Глава девятая
Неприличное предложение
Ночь не принесла покоя. Августовские ночи в Москве были жарче, чем в Карловых Варах. Гроза прошла, подмочив Машину репутацию, но не оставив после себя прохлады. Маша стояла одна посреди темной пустой квартиры и вслушивалась в звуки улиц. Она ужасно устала, буквально валилась с ног, даже дойти до душа казалось почти подвигом. Есть тоже хотелось, но мысль о том, чтобы что-то приготовить, буквально убивала.
«Худее буду».
Маша включила воду в душе и несколько минут сидела на бортике чугунной ванны, держа ладони под струями воды. Это было приятно, почти медитация.
«Вы позвоните мне, или мне придется подняться в квартиру вместе с вами…»
У Гончарова был низкий голос и такой глубокий тембр, что, когда он говорил с напускной суровостью, по всему телу пробегали мурашки. Властный мужчина. Даже сейчас, одна в своей квартире, Маша никак не могла сбросить этого волнения. Прохладные струи приятно холодили руки, и Маша наконец нашла в себе силы стянуть грязную одежду. Голова гудела так, словно Маша не спала целую неделю, что, собственно, было не так уж и далеко от истины.
Но больше всего девушку волновало то, что ей никак не удавалось выбросить из головы эти темные глаза, этот проницательный взгляд. Отчего-то Маше было трудно вспомнить, какой взгляд у Роберта. Да что там, она не вспоминала о нем весь день! Это было как маленькое предательство: думать о человеке несколько месяцев, прокрутить в своей горячей голове миллионы сценариев, каждый из которых заканчивался их долгой и счастливой жизнью, и вдруг обнаружить, что не можешь выкинуть из головы другое.
Впрочем, Роберт же тоже не вспомнил о ней – ни разу за весь день. Ни разу с субботы, подумала Маша, и легкий укол разочарования заставил ее протрезветь. Какое дело Роберту, о ком она думает. Да и вообще, ни о ком она не думает. Вот вымоет голову, выпьет ромашкового чаю, обо всем забудет и уснет.
А завтра будет новый день.
Черт, кажется, именно это Дон Корлеоне сказал ей на прощание.
Наутро Маша почувствовала себя намного лучше, хотя бы потому, что спала целых восемь долгих часов подряд. Проснувшись, она решила, во-первых, списать свои вчерашние странности на чрезмерную усталость и перенапряжение (а разве это не так?). Во-вторых, она закачала свою любимую, пересмотренную «до дыр» фотографию Роберта на экран своего телефона и поставила перед собой на стол, пока пила кофе и доедала оставшийся еще от родителей сыр.
– Кофе и сыр! – с наслаждением протянула она, глядя на цифрового Роберта. Отчего-то она испытывала необъяснимое чувство вины, будто вчерашними мыслями она каким-то образом опозорила их пусть и несуществующие, но идеальные отношения. Роберт смотрел с фотки осуждающе.
– Но что я могла поделать! Он же – заказчик! – Оправдания звучали неубедительно. – Я же старалась для нас, для твоего проекта. И потом, он мне ни чуточки, ни капельки не нравится.
Роберт, может быть, ей и поверил, но сама она отвернулась от фотографии, спрятала лицо. Понравился? Это не то слово. Да она вспыхивала, вспоминая эти плотно сжатые губы, высокий лоб, внимательный взгляд. Гончаров. Гори огнем все. Она любит Роберта. Она будет приносить ему кофе, если их поставят вместе на этот проект. Впрочем, Маша была уверена: после вчерашнего падения «в грязь лицом» этот мерзкий олигарх ее уволит.
Слова про «мерзкого олигарха» Маша проговорила с особенным удовольствием, как бы компенсируя все невольные чувства-симпатии, возникавшие у нее против воли. В то, что мерзкий олигарх ее может уволить по-настоящему, Маше почему-то не верилось. Нет, не может человек, который отказался высадить девушку перед темнеющим парком, выкинуть ее с работы.
И переносил на руках через грязь. Под дождем. А стал бы Роберт ради нее мараться?
Мысли были не те, которые Маша планировала думать за завтраком, и Роберт посмотрел на нее с неодобрением с экрана телефона – и потух. Автоматическое отключение. Маша вздохнула, посмотрела на часы, вскочила и побежала. Сегодня она решила выглядеть максимально неформально. Хватит ей уже платьев и обтягивающих юбок-карандашей. Если бы вчера она додумалась прийти на работу в своих любимых тонких белых джинсах и голубой кофточке, разве бы она так страдала? В кедах можно пробежать по любому полю.
