15

Телефонный звонок вырвал Лорен из сна. Она нащупала трубку.

— Наконец-то! — услышала она голос Бетти. — Я звоню в третий раз, где ты была?

— Который час?

— Меня убьют, если Фернстайн узнает, что я тебя предупредила.

Лорен села на диване. Бетти объяснила, что ей пришлось отправить в операционный блок больного из палаты 307, того, которого недавно оперировали. У Лорен отчаянно забилось сердце.

— Почему вы так рано его отпустили? — негодующе спросила она.

— О чём ты говоришь? — удивилась Бетти.

— Вы не должны были позволять ему покидать госпиталь сегодня утром, ты отлично знаешь, о чём я говорю, ты сама ему сказала, где я живу!

— Ты выпила?

— Совсем немного, а что?

— А то, что болтаешь невесть что! Я только и делаю, что вожусь с твоим пациентом, он сегодня даже не вставал с койки. Я ему вообще ничего не говорила.

— Но я с ним обедала!

Минуту длилось молчание, потом Бетти кашлянула.

— Я знала, что не надо тебе звонить.

— Конечно, надо, почему ты так говоришь?

— Потому что я тебя знаю: ты непременно явишься сюда уже через полчаса, и мертвецки пьяная. Учти, это ничего не изменит.

Лорен посмотрела на бутылку на кухонном столе, там не хватало вина на один большой бокал, не более того.

— Бетти, пациент, о котором ты говорить, это…

— Он самый! И если ты утверждаешь, что обедала с ним сегодня, хотя он с утра на мониторинге, то я тебя саму госпитализирую, как только ты примчишься, причём положу не к нему в палату, можешь не надеяться!

Бетти бросила трубку. Лорен огляделась. Диван стоял на новом месте, груда книг на полу у книжного шкафа наводила на мысль об ограблении. Она отказывалась поддаваться не отпускавшему её невероятному ощущению. Тому, что она переживала, должно было существовать рациональное объяснение, оставалось найти его, так всегда бывает! Она встала — и тут же наступила на пустой бокал, сильно порезав пятку. На бежевый ковёр хлынула алая кровь.

— Только этого не хватало!

Она запрыгала на одной ноге в ванную, но в кране не было воды. Она поставила порезанную ногу в ванну, дотянулась до шкафчика аптечки и достала девяностопроцентный раствор спирта, чтобы вылить на порез весь пузырёк. От рези глаза у неё полезли на лоб, она стала глубоко дышать и, борясь с головокружением, извлекла из пореза осколки. Одно дело лечить других, другое — заботиться о самой себе! Прошло десять минут, прежде чем она сумела остановить кровотечение. Она пригляделась к ране и убедилась, что зажимать её бесполезно, нужны швы. Она выпрямилась, перебрала все содержимое аптечки, но бинта не нашла. Пришлось перевязать лодыжку полотенцем, затянуть кое-как узел и захромать к гардеробу.

— Спит ангельским сном! — сказал Гранелли. Фернстайн ознакомился с отпечатками ядерномагнитного резонанса.

— Я боялся, что дело в этой не прооперированной маленькой аномалии, но она ни при чём. Небольшое кровоизлияние в мозг, мы поспешили с удалением дренажа. Отсюда повышение внутричерепного давления. Я сделаю отвод, и всё будет хорошо. Анестезия на один час.

— Охотно, коллега, — отозвался Гранелли, пребывавший в отменном настроении.

— Я надеялся, что в понедельник его можно будет выписать, но теперь придётся оставить его ещё как минимум на неделю. Это меня совершенно не устраивает! — ворчал Фернстайн, делая надрез.

— Почему же? — поинтересовался Гранелли, следя за параметрами жизнедеятельности на мониторах.

— У меня есть на то свои причины, — сказал старый профессор.

Натянуть джинсы оказалось нелёгким делом. В пуловере прямо на голое тело, с одной обутой ногой, Лорен закрыла за собой дверь квартиры. Лестница вдруг показалась ей крайне недружелюбной. На площадке второго этажа боль сделалась такой острой, что стоять стало невозможно, пришлось опуститься на ступеньки и сползти вниз. Она дохромала до машины и нажала кнопку на пульте дистанционного управления гаражными воротами. Старый «триумф» устремился под грозовым небом к Мемориальному госпиталю Сан-Франциско. При каждом переключении передач она испытывала умопомрачительную боль. Она опустила стекло, чтобы глотнуть свежего воздуха.

