеры на якоре. Небо по-прежнему было ярким, но с юго-запада задул сильный ветер, лишая покоя и женщин, и лошадей. Урсула ждала на корме с рассвета, внимательно вглядываясь в ту часть горизонта, за которой скрылся вчерашний гость. Она надеялась на его возвращение.
— Сколько еще я должна тебе повторять, Кордула? — Голос Урсулы, впрочем, как и самой Кордулы, дрожал от напряжения. Нервы у них сдавали. — Ты не видела его жестов, а он очень ясно дал понять, что мы должны оставаться на месте.
— А тебя не затруднит еще раз показать мне этот жест, который переводится как «оставайтесь здесь»? — нетерпеливо перебила Кордула.
С тяжелым вздохом Урсула выполнила ее просьбу.
— А я считаю, что этот человек просто злился, — настаивала Кордула. — Он наверняка хотел сказать: «Сидите здесь хоть до самой смерти!»
— Но потом он показал вот так, — вступила Бриттола, копируя однозначный жест батава, который мог означать только обещание вернуться. — Может, подождем здесь до полудня?
— Ну, хорошо, — неохотно и со вздохом уступила Урсула. — Если он не появится к полудню, мы поднимем якоря и пойдем в том направлении. — Она указала туда, где накануне исчезла лодка. А если мы…
Она запнулась, увидев, как лицо Кордулы вытянулось в изумлении. Урсула резко оглянулась.
Там, близко к горизонту, показался маленький белый парус.
IX
«От Принцессы Урсулы, Легата Первого и Второго Легионов Афины. Арелат. Августу Константину III, Императору Западной провинции и главнокомандующему армии.
Мы были вызволены из коварных отмелей побережья, населенного батавами, жителями небольшой рыбацкой деревушки под названием Вир. Старейшина деревушки, Удо, нашел нас и с помощью местного священника Максиана провел через бесконечный лабиринт отмелей в свою гавань. Удо и Максиан рассказали нам, что они сами и жители других деревень нашли на отмелях корабли, и некоторые из них еще держались на плаву. С того самого времени мы пользуемся легкими батавскими лодками, чтобы установить сообщение между нашими галерами. Мы собираем весь флот здесь, в Новиомаге, где есть все необходимое для починки судов, размещения женщин и ухода за нашими ранеными.
Поскольку Новиомаг первый по величине город — военное украшение на Рейне после слияния рек, он удобен как место сбора, которое может быть легко обнаружено другими судами. Мы прибыли туда вчера пополудни, и оказалось, что нас уже ждали там шесть кораблей нашего флота. Из их докладов мы теперь знаем о судьбе двадцати семи галер, восьми тысяч женщин и около восьмисот лошадей.
На настоящий момент шторм унес жизни тридцати семи женщин и почти двухсот лошадей. Среди погибших Лоллия Симилина, дочь Тициния Симилина из Девы, и Магунна из Карлайла. Пока возникла необходимость только в семи ампутациях, а остальные раненые смогут вернуться в строй уже через две недели.
Кордула и Бриттола со мной и пребывают в добром здравии. То же самое я могу сказать об очень способном командире Вивенции Мартиус из Силчестера. Нам ничего не известно о Юлии, Фаустине, Пинносе, Марте и Сауле, но мы знаем, что Баэтика в безопасности. Ее галера стоит с другой стороны отмели, выходящей в побережье, что в двух днях пути от нас. У нее на борту хранятся ценные предметы, поэтому она не станет его покидать до тех пор, пока не придет другое судно, чтобы сменить ее на посту.
Вместе с этим письмом я направляю в Британию легкое судно на тот случай, если часть нашего флота будет вынуждена вернуться к родным берегам из-за шторма. Я отослала гонцов в Гезориак, чтобы известить их о своей судьбе. Похоже, других депеш мне составлять не придется, потому что батавы наладили удивительно эффективные способы сообщения. Оказалось, что нас не только ожидали в Новиомаге, но уже и в Кельне, Могонциаке и Трире знали о нашем появлении и цели визита Первого и Второго Легионов. Кельн даже ответил. У меня в руках короткое грубоватое сообщение от некоего Куртиса, называющего себя Вашим добрым другом. Он пишет, что ежели „высокочтимые“ женщины Британии передумают отправляться в тягостное и длительное путешествие в Арелат, то они могут, рассчитывать на не менее жаркие объятия Кельна! Не могу сказать, что его предложение мне пришлось отвергать с сожалением.
По моим расчетам, Первому и Второму Легионам понадобятся еще три недели для полного сбора, после чего мы перегруппируемся и отправимся в Великий поход. Батавы пообещали дать нам лошадей взамен утраченных. У них огромные конюшни с прекрасным поголовьем, а мне еще говорят, что в этом смысле Новиомаг проигрывает Кельну!
На прощание прошу: когда будете передавать наше сообщение Константу, добавьте, что шторм лишь испытал и укрепил нашу решимость. Как только мы отправимся в Великий поход, ничто уже не сможет удержать наши легионы от исполнения долга!
Я молюсь о вас постоянно,
Урсула».
«Моя дорогая дочь!
Мы получились твое письмо к нашему великому облегчению. Ради спокойствия Аурелия и Регула прошу, как только получишь известия о Юлии или Фаустине, немедленно отправь к нам еще гонца.
Впервые мы узнали о шторме, когда к нам пришел гонец из Гезориака с известием о том, что они не приняли и даже не видели ни одного судна. Аурелий, Регул и я немедленно направились в Ричборо, чтобы там разыскать галеры, но безуспешно. С нашей стороны канала не было видно ни одного судка ваших легионов.
Регул, который много лет патрулировал батавские воды и знает их превосходно, сказал, что шторм должен был разбросать галеры по всему Долгому побережью, которое тянется на многие мили к северу от Рейна.
В своем письме ты не упомянула о характере или силе повреждений, которые получили твои суда, и мы пришли к выводу, что в основном пострадали весла и, может быть, упало несколько мачт. В этом случае тебе следует ограничить ремонтные работы только изготовлением новых весел и починкой креплений. Не стоит просить корабельных мастеров поставить новые мачты или починить пробитые корпуса. Это будет дорого и займет слишком много времени. На твоей стороне канала предостаточно судов, которых ты можешь нанять, чтобы вернуть домой свой Первый Легион.
У меня есть и хорошая новость, которая должна тебя взбодрить. Два дня назад мы получили известие от Третьего и Четвертого Легионов Афины, которыми успешно руководит Клаудия Марция. Они уничтожили около сотни кровожадных бандитов, а остальных отослали восвояси в кандалах и с отрубленными пальцами, как ты и советовала. Потери насчитывали только двенадцать человек в пехоте и троих в кавалерии, ранено меньше тридцати. Похоже, усердное обучение, через которое ты и другие командующие их провели, пошло этим девам на пользу.
На этом пока все. Надеюсь, сбор флота пройдет благополучно и, главное, ты найдешь своих командующих. Мы постоянно о тебе думаем, и вся Британия беспрестанно молится об успешном продолжении и завершении Великого похода.
Твой любящий отец,
Дионот».
