Глава 19

– Не помню, чтобы мне доводилось видеть нечто подобное, – помотал головой Равиндер, когда спустя пару часов изучил содержимое канистры. Делать это на ходу, пока Большой Вождь прыгал по колдобинам, он не рискнул – побоялся расплескать неизвестный химикат на себя. Но занялся им сразу, как только мы остановились на ночлег в очередной попавшейся нам на пути, заброшенной деревеньке. – Похоже на слабый раствор какой-то кислоты, и еще этот странный запах… А как она прореагирует с наркотиками?

Уместный вопрос! Чтобы на него ответить, мы пожертвовали еще одной щепоткой героина, смешав ее с чайной ложкой неопознанной жидкости.

Результат опыта мало что прояснил: с раствором ничего не произошло. Ни в холодном виде, ни после нагрева. В общем, если в канистре и правда был какой-то очиститель, использовать его требовалось только в лабораторных условиях. Либо в смеси с другими реактивами, которых в тайнике Рустама не обнаружилось.

По вполне очевидной причине «химия» интересовала Равиндера не так сильно, как географические карты и фотографии. Хорошенько занавесив окна в доме, где мы обосновались, пенджабец попросил у меня бензиновую лампу и принялся копаться в бумажном архиве Ходока. А пока он этим занимался, мы с Ананасом предали земле тело хозяина архива, решив не откладывать это трудоемкое, грязное дело наутро. Все равно, после такого суматошного дня у нас вряд ли получилось бы сразу лечь и заснуть. А монотонное, неспешное рытье могилы так или иначе успокаивало. В то время, как утром могло случится всякое. И если нам вдруг опять придется удирать от врага по полям и перелескам, не хотелось бы делать это со столь увесистым балластом в багажнике.

Хоронить мертвеца в заросшем саду было удобно. Слой разрыхляемого здесь годами чернозема все еще оставалась глубоким и мягким. И когда мы докопались наконец до плотной глины, могила была почти готова. Но едва мы стали выбирать из нее последний штык, как к нам из дома прибежал Равиндер.

Сингха буквально трясло от волнения – состояние, в котором мы его еще ни разу не наблюдали. Даже в пылу сражения он сохранял завидное для вчерашнего юноши хладнокровие. А сейчас в, казалось бы, спокойной обстановке, оно вдруг ему изменило.

– Господин Степан! Господин Панкрат! – выпалил он, склоняясь над могилой, в которой мы орудовали лопатами. – Бумаги, которые мы раздобыли!.. Вам надо срочно на них взглянуть!

– Да видели мы эти карты со значками, – отозвался я, хотя и чуял, что вряд ли пенджабец станет волноваться понапрасну. – Полезная штука для того, кто идет в Москву, спору нет. Наверняка ты найдешь там много чего интересного. Только нам с Ананасом какой от всего этого прок?

– Я нашел среди фотографий такую же, как одна из тех, что есть у меня, – пояснил Сингх. И, проследив, как я удивленно отставил лопату, ошарашил меня новым открытием: – И еще там есть информация об одноруком поводыре, которого вы ищите.

Хочешь не хочешь, но похороны были приостановлены. И мы с Равиндером вернулись в хижину, дабы ознакомиться с его донельзя интригующими находками.

Насчет фотографии он малость ошибся – среди его снимков такой не было. Но – лишь потому, что ее копию не положили в конверт, что был подброшен семье Равиндера. Этот снимок было снят с другого ракурса. Такого, откуда уже можно было определить, что Шармила и дюжина окруживших ее поводырей находятся на террасе высотки у Красных ворот. И что крайний справа поводырь в свите Царицы Копателей – действительно белобрысый однорукий инвалид. Кадр был сделан с большего расстояния, чем тот, который мы видели. Зато на этом интересующий меня копатель был ничем не заслонен, и мы смогли отчетливо его рассмотреть.

– И правда, всего одна клешня у блондинчика, – заметил Ананас, который в прошлый раз усомнился в моей догадке. – А что за знаки нарисованы над головами у него и у остальных? Вроде как буквы, только не у всех.

– Это греческий алфавит, – сказал я. – Шармила вполне логично получила знак Альфа, а остальные вроде бы розданы в полном беспорядке. Но это только на первый взгляд. В действительности человек, который промаркировал всю их компанию, присваивал им символы не сам. Он явно сверялся с неким документом, где эти персоны фигурируют под такими же символами. Просто здесь они выстроились не в том порядке, в каком их имена занесены в тот документ.

