Глава десятая
Хляби небесные

За сорок минут стояния в пробке Маша передумала обо всем, о чем только возможно, и вполне уже была близка к тому, чтобы сразу по прибытии высказать Николаю Николаевичу Гончарову все, что она думает. А думала она о нем нехорошо: «Что он о себе возомнил? Да я ему что, чемоданчик? Взял меня и переставил с одного места на другое? Да в офисе вся моя жизнь! И на черта мне сдалось это поле?!»

В общем, ни о Гончарове, ни о его предложении, ни даже о его широких плечах, властном тоне и желании распоряжаться ее жизнью и ее будущим Мария Андреевна Кошкина ничего хорошего не думала. «Однозначно! Высказать – и хлопнуть дверью». Маша торжествовала, представляя себе, как выйдет из роскошного авто. Не перепачканная грязью, а, напротив, весьма прилично одетая молодая женщина, уверенная в себе, с папочкой, в которой лежат важные бумаги. Посмотрит на Гончарова строго, нахмурится и спросит: «Что это вы себе позволяете?» И хлопнет дверцей автомобиля.

Маша получала своеобразное удовольствие от мыслей о том, как именно она все это ему скажет, как выпрямится, гордо поднимет подбородок и уйдет вдаль. А потом вдруг она зачем-то достала из сумочки свою розовую помаду и зеркальце и долго, осторожно подкрашивала губы. Исключительно чтобы быть идеальной, когда она встретится лицом к лицу с этим властным чудовищем.

Однако ее привезли в совершенно другое место.

– За мной, пожалуйста, – пропела нежным голосом «жанноподобная» секретарша, встречавшая Марию у входа в респектабельное здание где-то недалеко от метро «Павелецкая». – У вас же есть с собой паспорт?

– Да-да, – растерянно кивнула Маша, подсовывая документ в окошко бюро пропусков. Значит, Гончаров сегодня не в поселке, а в городском офисе. Может быть, он хочет, чтоб она тут работала? Но нет, он же четко высказался: задачей новой Машиной работы будет контроль за реализацией проекта, что бы уж там ни включала эта формулировка. Контроль на месте.

– Вас ожидают, – сказала «жанноподобная» красотка в обтягивающей черной юбке-карандаше. Внешний вид сотрудницы Гончарова заставил Машу сжаться и снова закомплексовать от своего на этот раз слишком уж простого наряда. Но удариться в самобичевание она не успела, потому что красотка ввела Машу в просторный приемный зал и указала ей на кожаный диван.

– Мне здесь быть, да? – зачем-то переспросила Маша, нервничая все больше. Сейчас выйдет ОН, и что? Сказать ему «нет» и уйти? Разве нельзя было сделать это, не приезжая сюда?!

Она хотела его увидеть. Хотела почувствовать на себе пронизывающий взгляд темных глаз, в которых прячется смешинка. Может быть, она на самом деле хочет с ним работать? Она… забыла о том, что думала пару минут тому назад в машине.

– Добрый день. Как добрались? – Чужой, незнакомый голос вывел Машу из растерянности. Девушка подпрыгнула на кожаном диване и обернулась. В дверях переговорной стояла еще одна незнакомка – похоже, Гончаров любит работать с представительницами прекрасного пола. Хотя… на поле у него были одни мужчины.

– Прекрасно, спасибо.

– Казалось бы, пять минут по прямой, а столько времени тратишь в трафике. – Женщина улыбнулась и подошла ближе. По некоторым признакам Маша определила возраст женщины – за сорок, но она холеная, прекрасно одетая, осанка… как это говорят? Военная выправка.

– Я как раз немножко пришла в себя, – вдруг ляпнула Маша и тут же пожалела об этом. Этой незнакомке вовсе незачем знать, насколько Машу удивило назначение. Но та только с пониманием улыбнулась.

– Николай Николаевич частенько принимает быстрые решения, но, как правило, они оказываются единственно верными. Если он решил, что на объект необходимо перевести дизайнера, значит, это действительно нужно. В конце концов, наша главная задача – сделать это дикое поле мечтой всех москвичей и гостей столицы, верно?

– Точно. – Маша улыбнулась. Незнакомка ей уже нравилась.

– Я – Ирина Олеговна. Отвечаю за финансы. Мне, собственно, поручено обеспечить вас всем необходимым. Готовы составить заказ?

