Когда второй разведчик не вернулся, Кудо забеспокоился. Когда же и третий пропал бесследно, Кудо приказал отступать. Впоследствии он понял, что это было ошибкой. Отступающие самураи куда меньше уверены в себе, чем самураи, идущие вперед.

Кудо увидел, что в их сторону скачет один из воинов тылового охранения.

– Господин, остальные исчезли!

– Что значит «исчезли»?

– Вот только что они были, а мгновение спустя их не стало! – Самурай испуганно оглянулся через плечо. – Кто-то охотится на нас.

– Сигеру! – вырвалось у другого самурая.

– Возвращайся назад, – велел Кудо. – Ты, ты и ты – пойдете с ним. Люди так просто не исчезают. Найдите их.

Самураи, на которых указал Кудо, переглянулись. Никто из них не спешил выполнять приказ.

Кудо уже готов был строго наказать их, когда всадник, ехавший в голове колонны, вскрикнул и судорожно вцепился в древко стрелы, вошедшей ему в правую глазницу.

Сигеру предпочел бы, чтобы Кудо со своими людьми продолжали погоню – хотя бы еще недолго. Тогда он убил бы половину этих предателей, пока они наступают, и вторую половину – когда они начнут отступать. В этом содержалась некая приятная симметрия. К несчастью, он не имел сейчас возможности считаться с подобными эстетическими соображениями.

Сигеру посмотрел на огромную каменную постройку, видневшуюся среди деревьев. Огромные трубы извергали в небо потоки зловонного дыма. Темные хлопья пепла падали с неба, словно тени мертвых снежинок, укрывая все вокруг черным покровом. Жалкие, робкие люди в одинаковой бесформенной серой одежде, стриженные почти налысо, толкали самодвижущиеся повозки прочь от здания и выстраивали их аккуратными рядами. Земля дрожала – быть может, от смеха демонов?

Пока что видения оставались мимолетными и полупрозрачными, и потому их можно было терпеть. Но они быстро становились более живыми и более абсурдными. Они являлись все чаще и делались все более убедительными – вот что хуже всего. Пока что Сигеру еще способен был различать видения и реальность. Но это долго не протянется.

С того момента, как он расстался с Гэндзи, минуло всего два дня. Если все и дальше пойдет с такой скоростью, еще через два дня он снова превратится в законченного безумца – такого, каким был во время пребывания в монастыре Мусиндо. В подобных обстоятельствах следовало считать добродетелью не терпение, а поспешность.

Конь Сигеру почти бесшумно ступал по заснеженному лугу. Вчера Сигеру доверился инстинкту животного и проехал прямо сквозь огненную тюрьму, в которой сидели сломленные люди. Сегодня у Сигеру уже не хватало силы воли поступать так, и он объезжал возникающие перед ним видения.

У Кудо – шестнадцать человек. Должно быть, он взял с собой лучших стрелков, каких только сумел найти. Возможно, они бы и вправду неплохо стреляли, если бы успевали увидеть цель. Но они не обладали ни дисциплиной, ни мужеством. Стоило убить четверых, и остальные обратились в бегство, спасаясь от одного-единственного невидимого врага. Сигеру порадовался, что среди этих самураев нет его учеников. Ему было бы неприятно.

Сигеру пустил стрелу в горло очередному всаднику. Он не стал дожидаться и смотреть, достигла ли стрела цели. Сдавленный вскрик и пальба – достаточно красноречивый ответ. Пули били в стволы деревьев и со свистом проносились сквозь листву, но свистели они вдалеке. Никто не стрелял в ту сторону, куда на самом деле скрылся Сигеру. Жалкая картина. Возможно, чужеземцам на завоевание Японии понадобится куда меньше времени, чем он предполагал. И они ее, несомненно, завоюют, если нынешние самураи таковы.

Некоторое время Сигеру наблюдал, как Кудо пытается заставить своих людей занять оборону под прикрытием нескольких могучих сосен. А потом, пока предатели продолжали палить куда-то в белый свет, зашел им в тыл.

