Заря быстро вынырнула из моря: ни горы, ни холмы не вставали преградой на пути первых лучей. Солнце сначала появилось над горизонтом горящей полоской, позолотив волны и открыв друг другу оба флота. Агриппа нервно сглотнул, увидев, что у противника галер гораздо больше, чем у него. Но и Ведий никак не ожидал, что от него убегало так много кораблей.

Солнечный свет еще прогонял темноту, а Агриппа уже выкрикивал новые приказы, и на мачте появились другие флаги. Он заставил своих капитанов вызубрить новую систему, чтобы враги не смогли понять его сигналов, и с мрачным удовлетворением отметил, что командующий вражеским флотом пользуется знаками, которые сам он прекрасно понимал. Теперь оставалось только правильно и максимально быстро на них реагировать. Когда у противника так много галер, требовалось использовать по максимуму все, что играло им на руку.

Вражеский флот отреагировал на сигналы со свойственной легионам дисциплиной, как, собственно, и ожидал Виспансий Агриппа. Противник расширил фронт и образовал широкую дугу, чтобы взять беглецов в клещи. Галер им для этого хватало. Он видел перед собой шестьдесят кораблей, но многие еще оставались на второй линии, скрытые от него другими судами. Агриппа глубоко вдохнул, заставляя себя сохранять спокойствие. Он спланировал грядущий бой, он не спал из-за него ночами и теперь не мог стряхнуть оплетавшие его щупальца холодного ужаса. Однако он знал, что сделал все необходимое для того, чтобы одержать верх над столь сильным противником.

– Сигнальщик, держи наготове флаг «Атака». И подними «Приготовиться», – отдал предводитель флота очередную команду.

Агриппа не отрывал глаз от широкой дуги преследующих его кораблей. Расстояние до них не превышало мили, и он мог прочитать флаги, которыми передавались сигналы. Он кивнул, когда сигнал «Скорость атаки» появился на одном корабле – вероятно, флагмане. Из этого следовало, что командующий вражеским флотом находился именно на нем.

– Этот корабль – наш! – прокричал Виспансий. – Сигналы «Табанить», «Разворот» и «Атака».

На поднятие флагов ушло время, но капитаны галер Агриппы поняли, что означает сигнал «Приготовиться», в считаные мгновения остановили корабли и начали медленный разворот. В этот момент они были наиболее уязвимы. Если бы противник настиг их, когда они располагались бортами к нему, все закончилось бы очень быстро. Агриппа видел, как ускоряются вражеские галеры, как они, напоминая птиц, взмывающих в небеса, рассекают гладкую воду. Но они опоздали. Корабли Виспансия уже развернулись к ним носом. Весла ушли в воду, и галеры набирали ход. Прошли считаные мгновения, и оба флота уже сближались с огромной скоростью.

– Боги, как же их много! – воскликнул Меценат, так сжав поручень, что у него побелели костяшки пальцев.

Агриппа не ответил, не отрывая глаз от сверкающего под солнцем моря. Да, на каждый его корабль приходилось по два вражеских, но он знал, в чем его шанс: выжить в первом столкновении, уничтожив флагман противника. Потом уже ему не составит труда рассеять остальных.

Он подозвал одного из рулевых, который передал контроль над галерой своему товарищу, пока Агриппа указывал на нужный ему корабль и объяснял, что требуется. Рулевой слушал внимательно, щурясь от солнечного света, а потом побежал на корму, чтобы выполнять полученные указания. Виспансий мог бы отдавать команды с носа – его голос долетел бы до кормы, так как длина галер это позволяла – но он хотел большей точности.

Его маленький флот бил в центр дуги, занимаемой большим флотом противника: ничего другого Агриппе не оставалось. Если бы битва происходила на суше, враг тут же зашел бы с флангов, но галеры не могли маневрировать с той же скоростью, что легионы на поле боя. Чтобы потопить корабли Виспансия, его противнику требовалось врезаться в них тараном либо сцепить галеры абордажными воронами, перебраться по ним на палубы вражеских кораблей и схватиться с экипажами в рукопашной.

