4

В половине двенадцатого Жозеф Плишанкур, покидая виллу, приказал дворецкому подготовить комнату, в которой он мог бы поочередно допросить всех членов семьи Нантье. Он также поручил Эдуарду предупредить их о том, чтобы они никуда не уезжали без его разрешения. В противном случае он будет вынужден вызвать их к себе в комиссариат, что привлечет внимание прессы, и дело получит нежелательную окраску. Распорядитель пообещал со всей ответственностью выполнить поручение.

Во время обеденного перерыва Плишанкур, в глубине души человек добрый, пригласил своего помощника в ресторан и воспользовался этим, чтобы прочитать ему мораль.

– Жирель, вам нужно жениться.

– Никогда не смогу…

– Почему?

– Потому что я их всех люблю и если выберу какую-нибудь одну, то мне сразу станет жалко остальных.

– А вы… вы не могли бы себя изменить?

– Разве можно изменить натуру?

– В таком случае, Жирель, преступники, которых мы задерживаем, могут нам сказать то же самое. Вы говорите, что не в силах отказаться от женщин, а кто-нибудь другой – от воровства, от убийства и т.д. Я вами недоволен, инспектор.

– Сожалею.

Плишанкур допил свой стакан «Апромонта», поставил его, вытер губы и, как бы невзначай, заметил:

– Красивая девушка эта крошка, что не перестает цитировать Библию. Такая чистая, искренняя… Так не похожа на тех, кого нам обычно приходится допрашивать… Вы об этом не задумывались?

– Еще как задумывался. Это уж точно, что красивая. А глаза какие! Вы видели ее глаза?

– Вам, по-моему, хотелось разглядеть их вблизи.

– Это выше моих сил, шеф! У меня темперамент отца… Я родился в хижине в бухте Сормиу. Солнце, морс и любовь сопровождали мое появление на свет. Мой бедняга-отец бегал за каждой юбкой!

– А что же мать?

– Ничего… Она довольствовалась тем, что пыталась его догнать.

– Ну и как, удачно?

– Не всегда… Но он всегда возвращался… Теперь они мирно доживают в своей хижине, которую переделали в маленький коттедж. И отец лишь провожает девушек взглядом.

– Вы должны последовать его примеру, инспектор… Я еду на виллу, а вы наведите справки о финансах Натье. Расспросите тех, кто их хорошо знает и не прочь посплетничать, повидайтесь с директором банка. Поинтересуйтесь, какими кредитами пользуется Жорж Нантье, разузнайте поподробней, что за клуб возглавляет Патрик Гюнье. Надеюсь, сегодня к вечеру вы сможете составить примерную картину положения вещей. Я буду ждать вас с докладом в комиссариате.

– Хорошо, шеф.

– И, пожалуйста, не заглядывайте по дороге на женщин.

– А если они сами станут на меня смотреть?

– Приказываю вам отводить глаза.

Первым делом Жозеф Плишанкур решил подробнейшим образом расспросить персонал виллы о Сюзанне Нанто, вокруг которой сгущались подозрения. Дворецкий уныло рассказал о любовных похождениях Сюзанны, которую, кроме него, на вилле видела одна Дебора. Он подчеркнул, что бедняжка очень изменилась: покидала дом, как побитая кошка, а вернулась, причем тайком, совсем другой, невиданно высокомерной. Во время приема к дяде Жерому поднимались только Дебора и Моника. Ни у него, Эдуарда, ни у кухарки Агаты не было в том никакой надобности.

Пока старший инспектор разбирался со слугами, Натье, которым Эдуард передал приказ Плишанкура, собрались в гостиной. Несмотря на единодушное недовольство, никто из них не осмелился ослушаться.

Генриетта Нантье агитировала собравшихся пожаловаться префекту на хамство полицейских, обнаглевших до подозрения кого-то из членов их семьи в убийстве. Ее муж ответил, что у префекта есть дела поважнее, чем выслушивать ее жалобы. Жан-Жак и Патрик высказались за то, что всем им необходимо оказать максимальную помощь следствию, чтобы побыстрее от него избавиться. Ирена промолчала, мнения Армандины просто никто не спросил. Наконец Жорж подвел итог:

– Чудовищная смерть дяди Жерома – несчастье и позор для всех нас, ведь исчезла шкатулка с драгоценностями. Я не знаю, оставил ли дядя завещание, но в любом случае у нас украли наше состояние. Поэтому мы должны помочь полицейским найти убийцу и, главное, вернуть наши бриллианты.

