Книга: Мессианское наследие
Назад: 15 АРТИСТ В РОЛИ СВЯЩЕННИКА, ЦАРЬ В РОЛИ СИМВОЛА
Дальше: 19 АНОНИМНЫЕ ЛИСТКИ
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ТАЙНЫЕ СИЛЫ
17
ВЫДЕРЖКИ ИЗ НАШЕЙ ПОЧТЫ
Когда наша книга «Святая Кровь и Святой Грааль» уже была в производстве, к нам поступила новая информация — информация, которую можно было включать в книгу либо в качестве примечаний в последнюю минуту, либо не включать вообще. Отдельные фрагменты этих сведений были получены из внутренних источников от самих приоров Сиона, например — заимствованы из ряда памфлетов, в частности принадлежащих перу маркиза де Шеризи. Другая часть этих сведений была получена в результате наших собственных исследований. Наконец, отдельные моменты этой информации нам предоставили лица, которые, зная о нашей работе и понимая ее важность, провели собственные исследования по этой теме и любезно предоставили нам свои выводы.
После публикации нашей книги приток информации, касающейся этой проблемы, приобрел характер снежной лавины. Материалы, полученные от Приората Сиона, носили более конкретный характер, избегая абстрактных рассуждений. Мы, разумеется, продолжали наши исследования. И некоторые наши читатели очень скоро стали присылать нам сведения, которые им удалось раздобыть. Действительно, громадный объем все новых и новых материалов, поступающих к нам по почте, вызвал у нас удивление и порадовал своей общей тональностью. Подавляющее большинство корреспонденции составляли деловые, убедительные и полезные материалы. Были среди нее и письма, содержащие уникальные и весьма ценные материалы, восходящие к многочисленным и весьма разнообразным источникам.
Вряд ли стоит говорить о том, что публикация нашей книги вызвала неожиданно широкий отклик, и некоторые из числа наиболее эксцентричных писем, полученных нами, вполне можно считать самостоятельными брошюрами. По меньшей мере дюжина самозваных мессий буквально горела желанием установить с нами контакт, причем причины подобного рвения никто из них толком не мог объяснить. Один из них явился и молча уселся в нашей редакции. Другой прислал нам свою фотографию, на которой он был изображен парящим в воздухе и держащимся за штангу футбольных ворот — «чтобы не унесло», по его собственному признанию. Третий прислал нам свою генеалогию, доказывающую, что он происходит по прямой линии не только от Иисуса, но заодно и от Робин Гуда. «Я и есть тот самый человек, которого вы разыскиваете», — утверждали некоторые из наших корреспондентов, хотя мы и САМИ толком не понимали, кого же именно мы ищем. Иные, увлеченные стародавней игрой «Печать Антихриста», обвиняли нас в том, что мы — его аватары. Некоторые воспылали гневом на нас, обвиняя нас, грешных, не только в богохульстве, но и возлагая на нас вину за распространение всех общественных и моральных зол — от безработицы до нудистских пляжей. Некоторые требовали — в той или иной форме и качестве — своей «справедливой доли»: части воображаемых несметных «сокровищ», процента от наших гонораров или, как додумался один из корреспондентов, некой неоговоренной «доли наших акций». Иные просили, чтобы мы официально признали и подтвердили их особый статус и притязания. Среди множества посланий от всевозможных самозваных мессий для нас было приятной и свежей новостью получить письмо от самого Бога, который выбрал время и написал нам из маленького городка на побережье Англии. Его земное имя, как доверительно поведал он, было Ян. Несмотря на заведомую бредовость его заклинаний, он был человек весьма ограниченный и в то же время куда более оригинальный, чем некоторые общественные деятели, претендующие на статус Божества под маской тех или иных альтруистических побуждений.
Помимо множества самопровозглашенных мессий, к нам обратились многие корреспонденты, утверждавшие, будто они — прямые потомки Меровингов. Их претензии обычно основывались на происхождении от какого-нибудь французского аристократа или, как это имело место в одном случае, на некоем неизвестном пергаменте XVIII в., который на поверку оказался документом, удостоверяющим службу некоего лица в армии Людовика XV. Некоторые из этих нео-Меровингов требовали своей доли в «сокровищах», которые якобы реально существуют, утверждая, что именно они и есть их законные наследники, и требуя, чтобы мы помогли им воплотить в жизнь их притязания на королевский престол Франции. Иные были куда скромнее, добиваясь, чтобы их всего лишь представили кому-нибудь из приоров Сиона или их великому магистру — Пьеру Плантару де Сен-Клеру.
Мы подверглись также натиску охотников за сокровищами и оккультистов. Первые вознамерились вести раскопки в окрестностях замка Ренн-ле-Шато и запаслись для этого всем необходимым инвентарем, от металлоискателей до лопат. Насколько нам известно, они так ничего и не нашли, кроме больших древних ям в земле, и плодами их усилий стали новые ямы. Некоторые чудаки и писали нам, и пытались вступить в контакт через разные массмедиа единственно ради того, чтобы поведать, что они нашли некую пещеру. Если вспомнить, что в этом районе издавна существуют целые соты пещер, заброшенных шахт и рудников и множество подземных ходов, подобные сообщения, признаться, дают не слишком много поводов для оптимизма.
Во время одной из наших поездок мы сами обследовали надземные руины некоего древнего сооружения, вполне возможно — остатки римского или даже доримского храма-святилища, находившиеся в крайне труднодоступном месте. Мы устроили небольшой перерыв, чтобы выпить по чашечке кофе, наспех приготовленного на небольшой плитке. Неожиданно с крутого, поросшего лесом склона холма, простиравшегося внизу под нами, послышался резкий треск, становившийся все громче и, видимо, приближавшийся к нам. Оказалось, что это — два пожилых господина, один из которых держал в руках огромный мачете и сосредоточено глядел на допотопный латунный компас, который вполне мог быть одним из приборов, использовавшихся на линии Мажино. Смерив нас пренебрежительным взглядом, они прошли мимо и продолжили подъем по лесистому склону, буквально продираясь сквозь густые заросли. Их явно интересовали не руины, а нечто еще, возможно — азимут, который, как они надеялись, приведет их к неким вожделенным «сокровищам». Тем же вечером мы опять встретили их. На этот раз они остановились и заговорили с нами. По их словам, эти господа действительно потратили многие годы, обследуя окрестные горы и леса в поисках «сокровищ». Они применяли самый разный инвентарь — от металлоискателей до портативных раций. Они обшарили сотни ярдов подземных ходов в древнеримских рудниках, постоянно рискуя, что им на голову обрушится свод в переходах высотой не более двух футов. Они осмотрели скальные стенки, расщелины и осаждения. Они успели заглянуть в бесчисленное множество пещер. На момент нашей встречи им не удалось найти ничего более существенного, чем козьи кости в отвале старого рудника. И хотя господа сами признали это, это никак не повлияло на их планы, и они отправились продолжать свои изыскания.
Что касается оккультистов, то они попросту отказываются верить, что нам не известны никакие тайны арканов, которые мы, по их убеждению, выведали у наших верных читателей и опубликовали лишь отдельные ключи, доступные лишь для посвященных. В этом ряду надо вспомнить и письмо от одного самозваного «мага», который поведал нам, что свою тайную власть он получил от некоего загадочного учителя (имя его, естественно, оказалось для нас пустым звуком), и предложил поделиться ею с нами, ибо она может пригодиться в наших исследованиях. Спустя неделю мы получили другое письмо от учителя этого человека, который спрашивал, не могли бы мы взять его к нам в ученики. Мы убедились, что если бы мы только пожелали учредить какой-нибудь эзотерический культ, орден или хотя бы тайное общество, у нас не было бы недостатка в последователях.
Кроме того, заявили о себе многочисленные корреспонденты, которые по непонятной причине вознамерились использовать в борьбе с нами такой аргумент, как Туринская плащаница. Нас постоянно спрашивали: «А что вы скажете о Туринской плащанице?» (Айв самом деле — что тут можно сказать?) Или: «Как повлияла на вашу концепцию Туринская плащаница?» Просто поразительно, сколь часто в письмах к нам упоминался этот знаменитый артефакт. Да, действительно, один из нас, авторов этой книги, имел прямое отношение к нашумевшему фильму Дэвида Рольфа «Немой свидетель», посвященному плащанице, и даже написал сценарий этого фильма. Правда и то, что имеющиеся исторические свидетельства показывают, что плащаница одно время находилась в руках ордена тамплиеров. Однако, кроме этого, сама плащаница не имеет никакого отношения к теме нашей книги. Вопрос о подлинности или подложности плащаницы сегодня по-прежнему остается открытым. Да и, честно сказать, то, будет ли доказана ее подлинность или нет, никак не может повлиять ни на оценку политической деятельности Иисуса, ни на вероятность существования его кровных потомков.