Решено. Маша нацепила кеды, переложила все из испорченной сумки в рюкзачок и, уже на бегу, проверила поступившие ей на голосовую почту сообщения. Звонила мама, рассказывала (в трех сообщениях подряд), как у папы на местную грязь пошла аллергия. Звонила подруга Соня, просила дать ей светло-синее платье. Нахмурившись, Маша попыталась представить, где сейчас может быть светло-синее платье, и пришла к неутешительному выводу, что оно может оказаться у мамы в Карловых Варах – ей оно нравится даже больше, чем Маше.
Звонил Степочка. Сливатель паролей. Борец с информационной безопасностью и кофеман. Зла не хватает.
В думах о нем Маша зашла в офис, пробежала мимо секретарского стола, наскоро поздоровавшись с Жанной и Людмилой Михайловной. Маша бросила взгляд в сторону стола той самой Юли, но ее не было на месте. Прошла в зал, предварительно заглянув в кабинет Щучки – нет ли там видимых волн его разрушительной радиации. Все было более-менее мирно. По крайней мере, казалось. Неподалеку стоял Павлик и читал газетку. Ну, или что он там с ней делал… Потому что иногда у всех, кто знал Павлика, возникали сомнения в его умении читать. Павлик мог рулить, мог не рулить и мог обсуждать дела, которые его не касаются.
– Мария Андреевна! – Губастый Павлик широко улыбнулся при виде появившейся в проходе Маши куда шире обычного. Он знал, что где-то примерно час назад его боссу звонил Дон Корлеоне и тоном, не допускающим возражений, потребовал прикомандировать в «Русское раздолье» гражданку Кошкину, чьи таланты вчера его поразили, порадовали и произвели сильное впечатление.
Павлик чуть не поперхнулся кофе, заваренным в металлическом термосе, когда услышал это по громкой связи – Щучка боялся и не любил мобильники за излучение и всегда разговаривал через динамики.
– Коля, ты уверен? Может, тебе найти кого-то… с инженерным образованием? Она же только рисует свои веселые картинки! – искренне изумился Борис.
– Роберта мне еще предложи. Чтобы он мне еще более концептуальный дизайн подсунул. И потом, ты что, не в курсе? – усмехнулся Николай. – Хорошая 3D-графика сегодня горы может свернуть. Твоя Кошкина прекрасно разбирается в тенденциях.
– Да она у себя на столе не разбирается. Файлы потеряла. Я ее увольнять собирался.
– Ну так получится, что ты ничего не теряешь. Хотя если бы ты не был дураком, ты бы своего Роберта уволил. Так, ладно, мы договорились?
– Ты забираешь ее на объект, но платить ей буду я, да?
– Да, Борис, конечно. Моими деньгами. Короче, Борька, мне нужен от вас куратор. Мы сейчас будем делать планы, графики, макеты, сайт запускать. Материалов много, а твоя Кошкина… я с ней вчера общался, и она мне показалась небездарной.
– Небездарной? – переспросил Борис специфическим тоном.
– Именно. Короче, тебе должно быть достаточно, что я считаю ее компетентной и подходящей кандидатурой. Мы будем делать много рекламы, маркетологи будут дурить, с ними будет много проблем, а твоя Кошкина – девушка весьма здравомыслящая.
– Не без этого, – осторожно согласился Щучка. – Она еще и краснодипломница, отличница.
– Значит, она будет меня консультировать.
Машин голос вырвал Павлика из воспоминаний.
– Павел… – Маша запоздало поняла, что отчества его все равно не знает. – Павел! Настроение хорошее? Поделись с ближним!
– Нет-нет, ничего! Прошу. – Он посторонился и с фиглярством развел руками, давая дорогу. Он продолжал наблюдать за Машей все время, что она шла к своему рабочему месту, когда она села за стол и принялась нервно перебирать бумажки. Он не мог понять, как эта тихоня нашла путь к сердцу заказчика. С чего это вдруг ей такое козырное место? Такие места зарабатываются определенным способом.
– Чего пялишься? – фыркнула Маша.
– Нравишься! – сказал Павлик, и прозвучало это как-то неприятно. Девушка сморщила носик и покачала головой. Может, это он из-за того, что она не надела платья? Типа – нарушение корпоративных правил? Но неформальная одежда в их офисе была делом нормальным и часто встречающимся.
