Глава двадцатая
Буря мглою…
Изнуряющая и ленивая летняя жара сменилась серым туманом, сквозь который вниз проталкивались мелкие капли моросящего дождя. Осень, уже? Не слишком ли быстро? Может быть, это какой-нибудь антициклон, ветер с севера, из Питера, принес эту противную морось и грусть, от которой хочется забраться в машину и уехать куда-нибудь подальше, в дальние страны. Может быть, завтра лето вернется? Когда оно покидает Москву, на его место приходят долгие месяцы сплина.
Маша забежала в квартиру, захлопнула дверь, закрыла глаза и застыла так, опираясь спиной на дверное полотно. Силы как-то разом оставили ее, и хотелось только плакать и жаловаться на жизнь. Вот только… кому жаловаться-то? Маме, которая до сих пор небось сидит на кухне, пьет валериану, пытаясь осознать «страшную» мысль, что ее дочь, ее прилично воспитанная девочка, влюбленная битые полгода, а то и больше, в одного мужчину, вдруг была найдена в постели с совершенно другим.
И как объяснить ей, что Роберт для нее был меньше, чем призрак, расплывчатее, чем тень от пустоты в солнечный день?
Роберт считал, что Гончарову незачем нанимать Машу, если он не планирует с нею спать. Гончаров считает, что Маша переспала с ним, чтобы отомстить за что-то Роберту. Щучка считает, что для продвижения контракта хороши все средства, и даже такие, как устройство личной жизни главного заказчика.
– Маша! Открой дверь. – Голос звучал так спокойно и так близко, словно разделяющей их стены и не было. И так, будто Гончаров даже не сомневался, что дверь перед ним откроется, что для этого достаточно только его команды. Маша сжала кулаки, обернулась и прижалась к двери щекой.
– Уходи, – прошептала она в ответ, не уверенная, что ее сдавленный голос был услышан.
– Почему? Я хочу остаться, – услышала она в ответ. Тогда она развернулась и побежала в сторону своей комнаты, но споткнулась на брошенных в коридоре чемоданах, которые, конечно же, еще даже не начали разбирать. Она перелетела через груду вещей, подвернула ногу и наконец со стоном рухнула на пол.
– Маша! – вскрикнула вылетевшая на звук грохота мама. – Что происходит?
– Ничего! – буркнула дочь. – Навалили тут хлама.
– Ах ты боже мой. Ты ушиблась? – запричитала мама, в то время как папа уже побежал за аптечкой. Путем тщательнейших медицинских манипуляций и обследований, ощупываний и простукиваний было выяснено, что Маша вывихнула правую ногу. Вот беда, то порежет, то вывихнет лодыжку. Невезучая нога, невезучая Маша.
– А куда ты дела этого… – начал было Сашка, но Маша подняла с пола тапку и швырнула в брата.
– Отвяжись, таракан!
– Мама, она опять обзывается!
– С чего ты вообще решил, что это Роберт?
– С чего? Ну, не знаю. Сначала ты спала с его фотками, я и подумал, что ты решила перейти на оригинал.
– Саша! – гаркнул Машин отец, и братец наконец заткнулся.
– Маша, но кто же это тогда был? – спросила Татьяна Ивановна, нахмурившись. Не то чтобы ей сильно нравился Роберт. Она его вообще-то никогда и не видела. Просто сейчас ее дочь сидела совершенно несчастная и разбитая, и Татьяну Ивановну это категорически не устраивало.
– Можешь забыть об «этом»! Ты его больше не увидишь, – заверила ее Маша, но маму, кажется, этот ответ устроил еще меньше. Она поморщилась и принялась качать головой.
– Как ты можешь так говорить? У вас ведь все зашло так далеко!
– Ты права! – кивнула Маша. – У нас все зашло слишком далеко, мама. Ты совершенно права.
– Ты куда? – всплеснула руками мама, когда ее непредсказуемая, своевольная дочь, хромая, поковыляла куда-то сломя голову. – Сдурела совсем, да?
– Таня, оставь ты ее в покое! – тихо попросил Андрей Владимирович и просто посмотрел в усталые, беспокойные глаза своей жены. Стало тихо – на секунду, – а потом случилось чудо, и Татьяна Ивановна просто кивнула, взяла своего мужа за руку и пошла за ним в комнату. В коридоре остался стоять один только Сашка, подбрасывая в недоумении вверх своего любимого «лизуна».