«От Августа Константина III, Императора Западной Провинции и Главнокомандующего, Принцессе Урсуле, Легату Первого и Второго Легионов Афины, Арелат.
Приветствую тебя, Принцесса и Легат! Aestatis tepores augeant tibi animum replcantque liberate! Пусть теплое дыхание лета оживит ваш дух и наполнит вас чувством свободы! Надеюсь, что к моменту получения этого письма вы уже воссоединитесь с остальным флотом Первого Легиона Афины и восстановите свои силы после великого морского приключения. Воды пролива могут оказаться удивительно коварными!
Но что более важно — я надеюсь, письмо застанет вас до того, как вы отправитесь в долгий поход на юг. Не одни вы потерпели неудачу в последние недели. В то время как силы темных глубин бросили вам вызов, Арелат оказался в осаде, устроенной нечистым союзом армии Испании и огромной банды свевов Ими руководит наш старый „друг“ Геронтиус и некто Максимус, присвоивший себе титул императора. Но эти люди лишь куклы в чьих-то более могущественных руках. За ними опоят губернаторы, экс-губернаторы и, я подозреваю, император.
При иных обстоятельствах я бы смел эту шайку одним быстрым и мощным ударом, но сейчас мне пришлось отправить двенадцать тысяч своих лучших воинов к Рейну, чтобы усмирить бургундов, которые явно намеревались опустошить Восточную Галлию.
Я уже разослал срочные приказы о немедленном возвращении и жду войска с минуты на минуту. Возможно, Констант тоже придет мне на помощь. Он уже собирался сюда на Великую свадьбу и должен был получить мое письмо, которое я отправил с верным Морганом. У меня есть все основания ожидать его в скором времени.
К великому моему сожалению, я вынужден приказать вам и всему Первому Легиону оставаться на месте. Я хорошо знаю Новиомаг. Это безопасное место. Люди там добры и гостеприимны. И стоит он на хорошем, безопасном расстоянии от таких беспокойных мест, как Германия, Северная Галлия и приграничные земли. Я отправляю письмо главе Новиомага, Дагвальду, которого я знаю уже много лет, с распоряжениями насчет вас и ваших подчиненных. Он мне друг, я ему доверяю и убежден, что он сделает для вас все необходимое.
Итак, вы уже познакомились с этим мошенником, Рустиком? Не бойтесь его, как не стоит бояться самого гостеприимства! Не стану даже пытаться его описать, он не поддается описанию. Скажу лишь, что он — один из слишком немногих людей, вносящих гармонию в этот неспокойный мир со всеми его проблемами.
Однако в его письме есть важное, рациональное зерно. По ту сторону Альп существуют силы, которые считают меня своим врагом. Это значит, что они немедленно сочтут и вас, Первый и Второй Легионы Афины, угрозой для себя. Поэтому я приказываю вам ни при каких обстоятельствах не отправляться в Кельн. От Новиомага Кельн является первым шагом на пути к Риму, а чем ближе Рим, тем серьезнее становится опасность.
Оттуда, где вы сейчас находитесь, существуют два выхода. Первый: идти прямо на юг через Центральную Галлию в Арелат, как и планировалось. Второй — возвращаться в Британию. Любой другой путь, особенно направляющий в сторону Рима, неизбежно приведет к разрушению и потерям.
Не ходите сами в Кельн. Не отправляйте туда патруль. Даже не шлите гонцов через этот город. В нашей ситуации риск слишком велик. Помните: вы сами и весь Первый Легион Афины должны оставаться в относительной безопасности Новиомага. Завершайте сбор, долечивайте своих раненых, продолжайте тренировки и наслаждайтесь гостеприимством батавов.
Когда придет время, я сам пришлю за вами. Это случится скоро. Понимаю, как вы будете разочарованы, получив эти приказы, но вы были так упорны и стойки все долгие три года. Я уверен, что вам достанет выдержки потерпеть еще три недели, пока мы с Константом остановим Геронтиуса и его свору.
А пока предлагаю тебе подумать о приятном: о том, как прекрасен Арелат в середине лета! Лучшего времени для свадьбы и не придумать!
Да пребудет с вами Господь,
Константин».
XI
«Что это за место? — подумала она. — Я никогда не была здесь раньше, но, тем не менее, у меня отчетливое ощущение, что это и есть мой дом».
— Ты и есть дома.
Голос Пинносы заставил ее вздрогнуть. Она повернулась к ней и оказалась так близко, что чувствовала дыхание подруги.
— Помнишь? Только в твоих глазах отражается дом, — сказал голос позади нее. — И только в твоем голосе я слышу семью.
Она снова обернулась и взглянула прямо в карие глаза Константа. Она видела, как кончик его розового языка мелькает за идеально белыми зубами.
— О, Констант! — Она потянулась к нему, чтобы поцеловать, всем своим существом желая ощутить прикосновение его нежных губ после долгих лет разлуки.
— На это сейчас нет времени! — закричал Констант. — Идем! Мы должны спасти жителей города от большого черного зверя!
Урсула побежала и бежала так быстро, насколько была способна, потому что знала, что большой черный зверь — самый опасный хищник земле. Людей было необходимо спасти от этого ужаса. Они бежали вместе с Константом, и она чувствовала, как его рука сильно сжимает ее руку. Но как бы быстро они ни бежали, Пинноса и Константин все время оказывались перед ними, в недосягаемости, и бежали быстрее всех остальных.
Она оглянулась и увидела Марту, Саулу, Юлию, Фаустину и Бриттолу, но Кордулы с ними почему-то не было. Все бежали, быстрее и быстрее, перепрыгивая через камни и упавшие ветви. Некоторые ветки были перекрещены, возможно, в качестве какого-то сигнала. Позади она разглядела отца и других королей при всех регалиях, и они тоже бежали со всех ног. Там, в самом конце, она увидела и свою мать вместе с неуклюже ковылявшим епископом Патроклом.
Урсула остановилась и оказалась в каком-то темном, огромном и похожем на пещеру пространстве. Это была берлога зверя. Звуки шагов отражались от стен и эхом уносились в самые укромные ее уголки. Глаза долго не могли привыкнуть к темноте. Вдруг Урсула потеряла руку Константа, и это наполнило все ее существо самым острым, парализующим страхом, который она когда-либо ощущала. Урсула закричала.
Тут сквозь ее крик послышался какой-то шум, и она замолчала. Вокруг нее темнота наполнилась несмолкающим гулом голосов. Урсула медленно повернулась к источнику звука. Там, перед ней, стоял Первый Легион Афины. Двадцать тысяч женщин, мокрых и озябших, завернутых в серые покрывала. Они все указывали на нее пальцем в обвинительном жесте.
Их предводителем была Бриттола.
— Вот! — крикнула она. — Вот черный зверь! Вот то чудовище, которое нас убивает!
И все пошли на нее, явно намереваясь отомстить. Когда они подошли, Урсула каким-то образом поняла, что сможет выжить только в том случае, если станет одной из них. А сделать это можно было, развернувшись и начав самой указывать пальцем. Но в то же время она понимала, что указать она сможет только на Константа и Константина; кроме них у нее за спиной больше никого не было.
— Нет! Не буду! — закричала она. — Я не могу!
