Часть пятая
Август. Что сказал гром

Пятый труп был обнаружен в зарослях на обрывистом берегу в миле от места, где нашли первые жертвы. Его углядел утренний бегун. Состояние останков говорило о том, что убийство совершено давно, тело перенесли к реке позже. Чтобы не мешать экспертам, Каролина держалась поодаль, но стоило ей увидеть лохмотья иссохшей плоти и отбеленные солнцем зубы, как тотчас возникла жуткая уверенность, что эта упорядоченная груда костей некогда была Рэй-Линн Пирс.

Как и предсказывал Блантон, с обнаружением очередного трупа полицейская активность увеличилась в разы: в первых числах августа управление гудело точно улей. Звонили экстрасенсы и заключенные, сидевшие в Техасе и Флориде, репортеры Си-эн-эн и «Ньюс-уик» просили об интервью. Работа шла своим ходом, а присутствие двух аналитиков и накопившийся опыт группы позволяли быстро вписать в постоянно меняющийся почерк Ленин Райана детали, которые три месяца назад всех ставили в тупик. На сей раз двадцатидолларовые купюры торчали изо рта жертвы, что вызвало ожесточенную дискуссию аналитиков: стараясь не встречаться взглядами, они перекрикивали друг друга, словно два профессора, одновременно читающие лекции в одной аудитории.

– В нем возрастает злость. – Макдэниэл смотрел на Спайви. – Деньги во рту – знак его стремления к оральному сексу…

– Просто у него резинки закончились! – перебил Блантон, не прекращая писать отчет.

Этому противостоянию было уже лет десять, и, раз-другой послушав аналитиков, Каролина поняла, в чем суть их разногласий. Почерк убийцы формируется маниакальным подсознанием самостоятельно или вкупе с логикой, заставляющей скрывать следы преступления? У нынешней жертвы тоже щипцами были сорваны ногти, а пальцы вымочены в хлорке. Оба аналитика сходились в том, что это отчасти фетишизм, отчасти попытка уничтожить улики. Похоже, они так и не разрешили трудный вопрос: это ритуал и одновременно сокрытие или сокрытие, превратившееся в ритуал?

– Прозаичный недоумок, деревенщина, – на исходе спора пробурчал Макдэниэл.

– Фрейдист, который мочится в постель и сосет большой палец, – парировал Блантон.

Перепалка их казалась нелепой, ибо они сходились в главном: почерк Райана проявлялся в обработке трупов. После убийства он прятал тело, но потом к нему наведывался, чтобы придать ему нужный вид и ощутить свою власть. Вот тогда он срывал у жертвы ногти, вкладывал ей сорок долларов и, по всей видимости, мастурбировал. Оба аналитика говорили, что подготовка трупов – теперь самый интересный аспект дела, даже перешедшего уже в стадию отлова убийцы. Блантон рассуждал о том, что Райан соединяет в себе черты нескольких известных ему убийц (скажем, обломанные ногти были в деле, которое он только что закончил в Техасе), а Макдэниэл высказывался о редкой возможности поймать психопата, монстра, эволюционировавшего на глазах.

Но Каролина понимала, что оба остались в группе только ради того, чтобы шпынять друг друга, драться за популярность и набирать материал для очередной книги. Они кружили, точно стервятники, но проку от них было мало – ни тот ни другой не участвовали в наблюдениях и допросах, лишь целыми днями ковырялись в своих таинственных записях. Как-то на летучке Каролина через плечо Блантона заглянула в его блокнот: «Отсутствие активной жизнедеятельности микроорганизмов и посмертное смещение правой ключицы свидетельствуют о расположении останков в данном месте за две недели до их обнаружения». Этакая математическая точность ошарашивала.

Через неделю стоматологическая экспертиза установила, что найдены останки не Рэй-Линн Пирс, а скорее всего пропавшей Джейн Доу, известной под кличкой Риса. Каролина переживала, что личность Рисы так и не установлена точно, но Спайви и аналитикам было гораздо удобнее заниматься неизвестным трупом.