С такой точной зрения все были согласны, но Ирена Гюнье заметила:

– Папа, ты упустил маленькую деталь.

– Какую?

– Полицейские уверены в том, что убийца – один из нас.

– Им не хочется утруждать себя поисками по всему городу.

– Однако, папа, ты же понимаешь, что посторонний не мог проникнуть в дом незаметно.

В разговор вступила мать:

– Ты ошибаешься, Ирена, кто-то сумел войти… кого-то встретил на лестнице Эдуард, кого-то Дебора видела выходящим из комнаты дяди Жерома.

Слова Генриетты вызвали возгласы удивления:

– И ты нам ничего не сказала!

– Этим кем-то была Сюзанна Нанто.

Воцарилась полная тишина, которую нарушил глухой голос Ирены:

– Значит, мы с ней еще не закончили.

Все почувствовали себя ужасно неловко. Они ведь надеялись, что навсегда покончено с вопросом: кто же отец ребенка Сюзанны Нанто? К кому она приходила? Кто ее впустил?

Ирена подозревала, что виновным окажется ее муж, Генриетта боялась услышать имя сына, а иногда ей приходило в голову, что весельчак Жорж, ее супруг, дамский угодник, о чем ее периодически информировали добрые подружки, может быть при частей к делу. Она взяла слово:

– Полиция непременно докопается до этой грязной истории. Прошло время, когда мы могли плакаться и обвинять неизвестно кого. В доме находится мужчина, который сегодня лучше, чем когда-либо, должен видеть последствия содеянного им. Как бы тяжело это ни было, но я прошу его признаться для того, чтобы все вместе мы могли придумать выход из положения, в которое он себя и нас поставил. Поэтому от имени всей семьи я спрашиваю: зачем приходила Сюзанна? Чего она хочет?

Ирена простонала:

– Я же предупреждала, что это безумие – давать ей деньги и устраивать в монастырь! Тем самым вы ей дали повод…

– Дочка, но ведь она была права.

– И что из этого? Вы что, хотите скандала?! Хотите всех нас подставить из-за какой-то Сюзанны Нанто?!

– Ты, кажется, забыла, Ирена, что кого-то Сюзанна очень даже интересовала, так интересовала, что он сделал ее своей любовницей!

– Вечно ты скажешь! Забыла! Да я только об этом и думаю!

Вошел дворецкий с сообщением, что старший инспектор ожидает господина Нантье в кабинете, и тем самым положил конец этому невыносимому для них разговору.

Беседа Плишанкура с господином Нантье продолжалась недолго. Последний ничего не знал. Его отношения с жертвой не выходили за рамки приличия, и он предоставил несколько грубоватому брату своей жены право жить в свое удовольствие. Он никогда не просил Жерома Маниго о помощи, и на то имелись две причины: во-первых, покойный никогда никому не помогал, а во-вторых, дела господина Нантье процветали, и он не нуждался ни в чьей поддержке. Он признал также, что, узнав о злоключениях Сюзанны Нанто, сделал все возможное, чтобы избежать огласки. Полицейский, поблагодарив Нантье, отпустил его. Не затянулась и встреча Плишанкура с супругой Жоржа. Он лишь упрекнул хозяйку дома в том, что она утаила от него историю с Сюзанной, на что мадам Нантье нашла достойное оправдание:

– Вы должны принять во внимание, инспектор, что эта история представляла и представляет для нас некоторую угрозу.

– То есть?

– Эта девушка имеет возможность нас шантажировать. А иначе зачем она сбежала из монастыря, где находилась в полной безопасности?

– Как долго?

– Простите?

– Как долго она могла чувствовать себя там в полной безопасности? Она ведь все-таки жертва. Разве нет?

– Я не думаю, что ее изнасиловали.

– А я не думаю, чтобы дело было лишь в этом. Мадам Нантье, как получилось, что вам до сих пор неизвестно, кто является отцом ребенка Сюзанны Нанто?

