3
Комиссар, казалось, совсем забыл о Мартине Пьюбран, когда недели через две Ланглуа доложил, что «давешняя сумасшедшая» просит разрешения войти. В первый момент он хотел не впускать ее, но образ Мартины, как бы ни пытался Тьерри себя убедить в обратном, не оставлял его. Стыдно было признаться, что Алиса была права: красота мадемуазель Пьюбран глубоко задела комиссара.
– Хорошо, все равно от нее так просто не отделаешься, лучше узнать, чего она хочет.
– Будет исполнено, господин комиссар.
Вошедшая совсем не походила на прежнюю Мартину. Она казалась совершенно спокойной.
– Господин комиссар, я пришла извиниться за тот спектакль, что разыграла перед вами.
– Не будем об этом. Случается, нервы не выдерживают.
– Вы мне, естественно, не поверили!
– А должен ли я вам верить?
– И все это из-за моих родственников…
– Хочу вас заверить, что ваша тетя, а также ваш дядя и ваша кузина выражают самую глубокую привязанность…
– Хотите посмотреть, как они ее выражают?
– Простите?
Не отвечая, Мартина достала из сумки зеленую фетровую шляпу с перьями и положила ее на стол перед комиссаром.
– И в чем же дело?
– Посмотрите внимательно, господин комиссар.
В шляпе зияла дыра. Тьерри машинально ощупывал края необычного вида отверстия, а посетительница тем временем продолжала:
– Калибр номер два. Зверя и покрупнее пристрелить можно, не правда ли?
– Да уж!
– Эта шляпа была на мне, когда я гуляла по Блонзатскому парку.
– И в вас выстрелили?
– А что, не похоже?
– Похоже, но почему в таком случае вы не ранены?
– Да потому, что они хотели меня просто испугать.
– Опасная игра! Нужно быть отменным стрелком, уверенным в себе, для того…
– Мой дядя занял третье место на прошлогодних соревнованиях охотников в Биарице. Моя тетка – лучшее «ружье» округи. Марк принимал участие в отборочных турах чемпионата Франции по легким видам оружия! Только бедняжка Софи не разберет, где ствол, а где приклад.
Тьерри наблюдал за Мартиной. Никакого напряжения. Будто и не с ней все это случилось.
– Мадемуазель, мне кажется, вы недостаточно серьезны.
– Я смирилась, господин комиссар. Все равно, мне никто не верит и никто меня не защитит. Остается только ждать, когда меня отправят вслед за отцом.
– А если это так, зачем вы пришли ко мне?
– Хочу доказать вам, что я ничего не придумываю.
– А если вы сами прострелили вашу шляпу?
– Тогда, по крайней мере, нужно объяснить, зачем я это сделала.
– Чтобы убедить меня в том, что против вас существует заговор.
– А для чего мне вас убеждать?
– Чтобы я взял вас под свою защиту.
– А зачем мне ваша защита, если я все придумываю?
Тьерри кусал губы. Сумасшедшая она или нет, а логика в ее рассуждениях присутствует. Он перешел в контратаку.
– Теперь моя очередь задавать вопросы. Зачем столь сложные махинации?
– Чтобы все поверили, что я душевнобольная.
– Это очень серьезное обвинение, мадемуазель. Вы отдаете себе в этом отчет?
– Полностью.
– Но с какой целью действовал преступник? Ведь речь идет о преступлении, поскольку вас могли убить.
– Все дело в деньгах, господин комиссар. Вы, наверное, уже знаете, что мы с отцом не всегда ладили. Наши характеры были слишком похожи. Он любил меня, но мы оба были слишком упрямы для того, чтобы договориться. Отец был убежден, что я порчу свою жизнь, не поступая согласно его желаниям. И боясь эксцентрических выходок с моей стороны, составил завещание таким образом, что, пока мне не исполнится двадцать пять лет, состоянием распоряжается семейный совет с помощью нотариуса. Если по достижении этого возраста я выйду замуж или если меня признают недееспособной, опека продолжится вплоть до моей смерти. После моей смерти состояние будет поделено между родственниками. Нужно добавить, что большая часть ценностей моего отца хранится в Швейцарии (нотариус этого не знает). Единственный, кто имеет право открыть сейф без моего ведома, – это мой дядя.
– Вы думаете, вас хотят убить, чтобы присвоить ваши деньги?
– Я не думаю, что они пойдут на убийство. Но поскольку невозможно насильно выдать замуж, остается объявить о моей недееспособности, об умственной неполноценности, выражающейся в мании преследования. А чтобы им поверили, необходимо иметь таких серьезных свидетелей, как, например, вы, господин комиссар.
– Итак, вы хотите подать жалобу?
– На кого?
– На господина X за покушение на убийство.
– Хорошо.
– Инспектор Ратенель зарегистрирует ваше заявление. Но я не могу гарантировать, что господин прокурор согласится открыть дело. Дыра в шляпе может быть результатом неосторожности, неловкости, просто случая.
Мадемуазель Пьюбран встала.