Были в нашей почте и письма, не поддающиеся классификации. Один из примеров подобной корреспонденции поступил к нам от некоей дамы из Соединенных Штатов, которая увидела на экране своего телевизора фразу из аннотации к «Et in Arcadia Ego» («И в Аркадии я». — Пер.) — так назывался в американском прокате фильм «Второй визит к распорядителю пира». Наша корреспондентка была твердо уверена, что таким путем, посредством неуловимых формул, передаваемых на телеволнах, коварный Приорат Сиона пытается начать тотальную промывку мозгов во всей цивилизации Запада.
Однако всякое письмо практически всегда было исключением из правил. И все большинство нашей корреспонденции приходилось на долю серьезных, конструктивных писем, авторы которых если и критиковали нас, то вполне обоснованно. Немало было и таких, которые содержали весьма ценные крупицы и фрагменты информации.
Книга «Святая Кровь и Святой Грааль» явилась настоящей находкой для издателей, выпускающих книги, так или иначе касающиеся Ренн-ле-Шато. Через несколько недель после выхода в свет нашей книги во Франции был запущен в печать богато иллюстрированный том. Этот труд, озаглавленный «Ренн-ле-Шато: секретная глава в истории Франции», был выпущен в свет тиражом 200 тысяч экземпляров и продавался на газетных стендах, как свежий номер журнала. К его публикации приложил руку целый ряд лиц, связанных с Приоратом Сиона. По некоторым предположениям, само расположение фотоснимков в этом томе несет в себе некую зашифрованную информацию. Но если это и так, то никто еще не сумел расшифровать ее.
На английском языке выпущен объемистый том «Разоблачение тайны Святого Грааля», в аннотации которого сказано, что он представляет собой «уничтожающее опровержение» нашей книги. На самом деле это не «уничтожающее» и не «опровержение». Наоборот, эта книга косвенно подтверждает, что Грааль — это, возможно, конкретный объект некоего рода, не исключено — некий странный артефакт или «источник энергии», созданный по неведомой, «давно забытой древней технологии», которая была занесена на Землю инопланетным космическим кораблем.
Во многом схожая концепция изложена в книге «Знак голубя» Элизабет ван Бурен, которая стремится представить себя как последовательницу неозороастризма, а нашу книгу — как развернутый комментарий к космической битве между силами света и тьмы. Иисус, династия Меровингов и ее потомки изображены как весьма подозрительные агенты сил света. Штаб-квартира этих сил находится где-то в трансгалактической сфере. Мифическое морское чудовище по прозвищу Квинотавр, фигурирующее в легендах о Меровингах, по мнению
Элизабет Ван Бурен, «практически наверняка было астронав-том-инопланетянином, который совершил посадку-приводнение в одном из океанов на нашей планете».
В другой объемистой книге, «Перерождение планеты», ее автор Рут Лидии излагает совершенно иную концепцию. Ее книгу мы получили по почте с уведомлением о получении, в котором подчеркивалось, что получатель — в данном случае мы сами — «специально выбран» ради того, чтобы покончить с «величайшей и самой зловещей загадкой нашего времени». Эта загадка представляет собой заговор, так сказать, властей предержащих с целью скрыть правду о так называемой «теории пустотелой Земли». В своем труде почтенная авторша доказывает, что нас, судя по нашей книге, смело можно считать — если, конечно, уметь читать между строк — сторонниками этой гипотезы. Ее логические построения во многом основаны на критическом анализе стихотворения Джихана Аскюза, которое мы использовали в качестве эпиграфа-посвящения в книге «Святая Кровь и Святой Грааль».
Наконец, в обстоятельном труде, озаглавленном «Генезис» [sic], Дэвид Вуд комбинирует основательные геометрические расчеты с нумерологией, древнеегипетской мифологией, фрагментами тайных эзотерических учений и платоновскими рассказами об Атлантиде. Используя все эти данные как своего рода тест, он утверждает и приводит свидетельства того, что замок Ренн-ле-Шато хранит свидетельства о существовании исторической Атлантиды, а также некоей «сверхрасы» инопланетного происхождения, потомком которой и является род человеческий.
Что касается нас, то мы всегда диву давались, какая сила уводит столь многих людей в эфемерные сферы фантастики. Насколько мы понимаем, тайны, исследованием которых мы занимаемся, лежат исключительно в плане человеческой истории. Тот факт, что мы не располагаем их документальными объяснениями, еще не дает оснований переносить качественный скачок веры в некое иное измерение. Можно не сомневаться, что мы в процессе своих исследований никогда не найдем следов вмешательства в ход событий чьей-либо воли, кроме воли человека.
И то, что многим людям на планете так страстно хочется верить во вмешательство некоего сверхчеловеческого начала, будь то пришельцы из галактики или тайные учителя из Гималаев, является, на наш взгляд, лишним свидетельством современного кризиса смысла бытия. По мере того как традиционные религии и их догматические концепции продолжают неуклонно терять кредит доверия, люди стремятся отыскать следы присутствия «высшего» разума везде и во всем, даже в глубинах галактик. А раз так, то, чувствуя себя покинутыми богами прошлого, люди с панической поспешностью начинают фабриковать все новые и новые доказательства того, что «мы не одиноки во Вселенной». Именно эта переадресовка направления религиозного импульса в сферу научной фантастики служит объяснением невероятной популярности таких фильмов, как «Звездные войны» с их мистической, квазидаосской «Силой», или «Близкие контакты третьего рода». В них люди вновь и вновь упорно ищут внешнего решения проблем, для устранения которых следовало бы заглянуть в самих себя.
НЕВЕДОМЫЙ РЕДАКТОР
Как мы уже говорили, в целом ряде полученных нами писем содержались ценные фрагменты и крупицы информации. Предпринятое нами исследование этих фрагментов волею случая увлекло нас на весьма интригующую территорию, имеющую специфическую природу. Неудивительно, что наиболее интересный и скандальный корпус материалов мы получили именно от приоров Сиона или от источников, прямо или косвенно связанных с этим орденом.
Так, например, ближе к концу 1981 г. мы получили сразу несколько пакетов с документами от маркиза де Шеризи, близкого друга и доверенного лица Великого магистра приоров Сиона. Некоторые из материалов, присланных маркизом де Шеризи, имели чисто исторический интерес и касались весьма специфических событий и персонажей, упоминаемых в книге, работу над которой мы только что завершили. Но были там и материалы о более близких нам временах, вызывающие живой отклик у современников. Одной из таких тем были пергаменты, предположительно найденные Беранже Соньером в 1819 г. в церкви замка Ренн-ле-Шато. Нам доводилось слышать весьма противоречивые истории о том, какова дальнейшая судьба этих документов. И хотя впоследствии стало известно, что сам маркиз де Шеризи никогда их не видел, он, по крайней мере, оставил ценные ключи к их разгадке. Согласно Шеризи, ключи эти были оставлены ему неким весьма пожилым аристократом, графом Анри де Ленонкуром. Говоря о находке Соньера, Ленон-кур, по словам Шеризи, сказал буквально следующее:
«Соньер нашел их и никогда с ними не расставался. В феврале 1917 г. их получила по наследству его племянница, госпожа Монтазель. В 1965 г. она продала их международной лиге букинистов-антикваров. Она не знала, что одним из двух респектабельных юристов был капитан Рональд Стэнсмор из британской Интеллидженс Сервис, а другим — сэр Томас Фрезер, «высокопоставленный представитель» Букингема. Пергаменты Бланки Кастильской находятся сегодня в сейфах банка Ллойд. После выхода в свет статьи в «Дейли Экспресс», газете, тираж которой достигает 3 млн. экземпляров, практически все в Британии узнали о заявлении с требованием признать их права как потомков Меровингов, которое подали в 1955 и 1956 гг. сэр Александр Эйкман, сэр Джон Монтэгю Броклбэнк, майор Хью Марчисон Кловс и еще девятнадцать персон в контору П. Ф. Д. Фримана, королевского нотариуса».
По мере продолжения наших исследований все эти имена стали приобретать все большее значение и вес. Скоро стало очевидным, что Шеризи (или Ленонкур) спутал по меньшей мере одно из этих имен. Тем не менее он предоставил нам весьма ценные сведения, хотя их истинное значение было не вполне ясно. Кроме того, он сообщил нам нечто еще более интригующее и Удивительное.
В 1979 г., когда мы впервые встретили Пьера Плантара де Сен-Клера, наше рандеву устроила сотрудница Би-би-си, журналистка по имени Джания Макджилливрэй, жившая в Париже. Она присутствовала на нашей первой встрече с представителями Приората Сиона. Присутствовала она и при записи нашей программы для «Хроники» Би-би-си, которая вышла в эфир осенью 1979 г. под названием «Тень тамплиеров».
