5

Комиссар Мосне, узнав об убийстве, вынужден был признать, что дело Сюзанны Нанто становится куда важнее, чем он предполагал. Волей-неволей он должен был предоставить старшему инспектору полную свободу действий в ведении следствия.

Если убийство Жерома Маниго оставило Плишанкура скорее равнодушным – по долгу службы ему приходилось видеть разного рода жертвы, – то смерть Сюзанны вывела его из равновесия. Может быть, потому, что несчастная была так молода, а может быть, из-за ребенка, которого она носила. Леон же был просто потрясен случившемся и мечтал о жестокой мести.

Проезжая по бульвару Альбини, старший инспектор думал о домработнице, выражающей свои мысли посредством священных текстов. Сама того не зная (впрочем, так ли?), она предсказала конец Сюзанны Нанто. Для бедняжки не нашлось Даниила, готового прийти к ней на помощь.

Столь ранний визит полицейского шокировал дворецкого.

– Но господа еще не спускались!

– Передайте им, чтобы спустились.

– Что?!

– Вы слышали, что я сказал? Сходите и приведите всех в гостиную.

– Всех?

– И прислугу тоже.

Эдуард задрожал от ужаса.

– Прислугу? В гостиную?

– И побыстрее! Никому без разрешения из дому не выходить! Ясно?

Потрясенный такими переменами в привычном миропорядке, дворецкий колебался. Неумолимый Плишанкур заявил:

– Если вы сейчас же не уйдете, я сам пойду будить их!

Эдуард застонал и устремился к лестнице.

А в это время Жирель входил в офис, где Агата и обе горничные заканчивали завтрак.

– Ну что, красотки, не скучаем?

Кухарка смерила его взглядом, повела плечами и ничего не ответила. Жирель оперся на стол и обратился к домработницам:

– Киски, господин инспектор ждет вас в гостиной. Заранее предупреждаю, шутить он сегодня не расположен. Поэтому лучше вам не испытывать его терпение.

Они встали и направились к двери. Проходя мимо Леона, Дебора пробормотала:

– Я… Я… извиняюсь за глаз. Я ударила слишком сильно.

– Я это заслужил и теперь люблю вас еще больше!

– А?!

– Смиритесь, Дебора. Хотите вы того или нет, но вы женщина моей мечты! Я это понял сегодня ночью, когда заметил, что не в силах вас возненавидеть, несмотря на синяк, который несколько попортил мое обычно красивое лицо!

Дебора не сумела удержаться от смеха и побежала догонять Монику.

Агата даже не пошевелилась.

– Вас это тоже касается, о принцесса сковородок!

– Меня? Мне нечего делать в гостиной. Мне нужно готовить завтрак хозяевам.

– У меня такое чувство, что ваши хозяева обойдутся сегодня без завтрака, о королева фритюра!

– Почему это они обойдутся без завтрака?

– Потому что мой шеф испортит им аппетит.

В гостиной прислуга, забившись в угол, боялась рот раскрыть, зато клан Нантье – Гюнье гудел от возмущения. Одна мадемуазель Армандина философски отнеслась к происходящему.

Когда Плишанкур вошел в комнату и увидел их всех в ночных рубашках, растрепанных, с опухшими со сна глазами и помятыми лицами, он почувствовал себя сильнее их. Это было приятно.

Жорж Нантье, желая поставить полицейского на место, начал было возмущаться, но Плишанкур оборвал его на полуслове.

– Я вынужден попросить вас замолчать и отвечать только на мои вопросы. Вы недовольны, что вас разбудили, но смею вас заверишь, что и мы сюда пришли не развлекаться.

Патрик Гюнье усмехнулся:

– Вам за это платят.

– Совершенно верно, и не стоит нас упрекать.

– Но скажите же в конце концов, что все это значит? – не выдержала Генриетта.

– Непременно скажу, только сначала пускай все сядут, и слуги тоже.

Дворецкий скорбно посмотрел на мадам Нантье и занял место на диване. Женщины уселись возле него.

– А теперь отвечу на ваш вопрос. Я здесь, потому что вы мне лгали.

Все в один голос ахнули, а Плишанкур продолжил, но уже на полтона выше.

– А поскольку вы мне солгали, то все вы являетесь сообщниками того из присутствующих, кто этой ночью убил Сюзанну Нанто.

Прислуга заволновалась, зато хозяева оставались безмолвны. Инспектор заметил страх в глазах женщин и полное безразличие на лицах мужчин. Мадемуазель Армандина беззвучно расплакалась.

