Глава 18

Окованная железом дверь, к которой мы подошли, выглядела совершенно неприступной. Такую и тараном пришлось бы выбивать день напролет, а руками и ногами ее подавно было не вышибить.

Впрочем, начавший дубасить по ней кулаками ван Бьер не пытался ее сломать, а лишь хотел привлечь внимание тех, кто находился за дверью.

Откликнулись довольно-таки быстро.

– Кого там еще, мать твою, Гном принес?! – донесся изнутри раздраженный голос.

– Такого же бродягу с курсорской грамотой, как и ты, брат! Открывай – свои! – отозвался кригариец. Правой рукой он все еще удерживал Марви за шкирку, а левой отодвинул меня вплотную к стене. Так, чтобы я не был виден из караулки, если дверь откроется.

– Свои?! – переспросил голос. – А чего ты сюда-то приперся, а не к воротам?

– Да важное дело у меня тут неподалеку, – пояснил монах. – Хотел в одиночку его провернуть, но, сука, не вышло. Помощь нужна. Вот и ищу того, кто согласится войти со мной в долю.

Внутри что-то брякнуло. Но это оказался не отодвигаемый засов, а всего лишь щеколда на смотровом окошечке, что открылось в двери.

– Ты из какого бранна? – осведомился у Баррелия выглянувший из башни хойделандер.

– Ни из какого. Вольник я, – продолжил врать напропалую ван Бьер. – Один из тех, кому тоже повезло в Дорхейвене приглашение на здешний пир получить.

– А что с тобой за щенок? – вновь поинтересовался островитянин, имея в виду Марви, а не меня, так как в окошечко я был ему не заметен.

– Поймал его у подножия вала, когда они с отцом сундук с деньгами зарывали. Отец на меня с лопатой кинулся, я его и прирезал. А сопляк на колени упал и заблажил, дескать, не убивайте, дяденька, а я вам за это покажу, где мы еще один такой сундук зарыли!

– Хех! Да брешет, небось! Ты глянь на него, на оборванца. Разве похоже, что он из богатенькой семейки?

– Вот и я ему сначала не поверил. Но пацан говорит, что они с отцом нарочно в обноски вырядились и в грязи измазались, чтобы их никто не заподозрил. А на самом деле они – из какой-то там семьи, что в городе аж пять скобяных лавок держит. – И Баррелий встряхнул пленника за шкирку: – Это правда, пацан?

– П-правда, д-дяденька-а! – проблеял еле живой от страха Марви, которому только и оставалось, что кивать да поддакивать.

– Да и в первом сундуке у них столько золотишка, что мне одному не унести, – продолжал «вольник». – Так что если хочешь в долю – айда со мной, я не жадный.

Расчет кригарийца оказался верен. Поставленный караулить арсенал, островитянин был не в восторге от того, что в это время его собраться набивают себе карманы и заплечные мешки вейсарским золотом. Поэтому его колебания продлились недолго и закончились вполне предсказуемо.

– Только я тут не один, – признался он. – Со мной еще мой брат по бранну Лоррох. Хочешь, чтобы я тебе помог, значит, нам придется взять с собой и его.

– О, так это еще лучше! – изобразил радость ван Бьер. – Если во втором сундуке будет столько же золота, сколько в первом, боюсь, мы его и втроем не утащим. Однако вы побыстрее там, если можно! Место, где я оставил первый сундук, безлюдное, но раз я его нашел, значит, и кто-то еще может туда нагрянуть.

– Уже идем, – отозвался страж арсенала. – Сейчас, только оружейную и другие двери запрем, чтобы сюда без нас никто не сунулся.

– Копье! – негромко приказал мне Баррелий, когда его собеседник отлучился, дабы помочь Лорроху управиться с арсенальными засовами.

Я передал монаху копье так, чтобы хойделандеры случайно не заметили это в дверное оконце. Взяв оружие в правую руку, он, однако, не отпустил пленника. И я с содроганием подумал, что бедолаге придется стать для него живым щитом, ведь когда начнется заваруха, Марви неминуемо угодит под вражеские удары.

