Часть вторая За честь - Камень, Клинок, Кулон - Константин Энгелович Воронин - RutLib.com

Назад: История третья КОРОЛЕВСКАЯ МИЛОСТЬ

Часть вторая
За честь

Пролог

«Найдено множество богатейших кимберлитовых трубок», — это единственное сообщение, поступившее от геологоразведочной экспедиции с планеты № 17396.

В живых остался только один десантник. Когда он с автоматом без патронов запрыгивал в люк десантной капсулы, ему откусили ногу чуть ниже колена. Пилот, подняв капсулу в воздух, перетянул жгутом ногу солдату. На небольшом разведывательном корабле врача не было. Общими усилиями команды рану кое-как обработали, вкатили парню здоровенную дозу обезболивающего и полетели на базу.

Не успел еще разведывательный корабль долететь до Базы, а уже оформлялась лицензия на разработку недр планеты № 17396. Батальон подполковника Бломберга грузил в два тяжелых транспорта четыре вертолета, десяток танков и БТР, все остальное необходимое снаряжение. Если в мгновение ока уничтожили отделение десантников, значит, противник будет серьезный.

В третий транспорт загружали роботов, которые будут разрабатывать для Корпорации алмазные копи. (Если кто не в курсе — кимберлитовые трубки содержат алмазы.). Пока транспорта долетят до места назначения, все бумаги на разработки будут оформлены. Здесь нельзя терять ни минуты. Алмазы — это сладко! Планете уже дали имя «Алмазная».

Батальон атаковали еще в процессе разгрузки. Автоматы, плазмометы, огнеметы, гранатометы — все пошло в ход. Змеи семиметровой длины с пастью крокодила, с зубами акулы, перекусывали человека напополам. Пренебрегая частью туловища, одетой в бронежилет, хватали ноги и исчезали в высокой траве. Все происходило в считанные секунды.

Но десант для таких ситуаций и готовят. Плотный огонь остановил и рассеял тварей. Дальше действовали с лихорадочной быстротой. Пока две роты (уже было около двадцати погибших) выжигали близлежащие джунгли огнем, остальные спешно оборудовали лагерь и посадочную площадку.

Натянули колючку, выгрузили танки, которые исправно утюжили гусеницами густую траву. На вертолеты устанавливали винты. Скорей, скорей! И вот уже готов оборонительный пункт. Полтысячи парней с нашивками десантников, что-то да значат!

Посадили транспорт с роботами. Запросили с базы транспорт с боеприпасами (первый же бой показал, что гранат, горючей смеси и плазменных зарядов надо «море»). Начали разработку богатейших алмазных месторождений. Танки, сжигая дефицитный соляр, который надо привозить на планету, объезжали периметр лагеря. Часовые ходили вдоль колючки, через которую пропущен электроток.

Почти сразу выяснилась неприятная особенность врага. Роговые змеи (так их назвали из-за нароста, напоминавшего рог) умели, сжавшись как пружина, выпрыгивать метров на пять в высоту и на пару метров в длину. Высоту колючей проволоки пришлось срочно наращивать, после того, как потеряли полтора десятка часовых, восьмерых рабочих и десяток десантников, мирно спавших в палатках.

Люди гибли, но алмазы добывались. Танки и вертолеты оказались неэффективны. Змеи, услышав работу двигателя, прятались в кустах и высокой траве. Точно так же убегали они и от огнеметов, радиус поражения которых невелик. Хороши против них были плазмометы, сжигавшие змей дотла. Но змеи нападали небольшими группами, по пять-шесть змей в группе. Надо было одновременно использовать три-четыре плазмомета, чтобы не зашли со спины или с боков. За месяц батальон Бломберга израсходовал столько дорогостоящих обойм к плазмометам, что интенданты схватились за головы. А змеям пришлась по вкусу человечина. Они постоянно совершали набеги на лагерь, иногда одна или две прорывались за колючку. Решившийся выйти за периметр лагеря в одиночку, мог смело писать завещание.

Между тем, алмазные копи требовали расширения площадей. Рядом с лагерем были еще месторождения алмазов. Но тут какие-то местные зверьки, привлеченные запахами, идущими от столовых и кухонь, прорыли под колючкой множество подземных ходов. А змеи этими ходами воспользовались. Система сигнализации на колючей проволоке не сработала. В лагере произошла кровавая резня. Погибли сорок пять десантников и двадцать рабочих. Оставшиеся в живых рабочие, принялись паковать чемоданы: «Мы нанимались работать, а не умирать».

Но Корпорация никоим образом не желала терять алмазы. В помощь Бломбергу перебросили две роты. Наняли новых рабочих, не пожалев им денег на головокружительные выплаты. Одновременно Корпорация объявила конкурс на лучший способ борьбы со змеями. Победителю конкурса был обещан двухнедельный отпуск на Земле. Проезд и проживание в гостиницах за счет Корпорации. Плюс пластиковая карточка с неограниченным кредитом. «Неограниченным», конечно, в разумных пределах. Пожелай купить пару звездолетов или трехэтажный коттедж на Земле, ничего не получится. Но на норковое манто и бриллиантовое колье для своей жены, вполне можешь замахнуться.

И обрушилась на штаб-квартиру Корпорации лавина проектов, как дельных, так и диких. Кто-то предлагал использовать Бомбу. Но это ж потом в противорадиационных костюмах работать. Опять же, первый визит из департамента по охране природы или из горного департамента поставит крест на разработках. Корпорацию лишат лицензии, чем незамедлительно воспользуются либо Синдикат, либо Трест. По этой же самой причине отпадали предложения выжечь полностью джунгли на планете напалмом.

Были экзотические предложения: от создания роботов для борьбы со змеями, до заражения змей какой-либо смертоносной болезнью. Все неглупые проекты оказывались или весьма дорогостоящими, или малоосуществимыми.

Есть у роговых змей своя «ахиллесова пята» (уязвимое место). На «лбу», над обычными глазами, у них расположен третий глаз, прикрытый прочной роговой пластиной. Он открывается только в момент нападения на жертву. Если пуля попадает в этот глаз, то она проникает в небольшой мозг, убивая змею наповал. Но, когда на тебя летит этакий кошмар, попробуй-ка прицелиться и успеть выстрелить. Кроме того, в это же время, другая змея подкрадется со спины.

Я отправил в штаб-квартиру Корпорации своё предложение, состоящее из трех пунктов. Во-первых, операторы с помощью «ос» и «паучков» находят места кладки яиц змей. После чего кладку бомбят с вертолёта.

Во- вторых, взрослых змей приманивают к установленным заранее бронеколпакам, внутри которых находятся снайперы. В качестве приманки служат местные животные, похожие на поросят. Их выпускают на привязи перед бронеколпаком, и в момент, когда змея бросается на «поросенка», снайпер стреляет в ее третий глаз.

И третий пункт. Поскольку змеи охотятся группами, значит, как-то общаются между собой. Надо выяснить, какой у них сигнал об опасности. Это задача для биологов. Затем вдоль периметра алмазных копей разместить ретрансляторы, передающие этот сигнал тревоги. И ни одна змея к периметру не подойдет.

За множеством дел, навалившихся на меня, я забыл о рогатых змеях. И вдруг, Донован вызывает меня в штаб полка. Иду и думаю: «Зачем я понадобился? В батальоне у меня полнейший „ажур“. Не иначе, как пошлют в какую-нибудь дыру, воевать во славу Корпорации».

В штабе Папа, крепко пожав мне руку в знак приветствия, вздохнул:

— Сколько я прослужил в Корпорации, ни разу личного письма из штаб-квартиры не получал. Одни приказы и инструкции. А ты, можно сказать, вчера погоны надел и нате вам, — он протянул мне небольшой пакет из плотной белой бумаги.

Конверт был украшен гербом Корпорации, печатями и штампами. Крупными буквами на нем было напечатано: «Бригада десанта. Майору Иванову С. Лично в руки». Распечатав конверт, я достал из него лист бумаги и зачитал вслух сгоравшему от любопытства Доновану: «Многоуважаемый господин Иванов! Ставим Вас в известность, что Ваши предложения по проблеме рогатых змей на планете Алмазная принесли весьма ощутимые результаты и огромный экономический эффект при минимальных затратах. Правление Корпорации решило, помимо обещанного двухнедельного отпуска, наградить Вас денежной премией в размере Вашего годового оклада. Желаем Вам приятного отдыха. С уважением, Правление Корпорации».

Из конверта на стол выпала пластиковая карточка и билет на пассажирский лайнер «Бавария», который заходил на базу раз в месяц. Дата вылета — через неделю. Как раз успеть сдать батальон, доделав там все срочные дела и неспешно собраться в путь-дорогу на Землю.