И вдруг внутри нее зазвучал шепот: «Ты должна! У тебя нет выбора! Они предали тебя так же, как ты предала Первый Легион Афины!» Голос принадлежал одновременно ей самой и Пинносе.
— Нет!
Урсула так резко развернулась, что ее затошнило.
А потом она подняла руку — и указала…
Она стала одной из множества женщин, требовавших возмездия. И как только она сделала указующий жест, то испытала удивительно радостное чувство облегчения.
Урсула и остальные женщины надвигались на двоих мужчин, и Констант вдруг начал съеживаться от страха, вызывая у Урсулы стыд и отвращение.
— Нет! Не я! Это не я! — хныкал он как мальчишка, прижавшись к ногам своего отца.
Константин стоял твердо и неколебимо. Капюшон его плаща был откинут, рука лежала на рукояти меча. Одним мощным движением он выхватил меч из ножен и крикнул: «Стойте!»
Женщины остановились, но сдерживали себя с трудом. Их наполняла какая-то удивительно мощная движущая сила, которая существовала сама по себе. Урсула, как и все остальные, понимала, что должна идти вперед.
— Я не тот черный зверь, которого вы ищете! — кричал Константин, начав проявлять признаки беспокойства. — Но я поклялся защищать вас от него. Разойдитесь!
Женщины подступили еще ближе, передние ряды едва сдерживали натиск тех, кто был позади. Великая сила вырвалась на свободу. И с этой силой нельзя было не считаться. Урсула ощущала, как она подталкивает ее сзади и гонит вперед изнутри.
— Я сказал, разойдись! Не надо искать черного зверя! Ибо если вы будете искать его, он в ответ будет искать вас! И будет искать для того, чтобы убить! Запомните мои слова… Он убьет вас всех!
Море женских тел приблизилось к нему еще ближе. Их руки тянулись к его рукам, плечам, лицу, его телу.
Он стал съеживаться и крутиться, пытаясь увернуться от них, не дать себя захватить.
— Ни шагу больше сюда! — в отчаянии кричал он. — За мной прячется черный зверь!
Потом, за мгновение до того, как его поглотила волна непреодолимой силы, Константин тоже обернулся и указал своим мечом в темные глубины пещеры.
Последнее препятствие было преодолено, и сдерживаемая невероятная сила была снова на свободе. Женщины, волна за волной, погружались и падали в темноту. Никто из них не знал, что ожидало их впереди.
Урсула упала тоже, но ей не было страшно. Она знала, что женщинами руководит могущественная сила, которой ничто не могло противостоять. Сила эта была невидима и, как приход весны, неумолима. Теперь, став ее частью, Урсула перестала бояться темноты. Эта сила обещала только свободу.
Едва она свыклась с ощущением полета сквозь темноту, начав даже получать от этого удовольствие, как вдруг отовсюду послышался оглушающий рев. Этот страшный шум наполнял уши болью. Потом рев превратился в низкий звучный голос, а воздух и стены завибрировали от зловещего света, истязая разум ощущением угрозы.
— Это черный зверь! — крикнула рядом с ней Бриттола.
— Да. И я думаю, что черный зверь на самом деле — император.
— А я не согласна, — крикнула с другой стороны Пинноса. — По-моему, это Бог!
В этот момент в самом центре темноты полнился и стал расти столб призрачного серебристого света. Сердце Урсулы наполнилось радостью и нетерпением. Она знала, что они сейчас найдут ответ на все свои вопросы. Смех стал стихать, а усиливающийся свет уже почти охватил всю огромную пещеру, давая ей свободу лететь всюду, куда ей хотелось…
Кто-то стал дергать ее за плащ, мешая полету.
— Отпусти, — закричала она. — Неужели ты не видишь, что мы близки к тому, чтобы узнать правду? Мы сейчас узнаем, ради чего все наши страдания!
Урсула оглянулась. В небесах летели женщины Первого Легиона Афины — тысячи одетых в белые плащи, верхом на прекрасных белых лошадях, неслись на полном скаку в чудесный, зовущий серебристый свет.
XII
Вивенция читала свой свиток.
— Без вести пропали десять судов, шесть из которых грузовые, а четыре — галеры, включая те, на которых шли Пинноса и Фаустина. Корабль Юлии был найден разбитым.
— Да, галера Юлии была прекрасной, но очень большой и старой, — признала Урсула со вздохом.
— Да, именно поэтому она разлетелась в щепки, как только села на мель в западной части дельты Рейна. Чудо, что погибло только четверо из экипажа. Но они потеряли всех своих лошадей, когда холодные воды реки затопили корпус. Экипаж находился на месте три полных дня, пока их не заметили с одной из батавских лодок. Батавы привели к ним на помощь две меньших по размеру галеры из флотилии Линда.
— Как Юлия?
— Мне сказали, что никто из тех, кто был на том корабле, после крушения не разговаривает. — Она посмотрела на Урсулу. — Может, тебе удастся ее разговорить?
— Может быть, — тихо отозвалась она. Вивенция вернулась к своему свитку.
— Теперь наши потери исчисляются почти четырьмя сотнями погибших. Сто шестьдесят человек с двух старых грузовых суден, гибель которых видели с других кораблей. Уходя под воду, суда унесли с собой жизни своих экипажей.
— Дурной знак. Это не единственная пара судов того же типа и возраста, — задумчиво произнесла Урсула.
— Мы по-прежнему ничего не знаем о тысяче семистах женщин из Первого Легиона Афины и о четырех сотнях лошадей. Сорок три корабля потерпели крушение, большинство из них выброшены на берег, а несколько уничтожены полностью. Часть старых судов из-за пробоин затонули в отмелях, и их экипажи были вынуждены добираться до берега вплавь, бросив своих лошадей. Только двадцать шесть кораблей, семнадцать из которых военные, не пострадали за время шторма и находятся на плаву, как ваш. Они пришвартованы в безопасности в порту Новиомага, охраняемые караульными с башен плавучими бунами, которые не дают прохода нежеланным гостям.
— Мы последовали совету Дионота и вызвали судостроителей и плотников на наши суда для восстановления только весел и их креплений. Сегодня ты должна проверить их работу, — Вивенция закончила доклад и свернула свиток.
— Хорошо. Почему бы нам не сделать это прямо сейчас? — спросила Урсула, вставая.
Вместе с Бриттолой они только успели закончить осмотр семнадцатой галеры, как с пристани до них донесся громкий голос.
— Эй, там! Эти галеры не идут ли случаем и Гезориак? У меня там важная встреча!
— Это Пинноса! — восторженно закричала Бриттола. — Пинноса! Ты жива!
— О Боже! Неужели моя ходячая христианская совесть обязательно должна заявлять об очевидном? — пошутила Пинноса.
Бриттола и Урсула побежали навстречу Пинносе и обняли ее. Женщины крепко держали друг друга в объятиях до тех пор, пока не услышали за собой неуклюжее топтание, и лишь тогда вспомнили об ожидающей охране.
— А где Марта и Саула? — спросила Урсула. — Как они? Они здесь?
— У них все в порядке, только они будут здесь не раньше завтрашнего дня. Они с Фаустиной ведут сюда три галеры с севера. Я подумала, что ты будешь волноваться, поэтому пришла сюда пораньше. Чтобы заверить, что у них все в порядке.
