Шарль Эксбрайя
КАК ВЫ СМЕЕТЕ!?
Пролог
Как и большинство пользующихся известностью лондонских врачей, сэр Микаэль Уортэм, кардиолог, жил на Харли стрит, в небольшом, приятного вида особняке викторианского стиля, принадлежавшем некогда его тестю мистеру Бромсвеллу.
Фасад дома украшали колонны, столь любимые лондонцами. В холле стояла добротная строгая мебель, зеленые растения радовали глаз. Это утверждало у англичан мнение, что их климат зря подвергается критике. На первом этаже находилась приемная со старинными креслами и диванами вдоль стен для ожидающих своей очереди пациентов. Фантазия рисовала дам и кавалеров, застывших в медленном танце. Отсюда можно было пройти в кабинет, выглядевший вполне современно, но без излишеств. Висящие на стенах кабинета картины: сцены охоты, изображения Англии XVIII века, должны были внушить пациентам уверенность в солидности и хорошем вкусе хозяина дома. Из кабинета, обитая мягким дверь вела в просторную комнату с пушистым ковром на полу. К ней примыкала буфетная. В зависимости от обстоятельств большая комната служила то столовой, то залой для приема гостей.
Маргарет Страдсетт, белокурая невзрачная девушка из Йоркшира — лондонский туман не успел, однако, испортить цвет ее лица — следила за чистотой в этих помещениях за исключением кабинета доктора. Там наводил порядок управляющий Реджинальд Чедгрейв. Этот шестидесятилетний мужчина крепкого телосложения отличался необыкновенной важностью и холодной надменностью, словно находился в Вестминстерском аббатстве. Он всегда говорил о себе во множественном числе, и ни у кого не возникало желания посмеяться над ним, настолько его присутствие сковывало, вызывало чувство робости. Реджинальд царствовал в подвальном этаже, где находилась прислуга. Кухарка Роза Венден, сорокалетняя вдова, жила тайной надеждой стать когда-нибудь миссис Чедгрейв и вернуться в свою родную деревню в Девоншире, где ее супруг, по ее мнению, обязательно стал бы известной личностью. Ежедневно в дом приходила горничная, которая убирала второй этаж: четыре комнаты, куда вела внутренняя лестница. Прислуга жила на третьем этаже. Внизу, под лестницей был черный ход. Дверь открывалась в небольшой двор, который не был виден с улицы. В него можно было пройти по узкой зацементированной дорожке, которой пользовались, в основном, торговцы.
Реджинальд Чедгрейв был необычайно строг с прислугой. И если Роза Венден не доставляла ему никаких хлопот, то с Маргарет все обстояло совсем иначе: ведь ей было всего двадцать пять лет, и она мечтала встретить родственную душу. Горе юноше, осмелившемуся позвонить в дверь. Чаще всего Реджинальду не надо было произносить ни слова: при одном его виде — казалось он сошел со страниц диккенсовского романа — и под его высокомерно-презрительным взглядом, несчастный воздыхатель испытывал паническое чувство страха и обращался в бегство. Реджинальд запирал дверь и звал Маргарет. Тоном, которым, видимо, говорил Томас Беккетт при отлучении короля Генри II, он произносил примерно следующее:
«Какой-то ветрогон самого порочного поведения осмелился позвонить в нашу дверь. Нам показалось, что он произнес ваше имя. Хотелось бы верить, что мы ошиблись. Возвращайтесь к своим обязанностям, мисс».
И несчастная Маргарет, с тяжелым сердцем, вновь принималась за уборку.
* * *
Лондонцам, знавшим сэра Микаэля Уортэма хотя бы по имени, он казался вполне благополучным человеком.
Этот красивый импозантный мужчина лет сорока был модным кардиологом. В кабинете на Харли стрит он принимал пациентов, которые были в состоянии отдать не менее дюжины гиней за возможность узнать его мнение о состоянии их сердца и сосудов. Сэр Микаэль, уже несколько лет был женат на Джейн Бромсвелл, единственной дочери Артура Дж. Бромсвелла. Умирая, он оставил своей наследнице, ставшей леди Джейн Уортэм, сто тысяч фунтов стерлингов.
Лондонцы считали сэра Микаэля настоящим джентльменом, но, увы, они глубоко заблуждались: это было далеко не так.
Почти никто не знал, что сэр Микаэль — заядлый игрок. Под вымышленным именем он посещал игорные дома, где ему всегда не везло. Редким посвященным людям выгоднее было помалкивать. Несмотря на немалый доход, у доктора были крупные долги, которые он преумножал еженощно. К тому же, уже год, как он был страстно влюблен в Глорию Гист, роскошную рыжеволосую молодую особу. Глория называла себя актрисой и певицей. На самом деле, она была начисто лишена таланта, как впрочем и элементарных понятий чести. Эта королева ночных заведений, где она пыталась петь, была, однако, отнюдь не глупа. Не питая иллюзий относительно своих артистических способностей, она поставила целью обеспечить себе надежное будущее иным путем. Выбор ее пал на сэра Микаэля.
У последнего же была заветная мечта, осуществить которую он мог только при содействии своей постоянной пациентки леди Ходдесдан. Та состояла в дальнем родстве с королевской семьей и потому пользовалась большим авторитетом в высшем обществе. Леди Ходдесдан задумала сделать своего любимого доктора членом Королевского общества врачей. Это была экстравагантная, прекрасно сохранившаяся шестидесятилетняя дама. Она вела бурную жизнь и имела пристрастие к спиртному, однако ей все прощалось из-за ее высокого родства. Сначала Уортэм отнесся к предложению леди Ходдесдан весьма прохладно, потом он привык к этой мысли, и в конце концов желание стать членом Королевского общества овладело им полностью. Он попытался даже обуздать свою порочную страсть к игре из опасения, что о ней станет известно всем. Во все дела сэра Микаэля был посвящен только его управляющий. Несмотря на глубокую приверженность викторианской строгости, Реджинальду льстило служить человеку из высшего общества и быть его доверенным лицом. Его снисходительность к порокам зависела от места в обществе того или иного человека. Он один знал, какие темные места посещает Уортэм и где ночью его можно найти в случае необходимости.
Нет, сэр Микаэль Уортэм отнюдь не был джентльменом…
Глава 1
Леди Ходдесдан, обеспокоенная состоянием своего сердца, снова пришла на прием к сэру Микаэлю. Осмотрев ее, доктор осведомился:
— А как чувствует себя лорд Ходдесдан?
— У Гарри железное здоровье, хоть ему и 72 года. Он только что вернулся из Шотландии, где провел три дня на охоте. Он прекрасно выглядит и пребывает в отличном настроении.
Она вздохнула.
— Вы говорите ужасные вещи, леди Элен! О, лорду Ходдесдану сильно повезло с такой женой, как вы!
Леди Ходдесдан была польщена.
— Дорогой мой, сэр Гарри не разделяет вашего мнения! Он считает меня невыносимой, шумной и вообще ужасной!
— У лорда черный юмор, не так ли?
— Уж не знаю… Во всяком случае, в этом отношении он безнадежен! Я уверена, он мечтает отделаться от меня. Да, да, я знаю о чем говорю! Доктор, состояние моего сердца предвещает мой скорый конец?
— Какой абсурд! Но…
— Но?
— …Ваша печень…
— А что с моей печенью?
— У нее слишком большая нагрузка.
— Что вы хотите этим сказать, доктор?
— Видите ли, … между нами… вы слишком любите джин, не так ли?
— Только, если мне нужно набраться бодрости или поднять настроение…
— А это случается часто?
— Доктор, вы меня привели в смущение! Такая бесцеремонность со стороны джентльмена меня удивляет!
— Со стороны джентльмена, который заботится о состоянии вашего здоровья!
В сильном замешательстве, раскрасневшись, леди Элен, помедлив немного, сказала:
— Я пью в зависимости от обстоятельств…
— И все же, сколько?
— Не знаю… ну, предположим, полбутылки…
— Неужели? Смею надеяться, что никогда больше?
— Лишь в редких случаях… Например, когда я приглашена на коктейль. Почему я должна там отказываться?.. Но не будем больше об этом говорить! Это вульгарно, а я ненавижу все вульгарное… Я увижу вас завтра у Эшби?
— У меня много работы, — и я не хотел бы ее прерывать. По вашей вине, я теперь живу мечтой стать Членом Королевского общества… Даже врач, живущий только интересами своей профессии, может иметь слабость, не так ли?
— Безусловно! Я рада помочь вам. Уверяю вас, многие ваши пациентки готовы оказать вам содействие…
— Я знаю, я весьма благодарен вам…
— И все же, в каком состоянии мое сердце? Что вы мне посоветуете?
— Дорогой друг, у вас здоровое сердце, но вам необходимо его немного поберечь, так же как и вашу печень… Вы ведете слишком бурную жизнь, леди Элен! Поверьте мне! Вы должны немного отдохнуть…
— Но я еще не в таком возрасте, чтобы отдыхать!
— Речь идет об относительном отдыхе, но он вам необходим. Вы можете выбрать место, где бы вам не было скучно.
— Что вы говорите?! Если только я скажу Гарри, что я нуждаюсь в отдыхе, он тотчас отправит меня в наш коттедж на Корнуолле! Я там умру от тоски!
— Ну хорошо, а куда бы вы хотели поехать?
Леди Ходдесдан захлопала в ладоши, как маленькая девочка, которая, правда, уже состарилась и у которой от детства остался только ум.
— Вы восхитительны, дорогой мой! Ах, если бы вы мне посоветовали поехать в Бат…
— Я ничего не имею против этого курорта…
— Спасибо! Мне там будет не так одиноко… Джони Мидлтон собирается отправить туда свою жену.
У нее на губах заиграла лукавая улыбка, от которой у сэра Микаэля по спине побежали мурашки.
— Итак, решено? Вы посоветуете Гарри отправить меня в Бат?
— Я не посоветую, я просто буду настаивать на этом!
— О, вы самый лучший врач в Лондоне!
— Хотелось бы, чтобы господа из Королевского общества придерживались такого же мнения…
— Положитесь на меня, дорогой мой! До скорой встречи…
Уортэм проводил свою пациентку до дверей кабинета и передал ее Реджинальду, чтобы тот посадил ее в машину.
Доктор вернулся к своему столу и подумал: если бы судьба распорядилась так, что леди Элен была бы его женой, то он без колебаний задушил бы ее собственными руками.
* * *
Около пяти часов вечера изрядно уставший сэр Микаэль проводил последнего пациента и позвал управляющего.
— Надеюсь, на сегодня все, Реджинальд?
— Да, сэр.
— Тогда я ухожу. Вы знаете, где меня найти в случае необходимости, не так ли?
— Мы не забывает отданных нам распоряжений, сэр, но мне думается, что сейчас вам незачем торопиться: мисс Гист — здесь…
— Что?!
— Когда она пришла, мы решили, что наш долг — не впускать ее в приемную и скрыть от любопытных глаз.
— Вы, как всегда, поступили совершенно правильно, Реджинальд. Попросите ее войти. Меня, конечно, ни для кого нет дома.
— Я понимаю, но вас ждет один человек…
— Один человек?
— Мы хотим сказать, что он не похож на вашего пациента.
— Что ему надо?
— Поговорить с вами, сэр.
— О чем?
— Мы задали ему этот вопрос, сэр Он ответил весьма заносчиво: у меня конфиденциальный разговор.
— Вышвырните его отсюда!
— С удовольствием, сэр.
Сэр Микаэль ломал себе голову, что все это могло значить, почему Глория явилась сюда, тогда как он ей раз и навсегда запретил даже близко подходить к Харли стрит.
Глория вошла, шурша шелками и распространяя сильный запах дорогих духов. Поистине обворожительная женщина…
— Привет, милый! Так вот, где вы принимаете несчастных, дарите им надежду или приговариваете к смерти! Вы не целуете меня?
— Но вы в моем доме!
— Ну и что из этого? Вы же меня обнимаете и целуете, когда приходите ко мне!
— Это не одно и то же! Прежде всего, что вас сюда привело, хотел бы я знать? Вам хорошо известно, что я запретил вам появляться в этом квартале. Я не хотел бы, чтобы вас здесь заметили…
— Вы боитесь своей жены?
Сэр Микаэль ответил сухо:
— Вы меня приучили к осмотрительности, моя дорогая!
Глория улыбнулась:
— …И к бодрости духа, я полагаю… Могу ли я все-таки сесть?
— О, конечно… Прошу вас… Извините меня…
Эта женщина была сама элегантность и изящество, каждый ее жест был тщательно продуман.
— А теперь, Микаэль, скажите мне, каков ваш долг…
— Простите?
— Чтобы укротить вашу строптивость, я напомню вам о Брайсе Паркере. Или я в чем-то ошибаюсь?
— Нет.
Брайс Паркет, владелец крупного игорного дома, был самым ненавистным человеком для доктора: фактически его карьера была в руках Паркера.
— Вы не ошибаетесь, Глория.
— Так сколько вы ему должны?
— Двадцать тысяч фунтов.
— Боже мой! Но… но, где же вы собираетесь взять эти деньги?
— Не знаю.
— Думается мне, что такой ответ вряд ли удовлетворит Брайса Паркера.
— К чему напоминать мне об этом?
Глория закурила сигарету.
— Вы распоряжаетесь состоянием вашей жены, не так ли?
— Да, но под строгим контролем Понсонби и Сита. Эти старомодные господа ничего не смыслят в современной жизни.
— Иначе говоря, они не дают вам швырять деньгами, не так ли?
— Да, так…
— У леди Джейн большое состояние?
— После смерти ее родителей, да.
— Какое же именно?
— Думаю, около ста тысяч фунтов.
— И что же, она отказывается оплатить ваши долги?
— Она ничего о них не знает.
— А если вы признаетесь ей в этом?
— Она, конечно, их оплатит…, но при одной условии…
— Чтобы вы бросили играть?
— Чтобы я больше с вами не встречался…
— Да? А разве она знает обо мне?
— Догадывается, скажем так…
Снова наступило молчание, которое длилось довольно долго.
— Микаэль…, вы составили завещание?
— Леди Джейн и я, мы все оставляем тому из нас двоих, кто переживет другого.
— Любопытно…
— Что вы хотите этим сказать?
— А то, что, если когда-нибудь вы овдовеете, вы станете богатым человеком, Микаэль, и мы сможем, наконец-то, стать счастливыми.
— Леди Джейн чувствует себя превосходно!
— Перемена в ее самочувствии зависит только от вас…
Он посмотрел на нее в полном недоумении.
— Я… я вас не понимаю…
— Да будет вам! Наоборот, вы меня прекрасно понимаете. Вы трусите, Микаэль?
— Вы предлагаете мне…
— Микаэль, леди Джейн не нашей кости… Это мелкая птичка, которая только и сделала в жизни, что появилась на свет. А мы с вами — крупные хищники, которые хватают добычу без разбора там, где ее находят, не испытывая жалости к слабым.
— Замолчите же! Вы должны… О! Как все это отвратительно…
Глория с презрением посмотрела на доктора.
— Я поняла, что ошиблась в вас, Микаэль…
Она встала.
— Я пришла проститься с вами.
— Проститься?
