Глава четырнадцатая
Трудоголик хромоногий, одна штука

Роберт позвонил сам часа через два, словно почувствовав, что что-то не так. Маша в это время сидела перед компьютером, перелистывала страницы с парками, но информация о них словно ускользала от нее, и приходилось по десять раз читать один и тот же текст. Такого с Машей не было еще никогда в жизни: мысли о Гончарове, о его взгляде, о том, что могло бы случиться, но не случилось, никак не хотели покидать ни ее головы, ни ее тела.

Голос Роберта показался странным и чужим, а еще Машу потрясло то, насколько безразлично отнеслась к его звонку. Она не знала, что сказать.

– Маша, ты мне так и не переслала материалы, – сказал он сухо, суше, чем всегда, но Маше и так хватало поводов для раздумий, чтобы еще беспокоиться об этом.

– Я сейчас перешлю. У меня… я была в клинике. Я порезала ногу, – сказала она, сама не зная зачем, чтобы разве что потянуть время.

– Серьезно?

– Что?

– Ну, порезалась серьезно? – Голос чуть оттаял.

– А, нет. Все нормально. Это Гончаров настоял. Сказал, что может быть воспаление. Я бы вообще ничего не делала. Роберт, как там дела в офисе?

– У нас все в порядке, – снова «пересох» поток человеческого тепла в голосе Роберта, но Маша вдруг поняла, что ей на это наплевать.

– Ты не мог бы переслать чертежи инженерам? Они ждут.

– Что? – неуверенно хмыкнул Роберт. – Это ты мне говоришь?

– А чего такого? – удивилась Маша.

– Нет, ничего, просто… Инженеры – разве вообще твой вопрос? Я переслал бы и без напоминания, просто я удивлен, что ты считаешь возможным мне эти напоминания делать. – Роберт начал еще куда ни шло, а закончил уже чистой агрессией.

– Да это не мое напоминание, это меня Гончаров попросил.

– А ты ему еще и вместо секретаря теперь? – ледяным тоном уточнил он. – Передай, что все будет в порядке.

– Роберт, я не понимаю. Чего такого? Я сама, думаешь, рада, что оказалась в таком положении?

Маша говорила искренне. Она устала, эмоционально она чувствовала себя опустошенной и выпотрошенной. Все было слишком новым, слишком сильным, и ко всем потрясениям ей совсем не хотелось добавлять конфликт на старой работе. В конце концов, неизвестно, сколько она продержится в сотрудницах у этого непредсказуемого и резкого Гончарова. Может быть, уже завтра он выкинет ее обратно, так же без смысла и без причины, как и взял ее на работу.

– Ты не понимаешь? – вдруг тихо спросил Роберт. – Я тоже не понимаю, Маша. Как ты могла согласиться, вот чего я не могу понять. Вроде бы ты не ребенок, понимаешь, как устроен этот мир. Любые шансы хороши, да?

– О чем ты?

– Не нужно делать вид, что не понимаешь.

– Ты что, тоже наслушался Павлика? – взбесилась вдруг Маша. – Считаешь, что я пошла в любовницы заказчика? А?

– А что, это не так? – спросил Роберт.

– Нет, это не так! Конечно, это не так! – воскликнула Маша. – Это же просто сплетни, Роберт.

– Да? Но скажи мне тогда, если все это неправда, то почему Гончаров тебя взял к себе? Зачем ты ему, Маша?

– Считаешь, других аргументов быть не может? – спросила Маша тоном мертвеца-зомби.

– Ну, я лично ни разу не видел, чтобы девочку-дизайнера брали в арт-директора только за ее…

– Роберт, – перебила его Маша. – Ты… пересылай, пожалуйста, чертежи инженерам, ладно? Мне надо идти, у меня дела. У меня… переговоры. Мне звонят.

– Да что ты! – фыркнул тот. – У тебя дела?

– Иди ты в задницу, Роберт! – рявкнула Маша и швырнула телефон об пол в слепой ярости. Видимо, такая у нее пошла полоса – бить все, что у нее есть в доме. Телефон ударился о пол с эффектным звоном и разлетелся на несколько крупных осколков. Хрупкие пошли аппараты. Никаких стрессовых ситуаций не выдерживают.

