Глава двадцать первая
Вот и верь после этого людям

До этого дня Маша никогда не пробовала пройти с высоко поднятой головой сквозь толпу людей, презирающих ее всей душой. Теперь она знала, каково это, – поганенько, если начистоту. Она приехала сразу после обеда, когда большая часть сотрудников по тем или иным причинам как раз находилась в офисе, так что ее «позор» мог наблюдать максимально широкий круг участников трудового процесса. Серое небо почти не просветлело, хотя дождь и прошел – уже радость. Сумка оттягивала руку, а в голове билась одна мысль – хоть бы Роберта не оказалось на месте.

Маша не представляла, что скажет или сделает, если увидит его вживую снова. Сможет ли она пройти мимо него? Скажет что-нибудь, за что потом сама себя не сможет больше уважать? Плюнет в лицо? Подерется, исцарапает ему рожу? Красивую, интеллигентную рожу, такую обманчиво честную.

Ее первой реакцией было именно это – пойти и устроить огромный скандал. Но первая реакция – не всегда правильная. Устроить скандал означало бы объявить войну, а Маша не хотела войны. Она хотела сесть на космический корабль, который увез бы ее куда-нибудь подальше – на Сатурн, например. Она бы сидела на его кольцах и болтала ногами, а мимо время от времени пролетали бы кометы, приветливо помахивая ей своими газообразными хвостиками.

На Сатурне ее бы никто не обидел.

Огромное помещение их офиса гудело как муравейник. За стойкой регистрации сидела, погруженная в какие-то расчеты, Людмила Михайловна. Рядом с ней, ухоженная, с идеальным, как всегда, макияжем, Жанна разговаривала по телефону вежливым, но ледяным тоном. Видимо, клиент, который не очень-то интересен фирме, снова звонил и снова чего-нибудь требовал.

Жанна увидела Машу, и ее густо накрашенные глаза округлились – она совсем не ожидала застать ее тут. Недалеко, на столе Юли, девушки, на которую Степочка в свое время подумал, что именно она стерла файлы, громоздились какие-то макеты. Сама Юля отсутствовала, как всегда. Трудовая пчелка, загруженная работой так плотно, что и общаться ни с кем не успевала. Несколько дизайнеров по промышленным объектам кивнули Маше, а потом демонстративно переглянулись и захихикали в кулак.

– Какие люди и без охраны! – воскликнул Павлик гнусавым голосом. Простыл, что ли? Господи, его только не хватало.

– А ты на меня нападать собрался? – спросила она в шутку, и Павлик поднял руки в ответ.

– Что ты, нападать на тебя? Мне жизнь дороже!

– А что это ты нам тут тащишь? – спросила Жанна ледяным тоном. – У нас макулатуру не принимают.

– Это не тебе, – бросила Маша, продвигаясь вперед, но каждый шаг давался ей так, словно это была прогулка босиком по раскаленным углям. Люди сидели на своих местах и испепеляли ее своими осуждающими взглядами. Кто-то даже вскочил из-за стойки, чтобы видеть получше.

– Как тебе… работается на новом месте? – поинтересовался негодяй Павлик. – Комфортно? Мы тут все так поняли, что ты пошла на повышение.

– А ты ревнуешь? – разозлилась Маша.

– Что ты! – развел руками он. – Для ТАКОЙ работы у меня квалификации не хватит. Да я не думаю, что наш Дон Корлеоне интересуется таким… м-м-м… сервисом.

– Щучка где? – спросила Маша у Жанны, вдруг почувствовав себя бесконечно усталой. Не нужно было сюда приезжать. Ну не передаст она материалы – и черт с ними, и пусть бы этот парк сгорел в аду. Тем более что, скорее всего, именно эта судьба его и ждет. Гончаров делал вид, что интересуется проектом парка, исключительно для того, чтобы пустить пыль в глаза Маше. А теперь, когда она уйдет, он все срубит и сожжет.

Потому что срубить и сжечь намного проще и дешевле.