— Вы пропащий человек, Микаэль… Я знаю, что не позднее, чем через две недели Брайс Паркет открыто потребует с вас долг, и вы потеряете репутацию респектабельного врача. Богатые пациенты отвернуться от вас… Конечно, ваша жена оплатит все счета, но вам не удастся избежать крупного скандала, о котором узнают и господа из Королевского общества. Что касается меня, то я не желаю больше мириться с таким подпольным существованием. Или я становлюсь леди Уортэм, или порываю с вами. К тому же мне предлагают контракт на год: выступления в кабаре на Бродвее. Я тяну и не подписываю, так как хочу знать ваши намерения.
— Вы оставляете меня?
— Я люблю вас, Микаэль, но вы требуете слишком большую плату за эту любовь.
Она протянула ему руку.
— Сожалею, Микаэль, но дальше так продолжаться не может… Постарайтесь как-то выкрутиться с Брайсом Паркером и оставайтесь примерным мужем леди Джейн. Прощайте…
Помня о состоянии унаследованном его супругой, доктор часто мечтал о ее смерти, после чего он сразу стал бы богатым человеком, но это всегда оставалось только мечтой. После слов Глории эти страшные фантазии обретали все большую реальность. Он почувствовал себя в ловушке и не знал, как выпутаться из нее.
— Глория, вы прекрасно знаете, что я не могу жить без вас!
— В таком случае, вам известно, как вам следует поступить…
Уортэм уже не был столь тверд…
— Легче сказать, чем сделать.
— Мне кажется, однако, что врач обладает большими возможностями в таком деле, разве не так? И при этом ни у кого не возникает никаких подозрений…
— При условии, что этот врач не становится наследником своей жертвы.
— У вас привычка все драматизировать!
— Вам легко говорить! Или вы считаете, что убийство — это не драматическое событие?
— К чему продолжать этот спор, Микаэль?
— Подождите, Глория, допустим, я не вызову никаких подозрений… Но такие люди, как Брайс Паркет…
— Такие люди, как Брайс Паркет, не вмешиваются в чужие дела!
— Допустим… Но есть еще и такие, кто знает о нашей связи.
— А для таких людей, все останется неизменным. Просто я не уеду в Америку, и через некоторое время мы сможем, наконец-то, пожениться. Уверенность в том, что вы принадлежите мне и только мне даст мне силы и терпение ждать, сколько потребуется.
— И еще сто тысяч фунтов, не так ли?
Она холодно посмотрела на него.
— Да, и еще сто тысяч фунтов. Но к чему весь этот разговор! Чтобы завоевать наше счастье такой ценой, вам надо стать другим, Микаэль! Прощайте…
Он удержал ее руку в своей.
— Глория, в вашем присутствии я теряю волю… Я вас люблю, вы мне дороже всего на свете! Я не могу допустить и мысли расстаться с вами…
Она пожала плечами.
— Это все слова…
— Вы — чудо, о котором можно только мечтать. Ваша любовь согревает душу, рождает надежду, вселяет уверенность, что жизнь прекрасна и бесконечна… О такой женщине, как вы мечтают все мужчины моего возраста: вы возвращаете уходящую молодость.
— Вы всегда отличались красноречием, Микаэль.
Доктор продолжал:
— Благодаря вам, я больше не оглядываюсь назад, меня не удручает то, что половина жизненного пути уже пройдена, я не страшусь будущего… Вы вернули мне уверенность в себе и честолюбие, желание быть всегда и во всем среди первых…
Она спросила с усмешкой:
— Ну и что все это значит?
— Это значит, что я люблю вас больше всех на свете.
— В таком случае, если вы хотите, чтобы я вам поверила, уберите как можно скорее леди Джейн.
Обладая трезвым умом, Глория никогда не забывала о поставленной цели. Сэру Микаэлю, воспарившему мыслью в небеса, пришлось спуститься на землю.
— Это не просто…
— Обратитесь к посторонней помощи!
— Чтобы потом меня предали? Благодарю покорно!
— У вас же в доме столько всяких таблеток…
— Но поймите же вы, Глория, что первым заподозрят меня, поскольку я наследую большое состояние! Надо сначала найти средство, а затем способ, как это все сделать.
— Было бы хорошо, чтобы подозрения упали на кого-то другого…
— Возможно ли обратиться к кому-то за услугой такого деликатного свойства?!
— А случайность?
— Но мне все равно придется в этом участвовать. Нет, риск слишком велик…
— Вы меня не убедите в том, что то, что всяким ничтожествам удается совершать ежедневно, не сможете сделать вы, вы — человек с таким умом…
Такая похвала его интеллектуальным способностям все-таки не очень вдохновила сэра Микаэля.
— Это очень трудно, уверяю вас, особенно без привычки…
— Однако, за годы вашей практики, вы отправили на тот свет немало людей, не так ли?
— Возможно, но это не было сделано специально!
— Послушайте, Микаэль, выпутывайтесь как хотите, но я вас предупреждаю: если через восемь дней вы не будете свободны, то я отбываю за океан… На сем, прощайте или до свидания — это уж вам решать!
Не дожидаясь ответа, Глория направилась к выходу с таким же изяществом и элегантностью, как она вошла сюда. Доктор остался в полной растерянности, во власти тяжелых мыслей.
Глория необычайно легко смотрела на убийство Джейн, будто речь шла о кролике для фрикасе… От холодного цинизма мисс Гист мурашки бежали по спине. Эта красивая женщина не знала угрызений совести, и правила морали были ей так же чужды, как еврейский или тибетский язык. Она настаивала на том, что ей непременно хотелось, и ее ничуть не интересовало каким путем он мог достичь этого. Эта женщина обладала детской бесчувственностью по отношению к окружающим, ужасающим эгоизмом, свойственным раннему возрасту.
По правде говоря, сэр Микаэль не имел ничего против своей жены, за исключением того, что она не была Глорией. Ему и в голову бы не пришло ее уничтожить из-за того, что он ее больше не любил (впрочем, он не был уверен в том, что у него больше нет к ней никакой привязанности). Просто она была богата, а ему нужны были деньги, чтобы не потерять Глорию и отдать долги владельцам игорных домов. Доктор четко представлял себе, насколько низки и безнравственны его планы, но от трезво рассудил, что всякие переживания и сожаления абсолютно бесполезны.
Несчастный случай? Но сыщики становятся все более и более подозрительными и опытными. Самоубийство? Если этой версии поверят, то причины будут искать в семейной жизни Уортэмов. Его репутация неизбежно пострадает, и возможно пациенты отвернуться от него. А о Королевском обществе нечего будет и мечтать… В голову пришла мысль о спасительном инфаркте, но просить Небо исполнить это отвратительное желание было совершенно бесполезно. С горечью, сэр Микаэль пришел к выводу: он не создан для того, чтобы лишить кого-либо жизни. Глории нужно проявить терпение и найти какой-то другой выход… Чтобы как-то отвлечься от своих забот, будущий преступник решил отправиться в какой-нибудь игорный дом, туда, где его кредит еще не открыт. Карты всегда его успокаивали, так как они поглощали все его внимание и мысли. Доктор уже поднялся с кресла, когда вдруг услышал стук в дверь, ведущую в жилые комнаты.
— Да?!
Вошла леди Джейн.
— Извините, что беспокою вас, Микаэль.
Прекрасно владея всеми правилами хорошего тона, Уортэм, поклонившись, сказал:
— Моя дорогая, вам незачем извиняться, входя в мой кабинет.
— Спасибо.
Казалось, ничто и никогда не может вывести леди Джейн из равновесия. Пуританское воспитание приучило ее ни при каких обстоятельствах не проявлять свои чувства и не терять самообладания. Ей было около тридцати лет, но держала она себя, как старая дама. Одевалась она очень строго, имела прямую осанку, на лице было выражение полной отрешенности от внешнего мира. Однако, леди Джейн была очень красивой: брюнетка со светлыми глазами. Но чтобы заметить эту красоту, надо было всмотреться в нее, а это редко кто делал.
— Вы пришли мне что-то сказать, моя дорогая?
— А у вас есть время меня выслушать?
— Конечно, мой последний пациент ушел только что.
— Пациентка!
— Простите?
— Я уточнила, что это был не пациент, а пациентка.
— Возможно…
Сэр Микаэль начал нервничать, а леди Джейн продолжала своим ровным голосом:
— Я узнала в ней Глорию Гист, вашу любовницу.
— Джейн!
— Я буду вам очень признательна, Микаэль, если вы будете ее принимать не в нашем доме, а где-то в другом месте. Думаю, вам понятна причина такого пожелания…
Уортэм был в полной растерянности: прямота леди Джейн застала его врасплох.
— Я уверяю вас, Джейн…
— Думаю, Микаэль, что вы не падете так низко и не будете отрицать то, что известно всем?
Доктор встал на дыбы.
— К чему это вы клоните?
Она спокойно ответила:
— А вам не кажется, что это я должна вам задать подобный вопрос?
— Допустим, и что дальше?
— Какие у вас планы, Микаэль?
— Планы?
— Да, в отношении этой девицы?
Он попытался прекратить разговор.
— У вас своеобразный подход к этим вопросам…
— Неужели вы настолько утратили прямоту и откровенность, что вам удивляет мое отношение ко всему этому?
— Послушайте, Джейн, я ненавижу такие перепалки. Что вы хотите?
— Я хочу знать, что вы собираетесь предпринять в отношении мисс Гист и меня самой…
— Не знаю…
— Способны ли вы на безумие жениться на ней, если меня здесь больше не будет?
— Вас здесь больше не будет?
— Успокойтесь, я не собираюсь кончать жизнь самоубийством, я не настолько романтична…
— Вы меня успокоили!
Она с подозрением посмотрела на него.
— Хотелось бы вам верить… Я вас очень люблю, Микаэль, и я никогда не любила никого кроме вам. Но у меня есть своя гордость. Я не могу себе позволить переносить унижение, связанное с существованием этой девицы. Я не могу допустить, чтобы это падение продолжалось. Меня это глубоко ранит.
— Что вы хотите мне предложить, Джейн?
— Намерены ли вы порвать с мисс Гист?
— Нет.
— В таком случае, Микаэль, я сожалею, но должна вам сообщить, что я была у мистера Понсонби.
— И что же?
— Он сообщил мне, что вы слишком часто пользуетесь моим состоянием.
— Этот господин сует свой нос в чужие дела!
— Он только защищает мои интересы, и это его долг.
— Джейн, не будем больше говорить обо всем этом!
— Если вы не порвете раз и навсегда с мисс Гист, я отстраню вас от управления моим состоянием.
— Вы пойдете на это, Джейн?
— Метр Понсонби настаивает, чтобы я поступила именно так.
— Иного от него и ждать нечего! Но подумайте, какой это будет скандал! Он закроет передо мной двери Королевского общества! Вы не имеете права испортить мне карьеру!
Она задумчиво посмотрела на него.
— Или вы сошли с ума, Микаэль, или вы совершенно безнравственны! Во всяком случае, если вы намерены продолжать меня публично унижать вместе с этой певичкой, я заново составлю завещание и оставлю все какой-нибудь больнице.
Доктор оторопел от ужаса и никак не мог прийти в себя. Если он больше не сможет пользоваться состоянием жены, то перед ним закроются двери всех игорных домов. Если она изменит завещание, он потеряет Глорию и будет обречен на унылую старость. Конец всему: картам, любви, положению в обществе… Нет, это невозможно! Надо обязательно заставить леди Уортэм отказаться от этого губительного плана. Уортэм собрал все свои силы, он пытался восстановить в памяти их прошлое счастье, взаимную симпатию, нежность его жены.
— Неужели вы способны так глубоко ранить меня, Джейн?
— Вы шутите, не так ли?
— Нет… Я жил в каком-то сне… Я не отдавал себе отчета… Теперь, когда я рискую потерять вас навсегда, я понимаю, как вы мне дороги, как никто другой на свете!
Сэр Микаэль следил краем глаза, какое действие оказывают его слова на супругу. Ему показалось, что она взволнована, растрогана, она еще не совсем ему доверяла, но ей хотелось верить в его слова. Она уже не была столь тверда.
— Ваше поведение весьма странно, вы не находите? Такая внезапная перемена… Вы разыгрываете передо мной комедию, Микаэль?
— Неподходящий момент для комедии…
Леди Джейн имела трезвый ум, к тому же в последнее время ей пришлось многое анализировать и вести борьбу с самой собой.
Она стала недоверчива и скептична. Но она любила своего мужа или во всяком случае уверяла себя в этом. Несмотря на свой возраст, у нее не было никакого опыта. В один прекрасный день юная мисс, находящаяся под постоянным строгим надзором, вдруг стала леди, не имея ни случая, ни желания сделать шаг вправо или влево от начертанного ей пути. Она не могла равняться силами с Уортэмом, имевшим богатый опыт в любовных делах.
— Мне так бы хотелось верить в вашу искренность, Микаэль!
Это было уже просьбой. Доктор сразу понял это и облегченно вздохнул. Надо было продолжать в том же духе, и он сразу «взялся за дело», проявив блестящие способности. Он вспомнил их первые встречи, то о ем они тогда мечтали, какие прекрасные моменты они пережили в начале супружеской жизни. Короче, он воскресил в памяти давно ушедшие счастливые года, попросил прощения за случайное увлечение и поклялся немедленно покончить с этим. Он снова завоевал сердце своей жены и предотвратил угрозу развода, который бы его разорил. Но нависшая над ним опасность убедила его в том, что надо действовать быстро и решительно, чтобы не рисковать сотней тысяч фунтов Бромсвеллов, которые он намеревался переправить в свой собственный кошелек. Джейн сама предприняла неожиданные шаги и тем самым подписала себе смертный приговор. Но сама она ни о чем подобном и не подозревала, наоборот, она успокоилась и к ней вернулась уверенность.
— Микаэль, я и не подозревала, что вы так дорожите мной, что готовы пожертвовать своей любовницей…
Он склонил голову.
— Джейн, несмотря на многие совместно прожитые годы, мы совсем не знаем друг друга… Этот критический момент, пережитый нами, имеет и положительный результат: мы сблизились навсегда.
— А вы не затаите против меня обиду за то, что вам придется расстаться с… той, другой?
— Дорогая моя, давайте больше не будем об этом говорить… Я прошу вас только дать мне несколько дней, чтобы порвать с мисс Гист. Я не хотел бы, чтобы, движимая гневом и отчаянием, она подняла большой шум…
— Я доверяю вам, Микаэль.
— Я и не смел надеяться…
Когда стих звук шагов удаляющейся леди Джейн, сэр Микаэль выругался самым ужасным образом. Кто мог предполагать, что эта скучная, серая Джейн проявит смелость и предпримет самостоятельные шаги, обратившись к метру Понсонби? Кому же верить? Бог мой! Очень уж она высоко о себе мнит, подумаешь, какая голубая кровь! О нет, теперь его не будут мучить угрызения совести при мысли о том, что ему надо убрать со своей дороги ту, которая хотела его разорить! Однако, переговоры леди Джейн с метром Понсонби значительно все усложнили при расследовании причин смерти, это безусловно всех насторожит… Итак, появились новые трудности! Бесконечные трудности! О женщины, исчадия ада! Утратив всякую способность логически мыслить, Микаэль обвинял леди Джейн во всех своих неудачах и не испытывал никакого сожаления от того, что ему придется разделаться с ней.
Поглощенный своими мыслями, разгневанный Уортэм не слышал, как в дверь постучали, и очнулся только тогда, когда перед ним возник управляющий.
— Реджинальд!
— Мы стучали, сэр, но поскольку вы не ответили, хотя мы знали, что последняя пациентка ушла, мы позволили себе войти, чтобы срочно сообщить вам кое-что…
— В чем дело?