– Наверное, я просто боюсь узнать правду.

– Господи, если виновен ваш сын, – это банальная история. А если ваш зять, то дело несколько хуже…

– Жан-Жак и Патрик не единственные мужчины в доме.

Полицейский удивился:

– Вы думаете – господин Нантье?

– Лучше уж я вам сама скажу, все равно ведь узнаете. Мой муж еще не очень стар… и поэтому я не очень-то стремлюсь докопаться до истины…

В поведении мадам Нантье присутствовало благородство, полностью отсутствующее у ее дочери, мадам Гюнье. Та обругала Сюзанну последними словами, назвав ее бесстыжей девкой, заранее все подстроившей, и так далее.

Плишанкур дал ей выговориться и спросил:

– Считаете ли вы, что виновен ваш муж?

– Я не знаю.

– Или не хотите знать?

– Я предпочитаю неизвестность. Вы что, не можете этого понять?

– Очень даже могу, но это ни в косм случае вас не оправдывает.

Несчастная Ирена Гюнье, некрасивая, истеричная, неумная, вряд ли могла к себе расположить, в то время как Армандина, напротив, всем своим видом вызывала симпатию. Это была старая дева, чистенькая, услужливая, незаметная, каких часто встречаешь в хороших семьях. Она принадлежала к поколению дамочек, считавших постыдным зарабатывать на жизнь своим трудом. Войны швырнули ее в мир, где она оказалась совершенно беспомощной и была вынуждена жить из милости, став чем-то вроде привилегированной служанки, которой доверяли следить за домом, когда все уходили, или играть роль сиделки, если кто-нибудь заболевал.

– Мадемуазель Армандина, что вы думаете о Жероме Маниго?

– Несчастный человек. Он посвятил свою жизнь камням. Он их обожал, и я уверена: живи он где-нибудь в другом месте, он опустился бы, экономил бы на всем, лишь бы сохранить свои бриллианты.

– Вы с ним ладили?

– Думаю, я была единственной, к кому он более-менее доброжелательно относился… Хотя, правду сказать, – он мало обращал на меня внимания, как и все здесь…

Что-то горькое было в последних ее словах. Констатация факта.

– А Сюзанна Нанто?

– Бедное дитя.

– А ваши кузины, мадам Нантье и мадам Гюнье, особенно последняя, утверждают, что она хотела заработать на том, что раньше принято было называть честью.

– Они ошибаются… Я уверена, что они ошибаются. Я часто болтаю с домработницами, – она как будто извинялась. – Вы знаете, мне ведь особенно не с кем разговаривать. Домашние меня не замечают. Сюзанна была доброй девушкой, очень смышленой, немного наивной и чересчур доверчивой.

– Значит, для ее соблазнителя не может быть никакого оправдания?

Она замялась.

– Мне трудно судить, господин инспектор. Ведь речь идет о юношах, которых я люблю… Правда, если вам по милости судьбы выпала слишком легкая жизнь, вы менее, чем кто-либо другой, имеете право на некоторые поступки.

– И вы не знаете, кто отец ребенка?

– Нет. Вы же не думаете, что меня посвящают в такие вещи?

– Но, по-вашему, им может быть либо Жан-Жак Нантье, либо Патрик Гюнье?

– Безусловно.

– А господин Нантье?

Она казалась удивленной.

– Жорж? Для меня не секрет, что он ветреник, но гоняться за горничными, тем более такими молоденькими…

– Возможно ли, что Жером Маниго был убит Сюзанной Нанто?

– Боже мой! Зачем ей это?

– А почему она отказывается назвать своего любовника?

– Не знаю. По-моему, проще всего спросить об этом у нее.

– Именно это я и собираюсь сделать. Где ее можно найти?

– Понятия не имею. Я ее не видела с тех пор, как она покинула виллу и отправилась в монастырь.

– Она наверняка прячется в какой-нибудь дешевой гостинице. Попрошу навести справки по меблированным комнатам.

Армандина удалилась, и Плишанкур приготовился к встрече с более серьезными противниками: Жан-Жаком Нантье и Патриком Гюнье. Первым явился сын Генриетты и Жоржа. Он старался выглядеть непринужденным, но в глазах его была тревога.