Маша растерялась. Когда Гончаров обмолвился о необходимой технике, Маша была уверена, что кто-то другой решит, что именно можно сбросить в ее пользование с барского плеча. Но Ирина Олеговна сидела и терпеливо ждала Машиных распоряжений.

– Не обязательно заказывать все сегодня. Я понимаю, вам нужно подумать, составить план, стратегию. Просто чтобы вы не остались там без самого необходимого.

– Да, конечно.

– Компьютер? – спокойно предположила Ирина Олеговна. Вместо того чтобы кричать о перерасходе, экономичности и эффективности, как это обычно делал Щучка, Ирина Олеговна даже не моргнула, услышав Машины требования. Она просто заказала мощный стационарный компьютер, способный смонтировать целый голливудский фильм, не то что маленькие рекламные ролики. Вдобавок к этому Маше был заказан прекрасный ноутбук для личного пользования, планшет и новый телефон.

– А это еще зачем?

– Мы все пользуемся корпоративной связью. А вы теперь – одна из нас, – улыбнулась Ирина Олеговна. Маше оставалось только кивать. В конце концов она немного расслабилась и стала думать, что еще может понадобиться для создания полноценной студии. Нужные программы, видеоаппаратура, принтеры – две штуки, так как пока что «на поле» не было и одного. Один – обычный, второй – для печати цветных брошюр. Бумага всех возможных форматов. Чертежный станок – просто чтобы был. Ирина Олеговна Машу так и не остановила, пока та все больше входила в раж. Это было настолько хорошо, что походило на сказку. Про Золушку и фею-крестную, случайно залетевшую на огонек. И вряд ли широкоформатный принтер превратится в тыкву.

– Мне кажется, что этого даже много. Дайте-ка я гляну. Может быть, что-то лишнее, – предположила Маша, перепугавшись, когда Ирина Олеговна стала отдавать распоряжения о закупке по телефону. Она-то набросала список только как тему для переговоров, как отправную точку.

– Мария Андреевна, не стоит переживать, – улыбнулась та. – Это оборудование останется и будет приносить пользу фирме. Мы здесь на таких вещах не экономим. Опыт показывает, что такая экономия приводит к убыткам.

– Серьезно? – спросила Маша и закашлялась.

– Поезжайте домой и подумайте, чего еще нужно. Звоните мне, если что-то понадобится, – и Ирина Олеговна сунула свою золотистую визитку прямо в Машины дрожащие руки. – Ах да, вам же тоже нужно сделать визитки. Как вам такой вариант: «Мария Андреевна Кошкина, арт-директор проекта «Русское раздолье»?

– О-о-о! – только и смогла выдохнуть Мария. Она лишилась дара речи, так что пришлось ей так и идти – хватая ртом воздух – до самой машины. Водитель Захар терпеливо ждал ее на подземной парковке.

– Все в порядке? – только и спросил он, распахивая дверь перед Машей, и та задумчиво кивнула, теряясь в догадках, будет ли этот Захар ее постоянным водителем. Как вообще такое возможно – персональный водитель? Для нее? Да кто она такая?

Может быть, все это потому, что… она понравилась Гончарову?

От этой простой, в общем-то, мысли Маша почувствовала горечь во рту и желание убежать и спрятаться. Эта очевидная мысль была самой логичной и самой омерзительной из всех, с которыми Маше приходилось сталкиваться. Этот бизнесмен без каких-то сомнений и проблем просто перекупил ее у Щучки, который небось еще и счастливо потирает ручки. Избавился от балласта.

Неудивительно тогда, что он нес такую чушь, когда сообщал ей о ее новом назначении. О ее, так сказать, повышении! Маша ахнула и приложила руку к губам. Звук был таким громким, что Захар обернулся.

– Что-то случилось? – спросил он. – Вас укачивает? Может быть, хотите сесть на переднее сиденье?

– Что? – вытаращилась на него Маша. – Нет. Не хочу я ничего. С чего вы решили вообще?

– Ни с чего! – буркнул Захар, хоть и нейтральным вежливым тоном, но было видно, что Машина фраза его задела. С другой стороны, не из-за того ли этот аккуратно подстриженный Захар так носится с Машей, что его босс дал ему инструкции относительно будущей любовницы?

Любовницы!

Машу передернуло, она сжала кулаки в немом бессилии. Как она могла сразу не разглядеть этого? Ведь все происходило буквально под ее носом. Затем резким движением Маша достала из сумки свой старый добрый телефон.