— Опять этот мужчина, сэр. Мы хотели, повинуясь вашему приказанию, сэр, вышвырнуть его вон, но от оказался очень несговорчивым. Нам пришлось отказаться от нашего намерения из опасения, что он поступит с нами самым бесчестным образом.
— Но вы сказали ему, что меня нет дома?
— Он заявил, что останется ждать вашего возвращения, сэр.
— Какой-то упрямец?
— Самый худший из них, сэр.
— Ну хорошо, впустите его, я выпровожу его сам.
В конечном счете, этот упрямый незнакомец явился весьма кстати: сэру Микаэлю требовалась разрядка, ему хотелось излить на кого-то свой гнев и раздражение.
С видом полного презрения и отвращения Реджинальд открыл дверь кабинета и посторонился, чтобы впустить молодого, немного нескладного мужчину. Это был высокий блондин с всклокоченными волосами. На нем был дорогой костюм, но сидел он несколько мешковато. На ногах — хорошие ботинки, но уже вышедшие из моды. Все говорило о том, что это — не проситель. Вошедший, если и не был очень богат, то во всяком случае жил в достатке. За модой он, не очень-то следил. В общем, незнакомец вызывал даже симпатию, хотя и выглядел немного не от мира сего. Он приветливо, но как-то неуклюже приветствовал Уортэма и представился:
— Меня зовут Нарборо… Мортимер Нарборо.
Доктор ответил сухо:
— Счастлив познакомиться… Вы пришли на консультацию?
— Почти…
— Мистер Нарборо, я очень занятой человек, меня ждут больные… Плата за прием — 10–12 гиней.
Посетитель свистнул or восторга.
— Подумать только! Ничего себе, какой же налог вы тогда должны платить?!
Уортэм встал.
— Мистер Нарборо, прошу меня извинить, но…
— Я приезжал из Камберленда…
— И что же?
— Я совершил такое путешествие не просто так!
Доктор снова сел.
— Ну хорошо, прошу вас быть кратким.
— Это довольно трудно…
Сэр Микаэль, теряя терпение, пожал плечами…
— Очевидно вас беспокоит сердце, не так ли?
— Простите?
— Я спрашиваю вас: вы страдаете сердечным заболеванием? Это моя специальность, и я занимаюсь только сердечной недостаточностью…
— Да? Я не знал…
— Вы не знали…?
— У меня прекрасное здоровье, и меня мало интересуют врачи и медицина.
— Мистер Нарборо, если вы намерены насмехаться надо мной, то я должен вас предупредить, что…
— Уверяю вас, мои намерения вполне серьезны.
— В таком случае, какова цель вашего визита?
— Я прошу вас выслушать мою исповедь…
— Но покончим со всем этим! Я совсем не способен…
— О, нет! Вы ошибаетесь! В моем деле вы играете самую первую роль… Доктор, вот уже пятнадцать лет я преподаю литературу в Кесвикском колледже, в Камберленде. Мне сорок лет, и до сих пор я занимался только наукой.
— Рад за вас, но все-таки… я не могу понять…
— Подождите! Не перебивайте меня…! Доктор, женщины меня никогда не интересовали… Я жил в полном спокойствии, в ожидании большой любви, которая, может быть, когда-нибудь придет ко мне… Но я слабо верил в такое чудо…
— Но, в конце концов, мистер…
— Подождите же! Время шло, и я потерял всякую надежду… Но вдруг, когда я был в последний раз проездом в Лондоне, я встретился лицом к лицу с женщиной моей мечты… А я уж думал, что такой женщины не существует на свете! Я люблю ее, доктор, я люблю ее всем сердцем! Вы понимаете, что это значит, не правда ли?!
Сэр Микаэль вышел из себя:
— Ваши душевные переживания совершенно меня не интересуют, и мне плевать на вашу любовь!
Мортимер с весьма серьезным выражением лица посмотрел на Уортэма и сказал:
— Вы ошибаетесь.
— Почему?
— Потому, что речь идет о вашей жене, доктор.
Сэр Микаэль широко раскрыл глаза, он не верил своим ушам. Он сделал над собой усилие и сказал ледяным тоном:
— Будьте столь любезны повторить то, что вы сейчас произнесли, прошу вас!
— Та, о которой я так долго мечтал, та, которую я люблю — леди Уортэм, ваша жена.
Доктор глубоко вздохнул.
— Итак, мистер Нарборо, вы явились сюда, чтобы сообщить мне, что вы любите Джейн?
— Ее зовут Джейн?
— А вы не знали?
— Нет… Это имя мне очень нравится…
— Вот и прекрасно. А теперь, мистер Нарборо, может быть вы все-таки объясните, почему вы изволили пошутить столь странным образом?
На лице Мортимера появилось выражение самого искреннего удивления.
— Вы мне не верите?
— Нет, мистер Нарборо, нет! Я не верю во все это! Вы просто дурно воспитаны! Неотесанный грубиян! Вы вероятно заключили пари, решили позабавить вертопрахов вроде вас?! А может быть… Послушайте! Может быть вы из тех жалких частных детективов, которых нанимают, чтобы следить за подозреваемыми в неверности мужьями и скомпрометировать их?
Мортимер сокрушенно покачал головой.
— Я не обижаюсь на вас, доктор, я вас хорошо понимаю. Потерять такую женщину, как леди Джейн — не так просто.
— А я еще должен ее потерять?!
— Конечно… Не может быть, чтобы такая большая любовь, какую я испытываю к леди Джейн осталась неразделенной, право же!
— Вы начинаете сильно действовать мне на нервы!
— Естественно…
— Ну хорошо, если вы искренни, то позвольте спросить, на что вы надеетесь, рассказав мне все это?
— Ни на что. Я просто хотел предупредить вас, что ваша жена и я любим друг друга. Я не сторонник тайных поступков, пустых слов, скрытых намерений. Я хочу полной откровенности в отношении леди Джейн!
Сэр Микаэль совершенно растерялся.
— Мистер Нарборо, а что если я вам запрещу говорить больше о моей жене и посоветую оставить ее в покое?
— К сожалению, мне придется не внять вашему совету.
У Уортэма, по мере того, как он убеждался в искренности своего собеседника, зарождалось странное чувство. Это не было ревностью… Это напоминало то, что переживает человек, у которого пытаются отнять то, что ему принадлежит и о существований которого он до сего момента и не подозревал. Он не мог удержаться от вопроса:
— Что же вас так прельстило в леди Джейн?
— Все.
— А что больше всего?
— Глаза.
— Глаза?
— Послушайте, сэр Микаэль, не пытайтесь меня убедить в том, что вы никогда не замечали, что таят в себе эти глаза!
— Бог мой…
— Я никогда не встречал женщину с такими прекрасными серыми глазами!
— У леди Джейн серые глаза?
— А вы этого еще не заметили?
— Право же…
Последовало долгое молчание. Уортэм считал — по крайней мере до сего момента —, что ничто не может его застать врасплох, но вот явился этот чудак со своими бреднями и заставил его все это слушать! Сэр Микаэль не мог скрыть своей растерянности.
— Мистер Нарборо, интересно, как это случилось, что я до сих пор не вытолкал вас за дверь?
Мортимер улыбнулся.
— Да просто потому, что вы не любите леди Джейн.
Уортэм вздрогнул от неожиданности. Пришло время его остановить.
— Мистер Нарборо, вы мне надоели! Ваши нелепые предположения…
— К чему вся эта ложь, доктор?
— Я не позволю вам…!
— Сэр Микаэль Уортэм, если вы хоть чуть-чуть любите свою жену, вы, хоть и культурный, интеллигентный человек, должны были бы, услышав мои признания, придти в дикую ярость. Я отнюдь не атлет, но если бы кто-нибудь попытался отнять у меня леди Джейн, я бы сражался не на жизнь, а на смерть!
Не желая выглядеть смешным в гневе, которого посетитель не заслуживал, доктор стал раскуривать сигарету.
— Мистер Нарборо, вы или чудак, или сумасшедший!
Мортимер просто ответил:
— Я — чудак.
— Ну что же, вы меня позабавили, но теперь хватит. Я буду вам очень признателен, если вы покинете меня и больше ноги вашей у меня не будет.
Мортимер с сожалением встал.
— Не вижу, что это вам даст!
— А это мое дело. Сюда, пожалуйста…
Сэр Микаэль проводил своего необычного гостя до двери. Нарборо протянул ему руку, но хозяин не ответил взаимностью. Мортимер пожал плечами.
— Жаль, мы могли бы стать друзьями…
— Уходите!
— Ухожу. На всякий случай, если вы передумаете, я остановился в отеле «Майфлауэр», в Блумсбэри.
* * *
После ухода Мортимера Нарборо сэр Микаэль попытался немного успокоиться. Он не любил если он не понимал мотивы людей, а здесь был именно тот случай. Что за странный визит? Он не допускал и мысли, что Джейн могла вызвать такую сильную страсть. Да и не помнил такого случая, чтобы потенциальный любовник предупреждал мужа о своих намерениях. Уортэм считал, что в поступке этого человека из Камберленда был какой-то точный расчет. Но зачем? В чьих интересах?
Злясь на себя за то, что поддался чувству, сэр Микаэль решил выяснить все до конца и приказал Реджинальду доложить леди Джейн, что он хочет поговорить с ней и просит ее прийти к нему в кабинет.
Леди Джейн, все еще взволнованная после объяснения с мужем, не заставила себя ждать. Ей казалось, что на вновь обрела счастье любви. Помолодевшая, она была необычно оживлена.
— Вы хотели поговорить со мной, Микаэль?
— Дорогая моя, я хотел бы предостеречь вас, вы слишком добры.
— Я не понимаю…
— Вы знаете, сколь драгоценно мое время, и я всегда сожалею, когда оно тратиться впустую, даже когда речь идет о людях, заявляющих о своей дружбе с вами. И все это ради каких-то странных заявлений, не имеющих никакого отношения к медицине.
— Кто же осмелился…?
— Некий Мортимер Нарборо, профессор из Камберленда, который в настоящее время остановился в «Майфлауэр» в Блумсбэри.
— Но я такого не знаю!
— Вы в этом уверены?
— Вы думаете, я бы забыла такое имя!
— Значит, меня обманули… Благодарю вас, дорогая… А теперь мне надо идти навестить одного или двух моих больных…
Сэр Микаэль поцеловал руку жене и, подняв голову, стал так внимательно смотреть ей в лицо, что леди Джейн не удержалась и спросила:
— Что вы так рассматриваете?
— Ваши глаза.
— Мои глаза?
— Я знал, что они не серые! Какой идиот!
Глава 2
Глория Гист жила в Челси в очаровательной квартирке, за которую сейчас платил сэр Микаэль. Она не ждала его в этот вечер и поэтому очень удивилась, увидев его в дверях. Удивление сменилось беспокойством, когда она заметила тревогу на лице своего любовника.
— Что случилось, Микаэль?
— Самая невообразимая история, дарлинг.
— Садитесь в это кресло и, пока я готовлю джин, рассказывайте.
Доктор как можно точнее рассказал о визите Мортимера Нарборо. Глория, не удержавшись, рассмеялась.
— Ну что ж, если в Камберленде все такие, то там совсем не скучно!
— Мне бы очень хотелось понять, чем вызвана эта выходка.
— Он вам об этом сказал, как мне кажется?
— Внезапная страсть к Джейн? Бросьте!
Глория с любопытством взглянула на него.
— А ведь вы ревнуете!
— Я?
— Да, вы, дарлинг. Какой-то странный парень заявляет вам, что любит вашу жену и хочет увести ее от вас. А вы ищите какие-то другие объяснения этому. Почему? Да потому, что вам не нравится, что кто-то другой мог влюбиться в вашу законную супругу!
— Глупости!
— Совсем нет, и вы это прекрасно знаете! Бедненький Микаэль!.. Теперь я понимаю, почему вы встретили так мои предложения… Вы все еще любите леди Джейн.
— Да нисколько! Я люблю только вас!
— Нет, Микаэль, и самое мудрое, поверьте, будет, если мы как можно скорее расстанемся и навсегда. Нечего ко мне приходить и думать о другой, дорогой мой.
— Глория, прошу вас, сейчас не время…
— Нет, именно время. Этот невероятный случай показал, что вы все еще любите свою жену и, значит, обманываете меня…, может быть не сознавая это.
Сэр Микаэль рассердился.
— Хватит!
Мисс Гист подскочила, и доктор стал извиняться:
— Простите меня, Глория, но я не выношу, когда вы говорите, что я могу любить кого-то другого, кроме вас… Мистер Нарборо, как любовник моей супруги, меня не волнует, но я никак не пойму, что все это значит.
— А мне кажется все ясно.
— Бросьте! Я допускаю, что можно быть наивным, но не до такой же степени. Нет, Глория, я не удивлюсь, если это окажется ловушкой, поставленной леди Джейн.
— Для чего?
— Если бы я знал! Она заявила мне, что хочет отстранить меня от управления ее делами и переделать завещание, так как знает о вашем существовании и о том, какое место вы занимаете в моем сердце.
— Это невозможно!
— Увы… Если узнают, что я потерял доверие своей жены, будет скандал, конец моих мечтаний о Королевском обществе!
В трудные минуты Глория становилась самой собой: жестокой, решительной, безжалостной. Она холодно сказала:
— Еще один довод в пользу того, что нам надо от нее избавиться как можно скорее.
Она предупредила возражения сэра Микаэля.
— О, прошу вас, у нас нет времени выбирать слова. Или она, или мы! Надо, наконец, решить это.
— Не знаю, Глория, отдаете ли вы себе отчет в том, что вы требуете от меня!
Она ответила ему устало:
— Хорошо, больше не будем об этом… Вы безвольный обманщик, Микаэль…
— Обманщик?
— Я совсем не уверена, что та абракадабра, что вы рассказали мне, правда.
— Даю честное слово!
Глория на минуту задумалась.
— Он вам показался искренним?
— Как ни странно, да.
— Тем лучше!
— Почему?
— Постойте, Микаэль… Подумайте хорошенько, прежде чем ответить мне: вы, правда, решили пожертвовать леди Джейн ради нашей любви и богатства? Тогда я сделаю все так, что вы ничем не будете рисковать и вас никто не заподозрит…
Доктор заколебался, но потом жестокая альтернатива: потерять Глорию или тысячи фунтов стерлингов — заставила его сделать выбор.
— Да.
— Тогда само провидение послало нам этого наивного влюбленного…
— Как?.. Уж не рассчитываете ли вы на него, чтобы устранить мою супругу?
— Вас, а не вашу супругу.
— Что?
— Послушайте, Микаэль…
И мисс Гист изложила свой план. Надо будет сделать так, чтобы Нарборо и леди Джейн встретились. Реджинальд будет прекрасным свидетелем. А потом однажды леди Джейн будет отравлена по ошибке, ибо яд этот якобы предназначался любовником для мужа.
— Но как же сделать, чтобы Мортимер пришел к леди Джейн, если я его выставил за дверь?
Мисс Гист зло улыбнулась.
— Дайте мне его адрес, если знаете.
— Отель «Майфлауэр», в Блумсбэри.
— Я поговорю с ним голосом леди Джейн. Скоро вы будете свободным, дарлинг, и не забудьте сообщить в полицию об исчезновении у вас склянки с ядом… Из предосторожности.
— Вы пугаете меня, Глория… Вы обо всем подумали.
