Глава 11

В течение нескольких лет я с переменным успехом работал на Зеба, главным образом на Манхэттене. На моих глазах галлоны ботокса впрыскивались в акры кожи. Деньги поступали нерегулярно, но суммы были весьма приличные, и должен признать, что имелись дополнительные привилегии; единственная проблема состояла в том, что леди, которыми занимался Зеб, не должны были активно двигаться в течение двадцати четырех часов, поэтому приходилось соблюдать осторожность.

Сначала у нас с Зебом получалось неплохо. Когда я говорю «неплохо», это означает, что мне никогда не приходилось больше пяти раз спрашивать про свои деньги, а он не пытался оставить себе больше сорока процентов. Однажды мне пришлось потрясти его за воротник, но дальше ни разу не заходило. В течение первого года никто не пытался ограбить Зеба; в его извращенном сознании тот факт, что его не пытались шантажировать, был равносилен грабежу с моей стороны – получалось, что он платил мне напрасно. Я объяснял ему, что одно мое присутствие является средством ядерного устрашения. Однако все мои доводы не достигали цели – его разум работал иначе. Дошло до того, что он начал затевать ссоры с людьми, провоцируя их на драку с ним, а точнее, со мной. Большинство были смущенными домохозяйками, никогда не слышавшими оскорбительной брани, не прошедшей фильтровки в телевизоре, но периодически у них находились охранники, и я получил несколько совершенно ненужных ударов, потому что Зеб хотел выставить себя крутым парнем. Настало время, когда он принялся расхаживать по Восьмой авеню, точно Тони Минеро, разбрасывая оскорбления направо и налево. Он не обращал на меня внимания, принимая мое присутствие как должное. Однажды вечером я остановился на перекрестке и дал ему возможность уйти вперед, продолжая сыпать ругательствами – пошел вон, идиот; с дороги, придурок, пока какой-то студент не врезал ему по роже. Удар получился роскошным, из тех, что вызывают восхищение у прохожих.

Вскоре после этого мы расстались, я смотал удочки и отправился в Клойстерс, но через шесть месяцев Зеб нашел меня и основал «Кронски Лечит» в небольшом офисном здании. Почти целый год он твердил, что его переезд связан с тем, что я его единственный друг. Но однажды вечером в «О’Лири» он так сильно напился, что забыл, кто я такой, и признался тому, за кого меня принял, что у подруги какого-то продавца наркотиков из Куинса обвисла кожа на щеке из-за дешевой дряни, которую он ей впрыснул, и ему приходится скрываться, пока все не уляжется. Но потом Зеб стал хорошо зарабатывать в Клойстерсе и решил здесь задержаться.

Я больше не работал на Зеба, хотя он просил меня об этом каждый день. Теперь я болтался рядом с ним бесплатно. Хорошо иметь приятеля, с которым можно вместе выпить, к тому же мы любили перебрасываться цитатами из фильмов и названиями песен, получая от этого огромное удовольствие.

Я бывал и в худшей форме, но не в последнее время. В моей памяти еще свежи воспоминания о тех днях, когда я справлялся с трудностями так же легко, как обычно переносит алкоголь молодой человек; мог не спать всю ночь, а потом спокойно проработать целый день. Теперь же я стонал при каждом шаге и шел так, словно мои кости стали стеклянными. Схватки с Бонзо, парнем, который обожал сандвичи с тунцом и плавленым сыром, а также с головорезами Фабера дали о себе знать, и я не удивлюсь, если в результате умру раньше срока.

Что ж, книга жизни Фабера закрыта, если только он не сможет сгенерировать новое сердце. Возможно, у него имелись причины убить Конни, но он унес их в могилу. Может быть, когда он выплывет из Туннеля, то сможет объяснить что-то апостолу Петру. Ради Фабера же надеюсь, что он сумеет придумать что-то получше, чем «она ударила меня по щеке, Господи». Я бы заплатил хорошие деньги, чтобы послушать их разговор.

Проблема Дикон пока не решилась. Но у меня возникло чувство, что, как только Ронни надоест играть в суперполицейского, она мне позвонит. Мне хотелось надеяться, что детектив Дикон окажется на моей стороне, когда мне потребуется помощь полицейского. Я и сам могу ей позвонить, если потребуется, но цыплят по осени считают. В первую очередь Ронни – коп, и она будет стоять на страже закона, даже если это приведет нас обоих к гибели.

«Цыплят по осени считают? – встрял Призрачный Зеб. – Какого дьявола ты их считаешь?»

Неужели ты меня не слушаешь? Речь идет о том, чтобы считать их по осени.

«Считать цыплят или не считать, мне без разницы. Ты с этим покончил, а как же я? Меня надо найти».

Скорее всего, ты мертв.

«Да, скорее всего. А если я искалечен и лежу где-то с отсеченным членом? Возможно, осталось всего сорок пять минут для срочной операции по реплантации».

Я не выдержал и поморщился.

Ладно, Зеб, ладно. Я постараюсь навести кое-какие справки.

Скоро, очень скоро. Но сначала мне нужно забрать свои ресурсы на автобусном вокзале, а потом решить вопрос с работой и миссис Делано.

Если я тебя найду, ты уйдешь из моей головы?

«Да, а кроме того, буду заниматься твоими волосами бесплатно».

Вот теперь я вижу, что ты ненастоящий Зеб.

Моя квартира уже должна была быть свободна от парней Фабера, потому как его дыхание в последний раз затуманило зеркало, но я на всякий случай позвонил в местный полицейский участок от имени мистера Хонга и скользнул вверх по лестнице к квартире Софии, когда патрульная машина подъехала к дому.

София Делано сразу распахнула дверь, как только я постучал, ее грудь вздымалась так, словно она только что пробежала милю.

– Кармин, – выдохнула она. – Я так долго ждала.

Я вошел в прихожую, чувствуя ее дыхание на своей щеке; ее помада блестела.

Делано мне кое-кого напомнила. Нет, не Синди Лопер. Светлые волосы, недавно высушенные и оттого пышные. Полосатое шерстяное платье, леггинсы и балетки.

Тут на помощь пришел Призрачный Зеб:

«Мы дети в Америке, о-хо-хо».

– Мой образ Ким Уайлд, – сказала София Делано. – Он тебе всегда нравился, Кармин. Помнишь тот клуб? На Сто восемьдесят седьмой? То были хорошие времена.

Она выглядела великолепно, и от нее чудесно пахло. Если б только я мог вспомнить хорошие времена…

– Миссис Делано… София… Я не Кармин. Я Дэниел Макэвой, из квартиры снизу. Вы меня ненавидите, помните?

София взяла мое лицо в свои ладони.

– Больше нет, – сказала она и крепко меня поцеловала.

Больше нет? Значит ли это, что она меня перестала ненавидеть? Или она не помнит?

Я не знал, но сейчас меня это не особенно беспокоило.

И, хотя я не делил восьмидесятые годы с этой женщиной, я помню то десятилетие. И вот оно вернулось. Вместе со сладким шоколадным ароматом, плечиками, туманом спрея для волос и мягкими красными губами. Получилось нечто большее, чем поцелуй, – я словно оказался в машине времени.

Я чувствовал, как распущенные волосы Софии щекочут мне щеку, слышал, как она тихонько постанывает, как будто ее мечты осуществились, и мне захотелось заплакать. Как низко я пал, если связался с женщиной, лишенной душевного равновесия?

Я осторожно отстранил ее, услышав мягкий хлопок вакуума, когда наши губы разъединились.

– П-подожди, – запинаясь, пробормотал я. – Это неправильно. Я не могу… мы не можем.

На ее верхней губе осталось большое пятно от помады.

– Конечно, мы можем, малыш. Это не в первый раз. Но давай все сделаем так, словно он последний.

Какое приглашение. С такой строкой можно продать сценарий.

