Начиная с того мгновения, когда обе женщины заметили друг друга, Олива, уже очарованная прелестью соседки, больше не разыгрывала пренебрежения к ней и, осторожно передвигаясь среди цветов, отвечала улыбками на улыбка.

Посетив ее, Калиостро не преминул посоветовать ей соблюдать величайшую осторожность.

— Главное, не ходите к соседке, — промолвил он.

Придя к Оливе через два дня, Калиостро пожаловался, что к нему в особняк явилась с визитом какая-то неизвестная особа.

Олива тотчас же узнала по описанию свою соседку и вместо того, чтобы испугаться, почувствовала бесконечную благодарность за ее предупредительность; она твердо решила поблагодарить ее всеми способами, находившимися в ее распоряжении, но утаила свое намерение от графа.

На следующий день она была на балконе с шести утра, вдыхая чистый воздух ближних холмов и устремляя любопытные взгляды на закрытые окна своей любезной соседки.

Любезная соседка, обычно встававшая не раньше одиннадцати, показалась, как только появилась Олива. Можно было подумать, что она подстерегала у себя за занавесками удобный случай обнаружить свое присутствие.

Олива увидела, что ее соседка появилась в окне с арбалетом. Жанна со смехом сделала Оливе знак отойти в сторонку.

Олива тоже со смехом спряталась за ставень.

Тщательно прицелившись, Жанна метнула свинцовый шарик, но, к сожалению, вместо того, чтобы перелететь на балкон, он ударился о железный прут решетки и упал на улицу.

Олива, наклонившись, посмотрела с балкона вниз. По улице проходил старьевщик, шаря глазами по сторонам. Увидел он или не увидел в сточной канавке шарик? Олива так ничего и не узнала: она спряталась, чтобы он не увидел ее.

Вторая попытка Жанны оказалась удачнее.

Ее арбалет выстрелил метко, и в комнату Николь влетел шарик, завернутый в письмо:

«Хотите быть моим другом? Вам как будто нельзя выходить из дому, но написать Вы, несомненно, можете, а так как я выхожу из дому в любое время, то подождите, когда я пройду под Вашим балконом и бросьте мне ответ.

Если случится так, что действия с арбалетом будут замечены и станут опасными, примем более простой способ переписки. В сумерках привяжите к решетке Вашего балкона клубочек ниток, а к нитке вашу записку, потом я привяжу свою, и Вы поднимете ее так, что Вас не увидят.

Если Ваши глаза не лгут, я рассчитываю на крупицу Ваших дружеских чувств, которые Вы мне внушили. Мы с Вами вдвоем победим весь мир.

Ваш друг.

Р. S. Не видели ли Вы, подобрал ли кто-нибудь мою первую записку?»

Жанна не подписалась; она даже изменила свой почерк.

Получив записку, Олива затрепетала от радости. Ответила она на нее так:

«Я люблю Вас так же, как Вы меня. Я в самом деле жертва людской злобы. Но тот, кто держит меня здесь, — это мой покровитель, а не тиран. Он тайно приходит ко мне раз в день. Все это я объясню вам позже. Я предпочитаю арбалету записку, поднятую на конце нитки.

Увы, мне действительно нельзя выходить из дому. Я живу взаперти, но это делается для моего же блага. Сколько всего я Вам рассказала бы, если бы мне когда-нибудь выпало счастье побеседовать с Вами! Тут так много разных подробностей, о которых писать невозможно!

Вашу первую записочку не подобрал никто, разве что проходивший по улице гадкий старьевщик, но эти люди не умеют читать, и для них свинец есть свинец.

Ваш друг Олива Леге».

Олива подписалась как можно четче.

Она жестами показала графине, что разматывает нитку, и, дождавшись вечера, спустила шарик на улицу.

Жанна, стоявшая под балконом, поймала нитку, отвязала записку — все эти действия ее корреспондентка ощущала через посредство путеводной нити, — и вернулась к себе, чтобы прочесть ее.

Полчаса спустя она привязала к счастливому шнурку еще одну записку:

«Как запирается Ваш дом? На ключ? А у кого ключ. — У мужчины, который посещает Вас? Хранит ли он ключ так строго, что Вы не можете ни похитить его, ни сделать, с него слепок?»

Олива давно уже обратила внимание, что, приходя к ней, граф всякий раз ставит небольшой потайной фонарь на шифоньерку, а ключ кладет на фонарь.

Олива заблаговременно запаслась куском размятого воска и в первое же посещение Калиостро сделала слепок с его ключа.

В то время, как она производила эту операцию, Калиостро ни разу не повернул головы, он смотрел на вновь распустившиеся цветы на балконе. Таким образом, Олива могла безбоязненно и удачно привести свой замысел в исполнение.

Когда граф удалился. Олива спустила с балкона слепок ключа в коробочке, и Жанна получила его вместе с запиской.

На следующий день, часов в двенадцать, арбалет — средство необыкновенное и быстрое, средство, которое по сравнению с перепиской при помощи нити был тем же, чем ныне телеграф является по сравнению с верховым курьером, — этот арбалет метнул нижеследующую записку:

«Моя самая дорогая на свете! Сегодня в одиннадцать вечера, когда Ваш ревнивец удалится, спуститесь, откройте засовы, и Вы очутитесь в объятиях той, которая называет себя Вашим любящим другом».

В одиннадцать часов она спустилась, не вызвав у графа никаких подозрений. Внизу она встретила Жанну — та нежно обняла ее, посадила в карету, стоявшую на бульваре, и отправилась со своей совершенно ошеломленной и трепещущей подругой в двухчасовую прогулку, во время которой обе спутницы без передышки обменивались секретами, поцелуями и планами на будущее.

Наконец Жанна посоветовала Оливе вернуться, чтобы не возбуждать ни малейших подозрений у ее покровителя. Она только что узнала, что этот покровитель — Калиостро. Она страшилась этого человека и для полной безопасности держал? свои планы в глубочайшей тайне.

Олива доверилась ей безоглядно: Босир, полиция, жизнь с любовником тайком от семьи.

Одной было известно все, другая не знала ничего: такова была дружба, в которой поклялись эти две женщины.

С этого дня им уже не нужен был ни арбалет, ни даже нитка — у Жанны был ключ. И она заставляла Оливу спускаться по своей прихоти.