Глава XVI
ДОРОГА В ГАЛЛИЮ

Почувствовав ее страх, Секунд придвинулся ближе.

— Что ты думаешь?

— Это фугитиварии, — прошептала Фабиола. — Я точно знаю.

— Да, похоже на них, — угрюмо отозвался ветеран. — Они побаиваются моих людей. И поэтому подползают как воры и убивают исподтишка.

— Пытаются уравнять шансы.

— Точно, — Секунд окинул взглядом окружавшие их деревья и кусты. — Эти подонки, наверное, следили за нами с самого начала.

— Так что же, возвращаться назад?

Он рассмеялся отрывистым лающим смехом.

— Там этим убийцам, кем бы они ни были, гораздо легче будет завербовать себе какое-то новое отребье. А если мы двинемся дальше — посложнее. Кроме того, беспорядки в Риме усиливаются. Сейчас там никому из нас не стоит появляться.

— Да, а легионы Помпея придут только через несколько недель, — согласилась Фабиола.

Если слухи, распространившиеся по городу перед их отъездом, были верны, то единственного на сегодня консула должны были провозгласить диктатором на год. Испуганный сложившимся положением Сенат наконец на что-то решился. Но армии Помпея были разбросаны по всей Республике, большая их часть находилась в Испании и Греции, а остатки размещались в разных местах Италии.

— Чего у нас нет, так это времени, — сказал Секунд. — Лучше всего будет двинуться дальше.

— И побыстрее, — добавил один из их спутников.

Секст оскалил зубы в улыбке и кивнул.

Фабиола и не подумала возражать. Прямо перед ней лежало самое убедительное доказательство того, что может случиться, если они ничего не предпримут.

Земля промерзла, но ветеранам не потребовалось много времени, чтобы похоронить своих товарищей. Фабиолу поразило то, насколько быстро они выкопали две глубокие ямы, положили туда окровавленные тела и засыпали их землей. Вместе с убитыми похоронили и их оружие. Все встали в круг, и Секунд произнес несколько слов. Изготавливать могильный памятник было некогда. Сервий и Антоний исчезли бесследно, будто их и вовсе никогда не было на свете.

Но даже такая безымянная могила лучше, чем то, что достается после смерти большинству рабов, печально думала Фабиола. Их, да еще казненных преступников, попросту сваливали в зловонные ямы с отбросами громадного города. Такая же участь ждала после сражения погибших солдат побежденного войска. Ромула при Каррах. Или где там должно было произойти то сражение, которое она узрела в видении.

С тяжелым сердцем Фабиола забралась в носилки. За нею с каменным лицом последовала Доцилоза. Секунд громко скомандовал отправление.

В тот день ничего более не случилось. Секунд торопился, чтобы до темноты попасть в город. Прежде он, не желая, чтобы кто-то прознал о маршруте, которым они намеревались добраться до Галлии, старался, насколько было возможно, держаться подальше от людей. После вчерашнего нападения положение изменилось. Теперь следовало прежде всего думать о безопасности. Секунд привел их к лучшему постоялому двору, какой удалось найти, — приземистому бревенчатому дому, к которому примыкал грязный двор, куда выходили конюшни. В питейном зале было полно какого-то подозрительного люда. Женщин, которые выбрались из носилок, пряча лица под капюшонами плащей-лацерн военного образца — их где-то добыл для них Секунд, — проводили любопытными взглядами. Да, теперь им приходилось прятаться, словно ворам.

Фабиоле и Доцилозе быстро доставили в комнату простую трапезу. Около их двери караулили Секст и еще два человека, которых отрядил ему в помощь Секунд. Сам же он с остальными расположился в соседней комнате, откуда то и дело выглядывал, чтобы удостовериться, что все в порядке. Доцилоза почти сразу же легла и уснула, так что он мог говорить с Фабиолой откровенно. Секунд, судя по всему, все сильнее утверждался в мысли о том, что Фабиола имела право войти в число последователей Митры, и постепенно начал посвящать ее в никому не ведомые подробности тайной религии, рассказывал о ее важнейших положениях и обрядах. Фабиола всею душой стремилась присоединиться к культу, в котором рабы были равны свободным, и жадно впитывала все услышанное.

