43
Недатированное письмо из истории болезни Шелли Нордлинг, проходившей курс лечения в приюте «Солнечный денек»:
Дорогой Ленни,
ну вот, я опять в лечебнице. Надеюсь, ты хорошо встретил Рождество и тебе было не шибко одиноко. Сегодня мы пишем письма тем, кого мы подвели. Я вспомнила уйму людей, которых обворовала и обманула, кому не вернула долг и наделала кучу всяких гадостей.
Но только тебя я по-настоящему ПОДВЕЛА. По-моему, нельзя подвести того, кто от тебя ничего не ждет. Пожалуй, ты единственный, кто поверил, что я могу стать совсем другой.
Прости меня за дядю Алберта и все прочее. Уж не знаю, что тебе рассказали, но ты ведь понимаешь, какая я слабая и как боюсь одиночества. Я не оправдываюсь. Просто я такая.
Наверное, я могла бы притвориться, что сажа ас понимала, нем все закончится. Но мы с тобой взрослые люди, нечего валять дурака. Некогда уже.
Знаешь, в тот день, когда мы с ним уезжали, я чуть не пошла к тебе на свидание. Но я не смогла бы смотреть тебе в глаза. Еще в Калифорнии я втихаря торговала собой за наркотики. А уж здесь пошла вразнос. Пару месяцев назад я продала посуду твоего дяди, он меня накрыл, избил и выгнал. Хорошо, что сейчас ты меня не видишь.
Прости, что своей заначкой я тебя подставила. Я испугалась. Я так долго боялась, что уже и не помню, как это – не бояться.
В следующем месяце меня выпишут, и я хочу раздобыть денег и повидаться с тобой, хоть не имею на это никакого права. Мне еще надо кое за что расплатиться, но я предполагаю быть в Калифорнии, когда тебя выпустят. Я не жду, что ты захочешь разговаривать со мной, что все опять будет по-старому. Я ничего не жду, Ленни, я только знаю, что встреча наша будет тяжелой. Я даже ее боюсь.
Боюсь, что прочту в твоих глазах, как сильно я тебя подвела, и тогда мне придется снова ширнуться. Ты спросишь, что со мной было, и я должна буду тебе все рассказать. И ты поймешь, какая я слабая уродина. Я жалею, что не следила за собой.
Но самый сильный страх уже во мне. Он там поселился давно. Это мысль, что я тебя не заслуживаю. Что я сделала подлость единственному человеку, с которым мне было хорошо. Я люблю тебя, Ленни. Прости, что любовь моя оказалась никчемной.
Шелли
Записка, яблоком-магнитиком пришпиленная к холодильнику в доме Келли Болдуина, Мозес-Лейк, Вашингтон:
Келли
сучий потрох! Я думала у нас все путем! Если ищешь свой лонатник так я его забрала казел! Моя такса – восемьдесят баксов за дерьмо что ты нынче удумал! Ты завалился спать а я уговорила Скотта подбросить меня на автовакзал! Нравится? Казлина! Когда прочухаєшся я буду уже далеко и не вздумай меня искать я возращаюсъ в Спокан к своему парню он черный и знает тыквандо! Он тебя порвет!
Зачем ты такое сделал Келли! Могло быть так хорошо. Теперь трахай Скотта и его компютер и не ври людям что ты доктор! Вот.
(НЕ) твоя на веки
Шейла (Рэй-Линн)
Рапорт, отпечатанный в канцелярии споканской полиции, сложенный вдвое и брошенный в ящик для писем заместителю начальника Джеймсу Такеру:
26 июля 2001 г.
Заместителю начальника управления
Джеймсу Такеру
Канцелярия полиции Спокана
Уважаемый господин Такер,
прошу считать это обращение моим официальным прошением о досрочной отставке, вступающим в силу после беседы с Вами. Мое решение продиктовано личными причинами, недавние оргвыводы, демонстрирующие недоверие к моим профессиональным способностям, не имеют к нему отношения.
Я прошу как можно скорее рассмотреть мое заявление, а пока продолжу исполнение обязанностей патрульного сержанта в секторе Дэвид.
Я служил городу Спокану верой и правдой 26 лет. Все мои ошибки проистекали из искреннего убеждения, что я действую во благо городу, полицейскому управлению и моим коллегам, к которым сохраню самое глубокое уважение.
Искренне Ваш
Алан Дж. Дюпри.
Копии: лейтенанту Чарлзу Бранчу, отдел тяжких преступлений
Отделу кадров городской управы
Полицейской гильдии
Хэру Крису Спайви