— Да-а-а! Вот это фишка! — Донован повертел в руках кредитную карту, — ну, с тебя причитается. С какого числа отпуск оформлять?

— Отправляюсь через неделю. Батальон кому сдавать?

А на следующий день вернулся с Алмазной планеты батальон Бломберга. Копи охранять остались две роты, которые посылали Бломбергу в помощь. Вернувшиеся десантники рассказали, что змеи теперь к алмазным разработкам и не приближаются. Ретрансляторы держат их на почтительном расстоянии. А поначалу снайперы и вертолетчики чуть не истребили всех змей подчистую. Но потом кто-то спохватился, что будет нарушено экологическое равновесие и планету заполонят «поросята», лишившиеся врагов. Поэтому некоторое количество змей оставили в живых.

«Бломы», отправляясь в «Виктори» отмечать свое возвращение, пригласили и меня: «Без твоих задумок нас бы всех перелопали змеюки. Бломберг только орать может, а в башке у него полторы извилины. Мы обязаны с тобой и за тебя выпить».

Глава 1

Через неделю я в парадной форме поднимался на автоматическом подъемнике к огромному люку, открытому в борту «Баварии». Привыкнув к широким металлическим аппарелям военных транспортов или к узким трапам десантных капсул, чувствовал себя неуютно. Вежливый, приветливо улыбающийся стюард в униформе проводил меня к моей одноместной каюте. Он попытался взять мой багаж, но сумку, где лежал спортивный костюм и кроссовки, да пара книжек, я ему не отдал. Чаевые он получил не сногсшибательные, но и не маленькие. Рядовой десантник за такие деньги полдня головой рискует.

Каюта была довольно комфортабельной. В гостиной комнате был небольшой бар, холодильник, компьютер. Ванная комната оборудована по последнему слову, включая стационарный фен. В спальне кровать поражала чудовищными размерами. В обеих комнатах на стенах были телепанели.

Я взял с журнального столика красочный глянцевый буклет «Пассажиру „Баварии“ класса „люкс“». Корпорация не скаредничала, тем более, что «Бавария» ей и принадлежала. Что ж, пассажирам предлагали свои услуги ресторан, два бара (пьют больше, чем едят?), сауна, солярий, массажный кабинет, косметический салон и всякая такая «лабуда». Но в списке был бассейн, а поплавать я любил. И тренажерный зал. Вот туда, для начала, и направлюсь. Потом — в бассейн, ну, а затем можно и в ресторане чем-нибудь подкрепиться.

Я аккуратно повесил форму, надел спортивный костюм, взял с собой всё для бассейна. Вышел в совершенно пустой коридор. В классе «люкс» пассажиры рано вставать не любили. На «Баварии» многочисленный экономкласс, где пассажирами были горняки, возвращавшиеся с рудников и шахт на Землю, к своим небольшим коттеджикам с крошечными земельными участками. Там же путешествовали и отпускники: летевшие с разных баз инженеры, охранники, ученые, желавшие развлечься на Земле. Но это многолюдье было отделено от класса «люкс» запертыми дверями, которые открывались лишь для прохода членов экипажа или в случае аварии.

Пассажиров в «люксе», вообще-то, было немного. Не прельщали богатых людей ни выжженные солнцами скалистые плато Дорона, ни влажные жаркие джунгли Ле ри, ни ледяные пустыни Антаки. Большинство в нашем классе — бизнесмены, летавшие по своим делам и лишь несколько богатых дам. Эти совершали круиз от безделья и незнания, куда девать деньги. Кроме того, почти каждая лелеяла надежду «подцепить» какого-никакого мужичка в этом путешествии.

Войдя в тренажерный зал, я с удивлением обнаружил, что он не совсем пуст. На одном из тренажеров занимался мужчина, одетый в черную майку и белые спортивные шорты. Роста не высокого, но и не маленького, чуть выше среднего. Лицо его трудно назвать красивым, но в резких чертах присутствовала мужественность и некая решительность, свойственная людям опасных профессий. К тому же на правом предплечье у него явственно виден шрам — след от пули. Работал он на тренажере старательно и с усердием, нагрузка была изрядной. Рельефные мышцы блестели от пота. Видно, что в подобных залах он не новичок.

Скинув спортивную куртку и оставшись в майке цвета хаки, я взялся за рукоятки тренажера, установив на нем максимальную нагрузку. Вскоре вчерашний алкоголь, выпитый на моих проводах в «Виктори», начал выходить потом. Что ж, в тренажерном зале редко пахнет духами. При хорошей нагрузке на мышцы, даже дезодоранты не очень помогают.

Около часа мы вдвоем переходили от тренажера к тренажеру, мельком поглядывая друг на друга. Наконец, оказавшись на соседнем тренажере, мужчина дождался, пока я закончу упражнение и приветливо мне улыбнулся:

— Что ж, мы неплохо поработали. Вы, я вижу, военный. Сужу по выправке и по загару.

— А вы — или бывший военный, или работник штаба. Сужу по выправке и по отсутствию загара.

Он усмехнулся:

— Первое верно, а второе — почти верно. Я бывший военный контрразведчик. А в настоящее время — начальник службы безопасности лорда Гамильтона. Сопровождаю хозяина в его деловой поездке. Вы просто в душ? Или еще в бассейн пойдете?

— Да, хотелось бы поплавать…

— У тренажеров и бассейна общий душ, ради экономии пространства. Я в бассейн пойду попозже, но сейчас вы там столкнетесь с моим боссом. Не удивляйтесь, вы очень с ним похожи друг на друга. Хотя до вашей мускулатуры ему весьма и весьма далеко. Мое имя — Дональд Шортер.

— Очень приятно. Сергей Иванов. Майор десанта Корпорации.

— Десантник? — в голосе Шортера было уважение, — очень рад знакомству

Мы прошли из зала в душ. Шортер, помывшись, кивнул мне головой:

— Я думаю, мы еще увидимся. В бассейн ведет вот эта дверь, — и вышел через другой выход.

Оказавшись в помещении бассейна, я с радостью увидел, что бассейн отнюдь не маленький. Пять дорожек, да и пространство вокруг самого бассейна было не тесным. Не успел я подойти к бортику, как одна из дверей, ведущих в помещение, открылась и вплыла толстая женщина в закрытом купальнике невообразимо-попугайской расцветки и крошечной резиновой шапочке, из-под которой выбивались крашенные белые прядки волос.

— Лорд Гамильтон!? Вы, как всегда, в такую рань! Похоже, вы побывали в солярии. Какой, однако, странный загар они вам сделали.

Загар у меня был обычный для десантника. Когда проводишь дни на полигоне под жаркими лучами солнца, лицо, шея и руки по локоть загорают до черноты. А все остальные части тела остаются белыми. Некоторые из нас ходят в солярий, чтобы сделать загар ровным, но большинство плюет на такие условности. Хотя в бассейне или в душе такой контраст цвета кожи очень бросается в глаза.

— О, простите, я, кажется, обозналась. Вы не лорд Гамильтон. Но удивительно на него похожи. Да, я же просыпалась, когда «Бавария» останавливалась. Говорят, какая-то военная база, последняя остановка перед Землей. Вы не брат лорда Гамильтона? Сходство просто поразительное, — тараторила без умолку толстуха, — ах, какой вы мускулистый! Вы военный? Нет, вы определенно родственник лорда. Простой военный не может себе позволить «люкс» на «Баварии»…

Дверь мужского душа открылась. Вошел высокий молодой человек. Ростом он был ровнехонько с меня. На его холеном теле не было ни малейших следов загара. Хотя был подтянут и строен, но видно, что физически он себя обременять не привык. А вот, если походить ему полгода в тренажерный зал, да погонять его с полной выкладкой месяца два по полигону, то мы с ним смотрелись бы почти близнецами.

— Лорд Гамильтон! О, лорд Гамильтон, — кинулась к нему болтливая тетка, — у вас на борту появился двойник, — и указала пальцем на меня.

Лорд не был снобом и рафинированным аристократом. Ведение бизнеса приучило его быть общительным и приветливым с людьми различного положения.

— Шортер уже предупредил меня, что я встречу в бассейне почти свое отражение, — и он первым протянул мне руку, — Генри Гамильтон. Вообще-то, лорд. Но к титулу своему отношусь, как к зонтику: есть дождь, он вам нужен, нет — несете в руке и, порой, он вам мешает.

— Сергей Иванов. Майор. К званию своему отношусь, как к инструменту: на работе без него никак, а на отдыхе можно и без звания.

— Прекрасно. Рад знакомству, — ладонь Гамильтона была не вялой, но совершенно не напряженной, я подержал ее, не сжимая, и отпустил.