Так продолжалось восемь дней — безостановочные переходы и тревожный сон на неудобных, кишащих блохами кроватях. К утру девятого дня Фабиола начала задумываться, не на пустом ли месте она так перепугалась. Что, если после бури и убийства двоих ветеранов она попросту поддалась черной меланхолии? Ведь могло же быть и так, что часовых убили случайные разбойники, оставшиеся далеко позади, и теперь бояться больше нечего. До границы с Галлией осталась неделя пути, и мысль о том, что она вскоре увидит Брута, наполняла ее радостью.

Даже Секунд и Секст приободрились. Только Доцилоза оставалась мрачной. Ее не радовало даже улучшение погоды. Земля на дороге оттаяла и размякла. В невысокой траве виднелись первоцветы. Солнце все чаще выглядывало из-за облаков и дарило новое тепло. Наконец-то наступила весна. О ней возвещали распевающие на деревьях птицы. Сидя в раскачивавшихся и поскрипывавших носилках, Фабиола не могла не улыбаться, глядя на насупленное лицо своей давней наперсницы.

Позднее она сожалела, что не задумалась о причинах постоянной тревоги Доцилозы.

Все случилось после полудня. Их маленький караван втянулся в узкую долину. По сторонам ее возвышались могучие деревья, угрожающе протягивавшие над дорогой голые ветви. Здесь было сумрачно; наверху виднелась лишь узкая извилистая полоска неба. Корявые стволы почти соприкасались друг с другом, а между ними громоздились огромные валуны, покрытые мхом, — остатки древнего обвала. Не было видно ни птиц, ни зверей, и в лесу царило гробовое молчание. Обстановка казалась очень тягостной.

Против обыкновения, Секст, постоянно шедший рядом с носилками с той стороны, где сидела Фабиола, отправился на разведку дороги вместе с двумя ветеранами. Вернувшись, они коротко переговорили с Секундом; Секст стоял рядом и кивал. По их словам, ничего не оставалось, кроме как идти вперед. Кружной путь в обход этого ущелья задержал бы их на целый день, если не больше.

— Мои парни никого и ничего не видели, — сообщил Секунд. — Да и ущелье это совсем короткое, дальше опять будет нормально.

Фабиола закусила губу, не зная, на что решиться.

— У них обоих такое же чутье на неприятности, как у собаки на мясо, — добавил Секунд. — Через полчаса, не больше, вновь выйдем на свободу.

Секст ободряюще улыбнулся.

Искушение побыстрее преодолеть опасный отрезок пути оказалось сильнее страхов. Раз уж даже Секст, которого она считала своим счастливым талисманом, был доволен, значит, им ничего не грозило. И, проигнорировав недовольное ворчание Доцилозы, она кивнула.

Трое людей Секунда с луками наготове шли впереди. За ними обливающиеся потом рабы тащили носилки, по бокам которых держались двое ветеранов. Дорога была узкой, и ветки нависали так низко, что им приходилось то и дело наклоняться. Замыкали шествие Секст, Секунд и еще двое. Не лучшее расположение, подумала Фабиола, выглянув из носилок и с трудом увернувшись от острого конца сломанной ветки, который чуть не угодил ей в глаз.

В полутьме казалось, что время остановилось. Для поднятия настроения Фабиола попыталась вовлечь Доцилозу в разговор о том, как найти ее дочь Сабину. Ребенка забрали у матери в шестилетнем возрасте и продали прислужницей в какой-то храм. Но тема оказалась неудачной, Доцилоза еще больше помрачнела. А Фабиола всерьез решила попытаться разыскать Сабину при малейшей возможности. Стоило потратить деньги хотя бы для того, чтобы вновь увидеть улыбку Доцилозы.