В конце осени 1979 г., когда «Тень тамплиеров» была в работе, Джания написала статью, в которой изложила свою собственную точку зрения. В этой статье она с несколько скептической и в то же время интригующей журналистской отстраненностью описала свою роль в качестве посредницы и сообщала, что взяла свои собственные независимые интервью у тех из приоров Сиона, которые согласились побеседовать с ней. Номер газеты со своей статьей она передала французскому журналу «Бон суар» для перевода и возможной публикации. Другой номер она переслала для нас через нашего продюсера с Би-би-си, который, по причинам, известным ему одному, так и не передал его нам. В результате мы не знали, что Джания написала статью и о чем в ней говорилось, до тех пор, пока маркиз де Шеризи в 1981 г. не прислал нам ее в переводе на французский. Французский текст поверг нас в изумление. Мы связались с Джанией и убедились, что наши подозрения вполне оправданны: над статьей поработала чья-то неведомая рука.
На протяжении первых одиннадцати из общего числа двенадцати страниц статьи французский текст, содержавший, кстати сказать, целый ряд мелких добавлений, более или менее соответствовал тому, что Джания писала в англоязычном оригинале. Зато заключительная страница не имела к Джанни никакого отношения. Как говорилось на первой странице статьи, ее перевод на французский выполнил Робер Суффер, на след которого мы, несмотря на все усилия, так и не сумели выйти. И «Бон суар», и пресс-агентство, и сама Джания уклонились от каких-либо объяснений. Более того, было даже не вполне ясно, существовал ли вообще этот Суффер, или его имя — не более чем псевдоним, и не исключено — самого маркиза де Шеризи. Кроме того, было совершенно непонятно, принадлежали ли многочисленные изменения в тексте статьи перу загадочного Суффера или кому-либо еще. В любом случае последняя страница статьи Джании была написана человеком, мягко говоря, странным. Ни мы, ни сама автор никак не могли понять, кому и каким образом удалось до такой степени исказить совершенно невинную статью, переданную во французский журнал.
Один из наиболее интересных моментов в фальсифицированном тексте затрагивал вопрос, который ранее тоже весьма занимал нас, а именно — кто конкретно занимал пост Великого магистра Приората Сиона в период с 1963 по 1981 г. Согласно собственным заявлениям и документам ордена, его Великим магистром с 1918 по 1963 г., то есть до самой своей смерти, был Жан Кокто. В 1981 г. Великим магистром ордена был избран Пьер Плантар де Сен-Клер, и сообщения об этом появились на страницах французской прессы. Но кто же возглавлял орден в период между этими датами — в тот самый критический период, когда для широкой публики были организованы «утечки» информации о деятельности и многих документах Приората Сиона, да и само это название впервые прозвучало в прессе? В 1979 г. мы узнали, что Великим магистром является влиятельный французский беллетрист и клерикал, аббат Франсуа Дю-ко-Бурже. Это утверждение породило массу всевозможных вопросов и противоречивых отзывов, особенно после того, как сам Дюко-Бурже отверг слухи об этом как в беседе с нами, так и в интервью журналу «Бон суар». Более того, сам маркиз де Шеризи в письме, адресованном нам, сообщил, что Дюко-Бурже избирался «неполным кворумом» и впоследствии снял свою кандидатуру.
Отредактированная последняя страница статьи Джании отчасти дает ответ на вопрос о том, кто занимал пост Великого магистра Приората Сиона в промежуток между 1963 и 1981 гг.:
«У нас нет данных о том, кто является Великим магистром сегодня, однако существует предположение, что после кончины Кокто в 1963 г. власть в ордене перешла в руки триумвирата, в состав которого входили Гэйлорд Фриман, Пьер Плантар и Антонио Мерцаджора».
Итак, если верить таинственному переводчику и редактору статьи Джании, в интересующий нас период в ордене не было единого Великого магистра. Вместо этого функции и полномочия магистра были распределены между тремя фигурами. В то время имена Гэйлорда Фримана и Антонио Мерцаджора нам ничего не говорили. Что касается Мерцаджора, то это имя и сегодня ни о чем нам не говорит. Зато имя Гэйлорда Фримана очень скоро получило широкую известность.
Пожалуй, наиболее многозначительным дополнением в отредактированном тексте статьи Джании была цитата со ссылкой на некое лицо, названное «лорд Блэкфорд». Между тем Джания никогда не брала у него интервью, что называется, в глаза его не видела и даже не слышала о таком человеке. Однако, если верить тексту, она, оказывается, и слышала, и видела, и даже общалась с ним:
«Несколько лет назад мне представилась возможность взять интервью у одного из 121 высокопоставленных членов ордена приоров Сиона, достопочтенного лорда Блэкфорда».
В нижеследующем заявлении, приписываемом неведомому лорду, Блэкфорд предстает человеком весьма высокопоставленным и в то же время необычайно сведущим в делах Приората Сиона. Он даже намекает, что ему известно о крупном расколе в ордене, имевшем место в 1955–1956 гг.:
«Ассоциация, называемая орденом Приорат Сиона, действительно существовала в 1956 г. во Франции и преследовала весьма специфические цели. Она действовала открыто, была зарегистрирована в «Официальном журнале» и бесследно исчезла после событий во Франции в 1958 г., когда Плантар де Сен-Клер занял пост генерального секретаря комитета общественной безопасности. Эта новая организация, возникшая в 1956 г., отражала внутренний кризис в кругах достопочтенного ордена Sionis Prioratus (Приорат Сиона. — Пер.), основанного около 1099 г. в Иерусалиме. К ее [новой организации. — Лет.] созданию привели реформы, проведенные Жаном Кокто в 1955 г. и предусматривавшие отказ членов ордена от принципа анонимности. Тогда от членов ордена потребовали предоставить свидетельство о рождении и нотариально заверенный образец подписи. Возможно, это было необходимо… однако это явно ограничивало свободу».
Когда мы в 1981 г. впервые прочитали это заявление, имя лорда Блэкфорда, как и имена Антонио Мерцаджора и Гэйлорда Фримана, были нам абсолютно неизвестны. Недооценили мы и важность слов лорда Блэкфорда. Но очень скоро роль Блэкфорда и значение приписываемых ему слов стали для нас очевидными.
БЕСЕДА С МСЬЕ ПЛАНТАРОМ
В процессе работы над этой книгой мы не делились информацией о ее содержании с представителями Приората Сиона, с которыми мы общались в тот период. Мы не могли предвидеть, какова будет их реакция, но имели все основания предполагать, что они вряд ли воспримут наши планы с симпатией. Дело в том, что информация, которой мы располагали, могла дезавуировать то, что Приорат Сиона никак не хотел бы предавать огласке. Мы вычислили даже нечто вроде графика, согласно которому Приорат Сиона осуществлял свои акции.
После того, как работа над книгой была завершена, нам, естественно, было крайне любопытно, какова же окажется реакция Приората. Мы даже в шутку просчитывали те юридические ответные акции, которые могут предпринять против нас Плантар, Шеризи и некоторые другие фигуры, претендовавшие на роль кровных потомков Иисуса. На чем они могут быть основаны? В чем нас могут обвинить? В клевете? Но является ли клеветой утверждение, что то или иное лицо — прямой потомок Иисуса? Если да, то в таком случае мы можем создать странный юридический прецедент. И в процессе разбирательства сделать понятие «Меровинг» расхожим будничным словом.
Первая реакция, полученная нами от Приората, была не только амбициозной, но и на удивление неуравновешенной. В 1979 г., когда мы впервые встретились с г. Плантаром, мы поддерживали контакт с писателем Жан-Люком Шомейлем, который, как он сам заявил, не был членом ордена. К моменту появления нашей книги г. Шомейль уже исчез с политической сцены, и роль представителя интересов приоров принял на себя другой литератор, Луи Вазар. Вазар побывал в гостях у одного нашего друга в Париже. Сразу предупредив, то он выражает мнение г. Плантара, Вазар заявил, что Плантар «удовлетворен». Но хотя Вазар вскользь похвалил нашу книгу, вскоре мы получили достаточно грубый отзыв в письме от Шеризи и гневную отповедь в послании от самого Плантара. Последний был особенно возмущен тем фактом, что мы якобы превратно истолковали его убеждения. В качестве девиза к его взглядам мы взяли фразу «Et in Arcadia Ego». На самом деле, как подчеркивал Плантар, за этими словами в оригинале следовали три точки: «Et in Arcadia Ego…». С одной стороны, его возражение можно было счесть смехотворной отговоркой. С другой оно давало нам весьма интригующий ключ. При наличии трех точек после нее эти загадочные слова, как отмечал Плантар, становились не законченной сентенцией, а началом фразы.
Разумеется, мы не собирались редактировать, исправлять или переделывать нашу книгу в соответствии с диктатом Приоров Сиона. С другой стороны, нам было нечего возразить Плантару, который привлек наше внимание к фактическим ошибкам и неточностям, допущенным нами в информации об ордене, чтобы мы могли исправить их в последующих переизданиях и/или публикациях на других языках. Более того, во время наших прежних встреч с Плантаром он нам весьма понравился, и мы не имели никакого желания вступать с ним в открытый конфликт. Наконец, нам хотелось сохранить прямой контакт с ним в интересах наших последующих исследований. Учитывая все это, мы решили пойти на дипломатический компромисс.