– Вы все лжецы, а правда заключается в следующем: вы, господин Нантье, если не находитесь на грани банкротства, то по крайней мере рискуете потерять заводы Маниго. Вы, господин Нантье младший, по уши в долгах, а вы, господин Гюнье, тоже недалеко от него ушли. Сюзанна Нанто не убивала Жерома Маниго. Я ошибся. Я пока не знаю, что связывает эти два преступления, но я знаю точно, что связь эта существует и я ее разгадаю, даю вам слово. Дворецкий!

Эдуард встал.

– Да?

– В котором часу вы встретили Сюзанну Нанто на лестнице в тот вечер, когда было совершено преступление?

– В 17 часов, господин инспектор!

– Вы уверены в том, что она тогда ушла?

– Я видел, как она выходила из дома.

– Хорошо. Мадемуазель Дебора, когда вы встретили Сюзанну Нанто?

– В 15.30.

– Отлично. Возникает вопрос: где она находилась от 15.30 до 17 часов? Другими словами, у кого она пряталась или к кому приходила, если вам так больше нравится.

Никто не ответил.

– Как хотите. Все равно мы это узнаем. Моника, в котором часу вы поднялись в спальню господина Маниго?

– Часов в восемь.

– И вы никого не видели?

Моника решилась не сразу.

– Господин выходил из спальни.

Плишанкур повернулся к Жоржу Нантье.

– Это правда. Я был у дяди, чтобы попросить его помочь мне избежать катастрофы.

– И он вам отказал?

– И он мне отказал.

– Мадемуазель Дебора?

– Я была у Мониго около 22 часов, как раз перед тем, как подать прохладительные напитки в гостиную. На обратном пути я встретила господина Жан-Жака, он поднимался по лестнице.

Это признание, казалось, не смутило наследника Нантье.

– Ну и что? Теперь, дорогой инспектор, когда вы в курсе моих проблем, вам не должно казаться странным, что племянник, обнищав, постарался разжалобить обожаемого дядюшку и попросил его о помощи.

– И он отказал?

– И он отказал.

– К несчастью, вы были последний, кто видел вашего дядю живым.

Ирена возразила:

– Нет, инспектор. Я вынуждена говорить в присутствии слуг, поскольку вы представляете правосудие. Так знайте, я тоже заходила к дядюшке уже после того, как Патрик вернулся. И ходила я к нему за тем же самым.

– Целая процессия.

– Когда нужда заставит, перестанешь обращать внимания на то, как твои поступки выглядят со стороны. Но уверяю вас, я не убивала дядю.

– Однако кто-то из вас все-таки стал убийцей. Кто-то, кого дядин эгоизм вывел из себя. Ведь речь шла о бриллиантах, которые могли всех вас спасти.

Жан-Жак заявил:

– Хорошенькое начало, сестрица!

Мадам Нантье воскликнула:

– Ты еще можешь шутить?!

– А что остается? Ведь инспектор убежден, что семья Нантье – это копия семьи Атридов.

– Господин Нантье, когда я приду к какому-нибудь убеждению, то непременно вам об этом сообщу, а пока запрещаю вам покидать Анси без специального разрешения.

Мадемуазель Армандина жалобно пискнула. Плишанкур поинтересовался, что это ее так расстроило.

– Каждый год, примерно в это время, я уезжаю в отпуск в Леон, в Нотр-Дам-де-Фурьевр, и у меня такое чувство, что на этот раз мне будет о чем помолиться.

– Я тоже так думаю. Поезжайте, молитесь в Нотр-Дам-де-Фурьевр и попросите Господа убедить виновного признаться. Так было бы лучше для всех.

Плишанкур разрешил им разойтись и позвал Дебору.

– Мадемуазель… Я сожалею, что не сумел воспользоваться советом, который вы, сами о том не догадываясь, мне дали… Это я о Сюзанне… Я убежден в том, что она хотела отомстить, но тот, кому она хотела отомстить, опередил се.

– Никто, кроме Господа, не знает, что делается в душе грешника. И когда дело доходит до греха, самый дряхлый старик становится сильным, как юноша.

Дебора удалилась, а Плишанкур поделился с Жирелем:

– Она что, издевается надо мной? Что значит эта история со стариком?

– Может быть, Сюзанну обольстил дядя Жером?

– Да вы в своем уме?! А потом, откуда она это знает?