Доцилоза первая почувствовала что-то неладное.

— Что случилось? — резко спросила она.

Фабиола, погруженная в свои мысли, пропустила ее слова мимо ушей. Но тут носилки резко остановились, и она вернулась к действительности. На мгновение все стихло, а потом раздались страшные крики. Они неслись со всех сторон, и женщины застыли в испуге.

— Фабиола!

Голос Секунда заставил их очнуться. Снаружи доносились негромкие шипящие звуки, удары и вскрики боли. Стрелы, подумала Фабиола. Засада. Почему боги никак не желают оставить ее в покое?

— Выходите! Быстрее!

Доцилоза не на шутку перепугалась, но Фабиола схватила ее за руку и потащила за собой из носилок. Оставаться там означало бы верную смерть. Откинув занавеску, она раздвинула оказавшиеся прямо перед нею густые ветки и пробралась на свободное пространство. Доцилоза, причитая, спустилась вслед за нею. Поджидавший Секст повел их вперед. Вид у него был пристыженный.

Низко пригибаясь, Фабиола обогнула носилки. Трое из людей Секунда стояли там, пригнувшись, прикрываясь сомкнутыми щитами. Увиденное ужаснуло ее. Дорога впереди была перегорожена несколькими громадными валунами и сломанным стволом трухлявого дерева, так что пронести здесь носилки было невозможно. Из-за этой преграды невидимые лучники выпускали стрелы в отставных легионеров. Низко нависшие ветви и полумрак не позволяли рассмотреть лица нападавших. Следовало отдать должное: те, кто устроил засаду, действовали с молниеносной быстротой, успев возвести завал за то короткое время, которое оставалось у них после возвращения разведчиков.

Фабиола крутила головой, пытаясь оценить ситуацию.

Она увидела труп. Это был один из ветеранов. Оперение стрелы торчало из его открытого рта — после такого выстрела человек испытывает короткую вспышку боли, а потом мгновенно умирает. Еще пятерых и Секунда нигде не было.

— Где они? — спросила Фабиола.

— По ту сторону носилок, — угрюмо ответил один из ветеранов. — Они там прячутся за щитами, как и мы.

— Нам нельзя здесь оставаться, — сказала Фабиола. — Они перебьют нас поодиночке.

Будто в подтверждение ее слов, две стрелы проткнули носилки прямо над их головами. Рабы испуганно скулили. А нападавшие, не издавшие до тех пор ни звука, разразились оскорблениями и насмешками.

Секст и трое ветеранов молча смотрели на нее. Фабиола поняла, что эти люди были рядовыми и привыкли получать приказы, а не принимать решения самостоятельно. Но и ей — женщине — они вряд ли согласились бы повиноваться. Кроме того, они все еще не верили ей. И потому Фабиола испытала величайшее облегчение, когда у нее за спиной появился Секунд. Однорукому ветерану пришлось решать — то ли взять оружие, то ли прикрываться щитом. Он выбрал щит. За ним следовали пятеро остальных воинов; у одного из руки торчал сломанный стержень стрелы. Это означало, что пока единственной их потерей был тот несчастный, который лежал перед носилками.

Теперь все ждали, что скажет Секунд.

— У нас только один выход, — сказал он. — И это не отступление.

— Почему? — спросила Фабиола.

Как-никак, обратный путь был им знаком. А вот что ждало впереди, не знал никто.

— Я слышал голоса в той стороне.

— И я, — добавил самый старший из воинов.

Остальные слушали с тем же угрюмым видом.

— Там нас тоже ждут, — сказал один из ветеранов с болезненным, рябым от оспы лицом. — Чтобы перебить, когда мы побежим.

— Н-да, их больше, чем мы думали, — пробормотал Секунд и, присев на корточки, подозвал своих людей к себе.

Те немедленно придвинулись. Фабиола, понимая, что в такой ситуации должна подчиняться опытному руководителю, последовала их примеру.

— Мы атакуем этих мерзавцев, — твердо сказал Секунд. — Пробьемся прямо через завал.