– Давайте подождем моей смерти! Скажите, а мой труп будет достаточной уликой для открытия дела?
– Послушайте, мадемуазель, ваше заявление будет зарегистрировано! Кто ваш нотариус?
– Мэтр Вертьюзе, улица Трем.
– После обеда я зайду к нему. А потом навещу вас в Блонзате, и мы решим, что делать.
– Я буду ждать.
Тьерри позвал инспектора Ратенеля.
Как и положено настоящему нотариусу, шестидесятилетней мэтр Вертьюзе был серьезен и важен. Кто знает, какие тайны покоились в молчаливых стенах его кабинета и что скрывалось за ледяным спокойствием его глаз.
– Если я правильно понял, вы желаете услышать подтверждение словам мадемуазель Пьюбран относительно завещания ее отца?
– Да, мэтр.
– Я предполагаю, у вас имеются для этого серьезные основания?
– Главное из которых: говорит ли мадемуазель Пьюбран правду.
– Могу вас в этом заверить.
– В таком случае я нахожу завещание несколько странным.
– Дело в том, что господин Пьюбран так и не смог оправиться после кончины своей молодой жены. С ее смертью замок опустел, и отец считал, что возвратить дому хозяйку может только дочь.
– А золовка?
Мэтр Вертьюзе улыбнулся.
– Вы еще не знакомы с мадемуазель Пьезат?
– Знаком.
– Тогда не будем тратить время. В глубине души господин Пьюбран был эгоистом и не понимал, что у дочери может быть своя жизнь. Он не решился запретить ей продолжать учебу, однако отыгрался в завещании.
– Которое может быть опасно истолковано.
– Без сомнения, если речь шла не о семье Пьюбранов.
– А как случилось, что все представители клана Пьюбран живут в Блонзате?
– Во-первых, потому что жить там приятно, во-вторых, из-за завещания.
Утопая в красках заходящего солнца, Блонзатский замок был погружен в спокойствие. Казалось, ничто не может смутить этой сказочно-мистической тишины. С главной аллеи он свернул на небольшую тропинкой, стараясь оставаться незамеченным, добрался до террасы. Он подкрался к окну, подтянулся и заглянул. Все были в сборе: Мартина читала, тетя Олимпия мучилась над кроссвордом, София вышивала, Марк чистил ружье, а доктор просматривал вечерние газеты. Ничего особенного, только в глазах Мартины угадывалась тревога. Была ли у нее причина для беспокойства? Комиссар спрыгнул на землю, повернул за угол и, уже не прячась, поднялся на крыльцо, где сразу же был замечен Софией.
– Господин комиссар!
– Добрый вечер, мадам.
– Вы к кому пришли?
– Я хотел бы поговорить со всеми.
– Прошу вас, входите.
Тьерри проследовал за мадам Кесси в салон. Марк и доктор поднялись ему навстречу. Врач сухо поинтересовался, чем вызван столь поздний визит, на что Тьерри ответил, что для закона никогда не бывает слишком поздно.
– Я плохо понимаю, какое отношение имеем мы к правосудию.
– Я здесь для того, чтобы вам это объяснить.
Комиссар обратил внимание на красивого молодого человека, который вместе с Пьюбраном представлял мужскую половину семейства.
– Это вы Марк Кесси? Капитан Невик. Нет, нет, только не говорите, что вы рады меня видеть… Мое почтение, мадемуазель Пьезат. Мадемуазель Пьюбран, я выполняю свое обещание, поэтому сейчас здесь.
Мартина кусала губы, пытаясь сдерживать волнение. Доктор, чтобы разрядить обстановку, напрямую спросил:
– Что все это значит? Не проще ли объяснить, господин комиссар?
– Охотно, как только вы предложите мне сесть.
– Простите.
Тьерри устроился таким образом, чтобы видеть сразу всех.
– Дамы и господа! Я не беседовал бы с вами сегодня вечером, если бы не внезапное ночное вторжение мадемуазель Пьюбран в мой кабинет.
Врач прервал полицейского.
– Но мы кажется уже решили этот вопрос.
– Ничто не решено, пока не восторжествовала правда.
– Вы что, не верите моему слову?
– В моей профессии данное кем-то слово не может служить доказательством или аргументом. Буду краток. Мадемуазель Пьюбран считает, что кто-то пытается напугать ее, а вы, доктор, утверждаете, что она нездорова.
Пьюбран вскочил с кресла.
– Вы не имеете права! Профессиональная тайна!
– Мадемуазель Пьезат высказала такое же мнение, что и вы, господин Пьюбран.
Раздался смешок, похожий на ржание.
– Здорово! Теперь у нас совсем весело станет!
Попытался вступить Марк Кесси.
– Позвольте, господин комиссар…
– Нет, не позволю. Этим утром в парке кто-то стрелял в мадемуазель Пьюбран.
Они недоверчиво переглянулись. Потом доктор обратился к племяннице:
– Мартина, ну скажи же ты наконец этому полицейскому, чтобы он прекратил заниматься ерундой! Здесь никто никогда не желал тебе зла!