Рукопожатие может сказать о многом в характере человека. Если Шортер жал руку как человек решительный и сильный, то приветствие лорда говорило о нем, как о человеке осторожном.

Вежливо обогнув не умолкающую крашеную блондинку со змеиной головкой, Гамильтон, промолвив:- Простите, мисс Хамбер, — подошел к бассейну и прыгнул в него, почти не подняв брызг. Я последовал за ним. Пловцом лорд оказался неплохим. Пока толстуха, взвизгивая и ойкая, плюхалась у лесенки бассейна, мы лихо отмахали кролем метров триста и перешли на спокойный брасс. Проплыв километр, вылезли из воды. Дружно посетовали на бесчисленное количество поворотов из-за малой длины бассейна.

Разговаривая о пустяках, вышли из душевой, оба в спортивных костюмах, с полотенцами на шеях, и, разошлись по своим каютам, договорившись встретиться через полчаса в ресторане.

Штатского костюма у меня не было и в ресторан я пришел в форме, нимало по этому поводу не комплексуя. Лорд Гамильтон уже сидел за столом и сделал мне приглашающий жест рукой. Только я уселся на стул напротив Гамильтона, как подошел быстрым шагом официант с меню. Традиционную кашу я съел утром дома, перед вылетом. Поэтому заказал себе кусок мяса побольше и овощной салат. Мой заказ принесли почти одновременно с блюдами Гамильтона. К моему удивлению, лорду поставили на стол точно такой же салат. А затем принесли телячью отбивную с картофелем.

— Эти все кулинарные изыски мне порядком надоедают на банкетах и званых обедах, где я обязан присутствовать, — пояснил Гамильтон. — В поездках, да, и дома тоже, я питаюсь попроще. Сытно и вкусно — вот главные критерии для моих блюд. Кстати, вы говорили, что на отдыхе обходитесь без звания. Тогда, почему форма?

Без тени смущения я объяснил лорду, что за хлопотами не успел купить себе перед отъездом пару штатских костюмов.

— Майор, при всем уважении к вашему званию, в форме вы будете выглядеть здесь… Хотя, она вам, безусловно, очень к лицу. Если вы не слишком щепетильны, то я осмелюсь предложить вам ни разу не надеванный костюм. Я взял его с собой на переговоры, но предпочел надеть старый, поскольку верю, что он приносит мне удачу. И я не прогадал — переговоры прошли успешно. Мы с вами одного роста, почти одинакового телосложения, если не считать, что плечи у вас шире. К костюму есть новые же рубашка и галстук. На два дня вам одного костюма хватит, а по прилете на Землю, приобретете себе еще. Как, принимаете подарок?

— Что ж, не буду ломаться, не красна девица. Принимаю подарок и надеюсь, что мне представится случай отблагодарить вас.

— Может быть, может быть, — почему-то задумчиво протянул Гамильтон и добавил, — возможно, даже скорее, чем вы думаете. Костюм вам Дональд в каюту принесет.

Я подал официанту пластиковую карту, присланную Корпорацией. Гамильтон протянул свою. От моей она отличалась тем, что была «платиновой», т. е. держатель карты имел на счету более десяти миллионов кредов. Гамильтон заметил мой взгляд.

— Я не нищий аристократ, дорогой майор. После всех текущих расходов и уплаты налогов у меня около трех миллионов годового дохода. Плюс то, что оставили в наследство предки. Так что я не сверх, а просто миллиардер. Поэтому мог бы себе позволить подарить каждому майору нашего славного десанта по штатскому костюму. Спросите, почему я лечу на «Баварии», а не на собственной яхте? Потому что яхту считаю ненужной роскошью, предпочитая вкладывать деньги в свои предприятия, коллекции, в родовое поместье, — Гамильтон взял у официанта карточку, возвращенную с почтительным поклоном, — костюм вам принесут минут через десять. Приятно было пообщаться, — и, кивнув мне, упругой походкой направился к выходу. Спина прямая, голова высоко поднята. Все-таки порода в нем была стопроцентной!

Ровно через десять минут в мою каюту зашел Шортер. Он был в спортивном костюме. В одной руке нес плечики, с висевшим на них темно-серым костюмом, со светло-голубой рубашкой и строгим темно-синим галстуком, в другой — пакет с принадлежностями для бассейна.

— Я сейчас в бассейн, поплаваю, — жизнерадостно сообщил Шортер, — а вы чем заняться думаете?

— Передайте лорду мою благодарность за великолепный костюм. А вот, чем заняться, еще не придумал. Наверное, все же, проведу время с учебником в руках. Мне не привыкать. В экспедициях порой две-три недели сидишь в каюте транспорта с книжкой. А тут, всего-то два дня. Как-то не тянет меня вливаться в здешнее общество. Не их поля я ягода.

— Это уж точно, — усмехнулся Шортер. — Тут есть боулинг, но всего две дорожки, почти всегда занято. Есть пара бильярдных столов, почти всегда пустующих. Но, как только в бильярдной появятся игроки, туда устремится миссис Барнет, вдова, срочно ищущая замену умершему супругу. Есть крошечное казино — полтора десятка игровых автоматов и рулетка. Крошечное казино приносит некрошечные доходы, окупая все затраты на содержание «Баварии» и зарплату ее экипажа. Суммы проигрываются!..

В большой гостиной, где играют в покер и бридж, лучше вообще не показываться. Вам еще повезло, лететь всего ничего. А мне за время полета было сделано три предложения стать мужем и семь — любовником изнывающих от скуки и тоски толстосумок. И два предложения вступить в интимную связь с мужчиной. Так что, пожалуй, вы правы, почитайте в каюте, а уж на Земле развеетесь по полной программе, согласно своим вкусам.

Да, давайте-ка сегодня вечером посидим в баре. В тот, что возле ресторана, соваться не стоит. В пьяном виде пассажирки класса «люкс» любому монстру сто очков вперед дадут. Но в конце коридора, противоположном концу с бассейном, есть небольшой бар. Туда ходят, в основном, члены экипажа «Баварии», ну, и еще пара-тройка тихих и спокойных пассажиров. Не все ведь здесь так ужасны. Просто, пока найдете одного нормального человека, столкнетесь с десятком не вполне нормальных. Сходим, посидим?

— Согласен.

— Вот и отлично! Жду вас там в двадцать один час по местному времени.

Как и сказал Шортеру, я провалялся до вечера на кровати, читая детектив. Или садился в кресло с учебником по баллистике. Пощелкал пультом телевизора. Корабельная телестанция четко поделила каналы по интересам. По одному каналу показывали только боевики, по другому — только комедии, по третьему — только ужастики. Несколько каналов гнали подряд бесконечные «мыльные» сериалы. Даже виды спорта разделили по каналам. По одному шел футбол, по второму — гольф, по третьему — прыжки с трамплина, по четвертому — плавание. Не мудрствуя, находи свой канал и наслаждайся любимым зрелищем хоть целые сутки. Но не любил я пялиться на экран, на базе на это почти не было времени, вот и привычки не возникло.

Ужин заказал себе в каюту. Все было очень вкусно. С удовольствием выпил чашечку отличного кофе, покуривая при этом сигарету. Расспросив официанта, пришедшего за столиком с пустой посудой, заказал себе такой же кофе на восемь часов утра.

В двадцать часов пятьдесят пять минут, одетый в костюм и в галстуке, я вышел из каюты. Костюм сидел на мне, как сшитый на заказ. Очевидно, лорд предпочитал, чтобы пиджак был посвободнее, делая зрительно плечи пошире, поэтому на мне костюм не натягивался ни в спине, ни на плечах.

По коридору, слегка пошатываясь, брела женщина-вамп, в лакированных сапогах выше колен, в огненно-красной блузке, с кроваво-красными губами. Увидев меня, вцепилась в мой локоть.

— А ну-ка, парнишка, доведи меня до ресторана. Какой ты ми-и-и-илый!

При ближайшем рассмотрении она оказалась весьма костлявой дамой лет шестидесяти. Решительно освободив свой локоть, я двинулся по коридору, не сказав ни слова. Вслед мне раздался залп грязных ругательств. Некоторые из них не знали даже ветераны нашей бригады.

Шортер догнал меня у дверей бара.

— Ах, каким сладким и нежным голоском пропела вам песню любви мисс Филлипс…

Смеясь, мы вошли в бар, уселись за небольшой столик, рассчитанный на двоих.

— Я приглашал, значит, я угощаю, — сказал Шортер.

— Нет, угощает Корпорация, — возразил я и, показав ему кредитную карту, вкратце рассказал историю ее получения.