– Нет, София… миссис Делано. Это не я. То есть я не Кармин.

Тут произошло нечто неожиданное. Она ударила меня по лицу, да так сильно, что я даже покачнулся.

– Возьми себя в руки, Кармин. Как ты думаешь, сколько у нас жизней? Следующим летом мне будет сорок, и это мой последний второй шанс. Ты намерен снова разбить мне сердце?

Я не мог так поступить. Будь я проклят, мне бы следовало, но я не нашел в себе сил.

– Ладно, София. Ладно, я понял. – Я нежно погладил ее шею, получилось вполне естественно. – Сегодня не будет никаких разбитых сердец. Я хочу это сделать медленно, не торопясь. У нас ведь есть время, правда?

Миссис Делано неуверенно заморгала, словно умела делать только одно – предлагать секс мужчине по имени Кармин.

– Время?

– Да, время для романтики.

– Ро-мантики? – Слово застряло в ее горле. – Ты хочешь романтики?

– Конечно. Мужчина может измениться, верно?

– Думаю… думаю, да.

Вот те на. Передышка, хотя какая-то часть – и немалая – моего сознания не хотела передышки.

– Хорошо. Замечательно. Послушай, София, у тебя есть что-нибудь выпить?

– Есть сироп от кашля. И немного кофе.

Я отреагировал на кофе, словно она предложила мне Священный Грааль.

– Вау, кофе – это офигенно.

Явный перебор. Я использую слово офигенно не чаще, чем слово шикарно.

София, пошатываясь, устремилась на кухню, и я видел, что недоуменная улыбка пробивается сквозь помаду.

– Кармин Делано попросил кофе. Мой муж определенно изменился. Может быть, лишившись волос, ты стал не таким крутым?

– Это временно, – выпалил я, потому что мне захотелось ее порадовать. – Волосы. Они отрастут.

София налила две чашки кофе из кофеварки.

– С волосами или без волос – не имеет значения, малыш. До тех пор, пока ты со мной. Прошли часы после твоего ухода. Я начала думать, что совершила ошибку.

Часы или годы?

– Я… э-э-э… мне требовалось уладить кое-какие дела.

София нежно подтолкнула меня к дивану, обитому мягкой коричневой кожей, который заскрипел, когда я на него сел. Привыкнуть к такому ничего не стоило. Пахло итальянской пищей и духами.

– Дела? Вроде той голой суки внизу? Все тот же старый Кармин…

Несмотря на абсурдность ситуации, я принялся оправдываться:

– Эта женщина – детектив. Она пыталась меня убить.

София бросила на меня лукавый взгляд.

– Угу. Могу спорить, у нее имелась на то серьезная причина. Я знаю, каков ты, Кармин. Мне прекрасно известно о твоих бесконечных интрижках.

Интрижка. Впервые услышал это слово с тех пор, как покинул Ирландию.

«Алкоголь и интрижки. Это ведь ты, верно? Вот суть всей твоей проклятой жизни», – заметил Призрачный Зеб.

Так кричала мать моему отцу, а он смеялся. Скреб подбородок одной рукой, другой пытаясь поймать невидимую муху, и бормотал, исполняя шутливый танец: «Интрижки, да? До или после крокета?»

Я вернулся в настоящее, но меня слегка трясло.

– Нет, София. Никаких интрижек. Только ты. Ты для меня единственная.

Это было легко сказать – и так же легко поверить в это.

София сияла; она отбросила свои светлые волосы назад и опустила глаза, как двадцатилетняя невеста.

– Ты серьезно, малыш? Ты правда так думаешь?

– Да. – Я взял ее руку и положил себе на грудь. – Послушай мое сердце и скажи, что я лгу.

Если б мое сердце могло говорить, оно бы заявило, что каждое мое слово – ложь. Ее муж исчез, и для всех будет лучше, если он никогда не вернется; в противном случае мне придется его убить.

София коснулась своей щеки тонкими пальцами.

– У тебя сильное сердце, Дэниел. Достаточно сильное, чтобы меня защитить.

– Теперь никто не будет тебя обижать, София. Тот тип, боже праведный, его больше нет.

– Боже праведный б-и-и-п, – прошептала София, и тут же заснула.

«Боже праведный б-и-и-п? – спросил Призрачный Зеб. – И что же, черт подери, это значит?»

Я решил, что подумаю об этом позже; сейчас я размышлял о том, что миссис Делано назвала меня Дэниелом.

«Человеческий разум имеет несколько слоев, – сказал мне однажды Саймон Мориарти. – Части из них известно, что происходит. А части – нет».

Определенно пришла пора ему позвонить.

Так я и сделал следующим вечером после позднего завтрака, перед тем как отправиться на работу. Я проспал восемнадцать часов, трижды прерываясь, чтобы поесть, и теперь решил, что пришло время разобраться хотя бы с частью моих проблем.

– Привет, док. Это Дэниел Макэвой.

Тишина на другом конце провода длилась несколько мгновений, пока Мориарти искал меня в картотеке своей памяти.

– Дэниел? Дэниел чертов Макэвой? Выстрел из прошлого… Как поживаешь, Дэн? Не слишком хорошо, насколько я понимаю.

Я позволил своему взгляду выскользнуть за окно, где шел легкий дождик на фоне серебристых фонарей. Выглядело классно, как в кино.

– Ну, я только что заметил, как красиво выглядит дождь, если это имеет какое-то значение.

Я услышал, как поворачивается колесико «Зиппо», и это отбросило меня на десять лет назад.

– Заметил дождь? Тогда ты в полной заднице, мой мальчик. Девять из десяти серийных убийц начинают обращать пристальное внимание на погоду перед тем, как слететь с катушек. Кстати, ты знаешь, что здесь сейчас два часа ночи. Тебе повезло, что я пьянствовал и не спал.

Я улыбался в телефонную трубку, с удовольствием вслушиваясь в знакомый акцент.

– Без разницы, задница.

– Идиот.

– Ты уверен, что у тебя есть степень?

– Ты сам позвонил мне, сержант Макэвой. В чем твоя проблема?

– Проблемы, док. Проблемы.

– Ладно, начинай; ты же в курсе, что я выставлю счет армии.

На противоположной стороне улицы из-за чего-то спорила парочка. Женщина размахивала руками, как ветряная мельница. Понравится это мне, или я сочту такое поведение раздражающим? Дерьмо, я уже раздражен.

– Хорошо. В меня влюбилась женщина.

– Хорошая работа. Живите долго и счастливо.

– Нет. Она думает, что я другой человек.

– Ну… иногда лучше держать некоторые вещи в тайне. Считается, что скрывать что-то вредно, но кое-что лучше оставлять при себе.

– Речь вовсе не о тайнах, док. Она абсолютно уверена, что я другой человек. Ее муж, так мне кажется.

– А ты не ее муж?

– Нет. Такое я запомнил бы.

– Ладно. Я не люблю ставить диагноз по телефону, но мне кажется, что у нее бред.

– Ты думаешь? Срань господня.

Саймон рассмеялся. Из моего маленького микрофона доносились диковинные звуки, словно он полоскал рот настойкой смолы.

– Отлично, теперь я тебя вспомнил, Макэвой.

– Что мне делать?

– Не разбивай ее иллюзии слишком резко. Ты можешь причинить непоправимый вред. Соглашайся с ней до тех пор, пока она не начнет получать профессиональную помощь.

– Это может оказаться очень сложно.

– В каком смысле?

– Мне кажется, София склонна к вспышкам насилия. В прошлом она сильно страдала.

Я слышал, как Мориарти сильно затянулся своей сигарой.

– Господи, как непрофессионально! Послушай, Дэн, если тебе дорога эта женщина, обеспечь ей лечение. Воспользуйся тем или иным предлогом, скажи, что ей требуется консультация по проблемам брака…

– Звучит привлекательно.