Маша сидела на полу посреди комнаты, смотрела на обломки своего телефона, осколки своей безоблачной жизни, миражи своего туманного будущего и плакала горючими слезами. Иногда это так здорово – поплакать.

На следующее утро она встала пораньше, привела себя в порядок, сделала самую строгую прическу из всех возможных и вышла на улицу. Нога уже почти не болела, но Маша, памятуя вчерашний день, старалась на нее почти не наступать. Чтобы избежать проблем, она даже взяла с собой палочку, с которой ее отец ходил, когда у него особенно сильно болела спина. Это случалось обычно сразу после очередного обострения его любви к спорту и оздоровлению.

Маша, уже опытная, добралась на метро до последней из возможных станций, а оттуда взяла такси, которое доставило ее в лучшем виде до самого поля, до самого домика. Там сонно бродили жаждущие кофейку рабочие. Гончарова еще не было на месте, а остальные люди в строительных комбинезонах смотрели на Машу в легком изумлении.

– Я пока начну распаковываться, – сказала Маша одному из них, стараясь сдерживать дрожь в голосе. – Где мое оборудование? Николай Николаевич сказал, что оно было доставлено еще вчера.

– Наверное, наверху, – пожал плечами один из рабочих.

– Спасибо. – Маша деловито кивнула и принялась всходить по крутой лестнице на второй этаж. Там, наверху, было невыносимо душно, жарко и темно. Из четырех дверей открытой была только одна – она вела в кладовку с кучей упаковок с проводами и вещами, которым Маша даже названия дать не могла. Пришлось карабкаться вниз, что было даже сложнее, учитывая то, что Маша хромала и была с палочкой.

– Что-то не так? – нахмурился тот же рабочий.

– Мне нужен ключ.

– А ключи у прораба. У Семеныча, в смысле, – пожал плечами он.

– Хорошо. А Семеныч есть?

– Семеныч-то… Ну а куда ж ему не быть? – витиевато ответил рабочий. – Он на мешалке.

– На мешалке? – теперь уже удивленно вытаращилась Маша.

– Мы бетон заливаем, так он там. На бетономешалках. Руководит.

– А как же туда попасть?

– Не знаю. Ну… у нас «Нива» есть, – выдавил из себя рабочий, не забывая о том, что странная девушка каким-то боком имеет отношение к категории, осторожно именуемой «начальство».

– Отлично! – обрадовалась Маша и похромала к выходу. – Пусть меня отвезут.

– Ключи от «Нивы» – вот! – И он протянул Маше связку. Маша посмотрела на ключи как на связку шипящих гремучих змей. Водила она только пару раз в жизни, на даче, там ее друзья развлекались, обучая искусству переключения передач. Маша отлично помнила, как машина то подпрыгивала на месте, то глохла, и приходилось начинать все заново.

– Может, меня кто-то может отвезти?

– Я не могу, я… выпивал… ну, неважно, не могу я, – пробормотал рабочий. На ту же проблему указали еще двое, объясняя невозможность сесть за руль с утра.

– Семеныч растерзает! – хором ответили они. Маша покачала головой и ударила кулачком по стене. Вот ведь досада! Она-то надеялась поработать с утра, чтобы встретить Гончарова хоть какими-то результатами. А получается, она не сможет даже в свой кабинет попасть.

– Ладно, – кивнула она и выхватила из рук рабочего чертовы ключи. «Нива» стояла во дворе, настолько грязная, что вполне могла бы быть участницей ралли Париж – Дакар. Окна машины были опущены, ремней безопасности вообще не было. Одного взгляда на машину хватало, чтобы понять: ее лучшие времена были, когда Россия была Советским Союзом. Маша выдохнула, стараясь сбросить неприятное чувство, словно она совершает ненужную и глупую ошибку.

– Всего ничего проехать. На первой передаче можно, максимум на второй! – уговаривала она себя, вспоминая все, что ей говорили про вождение машины. Поставить на нейтральную передачу. Это как? Хватаемся за ручку, выжимаем педаль сцепления до упора и ставим рычаг в срединное положение… кажется. Так, хорошо. Теперь заводим машину.