– Ваша теория, господин Степан, подтверждается тем, что мы не видим на фото поводырей Бета, Эпсилон, Дзета, Йота и Ню, – отметил Равиндер. – Зато мы видим Кси, Омикрон, Тау, Фи и Пси. Но их бы тут не было, если бы человек, что присваивал им символы, делал это по алфавиту.

– И какая из греческих букв пишется как «о»? – осведомился Панкрат, ткнув пальцем в символ над головой однорукого.

– Омикрон, – уточнил Сингх. – По логике, чем ближе символ к Альфа, тем важнее помеченная им фигура. Так что рейтинг вашего инвалида среди высших поводырей, кажется, не слишком высок.

– Тетрадь! – спохватился я. – Тетрадь и карты! Раз это фото здесь присутствует, значит, по идее, мы найдем упоминание об Омикроне в других документах архива. И не только о нем, но и об остальных промаркированных поводырях включая Шармилу. Символы! Именно они связывают изображения на фото с картами и тетрадными записями.

– Действительно, в тетради есть раздел, где буквы греческого алфавита написаны рядом с географическими координатами, – подтвердил сикх. – Только этих координат там слишком много. Их поиск на картах займет какое-то время.

– Попробуй найти все, что удастся, хотя бы на Альфу и Омикрона, – попросил я. – А мы с Ананасом пойдем и закончим то, что начали. Негоже оставлять мертвеца до утра на краю вырытой могилы…

– Я вот что подумал, Иваныч, – сказал Панкрат после того, как мы, опустив труп в могилу, взялись засыпать ее землей. – Кем вообще был Ходок у «гегемонов»? Так, мелкой сошкой, которую они пустили в расход, чтобы преподать урок приборзевшей общине чисторуких. Однако, судя по архивчику Ходока, можно подумать, что он занимал положение почти как этот… ну, кем там был Штирлиц во время войны…

– Организатор и координатор шпионской сети? Ее центральная фигура?

– Да, типа того. А ведь таких крутых шишек никто врагу по мелкому поводу не сдаст. Да и по крупному – тоже вряд ли. Вот мне и интересно, чья это была коробочка и как она оказалась у Ходока. Вернее, чья она, понятно – собрать такую «библиотеку» могла лишь «Гегемония». Но если рядовым шпионам столь важный архивчик вряд ли доверят, где и у кого Ходок мог его выкрасть? И, главное, зачем ему было так рисковать? Потребуйся вдруг шпиону нужные сведения и карты, неужели фонд не выдал бы их ему? То есть я имею в виду, собрался ты куда-то – получи карту того места, инструкции и адреса людей, которые могут тебе там помочь. А большего тебе знать и не надо.

– Возможно, ты мыслишь не в том направлении, – ответил я. – Мы с тобой поглядели на карты и на фотографии, прикинули, кто бы мог их собрать и рассудили, что кроме «Гегемонии» – никто. Это логично, но лишь в пределах наших с тобой ограниченных знаний. А если допустить, что архив Ходока был изготовлен не в фонде? И что на самом деле Ходок являлся не простым, а двойным агентом. Причем у своего второго хозяина он занимал более высокий статус, чем у фонда.

– Что-то больно мудрено все это выглядит, – покачал головой Ананас. – Такой расклад еще сошел бы для шпионского романа. Но в наши дикие времена служить сразу двум хозяевам – это в два раза увеличить риск, что однажды ты погоришь на мелочах, и тебе отрежут голову. Не стоит овчинка выделки, короче говоря.

– Тоже верно, – согласился я. – Но факт остается фактом: у мелкого шпионишки «Гегемонии» оказываются данные на саму Царицу Копателей и высших поводырей. Стратегическая информация не его уровня – зачем она ему?

– Затем чтобы обменять ее на «герыч» и на ту пахучую хрень в канистре.

– А что, весьма любопытная мысль! – Я воткнул лопату в земляную кучу и, опершись на черенок, призадумался. – Найти бесхозную партию героина в Москве или где-то еще крайне маловероятно, хотя я слышал легенды про разные удивительные находки, которые порой сегодня делаются. А вот получать наркотики в обмен на ценные сведения – эта схема ближе к реальности. Ходок – ушлый парень. Он мог найти лазейку в базу данных фонда, на который шпионил. Вопрос лишь в том, зачем наркобарыгам информация о копателях и Котловане? Зомби их товар не покупают, и расширить рынок сбыта за счет Москвы и Подмосковья у них точно не выйдет.