— Любящие женщины всегда такие. Возвращайтесь скорее домой и поделитесь своими ревнивыми подозрениями с Реджинальдом. В случае чего ни один полицейский не осмелится опровергнуть его показания.
— Да, но…
— Что еще?
Микаэль покачал головой.
— Но, Глория, это невозможно… Этот молодой человек меня разозлил…, даже расстроил, но… не до такой же степени, чтобы послать его на виселицу! Убрать можно лишь того, кто мешает, кто препятствует… или…
— Что или?
— Или когда кого-то ненавидишь.
Глория зло рассмеялась.
— Будьте покойны, Микаэль, вы его возненавидите…
* * *
Оставшись одна, Глория нашла в справочнике телефон отеля «Майфлауэр» и позвонила мистеру Нарборо. Пользуясь тем, что тот никогда не разговаривал с леди Джейн, она спросила вежливым тоном:
— Мистер Нарборо?
— Да… Кто у телефона?
— Леди Джейн Уортэм.
— Вы!
— Мой муж рассказал мне о вашем безумном поступке… Мне хочется вам сказать, что я глубоко тронута, но… мне хотелось бы знать… Мистер Нарборо… вы были искренни?..
— Искренен? Еще как! Я люблю вас, Джейн! Вы слышите? Я люблю вас!
Глория издала взволнованный, счастливый смешок.
— Мистер Нарборо… Как вы догадались, что я несчастна?
— Мне достаточно было увидеть ваши глаза.
— Но ведь в моих глазах не было написано, что муж изменяет мне с любовницей и проигрывает мое состояние в притонах?
— Ну конечно, я не знаю никаких подробностей… Но… О, Джейн! Если бы я мог встретиться с вами, поговорить…
— Ну что ж, приходите завтра в половине шестого… Я буду одна и, надеюсь, вам удастся убедить меня в своей искренности… До завтра, мистер Нарборо…
— Но…
Чтобы избежать ненужных объяснений, она повесила трубку.
* * *
Когда Реджинальд открыл дверь, сэр Микаэль с озабоченным видом отдал ему шляпу и пальто. Его настроение не укрылось от глаз слуги, хоть тот и не был особенно наблюдательным. Доктор поинтересовался:
— Тот тип, которого я выставил за дверь, больше не появлялся?
— Нет, сэр.
Уортэм вошел в кабинет. Вскоре он позвал Реджинальда. Тот вошел, как всегда торжественный и полный собственного достоинства.
— Входите, Реджинальд, и закройте за собой дверь.
Слуга величественно повиновался.
— Реджинальд, мне требуется ваша помощь, я надеюсь на вашу верность и ваш образ мышления.
Тот важно выпрямился.
— Мы в вашем распоряжении, сэр, и счастливы, если можем быть полезны.
— Спасибо, Реджинальд. Знаете ли вы, чего хотел тот настойчивый и невоспитанный молодой человек, который так добивался приема? Он просто хотел мне сообщить, что любит леди Джейн и хочет отнять ее у меня, даже если бы пришлось меня устранить… физически.
— Это невозможно!
— Увы!..
— Мы с возмущением констатируем, сэр, что современные нравы нас ужасают.
— Реджинальд, я люблю свою супругу и не хочу, чтобы ее у меня отняли!
— Мы совершенно убеждены, сэр, что вы можете доверять леди Джейн Уортэм.
— Разве можно утверждать что-то, Реджинальд? Женщины часто неосознанно доверяют таким натурам… Итак, Реджинальд, я надеюсь на вас, если этот тип снова появиться у нас, не спускайте с него глаз.
— Должны ли мы запретить ему входить в наш дом, сэр?
— Нет! Это создаст ему ореол мученика! Предупредите прислугу, чтобы, в случае вашего отсутствия, они заменили вас. Я ужасно волнуюсь, Реджинальд…
— Мы надеемся, что сможем успокоить вас, сэр, что сделаем все возможное, чтобы вы вновь обрели спокойствие, столь необходимое для вашей работы.
* * *
В буфетной кухарка Роза Венден и горничная Маргарет Страдсетт, открыв рот, слушали управляющего. Реджинальд был великолепен. Он был похож на командующего, отдающего последние распоряжения своему штабу накануне боя. Он закончил наставлением:
— Естественно, ничто ни под каким видом не должно выйти из этих стен. Вы обе, будучи нашими доверенными лицами, надеемся, оправдаете оказанное вам уважение. Мы хотим надеяться, что нам не придется сожалеть об этом. Мы рассчитываем на вашу бдительность, чтобы уберечь этот дом от грозящего ему скандала, который может нас также запачкать.
Роза Венден с обожанием прижала руки к груди и простонала:
— Мистер Реджинальд, позвольте мне вам сказать, что вы великолепны!
Он снисходительно улыбнулся.
— Мы охотно позволяем вам это, дорогая, поскольку знаем, что вы — здравомыслящая женщина. А вы, Маргарет?
— Я? Как бы мне хотелось оказаться на месте мадам!
Маргарет была маленькой блондинкой, пытавшейся скрасить свою жизнь, поглощая романы о любви. Эта история с молодым человеком, открыто заявившим о своих чувствах, привела ее в восторг. Реджинальд нахмурился.
— Мы плохо понимаем такое пожелание, которое мы считаем, прежде всего, неуважительным!
— Как ей повезло, что ее так любят!
Реджинальд резко отстранился.
— Мы удивлены и шокированы, услышав такие выражения, Маргарет Страдсетт!
— Почему? Что плохого быть любимой?
— Плохо, когда это не муж… миссис Венден, вам надо бы заняться ее воспитанием… У нее такие недопустимо вульгарные манеры.
* * *
Когда Мортимер пришел в дом сэра Микаэля, Реджинальд встретил его с таким высокомерием, что это насторожило бы любого. Ни слова не говоря, он ввел его в зал ожидания, где доверчивый Нарборо ожидал найти леди Джейн. Через полчаса он начал уже спрашивать себя, знала ли хозяйка дома о его приходе. Он даже и не подозревал, что вся прислуга Уортэмов по очереди наблюдала за ним через окошечко, служившее доктору для того, чтобы не пропустить знатных пациентов. Роза и Маргарет были привлечены к этим наблюдениям Реджинальдом с одной целью: чтобы они смогли узнать Мортимера, если он появиться здесь в его отсутствие. Кухарка сочла, что гость плохо воспитан, Маргарет — только вздохнула.
Ожидание показалось Нарборо слишком долгим, но он так любил леди Джейн, что мог терпеть сколько угодно, мечтая о ней и говоря про себя нежные слова…
Войдя в комнату, где томился в ожидании Мортимер, леди Ходдесдан остановилась. Этот джентльмен показался ей не принадлежащим к той социальной касте людей, которых она привыкла видеть в доме сэра Микаэля и с которыми обычно общалась. Она вдруг что-то заподозрила и наставила на него свой лорнет, спрашивая себя, мог ли он быть настоящим джентльменом. Раздираемая сомнениями, она не удержалась и спросила:
— Хоть мы и не были представлены друг другу, могу ли я просить вам удовлетворить мое любопытство, сэр… сэр…?
— Мортимер Нарборо.
— Мортимер! Какое странное имя!
— Вы находите?
— Дед моего мужа, лорда Ходдесдана, тоже носил имя Мортимер. Он привлек внимание Ее Величества королевы Виктории во время охоты на лис в Соммерсете.
— И стал ее любовником?
Леди Элен подскочила и испепелила грубияна взглядом, в котором сконцентрировалось презрение десяти поколений Ходдесданов и стольких же поколений Лэкси (леди Элен была урожденной Лэкси).
— Мистер! Прошу вас чтить память королевы!.. Мортимер Ходдесдан был назначен третьим личным секретарем… Вы ждете доктора?
— Нет, его жену.
Действительно, этот молодой человек не отличался благовоспитанностью. Леди Ходдесдан считала, что пора прекратить разговор с таким невоспитанным человеком, но любопытство взяло верх.
— Вы… Вы имеете в виду леди Джейн?
— Конечно.
— Она никогда мне не говорила о вас.
— Она и не могла.
— Почему же?
— Потому что она меня не знает…, или во всяком случае, никогда меня не видела.
— И вы ее ждете?
— И я ее жду.
— Давно?
— Уже три месяца.
Леди Ходдесдан взглянула на него округлившимися глазами.
— Может быть, вы шутите?..
— Вот уже три месяца, как я люблю ее.
— Кого?
— Джейн.
Леди Ходдесдан от удивления икнула.
— Не… не сплю ли я? Вы говорите о леди Уортэм?
— Конечно!
Оглушенная этим, она повторила:
— Конечно…
Потом, немного оправившись:
— А она… она вас любит?
— Что за вопрос! Я же ее люблю!
Дама больше ничего не понимала.
— Мистер Нарборо… Леди Уортэм — моя подруга… Что вы собираетесь делать?
Теперь он уставился на нее удивленно.
— Да увезти ее!
— Куда?
— К себе, в Камберленд.
Внезапно леди Ходдесдан поняла, что она, видимо, разговаривает с безумным. Она попыталась его урезонить.
— Смею ли я напомнить вам об одной подробности, о которой вы, кажется, забыли?
— Какой?
— Леди Джейн замужем.
Мортимер небрежным жестом отмел это возражение.
— Ну и что?
— Как так ну и что?
— Сэр Уортэм — презренный человек.
— О!
— У него есть любовница, на которую он тратит часть своих доходов.
— Как вы смеете такое говорить?
— А остальное он спускает в игорных домах.
— Но это… это просто возмутительно! Отвратительно!
— Этого я вам не говорил!
— Да нет же! Это о вас я… О! И потом… во всяком случае, сэр Уортэм существует!
— Для меня это неважно. Я устраню его!
Леди Элен от ужаса захрипела.
— Вы рассчитываете его… Боже! Мистер Нарборо, сэр Уортэм — мой друг!
— Ну и что же?
— Предупреждаю вас, что я поставлю его в известность о ваших намерениях в отношении его!
— А он знает.
— Он их… Но как?
— Я предупредил его. Я поступил честно, не так ли?
Совершенно оглушенная этим, она машинально повторила:
— Конечно, честно… Мистер Нарборо, я очень сожалею, но должна вам сказать, что вы мне совсем не нравитесь.
— Я удручен, но мне это все равно.
— В самом деле?
— В самом деле.
— Я — леди Ходдесдан! Старшая дочь лорда Лэкси!
— И что из того?
— Мне кажется, вы заносчивы!
— Леди Ходдесдан, имею честь утверждать, что вы мне надоели, и я был бы вам очень признателен, если бы вы оставили меня в покое.
— О, Реджинальд! Реджинальд!
Управляющий, который, стоя у двери, не пропуская ни слова, быстро вошел в комнату.
— Реджинальд! Прогоните этого человека! Он оскорбил меня!
Реджинальд строго посмотрел на Мортимера.
— Мы были бы счастливы, мистер Нарборо, если бы вы добровольно ушли из этой комнаты и из этого дома.
Мортимер, ни слова не говоря, решил уйти, тем более что после такой сцены едва ли леди Джейн появилась бы здесь.
Когда слуга вернулся, леди Элен сказала:
— Реджинальд… после подобной встряски… я не очень хорошо себя чувствую…
— Не могли бы мы себе позволить напомнить миледи, что ей надо что-нибудь выпить?
— Вы так думаете, Реджинальд?
— Мы так думаем, миледи!
— Ну что ж, послушаюсь вас, Реджинальд… принесите джину…, в большом стакане… неразбавленного… я не перевариваю воду…
Пока Реджинальд, зная слабость гостьи, наливал ей от души, леди Элен проговорила:
— Это было ужасно, Реджинальд…
— Мы тоже так думаем, миледи.
— Знаете ли вы, что этот наглец строит планы убить лорда Уортэма, чтобы увести у него супругу?
* * *
Вернувшись в Блумсбэри, Мортимер не чувствовал себя слишком разочарованным. Он так любил леди Джейн Уортэм, что приписывал и ей свои чувства. Уверенный в том, что Джейн не вышла к нему из-за этой надоедливой леди Ходдесдан, он убеждал себя, что свидание их состоится и что Джейн ему снова позвонит.
* * *
Леди Ходдесдан, которая пила уже третий стакан джина, при виде входящего в комнату сэра Уортэма, издала громкий стон:
— Не браните меня, сэр Микаэль… Но у меня такие переживания…
— Я слышал, леди Элен… Реджинальд рассказал мне о визите этого фанфарона… Он что, безумный или…
— Хуже, сэр Микаэль! Он не только хвастается тем, что любим леди Джейн, но он еще рассказывает всякие ужасы на ваш счет!
— Что вы говорите?..
— Он заявил, что у вас есть любовница и что вы — завсегдатай игорных домов!
— О!..
— Вы можете себе представить, что будет, если подобные разговоры дойдут до этих господ из Королевского общества?
— Но это ужасно! Надеюсь, что вы не поверили ни одному слову из этих гнусностей?
— Дорогой мой, за кого вы меня принимаете? Я знаю вас как джентльмена!
— Благодарю!
— Но вы не знаете еще более страшное, сэр Микаэль! Этот человек — опасный сумасшедший! Он заявил мне о своем намерении убить вас! Вы слышите? Он хочет убить вас!
Уортэм ничего не понимал. Откуда этот тип узнал о его связи и его пороке? Доктор почувствовал, как им овладел страх… Его карьера была в руках этого Нарборо…, который к тому же демонстрировал свое намерение устранить его… А он еще испытывал угрызения совести… Глория права. Теперь он ненавидел этого человека, который грозил ему гибелью. А какова же была роль леди Джейн во всем этом? Уортэм уже ни в чем не был уверен… Нарборо должен исчезнуть, чтобы сэр Микаэль мог быть спокоен за свое будущее. Сделав над собой усилие, доктор не выказал своих чувств.
— Не надо так волноваться, леди Элен… Этот взбалмошный молодой человек… он, может быть, болен… Главное, ни слова об этом леди Джейн…
— Ну конечно же… Зачем ее волновать? Я надеюсь, что вы не будете больше его принимать у себя?
— Я вынужден!
— Что вы такое говорите?
— Поймите меня, леди Элен… До тех пор, пока я не пройду в Королевское общество, я должен быть очень внимателен к тому, что обо мне говорят.
— Даже когда ваша жизнь в опасности?
— Даже когда моя жизнь в опасности.
Леди Ходдесдан оценила мужество сэра Микаэля, который под угрозой смерти рискует ради того, чтобы сохранить уважение этих господ из Королевского общества. Она решила рассказать об этом в салонах, не сделав при этом ни малейшего намека на леди Джейн и страсть, которую она вызвала у молодого человека.
Оставшись один, Уортэм позвонил Глории и сообщил ей об этой ужасной истории. Этот Мортимер не только рассказал о том, что доктор старался скрыть — видно для того, чтобы поссорить его с супругой, — но и высказал намерение убрать своего соперника.
— Все просто, Глория, теперь — или он или я, один из нас должен исчезнуть!
— Я рада, что вы, наконец, поняли, Микаэль. Виделся ли он с леди Джейн?
— Не думаю. Ему должно быть помешало неожиданное присутствие леди Ходдесдан.
— Ну что ж, продолжим. Его безумие нам на руку.
— Да. Можно подумать, что он старается сделать все, чтобы я не испытывал угрызений совести! Но мне хотелось бы знать, кто рассказал ему обо мне?
— И мне тоже, — цинично ответила мисс Гист.