Я уже собрался закрыть телефон Мейси Баррета, когда доктор Мориарти задал вопрос:

– А как дела у тебя, Дэн? Как ты?

– Возможно, у меня сломан палец.

– Я говорю о твоем ментальном здоровье, умник.

Как я? Интересный вопрос. Я повсюду таскаю в своей голове образ лучшего друга. Меня ужасно тревожит собственная лысина, и я всерьез подумываю о начале новых отношений под чужим именем.

– У меня всё в порядке, Саймон. В самом деле.

Я услышал, как на другом конце Атлантики щелкнула ручка Мориарти.

– Ты врешь, Дэниел.

– Ты уверен?

– Да, уверен. До сих пор я был для тебя Доктором-Мориарти-задницей. И вдруг стал Саймоном. Ты пытаешься добиться моего доверия, стараясь вести себя более дружелюбно. Материал из учебника.

– Но я человек, Саймон.

Я снова услышал, как он хихикает в далекой Ирландии.

– Не для меня. Для меня ты нечто вроде нескольких нашивок на рукаве.

Я понял, что мне ужасно нравится этот парень, и я бы с удовольствием выпил с ним пива вместо того, чтобы обсуждать мои многочисленные неврозы и комплексы.

– Полагаю, я у тебя как на ладони, док.

– Абсолютно.

Я глубоко вздохнул, сообразив, что не смогу сказать то, что мне хочется, и не выглядеть при этом как уволенный из армии за непригодность.

– Ладно, док. У меня есть друг.

– Неужели? У тебя есть друг, у которого нет эрекции, и ты спрашиваешь, не могу ли я выписать для него рецепт на твое имя?

– Нет. Все не так. У меня есть настоящий друг, который поселился у меня в голове.

Дерьмо, я произнес это вслух.

– Ты ведешь разговоры у себя в голове, играешь в адвоката дьявола? Все так поступают.

– Нет, за этим стоит нечто большее. Он присутствует по-настоящему. И он не следует правилам.

– У тебя есть правила для воображаемых друзей, Дэн?

– Послушай, я уверен, что тебе не следует дразнить своих пациентов.

– Вот пришли мне сначала чек, тогда и станешь моим пациентом.

Обхитрить Саймона Мориарти было невозможно; он зарабатывал на этом деньги. И я продолжил дальше.

– Обычно подобные разговоры с адвокатом дьявола происходят в те моменты, когда мне этого хочется. Как правило, они довольно невнятные и находятся на заднем фоне. Но этот парень, Зеб, он присутствует постоянно, отвлекает меня, во все сует свой нос. А потом, когда мне по-настоящему нужен его совет, он исчезает.

– А сейчас он здесь?

– Нет, Зеб не доверяет докторам.

– Понятно. А чем зарабатывает на жизнь настоящий Зеб?

– Он врач, – с улыбкой ответил я.

Я услышал, как несколько раз щелкнула ручка Саймона.

– Ты совсем неглуп, Дэн, хотя все время прикидываешься болваном. Ты прекрасно знаешь, что твой Зеб – просто часть тебя самого.

– Я и сам догадался. Так что пока смирительная рубашка мне не нужна.

– До тех пор, пока ты все контролируешь. Многие убийцы утверждают, что слышат голоса, которые заставляют их совершать преступления.

– Не беспокойся, Зеб много лет уговаривал меня убивать людей. До сих пор я игнорировал его призывы.

– До сих пор. Может быть, мне следует выписать тебе рецепт? Пара легких нейролептиков помогут.

Я знал некоторых ветеранов, которые принимали нейролептики. Все они считали Твити и Сильвестра уморительными.

– Нет, благодарю, док. Пожалуй, я спасую. Сейчас мне необходима трезвая голова.

– Как скажешь, сержант. Тогда следи за собой сам, если такое вообще возможно. Но если ты обнаружишь, что распиливаешь тела на куски по предложению Зеба, то выпей бутылку виски, поспи восемь часов, а утром позвони мне.

– Значит, я теперь твой пациент и мне следует прислать тебе чек?

Теперь фыркнул Мориарти.

– Да, так и сделай, Дэн. Пришли мне чек.

В трубке послышался еще один голос – женский.

– Давай, Сай, – сказала она, и я подумал, что вряд ли это его пациентка. – Нельзя останавливаться посередине.

– Пожалуй, мне лучше тебе не мешать, – сказал я.

– Да, одному из вас – определенно, – ответил Саймон и повесил трубку.

Призрачный Зеб выбрался из-под моста нейронной сети, где он прятался.

«Психиатры, – сказал он, и я почувствовал, что он пожал плечами, точно к моему лбу прикоснулась холодная бутылка пива. – Все до единого – знахари».

На убогих улицах Клойстерса не так-то просто отыскать их название. На Восьмой авеню в Нью-Йорке ты прекрасно знаешь, где находишься. Мерцающие огни реклам, витрины с манекенами в нижнем белье не дадут вам об этом забыть. Тротуары источают аромат похоти, дверные ручки перепачканы жиром и чувством вины.

В Клойстерсе нет рекламы и виноватых ручек. У нас есть три клуба для джентльменов, но вы их никогда не найдете, если не знаете, где они находятся. Лишь маленькая неоновая вывеска, прямоугольник красного ковра и бархатный шнур, дернув за который вы привлечете внимание тех, кто стоит на дежурстве. В Клойстерсе восемь казино, однако вывески у каждого из них по законам города не превышают по размерам пиццу.

После моего звонка через океан я совершил быструю прогулку под дождем до автобусного вокзала, чтобы забрать свои сбережения, затем пересек город и подошел к входу в казино.

– Та-дам, – пропел я и широко развел руки в стороны.

Джейсон улыбнулся мне своей бриллиантовой улыбкой.

– Привет, дружище Дэн. Где, черт побери, тебя носило? Был в проклятой Ирландии или еще где похуже? Серьезно, вчера Виктор ужасно возмущался. И уволил твою задницу за прогул.

Плохая новость, но я был к этому готов. Нельзя прогулять работу и рассчитывать, что Виктор Джонс ничего не заметит. Виктор всегда держит руку на пульсе.

«Этот засранец ничего не пропустит даже на бейсбольном матче».

Я рассмеялся. Зеб сделал такое же заявление после того, как Виктор выгнал его из клуба.

Джейсон не ожидал смеха в ответ на столь ужасное сообщение.

– Я уважаю тебя за подобную стойкость, Дэн. Смеешься, когда ты в дерьмовой ситуации, и приходишь сюда после прогула своей смены так, словно у тебя все прекрасно. Но тебе придется вытащить из шляпы кролика для Виктора. Ты прочувствовал мои слова?

Я завидую способности Джейсона использовать такие фразы, как «прочувствовал мои слова» или «сбиться с пути» – еще одна из его любимых.

– Ладно. Пожалуй, мне следует войти и пасть ниц.

Джейсон наклонил голову и затрещал костями шеи. Я невольно поморщился.

– Перестань, Джейсон, я ненавижу, когда ты так делаешь. Хочешь, чтобы у тебя был артрит?

– Извини, Дэн. Я раздражен. У нас до сих пор нет клиентов, и Вик дрючит пару новых девчонок.

Дрючит новых девчонок – на самом деле это не так ужасно, как звучит.

Ладно, ужасно, только по иной причине.

Дрючить девчонок было любимым развлечением Вика, и он будет этим заниматься до тех пор, пока одна из девчонок не озвереет и не подсыплет крысиного яда в его шампанское.

От этой мысли с моих губ слетел мечтательный вздох.

– Эй, Дэн, ты опять мечтаешь об Йирландии?

Марко, маленький бармен, выглянул из-за пустой стойки. Он улыбался, но не смеялся – я был намного больше, чем он.

Затем он заметил синяки на моем лице, и его улыбка стала стремительно исчезать.

– Срань господня, приятель… Что с тобой случилось?