– Босс ожидает ВАС наверху! – церемонно произнесла Жанна, а затем недвусмысленно смерила Машу презрительным взглядом, что стало противно и кисло во рту. Они все думают одно: «Вот, приехала любовница клиента. Вылежала себе место под солнцем. Тварь».

– Отлично, – бросила Мария и пошла вперед, гордо расправляя плечи. Главное, что она сама знает, что это не так. И теперь, когда она приняла решение уйти, никто и ничего не сможет испортить ее настроения. Никто и ничто… кроме…

– Кошкина, ты охренела? – Голос с лестницы зазвенел с убийственной громкостью. – Ты почему выкобениваешься? Ты почему Гончарову не позвонила?

– Борис Яковлевич, я тут по другому вопросу, – промямлила Маша, но голос ее предательски задрожал. Все-таки не такое частое явление, когда на нее в открытую кричат, да еще при посторонних людях. Борис Яковлевич в три шага слетел по лестнице вниз и подошел к Маше вплотную, уставившись на нее глазами маньяка-убийцы.

– По какому ты, к черту, вопросу? Отбрось все вопросы свои глупые и позвони Гончарову. Он с ума сходит! – Эта фраза была как гром среди ясного неба, она буквально поразила Машу. Все вокруг тоже замерли, а со стороны коридора на весь этот шум-гам из серверной пришел Степа. Он остановился, наткнувшись взглядом на Машу, а потом нахмурился. Она не звонила ему уже две недели. Черт его знает, что он мог подумать. Маша молчала, чувствуя, как паника все ближе подбирается к ее горлу, и что если ничего не сделать прямо сейчас, то станет намного хуже.

– Вы… вы не должны со мной так разговаривать, – промямлила она неуверенно, но Щучка был тертый калач, и такой ерундой его было не взять.

– Ты мне всех собак не вешай. Как хочу, так и буду говорить, я у себя в конторе. А ты своими выкрутасами мне весь бизнес рушишь! – Щучка явно позволял себе лишнее, не выдерживали нервы. Маша стояла, багровая от ярости и стыда, а все вокруг смотрели на это с изумлением и любопытством. Скандал – самое вкусное блюдо дня, и тут его подавали не так часто.

– Я ничего вам не рушила, – пробормотала Маша почти не слушающимся голосом, продолжая краем глаза следить за Степой. Неужели же и он тоже поверил сплетням, которыми все тут пропитались, словно противно-сладким сиропом? Вишенки для коктейлей, ей-богу. – Мы можем поговорить в вашем кабинете?

– Ты мне будешь указывать, что делать? Это моя фирма! Чем вообще твоя голова набита? Тебе дали такую возможность, живи и радуйся. Тебе чего не хватает? Трудно тебе, что ли, позвонить ему?

– Я никому не собираюсь звонить. Я пришла, чтобы уволиться. Принесла вам материалы по парку и по поселку, но они вам, я так понимаю, не очень-то нужны. Ведь не в этом была цель моего назначения, верно?

– Уволиться? – вытаращился Щучка.

– Да, уволиться. Я решила оставить бюро. И проект тоже. А еще у меня к вам есть серьезный разговор, я знаю, кто удалил с сервера все файлы, и знаю почему. Я повторяю, будет лучше поговорить у вас в офисе, – говорила Маша, и голос ее креп с каждым словом. Она увидела, как улыбнулся Степа, и помахала ему рукой. Остальные могут думать все, что угодно. Главное, чтобы Степа был на ее стороне. Остальное, как правильно заметил Соломон, тоже пройдет. Все бренно.

– Мария Андреевна! – воскликнул Щучка, вдруг побледнев. – Но вы не можете уволиться!

– Очень даже могу, – усмехнулась она. – Я уже уволилась.

– Нет-нет-нет. Позвоните Гончарову сейчас же. Прекратите весь этот нонсенс! – почти завопил Щучка. Маша замолчала в задумчивости, а потом тихо спросила:

– Что будет вам, если я не позвоню? Какая вам разница? Это что, каким-то образом отразится на вашей жизни? Что вам до этого?

– Это, между прочим, наш главный заказчик. И из-за тебя мы можем его потерять.