— С Фаустиной тоже все в порядке? — Бриттола протянула руку и коснулась Пинносы.
— Тебе и правда надо прекращать повторять то, что мы и так уже знаем, — Пинноса игриво взъерошила ее волосы. Потом повернулась к Урсуле. — Ах, да, чуть не забыла. Я тут привезла с собой еще двоих, кого тебе, может, будет приятно увидеть. — И тут она звонко свистнула. В ответ откуда-то из-за домика раздалось громкое ржание, и на свет вышли две кобылы, одна черная, другая серая.
— Артемида и Быстрая! — крикнула Бриттола.
— Ну вот, ты опять! — На этот раз Бриттола получила игривый тычок в ребра.
Пока эти двое затеяли шутливую возню, Урсула сошла по сходням на причал. Она во все глаза смотрела на лошадей, отмечая, что они неплохо выглядели несмотря на все испытания. Они долго стояли друг напротив друга и просто смотрели, будто лошади тоже не могли поверить в то, что эта встреча наконец состоялась. Потом Быстрая снова громко заржала, приподнялась на дыбы и живо подбежала к Урсуле, явно радуясь их воссоединению. Урсула обняла ее почти так же крепко, как только что обнимала Пинносу. Быстрая всхрапнула и потерлась о нее носом.
Артемида тихо подошла к Урсуле сзади. Она схватила зубами плащ Урсулы и резко дернула. Бриттола и Пинноса присоединились к счастливому смеху Урсулы, и все трое принялись отчитывать черную кобылу за ее шалость.
— Ну, довольно, — сказала Урсула после того, как все объятия закончились. — Давайте вернемся в казармы и поедим по-простому. А пир устроим, когда соберутся все, завтра.
— По-простому согласна… — сказала Пинноса, вскакивая на Артемиду. — Только можно мне немного мяса? Я больше не возьму в рот ничего из морской живности, во всяком случае, до тех пор, пока луна не станет синей!
XIII
В тот вечер за ужином Пинноса рассказала им о своих приключениях во время шторма.
— Без мачты и практически без весел наш корабль дрейфовал три дня, пока течение не принесло нас к земле. Выбравшись наконец на сушу, мы разбили лагерь. Я разослала разведчиков, чтобы разыскать команды с других кораблей. Через два дня разведчики Март услышали звук рога, и из-за мыса выехала верхом Фаустина со своей командой.
В обеих командах имелись раненые, некоторые — тяжело. На обоих кораблях не осталось мачт и рулей, да и корпуса были частично разобраны, чтобы освободить лошадей. В результате нам понадобилось больше недели на то, чтобы собрать в одно войско все шестьсот человек и отправиться на поиски Легиона.
Пинноса откинулась на подушки и задумчиво посмотрела на виноград.
— Мы решили, что находимся на северном побережье Галлии, поэтому пошли на юг, думая, что приближаемся к Рейну. Прошла целая неделя, пока мы не встретили германского купца, торговавшего шкурами тюленей, который объяснил нам, на отвратительной латыни, что мы, оказывается, идем совсем не в ту сторону. Шторм занес нас гораздо дальше на север, чем я думала: прямо на Долгое побережье к северу от Рейна. А мы шли прочь от реки и цивилизации, вместо того чтобы приближаться к ним, и углублялись на территорию фризов.
— О Боже! — воскликнула Бриттола. — Я слышала, что фризы непредсказуемы и очень опасны!
Пинноса кивнула и продолжила рассказ:
— Мы сразу же развернулись, но нам все равно понадобилось семь полных дней для того, чтобы добраться до своих разбитых кораблей. Через несколько дней мы наткнулись на разведчиков галеры из Линда, а до нее самой добрались только еще через день.
Их галера потеряла большую часть весел, но сохранила мачту и ворот, что помогло разгрузить лошадей, не вредя судну. Они сидели на мели, но, в отличие от наших галер, их корабль можно было снова спустить на воду. Саула предложила возглавить небольшой охранный отряд, чтобы оставаться на корабле до тех пор, пока он снова не окажется на плаву. Фаустина же считала, что, поскольку мы находились на вражеской территории, безопасность была важнее всего. После долгого разговора с остальными командующими я с большой неохотой отдала приказ…
Пинноса сделала долгий глоток вина.
— Да, трудно это было — наблюдать, как когорта Линда спустила свою галеру на воду и выбила пробку из корпуса. А я взмолилась Господу, чтобы Он пощадил флот Первого Легиона Афины и не обрекал его на подобную судьбу. Чтобы гордые корабли не скрывались под тяжестью волн.
— Ты… молилась? — переспросила Бриттола.
— Да, — Пинноса выглядела обиженной из-за того, что ей задали такой вопрос. — Но небеса не разверзлись, и меня не поразила молния.
Урсула рассмеялась:
— Продолжай. Прошу тебя.
— Через три дня разведывательный отряд Марты встретил группу батавских купцов, направлявшихся на север. Те рассказали им, что Первый Легион собирается вокруг «красивейшего командующего во всей Римской армии» в Новиомаге, и показали нам, как туда добраться.
Вскоре мы нашли дорогу, которая вела прочь от побережья, и отправились прямо в Новиомаг. Я поехала вперед, не только для того, чтобы порадовать вас новостями, но и чтобы распорядиться о размещении девятисот измученных и уставших женщин, их лошадей и слуг. Как только мы соберем их со всего побережья и переправим на последний участок похода, им всем понадобятся долгая горячая ванна, хорошее питание и заслуженный отдых.
XIV
— Добрый вечер, дамы! Ваши высочества! Позвольте мне представиться. Меня зовут Децимус Рустикус Аморий Пантеус Максимус, хотя мои друзья, а я уверен в том, что мы вскоре станем хорошими друзьями, обычно зовут меня Рустиком. Я приехал из великого города к северу от Альп, славного Кельна, где я не просто префект, поставленный нашим дорогим общим другом, императором Константином Третьим. Нет, я один из самых известных, уважаемых и, смею сказать, самых любимых его граждан.
Он рассмеялся густым баритоном, поправил руками полы своей ярко-красной тоги и принял серьезную позу.
— Как вы уже слышите, я прекрасно говорю на британском языке, словно сам бритт. Это потому, что у меня большая семья и одна из моих тетушек, Фиби, родом из Британии. Я ее нежно любил, а она многому меня научила.
Рустик смело прошел из общей комнаты в комнату командующих. Его могучая фигура, казалось, заполнила все свободное пространство. Он окинул девушек озорно поблескивающими глазами. Широкая белозубая улыбка расцвела под черной кудрявой бородой. Он грациозно поклонился и при этом стал похожим на дуб, колышущийся от ветра. Затем он снова осмотрел собравшихся и только потом продолжил речь. Его глаза остановились на Бриттоле, и та покраснела.
— Вот, значит, вы какие, могучие британские девы, создавшие собственную армию. Вы отбили нападение кровожадных ирландцев и поставили на место пиктов. Вы даже победили саксов! А теперь вы пережили шторм, и все для того, чтобы оказаться в Новиомаге! Это, конечно, немного отводит вас от намеченного курса, но все же не отдаляет от желанного воссоединения с Легионом Константина в Арелате. Будем надеяться на то, что это произойдет до Лугнасада. Только сперва Константину надо соединить свои силы с силами сына и изгнать злодея Геронтиуса туда, где ему самое место. Я правильно говорю?