– Я мечтал об Йирландии, – передразнил я его с каменным лицом. – А один парень меня отвлек, и мы немного поговорили. Тебе бы следовало взглянуть, на что сейчас похож он. – И я сгримасничал, показав ему, что теперь тот парень может пить только через соломинку.

Марко вытер бокал так, словно решил в него забраться.

– Ты смешной, Дэниел. Уморительный. Ты ведь знаешь, что у меня слабое сердце?

Я дал ему возможность немного расслабиться, мягко улыбнувшись.

– Я знаю, Марко. Виктор у себя?

Марко принялся вытирать бокал еще старательнее, ему не нравилось сообщать плохие новости большим людям.

– Да. Занят своим любимым делом. Он сказал, чтобы я тебя к нему направил, если ты появишься.

– Так и сказал?

– Не совсем.

– Тогда повтори точные слова.

– Вот что он сказал: «Если эта долбаная ирландская обезьяна появится, пошли его ко мне, чтобы я ему выдал по самые помидоры».

Мои брови полезли к тому месту, где раньше начинались волосы.

– Долбаная обезьяна?

Марко почти исчез за стойкой.

– Не мои слова. – Затем он набрался храбрости. – Я бы сказал, долбаный лепрекон, чтобы указать на твои ирландские корни.

– Да, так намного лучше. Сделай мне одолжение, Марко. Налей большой стакан «Джеймсона»; через минуту я вернусь, чтобы его выпить.

– Ты все получишь, Дэн, – сказал Марко, поднимая руку к глазам. – Я буду по тебе скучать.

– Меня всего лишь увольняют, я еще не умираю, – пробормотал я и направился в подсобное помещение.

Подсобное помещение в «Слотце» изначально было частью самого здания. Симпатичная комната со стенами из красного кирпича и окном величиной с почтовый ящик на высоте головы. В углу Вик поставил бар из полированного дерева, слишком большой; кроме того, здесь стоял старый карточный столик, обитый зеленым сукном, с бронзовыми уголками. Именно тут делались главные деньги «Слотца». Здесь шла игра по крупным ставкам еще со времен «сухого закона». Если послушать Вика, то можно подумать, что каждый нью-йоркский гангстер от Шульца до Готти проигрывал здесь огромные суммы.

Когда я распахнул дверь, Вик пил зеленый коктейль и давал двум молодым девочкам урок по обществознанию.

– Эта комната – живая история. И стол. Этому столу пятьдесят лет.

Девочки энергично кивали, рассчитывая на одобрение Вика; а я решил, что не стану просить обратно свою работу. Внезапно я понял, что без Конни эта дыра потеряла для меня всякую привлекательность. А значит, мне не нужно было ни одной секунды выслушивать дерьмовые бредни Вика.

– Пятьдесят лет? У меня дома даже заведения быстрого питания старше. Наши стены старше вашей проклятой страны.

Виктор подпрыгнул. Он так вошел в раж, что не заметил моего появления.

– Какого дьявола? – запинаясь, пробормотал он, зачем-то хватаясь за свою пурпурную шляпу-котелок, словно это первое, что необходимо налетчику.

Я заметил, что под шляпой у него пестрый платок, а еще один торчит из нагрудного кармана.

– Макэвой! Ты как триппер, – продолжал он, немного придя в себя. – Появляешься незаметно, а потом расходишься вовсю.

За плечом Вика нависала Брэнди, словно призрак смерти; естественно, она рассмеялась. Кроме того, здесь был один из кузенов Вика: Эй-Джи, настоящий дебил. Поговаривали, что однажды он засунул модель статуи Свободы себе в задницу, а потом заявил врачу, что сел на нее в Бэттери-парк.

– Похоже, ты хорошо знаком с триппером, Вик.

Тут Вик увидел мои глаза и понял, что я не собираюсь ни о чем просить.

– Тебе следует следить за своим языком, Макэвой. У меня имеются серьезные связи.

Меня тошнило от этого типа. Он приказал стереть записи камер наблюдения в ночь убийства Конни, хотя на них могли быть какие-то улики.

– Связи? Не утомляй, Вик. Твоя толстая задница крепко связана со стулом, но не более того. А мозг и вовсе не связан с языком – тут не может быть никаких сомнений.

Эй-Джи поднялся на ноги, дожидаясь команды.

Я бросил на него презрительный взгляд.

– А ты сядь, Леди Свобода, если только у тебя там не осталось места для моей ноги – вместе со статуей.

Вик поднял пухлый палец.

– Сядь, Эй-Джи. Этот человек способен убить нас и даже не вспотеть.

– Возможно, ты не так глуп, как я думал.

Мой бывший босс откинулся на спинку кресла и переплел пальцы, являя собой нечто среднее между Аль Пачино, Пи Дидди и Элмером Фаддом.

– Так что я могу для тебя сделать, вышибала? Перед тем, как посажу тебя за решетку навечно?

За решетку навечно. Не слишком серьезная угроза.

– Ты можешь мне заплатить. Уже конец месяца.

Вик обрадовался и ткнул пальцем в стол.

– Конец месяца был вчера. Ты не проработал целый месяц, Макэвой.

Обычное дело.

– Послушай, Вик… мистер Джонс. У меня возникли срочные дела, поэтому я пропустил один день. И да, я не предупредил о том, что меня не будет на работе. Что ж, значит, вычти за один день.

Дело тут было не в деньгах. У меня в карманах лежало более пятидесяти тысяч, но этот кусок дерьма был мне должен, и я твердо решил, что он заплатит. Так или иначе.

Вик поджал губы.

– Я бы хотел тебе заплатить. Честно. Но все мои свободные деньги завязаны на игре с этими прелестными леди.

Одна из прелестных леди глупо улыбнулась, словно Вик делал ей большое одолжение, забирая ее деньги. Другая понимала, насколько серьезны их проблемы. Она заметно побледнела и вцепилась пальцами в край стола, словно он вдруг оказался поручнями «Титаника».

– Тогда открой сейф.

– Какой сейф? У меня ничего такого нет, вышибала. Здесь кто-нибудь знает о сейфе?

Я ущипнул себя за нос и тяжело вздохнул. После всего того, что произошло, я не собирался терпеть издевательства жалкого подобия гангстера.

– Послушай, ты можешь подождать, пока я закончу играть. У меня неплохо идут дела, и, возможно, ты получишь свои деньги. – Вик щелкнул пальцами Брэнди, она взяла его бокал, не забыв мазнуть по плечу босса грудью. – Или зайди через несколько недель, когда у меня будет пара долларов в кармане.

– Немного побольше. На пару тысяч побольше.

Вик пожал плечами, словно ему было все равно.

– Как скажешь. Если меньше пятидесяти тысяч – мне насрать.

Пятьдесят тысяч. Я мог выкупить контракт за аренду этого помещения за половину такой суммы.

Он взял свежую колоду карт со стола и сорвал обертку.

– А теперь оставь нас, я намерен продолжить игру.

Как я уже говорил, я не люблю ретроспекции, но на секунду звук рвущегося пластика вернул меня в палатку из камуфляжного материала на южной границе Ливана с Израилем. Смерть стояла у наших дверей, взрывы трясли шесты палатки, а я сказал: «Еще одна сдача. Давайте, парни, еще одна сдача».

Виктор начал тасовать карты, и я молча следил за его движениями. Одна из девушек начала плакать, ее костлявые плечи вздрагивали, а фальшивая грудь колыхалась, как буйки в полосе прибоя.

«Это мне понравилось. Буйки в полосе прибоя. Звучит, как песня группы “Иглс”».

Маленькие игры Вика были предельно простыми и подлыми. Всякий раз, когда новые официантки заглядывали к нему, чтобы выиграть немного денег, Вик смягчал их при помощи текилы, а потом предлагал несколько партий в покер. Брэнди заглядывала им через плечо и в нужный момент подмигивала боссу. В результате девушки, начинавшие работать платными партнершами для танцев, оставляли у него свой первый месячный заработок и, не успев понять, что происходит, уже разносили подносы, рассчитывая на чаевые. Современная форма рабства.