Лихорадочная деятельность, вызванная появлением новой жертвы, отодвинула на второй план последнюю находку Каролины – мотив Ленин Райана для убийства Паленого. Розыскная машина урчала, питаясь прахом несчастной Рисы. В офисе Каролина занималась всякой мелочевкой, стараясь изгнать мысль, последнее время не дававшую покоя, – мысль, из-за которой она вдруг останавливалась посреди транспортного потока или замирала на пути к копировальному аппарату.

Что, если Ленин Райан не убивал этих женщин?

Сомнение вспыхнуло не потому, что вдруг возникло какое-то неоспоримое доказательство. Вообще-то все имевшиеся доказательства тоже мало что доказывали, только подкрепляли веру, что с подозреваемым не ошиблись, – огромная настенная схема в окружении бесстрастных экспертиз, картотека допрошенных свидетелей, столы, заваленные квитанциями кредиток.

Но сомнение подкрадывалось и застигало врасплох, точно отдаленный рокот. Вот если б имелись образцы спермы или показания очевидцев. А так собранные улики всего лишь позволяли не исключать Райана. Все это было подобно дому, в котором только окна и нет дверей.

Конечно, тысячи людей были осуждены и на меньших основаниях. Расследование в том и заключалось, чтобы выстроить цепь совпадений, которые исключат все иные толкования и приведут к версии. Схема Спайви обеспечивала версией: убийства, начавшиеся через две недели после выхода Райана из тюрьмы; его расспросы о шлюхах; убийства Паленого, дяди Алберта и хозяина ломбарда; проулок и четвертый труп в холодильнике, на котором обнаружены отпечатки Райана; он подошел к Рэй-Линн, после чего та и Риса исчезли. Даже угрюмый окружной прокурор уже поговаривал о деле со смертным приговором.

Да нет, Каролина понимала, что сомнения ее абсурдны. Дюпри даже придумал термин для подобного состояния – «синдром выпускного альбома». На допросах родные подозреваемого непременно доставали выпускной альбом, тыкали пальцем в фото застенчивого прыщавого юнца и категорически заявляли: «Поглядите. Он не мог этого сделать».

Вот и у меня, думала Каролина, этакий синдром чужого выпускного альбома. Я возомнила, будто понимаю Ленин Райана, потому что видела его близко, лицом к лицу. То-то и оно. Интуиция, шесть лет назад украденная Дюпри, а теперь бесславно вернувшаяся, шептала: если у Райана был крепкий мотив для убийства Паленого, может, имелся мотив и для убийства шлюх? Без всяких психологических выкрутасов Блантона и Макдэниэла?

Разумеется, она не делилась сомнениями со Спайви и аналитиками, твердо убежденными, что убийца – Райан. Пусть он винил Паленого в смерти Шелли Нордлинг, это не исключало его ненависти к проституткам вообще. Письмо Шелли из приюта только подкрепляло главную версию: Райаном владела навязчивая идея о предательстве бывшей подружки.

Непоколебимая уверенность аналитиков обескураживала. Блантон утверждал, что Каролине вовек не понять извращенных фантазий Райана. Макдэниэл талдычил, что истинная чудовищность убийцы не видима глазом и состоит из суммы детских неудач и огорчений, страхов и отказов.

Но Каролина, одна дома или в машине, вспоминала глаза Ленин Райана. Как ни странно, в них не было ничего чудовищного – в них читались ее собственный страх, ее неуравновешенность, ее отчаянные попытки всему найти объяснение и втиснуть мир в кукольный домик. И тогда казалось, что аналитики слегка сбились с курса или улики намеренно всех дурачат, словно оптический трюк – ваза, составленная из двух человеческих профилей. Получалось, что вся группа работала над характеристикой вазы, и лишь Каролина постоянно разглядывала два лица.