Флоты сближались, и Виспансию Агриппе оставалось только надеяться, что он хорошо подготовил своих людей. Первая стычка на море – испытание нервов. Капитаны с обеих сторон выкрикивали приказы, стремясь перехитрить надвигающегося противника. Агриппа шумно сглотнул. В качестве своего главного оружия он намеревался использовать сам корабль – провести его вдоль борта вражеского флагмана, сломав его весла и убив сидящих на этой стороне гребцов. Тогда, если бы все пошло, как он задумал, флагман лишился бы половины гребцов. Но если бы он ошибся, результатом стало бы лобовое столкновение, таран в таран, и оба корабля пошли бы ко дну до того, как их команды успели бы хоть раз взмахнуть мечами.

Виспансий тяжело дышал от страха и возбуждения, глядя на командующего вражеским флотом, который стоял на носу своей галеры. Он видел ритмично опускающиеся и поднимающиеся весла. Ему было известно, что легионные капитаны предпочитали уходить влево, чтобы соприкасаться с противником правым бортом, на котором обычно находились лучшие бойцы, но он понятия не имел, кто командует флагманской галерой – легионный капитан или один из пиратов Секста Помпея.

– Приготовить абордажный ворон! – проревел Агриппа. – Приготовить гарпакс! – Катапультные расчеты обрадовались, услышав придуманное ими название нового оружия. «Грабители» могли красть у противника целые корабли, если срабатывали в хаосе битвы.

И справа, и слева флот Агриппы схлестывался с врагом, но сам он сосредоточился только на одной галере, которая неслась к нему. Если бы у него сдали нервы, и он повернул бы слишком рано, вражеский таран пробил бы борт его галеры, и сражение для него закончилось бы на дне моря. Их разделяли лишь пятьдесят шагов, вторая галера не сворачивала с курса, и Виспансий внезапно осознал: командующий вражеским флотом не свернет, так как полностью уверен, что его противник не решится на лобовое столкновение и подставит борт под удар тарана. Он не мог сказать, откуда пришло это понимание, разве что основанием для него послужила прямая, по которой следовала вражеская галера.

– Агриппа? – ровным голосом спросил Меценат, зачарованно наблюдая за приближением врага.

– Еще рано! – пробормотал его друг.

Он отдал приказ в самый последний момент, решив, что больше тянуть нельзя.

– Все весла из воды! – проорал он. – По левому борту из воды и на палубу!

Весла поднялись над водой, поэтому галера осталась на прежнем курсе, а гребцы левого борта затащили свои весла на палубу. Рулевой повернул кормовые весла до упора, и корабль начал забирать вправо, практически сохраняя скорость.

Агриппа крепко схватился за поручень, когда его галера проходила вдоль вражеского корабля и ее острый нос перерубал десятки весел, как тростинки. Он слышал крики: разрубленные весла убивали гребцов, ломали им позвоночники и ребра, разбивали головы. Куски дерева летали по нижней палубе, круша все живое. Галеры разошлись: одна в целости и сохранности, вторая – залитая кровью и наполовину выведенная из строя.

Команда Виспансия Агриппы торжествующе заревела, когда весла с обеих сторон вновь ушли в воду. Им хотелось бы добить врага, но к ним приближался еще один корабль, и они не собирались при развороте подставлять борт под удар.

Виспансий видел, что, кроме галеры впереди, чуть дальше по правому борту шла еще одна.

– Приготовить гарпакс! Цель по правому борту! – выкрикнул он.

Вокруг кипело сражение. Многие корабли потеряли весла с обоих бортов и теперь беспомощно покачивались на воде. Другие при столкновении получили пробоину и уже начали тонуть. Рискнув на мгновение оторвать взгляд от приближающихся галер, Агриппа увидел два перевернувшихся корабля, медленно погружающихся в воду в окружении бурлящих пузырей воздуха.

Еще одна галера летела на него, чтобы отомстить за флагмана, вторая проходила мимо. Виспансий приказал расчетам гарпаксов открыть огонь. Вражеские команды в изумлении наблюдали, как якоря выстрелили из катапульт и перелетели через палубу. Легионеры начали сматывать веревку, и острия якорей крепко вонзились в борт. Все оставшиеся члены команды перебежали на левый борт, чтобы уравновесить корабль. Галера, которая приближалась к ним, ушла влево, а корабль, зацепленный якорями, перевернулся и начал тонуть. Агриппа почувствовал, как накреняется и его галера: веревки тянули с все большей силой.

– Топоры! Ради Марса, рубите веревки! – проорал он, и в его голос ворвалась нотка паники.