– Ты дрючишь маленьких девочек, Вик? Таким тебя воспитала твоя мать?

Однако тот не попался на крючок.

– Моя мать была едва жива в половине третьего дня. Я сам себя вырастил. Я сам добыл все, что имею.

– Отпусти девушек, Вик. Сбрось их со счетов. Если ты их отпустишь, то можешь оставить мои деньги себе.

Я и сам не мог поверить в то, что произношу эти слова. Саймон Мориарти написал бы в своем маленьком блокнотике: Я Же Тебе Говорил. Все слова с заглавных букв.

– О, ты только послушай, Эй-Джи. Большой благородный Макэвой все отдает леди. Они должны мне всего лишь двухнедельный заработок. Может быть, они еще отыграются.

– Может быть, ад замерзнет. Как ты говорил, Вик? И мне не придется сердиться.

Однако у Вика нашелся ответ и на это.

– Не беспокойся, Макэвой. Если ты рассердишься, я тебя пристрелю, не сомневайся. Конечно, я надеюсь, что до этого не дойдет.

Он не лгал. Вик застрелил пьяницу восемнадцать месяцев назад. Ему совсем не понравилось долгое полицейское расследование, и он не раз клялся, что следующий человек, которого он застрелит, должен заслужить это по полной.

– Давай, Вик. Оставь мои деньги и отпусти девушек. Они слишком тощие, чтобы здесь работать.

– Эй! – воскликнула одна из девушек.

Другая ущипнула ее за голую руку.

– Заткнись, Валери. Лысый старикан пытается нам помочь.

Это вызвало приступ веселья у Вика и Эй-Джи. Даже Брэнди захихикала.

– Делай свою ставку, вышибала, – ухмыльнулся Вик, настроение которого исправилось. – Хочешь спасти эту парочку? Хочешь вырвать их из моих коварных когтей? Я дам тебе фишки, на всю сумму заработанных тобой денег – попытайся отыграться за этих леди.

Я мог бы догадаться, что этим все закончится. Таков ответ Вика на все возникающие проблемы. Однажды он даже предложил сыграть в покер парню из внутренней налоговой службы.

– Не выйдет. После армии я не играю в карты.

Вик пошлепал губами.

– С тобой всё так – после армии. Я не играл в карты после армии, я не разряжал мин после армии, я никого не убивал после армии… – Он подмигнул Брэнди, готовясь к главной шутке. – Надеюсь, ты не будешь возражать, что ты стал занудным ублюдком – после армии.

Эй-Джи принялся хохотать. Брэнди стала аплодировать.

– Я не играю, Виктор.

– Тогда кончай дышать моим воздухом, вышибала, и не мешай мне играть.

Та из девушек, что была поумнее, бросила на меня отчаянный взгляд. Она представила свое будущее, и ей стало очень страшно.

Я заскрипел зубами. Еще одна ситуация, которой мне хотелось избежать.

– Иисус в дерьме по яйца… Ладно, Вик. Пару сдач, чтобы освободить девушек. Как далеко они зашли?

Улыбка Вика стала сладкой до приторности.

– Тысяча двести. Плюс проценты.

Я рванул на себя стул.

– Забудь про проценты. Они здесь всего полчаса.

– Ну, ты прямо как огонь.

– Да пошел ты, Джонс, – сказал я, усаживаясь на стул. – Ты мне больше не босс, так что не можешь рассчитывать на мое уважение. И убери сигару. Дым попадает мне в глаза, и я не могу отличить бубну от червы.

Вик раздавил толстый окурок в пепельнице.

– В чем твоя проблема? Ты бросил курить, когда ушел из армии?

Эй-Джи едва не выплюнул свои легкие.

– Скажи кузену, чтобы перестал смеяться. Он может уделать статую.

Короткий смешок сорвался с рубиновых губ Брэнди и пролетел по комнате, как канарейка.

– Так мы будем играть или трепаться? – осведомился Вик, надевая личину игрока.

Я щелкнул пальцами Эй-Джи.

– Дай фишки. Две тысячи, разного достоинства.

Вик подмигнул кузену, и тот поставил передо мной четыре башенки. Я выправил их при помощи большого и указательного пальцев, а Вик сделал глоток из нового бокала с коктейлем.

– Как будем играть? – спросил он.

– Обычный покер, – ответил я. – Никаких новых веяний. Все карты лицом вниз. Пять и три, и все дела.

Вик кивнул. Он давал мне фору, потому что он, Вик, игрок, а я любитель.

– Что ж, обычный покер… Брэнди, милая, принеси Макэвою что-нибудь из бара. Чего ты хочешь? Дерьмо, прошло столько времени, а я даже не знаю, что ты пьешь.

Я покачал головой.

– Оставайся на месте, Брэнди, милая. Ты не нужна мне за спиной – не стоит сообщать боссу о том, какие у меня карты. Более того, я хочу, чтобы ты все время стояла передо мной.

Брэнди надулась, качнула бедром и продемонстрировала высокую грудь, сложив под ней руки.

– Дерьмо, Дэн. Ты меня обижаешь.

– Конечно, как скажешь. И не доставай пудру из сумочки. Ну, ту самую, с зеркалом.

Вик рассмеялся, он совершенно не обиделся – а ведь я обвинил его в постоянном жульничестве.

– Что ж, милая, оставайся на своем месте. Эй-Джи, ты в деле?

– Нет, он отдохнет, – сказал я, прежде чем Эй-Джи успел что-то ответить. Покер – это не командный вид спорта. Один на один.

Вик постепенно начинал сердиться.

– Ладно, вышибала. Значит, так? Больше никаких правил? Скажи сразу, потому что я не хочу, чтобы ты выступал, когда я тебя обчищу.

– Сначала играем за девушек, – сказал я. – Умная сдает.

– А которая из них умная?

Я кивком показал в сторону напуганной девчонки, худосочной брюнетки, чей грим начал расплываться, а голова стала похожей на череп. У нее даже не нашлось сил для улыбки.

– Та, которая знает, что она попала в беду. А после того, как я отыграюсь за девушек, мы сыграем на мои деньги.

Вик пожал плечами, великодушный монарх.

– Зелень всегда зелень, вышибала. И мне без разницы, в каком порядке она появляется.

Девушка начала сдавать. Она так нервничала, что перевернула две карты, и ей пришлось начать заново. Наконец Вик и я получили по пять карт. Теперь отступать было поздно.

Я проверил свои карты, внутри раковин из ладоней.

Два короля, неплохо для начала.

«Вполне возможно, – неохотно согласился Призрачный Зеб. – Может быть, ты знаешь, что делаешь».

Через полчаса у меня осталось фишек всего на сто долларов.

«Болван», – сказал Призрачный Зеб.

– Болван, – сказал Вик, и я бросил на него подозрительный взгляд.

– Что?

– Болван, – повторил он. Очевидно, серия неудач сделала меня в его глазах слабаком. – Ты пришел в мой клуб и попытался меня обыграть. Меня! Виктора Джонса. Ты знаешь, сколько парней проигрывали здесь?

– Это две тысячи, Вик. Успокойся.

– Теперь прелестные леди должны мне на две тысячи больше.

– Нет, – запротестовал я. – Я проиграл свои деньги, и не более того.

Вик пожевал незажженную сигару.

– Нет и нет. Ты сказал, что играешь за девчонок.

– Я играл на фишки, полученные за деньги, которые я у тебя заработал. А все, что я выиграл бы, пошло бы на то, чтобы вытащить их из кучи дерьма, куда ты их загнал.

Эй-Джи принялся фыркать, по его красному лбу потекли ручейки пота. Он попросил, чтобы его отпустили, но Вик его удержал, нахмурив брови. Ему везло, и он был на коне.