– В ходе следствия я натолкнулся на историю Сюзанны Нанто, и хотя я пока не могу сказать, какое отношение имеет она к данному делу, но попрошу вас быть откровенным: признайтесь, это вы ее соблазнили?

– Буду откровенен – нет.

– Не стану от вас скрывать, что завтра я допрошу девушку и мне станет известно, зачем она приходила и кто ее любовник.

– Очень хорошо. Начнутся сплетни, но зато мы раз и навсегда покончим с унизительными подозрениями.

– Великолепно! И вы не имеете ни малейшего понятия о том, чьим же мимолетным увлечением была Сюзанна?

– Скажем, у меня есть свои соображения на этот счет, но я предпочту держать их при себе.

– Как вам будет угодно. Вернемся к смерти дяди Жерома. Вы и тут кого-нибудь подозреваете?

– Абсолютно никого.

– Совершенно ясно, что мотивом преступления была кража.

– Я тоже так думаю.

– Кто, по-вашему, посягал на богатства дяди Жерома?

– Не знаю. Точнее, не думаю, чтобы кто-то из наших был способен на убийство.

– Если бы Жером Маниго мог говорить, он бы с вами согласился.

– Убийцей мог быть и чужак.

– Вы это серьезно?

– Нет, – ответил Жан-Жак после минутного колебания.

– А где вы работаете?

– Да нигде, в сущности.

– Ну а все-таки.

– Теоретически я помогаю отцу. Только я свои способности знаю и думаю, что мое присутствие на заводе приносит больше вреда, чем пользы. Поэтому провожу время по-другому.

– Как именно?

– Представьте себе, в семье не без урода. Я трачу деньги, которые отец в поте лица зарабатывает. Я больше известен в кругу водных лыжников, чем среди производителей макаронных изделий. Наконец, некоторые очаровательные женщины жаждут моего общества и скрашивают мое одиночество.

– И дорого они вам обходятся?

– Не настолько, чтобы я стал убивать собственного дядю.

– Благодарю вас.

Патрик вслед за своим приятелем тоже принял развязный вид.

– Господин Гюнье, это вас приходила навестить Сюзанна Нанто?

– Нет, не меня.

– Следовательно, вы не были ее любовником?

– Нет, не был.

– И вы не знаете, кто он?

– Догадываюсь.

– А со мной не поделитесь?

– А с вами не поделюсь.

– Хорошо, опустим это… На что вы живете?

– У меня есть свое предприятие, дела на котором идут неплохо. И потом, жена подарила мне недурное приданое! Вас это шокирует?

Плишанкур пожал плечами.

– Если бы я был таким чувствительным, то не работал бы в полиции. Ходят слухи, что вы завсегдатай всевозможного рода веселых заведений.

– Вы видели мою жену и знакомы с ее родителями, а значит, вас не особенно удивит, что время от времени я испытываю потребность сменить обстановку.

– В каких отношениях вы были с Жеромом Маниго?

– Не сказать, чтобы мы друг в друге души не чаяли, но жили мирно. Добавлю, что я один из немногих, кому он не показывал своих бриллиантов.

– Вы кого-нибудь подозреваете?

– Нет.

– Не очень-то вы мне помогли…

– Весьма сожалею. Может быть, вы пошли по ложному следу, взяв на подозрение только членов клана Нантье?

– Что?

– Ведь еще и слуги имеются, они тоже знали, что дядя Жером хранит у себя в комнате целое состояние.

– Смею вас заверить, что я об этом задумывался. Но вряд ли можно заподозрить дворецкого или кухарку.

– Абсолютно верно.

– Остаются домработницы. Мы как раз сейчас занимаемся тем, что собираем о них сведения, вычисляем круг их знакомых. Но не скрою, они вызывают у меня скорее симпатию, особенно Дебора Пьюсергуи, появившаяся в доме как раз накануне преступления. Расчет или случайность? Надеюсь, я вскоре смогу ответить на этот вопрос.