«Сааб» Пола быстро ехал вниз по Калифорния-стрит. После ресторана они ещё не произнесли ни слова. Онега ласково погладила его бедро.

— Не волнуйся. Может быть, это не настолько серьёзно.

Пол ничего не ответил. Он свернул на Маркет-стрит и поехал вверх по двадцатой. Они ужинали на верхнем этаже небоскрёба «Бэнк оф Америка», когда у Пола зазвонил мобильный телефон. Медсестра сообщила, что состояние Артура Эшби ухудшилось, он не может сам дать разрешение на необходимую ему операцию. В регистрационной карте пациента были записаны координаты Пола, ему следовало немедленно приехать и подписать разрешение на хирургическое вмешательство. Он дал своё согласие по телефону и поспешно покинул вместе с Онегой ресторан. Теперь они мчались вдвоём в госпиталь.

«Триумф» остановился под козырьком «неотложки»; сотрудник охраны подошёл к дверце, чтобы предупредить женщину за рулём, что стоянка здесь запрещена. Лорен через силу объяснила, что она врач этой больницы, к тому же ранена. Сотрудник запросил по рации помощь, Лорен тем временем потеряла сознание.

Гранелли наклонился к контрольному монитору. Фернстайн заметил на лице анестезиолога выражение беспокойства.

— Что-то не так? — спросил хирург.

— Небольшая желудочковая аритмия, чем скорее вы закончите, тем лучше. Я предпочитаю как можно быстрее вывести его из наркоза.

— Делаю всё, что могу, дорогой коллега.

За стеклянной перегородкой стояла Бетти. Она договорилась, чтобы её заменили на несколько минут, и внимательно следила за происходящим в операционной. Она посмотрела на часы: Лорен должна была появиться с минуты на минуту.

Пол вошёл в зал «неотложки» и представился у стойки регистрации. Администратор попросила его подождать, старшая медсестра должна была скоро спуститься. Онега обняла его за талию и повела к креслу. Усадив его, она подошла к автомату и опустила в прорезь монету, выбрала чёрный кофе без сахара и вернулась к Полу с чашечкой в руке.

— Держи, — сказала она своим обворожительным, с хрипотцой, голосом, — ведь ты не успел выпить кофе в ресторане.

— Мне очень жаль, что вечер не удался, — грустно сказал Пол, поднимая голову.

— Жалеть не о чём, рыба была так себе.

— Правда? — тревожно спросил Пол.

— Нет, неправда. Зато мы проведём ночь вместе — не важно, что здесь. Пей, а то остынет.

— Надо же, это произошло в единственный день, когда я не смог его навестить!

Онега запустила пальцы в растрёпанные полосы Пола и бесконечно нежно погладила его по голове. Он смотрел на неё с видом ребёнка, забытого в толпе взрослых.

— Я не могу его потерять, кроме него, у меня никого нет.

Онега приняла удар безмолвно, села с ним рядом и крепко обняла.

— У нас есть одна песня, в ней поётся, что, пока о человеке думают, он не умирает. Так что думай о нём, а не о своём горе.

Доктор Стерн вошёл в бокс номер 2, подошёл к койке и взял листок поступления пациентки.

— Ваше лицо мне знакомо, — сказал он.

— Я здесь работаю, — объяснила Лорен.

— Да, но я-то здесь всего ничего, ещё в пятницу я был в Бостоне.

— Значит, мы никогда не виделись, я уже неделю нахожусь в вынужденном отгуле, сюда моя нога не ступала.

— Кстати, о ноге: она в неважном состоянии, как вы умудрились так пораниться?

— По глупости!

— А всё-таки?

— Наступила на бокал.

— А содержимое этого бокала находится в вашем желудке?

— В некотором роде.

— Заметно. Ваши анализы потрясающи, но, представьте, мне всё же удалось найти немного крови в вашем алкоголе.

— Не преувеличивайте, — сказала Лорен, пытаясь сесть, — я выпила всего несколько глотков бордо.

У неё закружилась голова, к горлу подступила тошнота, врач едва успел подставить ей тазик. Потом дал ей платок и бумагу и улыбнулся.

— Не уверен, дорогая коллега. Согласно данным лабораторных анализов, которые я держу перед собой, вы съели добрую половину крабов из залива и выпили целую бутылку каберне «совиньон». Смешать, эти сорта вина в один вечер — крайне неудачная затея. Красное с белым — взрывчатое сочетание! Что вы сказали?.. — пролепетала Лорен. Я-то ничего, а вот ваш желудок, наоборот, говорит, что…

Лорен упала на подушку и обхватила голову руками. Она не могла понять, что с ней творится.