– Не имеет значения, что ты думаешь, Макэвой, но эти хорошенькие штучки попали в переплет. Ты никого не спас. С тех пор, как ушел из армии.

Шутка начала приедаться.

– У меня осталась сотня долларов на столе. Никогда не знаешь, как может повернуться удача.

Вик зажег сигару и стал медленно ее поворачивать, чтобы она горела равномерно. Он перестал делать вид, что мое мнение имеет для него какое-то значение.

– Еще одна сдача. Почему нет? После сегодняшнего дня, вышибала, тебе придется брать в долг горшок, чтобы пописать. Могу сделать тебе выгодное предложение.

– Очень смешно, Вик. Давай играть.

Так говорят крутые парни, но я таковым себя не чувствовал. Вик меня распинал. Может быть, Саймон Мориарти прав и я совершенно прозрачен.

Хороший крупье способен положить пять карт одну на другую так, чтобы все их углы совпадали. Но девушка так волновалась, что уронила одну из моих карт на пол.

– Хочешь поменять, Макэвой?

Я подхватил карту двумя пальцами.

– Нет, Вик, у меня всё в порядке.

У меня была хорошая сдача – две пары. Дамы и восьмерки.

Мы оба поставили по пятьдесят, затем я поменял одну карту. Вик накрыл свои, словно фокусник. Он ничего не поменял, показывая, что у него уже все есть, если только он не блефовал. Пару сдач назад я спасовал, имея пару тузов, и проиграл более семисот долларов. Я не стал платить, чтобы посмотреть карты Вика, но я видел, как он блефует, не имея на руках ничего. Проблема состояла в том, что лицо Вика никогда не менялось. Голос оставался спокойным, черты лица застывали, и он всем своим видом показывал: а пошел ты, какие бы карты у него ни были на руках. Я рассчитывал, что сумею найти щель в его броне, но у меня ничего не вышло. Оставалась лишь надежда на Леди Удачу.

– Пятьдесят, – сказал я, хотя пятая карта оказалась бесполезной.

Почему не пойти до конца.

– Это будет совсем легко, – сказал Вик, выдвигая в центр груду фишек. – Пятьсот. Если не можешь ответить, ты проиграл. Никаких тебе буду должен. Таковы здешние правила.

– Мне знакомы правила, Вик. Ты ведь заставил меня их выучить, верно?

Теперь, когда сражение было выиграно, Вик немного расслабился.

– Эй-Джи не может даже запомнить, где у него член. Вот почему мы называем его по инициалам, чтобы он не забывал свое имя.

– Может быть, факел прожег ему мозг.

Эй-Джи ударил ладонью по столу, но я знал, что он не станет атаковать, пока не получит разрешение Вика.

– Ладно, – сказал тот. – Тебе конец, вышибала. Проваливай из моего клуба. Отныне вход сюда тебе запрещен.

– Если только у меня нет наличных, чтобы их потратить?

– Я не отказываюсь от наличных. Кто знает, если заглянешь сюда, Марси сделает тебе все ручками в одной из кабинок. Отработает часть долга.

Марси заплакала в три ручья, а я потянулся к бумажнику.

– Я ставлю пятьсот.

Вик сумел скрыть удивление.

– Ты уверен?

– Что? Ты думал, у меня ничего нет? А я кое-что припас, Вик, так что отвечаю на твои пять сотен. Ты ведь никогда не отказываешься от наличных? – Я небрежно бросил купюры на стол.

– Никогда. – Вик сгреб все свои фишки двумя руками и подтолкнул их в центр стола. – Вот твои пятьсот и еще две тысячи. У тебя есть столько?

Я внимательно смотрел на него. Все тот же старина Вик. Я рассчитывал, что деньги в моем бумажнике выведут его из равновесия.

– Да, у меня есть.

«Твой неприкосновенный запас? Брось, Дэн. Неужели ты готов все потерять из-за двух дурочек? Они сами выкопали себе яму».

Я не собирался терять все свои деньги; лишь часть, чтобы освободить девчонок и вернуть заработанное. Только так, и ничего больше.

– Сколько у тебя в сейфе, которого у тебя нет?

Каким-то образом Вику удалось сохранить невозмутимое выражение лица. Могу спорить, что шнурки на его ботинках свернулись.

– Доход за вечер. Двадцать тысяч, Дэниел.

Вот оно. Сначала я был Макэвой-вышибала-болван, а теперь стал Дэниел. Вик никогда прежде не называл меня Дэниелом. Все так, как говорил доктор Мориарти: подсознание Вика пытается завоевать мое доверие, потому что он лжет. Блефует.

И я уже больше не сомневался, что у него ничего нет. И я мог выиграть большие деньги.

Моя решимость играть с осторожностью исчезла, а ее место заняла рождественская картинка ближайшего будущего: я оставляю Виктора Джонса, рыдающего за собственным столом. Если я позволю ему сохранить стол. Когда ублюдок увидел тело Конни на парковке, он первым делом подумал о своем темном бизнесе, и мне вдруг ужасно захотелось отобрать у него этот бизнес.

Моя маска игрока не шла ни в какое сравнение с маской Вика, поэтому я закрыл лицо ладонями, делая вид, что ужасно переживаю.

– Двадцать тысяч. Господи… Но ты ведь не поставишь все на кон. Никогда.

– Может быть, да, может быть, нет.

– Ладно, ладно. Я ставлю пять. Так что для тебя это три тысячи.

Деньги были равномерно распределены по всему моему телу. Немного в каждом нагрудном кармане, остальное в носках. Я опустошил один карман и аккуратно положил купюры в общую груду, постаравшись показать Вику, что мой карман пуст.

– Д-е-е-рьмо, должно быть, ты в родстве с этими глупыми сучками. – Вик сделал знак Эй-Джи, и тот вскочил на ноги так, словно тяготение, которое его удерживало, мгновенно исчезло.

– Что Вик? Что? Пристрелить его?

– Нет, открой сейф и принеси наличные.

Эй-Джи явно огорчился и надулся – и если б он стал лет на тридцать моложе, а вы не знали бы историю с Леди Свободой, его можно было бы назвать симпатичным. Он подошел к бару и открыл сейф, спрятанный за зеркалом.

Я рассмеялся.

– Господи, он помнит комбинацию.

Вик позволил себе ухмыльнуться.

– Это десять-двадцать восемь-восемнадцать-восемьдесят шесть. День открытия Статуи.

Несмотря на ситуацию, я не сумел сдержать хохот, и на миллисекунду испытал восхищение перед Виктором Джонсом.

– Ты злобная задница, Вик. Но сейчас ты был хорош. Теперь тебе придется поменять комбинацию.

Вик принял комплимент, небрежно взмахнув рукой, затем забрал кирпич наличных из рук Эй-Джи и шлепнул десять тысяч на стол.

– Твои три и еще семь. И ты снова в заднице, Дэниел. Нет денег, нет игры.

Я его поимел. Предчувствие жестокой победы засияло, словно в моем черепе загорелся яркий свет, и мне пришлось закрыть рот, чтобы его скрыть.

«О-о-о, – сказал Призрачный Зеб. – Ты думаешь, что из твоего ирландского рта исходит сияние света? Нет, тебе точно нужно позвонить твоему дружку Саймону».

Хорошая мысль.

– Не беспокойся, Вик. Я играю. У меня есть еще один карман.

И я вытащил еще две пачки, обернутые тонкой бумагой. Все остальное лежало в носках.

– Выравниваю твои семь и ставлю еще три.

Вик старался сохранить маску. Ему приходилось нелегко, и я заметил, как надулась вена между ухом и бровью. Если он сбросит карты, то потеряет десять тысяч. Я слышал, что Вик должен деньги серьезным гангстерам; потеря десяти тысяч могла стоить ему много больше. У него оставался один шанс – сделать меня банкротом.