– Ты кое о чем забыл, Иваныч, – заметил Ананас. – Ежели Ходок сбывал информацию в обмен на «герыч», то почему мы нашли тайнике и то, и другое?

– Ничего странного, – не удивился я. – Героин он мог получить за предыдущую коробочку. А эту Рустам спер совсем недавно и еще не успел продать… Иными словами, здесь имела место не разовая сделка – здесь функционировал целый шпионский канал по сливу информации… Ты говорил, что быть двойным агентом невыгодно и рискованно. Но, как видишь, ты сам же себя и опроверг этой теорией.

– Да и фиг с нею, – буркнул Панкрат. – Ты лучше скажи, есть ли у тебя догадка, у кого Ходок менял бумаги на дурь.

– Рустам совершенно точно был знаком с Цельсием, – ответил я. – Цельсий – известный барыга из Коврова, который промышляет выпивкой и наркотой. Правда, ума не приложу, зачем ему могли понадобиться бумаги «Гегемонии». Но ты спросил, а я назвал тебе самого вероятного продавца героина, у которого Рустам мог его приобрести.

– И сколько, по-твоему, сегодня стоит полцентнера «герыча»?

– Гораздо меньше, чем в старые времена. Нынче никто не станет преследовать тебя за его хранение, перевозку и продажу, и тебе не надо платить уйму взяток ментам и чиновникам. Ну, если, конечно, ты не сунешься в некоторые города и фортеции, где барыг вроде Цельсия, мягко говоря, недолюбливают. Но если ты доставишь такой груз в правильное место, то можешь сорвать неплохой куш. Проблема в том, уедешь ли ты потом оттуда с наваром. Потому что места эти пользуются у нормальных чисторуких дурной славой. И там людям вроде нас – тем, что за плату отстреливают бандитам головы, – надо тщательно присматривать за своими головами, чтобы тоже невзначай их не лишиться.

– А что скажет Цельсий, если два честных бродяги вернут ему партию «герыча». Ту, которую они… ну, скажем, случайно нашли на дороге, возле растерзанного копателями трупа?

– Уверен, Цельсий будет этому сильно обрадован, – предположил я. – Вот только легенда со случайно найденным трупом у нас не прокатит. Во-первых, Цельсий свой товар от чужого с закрытыми глазами отличит. И легко вспомнит, какую партию наркоты когда фасовал и кому ее затем втюхал. А, во-вторых, он знает, что мы с Ходоком знакомы. Однажды я работал на кореша этого барыги, с которым меня свел Рустам. С другой стороны, если мы все же рискнем вернуть Цельсию героин, рассказывать ему о наших с Рустамом разборках тоже нельзя. Я пока затрудняюсь ответить, как сделать, чтобы наше вранье звучало для ковровского наркобарона максимально убедительно. Одно скажу точно: коробку с бумажками он не получит. Ты же согласен со мной, что будет гораздо справедливее передать ее нашему другу из Пенджаба. Разумеется, безвозмездно.

– А то! – закивал Панкрат. – Скажу больше: мы с тобой окажемся конченными сволочами, если не сделаем этого!

– Ну, может, и не конченными, хотя обычной сволочью мне тоже быть не хочется… Ладно, ты пока подровняй холмик, а я пойду выломаю пару штакетин и сколочу из них крест. Пускай Ходок не был мормоном, но в бога он, кажется, верил. Так что окажем ему последнюю почесть, раз уж хороним его не на освященной земле…

Мы не видели, чем конкретно занимался Равиндер в наше отсутствие. Но за те полчаса, что мы докапывали могилу, он развернул в доме кипучую деятельность. Весь зал был застелен картами, из которых сикх, кажется, пытался составить единую карту региона. Судя по тому, что в собранном им, гигантском «паззле» не было пробелов, его работа увенчалась успехом. И сейчас он ходил над картами с фонарем и, сверяясь с трофейной тетрадью, записывал что-то карандашом на отдельный листок бумаги.

– И как успехи? – поинтересовался я у «картографа», который так увлекся работой, что даже не заметил, как мы с Ананасом вернулись в дом. – Узнал что-то новое о сестре?

– Что? – встрепенулся Сингх. – А, вы о Шармиле… Да как сказать… Отследить пути Альфы таким способом не удается, потому что Царица Копателей не передвигается циклическим маршрутом. Есть десятка два объектов, где она появляется. Но вот когда она там бывает и как долго задерживается – загадка, потому что над объектами не написаны даты. Очень досадно!