Кудо кипел от злости. Ситуация делалась все более нелепой. Пятнадцать человек с мушкетами окружены одним-единственным противником. То, что этот противник – Сигеру, роли не играло. Если бы дело решали мечи, это, конечно, было бы очень важно. Но ведь сейчас современные стрелки противостояли одному отжившему свое безумцу. Они вполне могли застрелить его, прежде чем он приблизится к кому-либо из них на расстояние удара мечом. Да, правда, Сигеру вдобавок ко всему мастерски владел луком. Пять трупов служили тому подтверждением. Если бы люди Кудо не забыли о дисциплине, они сумели бы по полету стрелы определить, где именно находится Сигеру.

Кудо почти час оставался на прежнем месте, хотя непосредственная угроза уже миновала. Он знал, что Сигеру давно ушел – возможно, для того, чтобы подготовить очередную засаду. Но он, не двигался с места, чтобы дать своим людям возможность успокоиться. Если они не преодолеют страха и не вспомнят, что превосходят врага и по численности, и по вооружению, то всем им действительно грозит серьезная опасность.

– Не следует ли нам сдаться? – спокойно поинтересовался Кудо. – Думаю, да. В конце концов, нас всего лишь в пятнадцать раз больше, у нас лишь мушкеты – против его лука, и мы окружены. По крайней мере, мне так кажется. Только вот я никак не пойму: как это один человек окружил пятнадцать? Прошу, поведайте мне эту тайну.

Самураи пристыженно переглянулись.

– Простите нас, господин Кудо. Мы допустили, чтобы слава Сигеру застила нам глаза. Вы, несомненно, правы. Нам вовсе незачем жаться друг к другу, словно перепуганные дети.

– Так что, вы готовы снова вести себя как самураи?

– Господин!

Все поклонились.

Кудо разбил своих людей на три пятерки. Они должны были ехать по отдельности, но в пределах видимости друг друга. Тогда расстояние будет достаточно велико, и Сигеру сможет обстреливать лишь одну группу, а другие тем временем вычислят, где он находится, и тогда в ход пойдут все пятнадцать мушкетов.

– Даже если мы не подстрелим его с первого раза, – сказал Кудо, – мы его засечем. И тогда три наши группы играючи догонят его, окружат и расстреляют.

– Да, господин.

Кудо повел одну из групп по левому склону горы – открытому пространству. Хоть бы Сигеру напал сперва на них! С каким удовольствием он всадит пулю в лоб этому сумасшедшему! Но поскольку Сигеру всегда действовал не так, как от него ожидают, то, скорее всего, сперва он нанесет удар по средней группе, где на него обрушится наиболее плотный огонь. Следовательно, он нападет сзади. Кудо смотрел вперед. Но внимание его было сосредоточено на том, что происходит сзади. Он мог себе позволить полагаться не на зрение, а на ощущения. Сигеру – не единственный истинный самурай в их клане.

Справа из-за деревьев стрелой вылетела лошадь без седока.

Ни один из людей Кудо не выстрелил.

Что произошло? Лошадь убежала или Сигеру намеренно отпустил ее, чтобы отвлечь их внимание? Неважно. Если такова была его тактика, то она не сработала. Никто не запаниковал. А Сигеру теперь без лошади. Кудо почувствовал себя значительно увереннее.

Неяркое зимнее солнце катилось по пологой дуге к краю небосклона, а нападения все не было. Сигеру дожидался темноты, чтобы уменьшить преимущество, которым обладал Кудо благодаря перевесу в численности. В темноте они, разбитые на три группы, станут легкой добычей. Но лишь в том случае, если они и дальше будут придерживаться той же тактики. А Кудо отнюдь не собирался так поступать.

Он внимательно огляделся по сторонам. Давно известно: кто выбирает поле боя, у того и ключ к победе. Долина расширялась. Посреди долины возвышался небольшой холм, заснеженный островок, над которым вздымались семь сосен. Если устроиться здесь на ночь, то они смогут беспрепятственно наблюдать за всеми подходами к стоянке. Даже при молодой луне нельзя не заметить человека на фоне недавно выпавшего снега. Прекрасно.