— Вот это да! — восхитился Шортер, — еще ни разу не пил за счет Корпорации. Нет, на банкетах и приемах всяких случалось, но чтобы вот так, в баре!..

Мы сделали заказ официантке. Перед Шортером возник пузатенький графинчик с коньяком, пузатенькая же рюмка, блюдечко с нарезанным лимоном и плитка шоколада.

— Не хочется гонять официантку несколько раз, — пояснил мне Шортер.

Мысли наши работали «параллельно» и передо мной поставили бутылку с джином, запотевшую бутылку с тоником, бокал и вазочку со льдом.

В баре, кроме нас сидели два человека в форме звездолетчиков, пили пиво. Одинокий мужчина, в костюме без галстука, с довольно мрачным видом, усердно увеличивал батарею пустых бутылок на своем столике. Официантка пыталась унести опорожненные емкости, но мужчина решительно отстранял ее рукой, пересчитывал пальцем пустые бутылки и заказывал еще одну.

Через час мы с Шортером перешли на «ты» и стали называть друг друга Дон и Серж. Говорил, в основном, Шортер, я больше слушал, лишь иногда поддакивая и отвечая на его вопросы. Вскоре у меня создалось впечатление, что Шортер своими вопросами пытается меня прощупать. Только, на предмет чего? Я решил не прикидываться «валенком» и не лукавить. Напрямик спросил:

— Дон, для чего ты меня «через сито просеиваешь»?

— Ну, что тебе в уме не откажешь, я понял еще тогда, когда ты рассказывал про получение карты от Корпорации. Есть у меня мысль пригласить тебя к нам, в службу безопасности. Оклад у нас повыше, чем в десанте. Правда, боевые не платят. Но ты со своими способностями быстро сделаешь у нас карьеру. Думаю, что через годик будешь моим заместителем.

— Нет, Дон. Мне уже не один раз предлагали сменить десант на более спокойные и более денежные места. Только я решил оставаться верным своему выбору до конца. Пока медкомиссия в отставку не отправит. Или…

— Вот об этом «или» и разговор. У вас же убивают почем зря. А у нас и денег больше, и жив останешься.

— Зачем же служба безопасности, если опасности никакой?

— Ну, опасность-то есть, иначе, действительно, зачем мы нужны? Но, умный человек, а ты совсем неглупый, легко ее избежит. И опасности намного меньше, чем в десанте.

— Нет, Дон, уговоры ни к чему. Это пустой разговор.

— Что ж, — неожиданно легко согласился Шортер, — будь по-твоему.

— Повторять будем? — спросил я Дональда, когда графинчик с коньяком и бутылочка с джином опустели.

— Пожалуй, нет, — ответил он, украдкой посмотрев на часы.

— Пора менять лорда Гамильтона на посту? — с самым невинным видом задал я вопрос, от которого Шортер аж подпрыгнул на стуле.

— На каком посту? — Попытался он сохранить лицо.

— Я же не школьник, Дон, а офицер десанта. Наблюдаю, сопоставляю, делаю выводы.

— Великолепно, Серж! Предлагаю пост моего заместителя. Прямо сейчас. Я думаю, что лорд утвердит. Он мне полностью доверяет.

— Я вижу. Настолько, что, при всей своей осторожности, оставляет в своей каюте вместо себя. Сторожить, скорее всего, какие-то важные документы.

— Ты полностью прав. Я восхищен. Я, может быть, и доверился бы корабельному сейфу, но не лорд. Он — верх осторожности. Так что мне пора в его каюту. Кроме меня лорд не доверяет на «Баварии» никому. Где-то, слегка, он прав. Промышленный шпионаж достиг высот не маленьких. Хотя, когда я расскажу ему о нашем разговоре, а ты понимаешь, что я обязан это сделать, он решит, что доверять можно и тебе.

— Надеюсь, вы не позовете меня в охранники ваших документов?

— Сами управимся. До сих пор это удавалось. Осталось совсем немного времени. Когда Гамильтон сунет эти документы в огромный бронированный сейф, вмурованный в стену своего замка, я вздохну с облегчением. Что ж поделаешь, такая у меня работа. Спасибо за выпивку, Серж. До встречи.

— Удачи, Дон.

Утром, в тренажерном зале я обменялся с Шортером крепким рукопожатием и мы принялись усердно «таскать железо». Профессионализм, он в том и заключается, что подходишь к делу ответственно во всем. И мы выгнали потом вчерашний коньяк и джин. И, доведя себя до полного изнеможения, и чуть более, создавали себе запас сил на тот момент, когда этот запас будет жизненно необходим. Потом стояли, расслабленные, в душе, радуясь, что смогли, что хватило сил. Шортер, уходя из душа, глядя, как я одеваю шапочку и очки для плавания, поинтересовался:

— Не утонешь? Здоровья-то хватит?

— А то!.. — Ответил ему в тон, — или мы не из десанта?

— Рад я знакомству с тобой. Настоящие мужчины становятся редкостью…

Я уже проплыл метров триста, когда в бассейн вошел Гамильтон. Поздоровавшись со мной, он поплыл по соседней дорожке. Когда я стал выходить из воды, лорд последовал за мной, хотя и не проплыл еще километр, в отличие от меня. Видно было, что он намерен мне что-то сказать, но тут в бассейн вошел мужчина. Мы с лордом прошли в душ. Выходя из раздевалки в коридор, Гамильтон обратился ко мне:

— Мистер Иванов, не могли бы вы подойти в ресторан примерно через полчаса? Мне необходимо с вами поговорить.

— Хорошо, через тридцать минут я буду в ресторане.

Войдя в ресторан, увидел, что Гамильтон сидит за столом у стены, а не за тем, за которым сидел вчера. Я подошел, сел, сделал официанту заказ.

— Овсянка на воде? — Удивился лорд.

— Это мое стандартное утреннее блюдо. Вчера, заказывая мясо, я уже позавтракал. Стараюсь, как могу, беречь желудок. Запасного ведь нет. А в экспедициях, порой, и не позавтракать, и не пообедать.

— Похвально. А я вот удивил официантов, усевшись не за свой стол. Не могу исключить наличие микрофона возле моего постоянного места. За этим столом обычно сидят мистер и миссис Харпер, очень милые старички. Но, раньше чем через два-три часа они здесь не появятся — спят допоздна, так как далеко за полночь засиживаются в казино. Итак, вы готовы меня выслушать? — Несколько смущенно спросил лорд.

— Не принимайте в расчет мою овсянку. Солдат привык в одной руке держать ложку, а в другой — автомат. Я весь — внимание.

— Даже не знаю, с чего и начать. Видите ли, обстоятельства сложились так, что по прибытии на Землю мне надо будет оказаться в двух местах одновременно. Ни в одном, ни в другом случае я не могу перенести или отменить свое присутствие. Дело касается моей чести…

— И вы хотите воспользоваться нашим сходством? Но, ведь, при ближайшем рассмотрении, видно, что мы — разные люди.

— В одном из мест, где мне необходимо быть, лицо будет скрыто.

— Карнавал?

— Сейчас все расскажу. Я состою членом привилегированного клуба. Раз в три года члены клуба устраивают что-то вроде исторической игры. Надевают рыцарские доспехи и, разбившись на две группы, сражаются между собой. Сражаются — громко сказано. После нескольких серьезных травм, еще во времена далекие, доспехи, мечи, топоры стали пластмассовыми, с высокой степенью имитации. Впрочем, доспехи могут быть и металлическими, как, например, у меня. Но пластмассовые и легче, и дешевле. Противники сходятся на поле, при огромном стечении зрителей и минут тридцать-сорок усердно машут своим оружием. После чего одна сторона признается судьями побежденной. Тогда начинают пить вино, поедать зажаренного на вертеле быка (настоящего), петь песни и плясать. Вот такая забава для банкиров, предпринимателей и просто рантье, каждый из которых, как минимум, баронет. Для людей, чьи родословные насчитывают не одну сотню лет.

Исключение делается только для глубоких старцев и тяжелобольных людей. Все остальные обязаны принимать участие в игре. Это священная обязанность для членов клуба. А поскольку дата игры известна заранее, каждый располагает временем, чтобы отменить, перенести деловые встречи, решить свои проблемы и тому подобное.