– О! Завелась! – Маша оглянулась, словно боялась, что ее сейчас поймают за этим грязным делом. Машина бурчала, как сытый кот. Тогда Маша выжала одной ногой сцепление, другой надавила на тормоз и переставила ручку коробки передач в первое положение. Затем медленно, очень медленно она принялась отжимать педаль. Сцепление было самым подлым местом во всей этой истории с вождением. Как оно работает и почему – Маша понятия не имела, но знала, что, если отпускать ее медленно и плавно, машина поедет.

Не так быстро.

«Нива» подпрыгнула на месте и заглохла. Так. Ага. Что не так? Маша огляделась в поисках проблемы, но, на ее взгляд, все было правильно. И все же машина не поехала. Почему?

– Там есть ручник, – бросил ей рабочий, приоткрыв окно.

– Ручник? Что такое ручник? – спросила Маша, и рабочий закатил глаза. Через секунду он вышел на крыльцо, старательно пережевывая сразу с десяток, наверное, мятных жвачек.

– Давайте отвезу, – буркнул он. Маша покраснела, но тут же кивнула и переползла на соседнее сиденье. Оказалось, что ручник – это палка, поднятая вверх прямо рядом с коробкой передач.

– А зачем он?

– Кто? – спросил немногословный рабочий.

– Ручник.

– Тормозить, – ответил он. Маша кивнула.

– А тормоз зачем?

– Тоже, – ответил тот после долгой паузы, и на этом их светская беседа закончилась. Семеныч, конечно, разозлился, когда узрел одного из своих гвардейцев за рулем «Нивы». Маше стало ужасно неудобно, но затем она увидела, как рабочий что-то настойчиво «втирает» своему прорабу, а тот улыбается все шире и шире.

– Вот негодяи, – возмутилась Маша про себя, но тут же заткнулась, потому что сияющий от восторга, с голливудской улыбкой на лице прораб подошел к ней и протянул ключи.

– Могу я еще чем-то помочь? – спросил он самым любезным тоном.

– Нет-нет, только это.

– Отлично. Если что – у меня ведь и телефон есть, ёшкин кот. А то эти рыла – с ними каши не сваришь. – И Семеныч кивнул на бригаду рабочих, сбившихся в стайку около пары цементовозов. Маша сочла за лучшее не делиться с Семенычем своей проблемой. Телефон после вчерашнего разговора с Робертом восстановить не удалось, денег на покупку нового пока не было. Впрочем, если дверь кабинета откроется, больше ей пока что ни от кого ничего не понадобится.

– Спасибо, я буду иметь в виду. – И Маша улыбнулась.

В офисе, предоставленном ей во временное пользование, царил технический кавардак. Коробки, коробочки и свертки были свалены в кучи, наставлены друг на друга, подсунуты один под другого. Прямо посреди комнаты стоял огромный широкоформатный принтер, настолько широкий и длинный, что вызывал закономерный вопрос: как его вообще сюда затащили, на этот чердак?

Техники действительно было много, и была она дорогостоящей. Что относилось к чему и с чего начать – определить было почти невозможно. Полчаса у Маши ушло на то, чтобы открыть окна, проветрить невыносимо душное помещение и найти пульт от кондиционера. Затем она принялась рассматривать и распаковывать коробки.

Проще всего было с ноутбуком, он не требовал настройки. Большой компьютер потребовал целого часа, потому что его части были в непредсказуемом порядке рассредоточены по комнате. Однако в конце концов Маше удалось найти их все и даже собрать воедино. Маша уже вовсю занялась настройкой компьютера и подключением его к сети, когда в ее кабинет ворвался разъяренный Гончаров.

– Вы здесь? Я думал, это шутка такая!

– Шутка? Почему? – Маша внутренне сжалась от этой волны агрессии, и все ее планы выглядеть при встрече с Николаем максимально профессионально просыпались песком между пальцев.

– Знаете, сколько водитель ждал вас около дома?

– Что? Кто меня ждал? Зачем? – вытаращилась Маша.

– Водитель. Чтобы привезти сюда! Мы же договорились?

– О чем? – еще больше перепугалась Маша.