Именно идеальность условий и заставила Кудо насторожиться. Что видит он, то видит и Сигеру. Там наверняка ловушка.

– Будьте осторожны. Внимательно следите за кронами деревьев. Возможно, он прыгнет нам на головы.

Отряд двинулся вперед, держа мушкеты наизготовку. Когда они добрались до подножия холма, Кудо отправил наверх семерых, по одному на каждое дерево.

– Никого нет, господин.

Что-то здесь не так. Все инстинкты воина твердили Кудо об этом. Он медленно обошел вокруг холма. Тут негде спрятаться даже столь искусному человеку, как Сигеру. И все равно Кудо было не по себе.

– Господин?

Возможно, увидев, насколько это место удобно, как для засады, так и для обороны, Сигеру двинулся дальше. Впереди на тропе есть узкий проход – там один человек с легкостью задержит отряд. Быть может, Сигеру ждет их там. Быть может.

В конце концов, решив, что тянуть дальше смысла нет, Кудо сказал:

– Останавливаемся на ночь. Стражу будем нести поочередно, по пятеркам.

– Да, господин.

У подножия холма, где запах сосен усилился, Кудо вдруг остановился.

– Назад!

– Вы его видите, господин?

Кудо никого не видел. Но он совершил ошибку и уразумел это лишь сейчас. Он смотрел вверх. Вниз он не смотрел. С сосен опало множество игл, и три ложбинки были засыпаны этими иглами.

Кудо извлек меч из ножен.

– Прикройте меня.

Он приблизился к ближайшей ложбине и с размаху вонзил катана в мягкий хвойный покров. Ничего. Вторая и третья ложбинки тоже оказались пусты.

Сигеру не было наверху. Его не было внизу. Больше ему негде прятаться. Значит, он не стал устраивать здесь ловушку. Сигеру безумен, но все-таки по-своему очень, очень умен. И терпелив. Скрытность и терпение неразлучны.

– Привяжите лошадей. Ты – лезь на сосну. Будешь наблюдать.

Сигеру подстерегает их где-то в другом месте. Возможно, этой ночью им ничего не грозит. По крайней мере, так говорил здравый смысл.

Но Кудо не мог уснуть. Он еще раз сходил к ложбинкам и потыкал в них мечом.

Тут его окликнул часовой, сидевший на дереве:

– Господин, сюда движется лошадь. Всадника не видно.

Боевой конь Сигеру. Он приблизился на некоторое расстояние, заржал, потом отскочил в сторону, как будто хотел подойти поближе, но не решался.

– Он хочет присоединиться к нашим лошадям, – сказал часовой.

Поведение жеребца было вполне понятно. Боевых коней приучают не доверять никому, кроме хозяина.

Но вот почему он вообще сюда явился? Действительно ли он ищет общества себе подобных? Или что его гонит?

Тревога, снедавшая Кудо, усилилась. Тут явно крылась какая-то хитрость. Кудо выглянул из-за сосны.

– Ты уверен, что на лошади никого нет?

– В седле – никого, господин, и на боках тоже.

– А под животом?

Часовой присмотрелся повнимательнее.

– Не думаю, господин. Силуэт кажется совершенно нормальным.

– Ты готов поручиться за это жизнью?

– Нет, господин, – быстро откликнулся часовой.

– Застрели коня.

– Слушаюсь, господин.

Кудо отнял руку от ствола и обнаружил, что испачкал ладонь. Ствол сосны расщепился, и по коре протянулась необычно широкая и густая полоса смолы. Древняя сосна источена возрастом, болезнью, бурей, вот и растрескалась. Когда часовой наверху пошевелился, устраиваясь поудобнее, дерево угрожающе заскрипело. Этот звук породил отклик в душе Кудо. Все-таки деревья и люди похожи…

– Лучше спустись и залезь на другое дерево, – велел Кудо. Старый ствол может и не выдержать отдачи при выстреле из мушкета.

– Слушаюсь, господин.