Но! Девушка, расположения которой я добивался два года, назначила мне встречу на тот день и час, когда состоится игра. Она должна дать мне ответ, согласится ли стать моей женой. Попросить ее перенести время встречи я не могу. Вы же знаете, что в таких случаях говорят девушки: «Выбирайте, или я, или ваша дурацкая игра». Особенно, красивые девушки. Так что тут тоже дело чести. Нельзя же не прийти к ней?! Отправить вас вместо себя на встречу с девушкой я не могу. А вот заменить меня в рыцарской игре вы вполне могли бы. На поле участники игры заранее расставляют свои шатры, где они облачаются в доспехи. Вы с Шортером приедете пораньше, войдете в шатер и выйдете оттуда уже в доспехах с гербом Гамильтонов. Сразу после сражения, когда победители и побежденные с криками вздымают вверх оружие, зрители кидаются на поле. В такой сумятице вам не составит труда проскользнуть в шатер и снять доспехи. Мое отсутствие возле бочек с вином и вертела с быком не скоро будет замечено. А вечером в клубе я объясню, что растянул связку и заторопился домой, чтобы доктор наложил повязку. Каков план?

— А почему бы вам не сказаться больным?

— Что, вы, что, вы! Во-первых, надо быть серьезно больным, даже с насморком и кашлем участвуют в игре. У кого повышенное давление, неважно с сердцем, те выступают в роли судей, герольдов, оруженосцев. На поле обязательно присутствует несколько врачей и пара машин «Скорой помощи». Во- вторых, пришлют клубного врача, симуляция всплывет наружу, а это — позор. После такого — лучше стреляться сразу.

— Хорошо, а как быть с вопросом чести, когда вы посылаете меня вместо себя?

— Герб Гамильтонов должен быть на поле битвы. Он там будет. Я посылаю вместо себя заслуженного боевого офицера, а не какого-то наемного актера. В вопросах чести, порой, важно соблюдение внешних приличий. Вы моего роста и почти моего телосложения. Под забралом никто не увидит вашего лица. Шлем искажает звук голоса. Сегодня — среда. Игра состоится в субботу. До этого времени я успею вам подробно объяснить все тонкости, чтобы вы ничем себя не выдали.

— А если бы вы не встретили меня на «Баварии»?..

— Я был в отчаянии. И тут Господь послал мне вас. Шортер ручается головой за вашу порядочность и я ему верю. Согласны мне помочь?

— Ну, что ж. Надо же отплатить добром за подаренный мне костюм…

— Перестаньте издеваться! Я в трудном положении.

— Простите, милорд. Отрыжка солдафонщины. Я готов вам помочь. Честь десантника тому порукой.

Гамильтон схватил мою руку и с жаром ее потряс.

— Спасибо. Рад, что не обманулся в своих ожиданиях.

Расстались мы с лордом почти друзьями. Остаток дня я провел в своей каюте, глядя поочередно, то комедии, то ужастики. От боевиков меня тошнило — настолько все неестественно. За просмотром кинофильмов потихоньку прикончил всю бутылку джина из бара в каюте. Перспектива торчать два дня отпуска из четырнадцати в «старой доброй Англии» меня не прельщала. Приземлиться мы должны были именно в Англии, недалеко от Лондона. Но я тут же собирался пересесть на флаер, идущий в Россию и через полтора часа быть в Великом Новгороде. А на следующий день уже сидеть с удочкой в руках на берегу озера — ловить рыбешку для новгородских кошек.

Черт! Придется «сражаться» за фамильную честь Гамильтонов, размахивая пластмассовым мечом. Черт! Заказывая себе ужин в каюту, попросил бутылку джина и тоник. Морозилка едва успевала замораживать лед. К полуночи я уснул полупьяным.

Глава 2

Утро ничем не отличалось от предыдущего. Тренажерный зал с Шортером, бассейн с Гамильтоном, тарелка овсянки и свежевыжатый апельсиновый сок. Затем уложил в сумку спортивный костюм с кроссовками, аккуратно сложил туда форму, оставшись в костюме, подаренном лордом, но без галстука. Недолюбливал я эти «селедки».

«Бавария» приземлилась минута в минуту по расписанию. Багаж Гамильтона, не в пример моему, был солиднее. Пришлось подождать, пока его выгрузят. Вместительный, роскошный флаер, отъехав от «Баварии», взлетел и через четверть часа опустился на площадку возле старинного замка. Если бы не этот флаер, стоящий на бетонной площадке, можно было бы подумать, что мы перенеслись на машине времени веков на десять назад. На высоких башнях развевались флаги, массивные стены замка окружал широкий ров, заполненный водой.

К флаеру подбежали пятеро дюжих молодцев в униформе, вытащили чемоданы и сумки лорда. Гамильтон шел налегке, Шортер нес в руке кейс с документами, пристегнутый наручниками к запястью. Я сам понес свою нетяжелую сумку. Мы подошли к мосту, перекинутому через ров.

— Поднимается? — С любопытством спросил я.

— Конечно, — с гордостью ответил Гамильтон, — как и положено, со скрипом и лязгом цепей. Все натуральное, никакого эрзаца. Хотя это сейчас влетает в копеечку, — добавил со вздохом, — пластик и алюминий дешевле. Впрочем, барабан подъемника крутит электромотор. В замке пара генераторов, водопровод, канализация. А то стремление к натурализму черте до чего может довести. Да и мост поднимают не каждый день. Обычно он опущен.

Мы прошли под каменной аркой и вышли на широкий просторный двор, вымощенный тесаным камнем.

— Слева — конюшня, справа — людская, то есть, помещение где живет прислуга, — показал на двери Шортер, — прямо — парадный вход.

— Конюшня — это, кажется, помещение, где раньше держали лошадей?

— Почему держали? Их и сейчас там держат, — спокойно ответил лорд.

— Вы хотите сказать, что там живые лошади?

— А что вас так удивляет?

— Никогда не видел живых лошадей, только на картинках, — смущенно признался я довольному произведенным впечатлением Гамильтону.

— Хорошо, поближе к вечеру сходим, посмотрите.

Перед нами открыли резные дубовые двери и мы вошли в огромный холл, украшенный геральдическими щитами, развешанными на стенах, и статуями воинов в средневековых доспехах. Через огромные окна, украшенные витражами, лился свет, рассеивая царящий в холле прохладный полумрак.

— Том, проводите господина Иванова в первую гостевую комнату, — распорядился Гамильтон. В его голосе сейчас чувствовалась властность человека, привыкшего повелевать. — Господин Иванов, когда приведете себя в порядок с дороги, спускайтесь в холл, вас проводят в столовую.

Приняв душ, побрившись, я, немного поразмыслив, надел белую футболку и штаны от спортивного костюма, обул кроссовки и спустился по широкой лестнице, устланной ковровой дорожкой, в холл. Вежливый подтянутый слуга в униформе провел меня в столовую, где за длинным громадным столом, покрытым белоснежной скатертью, сидели Гамильтон, Шортер и седовласый величавый старик.

— Познакомьтесь, это мой гость, майор Иванов, — представил меня Гамильтон, — а это — управляющий замком, да и всем этим имением, мэтр Торп.

Старик торжественно поклонился, встав со стула, я ответил почтительным поклоном.

— Вы очень похожи на молодого лорда, господин майор, — голос у старика был звучным, а не по-старчески дребезжащим.

Гамильтон улыбнулся: — Для Торпа я навсегда останусь молодым лордом, поскольку он много лет прослужил при моем отце и помнит меня совсем крошечным ребенком.

Чопорность за столом отсутствовала. Шортер был одет в легкий светло-бежевый костюм, на лорде была белая шелковая рубашка с широким отложным воротом. Поэтому, я не выглядел в своем наряде этаким плебеем, вторгшимся в приличное общество. Обед был незамысловатым, но необычайно вкусным.

— У нас в замке натуральное хозяйство, — пояснил мне Торп, — овощи, рыба, мясо, зелень — все свое. За замком расположены оранжереи, теплицы, чуть подальше — коровник и свинарник. Небольшой колбасный цех, коптильня, пекарня. Немножко хлопотно, но зато мы уверены в качестве того, что подается к столу.

После обеда Торп откланялся и ушел по делам. Мы втроем устроились на веранде, двери на которую выходили прямо из столовой. Пили великолепный кофе, дымя, лорд — сигарой, а я и Шортер — сигаретами. Веранда располагалась в полуметре над землей. Внезапно Шортер, стоявший у балюстрады, подозвал меня к себе.

— Видишь, по двору идут две девушки. Одна из них — горничная лорда, вторая, обычно, обслуживает гостей, в данном случае — тебя. Ну-ка, что тебе подсказывает твоя наблюдательность?

Девушки являли собой разительный контраст. Одна из них была небольшого роста, худенькая, светловолосая, с огромными глазами на белоснежном, не тронутом загаром, лице. Вторая — высокая, крепкого телосложения, но очень длинноногая. Густые каштановые волосы рассыпаны по плечам.

— Дон, это задачка для детей младшего школьного возраста. Если бы девушек было двадцать или тридцать, то я, может быть, и задумался. Эти каштановые волосы подстричь бы коротко, был бы я в полном восторге от такой прислуги.