Та же Юля из кед не вылезала круглый год, но на нее Павлик так не смотрел. Впрочем, откуда бы Маше знать? Она же на Юлю никакого внимания не обращала. Если бы Маша курила, может, она бы с ней и познакомилась поближе. Вот тоже проблема: когда ты не куришь, на перекур не выйти. А ведь там столько интересных людей!
Маша заставила себя не обращать внимания на водителя. Однако когда Жанна, проходя мимо нее со стопкой папок в руках, вдруг окатила таким ледяным холодом, у Маши возникло подозрение, что с ней что-то не так. Что происходит, вашу мать?
– Кошкина? – Голос с небес раздался как гром разящий. Щучка свесился с перил и смотрел на Машу сверху вниз.
– Да, – пискнула Маша, перехватив задумчивый взгляд Степочки, появившегося в коридоре. Увольняют? Все-таки настучал, олигарх проклятый.
– Зайди ко мне, – отрезал Щучка.
– Прямо сейчас? – Довольно глупый вопрос, но чего возьмешь с нервничающей девушки.
– Нет, завтра! – гаркнул Щучка и ушел к себе. Маша растерянно огляделась. В кабинете Роберта было темно, его, кажется, вообще не было в офисе. Значит, ее вызывают одну? Почему? На совещание, да еще и без Роберта – это было прямо страшно. «Прямо сейчас»!
– Маша…
– Степка, потом, ладно? – выдохнула Маша. – Все – потом. Я спешу.
– Спешишь, да? Занята теперь? – спросил вдруг Степа, заставив Машу удивленно насупиться. Но раздумывать ей было некогда. Маша схватила флешку – распечатки вчера погибли в боях и грязях – и побежала по лестнице наверх. Она повторяла про себя, что концепция понравилась «чудовищу» – так она решила теперь именовать Николая Гончарова. И что ее рекламки тоже вроде не «выбесили» его с первого же взгляда.
– Кошкина! – вскрикнул Борис Яковлевич, когда Маша с разгону влетела в его кабинет.
– Я здесь.
– Я вижу, что ты здесь! Я интересуюсь, почему ты здесь так поздно! Я что, по всему офису должен за тобой бегать?
Что-то было не так. И вроде текст Щучка произносил один и тот же, что и всегда, но произносил он его иначе. Равнодушно, без огонька. Словно и не злился вовсе, а о чем-то напряженно раздумывал. Все сегодня были какие-то ненормальные. А Роберта просто не было. Не звонит, не пишет, печалька.
– Я показала образцы заказ…
– Я знаю! – оборвал ее Щучка, и у Маши сердце ушло в пятки. Все-таки настучал Гончаров о ее непрофессионализме, что ж такое? А еще на руках носил! Предатель. Впрочем, чего еще от него ожидать.
– Я не хотела… Так… просто вышло, – промямлила Маша, но наткнулась на полный непонимания взгляд Щучки.
– Маша, я… Мы разговаривали сегодня… и вот такой сухой остаток. – Маша с изумлением поняла, что Щучка растерян и не знает, как себя вести. Это было что-то новенькое.
– Он все раскритиковал? Конечно! Но это же только наброски, мы все доведем до ума.
– Нет-нет! В смысле, конечно, доведешь. Николай Николаевич сказал, что ты… в общем, не так уж и плохо все сделала… типа того.
Слова похвалы шли тяжело, словно продираясь сквозь паутину, обессиливали Щучку. Маша смотрела на Бориса, потрясенная до глубины души. Ощущение было такое, словно ее пронесло сквозь кольца и спирали самой крутой и опасной американской горки, но теперь ее вагонетка едет ровненько и спокойно.
– Я очень рада.
– Я тоже, я тоже. – Борис скривился и отмахнулся, как от назойливой мухи. – Вот ведь, понимаешь, надо выбиваться в люди. Шансы ловить, да? – У Бориса Яковлевича иногда проявлялась своеобразная манера выражать свои мысли. Словно на конкурсе «Попробуй догони». Маша хмурилась и смотрела в задумчивое лицо шефа. Ловить шансы?
– Конечно, да, – ответила она ему тоном, которым отвечают раскапризничавшимся детишкам. Черт побери, она понятия не имела, что он имеет в виду.