Как-то раз февральским вечером 1982 г. мы позвонили Плантару из Лондона. Учитывая резкий, разгневанный тон его письма, мы ожидали услышать от него такую же отповедь. К нашему удивлению, Плантар был искренне рад нашему звонку, и в его голосе звучали теплые интонации. Он вновь повторил те же претензии, но сделал это в дружелюбной, почти шутливой манере. Его письмо, по его словам, было формальным официальным документом, копии которого были разосланы другим видным членам ордена. Однако в личной беседе он был гораздо менее холоден. Затем, к пущем нашему удивлению, он посетовал, что его фотография вместе с сыном, помещенная в книге, не слишком удачна. Мы с готовностью согласились, пояснив, что этот снимок был сделан продюсером Би-би-си на одной из наших встреч с Плантаром в 1979 г. Плантар любезно предложил прислать более удачное фото для переизданий нашей книги. Как оказалось, даже Великий магистр ордена Приорат Сиона не лишен некоторого тщеславия.
В последующие два месяца мы несколько раз беседовали с Плантаром по телефону, а Луи Вазар поддерживал контакт с нашим агентом в Париже. Наконец, в конце марта, когда волна общественного внимания, вызванного появлением нашей книги, пошла на спад и у нас перестали то и дело брать интервью, мы решили отправиться в Париж и встретиться с Плантаром лично. Между тем в «Ньюсуик» была опубликована статья о нашей книге, содержащая выдержки из Жан-Люка Шомейля. Это весьма озадачило нас, поскольку Шомейль уже давно исчез с политической сцены. Что могло заинтересовать его в этом деле? От чьего имени или по чьему заданию он говорил? Луи Вазар уверил нас, что заявление Шомейля не стоит воспринимать всерьез. Господин Шомейль, патетическим тоном заявил он, больше не может говорить от имени Приората Сиона.
В середине апреля того же года мы встретились с Плантаром в Париже. Как обычно, он явился на встречу не один, а в сопровождении свиты, состоявшей из Луи Вазара и двух журналистов — Жан-Пьера Делу и Жака Бретиньи, авторов известного труда «Ренн-ле-Шато: секретная глава в истории Франции». Вряд ли стоит говорить, что Жан-Люк Шомейль на этой ветре-че не присутствовал. Когда мы спросили о нем, Плантар и Вазар заметно растерялись, смутились и пробормотали нечто невразумительное. Тем не менее в разговоре имя Шомейля все же было упомянуто. Мы узнали, что Шомейль получил и, видимо, пытался продать за внушительную сумму документы, предположительно изданные Приоратом Сиона, хотя нам не объяснили, что это за документы и каким образом они могли попасть в руки Шомейля. И, добавил г. Плантар, в тот самый вечер, когда мы позвонили ему, чтобы договориться о личной встрече, ему позвонил некий неизвестный, утверждавший, что он — один из нас, хотя было слышно, что он намеренно изменил голос. Позвонивший заявил, что он только что прибыл в Париж, и попросил Плантара встретиться с нами вечером того же дня в отеле. Поскольку мы только что говорили с ним из Лондона, Плантар не поддался на эту уловку. Однако, будучи заинтригован, он послал на встречу в отель двоих своих представителей. Но не успели они туда прибыть, как там уже оказалась полиция, отреагировавшая на некий анонимный телефонный звонок. Кто-то позвонил в участок и сообщил, что в отеле заложена бомба.
Мы были заинтригованы этим эпизодом. Не было ли связи между ложным звонком Плантару и звонком о бомбе? А если да, то какую цель преследовал позвонивший? Плантар предположил, что кому-то понадобилось сфотографировать его в момент разоблачения обмана. Но чего можно было этим добиться? Если у этого эпизода не было других составляющих, о которых мы не знали, он выглядел совершенно бессмысленным — этакая детская шалость, не причинившая никому вреда, а лишь одно беспокойство.
На нашей встрече в апреле 1982 г. Плантар выказал противоречивое отношение к нашей книге. В целом он поддержал ее и предложил внести некоторые исправления в ее французское издание. В то же время он не опроверг и не подтвердил наш вывод о том, что Меровинги и их потомство являются потомками Иисуса. По его словам, это заявление не подтверждается никакими свидетельствами. Все это было слишком давно и безвозвратно кануло в прошлое. Никаких достоверных генеалогий не сохранилось. К тому же у Иисуса были братья. Тем не менее он признал, что Меровинги имели иудейские корни и были потомками царского дома Давида.
Плантар также отверг наши утверждения о причастности Приората Сиона к современной политике. Приорат Сиона, заявил он, не имеет политических амбиций.
— Но разве он не проявлял подобные амбиции в прошлом? — спросили мы.
— В прошлом — да, — признал Плантар, — но не в наши дни. Сегодня Приорат Сиона преследует чисто философско-просветительские цели.
— Что же это означает? — поинтересовались мы. — Политика определяется философией или, наоборот, философия — политикой?
— Разумеется, политика определяется философией, — с иронической усмешкой заявил Плантар.
В нашей беседе можно выделить и два других фрагмента. Так, Плантар почти вскользь упомянул о том, что в годы войны эмиссары Генриха Гиммлера предлагали ему титул герцога Бретани, если он заключит сепаратный союз с Третьим рейхом. Однако Плантар отклонил это предложение. Вместо этого он, как мы знаем, выпустил курьезное издание под названием «Vaincre», которое получило название «Журнал Сопротивления», после чего он, по его словам, был арестован и подвергнут пыткам в гестапо. Но даже если допустить, что это правда, с какой стати ему предлагался титул герцога Бретани? Это утверждение на первый взгляд представляется абсурдным. Однако оно не совсем невероятно. Известно, что элита СС намеревалась создать вассальное государство, центром которого должно было стать средневековое герцогство Бургундское. Это государство должно было быть основано на номинальной рыцарской и феодальной иерархии и разделено на более мелкие вассальные владения в соответствии со старинными политическими границами и традиционным регионализмом. Остатки Франции должны были именоваться Галлией, а герцогство Бретань, видимо, занимало свое место в геополитических картах СС. Но почему титул герцога предлагался именно Плантару — это совсем другой вопрос.
Другой аспект, затронутый нами в разговоре с Плантаром в апреле 1982 г., представляется еще более запутанным. В беседе Плантар несколько раз упоминал о несвоевременности выхода нашей книги. По его мнению, книга вышла «не вовремя». Как нам было сказано, мы поторопились с ее изданием. «Момент, — трижды повторил в беседе Плантар, — был выбран неудачно». В этих рассуждениях слышалась горькая обида, как будто мы обязаны согласовывать свои планы с деятельностью приоров Сиона. Тем не менее, заключил Плантар, пытаясь обратить во благо сложившуюся ситуацию, наш труд будет весьма полезен, «когда придет его время».
— Когда же оно придет? — поинтересовались мы. На это мы не услышали конкретного ответа, а одни только общие фразы. Однако в ряде других бесед, например, во время телефонных разговоров с Плантаром и другими, нам не раз намекали, что в планах Приората Братства Сиона критическое значение имеет 1984 г. Нам посоветовали особо пристально следить за событиями во Франции в 1984 г. Однако никаких сколько-нибудь существенных акций со стороны Приората Братства Сиона не последовало. По крайней мере, в сфере публичной политики 1984 г. прошел вполне спокойно. Однако в сфере внутренней жизни Приората Сиона 1984 г. стал годом серьезного конфликта.
18
БРИТАНСКИЕ КОНТАКТЫ
Исследования, кульминацией которых стал выход в свет книги «Святая Кровь и Святой Грааль», начались с попытки разгадать некую тайну, издавна связанную с деревушкой Ренн-ле-Шато, находящейся на юге Франции, у подножья Пиренеев. Именно там в 1891 г. приходский священник Беранже Соньер обнаружил целую коллекцию старинных пергаментов. Видимо, в результате этой находки он вскоре сделался сказочно богат, имея возможность свободно распоряжаться и тратить огромные суммы денег. На первый взгляд, резонно предположить — как поступили и мы, и другие авторы, затрагивавшие ту же тему, — что эти пергаменты навели Соньера на след несметных сокровищ. Действительно, есть основания считать, что Соньер, возможно, нашел сокровища Иерусалимского Храма, которые были захвачены римлянами в 70 г. н. э. и доставлены в Рим, где и хранились вплоть до разграбления Рима вестготами в 410 г. н. э., которые перенесли их в окрестности Ренн-ле-Шато.
Когда же мы более пристально занялись изучением этой темы, нам стало очевидно, что даже если Соньер действительно нашел некие сокровища, главным его открытием стала тайна — тайна, которая, как мы уже говорили, вышла на свет в глухой провинциальной деревушке и в ретроспективе повлияла на всю культуру Запада за последние два тысячелетия его истории.