— Не ошибся. Учти, Кэтти у нас девушка серьезная, сам Милтон Кроуфорд от нее по морде схлопотал.

— Кто это — Кроуфорд?

— Разговор про Милтона? — Подошел к нам лорд Гамильтон, — о, это единственный мой родственник, на данный момент — мой наследник. Надеюсь, что богатства Гамильтонов ему не достанутся. После моей женитьбы и, даст Бог, рождения наследника, я оставлю Милтону в завещании пару тысяч кредов, которые он тут же просадит в казино.

— Вообще-то говорили не о Милтоне, а о Грейс и Кэтти. Майор сожалел, что Кэтти носит длинные волосы…

Лорд Генри поведал мне, что кроме Торпа, его супруги и старого бухгалтера-еврея, все слуги в замке — не старше тридцати лет. Отработав в замке три года за стол, одежду и небольшую сумму карманных денег, они имеют возможность обучаться в университете или других высших учебных заведениях полностью за счет Гамильтона. Большинство, став магистрами, бакалаврами, инженерами, работают в фирмах, принадлежащих лорду, хотя их к этому и не вынуждают.

Можно работать за полное жалование, если не собираешься учиться. Отбирает слуг Торп. Очень строго и придирчиво. Неглупые и симпатичные парни и девушки, отработав день, вольны пользоваться большой библиотекой, съездить в близлежащий городок, устроить вечеринку, благо толстые старинные стены замка глушат любые громкие звуки.

Если парень с девушкой из числа слуг решили пожениться, то им приходится покинуть замок. Они получают домик в поселке, расположенном рядом с замком. Работать будут в приусадебном хозяйстве. Не прощают слугам четыре порока: лень, глупость, ложь и расхлябанность. Ценятся подтянутость, аккуратность, точность, вежливость. Неадекваты не уживаются и покидают поместье. Также его должны покинуть и те, кто вступает в брак на стороне, то есть с жителями любого другого населенного пункта.

Таким образом, за последние сто пятьдесят лет, ибо правила эти завел еще прадед нынешнего лорда, Гамильтон-хаус превратился в маленький рай, где жили хорошо знакомые друг с другом, обеспеченные, физически и психически здоровые люди. В поселке была небольшая поликлиника и крошечная больница, где, в основном, принимали роды. Замкнутости не было. В отпуска ездили куда хотели, насильно в поселке и в замке никого не удерживали. Кто-то покидал Гамильтон-хаус навсегда, появлялись новые люди. Был только один маленький нюансик: все проживавшие здесь были европейцами, не менее, чем в десятом колене. В основном — англичане и шотландцы. Но были скандинавы, бельгиец, голландец, немец, датчанка, две француженки, двое швейцарцев.

— Я, наверное, утомил вас своим рассказом? — Спросил Гамильтон.

— Что вы, милорд, все это довольно интересно. Я немножко оторвался от гражданской жизни. Лагерь, полигон, бар, каюта военного транспорта…

— Кстати, в это воскресенье сочетаются браком моя горничная Грейс и наш старший конюх Вильямс. Будет довольно шумный праздник. Не хотите задержаться на денек?

— Благодарю, милорд. Но я в воскресенье рассчитываю быть уже в России. У меня очень короткий отпуск, а я соскучился по белым березкам.

— Ах, да, я и забыл, что у вас загадочная славянская душа. Что ж, пойдемте, посмотрим на лошадей. Вильямс настолько прекрасный конюх, что я хочу его оставить в замке даже после женитьбы. Никто так не понимает лошадей, как он. И лошади его любят. У нас из правил бывают исключения.

— Про славянскую душу вспомнил, — влез в разговор Шортер, — Кэтти по происхождению — русская. Ее предки перебрались в Англию в 21-м веке. Они были крупными бизнесменами. Но дед Кэтти разорился, отец был уже мелким клерком. Она у нас в замке уже два года и в будущем году собирается поступить учиться на юриста. Родилась она и выросла в Англии, но ее настоящее имя не Кэтрин, а Екатерина. Но у нас нравы простые, некоторых зовут даже не по именам, а по прозвищам.

Мы спустились во двор и прошли к распахнутым воротам конюшни. В стойлах стояли два красавца коня и две изящные кобылы. Вильямс оказался невысоким, белобрысым, худощавым парнем, которому трудно было дать его 25-ть лет. В лучшем случае, выглядел он лет на 17–18. Вспомнив внешность Грейс, я подумал, что они будут замечательной парой.

Вильямс дал мне несколько кусочков сахара. Я дал по кусочку двум лошадкам: Фиалке и Маргаритке. Могучий жеребец Гиацинт равнодушно захрустел угощением. Конь по кличке Ирис, осторожно взяв мягкими губами с моей ладони сахар, тихо заржал.

— Вы ему понравились, — резюмировал Вильямс.

— А нельзя ли?..

Вильямс посмотрел на лорда, тот согласно кивнул:

— Я думаю, что майор сможет усидеть в седле.

Через десять минут оба коня были оседланы. Не особенно умело, но, используя всю свою подготовку, я уселся в седло, старательно копируя Вильямса, который сел верхом на Гиацинта. Выполняя несложные, понятные указания старшего конюха и во всем подражая ему, я верхом на Ирисе выехал из замка. Под копытами коней прогрохотали доски моста.

Обратно мы вернулись примерно через час, дружески болтая. Когда я более-менее ловко спрыгнул в конюшне с Ириса, Вильямс одобрительно сказал:

— Вы — прирожденный кавалерист, всего за неделю я бы сделал из вас лихого наездника.

— Спасибо за добрые слова и за науку. Нет у меня, к сожалению, недели, а то бы я с удовольствием овладел этим замечательным искусством — ездой на лошадях.

Выйдя из конюшни, узнал от слуги, которому поручили передать мне сообщение, что Шортер и лорд находятся в библиотеке. Слуга подробно объяснил, как туда пройти. Идя по широкому, полутемному коридору первого этажа, подходя к повороту, я услышал доносившиеся из-за угла голоса, гулко разносившиеся в пустоте большого коридора:

— Представляешь, Грейс, подходит ко мне Шортер и говорит: «Кэтти, не могли бы вы пойти к Фиби, чтобы она подстригла вас покороче. Нашему гостю нравятся девушки с короткой стрижкой». Нет, каково?!

— Но, Кэтти, ты же сама собиралась подстричься.

— Да, собиралась. Но меня возмутила эта просьба. Чтобы, видите ли, понравиться какому-то гостю… Ублажать своим видом какого-нибудь толстопузого бизнесмена или плешивого графа? Увольте. Хватит с меня сальных взглядов Милтона Кроуфорда. Я думала, что меня уволят из-за того случая, когда съездила ему по физиономии. Но после того, как лорд извинился передо мной за поведение своего родственничка, успокоилась. В конце-то концов, осталось год потерпеть. Не по мне эта работа, а куда деваться?

И все равно, на Шортера я разозлилась. Если гостю нравятся стриженые девушки, пусть бы послали Дотти его обслуживать. А то завтра кто-нибудь захочет, чтобы я кольцо в нос вставила или топлесс в комнату входила.

Девушки засмеялись, а я, решив не подслушивать их дальнейший разговор, вышел из-за угла. Кэтти и Грейс стояли в одинаковых черных платьях чуть выше колен, с белоснежными фартучками, кружевными белыми воротничками и кружевными манжетами. Волосы Кэтти стянуты на затылке в «конский хвост», открывая маленькие аккуратные уши, а белокурые волосы Грейс заплетены в довольно длинную косу. В руках каждая из девушек держала по стопке постельного белья. Увидев меня, они оборвали смех.

— Милорд…, - неуверенно промолвила Грейс.

— Это не лорд Гамильтон, — оборвала ее Кэтти, — здравствуйте, сэр.

— Здравствуйте, мисс. Простите, я невольно подслушал часть вашего разговора. Не сердитесь, пожалуйста, на Шортера, он немножко переусердствовал, оказывая мне гостеприимство. Я здесь всего на пару дней, в субботу вечером покину замок. Если вам так неприятен произошедший инцидент, то могу попросить лорда прислать мне другую горничную. Еще раз прошу прощения. До свидания.

И, уже подходя к нужной двери, оглянувшись, добавил на русском языке:

— А короткая стрижка вам, Катюша, больше была бы к лицу, — после чего вошел в библиотеку, плотно прикрыв за собой дубовую дверь, потемневшую от времени.