– Чтобы ты сдох, вышибала, – сказал он, и мне показалось, что в его голосе появилась дрожь. – Всё на стол. – И он бросил последнюю пачку, как гранату. – А теперь проваливай отсюда.

Наступил один из тех моментов, когда воздух исчезает из комнаты, а то, что произойдет дальше, изменит не одну жизнь. Мне оставалось лишь ответить восемью тысячами, и он будет раздавлен. Я понимал, что даже если я проиграю, кое-что получу. Брэнди низко склонилась над столом, стараясь изо всех сил ослепить меня своим бюстом, а Эй-Джи заглатывал одну за другой рюмки «Столичной», готовясь к схватке, которая становилась почти неизбежной. Я составил быстрый план драки, решив, что как только все закончится, я вырублю ублюдка своим стулом.

Восемь тысяч. Вот и все, что мне требовалось. Но тут я вспомнил, как Вик оставил Конни лежать под дождем, пока наводил порядок в клубе. Я видел, как его толстые пальцы сжимали локоть другой девушки, когда он вел ее в заднюю комнату.

– Тридцать пять тысяч, – сказал я, вытаскивая все деньги из носок. – И пошел вон, Вик.

Тот тяжело дышал, словно у него начинался сердечный приступ, и, если честно, я и сам чувствовал себя паршиво. Теперь плакали обе девушки. Нужно было быть глухим, слепым и очень глупым, чтобы не понимать, что все закончится насилием.

Маска Вика исчезла, и на его лице появилось множество морщин, как на высохшем фрукте.

– Тридцать пять тысяч. Не может быть. Проклятье, так не бывает.

И тогда я понял, что Вик в полной заднице и теперь мог только молиться о том, чтобы я блефовал.

– Значит, тебе конец, Вик? Так?

Нижняя губа моего бывшего босса отвисла, как слизняк. Он заглянул в собственное будущее. Когда настанет день платежа, ему будет плохо. Он не мог допустить, чтобы все его деньги исчезли.

– Я не могу проиграть такую сумму. Я должен Ирландцу Майку двадцать тысяч.

Опять Ирландец Майк. Он словно рак – проникает повсюду.

– Тебе всего лишь нужно купить шанс взглянуть на мои карты.

– У меня больше ничего нет.

Я потянулся к груде денег и подтащил их к себе.

– Извини, Вик. Нет денег, нет игры. – Всё, достаточно.

Вик смотрел, как деньги движутся ко мне, с таким видом, словно уходила его собственная кровь.

– Мы можем договориться. Я буду тебе должен.

– Не получится. Мы играем по твоим правилам.

– Я могу тебя убить.

– Можешь попытаться. Это пробовали сделать гораздо более серьезные люди. Тащи свою девятку, посмотрим, что у тебя получится.

Вик купил себе ствол калибра девять миллиметров, о котором болтают гангстеры. Подозреваю, что как раз из-за того, что оно пользуется среди них популярностью.

– Тридцать тысяч только для того, чтобы взглянуть на твои карты. Господи, это ведь Клойстерс. Где я возьму такие деньги?

Это было просто смешно. Неужели он незнаком со словом «ирония»?

– Вик, год за годом ты дрючил здесь девушек. Все они просили тебя о снисхождении. И ты всех трахал. Сначала обманывал, а потом трахал. – Я собрал в кучу наличные и фишки. – Ты все еще должен мне за фишки. Около четырех тысяч. И я их возьму, если ты не возражаешь.

Покерная маска Вика окончательно исчезла. И теперь его лицо выражало отчаяние.

– Будь ты проклят, вышибала. Я отвечу тебе. Покажи свои карты.

– Покажи деньги.

Вик принялся ломать руки, цепочки у него на шее зазвенели.

– У меня есть клуб.

Бинго.

– Тебе не принадлежит здесь даже пожарная лестница, засранец.

Вик ничего не стал отрицать.

– У меня аренда на двадцать лет. Она стоит пятьдесят тысяч.

– Да? А у меня есть ботинок, который стоит полмиллиона.

– Давай, Дэниел. Я поставлю договор об аренде, чтобы открыть карты.

Я обдумал его предложение.

– Даже если ты победишь, то все равно отпустишь девушек, а если проиграешь, весь клуб, вся мебель и выпивка будут принадлежать мне. Я не хочу никакой торговли; это не развод.

Вик кивнул, не в силах произнести ни слова.

Я подтолкнул груду денег к центру стола.

– Покажи договор.

Брэнди поспешила к открытому сейфу и вытащила договор. Она уже видела, к чему все идет, и понимала, что через две минуты произойдет смена режима. Девчонка вернулась с манильским конвертом, перевязанным бечевкой.

– Это он?

Вик выглядел так, словно он сейчас лопнет.

– Да. – И после небольшой паузы добавил: – Сука.

Брэнди ужасно хотелось ответить; у нее дрогнул подбородок, карие глаза вспыхнули. Однако сделка еще не была завершена. Все, кто не участвовал в игре, молчали. О таких историях потом рассказывают долгие годы, здесь важны все детали. Происходящее казалось нереальным вроде телевизионного шоу с ограниченным бюджетом; дневной повтор из семидесятых, с шаблонными злодеями и дешевыми декорациями, которые начинали дрожать всякий раз, когда закрывалась дверь.

Я проверил документ. Бо́льшая его часть была написана на юридическом языке; возможно, речь шла о фритюрнице. Даже если документ был настоящим, любой серьезный адвокат мог его оспорить, не особо напрягаясь.

Тем не менее я сказал:

– Ладно, выглядит нормально. Я принимаю твою ставку.

Немного формально, но такой уж выдался вечер.

Челюсть Вика дрожала.

– Покажи карты, проклятый вышибала.

Спокойствие опустилось на меня, словно саван, и я понял, что клуб принадлежит мне.

– Две пары, – сказал я, бросая карты. – Здесь не блефуют.

Вик думать забыл о своих картах. Он был в полной заднице, и ему оставалось только убить нескольких человек.

Его нервные, неловкие пальцы поползли вдоль тела к пистолету за поясом, но он двигался слишком медленно. Я протянул руку и сжал его пальцы, а Брэнди изо всех сил врезала ему локтем в лицо. В одно мгновение девушка поменяла свои симпатии. Нет, это неправильно. Наша Брэнди должна хранить свою преданность. Вик стал падать со стула, кровь хлынула у него из носа.

Эй-Джи пришел в движение, но сейчас в моих жилах было столько адреналина, что он мог бы с тем же успехом пробиваться через густую грязь. С перекошенным от злобы лицом, кузен Вика был больше похож на животное, чем на человека.

Я вытащил свой маленький «глок 26» и выстрелил в зеркало над его головой. Осколки эффектно разлетелись во все стороны, сверкающие сосульки оставляли глубокие царапины на шее и руках Эй-Джи.

Мне ничего не пришлось говорить. Даже Эй-Джи не настолько глуп, чтобы нападать на человека с пистолетом в руке. Он упал на пол и разрыдался.

Я повернулся к Марси и ее подруге:

– Уходите. И никогда сюда не возвращайтесь. Держитесь подальше от таких клубов.

Они обнимали и целовали меня, наверное, минуту, словно я был старой звездой рока.

– Спасибо, папочка, – выпалила Марси. – Ой, извините. Я хотела сказать, спасибо, мистер.

И они убежали, стуча каблучками по полу.

– Спасибо, папочка, – сказала Брэнди, имитируя голосок с телеканала «Калифорния/MTV», которым теперь говорят все подростки, после чего расхохоталась. – Не могу поверить своим глазам, Дэн. Ты стал владельцем клуба. – Она щелкнула каблуками сапожек женщины-кошки, не скрывая радости. – Время ублюдка прошло. Мне бы следовало проломить ему череп за все то дерьмо, которое пришлось вытерпеть за последние несколько месяцев.