– Алло? Степочка? – против воли Машин голос звучал зло. – Можно я тебя спрошу кое о чем?

– А ты разве уже освободилась? – не менее ехидно ответил он. – Тебя освободили?

– Что ты хочешь мне сказать? – Маше пришлось снизить тон, чтобы хотя бы часть разговора прошла мимо Захара. – Если уж хочешь сказать гадость – скажи.

– Машка, что происходит? Вчера ты говорила, что тебя уволят, а сегодня все только и говорят что о твоем повышении.

– Кто говорит?

– Кто? Да все!

– Роберт говорит? – спросила Маша, нахмурившись. Еще не хватает, чтобы вся эта гадость дошла до него.

– Роберт? Господи, ты как с луны свалилась. Роберта целый день не было, он, по-моему, улетел на выставку архитектуры в свой обожаемый Амстердам. Жанна всем говорит, что ты переспала с Гончаровым, чтобы получить это место…

– Что? – ахнула Маша. – Я – что?..

– Нет? – спросил Степочка, и Маше тут же захотелось его убить.

– Ты что, хочешь сказать, что ты ей поверил? Да я тебя покалечу! Я с тобой больше никогда рядом не встану! Как ты мог?

– Я… да я что. Я не думал, – затараторил Степочка. – Значит, нет?

– Господи, конечно нет! – рявкнула Маша, наплевав на то, что именно услышит Захар. – Я ни за что бы не стала – ни за что!

– Да? – хмыкнул Степочка. – Жанна говорит, что Гончаров твой – самый роскошный мужчина Москвы и Московской области.

– Особенно области, – фыркнула Маша. – На своем поле он – просто бог, на фоне своих работяг. Нет, ну как ты мог!

– Жанна сказала, что любая бы…

– Я – не любая.

– Не рассказывай мне только про своего разнесчастного Роберта. Плевать он на тебя хотел.

– И что? Это значит, что я должна прокладывать себе путь в дизайн через постель? Даже звучит как-то неправильно. Ладно бы он был голливудским продюсером, тогда еще куда ни шло.

– Значит, он тебя не из-за этого нанял? Не из-за того, что ты с ним переспала? – уточнил Степочка. – А из-за чего тогда?

– Ты поразительно высоко оцениваешь мои способности, талант и умение работать на сложных, больших проектах. То есть ты считаешь, что просто нанять меня как дизайнера Гончаров ваш не мог? – разозлилась Маша.

– Ну почему, – протянул Степка. – Мог… наверное. Значит, ты поразила его своим дизайном? Ну надо же! Поздравляю.

– Что-то твой голос какой-то не такой. Прямо так сквозит недоверием, что мне сейчас уши продует! – Маша злилась, но ничего не могла поделать с воспоминаниями о том, как Гончаров достает ее из грязи и несет на руках в свою машину. Нанял он ее, как же.

– Ладно, брось. Не переспала – и молодец. А может, и не молодец. Я не знаю. Мне ваш Гончаров не показался таким уж красавцем. Ну, амбал и есть амбал. Спортсмен, наверное. Пловец. С таким не дай бог в темном переулке встретиться. Впрочем, если есть «АКМ»…

– Ты переиграл в стрелялки.

– Но Жанна стонет от восхищения: «Настоящий мужик. Ручищи. Плечищи. Да я бы, да с ним бы…»

– Придется мне увольняться, – бросила Маша тихо и устало. Степочка замолчал на несколько секунд, осмысливая противоречивую информацию.

– Но… ведь ты же с ним не переспала.

– Нет, – грустно подтвердила Маша. – Но мои огромные таланты тут тоже ни при чем. Скорее всего… он планирует… в общем, именно это.

– Ага, – озадаченно пробормотал Степа. – Давай я к тебе приеду.

– Давай! – всхлипнула Маша, и предательские слезы заструились по ее лицу. Она вспоминала, как Гончаров смотрел на нее, когда вез домой. Как смеялся и подшучивал над ней, как они о чем-то спорили – уже не вспомнить, о чем именно. Почему жизнь такая дурацкая штука? А она-то губы раскатала, назаказывала себе компьютеров. Представляла, как можно было бы увеличить привлекательность поселка в глазах покупателей. А Гончарова, оказывается, волновала только ее привлекательность.