Маша вошла в свою комнату и огляделась. Солнце давно взошло, но продолжало скрываться за плотным одеялом из облаков. Смятые простыни на постели еще хранили запах мужского тела, и одного взгляда на постель было достаточно, чтобы слезы заполнили глаза. У Маши не было ни одной фотографии Николая Гончарова, но было достаточно только закрыть глаза, как его упрямое лицо с жестким подбородком и плотно сжатыми губами возникало в памяти. Легкая щетина царапает шею, оставляет следы на щеках, и губы до сих пор горят от поцелуев. Высокий лоб, сильная напряженная шея. Неуправляемые, своевольные руки.
Обо всем этом нужно будет забыть. О ее первом мужчине. Интересно, все ли они такие – лицемерные лжецы, использующие людей в своих интересах, так, словно люди для них – вещи?
Гончаров казался ей совсем не таким. Но что она понимает в людях? Ей ведь и Роберт всегда казался пределом мечтаний. Маша упрямо покачала головой, а затем она принялась собирать по комнате документы – все, что имело отношение к ее работе. Она действовала методично и последовательно, не спеша – торопиться ей было некуда. Она уже все решила, и, как бы ни было жаль ей прошлого, она знала точно, что так будет лучше.
Нужно уходить. Уволиться. Как говорится, по собственному желанию.
Вся эта грязь – она никуда, конечно, не исчезнет. Она останется, и мир не изменится оттого, что она уволится. Кто-то скажет ей, что она только теряет, уходя, и что она не сделала ничего предосудительного. Но оставаясь, она согласилась бы на все эти ужасные правила, эту ложь, двусмысленность, на то, что ты можешь заниматься любовью с человеком, которому не веришь, которого презираешь, наверное.
Маша с яростью выгребала все документы из ящиков стола. Она подняла с пола свою сумку и принялась запихивать туда все найденное. Какие груды бумаг! Сколько всего было сделано, сколько всего она надеялась сделать… Когда-то Маша начала заниматься компьютерным дизайном, потому что там можно было видеть красоту и делать красоту. Там не было крови и страданий, к которым так привыкли ее родители.
Теперь все сравнялось, и все авансы оказались розданными понапрасну. Боль, кровь и страдания будут везде. То, что делают ее родители, по крайней мере, честно. То, чем занимается Гончаров, что люди делают с людьми…
Телефон зазвонил. Маша вздрогнула и обернулась, на экране возникло имя Николая – ее теперь уже бывшего босса. Зачем он звонит? Ах да. Она же не сказала ему. Он, должно быть, думает, что она все еще работает на него. Маша потянулась, взяла аппарат со стола, долго смотрела на буквы на экранчике, пока телефон не перестал звонить. Не смогла взять. Она просто не знала, что сказать ему, не знала, как ему все это объяснить и сказать.
Нельзя объяснить человеку того, чего он понять не в состоянии. Все слова будут литься в пустоту, без смысла и цели, и только еще больше запутают ситуацию.
Но он позвонил снова. И еще раз. Маша отложила аппарат и продолжила вытаскивать изо всех углов и со всех полок все, что имело отношение к ее работе. Методично раскладывала по стопкам, слушая гудки. Она чувствовала, что если вдруг она сломается, возьмет трубку, ответит ему – чем угодно: грубостью, слезами, просьбами никогда больше ей не звонить, – через пять минут он найдет способ заполучить ее в свои объятия снова.
Потому что она так хочет этого, что ей почти физически больно при мысли, что она больше никогда не увидит Гончарова.
– Ты не собираешься брать трубку? – спросил ее вдруг брат, заглянувший в Машину комнату. – Ух ты, вау! Ты решила выбесить мать беспорядком?
– Саша! – прошептала сестра, посмотрев на брата таким взглядом, что даже он вдруг понял, что ее сейчас лучше не трогать.
– Серьезно, что ты делаешь?
– Я решила уволиться.
– Почему?
– Это… это неважно. Ты все равно не поймешь.
– Конечно, естественно. Я не пойму. Я же маленький и не понимаю, что это все – из-за вашей глупой любви, – хмыкнул он. Маша одеревенела, и слезы бесконтрольно полились из ее глаз. Вот брат, сам того не понимая, и назвал вещи своими именами. Машина глупая любовь – вот что она чувствовала все последние три недели, находясь рядом с Николаем Гончаровым. Вот отчего ей так нравилось сидеть у него в машине, слушать его низкий, властный голос, вот почему было так трудно дышать, когда он нес ее по полю на руках.
Она просто не догадывалась тогда, что это было. Ее глупая любовь.