В то же время оставался без ответа целый ряд интригующих вопросов. Некоторые из них имели прямое отношение к перга-ментам, найденным Соньером. Судя по всем версиям этой истории, которые нам доводилось слышать или читать как в официальных документах Приората Братства Сиона, так и во внутренних материалах ордена, Соньер нашел четыре пергамента. Три из них описаны достаточно подробно. Они часто цитируются как (1) генеалогия, датированная 1244 г., на которой стоит печать королевы Бланки Кастильской, матери короля Людовика IX. Эта генеалогия подтверждает существование потомков династии Меровингов; (2) продолжение генеалогии, охватывающее период с 1244 по 1644 г. На нем стоит дата «1644 г.», написанная рукой Франсуа-Пьера д’Отпуля, тогдашнего владельца Ренн-ле-Шато; и (3) так называемое «Завещание» Анри д’Отпуля, датированное 1695 г., содержание которого, как утверждают, представляет собой «государственную тайну» и потому никогда не предавалось огласке. Трудно понять, почему этим документам придается столь важное значение. Быть может, на обороте пергаментов были записаны какие-то другие сведения? Или же они содержат эксклюзивный материал помимо двух генеалогий и «завещания»?
Каков бы ни был ответ на эти вопросы, указанные выше три документа давно и часто цитируются. В то же время, в самом начале 1967 г., Приорат Братства Сиона организовал «утечку информации» о конкретном содержании двух из найденных Соньером пергаментов. Это были загадочные библейские тексты, якобы содержавшие зашифрованные сведения, которые часто воспроизводились в разного рода книгах по истории, журнальных статьях и телефильмах. Один из этих текстов представляет собой фрагмент Евангелия от Иоанна (Ин. 12, 1-12). Другой — перемешанные друг с другом строки Евангелий от Луки (Лк. 6, 1–5), Матфея (Мф. 12, 1–8) и Марка (Мк. 2, 23–28). В обоих фрагментах евангельские слова в концах строк намеренно переставлены, хотя иной раз и искажены. Над некоторыми буквами появились таинственные точки. Другие буквы слегка приподняты над соседними или специально написаны мельче других. Кое-где вставлены лишние буквы. После дешифровки текст Евангелия (в его французском варианте) излагает следующую информацию:
«А DAGOBERT II LE ROI ЕТ A SION EST СЕ TRESOR ЕТ IL EST LA MORT.(ДАГОБЕРТУ II, КОРОЛЮ, И СИОНУ ПРИНАДЛЕЖИТ СОКРОВИЩЕ ЭТО, НО ОН МЕРТВ».
Что касается компилятивного текста, составленного из фрагментов Евангелий от Луки, Матфея и Марка, то в нем зашифрована более сложная информация. Он содержит более длинное послание:
«BERGERE PAS DE TENTATION QUE POUSSIN TENIERS GARDENT КА CLEF PAX DCLXXXI PAR LA CROIX ET CE CHEVAL DE DIEU J’ACHEVE DAEMON DE GARDIEN A MIDI POMMES BLEUES.(ПАСТУШКА, A HE ИСКУШЕНИЕ. ПУССЕН, ТЕНИРС ХРАНЯТ КЛЮЧ. МИР 681. КРЕСТОМ И ЭТИМ БОЖЬИМ КОНЕМ Я ПОКОНЧУ — или УНИЧТОЖУ — ЭТОГО ДЕМОНСКОГО СТРАЖА. СИНИЕ ЯБЛОКИ.)»
В 1979 г., когда мы впервые встретились с Плантаром, мы узнали, что оба шифрованных текста на самом деле представляют собой фальшивки, сфабрикованные в 1956 г. маркизом де Шеризи для короткой телепередачи. Мы выразили сомнение в этом. Применявшиеся шифры показались нам не подходящими для этой цели, если не сказать — смешными. Плантар уверял, что эти фальшивки близко следуют оригиналам. Другими словами, они вовсе не были «состряпаны» Шеризи. Они были просто скопированы, и Шеризи лишь внес в них небольшие дополнения. И после того, как эти дополнения были убраны, остались лишь оригинальные тексты, найденные Соньером.
Но если эти два «библейских» текста аутентичны и если реально существуют три других пергамента — две генеалогии и «завещание» Отпуля, — получается, что общее число пергамен-тов составляет пять. И это при том, что Соньер, как считается, нашел только четыре пергамента.
Второй, еще более важный вопрос звучит так: какова дальнейшая судьба пергаментов. Согласно одному свидетельству, они были «приобретены по случаю» и затем оказались в руках международной лиги букинистов-антикваров, или, во всяком случае, некоторых лиц, которыми обычно считаются Роланд Стэнсмор и сэр Томас Фрэзер — представители лиги букинистов-антикваров. Согласно другому свидетельству, пергамен-ты были похищены из библиотеки одного парижского священнослужителя, небезызвестного аббата Эмиля Оффе, вскоре после его смерти в 1946 г. Затем пергаменты, по слухам, оказались в архивах мальтийских рыцарей. Во время наших первых бесед в ним Плантар подтвердил утверждение, содержащееся в целом ряде официальных источников приоров Сиона: документы (по крайней мере — в 1979 г.) находятся в сейфах банка Ллойд Интернэшнл в Лондоне. Но Плантар не знает, как они попали туда. Наконец, в другом таинственном добавлении, появившемся в «отредактированной» статье Джании Макджилливрэй, говорится, что пергаменты были изъяты из лондонских сейфов и помещены в сейфы одного парижского банка, расположенного по адресу Пляс де Мехико, 4. Если это правда, то пергаменты еще в конце 1979 г. возвратились во Францию. Однако нет никаких сведений, кто и как перенес их туда, кто имел к ним доступ и, наконец, кто отвечал за совершение секретной акции по перемещению пергаментов.
НОТАРИАЛЬНО ЗАВЕРЕННЫЕ ДОКУМЕНТЫ
В ходе нашей встречи, состоявшейся 17 мая 1983 г., Плантар ответил на два важнейших вопроса, касающихся пергаментов Соньера, — и, в свойственной ему манере, вновь прибег к мистификации. Документов, найденных Соньером, по его словам, действительно было всего четыре. Три из них — это те самые документы, на которые так часто ссылаются исследователи, а именно: генеалогия, датированная 1244 г. и заверенная печатью Бланки Кастильской; генеалогия Отпуля, датированная 1644 г.; и «завещание» Отпуля, датированное 1695 г. Четвертый пергамент, по его словам, был тем самым оригиналом, на основе которого маркиз де Шеризи создал переработанную версию. По словам Плантара, на обеих сторонах листа рукописи имелось некое шифрованное сообщение. Кроме того, оба текста неким образом взаимодействовали друг с другом. Так, например, если лист рассматривать на просвет, возникал эффект взаимоналожения. Действительно, считается, что главным моментом «переработки» Шеризи явилось простое воспроизведение обеих сторон листа в качестве самостоятельных текстов, без соблюдения оригинальных пропорций.
Это, естественно, ставит тот же вопрос, с которым мы уже сталкивались ранее. Быть может, истинная важность трех найденных Соньером пергаментов заключается не в их содержании, а в том, что они несут некую иную информацию, заключенную в самом материале, на котором они были написаны? Что, к примеру, могло быть написано на обороте? Генеалогия рода Отпулей даже для людей, хорошо знавших их и их владетельные права на Ренн-ле-Шато, вряд ли вызвала тот скандальный интерес, которым сразу же были окружены находки. Что, если на обороте пергаментов было написано нечто другое?
Сохранились документальные материалы, подтверждающие, что генеалогия рода Отпулей, составленная в 1644 г., действительно была важным документом. Известно, что она была зарегистрирована 23 ноября 1644 г. чиновником по фамилии Картье, нотариусом городка Эспераза, находившегося неподалеку от Ренн-ле-Шато. Затем эта генеалогия на время исчезла, но в 1780 г. была обнаружена неким Жаном-Батистом Сио, нотариусом Эсперазы. По неясным причинам он счел ее настолько важным документом, что отказался вернуть ее владельцам — Отпулям. Он заявил, что это — документ, «имеющий большие последствия», и он не может отдать его в другие руки. После этого нотариус начал разъезжать по стране, показывая пергамент лично всем чиновникам, достойным ознакомиться с ним, но настаивая, чтобы документ был непременно возвращен в его сейф. Со временем в отношении этого документа стала употребляться фраза «государственная тайна». А через некоторое время генеалогия вновь исчезла. Или, что более вероятно, грозные события французской революции потребовали надежно спрятать ее. Есть свидетельства, что представители следующих поколений рода Отпулей знали о ее существовании и неоднократно пытались найти ее, по их попытки закончились неудачей.
Плантар решительно отказался комментировать пергамен-ты с генеалогией Отпулей или генеалогию 1244 г., заверенную печатью Бланки Кастильской. Он высказал предположение, что четвертый пергамент, найденный Соньером, содержал два шифрованных библейских текста, по одному на каждой стороне листа. Но затем, без всякой преамбулы, он неожиданно вытащил из своего портфеля и положил на стол перед нами два обвязанных ленточками и скрепленных печатями документа. Текст, который мы прочли в них, сразу же перенес вопрос о пергаментах из области гипотез и домыслов во вполне конкретную плоскость и, более того, на территорию Британии.