— Как в старое доброе время, — вставил рябой.

Все решительно и почти одновременно кивнули. Ветераны, привыкшие постоянно сталкиваться со смертью, почувствовали знакомый боевой азарт. Адреналин будоражил кровь, в животе ощущался нервный холодок, в общем, все было нормально. Никто из них никогда не уклонялся от своего долга, и теперь они собирались исполнить его до конца.

— Первый получит корону муралис, верно? — спросил кто-то.

Все, кроме двух женщин, рассмеялись.

Секунд заметил их растерянность.

— Это золотой венец, которым награждают того, кто первым взойдет на стену.

— А нам что делать? — спросила Фабиола, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее.

Доцилоза придвинулась к своей хозяйке и крепко стиснула ее ладонь. Рядом молча стоял Секст.

Увидев решимость женщин, Секунд улыбнулся.

— Мы построимся небольшим клином. Такой удар мало кто выдержит. Уж конечно, не эти псы.

— У нас нет щитов, — твердым голосом сказала Фабиола. — Это очень плохо?

Однорукий ветеран взглянул на нее с уважением.

— Не тревожься. Вы обе будете в середине.

— А как насчет тех, что сзади?

— Мы оторвемся от них. Если уложим многих, они не осмелятся сражаться. Ну а если дела пойдут худо… Тут недалеко, за рощицей, есть деревушка, в которой мы сможем укрыться.

— Сможем? — с сомнением переспросила Фабиола.

— Если боги улыбнутся нам, — пожал плечами Секунд.

— А как же рабы?

Секунд скорчил гримасу.

— Они не обучены и безоружны. Придется им выбираться самим.

— У нас нет оружия для вас. Спасайтесь, как можете, — приказала Фабиола четверым рабам. — Когда мы пойдем в атаку, бегите в лес. Если повезет, вас не найдут. И постарайтесь вернуться в Рим, в дом Брута.

Двое печально кивнули, двое молча взглянули на нее.

Потом хозяйка и служанка посмотрели друг на друга; лицо Доцилозы выдавало полную растерянность.

В щиты стоявших впереди ветеранов ударилось еще несколько стрел.

— Дайте мне кинжал, — вдруг потребовала Доцилоза.

— Вот это сила духа! — усмехнулся Секунд.

Один из его людей вынул из-за пояса пугио и, рукоятью вперед, протянул кинжал Доцилозе.

Медлить они не стали. Прикрыв лица так, что над щитами торчали лишь гребни бронзовых шлемов, ветераны вышли из-под защиты носилок. Фабиола и Доцилоза следовали за ними, Секст держался сбоку. Рябой легионер встал первым, остальные образовали стороны клина. Секст и женщины расположились за их спинами, а Секунд и раненый ветеран прикрывали тыл.

Сидевшие в засаде разбойники поняли, что сейчас произойдет. Они испуганно завопили и принялись стрелять чаще.

— Вперед! — крикнул Секунд.

Хлюпая по грязи, ветераны сорвались с места.

По ровной земле удалось пробежать лишь двадцать шагов, а потом они оказались на завале. Теперь всем приходилось смотреть под ноги, и скорость движения клина сразу снизилась. Фабиола думала лишь о том, чтобы не споткнуться, понимая, что упасть — значит погибнуть.

— Не останавливаться! — кричал Секунд. — Вперед!

Перебираясь через поваленные деревья, торчащие ветки которых рвали одежду и цеплялись за ноги, ветераны стремились к завалу. Они подошли уже так близко, что даже в полутьме отчетливо видели лица врагов. Фабиола успевала не только смотреть себе под ноги и поддерживать спотыкавшуюся Доцилозу, но и посматривать на громко кричавших разбойников, стараясь понять, доводилось ли ей видеть кого-нибудь из них прежде.