Кудо повнимательнее присмотрелся к линии, по которой расщепилось дерево. Она образовывала необычный узор, как будто здесь была… дверь!

И внезапно сосновый ствол распахнулся.

Кудо узнал безумное, измазанное смолой лицо. В тот же миг клинок вошел ему в грудь, пронзил сердце и вышел из спины. Интуиция не подвела Кудо. Он был прав, подозревая что-то неладное, но уже не успел порадоваться своей прозорливости.

Сигеру, залитый кровью предателей, рубил одновременно и людей, и демонов. Он слышал крики и выстрелы, но они звучали приглушенно, словно доносились издалека. Все это перекрывал рев огромных металлических стрекоз, нависающих у него над головой.

Из глаз стрекоз били слепящие лучи света.

Круглые крылья стрекоз непостижимым образом вращались над спинами.

Детеныши стрекоз – уродливо вытянутые металлические червячки – с огромной скоростью проносились мимо Сигеру, словно шли по следу. И сквозь отверстия в них виднелись тела тысяч обреченных, сбившихся в груду.

Сверкающие клинки описывали дуги и окружности.

Кровь била фонтаном.

На снег падали тела и части тел.

Люди кричали и умирали, и в конце концов остался лишь один кричащий человек.

Сигеру кричал до тех пор, пока воздух в легких не закончился и сознание не покинуло его.

Лишь после этого стрекозы исчезли.

Он пробудился от видения бессчетных миллионов. Повсюду, насколько хватало глаз, кишели люди – словно насекомые. Столпы из камня, стекла и стали возносились к облакам. Внутри этих столпов было еще больше народу; люди набивались туда, словно трутни в улей. Множество гнезд располагалось под землей – толпы людей с безжизненным, тусклым взглядом проходили сквозь врата и исчезали под землей.

Он споткнулся и упал на труп лошади. Холм был усыпан телами. Его собственный конь стоял неподалеку и с подозрением наблюдал за ним.

Когда Сигеру поднял взгляд, видение развеялось. Надолго ли?

Он принялся осматривать мертвых. Кудо лежал лицом вниз рядом с расщепленным стволом упавшей сосны. Сигеру ухватил покойника за волосы и отсек ему голову. Когда он вернется в «Воробьиную тучу», то насадит эту голову на копье и оставит гнить у въезда в замок.

– Тебе не придется скучать в одиночестве, – сказал Сигеру, обращаясь к отрубленной голове. – К тебе скоро присоединятся твоя жена и дети.

Ему пришлось два часа улещивать коня, прежде чем жеребец вновь позволил сесть на себя. Сигеру поскакал на север. Только бы не опоздать!

Все вокруг было в огне. Он находился в Эдо, и Эдо горел. Небо было усеяно не облаками – крылатыми цилиндрами. Из этих цилиндров сыпались бочки; падая, они рассыпались на пышущие жаром угли, а те взрывались, поджигая все вокруг.

Вокруг бушевала огненная буря, и нечем было дышать.

Среди руин виднелись обгорелые останки людей, застигнутых в момент совокупления.

Сигеру сжал поводья и позволил коню самому выбирать путь.

Если он проведет еще сутки вдали от своего племянника, то станет поздно.

Увидев вдали всадников, семь человек в лохмотьях бросились в ближайшие кусты и затаились. Они были вооружены кто во что горазд: три пики, четыре копья, старинный длинный меч с обоюдоострой заточкой и два кремневых пистолета – без кремней, пороха и пуль. Это были мальчишки, но страх и лишения оставили жестокий след на их лицах и состарили их до срока. Семь пар запавших глаз, выступающие челюсти и обтянутые кожей губ зубы. Их лица превратились в черепа, едва покрытые плотью.

– Если мы убьем его, то сможем съесть его лошадь, – мечтательно сказал один.

Его сосед насмешливо фыркнул:

– Как мы съели тех двух лошадей?

– Откуда нам было знать, что у них пистолет?

– И какой пистолет! – вмешался в разговор третий. – Он выстрелил много раз подряд, и его ни разу не перезаряжали!