Никто из прислуги не знал, где могла скрываться Сюзанна Нанто, и семья Нантье, собранная в последний раз инспектором в гостиной (отсутствовал только хозяин дома), ничего не сумела сказать по этому поводу. Каждый из них поклялся, что не открывал дверь посторонним. Это не понравилось Плишанкуру, он вспылил:

– Я подозреваю неуместный в данной ситуации заговор с целью помешать мне найти ключ к загадке, но я все равно его найду. Все это делается для того, чтобы избежать огласки, кстати, из-за ваших недомолвок, а точнее – из-за лжи (не отпирайтесь, вы прекрасно знаете, что один из вас врет) огласка эта примет грандиозные масштабы, поскольку мы вынуждены будем действовать, не принимая никаких мер предосторожности. Прошу вас хорошенько об этом подумать, а я вернусь завтра утром. До свидания, дамы и господа.

Жозеф Плишанкур, человек хотя и злой, но честный, испытывал отвращение к этим жалким буржуа, перед лицом опасности прячущим голову в песок. В силу своего пуританского воспитания и холостяцких привычек он не мог пожалеть такую девушку, как Сюзанна Нанто, но когда он понял, чего стоят остальные – хотя бы эта Ирена Гюнье, жестокая эгоистка, готовая на все, лишь бы спасти фальшивую благопристойность своего семейного очага, – Жозеф стал почти защитником слишком доверчивой крошки – горничной. Чтобы немного себя успокоить, Плишанкур, покинув виллу Нантье, поднялся по Бульвару Альбини до авеню Святого Бернарда, повернул налево и по дорожке вдоль озера добрел до Моста Влюбленных, а перейдя его, присел отдохнуть на скамейке в городском саду. Старший инспектор особым умом не блистал, но, несмотря на внешнюю угрюмость, изо всех сил старался понять чужие слабости, особенно если эти слабости были ему абсолютно чужды. У Нантье в жизни, очевидно, была только одна задача – сохранить благопристойность, и они делали вид, что не слышат криков, раздающихся внутри их семейной цитадели. Теперь, когда он допросил их всех, Плишанкур знал, что Генриетта измучена непрекращающимися изменами мужа, что супруг ее задыхается в стенах своего дома, что сын ее, сознавая свою собственную ничтожность, ищет незатейливых развлечений, которые самому ему противны; что дочь ее мучается из-за безразличия мужа, который женился на ней только ради денег, что зять ее – типичный паразит. Мадемуазель Армандине, что бы она там ни говорила, тоже не слишком весело довольствоваться своей добродетелью и жить из милости у родственников. Самым счастливым, может быть, был Жером Маниго, которому драгоценности заменили весь мир… А его убили, чтобы присвоить эти бриллианты. Что до прислуги, то Эдуард и Агата со временем стали чем-то вроде отростков на стволе родословного древа семьи Нантье и разделяли с ними их печали и радости. Две молоденькие девушки требовали особенно пристального внимания: опыт подсказывал Жозефу, что они находятся в том возрасте, когда дурные влияния наиболее опасны.

Полицейский не питал никаких иллюзий насчет собственной участи. Если ему даже и удастся приоткрыть тайну смерти Жерома Маниго, то почестей он не дождется, в противном же случае на него возложат всю ответственность за крушение старой савойской семьи и никогда не простят провала. Но Плишанкур слишком долго проработал в полиции, чтобы претендовать на какие-либо почести, ему было достаточно испытать чувство удовлетворения от выполненного долга.

По приходе в Управление Безопасности старший инспектор сразу связался со специальным отделом и попросил выяснить, где скрывается Сюзанна Нанто. Затем он прошел к себе в кабинет. Леон Жирель его уже ждал там. Пылкий инспектор сразу приступил к докладу:

– Шеф, нелегко было заставить говорить людей. Поэтому сведения у меня очень поверхностные, а навести более подробные справки просто не хватило времени.

– Давайте, инспектор, я вас слушаю.

– Значит, так. Что касается мадам Нантье, то тут сказать нечего. Набожная особа. Регулярно ходит в церковь, что на Почтовой улице, причем туда и обратно пешком. При ней всегда мадемуазель Маниго, на нее вообще никто пожаловаться не может. О ее существовании вспоминают, поскольку видят на службе, а в остальное время никто даже не почешется, чтобы узнать, жива она или нет. Покойный Маниго: на все лады обсуждается его жадность и страсть к бриллиантам. Все в один голос признают, причем не без злорадства, что он заслужил свою участь. Еще можно добавить, что из дома он практически не выходил, дрожа за свое богатство, и каждый раз запирался в спальне, когда на вилле появлялся посторонний.