Документы, которые Плантар показал нам и фотографии которых любезно предоставил, представляли собой два нотариально заверенных свидетельства. Первое из них, датированное 5 октября 1955 г., представляло собой копию запроса консульства Франции в Лондоне о разрешении вывоза из страны трех пергаментов: генеалогии 1244 г. с печатью Бланки Кастильской, генеалогии 1644 г., составленной Франсуа-Пьером д’Отпулем и «завещания» Анри Отпуля, датированного 1695 г. Текст запроса гласил:
«Я, Патрик Френсис Джордан Фриман, общественный нотариус… удостоверяю… что подпись «Р. С. Наттинг», находящаяся в нижней части прилагаемого запроса, действительно является подписью капитана Рональда Стэнсмора Наттинга…»
Фриман также документально подтвердил, что он официально заверяет подлинность приложенного свидетельства о рождении Фримана, хотя свидетельство о рождении, представленное вместе с фотографией, принадлежало не капитану Наттингу, а виконту Фредерику Аезерсу.
Тогда имя Аезерса нам ни о чем не говорило. Однако было ясно, что капитан Наттинг — это тот самый человек, имя которого фигурировало в сокращенном виде (Рональд или Рональд Стэнсмор) в целом ряде источников. Так, например, в 1981 г. маркиз де Шеризи в процитированном выше пассаже упоминает о «капитане Роберте Стэнсморе из британской Интеллидженс Сервис», который, представившись «респектабельным юристом», приобрел пергаменты Соньера предположительно от имени международной лиги букинистов-антикваров. В том же абзаце есть упоминание о
«заявлении с требованием признать их права как потомков Меровингов, которое подали в 1955 и 1956 гг. сэр Александр Эйкман, сэр Джон Монтэгю Броклбэнк, майор Хью Марчисон Кловс и еще девятнадцать персон в контору П. Ф. Д. Фримана, королевского нотариуса».
На первой странице документов, которые показал нам Плантар, стоял заголовок «Запрос в генеральное консульство Франции». В нижеследующем тексте упоминаются трое англичан: достопочтенный виконт Аезерс, родившийся 21 ноября 1883 г. в Лондоне; майор Хью Марчисон Кловс, родившийся 27 апреля 1885 г. в Лондоне, и капитан Рональд Стэнсмор Наттинг, родившийся 3 марта 1888 г. в Лондоне. Эти три джентльмена обратились в генеральное консульство Франции за разрешением на вывоз из страны
«… трех пергаментов, ценность которых установить невозможно, с целью исторического исследования для мадам Джеймс, проживающей во Франции и Мантазельсе (Од). Она вступила в законное владение означенными пергаментами по праву наследства от своего дяди, аббата Соньера, кюре Ренн-ле-Шато (Од)».
Далее следует детальное описание предметов, о которых идет речь: генеалогии 1244 г., генеалогии 1644 г. и «завещания» 1695 г. Затем в тексте сказано следующее:
«Эти генеалогии содержат доказательства прямого происхождения по мужской линии от Сигиберта IV, сына Да-гоберта II, короля Австразии, через Дом Плантаров, графов Реды; означенные генеалогии не подлежат воспроизведению ни в какой форме».
Текст заверен подписями виконта Аезерса, майора Кловса и капитана Наттинга. В верхней части листа стоят штамп и печать генерального консула Франции Оливье де Сен-Жермена, датированные 25 октября 1955 г. Однако на самом деле всё, что удостоверил Сен-Жермен, — это подлинность подписи и печати нотариуса П. Ф. Д. Фримана.
Планар представил нам и другие документы, аналогичные первым, но датированные следующим годом. В них фигурируют другая, в своем роде августейшая персона, свидетельство о рождении которой также прилагалось. Это было свидетельство о рождении Раунделла Сесила Пальмера, графа Селборна. На первой странице свидетельства говорилось, что Патрик Фриман, нотариус, сотрудник нотариальной конторы Джон Ньюмэн и сыновья, расположенной по адресу Клементс Лейн, 27, Ломбард-стрит, в Лондоне, удостоверяет, что подпись, находящаяся в нижней части прилагаемого запроса, действительно является подписью лорда Селборна, начертанной им собственноручно в присутствии нотариуса. Этот документ был датирован 23 июля 1956 г. Под подписью г. Фримана стояли штамп и печать генерального консула Франции в Лондоне, которым на этот раз спустя год был не Оливье де Сен-Жермен, а некий Жан Жийро. Рядом с его подписью и печатью стояла дата. — 29 августа 1956 г.
На обороте документа стояли слова «третья копия», что указывало на существование как минимум двух других. Подзаголовок гласил: «Запрос к генеральному консулу Франции в Лондоне о задержании трех пергаментов». В нижеследующем тексте лорд Селборн, «родившийся 15 апреля 1887 г. в Лондоне», сообщал, что он переадресовывает запрос, поступивший из конторы общественного нотариуса Патрика Фримана, генеральному консулу Франции по поводу задержания неких французских документов. Затем лорд «под свое честное слово» перечисляет документы, о которых идет речь. В соответствии с пожеланием мадам Джеймс, которая «подарила» их, лорд Селбурн подтверждал, что эти документы, после двадцатипятилетнего перерыва, должны быть переданы г. Пьеру Плантару, графу Реды и графу де Сен-Клер, родившемуся 18 марта 1920 г. Если же г. Плантар откажется принять документы, их следует передать в Национальный архив Франции.
В следующих параграфах лорд Селборн заявлял, что документы, о которых идет речь, переданные капитаном Наттингом, майором Кловсом и виконтом Аезерсом международной лиге букинистов-антикваров, расположенной по адресу Грейт Рассел-стрит, 39, в Лондоне, были «в тот же день» помещены в сейфы банка Ллойд Юрэп Лимитед. Внизу документа стояла подпись лорда Селбурна.
На основании этих нотариально заверенных документов складывается общая картина событий. В 1955 г. виконт Лезерс, майор Кловс и капитан Наттинг, по всей видимости, приобрели три из четырех пергаментов, найденных в 1891 г. Соньером. Эти пергаменты, как считается, были получены от племянницы Соньера, мадам Джеймс, жившей тогда в родной деревне Соньера — Монтазельсе, находящейся неподалеку от Ренн-ле-Шато. Был направлен запрос (на который, вероятно, был получен положительный ответ) о разрешении вывоза этих пергаментов в Англию. 5 октября 1955 г. трое англичан присутствовали в конторе нотариуса Патрика Фримана, где и был нотариально заверен их запрос, а если не сам запрос, то нечто, имеющее к нему прямое отношение, например — свидетельства о рождении и подписи.
В 1956 г. лорд Селборн захотел получить разрешение оставить эти пергаменты в Англии. Его запрос вновь был оформлен 23 июля в нотариальной конторе Патрика Фримана и 29 августа заверен подписью генерального консула Франции в Лондоне. Эти пергаменты, первоначально хранившиеся в здании международной лиги букинистов-антикваров, затем были перемещены в сейфы Ллойд Банк Юрэп Лимитед. Через двадцать пять лет, то есть в 1980 или 1981 гг., они должны были быть возвращены Пьеру Плантару де Сен-Клеру, или, если он не пожелает принять их, переданы в собственность правительства Франции.
ДЖЕНТЛЬМЕНЫ ИЗ ЛОНДОНА
С самого начала наших исследований тайны Ренн-ле-Шато нам встретились упоминания о двух англичанах, которые якобы приобрели пергаменты Соньера. Как было сказано выше, имена этих джентльменов — сэр Томас Фрезер и капитан Роланд или Рональд Стэнсмор, который, как теперь установлено, носил имя капитан Рональд Стэнсмор Наттинг. Путаница с именем Наттинга свидетельствует, что источники, организовавшие «утечку информации», либо сами не знали правильный вариант, либо пользовались недостоверными источниками.
В 1981 г. в отредактированном тексте статьи Джании Макджиллврэй нам встретилось еще одно английское имя — лорд Блэкфорд. В том же 1981 г. список англичан, причастных к этой истории, пополнил маркиз де Шеризи. Благодаря материалам, предоставленным нам маркизом де Шеризи, мы узнали имена сэра Александра Эйкмана, сэра Джона Монтегю Броклбэнка и майора Хью Марчисона Кловса, которые, вместе с девятнадцатью другими лицами, «подали заявление с требованием признать их права как потомков Меровингов, которое они подали… в контору П. Ф. Д. Фримана, королевского нотариуса».
И вот сегодня, в 1983 г., после того, как Плантар показал нам эти документы, роль по меньшей мере некоторых из этих лиц приобретает более конкретные, узнаваемые очертания. Более того, прояснилась путаница вокруг имени Наттинга. Мало того, появились еще два новых имени — виконт Фредерик Лезерс и граф Селборн. Из ряда источников мы выяснили имена восьми англичан, которые неким образом причастны к перга-ментам, найденным аббатом Соньером. Это Фрезер, Наттинг, Эйкман, Броклбэнк, Кловс, Блэкфорд, Лезерс и Селборн. Кроме них, был еще нотариус П. Ф. Д. Фриман. И — ссылка еще на девятнадцать персон.