Долго ждать браннеров не пришлось. Воодушевленные обещанной наживой, они забренчали дверным засовом, едва ван Бьер перехватил копье поудобнее. Но как только дверь распахнулась, так новообразованный союз кладоискателей сразу же распался. Причем по вине того, кто его и создал.

Все-таки Баррелий меня не огорчил, сдержав данное Марви слово. Первое, что сделал монах, столкнувшись с браннерами, это отшвырнул в сторону пленника. И тот, отлетев к стене, плюхнулся на задницу в шаге от меня. А второе, что сделал монах, это вскинул копье и пронзил им шею островитянина, переступившего дверной порог первым.

Нанося удар изо всех сил, ван Бьер, похоже, хотел поразить сразу двух идущих друг за другом противников. Хотел, да не сумел. Пробив горло первой жертвы, копье все же попало во вторую. Вот только наткнулось не на уязвимую плоть, а на металл – кованый наплечник кожаных доспехов, которые носил этот хойделандер. Что его и спасло. А вот его приятелю не посчастливилось. Вытаращив глаза от удивления и боли, он изрыгнул целый фонтан крови. Она забрызгала монаху лицо и вмиг сделала его похожим на демона. Кем он в поэтическом смысле слова и являлся, беря во внимание его кровожадные намерения.

Толкнув мертвого врага ногой в живот, Баррелий повалил того на пол и выдернул у него из горла копье. После чего перепрыгнул через бьющуюся в агонии жертву и ворвался внутрь башни.

Что бы ни задумал выживший островитянин – сопротивляться или сбежать, – ван Бьера не устраивало ни то, ни другое. Этот свидетель нашего вторжения в Кернфорт должен был умереть также, как его приятель. И чем быстрее, тем лучше.

Несмотря на то, что браннеры мечтали оставить свой пост, они были готовы к тому, что кондотьеры могут вернуться и попытаться отбить у них арсенал. И когда кригариец очутился в караулке, Лоррох – это ему повезло не нарваться на копье, – уже схватил один из лежащих на полу, взведенных арбалетов.

И вновь судьба благоволила Лорроху! Положи он арбалет на стол или на полку, и брошенное Баррелием копье поразило бы его, прежде чем он успел бы обернуться и выпустить стрелу. Но хойделандеру пришлось нагнуться, чтобы подобрать оружие – аккурат в тот самый миг, когда копье находилось в полете. Поэтому оно не пробило ему нагрудник, а пронеслось над ним и ударилось в стену. А когда он выпрямился, у него в руках уже был арбалет.

Смекнув, что оплошал, ван Бьер ухватил за край подвернувшийся под руку стол. И, поставив его на попа, укрылся за ним, словно за щитом. Вовремя! Пускай монах промазал, но пролетевшее мимо Лорроха копье заставило его вздрогнуть и отскочить в сторону. Это дало Баррелию лишнее мгновение на то, чтобы соорудить себе укрытие, ведь от арбалетного болта он при всем старании не уклонился бы.

Стол был сколочен из грубых, плохо подогнанных друг к другу досок, между которыми зияли щели толщиной в палец. Зато все доски были толстые. Пробив одну из них, болт застрял в столе, с которым монах, однако, не захотел расставаться. Продолжая прикрываться им, ван Бьер подхватил его за ножки и попер на врага. А враг на сей раз схватил уже два арбалета – по одному в каждую руку, – благо, те были готовы к стрельбе.

Перед тем, как Баррелий налетел на Лорроха, тот всадил ему в щит еще две стрелы. Одна из них также застряла в древесине. Зато вторая попала в щель промеж досок и, прошив стол навылет, угодила монаху в живот…

…Его спасло лишь то, что на нем был широкий пояс из толстой кожи, который растерявший убойную силу болт уже не пробил. Но все равно, стукнул он ван Бьера чувствительно.

Отбросив арбалеты, Лоррох схватился за топор. Но кригариец припер его щитом к стене и продолжил напирать плечом на щит, не давая врагу воспользоваться оружием. В то время, как у самого Баррелия правая рука оказалась свободной. И в ней тут же появился выхваченный из ножен «эфимец».