– Я уверен, что Итиро и Сансиро он тоже восхитил, только вот не знаю, где они теперь, в Чистой земле или в царстве демонов.

У первого вырвалось сдавленное рыдание:

– Мы были из одной деревни. Мы вместе выросли. Как я теперь посмотрю в глаза их родителям? Или родителям Синити?

– Синити уже месяц как мертв. С чего вдруг ты вспомнил о нем?

– Ему следовало вместе с нами кинуться в лес. А он, как дурак, побежал вдоль дороги.

– Ему отсекли руку.

– Ему развалили голову надвое.

Хотя с тех пор действительно миновал уже месяц, они помнили то происшествие в мельчайших подробностях. Ведь именно с него началось преследующее их сплошное невезение. Их забрали из родных деревень и вели к берегу Внутреннего моря, где расположились войска князя Гэйхо. И тут их отряд повстречался с самураями из другой провинции. Их было немного, но они были яростны и беспощадны. В короткой схватке десятеро из отряда погибли, а остальные разбежались. Все командиры погибли, и они не знали, что делать дальше. А потому пошли, куда глаза глядят. Они жили на подножном корму, подобно оленям и кроликам. Они были крестьянами, а не охотниками. Они пытались выследить какую-нибудь дичь, но у них ничего не получалось. Два дня назад, обезумев от голода, они напали на самурая, выглядевшего хрупким и изящным, словно девушка, и его спутницу-чужеземку, – а в результате Итиро и Сансиро пали под пулями.

Первый парень коснулся деревянных четок, висящих у него на шее.

– Наверное, мне следует вернуть эти четки его матери и попросить прощения за то, что он умер, а я жив.

– Да брось! Ты хочешь повидаться не с его матерью, а с его сестрой. Она такая красотка!

– Мы больше не увидим ничьих матерей и сестер. Вы что, забыли? Мы же дезертиры! Дурачье! Их казнят за наше преступление вместе с остальными нашими родичами или продадут в рабство. А то и уже продали или казнили.

– Ну, спасибо. Ты утешишь…

– Может, у этого самурая нет пистолета.

– Зато есть два меча. Тоже не порадуешься.

– Смотри! Он ранен.

И вправду, на одежде приближающегося путника темнели пятна крови. Лицо и волосы тоже были покрыты коркой засохшей крови. Внезапно он натянул поводья и заставил коня остановиться.

– Нет-нет, – сказал самурай. – Не сюда. Здесь их слишком много.

– Что он увидел?

– Что-то, чего нет. Он потерял много крови. Наверное, он умирает.

– В таком случае нам наконец-то повезло. Давайте нападем на него.

– Подожди. Он движется сюда. Мы захватим его врасплох.

– Вот сюда, за башни, – сказал самурай. – Мы прокрадемся за ними.

И заставил коня свернуть с тропы. Настороженно оглядываясь через плечо, он поехал к каменистому склону, на котором прятались семеро дезертиров.

– Я уже чувствую запах конины, – сказал один из дезертиров и облизнулся.

– Тише. Не шевелитесь. А теперь – все вместе. Давай!

Он был привязан к сиденью и не мог сбежать. Неведомая сила прижала его к спинке. Уши заполнил слабый непрерывный вой, какой бывает при очень сильном ветре, только этот ветер был не живым, а мертвым. Стены изгибались, образуя небольшую камеру высотой чуть больше человеческого роста. Узкую и очень длинную. Впереди, позади и справа стояли такие же сиденья, и в них тоже сидели привязанные пленники. Слева располагалось маленькое круглое окно. Сигеру не хотел смотреть в него, но чья-то воля, превосходящая его собственную, вынудила его повернуть голову.

Он увидел огромный город, сверкающий огнями. Город стремительно уходил куда-то вниз. То ли город проваливался в преисподнюю, то ли комната, в которой сидел Сигеру, отрывалась от земли. И то, и другое казалось равно невозможным.

Он пока еще не превратился в раба. Но вскоре превратится. Разум его находился в когтях у демонов, и эти когти сжимались.