Он проклял медные проволоки, вплетенные в веревку. Они выдержали первые удары, и корабль продолжал накреняться – тонущая галера тянула его за собой. Наконец, первая веревка лопнула с резким звоном, который разнесся над водой. За ней последовала вторая. Третья, когда ее разрубили, ударила по лицу одного из солдат, сбросив его в море. Лицо его превратилось в кровавое месиво.

Галера Агриппы выпрямилась, подняв волну, которая окатила гребцов на нижней палубе.

– Расчеты гарпаксов! – прокричал он уже хриплым голосом. – Подготовить новые веревки и якоря!

Они везли с собой второй комплект, но, пока воины занимались этим, еще одно судно приблизилось к ним на полной скорости. Агриппа едва успел дать команду вновь убрать весла с левого борта. Галеры столкнулись корпусами, дерево застонало. Виспансий ощерился, увидев, что вражеские солдаты готовы перебросить на его палубу абордажные вороны.

– Абордажные группы! Все наверх! Отбросить врага! – захрипел он.

Предводитель флота не мог покинуть свой пост на носу, но увидел, как Цильний Меценат вытащил гладий и схватил щит с деревянной стойки, на которой они хранились. С первой волной солдат Меценат бросился к тому месту, куда, как ожидалось, противники должны были перебросить абордажный ворон, в то время как другие солдаты готовили собственные перекидные трапы. Вражеская галера встала под углом, и абордажный ворон на корме не достал до нее, зависнув, как деревянный язык, а люди стояли рядом, не имея возможности добраться до врага. Зато носовой ворон упал на палубу вражеской галеры, и железный шип впился в дерево.

Солдаты Агриппы побежали по нему, но еще больше защищали собственную палубу. Виспансий видел на вражеской галере центурию легионеров, но его вторая задумка сразу доказала свою эффективность. Каждый из его гребцов получил это место, лишь доказав свое умение биться на мечах. Они оставили весла и побежали наверх, так что бойцов у Агриппы оказалось в три раза больше, чем вражеских легионеров, и каждый из них владел мечом лучше многих. Меценат вместе с ними перебежал на вражескую палубу, отражая и нанося удары. Его группа расширяла плацдарм, чтобы в бой могли вступить все новые и новые солдаты-гребцы.

Впрочем, бой этот больше походил на резню. Обе сторону сумели прорваться на палубу вражеской галеры, но тех, кто ступил на корабль Агриппы, тут же изрубили в капусту, а тела их выбросили за борт. Солдаты Виспансия, наоборот, смели все на своем пути и ворвались на нижнюю палубу, где положили гребцов на пол. Под восторженные крики они выволокли на палубу капитана в шлеме с плюмажем, попытавшегося спрятаться внизу, увидев, что его корабль захвачен. Еще живого, его выбросили за борт, и он пошел на дно под тяжестью собственной брони. Агриппе хотелось оставить себе этот корабль, но вокруг еще кишели враги.

– Поджигайте его и быстро возвращайтесь, – приказал он, оглядывая море в поисках новой угрозы, пока под дикие крики гребцов черный дым не поднялся над захваченным кораблем. Агриппа не стал слушать эти крики: он привык к тому, что справедливости в бою не бывает. Молодой флотоводец знал, что эти люди атаковали его не по своей воле, но не мог ничего поделать, не мог проявить милосердия. Его солдаты вернулись на галеру, и абордажные вороны заняли исходное положение.

Галеры разошлись, колонна черного дыма поднималась все выше, над палубой вражеского корабля плясали языки пламени. Агриппа громко поздравил своих людей с победой, когда они рассаживались на скамьях нижней палубы, бросив мечи под ноги и вновь взявшись мозолистыми руками за весла.

Сражение разбилось на отдельные бои. На огромном пространстве одни корабли гонялись за другими. Воду покрывали масляные пятна, куски дерева и человеческие тела, причем некоторые из них еще двигались. Агриппа видел перевернутые корпуса, но не мог сказать, его это галеры или вражеские. Из тех, что продолжали сражение, он узнавал свои с одного взгляда, и ему нравилось число оставшихся на плаву и продолжавших сражаться.

Потом он повернулся на треск катапульт и увидел, как якоря выстрелили с одного из его кораблей, зацепили вражескую галеру и принялись подтаскивать ее к себе. То ли благодаря удаче, то ли из-за появившегося навыка, обе галеры не накренились, а лишь сошлись бортами, после чего солдаты-гребцы по абордажным воронам ворвались на корабль противника и захватили его, уничтожив все живое.