– Я не думаю, чтобы она это знала, просто она помнит, как дядя Жером пытался соблазнить ее своими бриллиантами… Она отказалась, а Сюзанна могла ведь и согласиться.

– Невероятно! Мужчина в таком возрасте!

– Вот это да! Слушайте, Жирель, поезжайте-ка вы в монастырь и попытайтесь найти кого-нибудь, кому Сюзанна могла доверить свой секрет… и побыстрее возвращайтесь, я вас буду ждать. Вы должны обернуться до завтрашнего утра.

– Еду, шеф!

Проходя через сад, Леон встретил Дебору.

– Можно мне вас кое о чем спросить?

– Конечно.

– Я вам… я вам действительно так неприятен?

– Нет, что вы!

– И… вы не хотели бы со мной познакомиться поближе?

– Что вы имеете в виду?

– Я… В общем… В общем, вы произвели на меня огромное впечатление… что и объясняет мой глупый поступок, за который я еще раз прошу у вас прощения!

– Не будем об этом!

– Спасибо… Если вы согласитесь, мы могли бы… в воскресенье, например… пойти вместе… погулять на озеро.

– Я не знаю, чистая ли у вас душа?

Еще ни одна девушка не интересовалась чистотой души красавца Леона.

– Разве можно не иметь чистой души, находясь рядом с вами…

Она смотрела на него своими прекрасными голубыми глазами так, будто хотела увидеть его насквозь. Леону сделалось неловко.

– Если бы я знала, что вы говорите искренне…

Сколько раз он такое уже слышал, и сколько раз он над этим смеялся! С ней же все было иначе… с ней он чувствовал себя по-настоящему искренним, каким-то другим… Робким, как будто все было в первый раз. Дрожащим голосом он ответил:

– Я говорю искренне.

Именно эта дрожь в голосе и заставила ее поверить.

– Где вы хотите встретиться со мной?

– В два часа, в городском саду.

– Хорошо… Надеюсь, я не пожалею…

– Клянусь вам!

Она нахмурила брови.

– Клясться в столь маловажных вещах, значит смеяться над Всевышним!

Жирель почувствовал приближение урагана, но выражение лица у него было такое жалобное, что она улыбнулась, и он понял, что спасен.

– Не сердитесь на меня, я плохо разбираюсь в этих вещах… То есть я хотел сказать, что прошу вас научить меня…

– Это правда?

– Я кля… – он вовремя спохватился, – уверяю вас.

– Хорошо, я научу вас.

В час, когда Леон Жирель выехал из Анси в направлении Вогезе, машин на шоссе было немного. Он ехал быстро, но ему с трудом удавалось сосредоточиться на дороге. Мысли его были полны Деборой, суровой нежностью ее красивого лица и, главное, таинственным сиянием ее голубых глаз. Эта неулыбчивая девушка в черном полностью завладела его воображением. Леон не понимал, что с ним происходит. Дебора была совсем не в его вкусе. Обычно ему нравились маленькие, кругленькие блондинки с ямочками на щеках и, если возможно, немного вздернутыми носиками… Одним словом, задорные девчонки, чего уж там говорить, не ломающие головы над тем, могут ли они позволить себе приятно провести время с красивым молодым человеком. И вдруг он увлекся крупной брюнеткой, рта не открывающей без того, чтобы не процитировать Библию. Наверняка из тех, кто кричит, что ее изнасиловали, стоит случайно дотронуться до нее пальцем. И, без сомнения, страшная зануда, но… Леон, считавший себя неспособным на серьезную привязанность, не решался признаться себе, что он любит Дебору. Он не мог сравнить себя с кораблем, который надолго причаливает к одной пристани, но был и не из тех, кто часто выходит в открытое море. Он скорее причислял себя к этаким прогулочным катерам с элегантными туристами и очаровательными купальщицами на борту. И потом, он ее совсем не знал, эту Дебору, такую ясноглазую. Ко всему прочему еще не доказано, что она не в заговоре. Она подозрительно много знает о смерти Жерома Маниго и Сюзанны Нанто. Откуда? Уж не водит ли она их всех за нос? Как будто кругом одни дураки! Уж он-то, Леон Жирель, не дурак!

Но Леону не удавалось разозлиться… Он любил Дебору. Лучше сразу себе в этом признаться. Что с ним? Почему он так изменился? Он, который никогда ни с кем надолго не задерживался, вдруг с первого взгляда влюбился в девчонку, которой до него и дела-то никакого нет.