— Эээ, д-да, — пролепетала Бриттола.
— Вы поразительно хорошо осведомлены, Рустик, — сказала Урсула.
Он медленно повернулся к ней.
— А вы, Ваше Высочество, — я ведь правильно понял, что обращаюсь к принцессе Урсуле, дочери короля Дионота из Кориния? — Она кивнула. — Как-то много лет назад я участвовал в одной кампании с вашим отцом. Это человек, которого я уважаю самым искренним образом. И если мне будет позволено это заметить, вы, Ваше Высочество, так же прекрасны, как и ваша горько оплакиваемая мать, королева Рабация.
Пинноса рассмеялась.
— Вот он тебя и поймал, Урсула! Значит, комплимент в ответ на комплимент, да, Рустик? Тогда, если ты так хорошо осведомлен, может, скажешь, кто я такая?
Он развернул свое широкое круглое лицо к ней. Его улыбка стала еще шире.
— Внушающая страх дева с огненно-рыжими волосами. Должно быть, вы и есть та самая легендарная Пинноса, великолепная наездница и гроза врагов Британии. Я прав? — Она улыбнулась и кивнула. — Ха! Я так и знал! Говорят, что мужчина, способный вас укротить, может быть рожден только на горе Олимп!
А вы, — и тут он снова повернулся к девушке, стоявшей перед ним, и заговорил уже тише. — Вы самая юная и милая из всей компании. Вы, должно быть, Бриттола.
Пальцы рук Бриттолы ожили, будто сами по себе, и схватились за крест. Не произнося ни слова, она изящно поклонилась.
Рустик ответил на поклон с не меньшей грацией и повернулся ко всем остальным.
— А вот что касается остальных дам, боюсь, вам придется представиться.
— Представления подождут, Рустик, — вежливо, но твердо перебила его Урсула. — Сначала я бы хотела знать, что привело вас сюда.
Он отшатнулся, будто шокированный ее словами, его огромная рука взметнулась к редеющим волосам.
— О Ваше Высочество, но я проделал долгий и утомительный путь. Неужели вы откажете смиренному гостю в угощении, прежде чем терзать его разум такими сложными вопросами? Я привез с собой пару амфор великолепного вина из погребов императорского дворца в Кельне. Могу я предложить сначала поужинать, познакомиться друг с другом, узнать друг друга получше и лишь потом перейти к обсуждению… скажем так, дел? — Пока он бегло осматривал девушек, его улыбка стала еще шире.
Урсула переглянулась с Пинносой, Юлией и Фаустиной. Каждая из них незаметно кивнула в ответ.
— Что ж, простите нас, Рустик, за то, что пренебрегли своим долгом гостеприимства перед почетным гостем ради соблюдения осторожности. — Она, наконец, улыбнулась ему и закончила шутливо: — Несмотря на то, что гость прибыл без приглашения, предупреждения и без объявления.
Рустик тоже улыбнулся и поклонился, но на этот раз она усмотрела в его поведении некоторую смиренность.
— Мы не хотим, чтобы вы решили, что офицерам Первого Легиона Афины недостает элементарной вежливости, — Рустик попытался возразить, но Урсула не дала ему ничего сказать. — А теперь прошу меня извинить, я должна покинуть вас, чтобы заняться неотложными делами. — Затем она повернулась к остальным. — Дамы, пожалуйста, представьтесь нашему новому другу, досточтимому Рустику из Кельна. Займите его ненадолго, пока все приготовят к пиру. Помните, император не скупится на похвалы в адрес нашего гостя, поэтому примите его с истинно британским гостеприимством.
— Ваше Высочество, — окликнул Рустик уходящую Урсулу. — Ужин с командирами Первого Легиона Афины — это не просто проявление гостеприимства. Вы позволите мне поужинать в раю!
XV
На кухне целый день занимались приготовлениями к пиру. Угощения были поистине великолепными. Столы ломились от самых разнообразных холодных и горячих блюд: источающие благоухание тушеные овощи, фрукты, рыба — все это лежало на роскошной серебряной и бронзовой посуде. Рядом стояли большие тарелки свежих раков и дюжины маленьких соусниц с приправами.
Накануне Баэтика разыскала команду последней из пропавших галер флотилии Лондиния. Теперь Первый Легион Афины был в полном сборе, и появился повод для празднования. Как только женщины и Рустик заняли свои места, хлынул бесконечный поток слуг с мясными блюдами в руках. Баранина, свинина, оленина, телятина, медвежатина и индюшатина, которую весь день медленно готовили на шампурах. Слуги выносили к столу целые туши, чтобы гости могли сами отрезать себе понравившиеся им кусочки. На столе было обилие фаршированной водоплавающей птицы, приготовленной под сладкими соусами.
Пинноса откусила кусочек и провозгласила:
— Как вкусно! Я уже и забыла, что птицу можно готовить не только над походным костром!
Обеденную залу наполняли удивительные ароматы, которых и без того было достаточно, чтобы разбудить у гостей волчий аппетит, но когда подали хорошо выдержанное красное вино из Кельна, гости ощутили настоящий зверский голод.
Урсула вместе с другими командирами Первого Легиона внимательно наблюдала за Рустиком со смешанным чувством отвращения и изумления. Он не столько ел, сколько походя угощался от каждого блюда. Епископ Патрокл, единственный настоящий обжора, с которым Урсуле приходилось обедать за одним столом, мог, как и большинство британских мужчин, либо есть, либо говорить, либо петь — поочередно. Рустик же демонстрировал талант с отстраненным видом обгладывать кость, не прекращая разговора и не прерывая песни. Иногда он останавливался на середине фразы, но лишь для того, чтобы быстро вложить в рот какое-нибудь угощение — например, откусить кусочек от крылышка. Далее он мог спокойно жевать во время беседы, к тому же жестикулируя рукой с зажатым в ней куском мяса. Однажды он даже поднял со стола наполовину объеденный олений бок и держал его в руке приподнятым на протяжении трех бесед и одной песни. Причем он то прикладывался к этой оленине, то на время оставлял ее без внимания, не выпуская из рук, и, в конце концов, все-таки доел! И все это сопровождалось таким количеством выпитого вина, что Урсуле показалось, будто перед ней ожившее воплощение Бахуса.
На пиру Рустик чувствовал себя явно в своей стихии. Его остроумие и находчивость вызывали оглушительный смех у всех собравшихся, особенно когда он выяснил, что все девушки непорочны. Рустик тут же перешел на шутки о женщинах и браке. В какой-то момент он потянулся к софе, на которой возлежала Урсула, и ущипнул ее за руку.
— Ой! — вскрикнула она, скорее от удивления, чем от боли. — Вы что?
— Это для того, чтобы вы поняли, что такое брак. Просто, не правда ли? Всего лишь легкий щипок. Но вдруг вы перестаете быть девственницей и превращаетесь в женщину. — Он нахально посмотрел ей прямо в глаза. — Главное, чтобы к этому времени вы уже были замужем! Ха!