* * *
Вечером, все так же выдавая себя за леди Джейн, Глория снова позвонила в отель «Майфлауэр» и сказала Мортимеру, что не могла с ним увидеться, так как узнала, что к ним пришла леди Ходдесдан. Она просила у него прощения, и услышав, что Мортимер готов безропотно снести все, что он нее исходило, она попросила его снова придти завтра на Харли стрит в то же время, но, как только его проводят в приемную, зайти в кабинет сэра Микаэля, которого не будет дома. Влюбленный молодой человек пообещал все сделать так, как ему сказали. После этого Глория повесила трубку, повторяя про себя, что все мужчины — глупцы.
* * *
Однако Мортимер Нарборо не был глупцом. Он принадлежал к категории мечтателей. Он родился в Камберленде. Его отец был егерем, мать — горожанкой, которая считала свой брак мезальянсом. Мортимер (названный так матерью) рано потерял отца и его воспитывала мать, которая все свое свободное время читала романы Вальтера Скотта. Стараясь забыть о своей серенькой жизни, сна воображала себя запертой в башне принцессой, которую должен освободить некий рыцарь, каждый раз разный в ее мечтах. Их поддерживал дядя Мортимера, оптовый торговец бакалейными товарами, который очень любил свою сестру, хоть она и презирала его. Мортимер был тоже склонен к мечтательности, пребыванию в мире сказок, и если бы не дядя, рисковал так и остаться в детстве. Он поступил в колледж, хорошо учился и с честью выдержал трудные экзамены.
Однако, его учеба сначала в школе, затем в колледже, была лишь скучной обязанностью, тем не менее необходимой, чтобы не быть больше на шее у родственника и в дальнейшем не умереть с голоду. Но как в школе, так и в университете, Мортимер продолжал витать в облаках. Он с воодушевлением занимался литературой, терпел историю и географию, с трудом изучал иностранные языки и ненавидел точные науки. Его совершенно не интересовали его товарищи по учебе. Футболу, регби и крикету он предпочитал длинные прогулки по полям и лесам. Он стал взрослым, но продолжал витать в облаках. Как только у него выдавались свободные дни, он сразу же уезжал в маленький дом на берегу озера, где жила его мать, и там эти две очарованных души предавались мечтаниям.
Самой большой радостью Мортимера было получить должность учителя словесности в колледже Кесвика, а самым большим горем — смерть матери, которая так и не дождалась своего рыцаря-освободителя. Умирая, она выдала имя своего выдуманного героя: Дункан. Правда, нашлись злые языки, которые говорили, что это имя носил коллега мистера Нарборо-отца.
Мортимер оставил за собой домик родителей, где он проводил свой отпуск. Ему никогда не приходило в голову жениться. И действительно, какая женщина смогла бы проникнуть в тайный мир этого холостяка, чтобы все там разрушить? В колледже его любили, хоть и считали, что у него «не все дома». Он был хорошим учителем, и ученики любили его за его наивность, часто подшучивали над ним, но он никогда не сердился. Что касается его коллег, то они относились к нему снисходительно, и их отношения не омрачали никакие его амбиции, которых просто не было. Директор заведения, Освальд Камнок, считал его своим взрослым воспитанником, требовавшим повышенного внимания.
Молодая преподавательница французского, боявшаяся остаться старой девой, не побоялась скомпрометировать себя, лишь бы склонить Мортимера сделать ей предложение. Но напрасно. Раздосадованная, она ушла из колледжа.
А затем — его поездка в Лондон, где он, прогуливаясь по Сан-Джеймс стрит, повстречал леди Джейн и последовал за ней до Харли стрит, чтобы узнать, кто она. Кто скажет, какие образы возникли в голове Мортимера при виде супруги сэра Микаэля? Во всяком случае, он безумно влюбился и убедил себя, что она станет его спутницей на все оставшиеся годы жизни.
Нет, Мортимер Нарборо совсем не был сумасшедшим. Он был поэтом, заблудившимся в том мире, где ему не было места. Судьба, поставившая его на пути сэра Микаэля и Глории Гист, обрекла его на гибель среди людей, которые были его полной противоположностью.
* * *
На другой день после неудавшегося визита в леди Джейн, Мортимер снова появился на Харли стрит, как его попросили. Реджинальд, все так же высокомерно презрительный, снова проводил его в приемную, на этот раз пустую. Как только мажордом оставил его одного, он быстро вошел в кабинет сэра Микаэля, где он надеялся встретить леди Джейн. И был очень разочарован, не найдя ее там. А в это время Реджинальд, предупредив прислугу о том, что надо быть начеку, снова занял свой наблюдательный пост и чуть не упал, увидев в замочную скважину, что приемная пуста. Куда подевался этот тип, намеревавшийся обесчестить сэра Микаэля? Реджинальд, как разъяренный бык, бросился вперед, забыв от волнения и гнева о своей природной сдержанности. Обнаружив Мортимера в кабинете хозяина, он вздохнул и снова обрел свое хладнокровие.
— Позвольте нам спросить вас, мистер Нарборо, кто позволил вас войти в кабинет?
Расстроенный тем, что не встретил леди Джейн, Нарборо не ответил слуге. Он начал спрашивать себя, что означали эти телефонные звонки. Как бы ни верил он в доброту и чистоту мира, Мортимер начал сомневаться, и это привело его в дурное расположение духа даже больше, чем отсутствие леди Джейн. Впервые в жизни ему не захотелось прогуляться и, выйдя из дома сэра Микаэля, он прямо направился в отель.
Услышав от Реджинальда потом, что произошло, доктор стал притворно спрашивать, что привело Нарборо в его кабинет. Он бегло осмотрел стены, потом вдруг вскрикнул, указывая на приоткрытую дверцу шкафчика:
— Это не вы, Реджинальд?..
— О, сэр!
— Простите меня, но я так взволнован…
Он вгляделся в замочную скважину и выпрямился, изображая изумление.
— Замок сломан.
— О!.. Но это же… шкафчик с ядовитыми веществами, сэр!
— Действительно!
— Боже праведный!
Сэр Микаэль проверил по списку содержимое шкафчика, потом воскликнул:
— Нет флакона с наперстянкой!
— Это… опасно, сэр?
— Это почти такой же сильный яд, как и цианистый калий, который, к счастью, не тронут!
— Сэр, похитителем может быть только этот Нарборо! Мы слышали, как он говорил леди Ходдесдан, что он хочет устранить вас, сэр! Вызвать полицию?
Уортэм внутренне ликовал. Леди Ходдесдан и Реджинальд — два прекрасных свидетеля, которые в нужный момент уличат Мортимера.
— Вы ведь знаете, Реджинальд, что я добиваюсь избрания в Королевское общество… Его члены — слишком педантичны… Мне кажется, сейчас не стоит, чтобы обо мне заговорили… Надо просто удвоить бдительность и надеяться, что этот сумасшедший использует дигиталис для себя, если конечно, это он его взял… Не следует обвинять, не имея доказательств… Британское правосудие очень сурово к беспочвенным обвинениям.
— И все-таки, сэр…
— Поэтому, я просто составлю заявление о пропаже и вы отнесете его в полицию.
Слуга ушел, полный восхищения своим хозяином, столь по-христиански отнесшимся к провинившемуся.
* * *
Мортимер Нарборо в это серое утро британской столицы укладывал чемодан. Надо было возвращаться к своим озерам, лесам и скалам. Он наивно думал, что в Камберленде люди были не такие злые, как в Лондоне. Он с нежностью укладывал потрепанную за двадцать лет книгу Шекспира, когда зазвонил телефон, и сердце его замерло.
Ненастоящая леди Джейн стала просить прощения у Нарборо. Она извинялась за те испытания, которым она подвергла своего верного рыцаря, но она не могла сразу поверить в его искренность в этом мире современных нравов. Вчера она была за дверью кабинета, в комнате, где она обычно занимается рукоделием, но в последний момент она не решилась выйти.
Все в этих словах восхитило Мортимер: верный рыцарь, испытания, которым его подвергла Дама сердца, рукоделие… Он снова погружался в атмосферу своего странного детства, о котором он никак не мог забыть. Он ответил, что обязательно придет после обеда и надеется наконец рассказать ей, что переполняет его сердце. Молодая женщина пообещала встретиться с ним, она будет ждать его в салоне.
* * *
Леди Джейн любила эти часы после полудня, когда дом пустел после ухода обычных посетителей. Она усаживалась в салоне и принималась за рукоделие, современная Пенелопа в ожидании возвращения своего Улисса, который никогда далеко не уходил. Такое домашнее полузаточение защищало Джейн Бромсвелл от мерзостей повседневной жизни и сделало ее беззащитной. Ее научили любить своего мужа и быть ему верной, что бы он ни сделал, поэтому, храня в мыслях созданный ею образ сэра Микаэля, она думала, что победит Глорию Гист и вернет себе нежность супруга. Конечно, жизнь, которую она вела, разочаровывала ее своей монотонностью, но ведь она была женой человека с такой завидной репутацией. Ей приходилось терпеть, в том числе и ее светские обязанности, к которым она не питала никакой склонности.
Услышав за дверью чьи-то шаги, она решила, что пришел муж. Она уже готова была встать, чтобы приветствовать его, как вдруг увидела в дверях незнакомого человека.
Оказавшись внезапно перед той, которую он так мечтал увидеть, Мортимер застыл на месте, и они оба как зачарованные смотрели друг на друга. Нарборо очнулся первым. Он подошел к ней и протянул к ней руки:
— Джейн…
Леди Уортэм подскочила.
— Простите?
— Джейн… Моя Джейн!
Такая сцена была настолько вне понимания хозяйки дома, что она и не подумала позвать на помощь. Это было, как если бы на улице кто-то грубо пристал к ней.
— Но…
— Дорогая моя… Это чудесно! Вы и я… Я и вы…
Джейн испугалась и хотела дотянуться до шнурка звонка, чтобы позвать кого-то, но Нарборо встал на ее пути.
— Нет, прошу вас… Не звоните! Неужели вы хотите, чтобы этот ужасный Реджинальд что-то узнал о нашем приключении?
— Нашем приключении?
— Джейн, дорогая, не прикидывайтесь, что ничего не понимаете!
— Но, в конце концов, по какому праву вы называете меня просто по имени?
— Потому что я люблю вас.
— Вы…
— Вы об этом знаете, я уже говорил вам это, и не раз, по телефону. Да кроме того, вам наверное сказал ваш муж?
Леди Джейн беспокойно посмотрела на своего собеседника.
— Мой муж знает?
— Конечно, потому что я хочу, чтобы мы с вами любили друг друга открыто.
Теперь она уже не сомневалась, что имела дело с безумцем, но не испытывала страха, скорее это ее забавляло. Она продолжила игру:
— Вы рассказали об этом сэру Микаэлю?
— Да.
— Что он вам ответил?
— Он мне показался несколько шокированным.
— Я думаю!
— Естественная реакция, но он, наконец, поймет, что ему следует отступить, потому что я люблю вас, а вы должны меня полюбить.
Она не могла удержаться от смеха.
— Потому что я должна вас полюбить?
— Обязательно.
— Мне кажется, вы забыли, что я порядочная женщина?
— Я надеюсь, потому что я тоже — порядочный человек, и хочу вас любить самым честным образом в мире.
— Скажите, это вы — тот джентльмен, который сослался на меня, чтобы встретиться с сэром Микаэлем?
— Да, но я не джентльмен, просто счастливый человек, потому что люблю и любим.
— Мной?
— Вами.
— Могу я спросить вас, почему вы решили, что я вас люблю?
— Признаюсь, у меня мало доказательств… По правде сказать, вы холодны, и это меня расстраивает.
— Не думаете же вы, что я должна броситься вам на шею?
— Да.
Джейн расхохоталась. Это, кажется, не обидело ее собеседника, сказавшего:
— Вы чудесно смеетесь… так молодо…
И леди Уортэм поняла, что она давно так не смеялась, очень давно.
— Это вы сказали мужу, что у меня серые глаза?
— Да.
— Зачем было сочинять эту ложь?
— Я не хочу, чтобы ваши глаза были для меня того же цвета, что и для других.
Этот молодой человек забавлял леди Джейн и в то же время трогал ее…
— Садитесь… Кстати, как вас зовут?
— Мортимер Нарборо.
— Мортимер… Правда?
— Правда.
— Впрочем, в вас все необычно… А на что вы надеялись, входя сюда, не будучи представленным?
— Увезти вас.
— Куда?
— В Камберленд.
— Почему в Камберленд?
— Потому что я там живу… Там очень красиво, вы знаете? Вы увидите мои озера… У меня есть маленький дом на краю леса на берегу Деруэнта… Маленький дом для Белоснежки и ее семи гномов… Мне кажется, вы будете там счастливы.
Вдруг что-то прорвалось в сердце леди Джейн. Рассказ этого чудака вынес на поверхность ее сознания давно забытые мечты о разделенной любви. Голос ее дрогнул, когда она спросила:
— Когда вы меня полюбили?
— С тех пор, как увидел вас в парке Сан-Джеймс. Три месяца тому назад.
— И вам этого было достаточно, чтобы выстроить целый роман?
— Чтобы начать жить.
Леди Джейн взглянула на него.
— Мистер Нарборо, возвращайтесь поскорей в ваш Камберленд и постарайтесь забыть эту историю.
— Вы выставляете за дверь человека, который вас любит так, как я люблю? Это невозможно, Джейн!
Молодая женщина встала, чтобы уйти.
— Перестаньте меня называть так, прошу вас.
— Хорошо, Симбелина.
— Симбелина?
— Я так назвал вас, когда впервые увидел, и так вас называю в своих письмах к вам.
— Вы мне пишите?
— Каждый вечер вот уже три месяца. Мне кажется, у меня есть способности, чтобы писать любовные письма.
— Тогда почему бы не писать их другим?
— Что за вопрос! Да потому что я люблю вас!
— Опять!
— Как это опять? Мы любим друг друга всего десять минут и вы хотите, чтобы все кончилось? Вы даже не поцеловали меня!
Леди Джейн прекрасно понимала, что ей нужно было встать в позу оскорбленной невинности и немедленно прогнать этого нахала. Но, слушая Мортимера, она возвращалась в годы своего детства, когда ее гувернантка мисс Дженифер Холмес читала ей сказки, где все было просто и чудесно. Ей казалось, что Мортимер пришел к ней из тех книг в красной обложке с золотым обрезом. Было бы смешно сердиться над персонажем из тех волшебных сказок. Лучше было продолжать игру. Леди Джейн улыбнулась своему странному гостю.
— Я думаю, Мортимер, что вы меня действительно любите какой-то романтической безумной любовью… Благодарю вас… Это очень приятно узнать, что тебя любят… только, вы пришли слишком поздно. Я — замужем и всегда буду верна своему мужу…
Она встала, ласково положила свою руку на плечо этого большого ребенка и тихонько повела его к двери.
— Я вам очень признательна за те прекрасные воспоминания, которые вы мне подарили…
Она открыла дверь, ведущую в вестибюль.
— Я буду думать о вас, когда мне станет грустно… Я буду говорить себе, что там, на берегах озера в Камберленде, в незнакомом мне доме меня ждут письма о любви, которые я никогда не прочту…
— Джейн… моя Джейн, наконец найденная и тут же потерянная…
Она слегка его подтолкнула.