Леон самому себе был противен, и чтобы вылечиться от этой внезапной болезни, он старался представить себе самые мрачные картины своих отношений с Деборой, если у них что-нибудь получится.

В то время как Жирель ехал по направлению к Вогезе, старший инспектор изучал доклад о Монике Люзене и Деборе Пьюсергуи.

Из собранных сведений следовало, что за Моникой числилось несколько ничем не примечательных любовных историй. Везде, где она работала до того, как поступить к Нантье, ею были довольны, и никто из ее прежних хозяев не мог поставить под сомнение ее честность. На службу к Нантье она поступила лет шесть тому назад, и здесь девушку тоже очень ценили. Ей было уже около тридцати, Монике пора было как-то определиться в жизни, и поэтому вот уже больше года она встречалась с одним молодым человеком с безупречной репутацией, учившимся на переплетчика. Короче говоря, история Моники Люзене была обыкновенна.

За Деборой Пьюсергуи не зналось ни одного сомнительного поступка. Знакомые ее были щедры на похвалы. Работала она недавно и впервые оставила свою севенскую деревушку. Было очевидно, что убийцу Жерома Маниго и Сюзанны Нанто, – а Плашинкур был убежден, что виновник один и тот, – не стоит искать среди слуг на вилле Нантье. Полицейский облегченно вздохнул.

Разобравшись с Моникой и Деборой, Жозеф Плишанкур получил у судьи доступ к документам, касающимся финансов Нантье. Отец и сын почти банкроты, найдут ли они способ выйти из положения, и если да, то какой? Та же задача стояла и перед красавчиком – мотом Патриком Гюнье.

Инспектор Жирель прибыл в Тийо уже к вечеру. Он прошелся пешком, вкусно поужинал и лег спать, мечтая о Деборе. Любовь, над которой он так долго глумился, теперь на нем отыгралась.

Леон проснулся рано и сразу отправился к затерянному в сосновой роще монастырю. Появление полицейского вызвало в обители некоторое смятение, и ему пришлось показать все свои документы, чтобы его впустили в приемную, куда к нему вышла настоятельница.

– Мать моя, я пришел поговорить об одной вашей послушнице – Сюзанне Нанто. Я думаю, вам сказали, что я из Национальной Безопасности.

– Да. Сюзанна Нанто сделала что-нибудь дурное?

– Может быть и нет… вероятно, она замешана в шантаже…

– О Господи!

– …но бедняжка уже наказана.

– Вы хотите сказать…

– Ее убили.

Настоятельница перекрестилась и, закрыв глаза, пробормотала короткую молитву. Жирель тактично молчал.

– Я просила Господа быть милостивым к его несчастному чаду. Чем могу быть вам полезна?

– Мы пытаемся выяснить, почему Сюзанна, не дождавшись родов, покинула монастырь и вернулась в Анси.

– Я вряд ли смогу вам помочь. Сюзанна была девушкой удивительно робкой и замкнутой.

– Если нам удастся узнать имя отца ее ребенка, мы значительно продвинемся в расследовании. У нее была подруга?

– Господи… подождите, я позову сестру Мари-Жозеф. Она часто говорит с нашими послушницами. Она медсестра, а у наших будущих мам часто бывают проблемы со здоровьем.

Сестра Мари-Жозеф была повеселей, чем сразу понравилась Жирелю. Узнав о трагической смерти Сюзанны, медсестра расплакалась:

– Успокойтесь, дочь моя, – нежно попыталась утешить ее настоятельница.

Сестре стало стыдно за то, что она так расчувствовалась. Она извинилась:

– Мать моя, простите меня.

– Этот господин из полиции, он пришел поговорить о Сюзанне. Была ли у нее близкая подруга?

– Алина Седесиа.

Жирель вздохнул с облегчением. Он спросил:

– Я могу ее увидеть?

– Она нас оставила.

– Что?

– Вчера. Четыре дня назад она родила и теперь уехала к родителям – они согласились ее принять.

– У вас есть ее адрес?

– Сейчас принесу.

Сестра Мари-Жозеф несколько минут отсутствовала, а когда вернулась – прочитала:

– 221, улица Восточная, Мюлуза.

Жирель распрощался с монахинями. Провожая его до дверей, они пообещали, что вся община будет молиться о спасении души Сюзанны Нанто.