На ветерана с рябым лицом, возглавлявшего клин, кинулись сразу двое. Первому достался удар шипом щита в лицо, и он упал, заходясь в крике. Второй, более осторожный, отскочил в сторону и, нагнувшись, попытался рубануть легионера по ногам кривым ножом. Но воин, шедший вторым, успел всадить гладиус в грудь разбойника. Камни обагрились кровью. Двое нападавших вышли из строя.

Клин медленно двигался вверх по завалу. Стрелы и булыжники отскакивали от щитов. Еще несколько головорезов налетели на ветеранов, но те уложили их умелыми ударами мечей. Необязательно убивать врагов, достаточно покалечить, поняла Фабиола. Тот, кому клинок гладиуса вскроет живот или глубоко рассечет мышцы на руке или ноге, не будет представлять опасности. Фабиола проникалась все большим почтением к своим спутникам и чувствовала, как в ней мало-помалу возрождается надежда. Происходившее было ужасно, она раньше и представить себе такого не могла. Зато теперь она поняла, как легионеры, выстроившись таким острым клином, пробивались через вражеские войска в сражениях.

А потом удача изменила им.

Головорез с длинными сальными волосами атаковал самого низкорослого из ветеранов, шедшего с левой стороны клина, и тот оступился на каменной осыпи. Падая, он все же успел ткнуть негодяя мечом в грудь, но при этом сбил с ног своего товарища, находившегося по левую руку от него. О того, в свою очередь, споткнулся один из замыкавших строй, и клин распался. Будь ветеранов побольше, они, вероятно, смогли бы помочь друг другу подняться и вновь собраться вместе, но сейчас просто не хватало народу. Тяжелые скутумы стали служить не защитой, а помехой, так как мешали быстро подняться, оставляя упавшего полностью во власти противника. С торжествующими воплями разбойники кинулись на внезапно сделавшихся практически беспомощными троих ветеранов и принялись тыкать в них своим оружием, как мальчишки, протыкающие палками нападавшие с деревьев яблоки.

Глаза Фабиолы широко раскрылись от ужаса. Теперь никто не стоял между нею и разбойниками; она ясно видела лица тех, кто находился ближе. Фабиола так и не узнала ни одного, но нападавших было по меньшей мере шестеро. Еще несколько человек атаковали ветеранов с другой стороны. И тут ее сердце замерло. Шагах в двадцати она увидела человека, который, к великому ее горю, был ей знаком. Он размахивал длинным копьем и указывал разбойникам, что делать. Коренастая фигура, серебряные браслеты, на щеке четыре длинные царапины, покрытые еще не отвалившимися струпьями, — оставленные ее собственными ногтями. Это мог быть только он. Сцевола.

Их взгляды встретились.

Сцевола сделал непристойный жест и нагло ухмыльнулся.

— Нашему прошлому свиданию помешали! — крикнул он.

Фабиолу затошнило.

— Хозяйка, надо бежать! — прошипела ей прямо в ухо Доцилоза. — Ничего другого не остается.

Фабиола покорно повиновалась.

Секунд и один из оставшихся на ногах ветеранов обернулись и попытались закрыть разрыв, оставленный их неудачливыми товарищами. Секст тоже бросился вперед и зарубил гладиусом одного из осмелевших головорезов. Секунд нанес мощный удар щитом в грудь другому, и тот отлетел на своих приятелей.

Шедший впереди рябой ветеран между тем добрался до вершины завала.

— Шевелитесь! — закричал он. — Еще немного — и мы пробьемся!

Эти слова оказались последними в его жизни.

Сцевола метнул копье; оно вонзилось ветерану в шею ниже кромки бронзового шлема и пробило ее насквозь. Несчастный свалился на дорогу с высоты в десять шагов и остался лежать неподвижно.

Следующим погиб ветеран, которого в самом начале стычки ранили стрелой. Затем на шедшего рядом с ним набросились сразу несколько человек; у него не было шансов устоять против такого количества врагов. Живыми и невредимыми оставались только Секст, Секунд и еще двое легионеров. Они быстро вскарабкались по завалу и успешно достигли ровной земли за ним. Там их поджидали еще трое вооруженных головорезов, а остальные гнались по пятам.