Щели в столешнице, сквозь которые хойделандер едва не пристрелил монаха, больше не являлись для него угрозой. Наоборот, теперь они играли ему на руку. Прицелившись так, чтобы острие меча угодило в одну из них, ван Бьер нанес удар на уровне вражеского солнечного сплетения. Бил он изо всех сил, и все же клинок вошел в щель не до конца, а примерно на две трети. Где и застрял, плотно зажатый краями досок.

Впрочем, этого хватило, чтобы две пяди эфимской стали пробили стол, затем нагрудник Лорроха, потом – его ребра и в итоге проткнули ему легкое.

Прижатый и вдобавок почти приколотый к стене островитянин заорал, захрипел, и его сопротивление стало ослабевать. А кригариец, будучи не в силах ни выдернуть меч, ни вонзить его глубже, взялся раскачивать его вверх-вниз, кромсая вражескую рану и выпуская из нее все больше крови.

От нестерпимой боли Лоррох заорал еще громче, но вскоре его крик ослаб и перешел в хриплое бульканье. После чего замолкло и оно. И когда хойделандер умолк и начал мешком оседать на пол, только тогда Баррелий отступил и позволил ему упасть. Вместе со столом, пришпиленным к нему «эфимцем».

Мне было велено оставаться снаружи и ждать дальнейших распоряжений, поэтому я наблюдал за схваткой одним глазом, с опаской заглядывая в дверь. Я бы не удивился, кабы после такого боя ван Бьер забыл обо мне на какое-то время. Но он вспомнил про меня сразу, как только угомонил Лорроха и, упершись ногой в перевернутый стол, принялся вытаскивать застрявший в нем меч.

– Иди сюда, парень! – окликнул меня кригариец. – Хватит торчать на виду у всех, а то мы и так подняли чересчур много шума.

Я собрался было перешагнуть через валяющееся на пороге тело с распоротой глоткой, но тут услышал позади знакомые скулеж и причитания.

Ах да – Марви!

Следя за Баррелием, я запамятовал о нашем пленнике. А он был все еще здесь. Сжавшись у стены в комок и закрыв голову руками, Марви был так напуган, что у него, похоже, отнялись от ужаса ноги. Или он утратил рассудок. Или с ним случилось то и другое сразу. Иными словами – нормальная реакция для ребенка, узревшего, как кригариец прокладывает себе путь по вражеским телам.

Нормальная для всех, кроме меня. Да, я тоже мог бы обмочиться сейчас от страха. Но это были не первые враги Баррелия, которых он прикончил на моих глазах. И сегодня, чтобы упасть в обморок, мне требовалось нечто большее, чем парочка упавших передо мной, изрубленных трупов.

– Эй, ты! – окликнул я Марви. Прекратив всхлипывать, он посмотрел на меня исподлобья и заелозил по земле, пытаясь отползти подальше. – Все, ты свободен! Спасибо за помощь! А теперь вставай и проваливай туда, куда шел!

– Ага, знаю я таких, как вы! Я пойду, а вы выстрелите мне в спину! – проскулил бывший пленник, вновь ставший простым беженцем.

– Из чего мы в тебя выстрелим, ты, идиот! У нас же нет ни луков, ни арбалетов! – Мои нервы и так были на взводе, и глупое препирательство с Марви грозило вот-вот вывести меня из себя.

– Значит, вы кинете в меня копье или нож! – не унимался он. – Знаю я таких как вы, ага!

– А-а-а, закопай тебя Гном! – не выдержал я. Мне должно было польстить, что говоря «такие, как вы», Марви приравнял меня к кригарийцу. Вот только я почему-то не ощущал по этому поводу ни малейшей гордости.

Махнув на дурака рукой, я оставил его наедине с его страхами и поспешил в караулку, к Баррелию.

– Закрой дверь! На засов! – распорядился он, завидев меня.