Уверенный в том, что теперь-то он, наконец, узнает правду, Леон Жирель помчался в Мюлузу. Там ему пришлось немало поплутать, прежде чем он отыскал Восточную улицу. Остановившись перед № 221, он помолился своему полицейскому богу, чтобы Алина Седесиа оказалась дома. Однако дома ее не оказалось. Дверь открыла мать девушки. Жирелю долго пришлось объяснять, зачем он к ним пожаловал, и когда мамаша убедилась, что дочери ничто не угрожает, она призналась:

– Алина пошла в аптеку, скоро вернется.

Алина действительно скоро вернулась. Брюнетка с некрасивым, но открытым лицом. Поздоровавшись, полицейский рассказал:

– Мадам, я только что из монастыря, где вы провели некоторое время. Мне дали там ваш адрес.

Алина возмутилась:

– Они дали вам мой…

Жирель перебил ее.

– Я из полиции, а полиции ни в чем не отказывают.

– Из полиции?

– Успокойтесь. Я хотел бы поговорить с вами о Сюзанне Нанто.

– О Сюзанне? Что она натворила?

– Она умерла.

– Что?

– Ее убили.

После минутного оцепенения у Алины по щекам потекли слезы, отчего она стала похожа на обиженного ребенка.

Она бормотала:

– Но… но почему?

– Именно это мы и хотим узнать и очень рассчитываем на вашу помощь. Сюзанна была вашей подругой?

– Да.

– Нас удивляет одна вещь: все, кто знал Сюзанну, в один голос описывают нам ее как девицу скромную, пугливую. И вдруг она так резко изменилась, нагрубила дворецкому… С чем связана такая перемена в ее характере?

Алина на минуту задумалась.

– Я не смогу вам этого объяснить. Сюзанна в самом деле была такой, как вы о ней говорите. Мне все время приходилось ее защищать, иначе на нее свалили бы самую неприятную работу, сделали бы из нее козла отпущения. И вдруг дней десять тому назад ей кто-то позвонил. Она не хотела подходить к телефону, боялась. Это я ее уговорила. Когда она вернулась после разговора, я ее не узнала. Это была уже не прежняя Сюзанна! Голос стал твердым, уверенным…

– Она вам что-нибудь сказала?

– Нет. Только: «Какая же я была дура! Если они думают, что им удастся отделаться от меня и ребенка с помощью нескольких тысяч старых франков, то ошибаются. Видишь, Алина, я считала, что у меня нет друзей в Анси, а они у меня есть! Мне только что дали один замечательный совет, и он принесет мне кругленькую сумму! Я уезжаю». – «Куда?» – «В Анси». – «И ты не подождешь до родов?» – «Я буду рожать в лучшей клинике города, за меня не волнуйся!…» И Сюзанна убежала, больше ничего не добавив.

– И вы не догадываетесь, кто мог ей звонить?

– Нет.

– А кто был отцом ее ребенка?

– Не знаю. Она мне никогда этого не говорила.

В Анси инспектор Жирель вернулся только в субботу во второй половине дня. Посчитав, что он добросовестно выполнил поручение, Леон сам себя поощрил обедом в «Колмаре». Плишанкур же своего помощника не поздравил.

– Надеюсь, вы не станете утверждать, что вам понадобилось полдня, чтобы допросить монашенок!

– Мне пришлось съездить в Мюлузу – повидаться с лучшей подругой Сюзанны Нанто. Когда я приехал, ее не оказалось дома, она была у врача, и я прождал ее до полудня. Потом – пока я перекусил, пока добрался до Анси, – в субботу, знаете, на дорогах одни пробки.

Смешав правду с вымыслом, Леон кое-как успокоил шефа, которого на самом деле больше волновали результаты расследования, чем причины опоздания Жиреля.

– Ну хорошо, хорошо… Я вас слушаю.

Инспектор подробно доложил о посещении монастыря и о поездке в Мюлузу, рассказал обо всем, что узнал от Алины об удивительной перемене в поведении Сюзанны после загадочного звонка.

– Значит, Алина считает, что лицо, позвонившее Сюзанне, уговорило ее вернуться в Анси и начать шантаж отца ее ребенка или семьи Нантье?

– Да, и я разделаю ее мнение.

– Получается, что такая скромная и неразговорчивая девушка посвятила кого-то постороннего в свою тайну. Разве не странно?

– Странно. И поэтому я думаю, что «посторонний» этот живет на вилле.