– Как так? Почему – из-за меня? Я – всего-навсего рядовой дизайнер, график. От меня ничего не зависит, меня легко заменить.

– Не делай вид, что ты не понимаешь, о чем я, – процедил Щучка сквозь зубы, но все его, конечно, услышали. Маша побелела от ненависти и омерзения.

– О чем вы? Вы о том, что Гончаров разорвет с вами контракт, если я не стану с ним спать, да? – крикнула Маша. – Вы это имеете в виду? Что вы меня ему продали, да? Что вам предложил Гончаров за мой перевод? А вы знаете, что это незаконно?

– Прекратите! – прошипел Борис Яковлевич. – Пройдите в мой кабинет.

– Ну уж нет! – Громкий возглас перекрыл все остальные звуки, но на этот раз голос принадлежал не Маше. – Никуда мы не пройдем. Борис, ты чего нес тут только что, а?

– Николай Николаевич? – проблеял Щучка, ошалело таращась на Гончарова, бог весть откуда взявшегося в коридоре.

– Мне кажется или ты всерьез сказал Марии Андреевне, что я предлагал вам заказ в обмен на ее благосклонность?

– Коля, ты погоди… – пробормотал Щучка, но Гончаров подошел и схватил его за лацканы пиджака.

– Ты говорил ей это? Ты, паскуда в пиджаке?! Ты меня за кого вообще принимаешь? Я ж тебе никогда ничего подобного не предлагал!

– А зачем бы ты ее тогда забрал к себе?! – промямлил Щучка, и тут случилось то, чего никто никак не ожидал, но воспринял как полнейшее чудо и доказательство существования бога на земле. Ко всеобщему ликованию, хоть и хорошо скрываемому всем дружным коллективом, Николай Гончаров размахнулся, залепил роскошным хуком справа по челюсти Бориса Яковлевича Щучки.

– Господи, вы что! – закричала Маша непроизвольно.

– Ничего! – крикнул Гончаров. – Просто выдаю ему по заслугам. – И Николай снова бросился на Щучку. Маша, не успев даже подумать до конца, бросилась наперерез и схватила Николая за руку. Это было, как если бы котенок повис на раскачивающейся ноге, и Гончаров почти не заметил разницы. Его рука полетела вперед вместе с Машей. Раздался крик, и только в последний момент Гончаров остановился, заметив перепуганное до смерти девичье лицо. Маша отлетела в сторону и приземлилась пятой точкой на пол. Щучка растерянно смотрел на происходящее, а потом принялся отползать, опасаясь продолжения возмездия со стороны Гончарова.

– Маша, не лезь, – гаркнул Гончаров.

– Но я имею полное право лезть! Ты бьешь его, но кто даст тебе кулаком по лицу?

– Что? – изумленно переспросил Гончаров.

– Идите вы оба к черту! – воскликнула она, потирая ушибленный бок. Степка бросился к ней и помог подняться на ноги.

– Что здесь происходит? – Растерянный голос Роберта Левинского прервал звенящую тишину.

Через несколько минут все в просторном офисе архитектурного бюро стало возвращаться к своей норме или, по крайней мере, к ее видимости. Сотрудники, конечно, продолжали кто вполголоса, а кто и во всю мощь голосовых связок обсуждать произошедшее, но понять до конца никто ничего не мог.

Маша Кошкина, Гончаров, Щучка и Роберт Левинский сидели в офисе Бориса Яковлевича, разбросанные довольно-таки далеко друг от друга за большим овальным столом, и молчали. Гончаров сверлил горящими глазами Машу, но та прилагала огромные усилия, чтобы не реагировать на этот откровенный вызов. Каждый взгляд на его лицо, эти резкие черты, это упертое выражение лица, сжатые челюсти – и перед ней неминуемо появлялся его образ из прошлой ночи. Спутанные волосы, его лицо – так близко, он целует ее. Его руки такие сильные и жадные, в его объятиях чувствуешь себя совершенно счастливой.

Не смотреть, нельзя смотреть в его сторону.