Я торопливо сделал так, как было велено. Для чего мне сначала потребовалось убрать валяющийся на пороге труп. Весил он немало, но, благо, тащить его было совсем недалеко. И я, ухватив его за ноги, с кряхтеньем и сопеньем заволок мертвеца внутрь башни. После чего захлопнул дверь и водрузил на место увесистый засов.

Ван Бьер не оставил живых свидетелей, которые могли знать, где Вирам-из-Канжира и что вообще здесь творится. Но это не означало, что в караулке не было улик, способных пролить свет на происходящее в Кернфорте. Их поиском и занялся монах. А я, разобравшись с дверью, поднял валявшийся на полу табурет и плюхнулся на него, дабы перевести дух.

– Неправильно мы поступили. Надо было нам дать Марви немного золота, – заметил я с укоризной, наблюдая, как кригариец вытряхивает на пол содержимое найденных в караулке сумок.

– Это еще зачем? – спросил он, вороша носком сапога рассыпанные перед ним манатки.

– Разве он не рисковал жизнью, помогая нам, и не заслужил хотя бы небольшой награды? Тем более, что в этой резне у него наверняка погиб кто-то из родственников. А, может, даже все родственники.

– Ну и что? – Баррелий отвлекся от своего занятия и посмотрел на меня хмурым взором. – Чем этот парень отличается от других беженцев, которых мы сегодня встретили? И с которыми тебе почему-то не захотелось делиться золотом? Только тем, что Марви немного прогулялся с нами, вот и все. Лезть в пекло я его не заставлял, и платить ему не намерен. Да плати я золотом каждому встречному, которому угрожал отрезать башку, то давно бы пошел по миру с протянутой рукой!.. Забудь о Марви! Марви как пришел, так и ушел, и больше мы о нем никогда не услышим. Лучше скажи, не потерял ли ты блитц-жезл, а то не хотелось бы посылать тебя обратно на его поиски.

– Здесь он, твой блитц-жезл, никуда не делся, – ответил я, похлопав по висящей у меня за спиной котомке. – Не пойму только, зачем мы его взяли. Ты что, научился искусству заклинателя молний? И когда успел?

– Может, и так, – ухмыльнулся в усы Пивной Бочонок. – А, может, и нет. Есть у меня насчет громовой палки идеи, которые хотелось бы на ком-нибудь опробовать. Желательно на том, кто сам на это напросится. А поскольку в Кернфорте у нас отбоя не будет от таких добровольцев, я и велел тебе прихватить с собой курсорский жезл… Ладно, вижу, что ничего путного тут нет. Давай, подбери копье и пошли отсюда, пока в башню еще какая-нибудь мразь не нагрянула… А хотя постой-ка! Кажется, нашел! Да неужели?! Так точно, сир – есть! Она самая! А ну-ка, родимая, иди скорее к папочке!

Обрадованный внезапной находке, Баррелий встал на колени и пополз за штабель ящиков, где она валялась. Его возбуждение передалось и мне. Заинтригованный, я вскочил с табурета, но все равно не смог разглядеть, за чем тянется кригариец.

Ответ на эту загадку оказался невероятно прост. Получив его, я даже не придумал, что на это сказать и, молча всплеснув руками, снова плюхнулся на табурет. Только уже не от усталости, а от разочарования.

Когда монах выполз из-за ящиков, в его руках было… нет, не доказательство присутствия в городе Чернее Ночи, а кое-что другое – глиняная бутылка с вином! Очевидно, она упала со стола, когда ван Бьер его перевернул, но не разбилась, а откатилась к стене. И хоть большая часть ее содержимого пролилась на пол, кое-что для утоления жажды в ней осталось.

– Хвала Большой Небесной Заднице – иногда она роняет на нас не только дерьмо, но и ценные подарки! И, главное – вовремя! – провозгласил кригариец, поболтав остатки вина в бутылке и определив, на сколько глотков его хватит. – Ну что ж, твое здоровье, парень! И мое тоже! Да найдет каждый из нас то, что он ищет, и удерет отсюда целым и невредимым, пока долбанные островитяне не наделали в его шкуре дырок!

И монах, запрокинув голову, залпом влил трофейное пойло себе в глотку…