– Поможешь мне? – спросила она вдруг, и брат осторожно кивнул. Они молча принялись сортировать бумаги, раскладывать их стопками. Маша уселась за компьютер и открыла папки с файлами, чтобы перебросить на флешку все оставшиеся у нее разработки по парку. Их потом передадут тому (или той), кто займет ее место. Или выбросят вместе с самой идеей сделать общественный парк для жителей Подмосковья. Наплевать.
– У меня, кстати, в комнате тоже валялись какие-то твои бумаги, – заметил брат.
– Неси, – кивнула Маша, и Сашка выбежал, а через несколько минут вернулся со стопкой смятых бумаг.
– Чего, перестал звонить? – спросил он, и Маша молча кивнула. – Ну и дурак.
– Да уж, – вздохнула она, разглядывая бумаги, которые оказались теми самыми изрисованными планами для совещания, которое Маша в свое время с таким треском провалила. – Ты не мог бы посмотреть, стоит ли у нас около подъезда большая черная машина? Я тебе сейчас номер скажу.
– Ладно, – кивнул Сашка. – Я могу пройти, на велике прокатиться.
– Давай, ага, – кивнула Маша, пристально разглядывая рисунки, которые она почти уже забыла. Хотя времени прошло и не так много, зато событий случилось более чем достаточно. И все планы на поселок в европейском стиле уже давно канули в Лету, теперь и поселок окончательно приобрел русский оттенок. Все не так, как хотел Роберт.
Что-то беспокоило Машу. Что-то в этих рисунках. Она смотрела на стройные домики с аккуратными коваными заборчиками, смотрела на парадные подъезды, входы в многоквартирные домики, освещенные уличными фонарями нового поколения, тонкими, современными линиями света. По улицам ехали велосипедисты, на тротуарах стояли компьютерные люди с компьютерными собачками, которые, наверное, только что налили на компьютерные кустики.
Ровные контуры, все очень экономично, эргономично, эдакая европейская энергосберегающая деревня. Неудивительно, что Гончаров не принял этого, и дело не только в том, что ему самому никогда не нравилось это поклонение перед Европой.
Гончаров был прав. Этого бы никто не купил. Мало кто оценил бы простоту и лаконичность линий, идеальную выверенность расстояний и площадей.
Но беспокоило ее не это.
Она попыталась вспомнить, как она рисовала в компьютерной программе эти чертежи. Как пыталась представить, как именно эта деревня, этот поселок будет выглядеть, что будут видеть люди, гуляя по этим дорогам, проезжая тут на автомобилях. Перед нею на экране возникали планы поселка, геодезические чертежи, планировки квартир, таунхаусов, дуплексов и домов. Она занималась этим несколько недель. Что-то не так. Телефон снова зазвонил. На этот раз это был Щучка, и Маша решила, что на этот раз ей есть что сказать.
– Борис Яковлевич? Доброе утро, – очень, очень любезно поздоровалась Маша, но тот, кажется, даже не услышал ее.
– Ты чего творишь, Кошкина? – набросился он на нее.
– Ничего не творю.
– Мне только что звонил Гончаров, – заявил Щучка. – Он сказал, что ты не отвечаешь на звонки. Ты почему не отвечаешь на звонки?
– Не хочу, – легко и просто ответила Маша, и от этой неожиданной, никогда до этого не ведомой легкости ей стало даже смешно.
– Что? Ты с дуба рухнула? Всех нас под монастырь решила подвести? Ты перезвони ему немедленно, ошалела совсем?
– Все мне говорят, что я ошалела и сдурела, – хмыкнула Маша. – Борис Яковлевич, вы сегодня в офисе будете? Мне нужно к вам подъехать.
– Подъехать? Зачем? – отозвался бывший шеф голосом, полным подозрений.
– Будете или нет? – с досадой переспросила Маша, включая на компьютере браузер. Она вдруг подумала, что нужно ей кое-что проверить. Кое-что, кое-что…
– Я буду после трех.
– Отлично. Я после трех и подъеду.
– Ты перезвони сейчас же Гончарову, а то я тебя уволю к чертовой матери. Из-за тебя у нас контракт сорвется! – рявкнул он, но Маша только рассмеялась и отключилась. Он ее уволит! Боже мой, испугал. Итак, что она хочет найти? Маша зашла в Google, поисковую систему, но совершенно растерялась, пытаясь сформулировать запрос. Ведь мысль была такая ненадежная, странная и нелепая, и что же вбить в поисковую строку?
«Роберт Левинский. Премии и награды».