Она посмотрела на Блантона и Макдэниэла – антиподов, наискось друг от друга сидевших за совещательным столом. Блантон низенький, коренастый и бледный, словно только что из тюрьмы; Макдэниэл рослый, загорелый, лощеный. Там же сидели Спайви и стройная девица, которую представили ассистентом продюсера новостного телешоу «Дейт-лайн». Идея принадлежала Макдэниэлу – дескать, если придать делу национальный масштаб, это поможет установить местонахождение Райана, а то и вытащить его из норы. Суть плана была в том, чтобы создать «суперантагонистическую модель» и привлечь внимание преступника к полицейскому, этакому «альфа-копу», в котором он увидит достойного противника и неудержимо захочет контакта с ним. Прежде эту роль играла Каролина, но Райан

больше не проявлял к ней интереса. Телепрограмме предстояло создать нового оппонента, вернее, двух, поскольку ни Блантон, ни Макдэниэл не собирались терять такой ангажемент.

– ФБР считает это революционным делом. – Макдэниэл обращался к ассистентке, нынче прибывшей для подготовительной работы, – смазливой девице в черных брюках, черной блузке, черных туфлях и, по прикидкам Каролины, с нулевым размером груди. Слушая аналитиков, живописавших тяготы своего труда, она трясла головой и вскрикивала «Вау!». Макдэниэл усердствовал особенно. – Извечная задача отдела поддержки расследований – поддерживать местные правоохранительные органы. Однако в нынешнем деле мы на шаг впереди, дабы предугадывать ходы Райана и в конечном счете его поймать. Что касается меня… – Макдэниэл выпятил подбородок и надвинулся на ассистентку: – Я должен его поймать. Для меня это личный вопрос.

– Вау! – Ассистентка пометила в блокноте. – В вечернем эфире непременно это скажите. Вот прямо дословно.

Макдэниэл прикинулся равнодушным:

– А кто ведет программу?

Ассистентка назвала ведущего.

– Ах, этот. Говорят, я похож на Стоуна Филлипса. Я полагаю, было бы интересно, если б мы вместе оказались в кадре.

Все промолчали, Блантон и Каролина переглянулись.

– Знаете, Стоун редко покидает студию, – наконец нашлась ассистентка.

– В том и сходство, – вставил Блантон. – Он тоже сиднем сидит.

Макдэниэл ожег его взглядом. Интерес к серийным убийствам падал. В богом забытом Спокане было всего восемь жертв и пять из них шлюхи. Привлечь к себе внимание зрителей, которые смотрят не только «Всеамериканский розыск», было сложно. И тогда Макдэниэл уговорил Спайви преподнести телезрителям его и Блантона – мол, впервые за десятилетие лучшие аналитики вместе ловят убийцу. Как он и предсказывал, сюжетом заинтересовался новостной канал. Нынче предстояла съемка на месте происшествия: два суперсыщика месят грязь и, задумчиво оглядывая реку, изрекают чушь о поимке Ленин Райана. Для меня это личный вопрос.

– А что скажете вы, мистер Блантон? – спросила ассистентка. – Как на вас повлияло это дело?

– Знаете, я больше не выхожу на панель. Так что все хорошо.

– Невозможно воспринимать это дело иначе как личное, – откашлявшись, вмешался Макдэниэл. – Еще до того как мы идентифицировали Райана и он числился НЕСУБом…

– Кем? – не поняла ассистентка.

– Простите. – Макдэниэл коснулся ее руки. – Профессиональный жаргон. Еще когда Райан числился неизвестным субъектом, он искал контакта с полицией. Дерзкие выходки – ключевой элемент его фантазий. Если раньше убийца был сосредоточен на жертвах, то теперь его внимание – наше с мистером Блантоном бремя.

Блантон заерзал и вновь посмотрел на Каролину, но та развернула кресло и занялась еженедельным обзвоном родных и друзей Рэй-Линн. В списке набралось двадцать имен, однако никто ничего о ней не знал. Блантон и Макдэниэл считали, что, всего вероятнее, она мертва, а Ленин Райан пребывает уже в иной фазе и дольше обрабатывает трупы, поскольку его огорчил Каролинин отклик на «подарок» в холодильнике. Ни до кого не дозвонившись, Каролина положила трубку и прислушалась к совещанию.

– Но ведь Райан представляет угрозу? – спросила ассистентка. – Если он покинул ваш район, значит, опасность повсюду? Она грозит всякой женщине? Ну вот кто-то пошел в спортзал или магазин… И мне тоже? Я в опасности?

Блантон оглядел Макдэниэла:

– Уж вы-то явно.