Шортер сидел за одним из трех компьютеров, стоявших в ряд, а Гамильтон удобно расположился в массивном кожаном кресле с толстым томом в руках. Огромный зал вдоль стен до самого потолка занимали стеллажи с книгами. Возле стола с компьютерами подвешены полки с дисками, микропленками. На громадном столе лежат газеты. На одной из стен зала находился свернутый киноэкран и большущая цифровая панель.

Генри, увидев меня, отложил в сторону книгу.

— После обеда мы с Шортером тратим около трех-четырех часов на самообразование, просмотр периодических изданий, деловой литературы. Горячие новости и текущую информацию получаем утром. А сейчас — книги по географии, геологии, истории, юриспруденции и так далее. Художественная литература и кинофильмы — это после ужина. Конечно, нельзя объять необъятное, но, что успеваем, хотя бы просматриваем. Шортер, в основном, пользуется электронными версиями, а я вот люблю по-старинке листать страницы.

— Но ведь такую библиотеку за всю жизнь не перечитать.

— А каталоги на что? Должность библиотекаря существует в замке несколько веков. Сейчас их двое. Один — в общей библиотеке замка, где книг еще поболее, а другой работает здесь, отбирает то, что может меня заинтересовать, ведет каталог, копирует периодику. Пыль с книг и стеллажей убирает отдельный слуга. Сюда, кроме меня и Шортера имеют доступ Торп и еще пара человек. Для остальных — общая библиотека замка.

Итак, давайте-ка, я вам расскажу об игре, в которой вы будете участвовать в субботу.

Гамильтон подробно, до мельчайших деталей описывал игру, а я, получая информацию, тут же перерабатывал ее, применительно к моей роли. Время от времени задавал лорду вопросы, получая на них исчерпывающие ответы.

Заметил, что Шортер отвлекся от компьютера и внимательно слушает наш разговор.

За беседой время пролетело незаметно. В библиотеку вошел слуга и доложил, что ужин подан. Поднявшись к себе, я наскоро сполоснулся под душем, оделся в форму и спустился в столовую. И оказался прав, не выйдя к ужину в футболке и в кроссовках, так как, в отличие от обеда, ужин проходил в более многолюдной и несколько более представительной обстановке. Кроме лорда и Шортера за столом сидели мистер и миссис Торп и еще три человека. Один из них — доктор, лечивший всех обитателей замка, другой — местный священник, третий — бухгалтер, который вел все денежные дела Гамильтона.

После короткой церемонии знакомства, все, нисколько не чинясь, принялись за ужин, продолжая беседу, прерванную моим появлением. Сразу после обеда слуга попросил сообщить, что бы я хотел заказать себе на ужин. И теперь, как по мановению волшебной палочки, передо мной возникло блюдо с отварным картофелем, обильно посыпанным зеленью, с жаренной куриной грудкой и цветной капустой, украшенное нежными листиками салата и кружочками огурцов. Рядом поставили горшочек со свежей сметаной, в которой вертикально стояла воткнутая серебряная ложечка.

Бухгалтер ел рыбу, миссис Торп — какое-то овощное блюдо, тарелку Шортера заполняла великолепная свиная отбивная. В бокалах было налито и вино, и сок, а Торп пил минеральную воду. В общем, всем угождали на их собственный вкус.

Разговор за столом велся на разные темы, пока кто-то из присутствующих не упомянул имя Эстер Говард. После чего мнения сразу четко разделились. Священник, врач и миссис Торп горячо нахваливали мисс Говард. Торп и Шортер хранили молчание по этому вопросу. А лорд Гамильтон, поддерживаемый бухгалтером, считал, что похвалы в адрес Эстер Говард ею не заслужены. Причем, лорд разволновался не на шутку и даже слегка повысил голос, обличая неведомую мне Эстер.

После ужина, когда мы вдвоем с Шортером курили на веранде, я спросил его:

— Кто такая эта Эстер Говард, навлекшая на себя гнев нашего невозмутимого лорда?

— Это хозяйка соседнего поместья. Тоже представительница старинного дворянского рода. По моему мнению, была бы прекрасной женой для лорда. Но родовая вражда, которой много лет, не позволит этому сбыться. И очень жаль. Эстер не только умная, воспитанная девушка, не только одна из самых богатых невест Англии, она внешне — полностью во вкусе Гамильтона. Случайно оказавшись вместе на светских приемах, они даже не здороваются. Лорд предвзято к ней относится, в силу сформированного у него мнения, леди Эстер Говард тоже отзывается о лорде не очень уважительно. Но я так скажу: когда они видят друг друга, между ними возникает притяжение, которому они оба противятся изо всех сил. Или я даром ем свой хлеб. У Генри «пунктик» — он хочет жениться на девушке из простонародья. И с этим ему решительно не везет.

— Насколько я знаю, сейчас у него есть намерение жениться.

— А… — махнул рукой Шортер, — не первая попытка, кстати. Они с Эстер были бы прекрасной парой, всем на зависть. Меня прямо бесит это глупое следование традициям. Ладно, мне сегодня надо еще немного поработать. Спокойной ночи, Серж.

Решив подняться к себе, я прошел через столовую, попрощался с лордом и Торпом, сидевшими у камина. Мэтр Торп объяснил мне, где в моей комнате находится кнопка вызова слуг. Войдя в комнату, я сразу нашел выключатель на стене, нажав его, включил большую люстру под потолком. Огромную комнату залил яркий свет. Найдя кнопку, про которую говорил мне Торп, вызвал горничную. Ожидая ее прихода, скинул китель и расстегнул галстук.

В дверь негромко, но решительно постучали и вошла Кэтти. Увидев ее, я не удержался и громко свистнул от удивления.

— Господин майор, так свистят пьяные докеры на футбольном матче, — строго сказала Кэтти своим глубоким голосом, но на лице ее непроизвольно появилась улыбка.

Было от чего свистнуть. Густые каштановые волосы Кэтти были коротко острижены. Но дело было не только в стрижке. Черный форменный наряд девушки был такой длины, что короткий белый фартучек даже немножко выступал за край платья. Идеальной формы, в меру полные, точеные бедра были полностью открыты взору. И это еще не все. Сзади, как у вечернего платья, была открыта вся спина. Впереди вырез был небольшим, лишь слегка приоткрывавшим истоки выпуклостей. Белизной кожи они превосходили белоснежное кружево воротничка, из которого вздымалась длинная стройная шея. Но полная, высокая грудь так натягивала ткань платья, что отчетливо проступали бугорки сосков.

Кэтти опустила вниз глаза, щеки ее заалели. Затем густые длинные ресницы вспорхнули вверх и карие глаза взглянули на меня с наигранной дерзостью.

— Господин Иванов, можно спросить, зачем вы меня вызывали? — Сказала она на русском языке с легким акцентом. Так, фамилию знает, звание знает, значит, опрос производила.

— Катя, объясните мне, пожалуйста, что здесь и как? Вот, например, свет мне такой яркий не нужен. Кондиционер есть? Где управлять им?

Кэтти, она же Екатерина, показала мне пульт, лежащий на тумбочке возле кровати:

— Здесь все управление приборами. Открытие-закрытие штор, регулировка яркости света, регулировка кондиционера. Включение камина. Он электрический, но имитация полная: и дрова трещать будут, и запах горящей древесины будет. Бар открывается вот этой кнопкой на стене. Виски, вино, коньяк, водка, пять сортов джина, включая ваш любимый «Greenall,s». В холодильнике пиво, тоник, соки, минеральная вода, фрукты. Если хотите свежего молока, я могу принести. Ночной свет и подогрев постели включаются вот этими кнопками на тумбочке.

Она двигалась по комнате легко и грациозно, словно танцуя. Движения рук были плавными и гибкими. Напоминала пластикой большую кошку, даже не кошку, а пантеру. Этакая Багира.

— На тумбочке еще две кнопки. Нажав зеленую, вы можете сообщить мне, что вы хотите. Через встроенный микрофон я услышу вас. Красная кнопка — сигнал тревоги на случай пожара, сердечного приступа, любого экстренного вызова. Сразу прибегут два дежурных охранника, — Катя говорила серьезно и деловито, — меня можете вызвать в любое время суток, мало ли, вам посреди ночи вдруг поесть захочется. Дверь, при желании, закрывается изнутри на этот засов. Вроде бы и все. У вас есть ко мне еще вопросы?

— Не-е-ет, — медленно протянул я.

— Тогда я могу идти?

— Не-е-ет, — все так же протяжно. И головой помотал в знак отрицания.

— Так что же вы хотите? — слегка рассерженно удивилась Катя.

— Еще немного полюбоваться вами.

— Ну, знаете!..

— Соврите, что это вам неприятно.

— Нет, конечно, всякой девушке приятно, когда ею любуются, но…

— Катя, если вы подстригли волосы и надели это платьице, значит, вы хотели, чтобы я вами залюбовался.