– Это очень важный заказ. Я бы сам никогда… Но получается, у тебя образование и все такое. Молодым у нас дорога. Все прокачиваем через компьютерную графику. Ты ведь понимаешь меня? – Неожиданно резко Щучка подошел прямо к Маше.
– Конечно, Борис Яковлевич, конечно, – осторожно кивнула Маша. Черта с два она понимала его. – Технологии сейчас сделали огромный шаг вперед. Компьютерные эмуляции могут влиять на восприятие продукта даже больше, чем сам продукт. Вон даже наша Олимпиада в Сочи была такая успешная во многом из-за прекрасной визуализации…
Щучка посмотрел на Машу так, словно она была говорящим привидением – милым, симпатичным привидением из Вазастана.
– Так ты согласна? – спросил он вдруг. Маша опешила. У нее почему-то не возникло ощущения, что ей было сделано хоть какое-то предложение. На что? А вдруг он решил предложить ей руку и сердце? Может, он говорил об этом Павлику и тот поэтому так мерзко лыбился? А Жанна ревновала? Какой бред!
– На что, нельзя ли поконкретнее?
– Ну, курировать проект?
– Проект? – окончательно опешила Маша. – Какой… «Раздолье»? – Тут уже по ее лицу поползла улыбка. – Вы что, хотите, чтобы я занималась «Раздольем»?
– Ну да… – словно выдохнул Щучка. – Я об этом же и говорю!
– Конечно, я согласна! – И Маша закивала, как китайский болванчик. – Спасибо, спасибо большое. Я не подведу ни вас, ни Роберта. Гончарова тоже не подведу. А Роберт… он тоже согласен с моей кандидатурой?
– Роберт? – задумчиво посмотрел вдаль Щучка. – При чем тут Роберт? Он и не знает об этом.
Эта фраза поставила Машу в еще больший тупик. Она осторожно посмотрела на босса, пытаясь понять, не затемпературил ли он. Мыслимое ли дело – ввести в проект дизайнера без согласия главного архитектора?
– Ну, если вы хотите, чтобы я с ним работала по проекту, разве не нужно заручиться его поддержкой? Впрочем, вы же начальник, о чем это я… – Щеки у Маши горели, ей было трудно и говорить, и думать. Неужели это происходит на самом деле? Неужели… Они с Робертом будут каждый день рука об руку…
– Ты, Кошкина, будешь нашим представителем на объекте. Поступаешь под руководство Николая Николаевича. Я думаю, Роберт тоже обрадуется, что с нашей стороны кто-то будет следить на месте за тем, чтобы все было в порядке.
– На месте? Где? В каком месте? – растерялась Маша.
– Ну как в каком? В «Раздолье»! Как тебе такое повышение? – И ее босс с присущей ему театральностью развел руки в стороны, улыбнулся, как маньяк-убийца. Маша стояла и молчала, как рыба, в которую вопреки всем законам природы и теории вероятностей попала молния. Прямо через воду. Она даже не знала, с чего начать жаловаться. Это не повышение, это черт-те что. Да как она туда добираться будет? Там даже маршрутки нет! Каждый раз идти через лес? И места для жизни там нет, и нормальной связи. Интернета не имеется толкового. Рабочие похожи на гномов. И главное, Гончаров – зачем это ему?
– Я не понимаю… А что я буду там делать?
– Гончаров считает, что ты – это свежий взгляд на вещи, – пожал плечами Щучка, причем всем своим видом он соглашался с Машиным невысказанным мнением о том, что это очень, очень странно. И что, по-хорошему, тут должен быть какой-то другой, куда более простой ответ на все вопросы, но что-то подсказывало многоопытному Борису, что не стоит этот ответ озвучивать при самой Кошкиной. Дабы нервная девушка не убежала, хлопнув дверьми. Ведь тогда… тогда могут возникнуть проблемы с их главным заказчиком. Гончаров хочет Кошкину – Гончаров получит Кошкину.
– Он сам так сказал?
– Конечно! Я уж не знаю, какие материалы вы там… смотрели с ним, но тебе и вожжи в руки – он совершенно очарован твоими… картинками. – Щучка говорил и смотрел на Машу странно, неприятно.
– Я сделала небольшую презентацию и рекламные буклеты, но они по дороге…
– Видимо, сработало. Ты же краснодипломница, верно? Возможно, мы просто не давали тебе возможности раскрыться. В конце концов, твои работы с детьми прошлой зимой были очень… многообещающими. – И босс хмыкнул.