— Прощайте, Мортимер…
В этот момент сэр Микаэль, хитрый, полный ненависти и грязных мыслей, вошел в салон, разом прогнав те призраки, которые возникли в памяти Джейн и защищали ее в этой жизни.
— Надеюсь, что не помешал вам, дорогая?
Внезапно спустившись на грешную землю, леди Джейн вскрикнула, и этот крик показался леди Ходдесдан и Реджинальду, которые шли позади доктора, криком виновной в измене супруги. Леди Элен не удержалась и воскликнула:
— Действительно, дорогая, если бы мне сказали, я бы не поверила! Что касается вас, мистер… мистер…
Мортимер улыбнулся ей.
— Мистер Нарборо.
— Вот именно… Ну что ж, если бы я была мужчиной…
Уортэм перебил ее:
— Прошу вас, леди Ходдесдан…
— Вы правы… Это касается только вас!..
Леди Джейн наконец поняла, что они о ней подумали, и возмутилась.
— Что это значит, Микаэль?
— Может, это мне следует спросить вас, что делает здесь этот человек?
— Ну так спросите меня.
Такая искренность совсем не была в интересах доктора, и он попытался снова овладеть ситуацией.
— Я не хотел бы публично вас унижать!
— Унижать? А как вы могли бы меня унизить?
И снова леди Ходдесдан вмешалась не в свое дело.
— Но Джейн, вы, кажется, не понимаете, что этот человек всюду рассказывает, что любит вас и хочет устранить сэра Микаэля?
Леди Джейн рассмеялась.
— Не могу себе представить, что Мортимер мог бы кого-то убить…
Микаэль, разъярившись, вскричал:
— Как? Мортимер?
Леди Ходдесдан обратилась к Реджинальду как к свидетелю:
— Невообразимо!
Мажордом лишь горестно покачал головой, как если бы ему сказали, что тред-юнионы выбрали для своего ежегодного конгресса Букингемский дворец. Нарборо решил, наконец, покончить со всем этим.
— Почему столько разговоров? Я ведь говорил вам, что люблю вашу жену?
Леди Ходдесдан застонала:
— О, Боже мой!
И она без чувств упала в почтительно протянутые руки Реджинальда Чедгрейва. Возникло некоторое замешательство. Реджинальд спрашивал сэра Микаэля, что ему делать с его ношей. Леди Джейн требовала у своего мужа вразумительно объяснить его недомолвки, а он, в свою очередь, требовал, чтобы Мортимер немедленно ушел. Видя, что никто и не думает о ней, леди Ходдесдан решила придти в себя и, посчитав, что сэр Микаэль готов был броситься на того, кого считал любовником своей супруги, предупредила его:
— Уортэм! Не делайте этого! Вспомните, кто вы!
Доктор внезапно успокоился и поклонился ей:
— Благодарю вас, моя дорогая, за ваше предупреждение…
Снова овладев собой, он улыбнулся своей супруге:
— Я уверен, что это просто недоразумение и вы развеете мои подозрения, Джейн, когда захотите. Я прошу всех все забыть и пойдемте что-нибудь выпьем, чтобы придти в себя… Реджинальд?
— Что вам подать, сэр?
Доктор вопросительно повернулся к леди Ходдесдан, которая промяукала:
— Вы же знаете мою слабость к джину, дорогой…
Мортимер воскликнул:
— Ну что ж, миледи, наши вкусы сходятся… Я очень люблю джин… но пью его очень редко.
Сэр Микаэль заметил ехидно:
— Из благоразумия?
— Из экономии.
Леди Элен сделала гримасу, доктор улыбнулся, а Джейн умилилась простоте этого молодого человека, который не знал, какую ошибку он допустил, признавшись в бедности. Леди Ходдесдан сухо проговорила:
— Я думаю, мистер…
— Нарборо.
— Мистер Нарборо, что наша общая склонность к джину — это единственное, что нас объединяет. Но сама мысль, что мы можем любить одно и то же, мне отвратительна. Я выпью виски, Реджинальд…
Леди Джейн и ее супруг также согласились на виски.
Реджинальд вышел, чтобы принести напитки и почти тотчас вернулся, толкая перед собой столик на колесах со стаканами и солеными бисквитами.
— Я сам налью, Реджинальд.
Тот сухо поклонился и вышел. Он не понимал, как сэр Уортэм мог пить в компании с таким человеком, который намеревался не только соблазнить его жену, но и убить его самого.
Пока леди Джейн угощала всех птифурами, Микаэль, по привычке, протянул стакан с джином леди Ходдесдан, которая, уже забыв, что хотела выпить виски, взяла то, что ей дали и быстро, как старая алкоголичка, поднесла его к губам. Доктор наполнял стакан Мортимера, когда странный звук заставил его обернуться. Он чуть не уронил бутылку. Леди Ходдесдан, держась за сердце и округлив глаза, захрипела и упала.
Сэр Микаэль, как парализованный, не двинулся с места, видя, как леди Джейн бросилась на колени, чтобы попытаться вернуть к жизни старую леди.
— Микаэль! Что же вы! Помогите! Что с вами?
Уортэм пришел в себя. Он наклонился над леди Элен и сразу понял, что она мертва. Он поднялся, взял стакан, из которого пила гостья, понюхал, покачал головой и позвал Реджинальда.
— Реджинальд… страшный случай…
Старый слуга, выпучив глаза, смотрел на труп.
— Леди Ходдесдан умерла… Боже!
— Зовите полицию, Реджинальд!
— Полицию, сэр?
— Леди Элен отравлена.
* * *
В ожидании полиции, доктор оставил свою супругу и Мортимера у мертвого тела, а сам бросился в свой кабинет и позвонил Глории.
— Алло! Глория?
— Да… Что с вами, Микаэль? Ваш голос…
— Жду полицию…
— Что?
— У нас в доме умер человек… отравлен.
— А, понимаю! Браво и держитесь!
— Нет, вы не поняли, Глория! Отравлена не Джейн, а леди Ходдесдан.
— Леди… Но почему она?
— Откуда я знаю.
— Микаэль… Вы ошиблись, наверное?
— Нет, я не ошибся, Глория, представьте, я никого не пытался отравить!
Глава 3
Инспектору Дэвиду Тъюстеду осталось прослужить несколько месяцев до его отставки и отъезда в старый дом, унаследованный от родителей возле Грэйт Ярмут в Норфолке. Тъюстед старел и с горечью думал о своей неудавшейся жизни. Он считал, что был рожден, чтобы стать моряком, но потом вдруг, неизвестно почему, оставил свои мечты о море и стал полицейским. Характер у него был угрюмый и его не любили, но и не ненавидели в Скотлэнд-Ярде. О нем не думали, и его коллеги совсем не переживали его скорый уход, поскольку он никак не касался их повседневных забот. Начальство же, наоборот, очень его ценило, прежде всего его прозорливость, решительность, основанные на его долгом опыте, особенно же отмечали то понимание, которое он выказывал, и его стремление улаживать дела, а не обострять обстановку.
Так случилось, что когда раздался звонок с Харли стрит, Дэвид был единственным свободным инспектором. Ворча про себя, он взялся за это расследование, которое должно было стать последним в его жизни делом. В помощь себе он взял сержанта Омера Эйбриджа, который тоже заканчивал свою карьеру на службе Ее Величества. Тридцать пять лет тому назад он, крестьянин из Йоркшира, приехал в Лондон и сумел за эти годы не потерять ни своего акцента, ни манер сельского жителя. Вот за что его и любил Дэвид.
По правде сказать, сержант, не способный ни на какую инициативу, поднялся по служебной лестнице только благодаря выслуге лет и хорошему здоровью. Инспектору же от него было нужно лишь его живительное присутствие и то, что его никогда ничто не волновало.
* * *
Инспектора нисколько не задело высокомерное поведение Реджинальда Чедгрейва. Наоборот, под холодным взглядом Тъюстеда тот почувствовал себя неуютно. Инспектор лишь сказал:
— Полиция.
Реджинальд поклонился:
— Если вы соблаговолите войти, мы сообщим о вашем приходе.
Дэвид решительно отстранил слугу.
— Незачем. Покажите лишь, где это.
Это было столь необычно, что Реджинальд не мог произнести ни слова и лишь жестом растерянно указал на дверь салона. Такая анархия окончательно сбила его с толку. Теперь все было возможно…
Полицейский вошел, не постучав. Одним взглядом, он оценил обстановку. Прежде всего труп, лежащий на диване. Рядом с ним, благородный человек, очевидно хозяин дома. За ним — женщина, сестра или супруга хозяина. Еще дальше — молодой человек, вид которого, костюм и некоторая растерянность позволяли думать, что он чувствовал себя здесь не в своей тарелке.
— Инспектор Дэвид Тъюстед из Скотлэнд-Ярда. А это сержант Эйбридж. Вызывали?
Сэр Микаэль вышел вперед:
— Сэр Микаэль Уортэм… врач, моя жена леди Джейн… Мистер Нарборо… Это я вас вызвал, инспектор…
Тъюстед прервал его, указав пальцем на покойницу:
— Кто это?
— Леди Элен Ходдесдан.
Покачав головой, инспектор дал понять, что знал, о ком идет речь. Уортэм продолжил:
— Моя старая пациентка и друг.
— Что произошло?
— Ну что ж, всем предложили напитки… Леди Элен выпила свой бокал одним глотком…
Дэвид нахмурился. Сэр Микаэль ответил на его немой вопрос.
— Это одна из ее слабостей, инспектор… но в ее возрасте, это не имело особого значения.
— Мне кажется, нет.
— Именно… Она выпила и упала, как подкошенная.
— Леди Ходдесдан была вашей пациенткой?
— Совершенно верно.
— Значит, я заключаю, что леди Ходдесдан страдала сердечной болезнью. Может быть, она умерла от внезапного приступа?
— Нет, не думаю.
— Почему?
— Потому что я ее осматривал вчера или позавчера. В ее состоянии не было ничего тревожного, и потом… я понюхал ее стакан, то, что там оставалось… Я почти уверен, что там был цианистый калий…
— Что позволило вам подозревать отравление?
— Я не знаю… Может быть то, что вчера у меня исчез флакон с дигиталисом из взломанного шкафчика с ядовитыми веществами…
Тъюстед от удивления присвистнул. Уортэм поспешил добавить:
— Об этом мы сообщили в полицию.
— А о взломе?
— Нет.
— Почему?
— Я надеюсь быть избранным в Королевское общество и любая огласка может мне повредить.
— Вижу. Был ли кто-нибудь еще здесь после того, как умерла леди Ходдесдан?
— Нет.
— Эйбридж, позвоните в Скотлэнд-Ярд, чтобы прислали машину, потом заверните эти стаканы, они послужат нам вещественными доказательствами.
Пока Омер выполнял приказание, Тъюстед обратился к остальным.
— Только заключение судебного врача покажет, что леди Ходдесдан умерла естественной смертью или была отравлена. До тех пор я не имею права считать вас подозреваемыми, а лишь свидетелями. Мне хотелось бы побеседовать с вами с каждым в отдельности, но вы можете отказаться пока нет подтверждения преступления.
Сэр Микаэль, леди Джейн и Мортимер заявили, что они готовы отвечать на любые вопросы, которые инспектор сочтет нужным задать. Доктор предложил для этой цели свой кабинет. По статуту, это не был еще допрос. Тъюстед ждал, когда специальные службы примутся за дело, судебный врач даст свое заключение о причине смерти, проведя предварительный анализ, и будет проведено вскрытие. Он попросил сэра Микаэля провести его в свой кабинет, а Омеру было поручено не спускать глаз с леди Джейн и Мортимера.
Дэвид Тъюстед уверенно уселся в кресло доктора, а хозяин сел в одно из кресел, в которых обычно сидели больные.
— Неприятная история, сэр Микаэль, если ваш прогноз и заключение судебного эксперта подтвердятся вскрытием… Расскажите мне о краже дигиталиса.
Доктор рассказал, как он в присутствии слуги обнаружил кражу. Полицейский что-то записал.
— И у вас нет никаких подозрений в отношении личности вора?
— Бог мой…
— Ну же, доктор, ведь речь идет, по-видимому, об убийстве, должен вам напомнить.
— Вот именно, инспектор, назвать имя того, кого я подозреваю, значит заподозрить его в убийстве. Вы понимаете мои колебания?
— Сэр Микаэль, оставьте мне подозрения и даже обвинения, мне нужны от вас лишь свидетельства.
Уортэм сделал вид, что он через силу рассказывает о том, как его слуга застал Нарборо в его кабинете, куда он проник тайком.
— Если я правильно понял, доктор, вас не было дома?
— Я заканчиваю прием больных к пяти часам, а это произошло около пяти часов сорока пяти минут.
— Вы принимаете, назначив час?
— Совершенно верно.
— Мистеру Нарборо было назначено время?
Сэр Микаэль пожал плечами.
— Если вы успели заметить, инспектор, он не может быть моим пациентом.
— Тогда что же он здесь делает?
— Вам это покажется очень странным.
— Скажите же!
— Чтобы попытаться встретиться с моей супругой, в которую он, по его словам, без памяти влюблен.
— Кому это он сообщил?
— Мне.
— Очень странно, не правда ли?
— Без всякого сомнения… Но этот Нарборо меня особенно интересует как клинициста. Я совершенно убежден, что мы имеем здесь дело с аморальностью, социальной анархией!
— Не правильней ли было бы, чтобы он обратился непосредственно к вашей жене?
— Инспектор! Леди Джейн знает свои обязанности…
— Я нисколько не сомневаюсь, но я по-прежнему не понимаю, как этот Нарборо — а вы знаете о его намерениях — смог войти в ваш дом?
— Я вам объяснил, что он меня интересует.
— Да.
— И потом, я не предполагал, что он может украсть дигиталис. Я нашел его в компании леди Джейн. Со мной лично пришла леди Ходдесдан, которую я повстречал на пороге моего дома.
— Как случилось, что леди Джейн никого не позвала, чтобы выставить этого нахала?
— Я еще не успел ее об этом спросить.
— А вы сами, доктор, почему вы не выставили за дверь этого типа?
— Я чуть было не сделал это, но леди Ходдесдан напомнила мне, что я должен быть сдержанным, что я не могу допустить никакого скандала, вот почему я счел за лучшее считать этого грубияна просто невоспитанным мальчишкой… Я не мог вести себя по-другому, не желая выставить леди Джейн в дурном свете и допустить, что она выслушивала этого свихнувшегося.
— Это точка зрения. Что вы думаете, сэр Микаэль, об этом убийстве?
— Как мужчина с мужчиной?
— Да, если хотите.
— Так вот, я уверен, что леди. Ходдесдан умерла по ошибке.
— Что вы имеете в виду?
— Что убить хотели отнюдь не леди Ходдесдан.
— А кого же?
— Меня.
— Вас? Что позволяет вам так думать?..
— Я — супруг, я мешаю, я — препятствие…
— И вы считаете, что этот Нарборо захотел вас убрать, чтобы сблизиться с леди Джейн?
— Я абсолютно в этом уверен.
— Как вы считаете, убийца — вольный или невольный — леди Ходдесдан — Нарборо или… леди Джейн?
Врач подскочил.
— Моя супруга? Вы с ума сошли… Прошу вас меня простить, но Джейн не испытывала никакой враждебности в отношении леди Элен, конечно, она раздражала иногда, как и других, однако, чтобы убить…
Полицейский заметил:
— А разве вы не сказали мне, что речь идет скорее всего об ошибке? Извините меня за такое предположение, которое я не могу отбросить… А если леди Джейн захотела бы избавиться от вас, чтобы уйти к Нарборо?