Кто же были эти люди? Какова природа их активного интереса к пергаментам, найденным в 1891 г. в Ренн-ле-Шато? Почему эти пергаменты могли оказаться столь важными для этой группы англичан? Наконец, как нам быть с предположениями насчет шпионажа и участия представителей разведывательных служб? Напомним, что Наттинг прямо назван сотрудником британской Интеллидженс Сервис, а Фрезер — «высокопоставленный представитель Букингема». (В переводе с французского под этим словом, видимо, имеется в виду Букингемский дворец.) Фрезер получил дворянство и титул рыцаря в 1947 г. Его деятельность, насколько мы можем судить, ограничивалась по большей части миром бизнеса. Помимо прочих постов, он занимал пост директора страховой компании «Норт Бритиш энд Меркантайл Иншуранс».
Бывший капитан ирландских гвардейцев, Наттинг также хорошо проявил себя в бизнесе, особенно в сфере морских перевозок и банковского дела. Он служил в составе совета директоров по меньшей мере в четырнадцати компаниях, в том числе — в фирмах «Артур Гиннес» и «Гардиан Эшуранс». Он занимал пост председателя совета директоров компании «Бритиш энд Айриш Стим Пакет Компани». Вплоть до 1929 г. он возглавлял Ирландский банк. По словам одного из своих деловых партнеров, с которым мы беседовали лично, он работал на службу MI5.
Сэр Александр Эйкман занимал пост председателя совета директоров EMI с 1946 по 1954 г. и сыграл важную роль в создании «Индепендент Бродкастинг». В числе компаний, членом совета директоров которых он состоял, можно назвать такие фирмы, как «Данлоп» и «Гардиан Эшуранс».
Как и Наттинг, сэр Джон Броклбэнк занимался морскими перевозками, а также работал в страховом бизнесе. Кстати, его предки занимались морскими грузоперевозками на протяжении двух веков, а сам он был председателем совета директоров компании «Кьюнард». Кроме того, он бы председателем ливерпульской ассоциации судовладельцев и занимал директорские посты сразу в двух страховых компаниях, одна из которых была филиалом «Гардиан Эшуранс».
Майор Хью Марчисон Кловс служил на семейном печатном предприятии «Уильям Кловс и сыновья», специализировавшемся на печатании Библий. В числе компаний, в которых майор Кловс занимал пост директора, была и уже знакомая нам «Гардиан Эшуранс».
Перед Второй мировой войной виконт Фредерик Лезерс считался видным международным специалистом в области морских грузоперевозок. В годы войны он был близким другом Уинстона Черчилля и занимал пост министра военного транспорта — пост, на котором его познания в области грузоперевозок оказались особенно полезными. Он принимал активное участие в планировании технического обеспечения высадки союзных войск в Нормандии. В числе компаний, в которых он занимал директорские посты, были Р&О, «Нэшнл Вестминстер Банк» и «Гардиан Эшуранс».
В годы Первой мировой войны Глин Мэйсон, барон Блэкфорд, командовал разными соединениями в корпусе генерала Алленби в Палестине. С 1922 по 1940 г. он был членом парламента от партии консерваторов. Во время Второй мировой войны он командовал корпусом ополчения. Впоследствии он был вице-спикером и палате лордов. Кроме того, барон Блэкфорд был председателем совета директоров в «Гардиан Эшуранс».
Как и виконт Аезерс, граф Селборн был близким личным другом Черчилля и наверняка сотрудничал с Аезерсом. С 1942 по 1945 г. он занимал пост министра военной промышленности и в этом качестве тесно сотрудничал с сэром Уильямом Стивенсоном, «человеком по прозвищу Неустрашимый» (1). Главной функцией министерства Селборна было всемерное противодействие попыткам врага завладеть любыми материалами и сырьевыми ресурсами для использования их в военных целях. Более того, на посту министра военной промышленности был и главой SOE — службы специального назначения, — которая засылала агентов-диверсантов на оккупированные территории, где те устанавливали контакты с бойцами Сопротивления, намечали цели для совместных рейдов с воздуха, саботажа и подрыва транспортных путей противника. SOE работала в тесном контакте с американской OSS — предшественницей ЦРУ. А рядом, за углом от штаб-квартиры SOE, на Бейкер-стрит, 64, находилась тайная лондонская резиденция спецагентов «Свободной Франции», которая также находилась в ведении и под эгидой Селборна.
Многие люди из числа персонала SOE были видными фигурами в банковском деле, морских грузоперевозках, журналистике и страховом бизнесе. На своем посту в годы войны лорд Селборн был вынужден поддерживать доверительные контакты со страховыми компаниями. По словам сэра Уильяма Стивенсона,
«если вы имеете доступ к архивам страховых компаний, вы сможете увидеть детальный анализ слабых сторон в любой производственной сфере или горно-добывающей индустрии. Страховые компании могут разориться в результате крупной аварии, и поэтому они нанимают на работу экспертов, способных выяснить потенциально опасные направления. Их отчеты — это настоящие инструкции для саботажников».
Сэр Колин Габбинс, последний исполнительный директор SOE, стремился окружать себя знатоками страхового бизнеса: «В мирное время они разбирают претензии об ущербе от разных предприятий. Поэтому они знают, как вывести машину из строя, и притом быстро».
После войны лорд Селборн начал все более активно проявлять интерес к религиозным вопросам, к отношениям между церковью и государством, а также к практике рукоположения клириков и епископов, существующей в англиканской церкви. Вскоре он возглавил в палате лордов Комитет по взаимодействию Церкви и мирян. В конце 1950-х гг. его политические взгляды стали весьма консервативными — настолько, что его называли то мракобесом, то душевнобольным, а то и тем и другим. В 1956 г., например, он внес на рассмотрение палаты лордов билль о надзоре за прессой, целью которого было добиться, чтобы вся британская печать соответствовала стандартам и взглядам «Таймс» образца мая того же года. По словам его дочери, с которой мы встречались лично, он считал себя «бойцом, сражающимся в арьергарде империи». Это вполне соответствовало роялистским (монархическим) настроениям, получившим тогда широкий размах в континентальной Европе. Его дочь отметила также, что лорд проявлял глубокий интерес к генеалогии и часто совершал поездки на Пиренеи. В числе его служебных обязанностей был и пост директора в «Норт Бритиш энд Меркантайл Иншуранс Компани» — той самой, в которой директором служил и сэр Томас Фрезер.
Быть может, лорд Селборн узнал некую важную информацию о пергаментах Соньера благодаря деятельности своей организации во Франции в годы войны? В конце концов, Плантар и Приорат Сиона, как считается, участвовали в движении Сопротивления или, во всяком случае, активно помогали генералу де Голлю по другим каналам. Если это правда, то Селборн, несомненно, установил контакты с ними, и SOE практически наверняка вышла на связь с ним. Подобные контакты вполне могли осуществляться через Андре Мальро, игравшего весьма важную роль в деятельности движения Сопротивления, которое в годы войны поддерживало контакт с британскими разведывательными службами и системой организованного саботажа. Более того, брат Андре Мальро служил в SOE и, как принято считать, занимал весьма высокий пост в ордене Приорат Братства Сиона. Но с какой стати лорд Селборн мог вновь проявить интерес к Приорату Сиона спустя десять лет после окончания войны?
В причастности к этим акциям англичан, имена которых мы уже упоминали, просматривается определенная закономерность. Между большинством из них существовали документально подтвержденные связи, а между остальными подобные связи вполне возможны. Некоторые участвовали не только в военном планировании на самом высоком уровне, но и в секретных операциях того или иного рода. Все восемь занимались морскими грузоперевозками и/или страховым бизнесом. Двое — Селборн и Фрезер — занимали посты директоров в «Норт Бритиш энд Меркантайл Иншуранс». Остальные шестеро входили в состав руководства «Гардиан Эшуранс» (сегодня — «Гардиан Ройал Иксчейндж Эшуранс»): четверо — в качестве директоров, один — на посту председателя совета директоров и один — в качестве директора компании-филиала.
Но эта закономерность лишь выдвигает дополнительные вопросы. Чем, к примеру, занималась «Гардиан Эшуранс» в 1955–1956 гг.? Быть может, служила ширмой или фасадом для осуществления каких-то тайных операций? Или же некоторые руководители использовали ее в качестве ширмы и прикрытия? Чем занимались те же Фрезер и Селборн, которые формально не имели отношения к «Гардиан Эшуранс»? С какой стати восемь человек, все как один занимавшие посты директоров в транспортных и страховых компаниях, вдруг проявили активный интерес к генеалогиям, подтверждающим легитимность претензий потомков Меровингов на престол Франции? Быть может, объяснение этого кроется во французских или даже англо-французских интересах тех лет?