В таком случае, в поле зрения опять оказываются слуги. Я, наверное, поторопился снять с них подозрение. Вот Моника скоро выходит замуж за одного парня, ему нужны деньги, чтобы открыть лавку переплетчика. Да и свадьбу сыграть средства требуются. А распорядитель? Он как раз собирается на пенсию. Может быть, он решил несколько округлить свои сбережения? Нужно также выяснить, нет ли каких-нибудь родственников на иждивении у кухарки. Наконец, Дебора. Сюзанна, кажется, ей в чем-то призналась, и та могла посчитать это за удобную…

– Нет!!!

– Простите?

– Нет, я уверен, что Дебора на такое не способна!

Жирель проговорил это таким голосом, что Плишанкур посмотрел на него не без любопытства.

– Что это с вами, инспектор?

Леон покраснел.

– Я только хотел сказать, что Дебора не имеет к заговору никакого отношения.

– Откуда вы знаете?

– Я… Она сама невинность, чистота, порядочность…

Старший инспектор тихонько присвистнул и улыбнулся.

– Похоже, несмотря на ваш подбитый глаз, эта молодая особа не выходит у вас из головы. Только видите ли, Жирель, за время службы я не раз встречал преступников с ангельскими лицами и не очень-то доверяю первому впечатлению. Так что ваша Дебора – подозреваемая наравне со всеми. Сюзанна открыла своей подруге имя отца ребенка?

– Нет.

– Жаль…

– Зато она сказала, как назовет ребенка, если родится мальчик.

– Как?

– Жером.

– Что?!

– И добавила, что хочет дать это имя ребенку, потому что отец его слишком стар и не увидит сына, когда тот вырастет.

Ошарашенный, Плишанкур повторял:

– Дядя Жером… значит, это был дядя Жером…

– Никто бы не подумал.

– Нет, Жирель, есть один человек, который об этом знал или догадывался.

– Кто же?

– Кто? Да ваша Дебора. Это она нас на след навела. Любопытно…

Нантье и Гюнье заканчивали обед, когда Генриетта сообщила:

– Звонила Армандина, сказала, что удачно добралась до места и ей выделили ее обычную комнату. Она желает нам хорошо провести воскресенье и будет за всех нас молиться.

– Какой нам толк от ее молитв? – пробурчал Жан-Жак.

– Не будь таким злым, Жан-Жак. Армандина молится по-своему, но Бог один для всех, и Он наш единственный спаситель. Завтра мы все вместе пойдем в церковь. Пойдем пешком, по самым людным улицам. Пускай все видят, что семья Нантье, когда нужно, умеет за себя постоять.

Хотя перспектива такой прогулки мало прельщала Жоржа, он все же залюбовался своей женой, умеющей в трудные минуты обрести гордость.

Вошел дворецкий и доложил, что в гостиной дожидаются господа из полиции. Ворча, хозяева поплелись туда.

После кратких приветствий Плишанкур сделал заявление:

– Я пришел сообщить вам, что мне известно имя любовника Сюзанны Нанто.

Генриетта почувствовала, как внутри у нее все заледенело, а Ирена в ожидании приговора судорожно вцепилась в подлокотник кресла. Юноши переглянулись, Жорж как ни в чем не бывало зажег сигару.

– Речь идет о Жероме Маниго.

Это было настолько невероятно, так далеко от того, что они думали, что все оцепенели. Потом Жан-Жак и Патрик разразились хохотом, за ними Ирена, а Жорж от неожиданности уронил изо рта сигару. У Генриетты как будто камень с души упал, она ожила. Сын ее воскликнул:

– Дядя Жером! Ну надо же!

Патрик добавил:

– И вечно весь такой запуганный!

Ирена подхватила:

– Девчонка-то на сорок лет моложе его!

Плишанкур заметил:

– Напоминаю вам, что Жером Маниго был убит.

Они притихли, но Генриетта живо парировала:

– Но теперь-то вы все знаете, инспектор. Сюзанна убила своего соблазнителя.

– А исчезнувшие бриллианты?

– Девушка унесла их с собой.

– Где же они в таком случае? Мы перерыли всю комнату, но ничего не нашли, к тому же Сюзанна была слишком мелкая сошка для того, чтобы знать перекупщиков краденых камней.

Генриетта пожала плечами и недовольно возразила:

– Вы все усложняете.

– Не я, а преступник. Допустим, что Сюзанна убила дядю Жерома, но кто убил Сюзанну?