– Существует ли опасность? – вскинулся Макдэниэл. – Пожалуй, да. – Он покивал, шевельнул бровями и уже тише повторил: – Да, существует.

Интересно, что сказал бы Дюпри об этой постановочной затее телевизионщиков? Каролина не видела его три недели – с той самой ночи, когда он ошеломил ее своим признанием про Гленна Риттера, но знала, что Дюпри досрочно собрался в отставку. Один раз она ему позвонила, но услышала автоответчик и повесила трубку, не зная, что сказать. Затем возник новый труп, и она совсем закрутилась.

Макдэниэл приложил указательный палец к губам, раздумывая над очередным вопросом ассистентки. Потом легонько кивнул, словно признаваясь, что мочится в постель:

– У меня? В такой работе трудно с кем-то сойтись. Всякие отношения требуют доверия. А после подобных дел довериться… нелегко.

Повисло неловкое молчание, затем Спайви, откашлявшись, заученно произнес порученную ему реплику, которую все утро репетировал:

– Я считаю, мы прошли хорошую школу. Если кто и поймает убийцу, так только эти ребята.

Вновь наступила неловкая тишина, но Каролину выручил телефонный звонок. Она схватила трубку, точно спасательный круг:

– Мейбри.

– Куда ты пропала? Я оставлял тебе сообщения.

Джоэл.

– Я получила. Дел невпроворот.

– Я хочу тебя увидеть.

– Никак. Я невидимка. – Каролина усмехнулась своему дурацкому юмору – очень в духе Дюпри.

Совещание закончилось; все встали, договорившись о встрече на месте происшествия. Макдэниэл – руки в боки, таз вперед – беззастенчиво кадрил молоденькую худышку-ассистентку.

– Я понимаю, почему ты психуешь, – сказал Джоэл.

– Я не психую, – ответила Каролина, что в общем-то было правдой.

– Ну ладно, расстроена. Я все понимаю. Я тоже собой недоволен.

– Джоэл, сейчас неудачное время…

– Я поступил как пацан. Сделал ошибку. Я испугался. – Слова сыпались горохом. – Давай увидимся.

– Я очень занята.

– У тебя есть другой, да?

– Никого нет, – сказала Каролина и сразу подумала о Ленин Райане: если убийца не он, значит, неведомо где есть кто-то другой, сильный и зацикленный на женщинах.

– Давай встретимся, – повторил Джоэл. – У меня кое-что для тебя есть.

Провожая ассистентку к выходу, Макдэниэл приобнял ее за талию и что-то нашептывал на ухо.

Блантон перехватил взгляд Каролины и щелкнул себя по горлу. Каролина помотала головой, он закатил глаза. Иногда после работы они куда-нибудь заходили пропустить по стаканчику, и Каролину уже беспокоило, что ей нравится общество Блантона. Давеча Кёртис признался, что ему противна затея Макдэниэла, но агент его убьет, если он упустит возможность лишний раз засветиться на крупном телеканале. Пока случаются серийные убийства, он будет консультантом телешоу и кинофильмов, будет писать книги и зарабатывать на жизнь, а в свободное время ковырять собственную мрачную психологию.

Никого нет. Убийца знает Спокан, умеет обращаться с трупом и, по словам Блантона, повторяет приемы других серийных убийц.

– Давай выпьем по глотку, хорошо? – канючил Джоэл.

Каролина смотрела на Спайви: слишком туго затянутый галстук топорщил воротничок рубашки. Убийца физически крепок, знаком с проститутками и работой полиции. Таксист. Коп. Бармен.

– Ладно, – сказала Каролина. – По глотку.

– Чудесно, – выдохнул Джоэл.

В дверях Макдэниэл похлопал ассистентку по плечу и легонько его сжал. Девица вышла, и он снова испепелил взглядом Блантона.

– Я за тобой заеду, – сказал Джоэл. – В шесть годится?

– Да, хорошо.

– У тебя точно никого нет?

Спайви и аналитики вернулись к работе. Страшно подумать, что, может быть, придется все начинать заново. По выражению Блантона, строить с нуля.

– Нет, – сказала Каролина. – Никого.