– Пока еще рано пробивать ему череп, Брэнди. Вик еще не подписал договор об аренде.

– Хм-м-м, – сказала Брэнди.

Она привела в сознание своего босса при помощи куска льда из стального ведерка. Как только он подписал документ, она вырубила его снова, треснув по голове все тем же ведром.

– Наконец в этом клубе будет рок, – пропела она, наливая себе щедрую порцию бурбона. – А для работы в задних комнатах мы можем пригласить профессиональных девушек. И договориться с Ирландцем Майком о продаже товара. Так мы сможем заработать хорошие деньги.

Я подумал, что у меня будут проблемы с персоналом.

Джейсон выпроводил Вика и Эй-Джи за дверь, не скрывая почти непристойной радости. Он даже пропел им вслед, на мотив гимна Юношеской христианской ассоциации, сочинив собственные стихи:

Он произвел на меня впечатление. Я не видел Джейсона таким счастливым с тех самых пор, как ему прислали футболку, подписанную Луи Ферриньо.

Новость распространилась по клубу, как электричество по воде, взбудоражив всех, кого это касалось. Очень скоро весь персонал собрался в задней комнате, дожидаясь зажигательной речи.

Разговоры с персоналом – не мой конек. Впрочем, иметь персонал – тоже. Путешествуй налегке – таков мой девиз, но теперь я стал владельцем казино, и от меня зависела дюжина людей.

Мои трансплантаты мучительно зачесались.

Слава богу, вчера все получили заработную плату.

«А как же я? – вклинился Призрачный Зеб. – Обо мне ты забыл?»

Зеб все еще оставался пленником Ирландца Майка, который каждый месяц получал в «Слотце» дань. Складывалось впечатление, что всякий раз, когда мне удавалось выбраться с ничейной полосы, земля делала резкий поворот, и я скатывался обратно.

Я услышал, как стальные каблуки Брэнди застучали по полу казино, и решил, что пора взглянуть правде в глаза, прежде чем она заговорит. Я встал, проверил свой череп в остатках зеркала над стойкой и повернулся, чтобы встретить зрителей.

У меня возникло странное чувство: мои подчиненные улыбались мне; такое в армии встречается не слишком часто. Большинство солдат шептали ругательства, когда я отдавал им приказы. Но здесь ко мне были обращены только счастливые лица.

Джейсон продолжал напевать на тот же мотив:

Ему пришлось сменить ритм на последней строке, но его пение было встречено громом аплодисментов.

– Ладно, – сказал я, выдавив улыбку. – Ладно, и спасибо тебе, Джейсон. «Виллидж пипл» тебя благодарят.

Снова раздался смех. Марко пощекотал ребра Джейсона, что позволило мне кое-что понять.

– Сегодня будем все делать как обычно. За исключением кабинок; больше развлечений там не будет. Если у кого-то есть с этим проблемы, поговорите со мной позже. Кроме того, если кто-то работал за долги, вы больше не должны мне ни цента; теперь все будут получать деньги за свою работу.

Пара улыбок от тех, кто был загнан в угол, но девушки, которые подрабатывали в кабинках, не выглядели особенно довольными.

– Если у вас появится возможность послать Виктора Джонса, не пользуйтесь ею.

– Слишком поздно, – промурлыкал Джейсон, которому все хлопали по ладони.

Господи, эти люди были счастливы.

– Не пользуйтесь ею, потому что я не знаю, насколько законной была игра в покер.

– Законной? – спросил Джейсон. – Вик годами издевался над девушками в задних комнатах. Насколько законным это было?

Хороший довод.

– Ты знаешь хороших адвокатов, Дэнни? – продолжал Джейсон.

«Конечно, он знает, – вмешался Призрачный Зеб. – Вот только его знакомых адвокатов убивают».

Ко мне поспешно подошел Марко с большим стаканом «Джеймсона» на покрытом царапинами подносе для мартини.

– А вот выпивка для тебя, Дэн. Ты ее заслужил.

Я с благодарностью взял стакан. Ирландское виски легко пьется, но потом действует как дефибриллятор.

– А теперь все возвращайтесь к работе, наслаждайтесь новым менеджментом, пока все не закончилось. Мне нужно немного подумать.

Брэнди встала возле меня.

– Это правда, люди. Вы слышали босса: за работу. Нам нужно обсудить, что будет с кабинками.

Похоже, у меня появился заместитель.

В офисе Вика я первым делом вышвырнул вон Брэнди, затем сорвал со стен порнографию. Нет, обнаженные женщины не представляются мне агрессивными; просто я предпочитаю настоящих. Кроме того, фотографии напоминали мне о прежнем обитателе и о всех актах, которые он здесь совершал с персоналом клуба – по его словам. Не те образы, которые должны всплывать у тебя в сознании во время рабочего дня. К тому же я решил, что если Вик сумеет выгнать меня отсюда законным путем, то прежде из чистой мстительности мне нужно успеть изменить его систему работы.

Я не знал, как действовал Вик. Весь его письменный стол был завален стопками журналов, картонками и фольгой от гамбургеров. Мусорная корзинка в углу выглядела так, словно пережила взрыв в девяностые годы, а оконные жалюзи стали коричневыми и желтыми от десятилетий сигарного дыма.

Я вытер кресло босса и сел, дальше мои планы не распространялись.

«Поправь кресло», – предложил Призрачный Зеб.

Отличная мысль. Я опустил кресло на шесть дюймов, чтобы Вика ждал неприятный сюрприз. Такие мелочи помогают человеку жить.

Ну, я сел, что дальше? Платежная ведомость, издержки, рента, заказ выпивки, денежные депозиты…

Мои трансплантированные фолликулы молили о том, чтобы я их почесал, но Зеб мне запретил. «Я нанял пятерых студентов и потратил восемь часов, разделяя твои фолликулы, не для того, чтобы ты почесался и избавился от них. Не трогай их месяц».

Положи руки на стол, сказал я себе. Не трогай новые волосы. Невозможно представить, как трудно не чесаться. Я перебрал множество трудных и неприятных заданий за годы моих разных профессий, но сейчас держать руки перед собой на столе казалось мне более сложным, чем любое из них. В том числе и рытье отхожих мест в Ливане.

Я попытался сосредоточиться на чем-нибудь еще, и в моем сознании всплыли слова Софии: «Господи Иисусе б-и-и-п».

Что имела в виду София, когда произнесла эту фразу? Кто гудит? Откуда взялось это б-и-и-п? В первый раз она ничего такого не говорила. Проклятье, где вообще можно услышать теперь такой звук? Может быть, мимо проезжала машина?

Или… Меня почти посетила новая мысль, но я не дал ей материализоваться – вдруг за ней что-то стояло? Случайность я еще мог пережить, но если она превратится в вероятность…

Я проследил за проводом, который змеился по столу Вика, и обнаружил телефон под грудами журналов и бухгалтерских книг. Я набрал номер, но трубку никто не взял. Конечно, это был мой собственный номер. Я считал гудки, пока не включился автоответчик, а потом набрал кодовое слово.

Одно сообщение.

Тут запись закончилась и раздался б-и-и-п.

Я держал трубку на расстоянии вытянутой руки, словно она мне солгала.

София прослушала сообщение, оставленное на моем автоответчике. Фабер не был в моей квартире. Я направил полицейских по ложному следу.

«Это был верный след, – возразил Призрачный Зеб. – Просто другой человек убил Конни и устроил разгром у тебя в квартире».

А теперь Фабер мертв. Это моя вина.

«Тут я с тобой спорить не стану».

Но кто убил Конни? Кто разгромил мою квартиру?

На мое лицо упала тень, и я поднял голову.

– Ну, самое время, – сказал Ирландец Майк Мэдден. – Я гонялся за твоей бледной задницей по всему городу.