Завтрашний день принес с собой все те же перипетии. Дверь открылась с последним ударом полуночного боя часов. Появились две женщины.

Шарни принял решение; сегодня вечером он хотел узнать, кто тот счастливец, кому покровительствует королева.

Верный своим привычкам, несмотря на то, что они еще не успели укорениться, он отправился в путь, прячась за деревцами, но когда он добрался до места, где уже две ночи подряд происходили свидания, то не обнаружил никого.

Спутница королевы увлекла ее к купальням Аполлона.

Королева, посмеиваясь и что-то шепча, направилась к темному убежищу, на пороге которого ее с распростертыми объятиями поджидал неизвестный дворянин.

Она, протягивая к нему руки, вошла туда. Железная решетка за нею закрылась.

Сообщница, оставшаяся снаружи, оперлась на разбитую полуколонну, мягкую от покрывавших ее листьев.

Шарни плохо рассчитал свои силы. Такого удара он не мог выдержать.

Он рухнул на мхи, испустив слабый, хриплый вздох, на секунду смутивший покой часового, стоявшего у дверей в купальни Аполлона.

Он задыхался от кровотечения вновь открывшейся раны.

Шарни снова вернули к жизни холод росы, влажность земли, жгучее ощущение боли.

Версальские часы, пробившие два часа ночи, показали ему, что его обморок был весьма продолжительным.

Ночь была сплошным бредом. Но и к утру он не успокоился.

Бледный, как мертвец, постаревший на десять лет, он позвал камердинера и оделся в бархатный черный костюм.

Сумрачный, безмолвный, снедаемый всеми своими болями, он направился во дворец Трианон в то время, когда произошла смена караула, То есть приблизительно в десять часов.

Королева вышла из капеллы: она была там на литургии.

Вдруг у конца ограды она заметила Шарни. Она покраснела и вскрикнула от изумления.

Шарни не склонил головы. Он продолжал смотреть на королеву, которая прочитала в его взгляде новое несчастье. Она подошла к нему.

— Я полагала, что вы у себя в имении, господин де Шарни, — строго сказала она.

— Я вернулся, ваше величество, — произнес он отрывисто и почти невежливо.

Ошеломленная, она умолкла: от нее никогда не ускользал ни один оттенок.

После этого обмена почти враждебными словами и взглядами она повернулась в ту сторону, где стояли женщины.

— Здравствуйте, графиня, — дружески обратилась она к г-же де ла Мотт, подмигнув ей, как подмигивают своему человеку.

Шарни вздрогнул. Он посмотрел на нее внимательнее.

Жанна, встревоженная, отвернулась.

Шарни, как сумасшедший, следовал за королевой до тех пор, пока она снова не повернулась к нему лицом.

Потом он принялся ходить вокруг нее, изучая ее походку.

Королева, кивая налево и направо, одновременно следила за уловками обоих наблюдателей.

«Уж не потерял ли он рассудок? — подумала она. — Бедный мальчик!»

И она снова подошла к нему.

— Как вы себя чувствуете, господин де Шарни? — мягко спросила она.

— Очень хорошо, ваше величество, но, слава Богу, не так хорошо, как вы.

И он поклонился так, что не удивил королеву, а скорее привел ее в ужас.

— Тут что-то кроется, — произнесла наблюдательная Жанна.

— Где вы теперь живете? — спросила королева.

— В Версале, сударыня, — отвечал Оливье.

— В течение какого времени?

— Три дня, — отвечал молодой человек, подчеркивая свои слова взглядом, жестом и интонацией.

Королева не обнаружила ни малейшего волнения, Жанна вздрогнула.

— Разве вам нечего мне сказать? — с ангельской кротостью спросила королева.

— О, я мог бы сказать вашему величеству слишком много! — отвечал Шарни.

— Идемте! — резко сказала она. «Проследим за ними!» — подумала Жанна. Королева большими шагами пошла к своим апартаментам. Все следовали за нею, взволнованные не менее, чем она. Самым великим чудом показалось графине де ла Мотт то обстоятельство, что Мария-Антуанетта, дабы избежать видимости того, что она желает свидания с глазу на глаз, пригласила несколько человек следовать за нею. В группу этих людей проскользнула Жанна. Королева, пройдя в свои апартаменты, отпустила г-жу де Мизери и всю свою прислугу.

Погода была мягкая и туманная, солнце не показывалось, оно лишь пропускало свет и тепло через густые белые и синие меха облаков.

Открыв окно, выходившее на маленькую террасу, королева села перед шифоньеркой, заваленной письмами. Она ждала.

Мало-помалу люди, которые последовали за ней, догадывались, что она желает остаться одна, и удалялись.

Шарни, бледный от гнева, в нетерпении комкал шляпу в руках.

— Говорите! Говорите же! — приказала королева. — У вас очень смущенный вид, сударь!

— Как мне начать? — произнес думавший вслух Шарни. — Как посмею я оскорбить честь, оскорбить религию, оскорбить величество?

— Господин де Шарни! — побледнев и подходя к молодому человеку, воскликнула королева. — Если вы не уйдете отсюда, я прикажу моей охране выгнать вас!

— Прежде чем меня выгонят, я скажу вам, почему вы являетесь недостойной королевой и бесчестной женщиной! — воскликнул Шарни, опьянев от бешенства. — Три ночи я слежу за вами в парке!

Шарни ожидал, что он увидит, как содрогнется королева под таким страшным ударом, но вместо этого он увидел, что она подняла голову и подошла к нему.

— Господин де Шарни! — беря его за руку, сказала она. — Вы в таком состоянии, что мне жаль вас. Остерегитесь: ваши глаза сверкают, рука дрожит, лицо у вас бледное, кровь прилила у вас к сердцу. Вы страдаете. Хотите, я позову кого-нибудь?