– Запамятовали? – едко спросил он. – Вы же вроде не головой ударились, Марья Андреевна. Вчера у доктора я сказал, что заеду за вами.

– Да, и еще сказали, что теперь будете всегда носить меня на руках! – возмутилась Маша. – Естественно, вы пошутили!

– Да что вы! – развел руки в стороны растрепанный Гончаров. – Спросите моего шофера, как ему понравилась шутка. И что вы тут устроили? Говорят, вы пытались угнать мою «Ниву».

– Угнать? – вытаращилась на него Маша. – Да кто вам такое сказал?

– Ну, мне сказали не совсем это, – признал Николай, и тут Маша вдруг заметила отблеск старательно запрятанной улыбки. – Если я правильно понял, угнать вы ее смогли бы, только если бы всю дорогу толкали вручную.

– Что-то типа того, – улыбнулась Маша. – Я не могла попасть в кабинет, вот и пришлось решать проблемы по мере их поступления. Используя имеющийся арсенал.

– Ну, победительниц не судят. Раз я вижу вас в кабинете, значит, у вас все получилось. Но какого лешего вы не отвечаете на звонки? Вы забыли зарядить телефон? Вам сложно было найти кнопку включения?

– Я… – Маша отвела взгляд в сторону, вспомнив вчерашний разговор с Робертом. Как можно было быть настолько слепой? – Я сломала телефон.

– Ничего себе! Сначала ногу, потом телефон.

– Технически я ногу-то не ломала.

– Ну да, ну да, только разве это что-то меняет? – И Николай победно улыбнулся. А затем вдруг добавил неожиданно: – А хотите, я вас научу водить?

– Ну что вы! – растерялась Маша, снова поражаясь тому, каким разным может быть этот человек. Когда он улыбается и предлагает свою помощь, хочется кивать и соглашаться на все. Хочется… много чего хочется. А когда он отворачивается и делает вид, что тебя будто не существует, не хочется ничего.

– Это будет очень даже весело! – кивнул Николай. – В конце концов, должны же вы в случае необходимости переехать наше поле.

– Но ведь у меня же не всегда будет нога болеть, – возразила Маша, хотя на самом деле идея ей очень понравилась. – Смогу дойти пешком.

– А если вы мне понадобитесь на другом конце поля в течение пары минут?

– Срочный вызов дизайнера? Гм, звучит оригинально, – улыбнулась Маша. – Ну, уговорили. Когда начнем?

– Хоть прямо сейчас, – заявил Николай.

– А разве у вас нет каких-нибудь других дел? – удивилась Маша и получила еще один из тех странных взглядов Николая, от которых ей становилось не по себе.

– Да, конечно. И вы тоже, я смотрю, прямо в середине процесса.

– Хотите прерваться? – спросила Маша, малодушно сдав назад. Через пять минут они уже вышли из домика на улицу. Маша – с папиной палочкой, Николай – слегка прихрамывая.

– Сейчас мы с вами выглядим просто как два сапога пара, – рассмеялся Николай, подавая Маше руку. – Два сапога, и оба левые. Так, ну, запрыгивайте.

– Что? – опешила Маша, уставившись на открытую дверцу джипа. – Я думала, мы на «Ниве» будем учиться. Нет-нет-нет, на такой машине я точно не решусь ехать.

– Почему? – развел руками Николай. – Это же намного проще. Коробка-автомат, климат-контроль, система стабилизации.

– Намного проще ехать, намного проще сломать. А платить потом будет намного сложнее. Нет уж, мне такие эксперименты не по карману.

– Я вас заверяю, Мария Андреевна, что…

– Не надо меня заверять! – делано возмутилась она. – Может, вы просто сами на «Ниве» – то боитесь? Вы вообще умеете ездить с ручной-то коробкой?

– А вы, значит, сомневаетесь? – нахмурился Николай. – Тогда садитесь.

Маше сразу не понравилось то, как это прозвучало. В интонации, в потемневшем взгляде отчетливо сквозила скрытая угроза, но отступать было поздно, и она запрыгнула в кабину. Лучше бы она этого не делала.