Подошел Меценат, тяжело дыша после яростной схватки. Он изумленно оглядывался, потому что никогда раньше не видел морского сражения.

– Мы побеждаем? – спросил он, положив меч на поручень.

– Еще нет. – Агриппа покачал головой. – Половина кораблей, которые ты видишь, обездвижены. Мы можем их захватить, но смысла в этом нет. – Четвертной ход! – приказал он, и галера медленно двинулась среди горящих кораблей. Кругом кричали люди, остававшиеся на охваченных огнем галерах, задыхающиеся от черного дыма. Ветер усилился, отгоняя дым на восток. К изумлению Мецената, солнце лишь чуть поднялось над горизонтом. Он-то думал, что сражение длилось уже много часов.

Пока они лавировали среди выведенных из строя кораблей, Агриппа заметил галеру, с которой вступил в бой в самом начале битвы. Ее команда предприняла героические усилия, чтобы перенести часть весел на другой борт и обеспечить потрепанному кораблю хоть какую-то подвижность. Агриппа увидел новые сигналы, появившиеся на его мачте, и огляделся, чтобы понять, много ли кораблей реагирует на них. Прошла вечность, прежде чем на них отозвались: он увидел, как флаги поднимаются на далеких галерах, и они начинают возвращаться.

Виспансий приказал поднять на мачте свои сигналы, чтобы перегруппировать флот, а потом ему осталось только ждать.

– Сейчас мы все и увидим, – мрачно изрек он, после чего поискал глазами ближайшую галеру, не поврежденную в бою, но с флагом римского флота и повысил голос: – Вон тот корабль. Не будем дожидаться, что они сами придут к нам.

Его люди устали – они гребли всю ночь, а потом сражались, – но Меценат увидел, с какой дикой радостью расчеты гарпаксов принялись свертывать в бухты веревки и заряжать катапульты. Они не собирались проигрывать это сражение, пройдя столь долгий путь.

Слепящая ярость начала захлестывать Ведия, когда он увидел, как вражеский флагман поднимает на мачте новые сигнальные флаги. Они ничего не значили даже для опытных легионных сигнальщиков, которые у него служили. Кем бы он ни был, думал Ведий, этот ублюдок обхитрил его. Летающие якоря легко и быстро уничтожали его галеры. Три перевернулись у него на глазах еще до того, как на нижней палубе навели какое-то подобие порядка.

Заместитель Секста содрогнулся, вспомнив, что представляла собой нижняя палуба. Он-то думал, что его желудок уже никогда не завяжется узлом. И убийство, и изнасилование он воспринимал с ледяным спокойствием. Но то, что он там увидел… Оторванные конечности, разбитые головы, истерзанные тела валялись повсюду, вперемешку с обломками весел. Таким стал результат столкновения с вражеским флагманом. Предводитель флота больше не хотел спускаться вниз, где воняло испражнениями, а кровь – в таком количестве Ведий ее никогда не видел – собиралась в лужи и вновь растекалась при покачивании галеры. Он чувствовал себя совершенно беспомощным, ожидая удара тарана в борт, который послал бы его корабль на дно. Но при этом помощник Помпея не запаниковал, а его легионная команда работала дисциплинированно и в поте лица, делая все, что положено, выбрасывая трупы и конечности в воду, перенося часть уцелевших весел на другой борт. Конечно, нескольких воинов вырвало, но они лишь вытерли рты и продолжили работу. Менас делал все наравне с остальными, и Ведий проникся уважением к этому римскому офицеру. Он не чурался грязной работы, тоже выбрасывал трупы и обломки весел с нижней палубы и с головы до ног перемазался в крови, словно провел это утро на скотобойне.

Все это время Ведий мог лишь наблюдать за ходом сражения да подавать сигналы, чтобы удержать свой флот единым целым, в то время как враги рвали его на части. Все их галеры оказались вооруженными этими проклятыми стреляющими якорями, а когда корабли сближались, они расправлялись с легионерами Секста, как серп расправляется с пшеницей. Ведий видел, как четыре вражеских судна затонули под ударами таранов, и его люди радостными криками отмечали каждую такую победу, но он знал, что его потери гораздо больше. Даже теперь, когда его галера обрела подвижность, заместитель Помпея понимал, что основная часть флота, которым он командовал, пошла на дно, горит или беспомощно покачивается на волнах: весла его кораблей были сломаны, а палубы завалены трупами.