— Не дайте им уйти, глупцы!

Сквозь лязг оружия Фабиола услышала голос Сцеволы.

— Пять ауреев тому, кто поймает красивую суку! — Его отчаяние означало, что у них все же оставался какой-то шанс.

— Бежим! — крикнула Фабиола и, поддернув столу, помчалась между деревьями.

Прихвостни фугитивария кинулись за нею. Каждый надеялся заработать награду — вряд ли кому-нибудь из них доводилось держать в руках такие деньги.

— Прикроете отступление! — на бегу бросил Секунд двум последним из оставшихся в живых товарищей. — Действуйте.

Даже сейчас эти люди оставались верны дисциплине и воинскому долгу. Они сразу же остановились, повернулись лицом к врагам и, встав плечом к плечу, глухо стукнули щитами, бросив последний вызов противнику.

— Да будет с вами Митра! — крикнул через плечо Секунд.

Двое смельчаков молча отсалютовали гладиусами.

Оглянувшись, Фабиола увидела происходившее.

— Нет! — закричала она.

— Они солдаты, — гордо отозвался Секунд, — и сами решили умереть в бою.

Спорить было некогда. Секст мертвой хваткой стиснул ее руку и потащил вперед. Рядом бежал Секунд. Доцилоза с перекошенным от ужаса и гнева лицом держалась сзади, защищая ее со спины.

Теперь дорогу на север преграждали только трое разбойников.

Первого небрежным выпадом убил Секст.

Второго Секунд одурачил обманным движением. Не зная, что противник не может ударить его мечом, негодяй подался назад, споткнулся о кочку, грохнулся наземь и выронил топор.

Но последний обогнул Секста и оказался лицом к лицу с Доцилозой. Однако растерялся, увидев у женщины в руке оружие.

Ну а Доцилоза, в отличие от него, не растерялась. Оскалив зубы, она по рукоять вонзила пугио разбойнику в живот.

Раненый сложился пополам и рухнул на землю. Беглецы вырвались. Но за ними, злобно ругаясь, гналась чуть не дюжина врагов. Сцевола не отказался от своих намерений.

Подгоняемые страхом беглецы мчались между редевшими деревьями. И вскоре выбежали на открытое место. Солнечный свет озарил залитые потом, искаженные страхом лица Фабиолы и ее спутников. Ущелье кончилось, впереди лежала просторная равнина.

На которой расположился римский легион.

Фабиола не могла поверить своим глазам.

Стоявшие в редкой цепочке караульные охраняли от внезапного нападения своих товарищей, орудовавших лопатами. Земля, вынутая из траншей, шла на оборонительный вал походного лагеря легиона. Впрочем, часовые, отлично понимая, что здесь, в глубине Италии, на них никто не нападет, беспечно переговаривались друг с другом, не слишком внимательно глядя по сторонам.

Но кто-нибудь все равно заметит происходящее, причем очень скоро.

Сцевола тоже увидел войско. Поспешно отозвав своих людей под прикрытие деревьев, фугитиварии в бессильной ярости смотрел, как Фабиола и ее спутники ускользали из его рук.

Секст и Доцилоза не скрывали своей радости, но Секунд громко выругался. И Фабиола снова помрачнела.

— Кто это? — спросила Доцилоза, удивленная реакцией хозяйки.

— Армия Помпея, — сухо бросила Фабиола. — Идет на юг, в Рим.

Раздались крики часовых, наконец-то увидевших их. Протрубила букцина, и навстречу незваным пришельцам поспешно направились полцентурии во главе с оптионом.

Фабиола взглянула на небо, рассчитывая на какое-то знамение. Но не увидела ничего. Даже ворона, птицу Митры, а ведь их в этой холмистой местности было очень много.

Фабиола осознала свое полное бессилие, из ее глаз брызнули слезы, которые она так долго сдерживала.

Удрав от одного заклятого врага, она попала к другому.