– Готовы? – спросил Николай, а затем рванул ручку вперед. Какое там «плавное и мягкое» движение, машина подпрыгнула (не заглохнув при этом) вверх, затем чихнула и – понеслась! Другого слова и не подберешь. Она неслась так, словно колеса сзади пытались перегнать те, что спереди, а передние сопротивлялись так, словно речь шла об их жизни. Машину трясло и подбрасывало на ухабах, а поле стремительно заканчивалось. На Машу надвигался лес.

– Это слишком быстро! – крикнула она, даже не успевая заметить, как и когда Гончаров умудрялся переключать передачи.

– Что вы, мы только начали, – рассмеялся он, глядя на перекошенное от испуга Машино лицо. Ее волосы выбились из-под строгой прически и летели, раздуваемые ветром. Глаза стали влажными, слезились на ветру. Невольно она одной рукой вцепилась в подголовник, а другой – в ручку-держатель на двери, тело одеревенело.

– Почему тут нет ремней безопасности? – крикнула она.

– Нам они не понадобятся! – уверенно ответил Николай.

– Почему?

– Если машина перевернется, без ремней из нее выбираться проще.

– Вы сумасшедший, Николай Николаевич.

– Прямо как вы, Мария Андреевна! Я сегодня, как последний дурак, прождал вас у дома, чтобы помочь спуститься и доставить вас на место службы, а вы что? Сбежали? Даже не предупредили меня! Я, знаете ли, человек простой и сюрпризов не люблю.

Все это он говорил, стремительно двигаясь по грунтовке, рассекающей лес в районе линии электросетей. Несмотря на то что Машу трясло и болтало, он, кажется, держался совершенно спокойно, и Маша совершенно не могла понять, как ему это удавалось. Они пролетели просеку и свернули к лесу.

– Куда мы едем? – спросила наконец она.

– Я хочу вам кое-что показать, – крикнул он в ответ. – Тут уже недалеко. Держитесь.

– Я держусь с трудом, – рассмеялась Маша. – Если что, дорогу в травмпункт вы уже знаете.

– И снова понесу вас туда на руках! – кивнул Николай и вдруг резко повернул руль в сторону. Машина дала крен, Маша закричала и засмеялась, скорость и сумасшествие опьяняли ее. Когда «Нива» затормозила, Маша чуть не вылетела в окно – так неожиданно это случилось. Она подняла взгляд, и перед ее глазами возникла красивейшая картина. Машина остановилась на холме, на берегу небольшого озера, в стеклянно-спокойной воде которого отражались, как в зеркале, врастающие в берега деревья. Плакучие ивы, причудливо изогнутые березы, несгибаемые сосны.

– Это мое любимое место, когда мне нужно подумать о чем-то серьезном и важном, – сказал Николай тихо.

– А сейчас как раз такой момент? – улыбнулась Маша, все еще чувствуя, как адреналин гуляет в крови.

– Что-то вроде того, – кивнул он и прикусил нижнюю губу. Затем улыбнулся грустно и посмотрел на Машу так, что сердце у нее стукнуло и замерло, а дышать стало решительно невозможно.

– О чем же?

– Я хочу поцеловать вас, но ума не приложу, как сделать это так, чтобы вы не подумали обо мне плохо, – сказал он и поднес палец к Машиному лицу. Она сидела парализованная и не могла найти ни одного слова, чтобы ответить. «Чего еще он мог в тебе найти!» Голос Роберта звучал у нее в голове. Конечно, ну конечно же, он был прав. И что с того? Маша побледнела и заметалась в поисках выхода. Заметив это, Гончаров грустно вздохнул.

– Отвезите меня назад, – попросила Маша хриплым голосом.

– Не надо.

– Отвезите.

– Я не хочу этого, как мне быть, Маша? Скажите, что мне сделать, чтобы вы остались? – спросил он, грустно глядя на озерную гладь. Маша тоже смотрела в одну точку. Какое же красивое место и какая некрасивая история.

– Вы хотите, чтобы я осталась? – спросила она после невозможно долгой паузы.

– Да, очень, – кивнул Гончаров.

– Тогда вы должны знать, что я отказываю вам.

– Что? – вздрогнул он.