Сэр Микаэль рассмеялся.
— Она его видела впервые.
Тъюстед подскочил на стуле:
— А вы в этом уверены?
Уортэм хотел запротестовать, но инспектор жестом остановил его.
— Если леди Джейн и этот молодой человек уже встречались, то это объяснило бы, сэр, почему ваша жена терпела его присутствие пока вас не было дома… Вы ведь поставили ее в известность в отношении тех чувств, которые питал к ней этот Нарборо?
— Нет.
— И все-таки вы нашли их вместе… Леди Джейн относится к тому миру, где не просто обратиться к человеку, не будучи представленным.
Сэр Микаэль не знал, что на это сказать. Возможно ли, чтобы леди Джейн разыгрывала комедию? Обманывала его? Инспектор про себя улыбнулся при виде растерянности столь самоуверенного человека, который с самого начала показался ему антипатичным.
— Думаю, что пока этого достаточно, доктор. Могу ли я поговорить с вашим слугой?
— Я пришлю его к вам.
В те короткие мгновения, что он остался один, Дэвид Тъюстед подумал о своей профессии и сказал себе, что как бы долго ты ни проработал, никогда нельзя считать, что ты уже все знаешь. Увидев входящего мажордома, инспектор представил себе архиепископа Кэнтерберийского, принимающего его в своем доме.
— Как вас зовут?
— Реджинальд Чедгрейв.
— С какого времени вы живете в этом доме?
— Восемь лет, сэр.
— А до этого?
— Пять лет у герцога Киркмера, двадцать седьмого… Одиннадцать — у графа Эгремона… Девять лет у баронета Драммора… Наконец, четыре года, в начале, — у герцогини де Бар. Нам пятьдесят семь лет, сэр.
— Прекрасная карьера.
— Мы можем этим гордиться, сэр.
— Что вы думаете о сэре Микаэле и его супруге?
— Вообще, мы не думаем, сэр, но исключительно для того, чтобы помочь джентльмену из Ярда, скажем, что они неплохи в своем духе.
— Что вы имеете в виду?
— Мы рассказали вам в каких домах мы служили, а теперь мы вынуждены считать наше пребывание здесь как некую немилость… Немилость, которой мы обязаны не себе. Это несчастный результат социальных потрясений, не позволяющих более знаменитым фамилиям поддерживать должный уровень. Мы должны признать, однако, что могли пасть еще ниже.
— Муж и жена ладят между собой?
— Нам так кажется, сэр.
— А леди Ходдесдан?
— Конец фамилии, сэр, но еще неплохого качества. Ужасно болтлива и слишком легко сходится с людьми низкого происхождения… У нее была слабость все еще считать себя неотразимой. Очаровательная личность при условии, если не живешь постоянно рядом с ней.
— А этот Нарборо?
Реджинальд презрительно скривился.
— Не интересен, сэр.
— А что еще?
— Человек, лишенный всякого воспитания… Он вошел сюда как в завоеванную страну, не назначив свидания… Совершенно невообразимо!
— А что он хотел?
— Встретиться с сэром Микаэлем.
— Чтобы сообщить ему что?
Реджинальд выпятил грудь.
— У нас нет привычки подслушивать у дверей, сэр.
— Привычки… я уверен…, но в этот раз?
Под взглядом полицейского, Реджинальд смешался. Тъюстед настаивал:
— Поведение этого посетителя вас насторожило… Вы испугались за своего хозяина, поэтому позволили себе нарушить принципы.
— Вы совершенно правильно поняли нашу ситуацию, сэр!
— И что вы услышали?
— Немыслимо, сэр!.. Этот тип осмелился заявить сэру Микаэлю, что он любит леди Джейн и намеревается забрать ее с собой в Камберленд!
— И какова была реакция сэра Микаэля?
— Сначала это его позабавило, потом он все более и более раздражался, до тех пор, пока не предложил этому типу уйти.
— И он ушел?
— Он ушел, сэр, но явился на другой день…
— Что ему было надо?
— Увидеть леди Джейн.
— И вы не выставили его за дверь?
— У нас был приказ, сэр. По вашему мнению, сэр Микаэль не очень верил нелепостям, которые тот говорил, и подозревал, что была какая-то тайна… Вот почему мы должны были не спускать с него глаз.
— Сквозь стены?
— Через замочную скважину, сэр. В этот день этот Нарборо встретился с леди Ходдесдан и осмелился заявить ей, что любит леди Джейн и намеревается устранить сэра Микаэля!
— Вы это услышали?
— Как мы слышим вас, сэр.
— Несколько наивно с его стороны, не так ли?
— Этот малый ни на кого не похож и поступает не как все.
— Начинаю верить.
— На следующий день мы застали его в кабинете доктора, куда он пробрался из зала ожидания. Он спокойно вышел оттуда, а когда сэр-Микаэль возвратился домой, он обнаружил, что у него пропал флакон дигиталиса. Мы позвонили в комиссариат и нам очень грубо ответили. Наконец, сегодня вечером, когда доктор вернулся домой вместе с леди Ходдесдан, мы нашли этого Нарборо возле леди Джейн.
— По вашему мнению, преступником должен быть только Нарборо?
— Нам трудно думать иначе, сэр.
— Но… зачем было этому парню убивать старую леди?
— Здесь… мы склонны считать, что произошла ошибка.
— Вы не один так думаете…, а как мистер Нарборо смог бросить яд в стакан леди Ходдесдан?
— Право, сэр, в этом вопросе мы вынуждены признаться в незнании.
— Тогда примите совет: никогда не обвиняйте, если не можете представить доказательств… До сих пор вы говорили мне лишь о мотивах. Благодарю вас. Попросите леди Уортэм зайти ко мне, пожалуйста.
Реджинальд ушел, полный презрения. Этот полицейский был склонен защищать Нарборо. Слуга презрительно фыркнул: эти простолюдины поддерживали друг друга. Классовая солидарность! Предаются интересы Королевы! Да разве может быть иначе с тех пор, как лейбористы у власти! Бедная Англия!
А в это время полицейский сказал себе: все в этом деле кажется слишком простым. Если этот Нарборо действительно имел намерение убить кого-то, то зачем он старался всех предупредить об этом? И что за глупость взять яд у будущей жертвы, в таком месте и в такое время, которые могли бросить подозрения только на него? Слишком просто, слишком глупо, если, конечно, не имеешь дело с сумасшедшим… И если Нарборо хотел убить сэра Микаэля, то почему жертвой стала леди Ходдесдан?
* * *
Леди Джейн, в отличие от мужа, произвела на полицейского прекрасное впечатление. Он попросил ее присесть.
— Мадам, я услышал от вашего супруга и вашего слуги ужасную историю о том, как этот молодой человек заявил сэру Микаэлю, что любит вас и намеревается увезти вас с собой в…
— В Камберленд, где у него есть домик, достойный Белоснежки и семи гномов.
— Простите?..
— Это то, что он мне сказал.
— Сумасшедший?
— Если поступать не так как все означает безумие, тогда Мортимер сумасшедший.
— Потому что его еще и зовут Мортимер?
— Он и не может носить обычное имя.
— Мадам… Я должен задать вам… деликатный вопрос… Вы любите этого человека?
— Да.
— А?
— Так же как я люблю героев сказок Перро, Очарованного Принца, Ланселота… Понятно?
— Надеюсь. Вы уже встречались с ним до сегодняшнего вечера?
— Нет.
— И все-таки вы приняли его?
— Я его не принимала, инспектор, он оказался здесь неизвестно как.
— И вы не позвали на помощь?
— Нет.
— Могу я вас просить, почему?
— Потому что он ни на кого не похож, потому что он говорит, как никто другой, потому что поступает, как никто другой.
— И вы сразу же поняли это?
— Сразу.
— Он сказал вам, что любит вас?
— Да.
— Вы ему поверили?
— Не сразу.
— А потом?
— Потом, да.
— Мне кажется, мадам, что эта история… несколько фантасмагорична?
— Очевидно.
— Есть ли у вас намерение снова увидеться с этим человеком?
— Нет. Я замужем, инспектор, и люблю своего мужа.
— О чем рассказал вам этот Нарборо?
— Он говорил мне об озерах в его краю… о деревьях… Он поэт, инспектор.
— Поэт и, без сомнения, убийца.
Леди Джейн тихо рассмеялась.
— Он? Вы шутите, инспектор?
— Только не в этом случае, мадам, и не по этому поводу. Если яд в стакан леди Ходдесдан положил не Мортимер, тогда кто же? Ваш муж?
— Но она ему протежировала, опекала его, когда он стал кандидатом в Королевское общество.
— Тогда вы?
— Я? Я не сумасшедшая, да и зачем мне было убивать эту бедную женщину?
— Тогда кто?
— Почему бы не она сама?
— Самоубийство?
— Несмотря на свой возраст, леди Ходдесдан считала себя достойной любви людей… гораздо моложе ее. Может быть, разочарование? Унижение, которое она не могла перенести?
— Не слишком убедительно… и потом, не думаете ли вы, что леди Ходдесдан была слишком хорошо воспитана, чтобы убить себя не у себя дома?
— Действительно.
— Будем откровенны, вы не верите в то, что леди Ходдесдан покончила с собой?
— Нет.
— Тогда зачем же вы стараетесь убедить меня в этом?
— Я не знаю… может быть, я боюсь правды…
— Кого вы подозреваете?
— О, нет… просто я чувствую приближение чего-то ужасного.
— Сэр Микаэль и ваш слуга, считают, что произошла ошибка.
— Ошибка?
— Они думают, что умереть должна была не ваша гостья… Убийца случайно ошибся.
— А кто, по их мнению, должен был умереть?
— Сэр Микаэль.
— Мой муж? Но почему?
— Потому что он ваш муж… он мешал.
— В таком случае…
— В таком случае, миледи, преступник — или этот Нарборо или… вы.
Джейн даже вздрогнула. Казалось, она обдумывает аргументацию.
— Значит, еще не зная, кто такой Мортимер, я замыслила убить мужа, чтобы обрести свободу?
— Признаю, что это не сходится.
— А Мортимер убежден, что обязательно покорит меня, убив моего мужа? Даже в Камберленде, инспектор, не могут возникнуть подобные мысли.
— Вот об этом я и собираюсь спросить мистера Нарборо, если вы соблаговолите прислать его ко мне.
— С удовольствием.
Джейн поднялась, подошла к двери и, оглянувшись, сказала:
— Если произошла ошибка, то почему вы не подумали, инспектор, что это я — предполагаемая жертва?
— Вы это серьезно?
— Не совсем пока…
* * *
Мортимер вошел улыбающийся.
— Добрый день. Как вы поживаете?
Слегка раздраженный такой развязностью, Тъюстед нахмурился.
— Мистер Мортимер Нарборо, если не ошибаюсь?
— Да. Поразительно, что произошло, не правда ли?
— Может, не столь поразительно…
— Вы считаете? И все-таки, эта старая болтливая женщина, немного с приветом, вдруг умирает…
— Ничего необычайного, коль стало известно, что ей подсыпали яду в стакан, и по этому поводу позвольте мне, мистер Нарборо, предупредить вас, что вы попали в очень неприятное положение.
— Я?
— Все свидетельствует против вас, и мне легко было бы, не превышая своих полномочий, арестовать вас по подозрению в предумышленном убийстве.
Мортимер остолбенело уставился на полицейского.
— Вы шутите?
— Увы, нет.
— Значит, вы считаете, что я приехал из Камберленда, чтобы убить старую леди, о существовании которой я и не подозревал?
— Нет, чтобы убить сэра Микаэля, чтобы устранить препятствие между вами и леди Джейн. Но произошла ошибка, я не знаю, почему и кто это сделал, и леди Ходдесдан выпила то, что предназначалось сэру Микаэлю. Что вы на это скажете, мистер Нарборо?
Мортимер бессильно развел руками.
— Ничего… Во-первых, потому, что я не понимаю и половины того, что вы мне говорите… Затем, поскольку я никогда никого не убивал и не имел никогда ни малейшего желания, я плохо понимаю, как вы можете серьезно подозревать меня в убийстве… Итак, я собрался убить сэра Микаэля как раз тогда, когда леди Джейн сказала мне, что любит мужа и останется ему верна?.. Вы знаете, что я уже уходил, когда пришел доктор с этой старой дамой и Реджинальдом?
— Леди Джейн вам действительно сказала, что останется верной супругой?
— К сожалению, да.
— И что вы собирались делать?
— А что я должен делать? Вернуться в Камберленд.
— Мистер Нарборо, я слышал о вас самые противоречивые мнения… Это правда, что вы пришли, чтобы заявить сэру Микаэлю, что любите его супругу?
— Да.
— Я не знаю, насколько нравы Камберленда отличаются от принятых в Лондоне, но могу вас уверить, что здесь так не делают.
— Предпочитают ложь, скрытность? Тайную любовь? Жаль… Я был воспитан по-другому.
— А что, вас научили, что естественно и правильно хотеть отнять жену у другого?
— Поскольку я люблю ее и она меня любит, Джейн не может быть женой другого, а только моей.
— Мне казалось, что она убедила вас в том, что любит своего мужа?
— Потому что она еще не знает, что любит меня…, потому что она все еще в плену привычек.
— Слушая вас, мистер Нарборо, я начинаю думать, что наши путешественники теряли время, разъезжая по Африке и Азии, им следовало бы поехать в Камберленд… Ну а теперь поговорим серьезно, ибо мне — пятьдесят шесть лет и это не тот возраст, когда верят в волшебников.
— Позвольте мне сказать вам: мне очень жаль.
— Мистер Нарборо, в Ярде я слыву очень терпеливым человеком, но всякое терпение имеет предел. Вы очень хорошо играете свою роль. Но за свою службу я встречал подобных людей. Почему вы хотели убить сэра Микаэля?
— Навязчивая идея, а?
— Повежливей, мистер Нарборо, я вам очень советую!
— Вы считаете невежливым говорить вам о навязчивой идее, как будто вы — очень вежливы, обращаясь со мной как с убийцей? В Камберленде совсем не так.
Впервые в жизни Дэвид Тъюстед вышел из себя и закричал:
— Мы не в Камберленде, а в Лондоне!..
— Увы!
— Мистер Нарборо, зачем вы взяли флакон дигиталиса?
— Я ничего не брал! Вот еще выдумали! Дигиталис? А для чего?
— Чтобы отравить сэра Микаэля!
Мортимер, вне себя, встал:
— Хватит, инспектор, я вижу, что вы предубеждены, а это недостойно такого джентльмена, каким вы показались, по крайней мере вначале.
— Сядьте!
— Но…
— Сядьте!
Поколебавшись, Мортимер послушался.
— Вы это говорите серьезно?
— Уж куда серьезней, мистер Нарборо, и вам следует изменить свое отношение, чтобы не провести сегодняшнюю ночь в тюрьме.
— В Камберленде…
Полицейский потерял самообладание:
— Оставьте меня в покое с вашим Камберлендом!
— А? Понимаю… Почему бы вам не сказать это раньше?
— Что?
— Что вам не нравится Камберленд!
Дэвид закрыл глаза и глубоко вздохнул, дав себе время немного подумать и понять, что не стоит пятнать свою завершающуюся карьеру рукоприкладством в отношении свидетеля… Но как тяжело, как тяжело… На висках его выступил пот, какие муки он терпел! Потом он продолжил глухим голосом:
— Мистер Нарборо, больше не будем говорить о Камберленде… договорились?.. Вы не станете отрицать, что вчера вас застали в кабинете сэра Микаэля… Что вы там искали?