– Негусто, Жирель.

– Перехожу к самому интересному. Представьте себе, что Жорж Нантье далеко не купается в золоте, как сам о себе рассказывает, а находится на грани полной финансовой катастрофы!

– Не может быть!

– Может! Банки ликвидировали все его кредиты, и он должен выплатить им двадцать миллионов старых франков в восьмидневный срок. Похоже, что сделать ему это будет трудновато. Начало конца, а?

– А я-то думал, что Биржа поддерживает макаронные изделия Маниго!

– Поддерживает, но Маниго рискует потерять большую часть акций на следующей неделе: или он отдаст свою долю и станет директором на зарплате, откуда его не замедлят выгнать за неспособность управлять делом, или прогорит.

– И как он до этого дошел?

– Красивая жизнь, шикарные любовницы. Короче говоря, папаша выбрал путь, на который за ним последовал и сын. Он весь в долгах, Жан-Жак Нантье. Он кругом должен. Повыписывал чеков во всех развлекательных заведениях города и, говорят, на той неделе проиграл миллион старых франков, а счастливый победитель дал ему восемь дней на то, чтобы выкрутиться, так как Жан-Жак имел неосторожность подписать необеспеченный чек.

– Чем дальше, тем лучше.

– Ну а Патрик Гюнье жениному брату во всем подражает и со дня на день потеряет свою строительную контору: если не заплатит за два года аренды, а сумма-то кругленькая – побольше двух миллионов опять-таки старых франков.

– То есть все члены клана Нантье пребывают в критическом финансовом положении.

– Я бы сказал – в безнадежном.

– Значит, всем троим бриллианты дядюшки Маниго могли прийтись как нельзя кстати. Это, естественно, меняет дело, и нам придется потрясти господ более серьезным образом.

– А что там Сюзанна Нанто?

– Я приказал в кратчайшие сроки ее найти и привести ко мне. Но внимание, Жирель! Мы не должны слишком увлекаться этой грязной историей. Перед нами две задачи, которые ничего общего между собой не имеют, кроме только… кроме только денег… Обольститель Сюзанны мог обокрасть дядюшку Жерома для того, чтобы таким образом купить молчание своей любовницы.

Именно эту версию и изложил Жозеф Плишанкур комиссару Моснс, явившись со своим помощником к нему на прием.

Мосне казался удрученным.

– Вы уверены, Плишанкур, что не пустились в авантюру?

– Не уверен, господин комиссар.

– Видите ли, Нантье занимают такое положение в обществе, что если мы необоснованно развяжем вокруг них шумиху, то поплатимся головой.

– Положитесь на меня, господин комиссар. Я приму все меры предосторожности.

– Я вам полностью доверяю, Плишанкур, но меня немного смущает то, что вы мне только что рассказали о финансах Нантье. Как получилось, что я раньше об этом ничего не знал?

– Наверное, ваши осведомители не принимают близко к сердце неприятности столь уважаемых людей.

Ирония, прозвучавшая в ответе старшего инспектора, задела Мосне, и настроение у него испортилось окончательно.

– Как бы там ни было, господин Плишанкур, советую вам не тратить времени на эту Сюзанну Нанто. У вас есть дела поважнее, чем выяснять, кто отец ребенка этой молодой особы.

Комиссар Мосне недооценил роль Сюзанны Нанто в этой истории. Полиция без труда нашла гостиницу, в которой Сюзанна снимала комнату, но допросить девушку не смогла, так как ночевать она не вернулась.

Утром случайный прохожий обнаружил тело Сюзанны Нанто в озере, неподалеку от виллы Нантье. Согласно заключению врача, ее оглушили, а затем бросили в воду. Хозяин гостиницы, в которой остановилась девушка, сообщил полиции, что накануне, около десяти часов вечера, ей позвонили, после чего она сразу ушла. Плишанкур не сомневался, что убийца позвонил своей будущей жертве, чтобы назначить роковое свидание. Сюзанну Нанто убили, чтобы гарантировать ее молчание.

Но что она могла сказать?