Мне необходимо как можно быстрее выйти отсюда.

Сделаю всё возможное, — пообещал Стерн, — но сначала мне надо зашить вас и сделать вам противостолбнячную прививку. Предпочитаете местный наркоз или…

Лорен перебила его просьбой быстрее зашить ей рану. Молодой медик взял комплект для наложения швов и опустился рядом с ней на низкий табурет. Он накладывал третий шов, когда в бокс заглянула Бетти.

— С тобой-то что стряслось? — удивилась старшая я медсестра.

— Злоупотребление выпивкой, — ответил за Лорен Стерн.

— Ну и рана! — посочувствовала Бетти, взглянув на ногу, которую обрабатывал Стерн.

— Как он? — спросила Лорен, не обращая внимания на Стерна.

— Я только что оттуда. Пока ещё нельзя утверждать, но, думаю, он выпутается.

— Что произошло?

Послеоперационное кровоизлияние, слишком рано убрали дренаж.

— Можно тебя кое о чём спросить, Бетти?

— Разве у меня есть выбор?

Лорен схватила доктора Стерна за руку и попросила его оставить их на пару минут вдвоём. Врач заявил, что хотел бы сперва завершить свою работу. Тогда Бетти отняла у него иглу и пообещала сама закончить наложение швов. В «неотложке» скопилось много пациентов, которым его квалифицированная помощь была нужнее, чем Лорен.

Стерн удивлённо посмотрел на Бетти, однако уступил ей табурет. Собственно, ей осталось только сделать перевязку и противостолбнячный укол. Старшие сестры в больницах ещё имеют некоторое влияние на молодых врачей.

Бетти села рядом с Лорен.

— Слушаю тебя.

— Знаю, мой вопрос покажется тебе странным. Скажи, возможно ли, чтобы пациент из палаты 307 сбежал днём незаметно для тебя? Обещаю, это останется между нами.

— Уточни вопрос! — потребовала Бетти гневным тоном.

— Ну, не знаю… Может, он оставил вместо себя в койке одеяло и улизнул на несколько часов без твоего ведома? С него ведь станется?

Бетти покосилась на тазик у раковины и подняла глаза к потолку.

— Мне стыдно за тебя, дорогая моя!

В боксе снова появился Стерн.

— Вы совершенно уверены, что мы с вами нигде не виделись? Я стажировался здесь пять лет назад…

— Выйдите! — приказала Бетти.

Профессор Фернстайн посмотрел на часы.

— Пятьдесят четыре минуты! Можете его будить. — И он отошёл от операционного стола, затем простился с анестезиологом и покинул операционный блок в дурном настроении.

— Что это с ним? — спросил Гранелли.

— Усталость, — грустно ответила Норма.

Медсестра приступила к перевязке, в то и рем я как Гранелли возвращал Артура к жизни.

Дверцы лифта открылись в приёмном покое «неотложки». Фернстайн быстрым шагом прошёл по коридору. Его внимание привлёк голос, доносившийся из одного бокса; он подозрительно заглянул за занавеску и обнаружил Лорен, сидевшую на койке и беседовавшую с Бетти.

— Что происходит? Вам запрещено появляться в госпитале, чёрт возьми! Вы были уволены и пока не восстановлены в вашей должности!

— Я здесь в качестве пациентки.

Фернстайн смотрел на неё недоверчиво. Лорен гордо задрала ногу, и Бетти подтвердила профессору, что только что ей наложили на пятку семь швов.

— Вы на все способны, лишь бы доставить себе удовольствие и поступить мне наперекор, — про ворчал Фернстайн.

Лорен собиралась что-то ответить, но Бетти, сидевшая к профессору спиной, сделала большие глаза, принуждая её молчать. Фернстайн уже ушёл, из коридора донеслись его шаги. Он пересёк зал и властным голосом предупредил дежурную на телефоне, что уезжает домой и что его нельзя беспокоить, пусть далее сам губернатор Калифорнии, делая гимнастику, сломает себе челюсть.

— Чем я перед ним провинилась? — потрясённо спросила Лорен.

— Он просто по тебе соскучился! Как только он тебя выгнал, все ему стало не так. Здесь его все раздражают, кроме тебя.

— Раз так, я бы предпочла, чтобы он меньше по мне скучал. Слышала, как он со мной говорил?

Бетти собрала лишние бинты и стала укладывать их в ящик рабочего столика.