Незапланированное совещание повел Борис Яковлевич, как человек более привычный к такой нагрузке и к тому же наделенный полномочиями. Он обвел всех мрачным взглядом, а затем нажал кнопку на селекторе.

– Четыре кофе нам принеси, Жанна. И перекись водорода, – сказал он.

– Борис Яковлевич, перекиси у нас нет, за ней идти надо.

– Тогда сначала кофе, а затем пойди за перекисью в аптеку. – И Борис Яковлевич приложил платок к уголку разбитой губы. Борис Яковлевич всегда очень беспокоился о своем здоровье.

– Я жду, – жестко бросил Гончаров.

– Николай! – взвизгнул, как от боли, Щучка. – Я же просто неправильно понял.

– Ты меня чудовищно понял, – зло бросил он.

– Любой бы вас так понял, – едко возразила Маша со своего места. – Меня просто незачем было брать на такую должность.

– Это не так, – вступился за нее Роберт. – Вы очень талантливая девушка. Вас можно взять на любую должность.

– Как ни странно, я совершенно согласен с Робертом. Хотя это для меня нетипично, но тут вы совершенно правы, – кивнул Николай. – Поэтому, Борис, изволь принести извинения. Официальные.

– Это лишнее, – смутилась Маша.

– Правда? – обрадовался Щучка, которому и так уже на сегодня досталось с горкой. В этот момент в комнату зашла Жанна, балансируя с подносом в руках. Первым, хотя Жанна и стояла прямо рядом с Машей, она поставила чашку с кофе Гончарову. Затем – Левинскому и Щучке. Только потом она грохнула чашкой с капучино рядом с Машей, но той уже было совершенно безразлично, кто и что о ней тут думает.

– Не нужны мне извинения. Мне нужны рекомендации, если это вас не затруднит.

– Ах да, вы же увольняетесь! – обрадовался Щучка, теперь уже никоим образом не возражая против такого поворота событий. – Самые лучшие рекомендации.

– Но ты не можешь уволиться! – возмущенно воскликнул Гончаров. – Маша, посмотри на меня.

– Почему? – с болью в голосе спросила она. – Почему я не могу уволиться?

– Потому что, Маша, этот парк без тебя пропадет. Твои проекты – они не будут доведены до конца. Тебе звонил архитектор из Сочи, он очень заинтересовался твоими идеями, прилетает в конце недели. Ты должна с ним встретиться, но как ты сделаешь это, если ты уволишься?

– Ты что, хочешь сказать, что тебя волнуют мои проекты? Да ерунда все это! – возмутилась Маша. Гончаров огляделся, недовольный тем, что рядом находятся нежелательные свидетели.

– Вы не могли бы оставить нас одних? – спросил он, но Маша категорически замотала головой.

– С чего бы? Мы же разговариваем о работе?

– Ты невозможный человек, ты знаешь это? – спросил Гончаров после долгой паузы.

– Можешь уволить меня, если хочешь, – пожала плечами Маша.

– Нет уж. Маша, меня очень волнуешь ты. И это правда, ты мне нравишься! – сказал он, отчего Щучка привстал в своем кресле, иррационально опасаясь, что, если разговор пойдет в этом направлении, ему снова могут заехать в челюсть. А он еще первый удар не обработал перекисью водорода.

– Отличное начало! – фыркнула Маша.

– Именно так. Давай начнем сначала, Маша. Ты мне нравишься, я жить без тебя не могу. Я, наверное, влюблен по уши, если уж называть вещи своими именами. Мне сложно говорить об этом…

– Интересное понимание рабочих отношений! – прошептала Маша, глядя на взволнованное лицо Гончарова.

– Мне плевать на рабочие отношения, я только хочу, чтобы ты осталась со мной. Чтобы ты была моей девушкой, моей женой, кем угодно.

– Я, пожалуй, пойду, – пробормотал Роберт.

– Не возражаю! – кивнул Гончаров, бросив на Роберта ледяной взгляд, полный мужской ненависти.

– Ты что, делаешь мне предложение? – вытаращилась на него Маша, а Роберт Левинский выскользнул за дверь.