Девушки уже давно закончили трапезу, а аппетит Рустика только начал ослабевать. Когда он устроился поудобнее на кушетке, чтобы продолжать поглощать свое любимое кельнское вино, Урсула почувствовала, что пришло время задавать вопросы.
— Рустик, — сказала она, пересев поближе. — По-моему, вам пора бы уже рассказать нам, зачем вы сюда пожаловали.
— Ну, что ж, Ваше Высочество, — он нахмурился. — К сожалению, жизнь уготовала для нас не только удовольствия, подобное этому. — Он заговорил громче, обращаясь ко всем собравшимся. — Дамы! Боюсь, мне придется исполнить неприятную роль дурного вестника. — Он замолчал, чтобы сделать очередной большой глоток вина. Затем, ощущая на себя заинтересованные взгляды девушек, вытянул бокал и подождал, пока его наполнят снова. — Три недели назад огромное племя бургундов спустилось по течению Майна и прорвало оборону Могонциака с намерением пройти на юг и присоединиться к своим собратьям, которые доставляют Константину столько неприятностей. Кельн направил восемь тысяч человек из своего гарнизона, включая три тысячи кавалеристов, для присоединения к оставшимся в Могонциаке легионерам и успешного разрешения сложившейся ситуации. К сожалению, с самого дня их ухода мы стали получать известия касаемо еще одного племени — на этот раз, кажется, о франках, которые собирают силы вдоль наших приграничных укреплений сразу же за холмами Таунус. Они, похоже, направляются в сам Кельн. И могут оказаться возле города или окружающих его земель уже в любую минуту. Однако защищаться мы можем только тем, что у нас осталось от гарнизона, а это меньше тысячи человек и несколько сот кавалеристов.
Рустик замолчал, чтобы выпить еще вина и снова внимательно осмотреть девушек.
— И я приехал сегодня сюда, Ваше Высочество, просить Первый Легион Афины, единственную полноразмерную боевую силу в нашем районе, в эти страшные часы прийти Кельну на помощь.
От Урсулы, не сводившей внимательного взгляда с лица Рустика, не ускользнуло, как нервно он поглядывал на ее командующих. Она знала, что он заметит их обеспокоенные лица и покачивание головами.
— Боюсь, я не смогу на эту просьбу ответить вам положительно, — твердо произнесла она после паузы. — Нам было приказано оставаться в Новиомаге до тех пор, пока не придет время отправляться на юг.
— Но, при всем моем уважении, Ваше Высочество, этому приказу уже больше месяца. Обстоятельства изменились. Я уверен в том, что если бы Константин был здесь и сам смог увидеть то отчаянное положение, в котором оказался Кельн, то немедленно бы приказал вам выступать.
Пинноса задумчиво крутила в руках свой кубок.
— Да мы и оказались-то тут случайно, Рустик. Что бы делал Кельн, если бы не было Первого Легиона Афины?
Он надолго задержал на ней взгляд, прежде чем ответить.
— Закрыл бы ворота и стал молиться.
— Не могу поверить в то, что великий город Кельн настолько беззащитен, — не сдавалась она. — Не может быть, что вы не способны собрать достаточно мужчин, скажем, уволившихся легионеров, или еще кого-нибудь в этом роде, чтобы пополнить ряды своих защитников. Вам что, не собрать кавалерию из двух тысяч всадников, чтобы найти и отогнать этих франков?
— Прошу вас, не забывайте, что жители Кельна, как и, впрочем, Трира и Могонциака, очень хорошо знакомы с германскими племенами. Да что там, большинство из нас имеют германские корни! Мы хорошо их понимаем и знаем, какая сила понадобится, чтобы их остановить. Для того чтобы «найти и отогнать этих франков», потребуется не менее восьми тысяч воинов, среди которых будет самое меньшее три с полонимой тысячи кавалерии. Даже с учетом ваших недавних потерь, Первый Легион Афины не только покрывает это, количество, но и превосходит его вдвое! — Теперь он устремил все свое внимание на Урсулу. — Поход отнимет у вас только один месяц, — молил он. — И вы сможете вернуться в Арелат еще до Лугнасада.
Повисло долгое молчание. Все глаза смотрели на Урсулу, которая помрачнела, обдумывая свой ответ.
— В том, что ты говоришь, Рустик, есть определенный смысл, — наконец произнесла она. — Первый Легион Афины готов к действиям и явно обладает нужным числом бойцов, чтобы сделать то, о чем ты нас просишь. Однако Пинноса тоже права. Мы оказались здесь по стечению обстоятельств, не самому удачному для нас, надо сказать. И наша миссия не имеет никакого отношения к укреплению обороны земель, прилегающих к Рейну. Мы должны добраться до Арелата, а потом вернуться в Британию, которая тоже отчаянно нуждается в защите от вторжения. — Перед тем как продолжить, она посмотрела на стол, за которым сидели младшие командиры. — И я не стану нарушать приказов своего императора, какими бы ни были обстоятельства.
— Императора? Ха! Да он нарядился в пурпур, только чтобы управлять монетным двором! — Он сердито приложился к своему кубку, явно раздосадованный тем, что потерял предусмотрительность и осторожность. — Вот еще!
Урсула и Пинноса обменялись настороженным взглядом.
— Простите, Ваше Высочество, я не хотел вас обидеть. — Он подался вперед. — Вы должны понимать, что у Британии не будет ни малейшего шанса выжить, если падут пограничные территории. Константин знает это лучше всех остальных. Падет граница — падут Галлия и Германия. Если они падут, то Испания тоже не выстоит. А когда падет Испания, Британия будет со всех сторон окружена враждебными племенами. Если германцы объединятся с ирландцами и пиктами, долго ли продержится наша островная провинция? Год? Два?
Урсула, как и остальные женщины, хранила молчание. Она просто смотрела на своего охмелевшего гостя, протягивавшего руку с кубком, чтобы ему еще налили вина. Она видела, что в лучшие времена любому серьезному разговору он предпочел бы веселье и смех.
Тут Рустику, которого молча рассматривали все присутствовавшие в зале, пришла новая мысль. Улыбка вернулась на его лицо, и в глазах зажегся прежний озорной огонек. Он поднял голову от бокала и выпрямился.
— Ваши Высочества, примите мои глубочайшие извинения. Я только что осознал, насколько был недобросовестен. Посвятив всего себя одной своей миссии, я совершено забыл о другой! Принц Йовин Кельнский просил меня передать царственным гостям, принцессам Урсуле, Юлии и Фаустине, свои приветствия и личное приглашение посетить его, когда он будет и лагере, разбитом на берегу Рейна. В это время года охота просто великолепна, и принц горит желанием вернуть свой долг гостеприимства в ответ на теплый прием, который был оказан ему несколько лет назад, когда он с отцом гостил в землях Британии.
Урсула посмотрела на Юлию и Фаустину. На лицах обеих девушек появилось выражение приятного удивления. Рустик говорил так убедительно, что на какое-то мгновение они забыли о том, что являются командующими настоящей армии. Три принцессы просто разомлели от полученного приглашения.
Урсула быстро вернула их в реальность.