— Я видел вас! Видел! — холодно повторил он. — Видел с человеком, которому вы дали розу; видел, как он целовал вам руки; видел, как вы вместе с ним вошли в купальни Аполлона!

Королева провела рукой по лбу, словно желая удостовериться, что она не спит.

— Успокойтесь, — сказала она, — усмирите сердце и голову и повторите мне то, что вы сейчас сказали.

— Вы хотите убить меня? — пролепетал несчастный.

— Перестаньте! Мне нужно расспросить вас. Когда вы вернулись из своего поместья?

— Две недели назад.

— Где вы живете?

— В домике егермейстера — я его снял нарочно.

— Ах, да! В доме самоубийцы, у границы парка? Шарни утвердительно кивнул головой.

— Вы меня видели?

— Так же, как вижу вас сейчас. Видел я и ту, которая вас сопровождала.

— Так меня кто-то сопровождал?.. А вы могли бы узнать эту особу?

— Сейчас мне показалось, что я вижу ее здесь, но утверждать это я бы не осмелился. Похожа только осанка. Что касается лица, то его прячут, когда собираются совершить такого рода преступление.

— Хорошо! — спокойно произнесла королева. — Мою спутницу вы не узнали, но меня…

— О, вас, ваше величество, я видел… Подождите… Разве я вас не вижу?

Она топнула ногой.

— А... этот спутник... которому я дала розу… — продолжала она, — ведь вы видели, что я дала ему розу?..

— Да, но я ни разу не мог догнать этого кавалера. — Но вы его знаете?

— К нему обращаются «ваша светлость» — вот и все, что мне известно.

Королева в сильнейшем гневе хлопнула себя по лбу.

— Продолжайте, — сказала она. — Во вторник я дала розу… А в среду?

— В среду вы дали ему поцеловать обе руки.

— О-о! — ломая руки, прошептала она. — И, наконец, в четверг, вчера?..

— Вчера вы провели с этим человеком полтора часа в гроте Аполлона, где ваша спутница оставила вас наедине! Королева встала.

— И... вы... меня... видели? — произнесла она, запинаясь на каждом слове.

Шарни поднял руку к небу, чтобы дать клятву.

— О!.. — хрипло крикнула она, тоже охваченная яростью. — Он клянется!..

Шарни торжественно повторил свой жест — жест обвинителя.

— Меня? Меня? — ударяя себя в грудь, спрашивала королева. — Вы видели меня?

— Да, вас. Во вторник на вас было зеленое платье в полоску, переливающуюся золотом, в среду — ваше платье в больших голубых и красноватых разводах. А вчера, вчера на вас было шелковое платье цвета сухих листьев, в котором вы были, когда я поцеловал вам руку в первый раз! Это вы, это в самом деле вы! И я, умирая от горя и от стыда, говорю вам: «Клянусь моей жизнью, клянусь моей честью, клянусь моим Богом; это были вы, это были вы!»

Королева вышла на террасу и начала ходить большими шагами, мало беспокоясь о том, что обнаруживает свое странное волнение перед зрителями, которые снизу пожирали ее глазами.

— Если бы я тоже дала клятву… — произнесла она, — если бы я поклялась моим сыном, моим Богом... у меня, как и у вас, есть Бог… Нет, он мне не верит!.. Он мне не верит!

Шарни опустил голову.

— Безумец! — тряхнув его за руку, прибавила королева и увлекла его с террасы в комнату.

— Я видел! — холодно отозвался Шарни.

— О, я знаю, я знаю! — воскликнула королева. — Разве эту ужасную клевету уже не бросали мне в лицо? Разве не видели меня на балу в Опере, когда я привела в негодование весь двор? Разве не видели меня в экстазе у Месмера, когда я привела в негодование любопытных и девиц для веселья?.. Вы прекрасно это знаете, именно вы — ведь вы дрались за меня на дуэли?

Королева подняла от отчаяния к небу напрягшуюся руку, и две горячие слезы скатились с ее щек на грудь.

— Господи! — сказала она. — Пошли мне мысль, которая спасет меня! О Боже мой, я не хочу, чтобы этот человек презирал меня!

Шарни был до глубины души взволнован этой простой и жаркой мольбой. Он закрыл лицо руками.

— Сударь! — поразмыслив, начала королева. — Вы Должны дать мне удовлетворение. Вот какого удовлетворения я требую от вас: три ночи подряд вы видели меня в парке в обществе мужчины. Вам, однако, было известно, что сходством со мной уже злоупотребляли, что у какой-то женщины, — не знаю, кто она, — в лице и в походке есть что-то общее со мной — со мной, со злосчастной королевой. Но раз вы предпочитаете верить тому, что это я бегала ночью, раз вы утверждаете, что это я, идите в парк в то же время, идите вместе со мной. Если это другая, то почему бы нам не увидеть ее? А если мы ее увидим… Ах, сударь, сожалеете ли вы о том, что заставили меня сейчас столько выстрадать?

Шарни схватился за сердце обеими руками.

— Вы делаете для меня слишком много, сударыня, — прошептал он. — Я заслуживаю смерти. Не подавляйте меня своей добротой!

— Я подавлю вас доказательствами, — промолвила королева. — Ни одного слова ни единому человеку! Сегодня вечером, в десять часов, ждите один у дверей охотничьего домика — я на это решилась, чтобы убедить вас. Идите, сударь, и пусть по вашему виду ничего не будет заметно.

Не сказав ни слова, Шарни преклонил колени и вышел. В конце второй гостиной он невольно прошел под взглядом Жанны — она не сводила с него глаз и была готова по первому зову королевы войти к ее величеству вместе со всеми.