– Не уверена, дядюшка. Кому-то очень хочется меня подальше запрятать или совсем убрать.
– Малыш, ну что ты, зачем нам это нужно!
Недолго продолжавшуюся тишину нарушили всхлипывания Софии. Тетя Олимпия закурила сигарету и ответила за всех:
– Чтобы завладеть наследством!
– Не очень-то ты о нас высокого мнения.
– Вы все хотите моих денег! Вы, тетушка, потому, что у вас их никогда не было, а то, что было, вы давно спустили в карты. Ты, Марк, промотав все женино приданое, окажешься вскоре на мели, а вы, дядя Марсьяль, не знаете, как расплатиться с долгами, в которых уже по уши завязли.
Доктор пожал плечами.
– И ничего лучшего, кроме как убить племянницу не придумал?
Марк ограничился замечанием:
– Это просто подло с твоей стороны, Мартина, тем более в присутствии Софи.
Мадемуазель Пьюбран выбежала за дверь.
– Ну что, довольны, господин комиссар?
– А мне нечего быть довольным или недовольным, я при исполнении служебных обязанностей.
– О чем вы говорите! Каких обязанностей
– Мадемуазель Пьюбран попросила начать расследование против господина X, и я решил поставить вас в известность, прежде чем идти к прокурору.
– Вы отдаете себе отчет в том, что моя племянница больна?
– Она выдвинула очень здравые обвинения.
Марк повернулся к полицейскому:
– Извините, господин комиссар, но в это время я обычно кормлю собак, и знаете, для меня это важнее, чем бредни моей кузины. Она, похоже, в тропиках на солнце перегрелась.
Он вышел, не пожав Невику руку. Софи смущенно пробормотала, что ее муж действительно в это время всегда кормит животных. Тьерри растерялся.
– Привычки господина Кссси – это, конечно же, очень интересно, но лучше бы вы мне объяснили другое.
Он выложил на столик, стоящий между креслами, пробитую пулей шляпу; Софи ахнула, тетя Олимпия встала.
– Прошу извинить, господин комиссар, не думаю, что могу быть вам чем-нибудь полезной. Хочу только уверить вас, что не имею обыкновения стрелять в своих близких. Пойду распоряжусь насчет ужина, на который вас не приглашаю. Вы и сами понимаете, что атмосфера там будет не из приятных.
И она тихонько закрыла за собой дверь гостиной. Тьерри иронически обратился к Пьюбрану:
– Но ведь вы-то останетесь со мной, доктор?
– Не думаю. Мне как раз нужно позвонить в клинику. С вашего разрешения, реальность прежде фантазии.
– Что же, увидимся позже.
– Особого желания не испытываю. Надеюсь, моя откровенность вас не обидит, господин комиссар?
– Полицейские не обижаются, доктор. Они, знаете ли, как бульдоги: пока не получат, чего им нужно, не отпускают. Так что – до скорого, до очень скорого, доктор.
Не прощаясь, Марсьяль Пьюбран вышел. Тьерри улыбнулся Софи.
– Ну вот, мы остались одни.
– Вряд ли я смогу вам помочь.
– И все-таки, попробуем. Скажите, почему они так ко мне недоброжелательны?
– Мне кажется, они боятся, что история получит огласку и пострадает их репутация.
Тьерри задумался.
– Вы должны знать Мартину лучше других. Как, по-вашему, могли ли на нее действительно покушаться?
София засмеялась.
– Не думаю… нет, это невозможно.
– Тем не менее…
Невик не успел закончить – из парка донесся ужасный крик. Комиссар узнал голос Мартины. Он выскочил на крыльцо, Софи – за ним. Направляемые криками, они мчались на помощь. Софи не могла поспеть за комиссаром, и он первым выбежал на поляну, где неподвижно лежала девушка: лицо повернуто кверху, пальцы вцепились в веревку, которая, как серая змея, обвивала шею и исчезала в траве. Судя по оставшимся на земле следам, ее протащили пять или шесть метров. Она успела схватить накинутый на ее плечи аркан до того, как его стянули, и этим спасла себе жизнь – нажим был ослаблен.
Склонившись над девушкой, комиссар чувствовал себя очень странно: полицейский, он много раз видел жертвы преступлений и несчастных случаев, но никогда не бывал так потрясен. Запыхавшаяся Софи догнала его.
– Боже мой, она жива?
– Да, к счастью.
Прибежал Марк, потом слуга и, наконец, мадемуазель Пьезат. Началась суматоха. Появление Марсьяля Пьюбрана разом оборвало все разговоры. В воцарившейся тишине доктор стал осматривать раненую. Когда он поднял голову, на его лице было написано крайнее облегчение.
– Опасности нет. Через несколько часов она придет в себя. Дня четыре у нее будет болеть горло. Господин комиссар, признаюсь, я перестал что-либо понимать.
– Или не хотите понять.
– Я не знаю.
– В отличие от вас, доктор, я знаю, что мне делать. Я немедленно отправлюсь к прокурору с просьбой возбудить уголовное дело против господина X за неоднократное покушение на убийство.