– Да, – кивнул Николай. – Делаю. Я делаю тебе сразу два предложения.

– Руки и сердца? – рассмеялась Маша.

– Ты никогда не дослушиваешь до конца? – улыбнулся Николай, протягивая ей руку. – Да, я хочу, чтобы ты всегда была со мной, и я хочу, чтобы ты помогла мне с этим парком, потому что я уверен на все сто процентов, что лучше тебя никто не справится с обеими этими задачами. Но если ты, конечно, любишь другого… я постараюсь это понять.

– И простить? – рассмеялась Маша.

– Не шути со мной, я на миллиметр близок к тому, чтоб еще кое-кому врезать.

– Так, я тоже, пожалуй, выйду! – пробормотал Щучка и вылетел из комнаты. Маша рассмеялась.

– А ведь я вовсе не его имел в виду, знаешь?

– Я знаю, – кивнула Маша.

– Я просто хочу, чтобы ты понимала, твоя работа – она очень, очень важна для меня. И даже если ты откажешься… откажешься от… я все равно хотел бы, чтобы ты продолжала заниматься этим парком и…

Примерно в этом месте Маша не выдержала, она бросилась к Гончарову, забросила ему руки на плечи и прикрыла его губы своими. Гончаров застонал, нежно целуя ее в подставленные губы. Его руки тут же властно, по-хозяйски прижали Машу. Он приподнял ее так, что ее лицо оказалось на одном уровне с его лицом, и рассмеялся, покрывая ее лицо поцелуями.

– Ты меня любишь? – спросил он, глядя прямо ей в глаза. – Скажи.

– А разве так не ясно?

– Нет, не ясно. Скажи мне. Или я буду держать тебя в руках вечно.

– И с чего ты взял, что я против такого расклада? – усмехнулась Маша.

– Скажи! – почти прорычал он.

– Да люблю я тебя. Люблю. Никого никогда не любила, но поняла это, только когда встретила тебя. Вот ведь попала, да?

– Ага, попала. В мои руки ты попала, ты это хоть понимаешь? – спросил он совершенно счастливым тоном.

– Ну а теперь не изволите ли поставить меня на место, сэр? Все-таки я нахожусь на работе.

– Почему мне все время хочется носить вас на руках, моя леди? – спросил Гончаров, улыбаясь. Он нежно поставил Машу на пол, но та все равно поморщилась от боли, наступив случайно на травмированную ногу.

– Что такое? – возмутился Николай. – Опять порезалась?

– Споткнулась.

– Вот видишь! В том, чтобы носить тебя на руках, есть суровый практический смысл! – воскликнул он и с умным видом поднял указательный палец вверх.

Они вошли в переговорную несчастными и разбитыми, и все, кто присутствовал в офисе в тот день, могли видеть это. Они оба покидали ее, сияя от счастья, и как они ни старались скрыть этот факт, он тоже стал очевидным достоянием общественности.

– Ну что! – хлопнул в ладоши Щучка, когда Гончаров с Машей вышли в зал. – Вас можно поздравить?

– С чем? – спросил Степа, удивленно глядя на Машу. Та только пожала плечами, за нее все сказал Гончаров.

– Мария Андреевна оказала мне честь, любезно согласившись стать моей женой.

– Что? – чуть не подавилась Жанна, которая в это время пила чай за стойкой рецепции.

– Я надеюсь, все остальные вопросы вы обрушите на кого-нибудь другого. И еще, если кому-то нужно согласовать что-то относительно концепции «Русского раздолья» или ландшафтного парка вокруг него – обращайтесь к Марии Андреевне, как и прежде. Это было и остается в ее компетенции. Это касается всех! – И Николай бросил взгляд на Роберта. – Архитектурный отдел тоже.

– Хорошо, – кивнул Роберт. – Никаких проблем.

– Ах да, – вдруг хлопнул себя по коленке Щучка. – Мария Андреевна, вы же сказали, что знаете, что случилось с вашими файлами из презентации. Я, знаете ли, никогда и не думал, что это вы их потеряли. Это же совершенно на вас не похоже, вы же человек ответственный, пунктуальный.