— Про тебя, дорогая моя, тоже не скажешь, что ты проглотила язык! Перевязка закончена, скачи куда хочешь, только на этажи госпиталя тебе ходу нет.

— Думаешь, его вернули в палату?

— Кого? — спросила Бетти с притворным недоумением, закрывая дверцу аптечной полки.

— Бетти!..

— Пойду посмотрю, но ты должна поклясться мне, что уберёшься отсюда, как только я выполню твою просьбу.

Лорен согласно кивнула, и Бетти удалилась.

Фернстайн пересёк стоянку. В нескольких метрах от автомобиля у него снова начался приступ сильной боли. Он впервые почувствовал боль во время операции. Он знал, что Норма догадалась по его лицу о колике внизу живота. Шесть минут, которые он отвоевал у боли на операции, оказались спасительными для пациента, но не для него. На лбу выступили крупные капли пота, зрение затуманивалось с каждым шагом всё сильнее, рот наполнился металлическим привкусом. Согнувшись пополам, он прижал ладонь ко рту, поперхнулся, увидел между пальцами кровь. До машины оставались считаные метры, Фернстайн молился, чтобы его не увидел в таком состоянии охранник. Он привалился спиной к дверце машины, нащупал в кармане и открыл маленькую коробочку. Собрав последние силы, сел за руль и стал ждать, когда пройдёт приступ. Но день померк за тёмной пеленой.

Бетти всё не было. Лорен выбралась в коридор и захромала в раздевалку. Открыв один из шкафчиков, она схватила первый попавшийся под руку халат и вышла так же осторожно, как вошла. Затем открыла служебную дверь, прошла по длинному коридору с переплетением труб под потолком и вынырнула в отделении педиатрии, в другом крыле здания. В западном лифте она поднялась на третий этаж, там опять шмыгнула в служебный ярус и прошла по нему в противоположном направлении, вернувшись таким способом в отделение неврологии. Там она остановилась перед дверью палаты 307.

Пол вскочил с искажённым от волнения лицом, Но улыбка Бетти, шедшей к нему, была успокаивающей.

— Худшее позади, — объявила она.

Операция прошла успешно, Артур уже приходил в себя в своей палате, его даже не поместили в реанимацию. Случившееся этим вечером оказалось всего лишь небольшим послеоперационным осложнением без серьёзных последствий. Уже завтра он сможет его навестить. Пол предпочёл бы провести всю ночь рядом с ним, но Бетти снова его успокоила, сказав, что поводов для волнения больше нет. У неё есть номер его телефона, и она позвонит ему в случае чего.

— Вы даёте слово, что не произойдёт ничего серьёзного? — допытывался Пол дрожащим голосом.

— Идём, — сказала Онега и потянула его за руку, — поехали.

— Всё под контролем, — заверила его Бетти, — поезжайте отдохните, у вас лицо цвета папье-маше, вам необходимо как следует выспаться. Я за ним послежу.

Пол потряс Бетти руку, рассыпавшись в благодарностях и извинениях. Онега почти насильно тащила его к выходу.

— Знала бы, вызвалась бы на роль лучшего друга! Ты в этом качестве гораздо выразительнее, — высказалась она на стоянке.

— Просто у меня ещё не было случая похлопотать над больной Онегой, — объяснил он со зловещим сожалением, открывая ей дверцу, затем сел за руль и озадаченно посмотрел на машину, стоявшую рядом.

— Почему мы стоим? — спросила Онега.

— Взгляни на этого человека справа, ему, кажется, нехорошо.

— Мы на госпитальной стоянке, а ты не врач!

Бочонок сенбернара у тебя на шее на сегодня пуст.

Поехали!

«Сааб» тронулся с места и свернул за угол.

Лорен толкнула дверь и вошла в палату. Там царили тишина и полумрак. Артур приоткрыл глаза, ей показалось, что он улыбнулся, прежде чем снова забыться. Она внимательно на него посмотрела. В памяти всплыли слова Сантьяго; покидая палату своей дочери, седой мужчина в последний раз оглянулся и произнёс по-испански: «Будь жизнь долгим сном, чувство стало бы её берегом». Лорен шагнула в темноте, нагнулась к уху Артура и прошептала:

— Мне приснился сегодня странный сон. С момента пробуждения я мечтаю в него вернуться, по не знаю ни почему, ни как это сделать. Я хотела бы увидеть тебя вновь, там, где ты сейчас.

Она поцеловала его в лоб, и дверь палаты медленно затворилась за ней.