— Мы благодарим принца Йовина за приглашение и просим передать ему, что в обычных обстоятельствах мы были бы более чем счастливы его принять. Однако, к сожалению…
— Прошу прощения, — перебила ее Пинноса. — Могу ли я переговорить с вами с глазу на глаз? И с вами, Ваши Высочества? — обратилась она к Юлии и Фаустине.
Четыре девушки вышли в передние покои, где Пинноса отошла в угол и громко зашептала.
— По-моему, нам было бы очень полезно принять это приглашение.
— Что? — с недоверием воскликнули Урсула и Юлия. Пинноса призвала их к тишине, потому что их по-прежнему можно было услышать от стола.
— Ты же знаешь, что сказал Константин о Кельне в своем приказе, — прошипела Фаустина.
— Да. Но ты сама подумай, — Пинноса наклонилась к ним, чтобы их наверняка никто не подслушал. — Перед отъездом мы не изучали карт обороны вдоль Рейна и с собой тоже никаких карт не взяли. Нам предоставляется идеальная возможность осмотреть это место и изучить обстановку. И тогда вы сможете сами принять решение относительно отправления своих сил в поддержку другим.
Урсула и Юлия медленно кивнули.
— Но мы же можем положиться на те сведения, которые нам предоставляют батавы и другие дружественные народы, — возразила Фаустина.
— А я не согласна, — ответила Пинноса. — По-моему, мы никому не должны полностью доверять. И наш «друг» лишь подтвердил сейчас мои опасения, выказав свою «верность» Константину. Ему довериться — все равно что оставить ребенка на попечение пикта. Мы получим от Рустика только ту информацию, которую он сам сочтет для нас важной. И то только в том случае, если это будет для него полезным.
Она замолчала, потом посмотрела каждой из них в глаза.
— Мы только что узнали, что значит потеряться и не иметь представления о земле, на которой находишься. — Юлия вздрогнула. — Не знаю, как вам, но мне лично будет гораздо легче, если мы в сложившейся ситуации сможем сами добыть достоверную информацию о таких вещах, как укрепления вдоль Рейна выше по течению и места возможной переправы. Или, кстати, о Кельне: оборона и прилегающие земли. Вы можете принять это приглашение на охоту и сами посмотреть, как выглядит земля на другом берегу. Тогда мы сможем прикинуть, как быстро германское племя сможет по ним пройти. — Она помолчала, чтобы дать подругам возможность обдумать свое предложение. — Чем больше я об этом думаю, тем отчетливее понимаю, какой ценной может оказаться для нас эта поездка. Жаль только, что я не могу поехать с вами, но кто-то из нас должен оставаться здесь. Да, и еще мне кажется, что вы должны ехать именно так, как предполагается в приглашении: только как принцессы, безо всякого военного эскорта. Оставьте свою форму и оружие здесь. С собой берите только охотничьи принадлежности.
— А если за время нашего отсутствия придет новый приказ от Константина? — спросила Урсула. По ее голосу было понятно, что решение уже принято и она лишь продумывала детали.
— Ты прекрасно знаешь, как и я, что от Константина мы ничего не получим до следующего месяца. Но даже если приказ и придет, то Кельн ведь находится недалеко. Я уверена в том, что ты успеешь вернуться сюда до того, как мы окончим приготовления к длительному походу.
Пару мгновений спустя четыре девушки вернулись в залу. Урсула даже не стала ждать, пока они рассядутся по своим местам.
— Рустик! Юлия, Фаустина и я решили принять столь любезное приглашение принца Йовина. Мы выезжаем с вами завтра утром и направляемся в Кельн.
XVI
— Pro iucundissima omnium in orbe urbium! За самый веселый город в мире! Пусть драгоценнейший из камней Альп еще долго венчает корону Рима! — Урсула подняла бокал с очередным тостом. — Мы провели здесь прекрасные три дня.
Сев на свое место, Урсула подумала, что эта поездка чудесным образом сняла с ее плеч груз двух предыдущих лет. Когда-то она была просто принцессой, а не легатом.
С первого же взгляда Кельн произвел на Урсулу волшебное впечатление. Он был огромен, что особенно поражало ее и Фаустину, которая до этого путешествия тоже никогда не покидала пределов Британии. Сам город был примерно одного размера с Лондинием, но из-за своего стратегического расположения на границах Римской империи он обладал мощнейшими укреплениями, с которыми могли сравниться только те, что она видела в Эбураке. «Лондиний и Эбурак, объединенные в одно целое», — так охарактеризовала Кельн Фаустина.
Урсулу поразил контраст между военными и гражданскими зонами города. Когда царственный кортеж, состоявший из принцесс, Рустика и епископа Клематия, проезжал через окраины, Рустик специально провел гостей мимо опустевших казарм, огромного жилого комплекса, располагавшегося по обе стороны реки. Брошенные здания, стоявшие ряд за рядом, заставили девушек почувствовать, насколько беззащитным оказался теперь Кельн.
Обескураживающая пустота военных укреплений составляла резкий контраст с лихорадочной суетой огромного города. Это бросилось в глаза, стоило въехать в главные ворота. Кельн был заполнен людьми, товаром и животными со всех концов огромной империи. Неискушенному глазу провинциала было бы простительно, сочти он, что видит сам Рим. Урсула слышала речь на стольких языках, что запуталась и не могла решить, какой же из них является настоящим германским диалектом.
Они медленно ехали по людным улочкам, и Урсула не переставала удивляться тому, что видела. Самым впечатляющим зрелищем была труппа заморских дрессированных зверей, о которых она много слышала, но ни разу не видела. Звери назывались обезьянами. Они были наряжены в шуточные костюмы и выполняли разные смешные трюки. Хозяин животных, темнокожий человек родом из далекой провинции под названием Африка, тоже был одет в экзотические одежды таких цветов, о существовании которых Урсула и не подозревала. Мужчина пел странные песни, под которые обезьяны и показывали представление.
Королевский кортеж остановился перед огромным механизмом, который сам играл музыку. В машину был впряжен ослик, ходивший по кругу. К ним подошел мужчина, говоривший на необычном латинском диалекте. Он и объяснил им, как работала машина. Сложная система мехов продувала воздух сквозь трубы, установленные рядами наверху. Эти трубы издавали оглушительной силы звуки. Далее, не менее сложная система рычажков и воротов заставляла двигаться молоточки и колокольчики, которые формировали основу музыкального механизма.
Когда они отъехали в сторону и резкие негармоничные звуки стали доноситься тише, Юлия сказала: «Удивительное в этом — сама машина, но никак не то недоразумение, которое она издает!»
— Ты права. Музыка получается ужасной, — отозвалась со смехом Урсула. — Но то, как работает механизм, — просто чудо!
Куда бы они ни шли — везде продавались чудные товары, которых они ни разу не видели раньше.
Особенно привлекали изделия из стекла, которыми Кельн по праву гордился и славился. Принцесс окружало столько всего интересного, что они спешились и, в сопровождении своего эскорта, удерживавшего толпу зевак на расстоянии, продолжили путь пешком. Стараясь ничего не пропустить, они шли очень медленно, постепенно приближаясь к императорскому дворцу, расположенному в самом центре города.