Самое обидное, что в другое время и в другом месте такое внимание, возможно, было бы принято с совершенно другими чувствами. Кто знает, кто знает… Маша никому ничего не обещала, никаких обетов верности не приносила. Даже Роберту, да простит ее купидон. А теперь… Маша захлопнула дверцу машины, посмотрела на Захара заплаканными глазами и развернулась с твердым намерением никогда и ни за что больше не видеть никого из них – ни Роберта, ни Щучку, ни Захара.

И уж конечно, никакого Гончарова. Будь он неладен.

– Ты красное вино будешь или белое? – спросил Степочка, появившись у нее в дверях.

– А ты какое купил?

– Я купил оба, – усмехнулся приятель, извлекая две бутылки из сумки.

– Купил? – сощурилась Маша.

– Ну… унес с работы, да, и что? У нас же стресс, верно? И кто в нем виноват? Щучка. Перебьется он без этих двух бутылок. А мы – не перебьемся.

– По-моему, стресс – это у меня, – возразила Маша. – Это я вылетела с работы, а ты как был в полном шоколаде, так и остался. Вон, лоснишься.

– Ты лучше скажи: у тебя закуска есть? – спросил Степа. – А стресс – он и есть стресс. Один на всех. Или что, ты одна пить хочешь?

– Нет. Одна не хочу, – пробормотала Маша мрачно и раскрыла дверцу холодильника. В холодильнике было много света, но мало еды. Все, что мама оставляла в конце прошлой недели, уже кончилось, а что не кончилось, протухло, испортилось или изначально Маше не нравилось.

– Не, ну это никуда не годится! – возмутился Степочка. – И как мы должны с тобой стресс закусывать?

– Стресс не закусывают, его заедают.

– И в чем разница? Нет, ты скажи? В чем? – Степа подал Маше стакан с красным вином. Он принципиально не любил высокие бокалы на тонких ножках, и чувство это было взаимно – они не любили его и в его руках всегда бились и ломались. Так что Степа всегда разливал спиртное в самую нелепую тару. Стаканы, чашки, кружки, однажды даже в крышечку термоса.

– Не знаю, в чем разница. Ну, чирс! – Маша поднесла стакан и тюкнулась в Степин. Звук получился глухой, не как у хрусталя. Наплевать. Главное, чтобы мама не учуяла, что происходит на родине в ее отсутствие, какое моральное разложение и нравственное падение. Мама никогда в жизни не видела Машу пьяной, из чего, правда, вовсе не следовало, что Маша никогда пьяной не была. Просто получалось удерживать имидж, иногда ценой двухчасовой вытрезвительной прогулки по парку «Сокольники». Впрочем, Маша никогда не напивалась по-настоящему. Только однажды, что называется, прошла по грани, но в этом не было ее вины. Впрочем, мама бы все равно не поняла.

В тот день они вместе все с тем же Степочкой и еще с парой их общих одноклассников пошли в гости к еще одному их однокласснику – владельцу дорогой видеоприставки. Помимо всего прочего, отец оного одноклассника умел варить собственный алкоголь с таким «октановым числом», что глаза вылезали из орбит даже у бывалых бойцов невидимого самогонного фронта. Что уж говорить о школьниках, режущихся не на жизнь, а на смерть в «ГТА»…

– Кто проиграет, должен выпить стопку папкиного самогона, – предложил одноклассник. Предложение его было признано актуальным и имеющим право на жизнь. Маша не возражала, ибо вообще-то не планировала участвовать в забеге. Но каким-то неведомым для нее образом именно она оказалась в числе последних. Возможно, это было спланировано заранее, Степа до сих пор не признался, но и не отрицал этого до конца.

– Долг платежом красен.

– Слово купеческое тверже гранита.

– Береги честь смолоду.

Ее подбадривали как могли. Маша трусила как последний заяц, но отступать было как-то тоже не по ее. В конце концов, ну что может быть от одной стопки? Так думала она. Немного усомнилась, когда кристально чистая, густая жидкость перетекла в стеклянную стопку, а у всех одноклассников появилось это выражение лица – какое бывает, когда ждешь Деда Мороза.

– Ну, что? Будешь пить или струсишь? – спросил одноклассник, и тогда Маша, подавив ужас, заглотнула содержимое стопки, стараясь не думать о вкусе. Собственно, вкуса и не было – только огненная лава, текущая внутрь по ее горлу.