– Но как же остальные мои проекты?
– Ты это серьезно? Тебе предоставляют возможность, о которой все умоляют, а ты думаешь об остальных проектах? Да нет у тебя никаких остальных проектов. Слышишь? Все! Я свяжу тебя с секретариатом Гончарова. Он сказал, что даст все необходимые распоряжения.
– Мне нужно… господи, я даже не знаю, с чего начать. Мне можно подумать?
– Подумать? – скривился Щучка. – О чем тут думать?
– Я разорюсь на транспорте! – фыркнула Маша.
– А я не сказал? – вытаращился босс. – Ты же будешь получать вдвое больше.
– Да? – Сам собой рот раскрылся в изумлении. Что-то тут не так.
– И тебе предоставят машину. С водителем. Ты ведь будешь разъезжать… по разным поручениям. Разговаривать с рекламщиками, согласовывать все с нами, с ними, с Гончаровым. Ты хоть понимаешь, какая это ответственность?
– Ну да… наверное. – Если уж быть объективной, ни черта Маша не понимала. – А вы, вы сами понимаете, какая будет на мне ответственность? На мне! А что, если я не справлюсь?
– А ты справься. Мы… мы будем тебе помогать. – И раньше, чем Маша успела опомниться, Борис Яковлевич Щучка уже набирал номер Гончарова. – Коля? Да, она здесь. Да, высылаю.
Маша глазам не могла поверить, как и ушам, и всем остальным органам чувств. По громкой связи Гончаров вполне серьезно подтвердил ей, что после их вчерашнего весьма поучительного и познавательного разговора (интересно, это какого?) принял решение «переманить» ее на время реализации проекта – то есть лет на десять, ха-ха-ха.
– Я никогда раньше не делала ничего подобного, – все еще сопротивлялась Маша, но Гончаров был куда более оптимистичен.
– Мы тоже делаем такой поселок впервые. Мы с вами отлично поняли друг друга.
– Да? – удивилась Маша, но Щучка нахмурился и цыкнул на нее. – Ну да, конечно.
– Я свяжу вас с нашей службой закупок, вы им скажете, что вам нужно. Я понимаю, у нас ничего нет, мы не планировали разворачивать серьезные технические ресурсы на месте до постройки стационарного офиса. С другой стороны, какая разница – сейчас или на полгода позже. Вы как раз и проконтролируете его строительство на месте. Надеюсь, вас не пугает перспектива временно посидеть в нашем домишке?
– Но я ничего не понимаю в строительстве! – в ужасе всплеснула руками Маша, однако ее возражения даже не услышали.
– Я высылаю машину! – отрезал Гончаров и отключился. Борис Яковлевич смотрел на Кошкину с какой-то скрытой мыслью, понять которую Маша очень хотела, но не могла. Ей нужно время. Ей нужно подумать. Но времени-то ей как раз и не дали.
Через полчаса Маша садилась в машину, присланную Гончаровым. Ей казалось, что ее уволили, как Маша ни убеждала себя в обратном. Ведь боялась же она, что однажды ей придется собирать пожитки и уматывать из офиса? Что ж, теперь она сидела в машине, которой управлял молчаливый мужчина по имени Захар. Сидела, держа в руках коробку с тремя маленькими плюшевыми игрушками: бегемотиком, подаренным на прошлый Новый год, собачкой и котенком. Также в коробке лежали ее любимая чашечка, фотографии в простых рамках из ИКЕА и все бумаги по проекту, целое море бумаг. Нет, место в офисе никто у нее не забирал. Но ведь она им пользоваться тоже не планировала? А если не забрать чашку, то из чего она будет пить кофе там, на объекте? Кофе, который получаешь, нажимая на кнопочку на дорогущей машине.
Как-то все получилось нелепо и странно. Маша даже не успела толком поговорить со Степочкой, потому что Щучка все давал и давал ей какие-то инструкции – вплоть до самого ухода. Она даже не увиделась с Робертом, он так и не приехал в офис, а спрашивать специально Маша постеснялась. Сможет ли она увидеть его завтра? Нет, теперь уже точно нет. От этой мысли слезы навернулись ей на глаза. Жизнь менялась стремительно, и Маша чувствовала себя маленьким бумажным корабликом, пущенным по краю бурного горного ручья. В лучшем случае она размякнет и ее прибьет к берегу. В худшем – лежать ей на дне реки.