Что и говорить, это было весьма неспокойное время. Годом раньше, в мае 1954 г., французский корпус в Индокитае потерпел поражение при Дьен-Бьен-Фу. Внутренняя обстановка во Франции была нестабильной, характеризуясь широким спектром — от краха государственной администрации и серии государственных переворотов до гражданской войны, призрак которой уже начинал маячить на горизонте. В начинающемся 1950 г. более 20 тыс. французских солдат и офицеров были направлены в Алжир, и ситуация угрожала выйти из-под контроля. Отраженные волны эскалации кризиса в Северной Африке начали возвращаться во Францию. Тем временем Великобритания все активнее втягивалась в ситуацию на Кипре, на котором в 1955 г. было официально объявлено чрезвычайное положение. В том же году Уинстон Черчилль был смещен со своего поста, и премьер-министром стал Энтони Иден. В июле 1956 г. Насер объявил о национализации Суэцкого канала. В октябре того же года вспыхнуло антисоветское восстание в Венгрии, подавленное в результате ввода советских войск. Менее чем через месяц разразился Суэцкий кризис и войска Великобритании и Франции при участии Израиля вторглись в Египет.
В то же время шли и другие процессы, не имевшие публичной огласки и носившие в 1955–1956 гг. закулисный характер. Так, например, в январе 1957 г. был раскрыт заговор группы французских офицеров, стремившихся захватить часть территории Алжира. Создавались первые планы будущего ЕЭС, завершившиеся подписанием в 1957 г. Римского договора.
Наконец, надо отметить, что 1956 г., по-видимому, стал решающим для внутренней борьбы в ордене Приорат Братства Сиона. В 1956 г. эти интриги впервые получили «публичную огласку» и были зарегистрированы в «Официальном журнале» во Франции. В том же году в Национальную библиотеку начали открыто поступать материалы, связанные с деятельностью ордена.
Не могла ли сделка, в итоге которой пергаменты Соньера оказались в Англии, быть связана с некоторыми событиями тех лет, в частности с развитием ситуации во Франции и акциями Приората Сиона? А если да, то с какими и каким образом? Как далеко простиралась эта связь? Быть может, пергаменты Соньера были переправлены в Англию для того, чтобы спасти их от чьих-то опасных рук? А если да, то от чьих? Чтобы использовать в неких целях? Но в каких именно? Или, наоборот, чтобы гарантировать, что эти пергаменты не будут использованы в нежелательных целях? Если это правда, то что конкретно из этого следует? От чьего имени действовали Селборн, Наттинг, Аезерс и их коллеги? Быть может, они действовали исключительно в личных интересах — интересах ученых-антикваров, стремившихся заполучить в свои руки старинные пергаменты для чисто научного их изучения? Или в этом деле замешаны официальные круги, вершащие международную политику на самом высоком уровне?
Если вспомнить об их деятельности в годы войны, неудивительно, что спустя десять лет Селборн, Наттинг, Аезерс и их коллеги по-прежнему сохраняли связи с разведывательными спецслужбами, а также сотрудничали в государственных коммерческих структурах. Вполне могли существовать и некие формальные структуры, действовавшие вне рамок разведок. В самом конце войны Колин Габбинс из SOE создал ассоциацию членов бывших опергрупп SOE. Это было нечто большее, чем обычная организация ветеранов. Ее цель заключалась в том, чтобы создать связи, благодаря которым в случае возникновения чрезвычайных ситуаций в будущем люди, обладающие специальным опытом и знаниями, могли быстро и легко установить контакт друг с другом. Андре Мальро, брат которого, Ролан, был агентом SOE, создал аналогичную структуру во Франции. В 1947 г. он организовал некую ассоциацию, имевшую черты тайной армии — RPF (РПФ), или Собор народа Франции, — чтобы упрочить позиции де Голля и пресечь попытки коммунистов захватить власть в стране. РПФ формировался в первую очередь из бывших бойцов Сопротивления. В 1958 г. эта структура превратилась в Ассоциацию в поддержку генерала де Голля, целью которой было устранение препятствий, которые могли возникнуть на пути возвращения де Голля к власти в том же году. Ассоциация, организованная Мальро, работала в тесном контакте с Комитетом общественного спасения Франции, который также сыграл важную роль в возвращении де Голля к власти. Генеральным секретарем этого комитета был Пьер Плантар. В 1962 г. организация Мальро, состоявшая в основном из бывших бойцов Сопротивления, была переименована в Объединение в поддержку Пятой республики. Если Андре Мальро действительно, как утверждают многие, был членом ордена Приорат Братства Сиона, он сам и его организация, по всей видимости, были проводниками интересов Приората Сиона в Англии. Следовательно, вполне могли существовать контакты между организациями бывших членов SOE, созданными Мальро и Габбинсом. А от Габбинса оставался всего один шаг до Селборна.
В любом случае мы в наших исследованиях очень скоро обнаружили убедительные свидетельства действий таинственных закулисных сил. Эти силы не ограничивались одними приорами Сиона. Нам становилось все труднее не заподозрить в этом участие тех или иных секретных служб — Великобритании, Франции и, возможно, даже Соединенных Штатов.
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ РАССЛЕДОВАНИЯ
Прежде чем делать какие-либо выводы, нам, естественно, пришлось проверить аутентичность нотариально заверенных документов и попытаться выяснить как можно больше об обстоятельствах сделки 1955 г., в итоге которой пергаменты Соньера оказались в Англии. Информация, которой мы располагали, допускала несколько вариантов развития событий. Оставалось только методично проверить их все.
Одним из вариантов был Ллойд Банк Интернэшнл, где, согласно документу, нотариально оформленному в 1956 г. и заверенному подписью лорда Селборна, хранились пергаменты Соньера и откуда, согласно информации, полученной нами в 1981 г. от маркиза де Шеризи, они были впоследствии перемещены в сейфы одного парижского банка. Это дало нам весьма ценные сведения.
Во-первых, фирма нотариуса Патрика Фримана оказалась той самой фирмой, которой пользовался при оформлении сделок и Ллойд Банк Интернэшнл. Если интересующая нас сделка действительно предусматривала перевод документов в сейфы и оформлялась через нотариальную контору, то очень вероятно, что этой конторой была контора Фримана.
Во-вторых, другая важная информация, полученная благодаря нашим контактам, заключалась в том, что Ллойд прекратил предоставлять депозитные сейфы в 1979 г. — том самом году, когда, по словам Шеризи, пергаменты были возвращены во Францию. После 1979 г. в Ллойд осталось только охраняемое помещение, в котором можно было хранить конверты. Видимо, после того, как банк объявил об изменении своей политики, многие люди предпочли забрать свои ценности. То же самое, вероятно, произошло и со свитками. Если они хранились в Ллойд, в 1979 г. их пришлось забрать. Но проверить это было невозможно, поскольку мы не знали, на чье имя — реальное или вымышленное — они были зарегистрированы. (2)
В документе от 1956 г., заверенном подписью лорда Селборна, говорилось, что пергаменты первоначально хранились в сейфе международной лиги букинистов-антикваров. В ходе предыдущего исследования мы специально изучали вопрос о деятельности этой лиги, и теперь наши изыскания мало что добавили к этому. В документе от 1956 г. был указан адрес лиги: Грейт Рассел стрит, 39, то есть прямо напротив Британского музея. В 1956 г. по этому адресу находился книжный магазин «Генри Стивенс и сын». В те годы этот магазин служил и офисом британского филиала международной лиги букинистов-антикваров. Увы, этот след никуда не привел.
Персонал французского консульства выразил готовность помочь нам. Мы показали вице-консулу фотоснимки документов. Она подтвердила, что, насколько она может судить, официальная печать и подпись Жана Жийро на документе 1956 г. являются подлинными. А вот подпись на документе 1955 г. ей незнакома. Однако непродолжительная проверка показала, что Оливье де Сен-Жермен, имя и подпись которого стояли на документе, действительно состоял в те годы в штате консульства, и госпожа вице-консул не видела оснований сомневаться в подлинности его подписи. С другой стороны, она сочла странным, что консульство занималось подобными вопросами. Обычно, пояснила она, подобные акты о перемещении старинных манускриптов должны получать визу не в консульстве, а в министерстве культуры в Париже.
По нашей просьбе вице-консул согласилась выяснить, имели ли место во французском консульстве в 1955–1956 гг. какие-либо важные совещания с участием указанных лиц. К сожалению — и это стало темой нашего специального исследования — записи, относящиеся к тому периоду, давно уничтожены. Таким образом, у нас не осталось надежды напасть на след сделки, совершенной более четверти века назад.
И французское консульство, и сейфы Ллойд, лига букинистов-антикваров — все эти факты представлялись вполне вероятными, да и другие свидетельства подтверждали подлинность нотариально заверенных документов. Казалось, само время позаботилось о том, чтобы лишить нас и дополнительных фактов, и решающих доказательств. Материалы по этой тематике поступали к нам ровно в таком количестве, чтобы исключить всякую возможность их проверки. Быть может, кто-то умело замел следы или же это — неизбежное следствие минувших лет?