– Закусывай, закусывай, ты что!

– Она реально это выпила! – кричал кто-то, а Маша, странным образом, не чувствовала никаких особенных изменений. Все было по-прежнему. Она поставила стопку, вернулась в комнату, где стоял телевизор, уселась в кресло и принялась слушать разговор бабушки одноклассника с телевизором.

Вот тут все и произошло. Ощущения были такие, что началось землетрясение и кресло теперь летит в преисподнюю, а за ним и сама дико орущая Мария Андреевна Кошкина.

– Сдурела? – Одноклассники вбежали в комнату, подняли мгновенно опьяневшую отличницу и принялись решать, что с нею делать. Еще час ее пытались привести в чувство, но она только смеялась над ними всеми и отказывалась пить кофе, который тогда еще ненавидела.

– Нужно вести ее домой, – сказал в конце концов Степан, он же тогда напичкал ее мятными конфетами и довел до их дома напротив парка. Маме Маши, Татьяне Ивановне, пришлось сказать, что у Маши заболели голова, живот и горло одновременно. Маша помнила, как стояла в собственной прихожей и думала только о том, как бы не упасть на коврик. Мама лечила ее весь вечер, а ночью доченьке стало хуже, ее вырвало, и мама чуть не вызвала «Скорую». Как, во имя всего святого, два профессиональных врача проморгали самый очевидный диагноз – понять трудно и даже невозможно. Факт остается фактом – проморгали. Сработал синдром дочери-отличницы, никто и заподозрить не посмел. С тех пор Маша была с алкоголем весьма и весьма аккуратна.

Но только не сегодня, не сейчас, не после всего пережитого, после грязных взглядов Щучки, равнодушно-привычных – Захара-водителя, завистливых – Жанны и понимающих – Ирины Олеговны. Понимающий взгляд был хуже всего. Так что Маша пила с удовольствием, наслаждаясь горькой и суровой судьбой своей. Буквально чуть не выдали замуж насильно. Хотя нет. Не замуж.

– Слушай, как ты думаешь, этот сыр – он был задуман с плесенью или покрылся ею уже в процессе жизнедеятельности? – спросил Степочка, снова в нелепой надежде взирая, теперь уже слегка поплывшим взором, на содержимое закромов родины.

– А ты возьми и откуси, – хихикнула Маша.

– У тебя вибратор, – ответил Степа, доставая из морозилки пачку доисторических пельменей, которые мама держала «на экстренный случай». Судя по дате изготовления, последний экстренный случай с едой в их доме случился полгода назад.

– Они протухли давно, – фыркнула Маша. – Пошли лучше купим чего-нибудь.

– «Макдоналдс»? – обрадовался Степа. – А ты дойдешь? Слушай, выключи ты вибратор.

– Какой, на фиг, вибратор! – прыснула Маша и только потом поняла, что на подоконнике действительно вибрирует ее аппарат. Вот он, беззвучный режим. – Черт, если это моя мама, она меня сразу вычислит.

– А мы ей скажем, что ты приболела, – радостно предложил Степа, а Маша подошла нетвердой походкой к окну и бросила взгляд на вибрирующий экран. И тут же протрезвела. Ну, или почти.

– Господи, это ж Гончаров! – прошептала она. – Чего ему надо… в десять вечера?

– Твоего гибкого тела? – расхохотался Степочка. – Упругие чресла.

– Заткнись, дурак. Что мне делать? Я же не могу ответить! Да?

– Я заткнулся.

– Раззаткнись и помоги мне. Что мне делать?

– Не бери, и все, – пожал плечами приятель. – Позвонит и перестанет.

– Да? – Маша с сомнением смотрела на все продолжающийся беззвучный концерт. Затем телефон умолк, но только для того, чтобы через полминуты завибрировать снова.

– Вот же неуемный. Может, это любовь? – хохотнул Степа.

– Идиот ты, да? Тише! – И Маша поднесла руку к аппарату. – Алло! – Она старалась звучать как можно нейтральнее и как можно трезвее.

– Мария Андреевна, добрый вечер. – Голос Гончарова был спокоен и размерен, кажется, он ехал в машине, если судить по гулу вокруг. – Я хотел договориться на завтра. Есть кое-какие вопросы.

– У меня тоже, – не выдержала Маша. – Полно вопросов.

– Что? – удивился он. Ага, не привык, подлец, иметь дело с честными девушками, которые не продают свое тело за большую зарплату.