– Да-да, Николай Николаевич. Я отказываю вам. Вы сказали, что вы хотите меня поцеловать. Я ценю то, что вы спросили, а не сделали этого. Что вы не набросились на меня, потому что в этом случае вы бы не оставили мне выбора. Но сейчас выбор у нас еще есть. Вы сделали мне определенное предложение, и я отвергаю его. Я не стану целоваться с вами, спать с вами – и я вам это уже говорила, но вы, видимо, не сразу это поняли. Или просто не хотели слышать. Сейчас вам придется.

– Да? – улыбнулся одними только губами он. Глаза горели, в них бушевал пожар.

– Именно так. Сейчас мы поедем назад, и я вернусь к работе. Я уже придумала кое-что для парка. Связалась со специалистами. У меня есть зачатки концепции, и мне нужно ее с вами согласовать. Конфигурация поврежденных участков леса позволит нам разбить тут парк из четырех функциональных зон. Активный отдых, рекреационная, детская зона и пляжная.

– Пляжная? – переспросил Николай.

– Да, пляжная. Мы можем сделать небольшое искусственное озеро, тут есть очень подходящий овраг. Нужно, конечно, сделать геодезические исследования, но в любом случае идеи есть. Их нужно обсудить. Затем разработать. Привести в жизнь. Нужно перепланировать поселок, изменить рекламную стратегию. Мне нужно поговорить с маркетологами.

– Звучит серьезно.

– Да, это так. Работа – лет на десять. И все десять лет между нами ничего не будет. Понимаете? Или прямо сейчас увольняйте меня. Вот такой выбор, Николай Николаевич.

– Жестко, – прошептал он.

– Вы должны понять, у меня нет другого выбора. Я пойму, если вы меня уволите.

– Серьезно? – И он склонил голову набок. – Ну, в таком случае вы еще хуже разбираетесь в людях, чем я думал, Мария Андреевна. Поехали назад. Пора работать. Нас ждут великие дела.

– Вы не понимаете! – Маша вцепилась в ручку над дверцей, потому что Николай снова резко завел двигатель. – Я не изменю решения. Я буду работать, но у меня будут и другие интересы. Может быть, я выйду замуж.

– Ага, за Роберта! – кивнул Николай. – Я понял, понял. Он, кстати, переслал планы?

– Вы меня не слушаете! – крикнула Маша.

– Это вы меня не слушаете! – гаркнул Николай ей в ответ. – Я не собираюсь вас увольнять. Но вы мне нравитесь. Да! Вот так. И знаете что, вы дали мне слишком сложный выбор. Никогда – это очень долго, Маша. Очень. Пусть он будет и у вас.

Тут Николай ударил по тормозам, выскочил из машины, распахнул дверцу «Нивы», буквально силой вытащил Машу наружу, а затем… он подхватил ее на руки, прижал к себе, посмотрел ей прямо в глаза и замер – всего на секунду. А затем он склонился, впился в Машины губы и простонал. Маша растерялась, она чувствовала себя одновременно и совершенно беззащитной, и абсолютно счастливой в этих сильных руках. В голове крутилось: черт с ним, будь что будет, а губы сами тянулись навстречу этому властному мужскому рту. Никто и никогда не целовал Машу так, как он, стараясь завладеть не только ее губами, но и ее сознанием. Николай не отрывал взгляда от Машиных глаз, не давал ей выскользнуть из-под своих чар. Машу окутывал сложный запах его тела. Она раскрыла губы, отдалась поцелую полностью, и весь мир полетел вверх тормашками, осталось только это лесное озеро и этот поцелуй, и это «черт бы с ними со всеми», пульсирующее у нее в виске.

Затем Николай выпустил ее из рук, нежно опустил на траву, задыхающуюся, потерянную, глупо улыбающуюся, а сам сел рядом и обхватил руками колени. Он долго внимательно смотрел на Машу, прежде чем сказать то, что потрясло ее и разозлило до ужаса. И что никак нельзя назвать иначе, как шантаж.

– Теперь, Марья Андреевна, вы знаете, что могло бы быть между нами. И только от вас зависит, как долго продлится ваше пресловутое «никогда». Хотите только работать – извольте. Решите испортить себе жизнь и выйти замуж за Роберта – пожалуйста. Но между нами определенно что-то есть, и теперь вы хотя бы знаете, что потеряете.