Сигеру видел все вокруг через кровавую дымку. Он бросил поводья и выхватил мечи. Пусть конь делает, что хочет. А сам он будет убивать демонов, пока у него остаются силы. А потом умрет.

Сигеру больше не осознавал, где находится. Со всех сторон его окружали камень и сталь. Лишь изредка где-то виднелись деревья и кусты, чахлые, словно непрошеная поросль сорняков. В отдалении гигантские трубы извергали в небо дурно пахнущий дым. Улицы бескрайнего города заполняли печальные люди, сломленные рабы незримых господ. Во все стороны убегали дороги, вымощенные необыкновенно ровным камнем. По ним двигались бесчисленные металлические повозки. Они еле ползли, выплевывая из торчащих сзади трубок клубы вонючего газа. Люди здесь не жили, а медленно умирали. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь серый туман. Даже горящие трупы, и те так не воняют.

Казалось, будто никто ничего не замечает. Люди сидели в своих повозках или бродили по улицам, на каждом шагу вдыхая яд. Они выстраивались аккуратными рядами на помостах и терпеливо ожидали, пока их сожрут металлические черви.

Сигеру остановился. Он стоял по пояс в снегу. Рядом кто-то фыркнул. Сигеру стремительно развернулся, вскинув мечи и приготовившись отразить очередное нападение демонов. Но это был всего лишь его собственный конь. Он брел в снегу по проложенной Сигеру тропе. Сигеру огляделся по сторонам. Он выбирался из лощины. Вокруг были лишь сугробы и деревья. Неужто видения ушли? Он не смел надеяться на такое счастье.

Стоп!

Что-то свисало у него с плеча.

Человеческая голова. Нет, не одна. Восемь.

Сигеру с гневным возгласом отсек лишние головы, внезапно выросшие у него на теле. Одержимость демонами превратила его самого в чудовищную насмешку над человеческой жизнью. Оставался единственный путь к спасению – смерть. Сигеру бросил катана и повернул вакидзаси острием к себе, метя в сердце.

Последняя голова подкатилась к небольшой груде валежника, усыпанной снегом. Мертвое лицо смотрело прямо на Сигеру. Это был Кудо. Сигеру опустил меч. Он помнил, что, обезглавив Кудо, привязал голову к седлу. Когда же он успел перевесить ее на плечо?

Сигеру осмотрел себя. Несколько неглубоких ран, да и те он нанес сам, когда отсекал головы. Ничего серьезного. Значит, он не переродился. Сигеру поднял одну из голов за волосы. Узла волос на макушке не оказалось. Не самурай. Незнакомое истощенное лицо. Когда же он убил его? Прочие головы тоже ничего ему не подсказали.

Сигеру взглянул в небо. Оно сияло чистейшей голубизной. Такое небо бывает лишь зимой и только вдали от людских селений. Никаких чудовищных стрекоз. Он не слышал завывания демонов. Видения пропали. Впервые он самостоятельно пришел в себя после столь тяжкого приступа. Быть может, в последнее время он был вменяем вовсе не благодаря Гэндзи. Быть может, некий загадочный механизм временами избавляет его от мучений, если ему удается пережить следующий приступ безумия. Видения, засосавшие его сейчас, были подобны тем, что привели к заточению в монастыре Мусиндо. Возможно, вскоре они прекратятся сами собою.

Сигеру спустился вниз по склону, туда, где валялась голова Кудо.

Снежный холмик, возле которого остановилась голова, показался ему каким-то странным. Ветви лежали слишком правильно. Они не попадали сами – их кто-то уложил.

Сигеру отложил голову в сторону, извлек меч и подошел к подозрительному сугробу. Ветви образовывали треугольник. Такой шалаш мог бы соорудить стрелок, сидящий в засаде. Но почему именно здесь? Сигеру встал так, чтобы не оказаться на линии огня, и поскреб снег острием меча. Ком снега провалился внутрь.

Сугроб оказался полым.

Внутри лежали два тела.