Сощурившись, он наблюдал, как вражеский флагман неспешно возвращается, как его нос разбрасывает в стороны обломки и трупы. У него на глазах галера изменила направление движения, прибавила скорости и, словно оса, атаковала корабль, который возвращался, выполняя его приказ. Ведий бессильно выругался. Половина гребцов погибла, и он не мог тягаться с врагом в скорости, не говоря уже о том, чтобы идти на таран. Впервые ему в голову пришла мысль, что надо собирать оставшиеся галеры и удирать с поля боя. Хотя бы для того, чтобы сообщить Сексту о новом оружии и тактике.

Но он медлил с этим приказом, так как сначала хотел увидеть, сколько его кораблей уцелело. Возможно, у него их оставалось еще гораздо больше, чем у врага, и тогда он мог обратить поражение в победу, хотя и дорогой ценой.

Галеры спешили к нему со всех сторон, отзываясь на поднятые на мачте сигнальные флаги. И с каждым вернувшимся судном отчаяние Ведия нарастало. Всем им досталось в бою. Он видел кровь и проломленные борта. Кое-где гребцы сидели чуть ли не в волнах. Многие галеры чудом держались на воде, и заместитель Секста сомневался, что им удастся доплыть до берега. Только три корабля не получили видимых повреждений, и их команды с ужасом смотрели на результаты сражения. Ведий покачал головой. Он знал, что эти люди не привыкли к поражениям, но это ничего не меняло. Маленький вражеский флот из сорока или пятидесяти галер разорвал их в клочья.

Двадцать девять судов добрались до Ведия, и к тому времени вражеский флагман взял на абордаж одно из них. Надежда на благополучный исход не покидала флотоводца, пока он не увидел черный дым, поднявшийся над атакованным судном. Флагман же поплыл дальше, выискивая новую цель. И он поднимал на мачте новые сигналы, смысл которых оставался для Ведия тайной. Однако он увидел, как подплывают другие вражеские корабли, выстраиваясь в боевом порядке за флагманом. Прикрывая глаза от ярких лучей, Ведий сосчитал их, и итог совершенно ему не понравился.

– Менас! Сосчитай их еще раз! Солнце слепит глаза! – приказал он.

Его помощник начал считать вслух, хотя вражеские галеры постоянно перемещались.

– Одна… две… двадцать три… двадцать пять… двадцать… восемь. Я думаю, все. Поднять сигнал «Атака»?

Ведий на мгновение закрыл глаза и потер их, прогоняя усталость. Он не мог сказать, что его жизнь была хорошей, но светлых дней в ней тоже хватало, это точно.

– Перестань мыслить как легионер, Менас. Самое время бежать, чтобы укрыться в бухтах, которые мы хорошо знаем, – принял он решение.

Его заместитель кивнул:

– Будет исполнено.

Он отдал приказ, и потрепанные галеры двинулись на юг, к Сицилии.

Меценат смотрел, как два флота вновь выстраиваются вокруг своих флагманов. Виспансий Агриппа уже знал, что они потеряли только двадцать галер, но и это воспринимал как неудачу. Его гарпаксы показали себя смертоносным орудием и доказали свою эффективность в бою, точно так же, как двойные абордажные вороны и замена гребцов на легионеров.

– Они отходят, – Меценат повернулся к стоящему рядом с ним другу. – Куда?

Агриппа смотрел на отступающий флот Секста Помпея.

– На юг… в той стороне – юг. – В его голосе не слышалось гордости. Молодой человек так устал, что едва мог говорить.

– Будешь преследовать? – спросил Цильний.

– Я должен. Нам надо в ту же сторону. Я не возражаю против того, чтобы потерять день и сжечь их всех. Уйти от нас они не смогут.

– Думаешь, тебе удастся сделать это снова, со второй половиной флота Секста Помпея? – спросил Меценат.

Агриппа огляделся. Десяток кораблей горел, и его галеры обходили их по широкой дуге, чтобы пожар не перекинулся на них. Другие вражеские корабли перевернулись, и спасти их не представлялось возможным. Но хватало и тех, которые просто покачивались на волнах, оставшись без управления с перебитой командой.

– Если мне дадут месяц на ремонт и подготовку новых команд для галер, которые мы не сожгли, то – да, Меценат, – ответил Виспансий. – Я думаю, мы сделаем это снова. Мы должны.