— Леди Джейн.
— В кабинете ее мужа?
— Там или в другом месте, вы знаете…
— Мистер Нарборо, вы что, принимаете меня за идиота?
— Мы не столь давно знаем друг друга, чтобы у меня сложилось определенное мнение, инспектор.
— А у меня уже сложилось. Я не идиот, мистер Нарборо, и вы ошибаетесь, глубоко ошибаетесь, предполагая обратное! Признайтесь, что вы попытались убить сэра Микаэля, налив в его стакан дигиталис, но ошиблись стаканом?
Мортимер прыснул:
— И где вы только берете эту ерунду?
Тъюстед издал какой-то глухой стон.
— Вам кажется смешным желание убить сэра Микаэля?
— Нет, мне не смешно оттого, что, дигиталис в стакане, предназначенном сэру Микаэлю, убил леди Ходдесдан, которая на самом деле отравилась цианистым калием!
Полицейский выругался. Как он мог забыть об этой подробности?
— Где вы остановились, мистер Нарборо?
— В отеле «Майфлауэр», в Блумсбэри.
— Вам запрещено покидать Лондон без моего разрешения, понятно?
— Понятно.
— Можете быть свободны.
Мортимер направился к двери, когда она с шумом открылась и на пороге показался старик, одетый в странный костюм, который носили гуляки времен королевы Виктории. Он бросился к Нарборо.
— Кажется вы, молодой человек, убили мою жену?
Мортимер смешался, услышав так прямо поставленный вопрос, но его собеседник, не ожидая ответа, продолжал:
— Смешно… Я — лорд Ходдесдан… Проклятая Элен! Смешной конец, не так ли?.. Заметьте, что в конце концов вы оказали мне услугу, ведь она в последнее время стала просто невозможной, бедняжка моя… Замечательную услугу… правда, официально, я не могу вас одобрить. Люди мыслят столь узко…
Он обернулся к Тъюстеду.
— Вы — полицейский, я думаю? Вы арестуете этого молодого человека?
— Еще нет.
— Хорошо!
Он снова вернулся к Мортимеру.
— Обратитесь ко мне, как только вас посадят в тюрьму, я достану вам великолепного адвоката… Я не знаю, из-за чего вы ухлопали Элен, но Джэмби — это мой адвокат — сумеет доказать в Олд-Бэйли, что вы были в праве… Ну что за удивительная идея… Я не могу пожать вам руку… пойдут разговоры, однако вы можете рассчитывать на мою симпатию…
Он снова повернулся к инспектору.
— Приятный молодой человек и такой услужливый… Кто это говорит, что нельзя рассчитывать на новое поколение?.. Чертова Элен… какой конец… Правда, она всегда хотела быть на виду… Джентльмены, приветствую вас и прошу кланяться вашим уважаемым супругам… Не прощаюсь!
Лорд Ходдесдан вышел так же внезапно, как и вошел. Тъюстед и Нарборо молча переглянулись. Затем Дэвид спросил:
— Вам не кажется, что ему самое место в Камберленде?
* * *
Суперинтендант Джэкобсон был очень высокого мнения об инспекторе Тъюстеде, которого он знал с начала его службы. Он встретил его по-товарищески, по старой дружбе.
— Итак, Дэвид, вам таки навесили дельце напоследок… Надеюсь, что вы не сожалеете? Дело очень простое, как мне сообщили?
Тъюстед усмехнулся.
— Очень простое?.. Судите сами, Джордж: старая леди отравлена цианистым калием в доме врача… Эта старуха — эксцентричная особа, сомнительной морали… но она протежирует кандидатуру этого врача на выборах в Королевское общество. Они пили в компании вместе с леди Джейн, супругой означенного доктора сэра Микаэля — красивая женщина, строгая, утонченная, несомненно безупречного поведения, но имеющая слабость к волшебным сказкам и героям Вальтера Скотта, по крайней мере, я так считаю, — а также с чудаком, приехавшим прямиком из Камберленда, чтобы сообщить леди Джейн, что любит ее и желает увезти с собой в домик, где живут Белоснежка и семь гномов, предварительно сообщив об этом ее мужу…
Джэкобсон подозрительно взглянул на своего подчиненного.
— Дэвид, вы, случайно, не слишком увеличили свою ежедневную норму спиртного?
— Для этого этот чудак, которого к тому же зовут Мортимер, разгуливает как у себя дома в особняке доктора, чтобы повстречаться с леди Джейн, и все это с молчаливого согласия ее мужа. Когда он наконец сталкивается нос к носу с объектом обожания, дама выслушивает его, потому что он напомнил ей Ланселота с берегов озера, и в тот момент, когда она решает просить его уйти, ее супруг приглашает соперника выпить стаканчик в его компании. Среди этих людей, собравшихся у стола с четырьмя стаканами, один из которых содержит яд, можно подозревать чудака, который хотел бы избавиться от мужа, мужа, который хотел бы избавиться от чудака, леди Джейн — от мужа! Так нет же! Отравленной оказалась та, о которой никто не думает. Кроме того из шкафчика доктора похищен дигиталис и, конечно же, в стакане жертвы оказывается цианистый калий. Ну как? Для полноты картины добавлю, что время от времени появляется мажордом, воображающий себя не меньше чем дядей королевы и говорящий о себе в первом лице множественного числа. Очень простое дело, как вы думаете, Джордж?
* * *
Сэр Микаэль должен был согласиться с тем, что в ответ на вопросы полицейского, расстроенный пропажей дигиталиса, он произнес «цианистый калий», не заострив на этом внимания. Инспектор не очень выговаривал ему за это, ибо сам…
Уортэм вздохнул, узнав, что Мортимера не арестовали. Надо было, чтобы человек из Камберленда остался на свободе, чтобы навесить на него преднамеренное убийство Джейн. Лорд Ходдесдан, поздоровавшись с Уортэмами, уехал, чтобы отправиться в свой клуб, где он собирался угостить шампанским своих друзей и позвонить знакомой барышне, которая, возможно, пригласит его к себе на уикэнд.
Доктор не мог отделаться от тревожных мыслей. Конечно, леди Элен умерла по случайности…, но кто положил яд и для кого?.. Был ли Нарборо первоклассным артистом? А леди Джейн? Микаэль боялся думать о своей жене, чтобы не открыть такие вещи, которые бы совсем не доставили ему удовольствие. Тем не менее, он решил зайти к леди Джейн.
Несмотря на мрачные мысли, которые охватили ее после разговора с полицейским, леди Джейн Уортэм была настолько поражена речами Мортимера, что никак не могла забыть их разговор, который вдруг вернул ее в детство, к ее мечтам, иллюзиям и надеждам. Что значила смерть старой женщины — пусть даже трагическая — по сравнению с ее внезапным возрождением? Сэр Микаэль понял, что жена его не слушала. Он страшно рассердился.
— Ну, в конце концов, Джейн, я говорю с вами! Ваше необъяснимое неблагоразумие поставило нас в такое положение, а вы, вместо того, чтобы прислушаться к моим словам, витаете неизвестно где и неизвестно с кем!
— С Мортимером…
— Боже! Вы теряете разум?
— Микаэль, возможно ли, что в наше время все еще есть такие люди?
— Я не вижу, что здесь необыкновенного? Только упрямство, грубость…
— Он похож на ребенка… Вы обратили внимание на его глаза?
— Честное слово, вы сошли с ума!
— Обычные глаза, как у всех…, пока мы еще не видели ничего скверного…
— Достаточно, Джейн! Я приказываю вам замолчать!
— И он любит меня… Вы знаете, он меня действительно любит! Он приехал из Камберленда… Он покинул свое озеро, свой домик, только для того, чтобы сказать мне, что любит… Не чудо ли это, Микаэль?
Доктор взял жену за руки.
— Придите в себя, Джейн, умоляю вас… Перестаньте думать об этом человеке, он — может быть, убийца…
Она рассмеялась, рассмеялась так, как смеялась Джейн Бромсвелл, когда ее гувернантка читала ей о похождениях Питера Пана.
— Он?.. Вы шутите, не правда ли?
— Джейн, вы говорите об этом человеке так, будто любите его?
Она взглянула на него, как будто только что проснувшись.
— Но я люблю его, Микаэль.
— И вы смеете мне это говорить?
— Вы же сказали мне, что любили Глорию Гист!
— Это совсем другое дело!
— К счастью для меня, Микаэль.
— Джейн, вы же говорили мне, что простили?
— Микаэль, я надеюсь, что это единственная вещь, которую мне пришлось вам простить.
— Не понимаю…
— Я хотела бы быть в этом уверена.
Уортэм почувствовал себя не в своей тарелке.
— Уверяю вас, что…
— Мы все согласились с тем, что бедная леди Элен умерла, выпив то, что ей не предназначалось… Кому был предназначен этот стакан, Микаэль?
— Откуда я могу это знать? Наверное, для меня…
— Или для меня?
— Для вас? Но почему Нарборо…
— Не Нарборо, Микаэль… Ему ничего не дала бы моя смерть, и ваша тоже, и чтобы вы ни думали, я добродетельная женщина…
— И что?
— Что? Только вам моя смерть была бы на руку, во всяком случае в данный момент.
— Джейн! Я надеюсь, что вы это несерьезно…
— Хватит! Микаэль, не будем больше задавать друг другу вопросы. Мы Бог знает куда зайдем!
* * *
Глория вглядывалась в лицо Микаэля, пытаясь понять, до какой степени он говорил ей правду.
— Итак, это не вы отравили джин…
— Даю вам слово. Джин должен был выпить Мортимер, а вы знаете, что мне не было никакого резона убивать его.
— Какая странная история, Микаэль… Значит, есть кто-то другой?
— Что вы хотите этим сказать?
— Ваша Джейн возможно гораздо хитрее, чем вы думаете!
— Я что-то не понимаю.
— Допустим на минуту, что этот Мортимер совсем не тот, за кого он себя выдает, а просто любовник вашей жены?
— Я этого не допускаю…
— То, что вы допускаете или нет, не имеет значения, Микаэль, запомните это раз и навсегда! А если эти двое задумали освободиться от вас по-другому, не требуя развода? Если они сыграли с нами спектакль, который мы приготовили для них?
— Никогда Джейн…
— Ах, оставьте меня с вашей Джейн! Речь не о ней, а об этом Мортимере, у которого, может быть, тоже виды на состояние вашей жены?
— Это было бы подло!
— А вы сами, чем занимаетесь?
— Это ничего не меняет!
— Итак, что же делать?
— Прежде всего выпейте виски, мне кажется, вам это сейчас необходимо…
Они молча пили, занятые своими мыслями, потому что то, что они замыслили, выходило из-под контроля.
— Микаэль, надо смотреть правде в глаза, как бы неприятно это не было… На кого похож этот Мортимер?
— На журавля, который только что проснулся.
— В таком случае, что же привлекло в нем леди Джейн?
— Я тоже задаю этот вопрос.
— И в каких они отношениях?
— Уж и вопросы вы задаете!
— О, Микаэль, прошу вас, мы составляем план. Будьте же деловым человеком!
— Я не узнаю свою жену… Это она и не она… К тому же, она подозревает, что я собираюсь покушаться на ее жизнь.
— Как?
— Да… Я почти уверен, что она изменит свое завещание.
— И тогда все пропало для нас…
Доктора охватил гнев.
— Будь что будет, но этот фанфарон не может нам помешать быть счастливым вместе, Глория!
— И богатыми…
— И богатыми.
Мисс Гист закурила сигарету.
— Вот таким я люблю вас, Микаэль!
Но Уортэм жалобно признался:
— Не обольщайтесь, дорогая, я возмущаюсь, но я не могу найти выход.
— Я это сделаю за вас. Теперь надо действовать быстрее. Вы думаете, что леди Джейн способна последовать за этим типом?
Микаэль покачал головой и с горечью заметил:
— Этот тип… Откуда я знаю? А если она решила, то как я смогу ей помешать?
— Надо сделать так, чтобы он поскорее снова пришел к вам.
— Ко мне? Почему ко мне?
— Потому что вы — оскорбленный муж, никто не удивится, если вы будете стрелять, чтобы защитить свою честь, особенно, если он явится ночью.
— Я больше ничего не понимаю!
— Вы и вправду устали, Микаэль… Попробуйте порассуждать: этот ваш Мортимер потихоньку пробирается к вам в дом. Часов в одиннадцать ночи или в полночь. Он уверен, что вас нет дома…, а вы в это время его преспокойно ждете.
— Как он придет? Если он придет через парадное, Реджинальд не пустит его на порог. А если я сам его впущу, значит не смогу сыграть роль застигнутого врасплох мужа?
— Вы действительно плохо соображаете сегодня, Микаэль! Он зайдет в ваш дом через черный ход, который якобы откроет леди Джейн, чтобы он смог пройти в ее комнату.
— Никогда моя жена…
— Ну естественно, это вы оставите дверь открытой, а я, со своей стороны, снова выдав себя за леди Джейн, позвоню ему по телефону и назначу свидание.
Уортэма снова стал обуревать страх. Глория пугала его. Ему не хватало силы воли противиться ей, было уже поздно. Тем не менее, он чувствовал, что она толкала его на страшный путь, в конце которого, возможно, его ожидала виселица. Он попытался защититься, но без успеха.
— Допустим, что все произойдет так, как вы предполагаете. Что даст нам убийство Нарборо? Это не даст мне свободу и не позволит завладеть состоянием Джейн…
Мисс Гист усмехнулась:
— В таком нервном состоянии, в каком вы окажетесь, никто не обвинит вас в том, что вы плохо целились и попали в свою жену, а не в ее любовника.
Микаэль испуганно пробормотал:
— Вы… Вы хотите, чтобы я стрелял в Джейн?
— Вы же хотели ее отравить?
— Это разные вещи!
— Странные угрызения совести, Микаэль!
Доктор выпил залпом стакан спиртного, поднялся и стал ходить по комнате, в ожидании возражений мисс Гист, которая из-под прикрытых век с улыбкой следила за ним. Вдруг ему пришла в голову новая мысль…
— Глория… Даже если меня оправдают, я останусь убийцей своей жены, не смогу стать членом Королевского общества, и очень возможно, потеряю свою клиентуру!
— Какое это имеет значение? Разве я не стою Королевского общества? А мы можем уехать в какую-нибудь другую страну и там вы найдете новых пациентов.
— Но если я убью свою жену, даже невольно, разве я могу унаследовать ее состояние?
Глория вдруг задумалась.
— Бог мой! Об этом я не подумала!
— Вот видите, ваш план не годится!
— Но я знаю одного адвоката, который, за хорошую мзду, поможет вам выпутаться из этого…
— Спасибо, я предпочитаю не рисковать!
Мисс Гист, ничего не говоря, взяла пальто сэра Микаэля, повесила его ему на руку, отдала ему его шляпу и тихонько подтолкнула гостя к двери.
Уортэм запротестовал:
— Ну что вы, Глория, что на вас нашло?
Она подождала, пока он дойдет до двери, и потом сказала:
— Если через сорок восемь часов вы не станете свободным и богатым, я уезжаю в Соединенные Штаты… Спокойной ночи, Микаэль!
И закрыла за ним дверь.
Назад: Глава 18 Молчание Сары
Дальше: Глава 4