– Постой-ка! – Я снял шляпу, повесил ее на вбитый в стену гвоздь и присел над ближайшей картой. – Что такое – циклический маршрут? И с чего ты вдруг взял, что Шармила должна бегать по Москве кругами?

– Не кругами, – поправил меня Равиндер. – Точнее, не обязательно кругами. Видите ли, господин Степан, если мы возьмем того же Омикрона и отыщем все его отметки на картах, то обнаружим под каждой из них дату. Неточную: только месяц и декаду. Вот, например… – Сикх присел рядом со мной и указал карандашом на букву «О», нанесенную на карту неподалеку от Вязьмы. – Вот, например, тут написано: «Омикрон, втор. дек. марта». – А вот тут… – Карандаш переместился по карте севернее, в направлении Ржева. – А вот тут, как вы можете заметить…

– «Омикрон, тр. дек. марта – перв. дек. апреля», – прочел я под указанной отметкой. – Без сомнения, это означает, что однорукий был в Вязьме в середине марта, а примерно через десять дней достиг Ржева. А дальше…

Я поискал глазами следующую «О», но на этой карте она отсутствовала.

– Если верить отметке, во второй декаде апреля ваш инвалид был под Торжком, – подсказал Равиндер, указав на соседнюю карту. – Затем – под Клином, а к началу мая достиг Москвы. Но уже во второй декаде мая он выдвинулся в сторону Тулы. И так далее, пока в конце августа снова не вернулся в Москву.

– Отлично! Пусть так! – Я вскинул руки, давая понять, что выслушал достаточно топографических подробностей и теперь желаю перейти к сути вопроса. – Омикрон гуляет по миру – это понятно. И если возле каждого города, где он побывал, указан лишь месяц, значит на следующий год в то же самое время он снова появляется в тех же местах?

– Да, господин Степан, – кивнул пенджабец. – Маршрут Омикрона запутан, но он цикличен. Его траектория похожа на неровный четырехлистный цветок. Прежде чем начать обход заново, поводырь описывает по миру четыре петли, выходя из Москвы и снова возвращаясь в нее. Эти «лепестки» не ориентированы строго на север, юг, восток и запад. Зато длительность каждого путешествия равна приблизительно трем месяцам. Неизвестно, выбивался ли однорукий хоть раз из графика. Но даже если так, видимо, он каким-то образом компенсирует свои опоздания.

– Весьма впечатляющая теория, – заметил я. – К тому же ее легко проверить. Если ты прав, значит, согласно картам, в первой декаде ноября Омикрон должен находиться либо в Кирове, либо в Котельниче, либо неподалеку от них, так?

– Так и есть – Котельнич! Откуда вы узнали? – закивал Сингх. Но тут же спохватился, поняв, в чем дело. – А, ну да, конечно – ваши жена и сын… Извините, я должен был сам об этом догадаться.

– Все в порядке, не бери в голову, – отмахнулся я. Равиндер знал историю гибели Алены, Антошки и моих цирковых товарищей лишь в общих чертах и был не в курсе, где это произошло. Что ж, теперь он прояснил для себя и такую подробность. – Лучше скажи мне вот что: где Омикрон находится в настоящий момент и куда направляется.

– Первая декада сентября… – Пенджабец окинул взором разложенные на полу карты, ища нужную. – Первая декада… Ага, вижу: это Углич! Затем – Вологда, после нее – Великий Устюг.

– Замечательно! – оживился я. – Если заехать в Ковров и избавиться там от героина, наркобарыги в знак благодарности набьют нам багажник продовольствием и патронами. Этого хватит, чтобы пару-тройку месяцев посвятить охоте на Омикрона, больше ни на что не отвлекаясь… Хотя, конечно, это уже мое личное дело. Ну а ты что для себя решил? Уже придумал, как будешь действовать, когда доберешься до Москвы?

– Пока нет. Но если вы дадите мне время до завтрашнего полудня и позволите перерисовать нужные карты в блокнот…

– К чему столько лишней и бестолковой работы? – усмехнулся я. – Весь этот архив – твой. Забирай его себе и изучай на здоровье хоть неделями напролет.

– Вы серьезно, господин Степан?