Маша вбила это и тут же получила длинный и впечатляющий список, кучу фотографий Роберта – надо же, а она в свое время изнывала над одной случайно сделанной фотографией! А можно было загрузить целую тучу и изнывать сколько влезет. Только теперь – проблема – ей он совсем не нравился. Теперь она вдруг заметила, сколько любви к себе исходит от этого, как его называл Гончаров, ухоженного пижона. В людях Гончаров разбирается.
Но не в девушках. Только в тех, кто ищет славы, денег и продажной любви.
Так, ничего интересного. Маша с удивлением обнаружила ссылку на Википедию, личная биография Роберта Левинского. Она никогда не думала, что Роберт настолько популярен. Оказалось, что весьма. Не зря он являлся самым высокооплачиваемым сотрудником в их архитектурном бюро. Стажировка в Бельгии. Участник форума «За зеленое будущее дизайна» в Берлине. Зеленое будущее – это они о деньгах? Впрочем, не стоит становиться циником.
Партнер в нескольких проектах шведской компании Gleams of the future. Знакомые буквы. Маша на секунду замерла, вспоминая, где она могла видеть эти слова. Кажется, они означают «взгляд в будущее» или что-то вроде того.
Коллаж на экране компьютера!
Она вспомнила улыбающиеся лица участников какой-то выставки, то, каким счастливым выглядел Роберт на той фотографии, в куче таких же, как и он, успешных дизайнеров.
– Что ты ищешь? Почему и в чем ты подозреваешь его? – Маша прикусила губу и вбила в поисковик Gleams of the future. Ссылки тут же поменяли язык, многие даже не на английском, а каком-то еще. Шведская фирма, архитектурное бюро. Маша полистала ссылки, но уже четвертой сверху была ссылка на официальный сайт фирм. Открыла ссылку, но не поняла ни слова. Впрочем, Маша быстро нашла ссылку, переводящую сайт на английский.
Телефон зазвонил снова, но Маша даже не посмотрела в его сторону. Кажется, даже не заметила, не услышала звонка, так ее удивило и потрясло то, что она увидела на третьей из нажатых ею ссылок на этом неизвестном шведском сайте.
Маша с изумлением разглядывала дизайн-проект компании Gleams of the future, который в точности совпадал с тем «авторским» дизайном, что в свое время предложил Роберт Левинский для «Русского раздолья». Деревня будущего, те же самые футуристические дома, словно сделанные пришельцами из будущего, те же чертежи, даже планировки совпадали. Экологическая мечта, деревня, живущая по стандартам Green Planet. Дизайнер – Адела Юханнсон, улыбчивая светловолосая женщина сорока с лишним лет, если не смотреть внимательно на ее лицо. Маша же узнала ее. Такие лица хорошо запоминаются из-за их необычности. Женщина обладала роскошными волосами, блестящими, распущенными по плечам, была рослой, стройной и синеглазой, но при этом лицо ее было покрыто глубокими морщинами.
Ей было, должно быть, лет под шестьдесят, если судить по лицу, и лет тридцать, если его не видеть. Адела Юханнсон тоже была там, в том коллаже на экране компьютера Роберта, стояла в толпе дизайнеров и архитекторов со всего мира. Дальнейшее чтение показало, что проект, которым Маша занималась, считая его проектом Роберта Левинского, был создан Аделой еще семь лет назад, но был отложен по каким-то причинам на полку. Но вот незадача, именно этим летом проект вдруг получил награду как лучший экопроект года в Швеции.
Этим летом! На той самой выставке! И Роберт Левинский был там, и узнал, что проект, который он считал давно похороненным и никому не нужным, вылез на свет и стал известным. А это бы значило, что его могли обвинить в плагиате. Его карьера оказалась бы в руинах.
Следующее, что случилось, была Машина катастрофа и тотальный провал на всех уровнях. Все ее файлы пропали, все – включая и чертежи, планировки и планы поселка. Планы и планировки Аделы Юханнсон! О, как же Роберт ей тогда сочувствовал! Само понимание, Роберт помогал ей восстанавливать проект, заново рисовал эскизы, чертил и вообще помогал ей во всем, создавая по-быстрому совершенно новый проект. Скрывая собственное преступление.
Маша вскочила, схватила со стола телефон, бумаги, вытащила из компьютера флешку и побежала к выходу. Забыв про то, что совсем недавно она вывихнула ногу, Маша вскрикнула от легкой боли, но времени на то, чтобы обращать внимание на такие мелочи, у нее не было. Голова была занята совершенно другим.
– Чертов Роберт! – пробормотала Маша, обуваясь в любимые кеды. – Да ты же спер ее идею и ее проект. И ты подставил меня, сукин ты сын! Ты стер все мои файлы!