– С чего вы взяли, что я буду исполнять ваши приказы? – произнесла Маша, но язык подвел ее, и конец фразы прозвучал скорее как «ашиказы».

– Ну… так обычно все и делают, – аккуратно ответил он, при этом явно насторожившись.

– А я не стану. Знаете что, вы меня не за ту принимаете! Я никогда и ни за что не стала бы с вами спать! – Маша вложила всю душу в эту фразу.

– Никогда и ни за что? – переспросил Гончаров и вдруг рассмеялся. – Жестко!

– Вот так, да! – кивнула Маша. Кажется, она кивала куда больше, чем надо. И причмокивала.

– Вы что, пили?

– А вам какое дело? – взвилась она. – Я вам не это… не… такая.

– Ага. И много выпили?

– Машка, да бросай ты трубку! – крикнул Степа, в руках у которого все же возник горе-плесневелый сыр.

– Кто у вас там? Что происходит? – В его голосе тут же появился металл. Но и в Машином тоже.

– Это мое личное время, с кем хочу, с тем и провожу.

– Роберт ваш в Амстердаме, так что, полагаю, у него есть заместитель.

– А как же!

– Отлично!

– Просто прекрасно! – не уступала ему Маша. Тогда Гончаров наконец замолчал.

– С чего вы решили, что вам придется со мной спать? – спросил он. – Глупость какая-то.

– Да? Думаете, я дура? Идиотка?

– Если бы я думал, что вы дура, я не нанял бы вас курировать один из важнейших для меня проектов.

– Не думаете же вы, в самом деле, что я поверю в эту чушь? – выкрикнула Маша.

– Не думаете же вы, в самом деле, что вы были настолько неотразимы в моей грязи, что я теперь только и думаю о том, как заманить вас в постель!

Это был удар ниже пояса. Маша никогда не была о себе слишком высокого мнения, во всяком случае, с позиции межполовых отношений. Мальчики ее не обходили стороной, но и в штабеля от ее появления никогда не укладывались. А уж о том, чтобы влюбиться в нее настолько, чтобы подкупить ее начальство, – такое ей и вправду никогда бы в голову не пришло. Если бы не Степочка.

– Кто вбил вам в голову такую чушь? – спросил Гончаров.

– Не важно!

– Согласен. Итак, вы увольняетесь? Говорите сейчас и не морочьте мне голову. У меня завтра много дел.

– Я… да, увольняюсь, – прошептала Маша и почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза.

– Понятно, – тихо ответил Гончаров, и голос у него был, это точно, расстроенный. Или ей это только кажется?

– Я не такой уж специалист, чтобы вы все это…

– Сколько вы выпили? – перебил ее Николай.

– Я… не знаю. Какая разница? – Маша отвела взгляд от опустошенной бутылки.

– Большая разница, – отрезал он. – Давайте так. Поговорим завтра.

– Это большая возможность для меня, – будто извиняясь, затараторила Маша. Выпитое придавало ей такую храбрость, которой за ней вообще-то никогда не водилось. – Но я не стану… не стану ради этого…

– Я уже понял. Я позвоню вам завтра. – И Гончаров отключился раньше, чем Маша успела сказать что-нибудь еще. Она стояла посреди собственной кухни, потрясенная и растерянная, а жесткий властный голос Гончарова все еще стоял у нее в ушах. «Я уже понял. Я позвоню вам завтра».

– Слушай, Машка, вот это да!

– Что – да? – закричала она. – Что – да? Ты знаешь, что он сказал про всю эту твою теорию заговора? Что это просто смешно! Что не такая уж я и красавица!

– Смеешься?

– Я? Я что, похожа на человека, которому смешно? Ты что, не понимаешь, что я из-за тебя чуть не потеряла работу своей жизни?

– Ты что, Машка? – вытаращился на нее Степа. – Ты не поняла? Да он же всерьез в тебя втрескался!

– Ты считаешь? – И Маша опрокинула остатки вина из стакана. – Ерунда.

– Нет, не ерунда, – упрямо замотал головой Степан.

– Ну, в таком случае ему предстоит пережить жестокое разочарование. Потому что я собираюсь с ним работать. И только! – И Маша хотела поставить стакан на стол, но промазала. Стакан со звоном разлетелся на мелкие осколки. Кафельный пол не любит пьяненьких девушек.