– Серьезнее некуда. Умные бумаги – хорошему парню, наркотики – плохим… По-моему, это вполне справедливо. А сейчас гаси лампу и ложись отдыхать. Хватит нам на сегодня и физической, и умственной работы – пора бы и честь знать…

…Пробыв в нашей компании двое суматошных суток, Равиндер Сингх распрощался с нами следующим утром близ окраины Краснослободска, куда мы его спозаранку подбросили. Закинув за спину свой рюкзачок, заметно потолстевший после того, как туда был упакован ворох бумаг, сикх прицепил к поясу саблю и, благодарно раскланявшись, удалился. Вернее, скрылся беззвучно, словно призрак, в ближайшем леске, только мы его и видели.

Настроение у меня после вчерашних передряг и так было ни к черту, а с уходом пенджабца стало еще мрачнее. Странно: он был для нас по сути никем – как, впрочем, и мы для него, – а все равно, было жаль осознавать, что Равиндер идет в Москву на верную погибель. Не исключено, что мы с Панкратом и вовсе были последними чисторукими, которые видели его живым и общались с ним. Но даже если нет, в любом случае Сингху предстояло умереть в одиночестве, незавидной смертью и без достойного погребального обряда. Можно, конечно, возразить, что в наше время очень многие умирают не так, как им хотелось бы. Это верно. Вот только далеко не каждая жертва копателей отдает свою жизнь за столь благородную цель, за какую собирался погибнуть Равиндер.

– Как-то неправильно все это… – Ананас первым нарушил тягостное молчание, повисшее в салоне джипа после ухода Сингха. – Парень вроде бы не только для себя старается, но за других, включая нас с тобой, кровь проливает. Мы же отпускаем его с миром, а сами едем в другую сторону.

– Можешь отправиться вместе с сикхом, если желаешь, – ответил я. – Думаю, он не откажется от твоей компании, ведь ты для него не хрен с горы, а, как-никак, «друг семьи».

– И отпустить тебя одного расхлебывать то дерьмо, в которое ты опять намерен влезть? – возмутился напарник, выпуская изо рта в окно облако табачного дыма. – Да еще после того, как мы замастырили нехилый кипеш с «черной колонной»? Ишь чего захотел! Может, сикх мне и друг, но тебя я все равно знаю намного дольше и лучше. Так что даже если ты мне сейчас выпишешь расчет и уволишь, я все равно по твоим следам отправлюсь, клянусь. Потому что ты меня знаешь: Панкрат Ананас ни за что не пропустит шанс отстрелить башку твари вроде твоего Омикрона. К тому же он наверняка разгуливает по миру не один, а с целой стаей вроде той, о которой ты мне рассказывал.

– Не хочу втравливать тебя в мою персональную вендетту, которая вдобавок не принесет тебе никакой выгоды, – признался я. – Но про стаю это ты правильно заметил. Даже высший поводырь без стаи – ноль, пустое место. Однако даже мелкая стая с таким вожаком становится опаснее во много раз. Я, конечно, готов ко встрече с ней и мне есть, чем ее удивить, но все-таки, сам понимаешь…

– Все-таки ты уже не молод и бегаешь не так быстро, как в двадцать лет. Поэтому боишься, что в случае крутого облома или ранения не успеешь задать деру от однорукого и его стаи. Вот и хочешь, чтобы рядом с тобой был кто-то, кто смог бы ухватить тебя за шиворот и вытащить из пекла.

– Вообще-то, я не это хотел сказать. Ну да ладно, будем считать, что ты уловил смысл моих слов. Но сейчас нам надо думать не об Омикроне, а о том, какую лапшу мы навешаем на уши Цельсию.

– Ты у нас артист, а, стало быть, болтовня – это по твоей части, – рассудил Панкрат. – А за меня не переживай. Ежели ваш базар с человеком-градусником не заладится, ты только свисни, и я живо вытрясу из него всю ртуть.

– Если успею свистнуть до того, как Цельсий вышибет мне все зубы, – уточнил я. – Этот наркобарыга – не какой-нибудь мелкий торгаш. У него, да будет тебе известно, целая маленькая армия имеется. И состоит в ней не подзаборное отребье, а сплошь бывшие менты и военные.

– Менты?! – Будь Ананас не двуногим хищником, а четвероногим, сейчас он точно ощетинился бы и зарычал.

– Расслабься! – усмехнулся я. – Вряд ли кого-то из них заинтересует твоя биография, поскольку на них самих давно пробу ставить негде.

– Я бы нашел, куда поставить им еще одно клеймо, – проворчал напарник. – Выжег бы его каленым железом поверх старых клейм. Но лучше пусть они загнутся от передоза той наркоты, которую мы им вернем – так мне хотя бы руки о них марать не придется…