Принц Йовин устроил им прием по всем правилам. Урсула уже встречалась с ним однажды, когда он был еще мальчишкой лет двенадцати. Она его почти не помнила, потому что самой тогда было не больше восьми. Когда он вышел из-за колонны в сопровождении епископа Клематия, Урсула была приятно удивлена, увидев, что юноша, с которым она обменялась приветствиями, высок, рыжеволос и хорош собой. Более того, с самого начала стало понятно, что этот принц получает огромное удовольствие от общения с принцессами и особенно с ней, Урсулой. Им не пришлось его долго упрашивать, чтобы он приказал начать приготовления к охоте у холмов Таунуса.
Урсула очнулась от воспоминаний о трех идиллических днях и услышала, как Йовин ответил на ее тост на латыни:
— А теперь я поднимаю бокал за Британию! Пусть на ее земле никогда не прекратят рождаться такие замечательные женщины!
Ее улыбка постепенно исчезла, и она вернулась к мыслям о Первом Легионе и о доме. Урсула опустила свой бокал и встала.
— Пойду посмотрю, как там Быстрая, — тихо сказала она и, встав, направилась к лесному ручейку неподалеку, возле которого паслись их кони.
— Я с тобой, — сказал Йовин и живо вскочил на ноги. — В наших землях полно зверей, и тебе не стоит ходить одной.
Не успела она его остановить, как он подхватил ее под руку и повел к деревьям. Она оглянулась на Юлию и Фаустину и заметила, что они обменялись хитрыми улыбками. Она показала язык, глядя на них через плечо, и это заставило их захихикать.
— Как думаешь, когда Первый Легион Афины отправится в свое путешествие на юг? — спросил он.
— А? Что? — переспросила она растерянно. Ей нравилось идти с ним рука об руку по травяному ковру с пятнами солнечных лучей, прорывавшихся сквозь густые кроны деревьев. Она пребывала в приятной истоме.
— Ну, ладно. Я спрошу прямо… — Он остановился и развернул ее лицом к себе. — Когда ты уезжаешь?
— Я… я не знаю. Нам вообще-то надо вернуться в Новиомаг как можно быстрее.
— Почему бы тебе не отправить туда Юлию и Фаустину, а самой немного задержаться? — Он схватил ее за плечи и приблизился к ней. Урсула попыталась отступить, но позади оказалось дерево, и она, уткнувшись в него спиной, оказалась прижатой к стволу.
— Но… но я не могу, — залепетала она. Она внезапно поняла, к чему он клонит.
— Почему? — Он поднял рукой ее подбородок и приблизил ее губы к своим. — Ты же знаешь, что хочешь этого не меньше меня.
Она попыталась увернуться от его приближавшегося лица, но он еще сильнее сжал пальцы, которыми держал ее подбородок. Она могла лишь сильнее вжаться в ствол дерева.
— Я хочу, чтобы ты осталась в Кельне и…
Его губы почти коснулись ее губ. Она чувствовала на лице его горячее дыхание.
— Остановись! Больше ни слова! — закричала она. Он нервно оглянулся через плечо, чтобы проверить, не слышали ли ее крик в лагере.
— А теперь, пожалуйста, отпусти меня, — произнесла она сквозь сжатые зубы.
Он, оценив взглядом выражение ее лица, тут же отступил.
— Спасибо, — тихо, но твердо сказала она. — Я пойду проверю лошадей. А тебе очень советую вернуться к остальным и сказать им, чтобы начали собираться. И еще скажи им, что мы поедем на тот холм, о котором ты нам говорил. Он ведь в нескольких лигах отсюда? Договорились?
Он попытался что-то сказать.
— Я спрашиваю, договорились? — жестко повторила она.
Он кивнул, развернулся и побрел прочь. Урсула закрыла глаза и задрожала.
XVII
— Какой прекрасный вид! — крикнула Фаустина, пытаясь перекричать рев ветра.
Самый высокий холм из гряды Таунуса оказался больше похож на гору. Его вершина была расчищена, и на ней стояла наблюдательная башня, позволявшая воспользоваться всеми преимуществами возвышенной местности. Все шестеро стояли на верхней площадке башни. Сильный северный ветер развевал волосы и плащи за плечами. Охотники смотрели на север, на просторы германской земли.
Рустик указал вдаль на речную долину Майна. Там, ближе к горизонту, девушки рассмотрели пограничные валы, длинные линии укреплений, формировавшие саму границу. Она тянулась от Кофлуента на двести с лишним миль на юго-восток к Кастра Регине на Дунае.
Рустик рассказывал им длинную смешную историю о том, как последний раз ездил в далекую крепость, но вдруг его неожиданно перебила Урсула.
— Смотрите! — Она указывала вниз, на плато прямо под ними. — Как вы думаете, что это?
Они смотрели, как весь лес между ними и пограничными валами, находящимися в пяти лигах к северу, вдруг ожил. Птицы взлетали с деревьев, на полянах сновала лесная живность — все они как будто были чем-то напуганы. А потом охотники увидели их — германцев.
Фаустина указала на поляну примерно в лиге от основания холма. Там стояли телеги, окруженные людьми. За толпой с телегами виднелось небольшое стадо, за которым присматривали три всадника. Вглядевшись, наблюдатели поняли, что вся эта группа не стоит, а медленно движется, причем в одном направлении. К их охотничьему кортежу.
Урсула заметила чуть дальше еще одну поляну с небольшой речушкой. Там тоже мелькали фигуры людей. Ей даже удалось рассмотреть детей, играющих в воде во время переправы.
«Господь Милосердный, — подумала она, осматривая потревоженный лес. — Если все, что здесь движется, — это германцы, их должно быть не менее десятка тысяч. Если не больше. — Она еще раз посмотрела на горизонт. — Они уже далеко проникли в приграничные земли, и от Кельна их почти ничего не отделяет. У города нет ни малейшего шанса выстоять!»
Память тут же перенесла ее в Магнис. Она вспомнила людей, которым угрожала опасность. Вот она опять видит широко раскрытые от ужаса глаза немощного старика, который уже никогда не забудет предсмертные хрипы своих соседей. Выражение лица Пинносы, когда она узнала о гибели своих родителей и братьев. «Всего лишь горстка женщин смогла восстановить мир и дать несчастным людям ту защиту, в которой они так нуждались… защиту и надежду…»
— Это франки! — закричал Йовин. — Мы должны немедленно уходить! Здесь нам угрожает смертельная опасность! Они всегда высылают вперед разведывательные отряды, по сотне бойцов, а те в первую очередь осматривают возвышенности.
Урсула преградила ему путь к ступеням и месту, где были привязаны лошади.
— Как только мы вернемся, я отправлю Первый Легион в Кельн, чтобы помочь вам сдержать наступление франков.
Даже Рустик был изумлен ее неожиданным решением.
— Да, и еще. — Она посмотрела прямо в глаза Йовину. — Почувствовав на своем опыте, каковы радости и искушения «величайшего города к северу от Альп», я приказываю, чтобы женщины не выходили из казарм в Кельн. — Урсула перевела взгляд на Юлию и Фаустину и добавила уже по-английски: «Это касается и командиров».