– Да, Маша, что случилось? Что тебе удалось узнать? – спросил Гончаров. Маша обернулась и посмотрела на Роберта Левинского. Он ответил на ее взгляд, и она вдруг заметила такую панику в его глазах, что ей даже стало страшно.

– Мария Андреевна? – настойчиво повторил Щучка. – Кто же в ответе за такой чудовищный акт вандализма?

Маша вспомнила все то, что пережила, когда обнаружила пропажу файлов. Это было ужасно. Роберт поступил с ней ужасно, и то, с каким холодным спокойствием он наблюдал за тем, как она тонет, только усугубляло его вину. Маша знала, что сейчас она может разрушить его карьеру одним щелчком своих пальцев. Все нужные доказательства лежали у нее в сумке. Роберт смотрел на нее, грустно улыбаясь, а потом с пониманием кивнул.

Его карьера была для него всем на свете. Но для Маши – нет. Люди для Маши были куда важнее.

– Я думаю, это был взлом сети, – сказала она. – Со стороны конкурентов. Степан проделал почти гениальную работу и дал мне определенные доказательства, и теперь можно делать выводы со всей определенностью.

– Да? А кто же это был? – заволновался Щучка.

– Мы пока что вычисляем их. Обязательно выясним. Нужно просто пройтись по списку архитектурных бюро, которые претендовали на то, чтобы работать с «Русским раздольем».

– О, список будет длинным, – рассмеялся Гончаров.

– Я знаю, – кивнула Маша и выразительно посмотрела на Роберта. Он кивнул и прошептал: «Спасибо». Затем он открыл прозрачную дверь своего кабинета и зашел внутрь.

– Нам нужно ехать, – бросил Гончаров. – Тот звонок от дизайнера из Сочи – это не шутка и не прикол. Ты должна ему перезвонить.

– Да, конечно. Сейчас же, – кивнула Маша, проходя к выходу мимо стойки регистрации, мимо Павлика, мимо Юлии, которая сидела, уткнувшись в свои бумаги. – Николай Николаевич, а могу я взять себе помощника? Мне трудно будет справляться с таким объемом работ одной.

– Помощника? Ну да, почему бы и нет? – кивнул Гончаров, а затем добавил, склонившись к ее уху: – Если это только не Роберт твой, конечно.

– Юля, ты согласишься помогать мне с проектом? – Маша повернулась к девушке, и та в полном изумлении посмотрела на Машу. – Я давно слежу за твоей работой, у тебя отличные чертежные навыки, ты быстро работаешь, я смогу на тебя полагаться. Так что?

– Да! Конечно! – И Юля заулыбалась.

Через несколько минут Маша садилась в машину Николая Гончарова, все еще не в состоянии поверить, сколько всего произошло за одно сумасшедшее утро. Тучи развеялись, и нежное вечернее солнце ласкало кожу, грело лучами заплаканные щечки. Николай сел на водительское сиденье, обхватил Машино лицо обеими ладонями и долго, страстно целовал ее, пока она не задохнулась от возбуждения.

– Твои глаза горят знакомым огнем, и я знаю, чем его нужно распалять еще сильнее. Так что ты скажешь, если мы возьмем отгул на остаток вечера?

– Я… не буду возражать, – хрипло прошептала Маша. – Только что мне делать, родители же дома.

– Знаешь, мне кажется очень странным, что моя невеста ни разу не была у меня дома. Что скажешь?

– Интересное предложение. Думаю, мне стоит его обдумать.

– Обдумай, конечно, – улыбнулся Гончаров, выводя машину на дорогу и ускоряясь вперед. – Имей в виду, что у меня дома есть кровать, которая раза в четыре, наверное, больше твоей. Пока мы едем, попробуй представить себе все, что я буду делать с тобой на ней.

– Николай!

– Да, моя конфета, именно так. То ли еще будет! У нас с тобой столько всего впереди! – улыбнулся он и опустил шторку, защищая глаза от вечернего солнца.