— Волосы я подстригла потому, что давно собиралась это сделать. А платье мне одолжила Дороти, потому что мое в стирке. Поскольку Дороти чуть меньше меня ростом, оно мне, действительно, коротковато.

— Катя, лгать нехорошо.

Она чуть выпятила и без того полную нижнюю губу и капризно топнула ногой:

— Я не лгу!

— Хорошо, ступай, маленькая лгунья. Передай Дороти огромное спасибо от меня за платье. А подстричься могла бы и покороче.

— А почему вы мне «тыкаете»?

— А потому, что ты мне нравишься, Катя. Иди. Вызову в четыре часа ночи, чтобы ты прибежала в ночной рубашке, со стаканом молока в руке.

— Я сплю в пижаме.

— Ну, это зря.

— Сейчас верну Дотти ее платье и надену какой-нибудь бесформенный балахон до пят. Кофе вам утром подавать? Если да, то — во сколько?

— В бесформенном балахоне до пят — ни во сколько.

Мы подошли в разговоре к грани, за которой отношения меняются. И Катя это чувствовала. Поэтому помедлила немного, набираясь решимости:

— А в неглиже?

— В неглиже — сейчас.

Катя высунула между мелких белых зубов кончик розового языка и тотчас спрятала его:

— Уже бегу. Ну, ты и нахал!

— А почему, Екатерина, вы мне «тыкаете»?

Она открыла дверь.

— А потому, что ты мне нравишься, Сережа, — и выскочила из комнаты.

Смешно у нее получилось: «Серьёжа». Но это прозвучало мило. Вот одна из связисток в нашем штабе, пытаясь привлечь к себе мое внимание, обратилась ко мне: «Сирожа». Пришлось объяснить ей, что со смеси англо-русского, это слово переводится как «Морская морда». Больше она своим знанием русского языка не хвасталась.

Глава 3

Скинув форменную рубашку, я принялся метаться по комнате. Сначала достал учебник, но, даже не раскрывая, отбросил его в сторону. Закурил сигарету. Достав из бара бутылку, налил в бокал на два пальца чистого джина. Пить не стал. Приходилось признать очевидное: перед глазами стояло Катино лицо.

Сел на кровать и потянулся к зеленой кнопке на прикроватной тумбочке. Нажать не успел. В дверь тихонько постучали, она бесшумно открылась и вошла Катя, одетая в длинный халат, почти до пят, со стаканом молока в руке. Протянув свободную руку за спину, девушка закрыла дверь на засов.

— Вы просили молока, сэр?

— Я же сказал, что в балахоне являться не надо.

Катя прошла к журнальному столику, поставила на него стакан с молоком.

Я заметил, что рука у нее заметно подрагивает. Прерывающимся голосом сказала:

— По-твоему, я должна была идти по лестницам и коридорам в этом? — Распахнув халат, она сбросила его на кресло возле столика. И осталась в прозрачной, короткой ночной рубашке.

— Вот, — сказала с вызовом, — специально у Грейс рубашку выпросила…

— Иди ко мне.

— Нет, боюсь.

— Я такой страшный?

— Не тебя боюсь, себя боюсь. Ой, что сейчас будет! — Она решительно стянула с себя рубашку и одним прыжком очутилась на кровати, — правда же, я — дура? Но ты уезжаешь послезавтра. У нас всего две ночи и мне некогда разыгрывать из себя целомудренную паиньку.

Через два часа, пролетевшие, как один миг, Катя сидела в кресле, на своем халате, обнаженная, закинув ногу на ногу, и потягивала маленькими глоточками шампанское из высокого бокала.

— Мы в колледже с девчонками баловались всякими игрушками, фаллоиммитаторами, вибраторами. Там я и лишилась девственности. Колледж был элитный, жили мы почти все в пансионате. От скуки по вечерам забавлялись, как могли. Из мужчин, ты у меня — первый. До сих пор как-то не тянуло ни к кому. А тебя увидела — и, как током ударило. Отшибло всю застенчивость, — она засмеялась.

— Я догадался, что опыта в постели у тебя нет. Но интуитивно ты все правильно делаешь, хотя не очень умело.

— Ну, так учи меня, — Катя отставила в сторону бокал с шампанским, сняла ногу с ноги. Развела колени в стороны и лукаво посмотрела на меня.

За следующие полчаса в голове моей промелькнула только одна мысль: «Хорошо, что в замке такая замечательная звукоизоляция. Никто, очевидно, не слышит Катюшкиных криков, воплей и стонов».

Подняв Катю из кресла, понес ее на руках в ванную комнату. Сначала зашли в душевую кабину, где спокойно могли поместиться человек пять-шесть. Затем перебрались в ванну, напоминавшую, скорее, маленький бассейн. Прошли еще два часа, когда я вынес закутанную в простыню девушку в комнату и бережно уложил на кровать.

— Ох, мамочка, как будто слон по мне топтался, — простонала Катя, — ни рукой, ни ногой не пошевелить.

— Да? Сейчас проверим, — я раскрыл простыню и припал губами к белоснежной, еще чуть влажной коже.

— М-м-м! Ты маньяк сексуальный…

Лучи солнца пробивались через неплотно закрытые шторы. В полумраке комнаты почти не был виден тусклый свет ночника. На своем плече я ощущал легкое, теплое дыхание Кати. Она закинула одну ногу на меня, рука с длинными тонкими пальцами лежала на моей груди. Но вот необычайно длинные ресницы девушки дрогнули и поднялись. Карие глаза посмотрели на меня.

— Вот где ужас-то. Просыпаюсь, а рядом мужчина лежит, — сонно пробормотала она.

— Катюшка-врушка.

— А как ты догадался?

— По глазам.

— Хи-и-итрый. Это правда. Еще глаза не успела раскрыть, а уже подумалось: «Какая все-таки я счастливая».

Катя перекатилась на противоположный от меня край кровати и легко вскочила на ноги.

— Мои биочасы меня не подвели, ровно семь утра, — засмеялась радостно, поглядев на большие часы над камином. — Ты еще можешь прохлаждаться, а у меня обычный рабочий день, — и накинула на себя халат. — Где твои рубашки, майки, футболки? Отнесу в прачечную, к обеду все будет постирано и выглажено. Что тебе заказать на завтрак? Кофе подать в постель?

— Не надо, я тоже встаю. Не люблю валяться в постели. На завтрак мне нужна тарелка полужидкой овсянки на воде и стакан апельсинового сока. И чашечку здешнего замечательного кофе. Но завтракать я буду в столовой. Сейчас схожу на небольшую пробежку. У вас найдется, где поплавать? Бассейн?

— Есть озеро. Это летом. Зимой — крытый бассейн, здесь, прямо в замке. Лорд любит плавать.

— Да уж знаю…

— Сейчас забегу в прачечную, потом переоденусь, заскочу на кухню, закажу тебе завтрак. Через двадцать минут встречай меня за подъемным мостом. Ты на меня не сердишься?

— За что??!

— Вот за это, — и показала пальцем на следы своих зубов, оставшиеся на моих плечах, — и всю спину тебе исцарапала. Хорошо хоть, я маникюр не ношу.

— А ты посмотри в зеркало на свои губы искусанные…

Катя подошла к зеркалу.

— Да, как два пельменя, обмазанные кетчупом.

Я смотрел на нее и наслаждался. Она была свежа и красива даже после сна. Вот еще одна из причин, по которой я люблю короткую стрижку у женщин — когда они просыпаются, у них не свисают с головы спутанные, засалившиеся пряди волос. Даже взлохмаченные, Катины волосы выглядели очаровательно.

— Это самые красивые в мире пельмени, вымазанные кетчупом, — и крепко поцеловал ее в губы.

— Сережка, ты не представляешь себе, какое это было блаженство!

— Представляю, потому что испытал то же самое.

Сгребла в охапку ночную рубашку Грейс, мои майки с рубашками, плотно запахнула халат и пошла к двери. Отодвинула засов и обернулась ко мне.

— Я тебя тоже люблю, солнышко мое, — сказал я ей ласково.

— Ты противный и гадкий мальчишка. Зачем перебил?!

— А ты — замечательная и чудесная девочка.

— Вот поэтому и люблю тебя. Все. Побежала.

Через полчаса мы бодренькой трусцой бежали по широкой дороге, посыпанной толченым кирпичом. Катя на бегу мне вещала:

— Мы с Грейс вдвоем в комнате живем, она последнее время ночует у Вильямса, у него, как у старшего специалиста отдельная комната. Но Вил встает рано, Грейс приходит домой доспать часок-другой. Явилась сегодня, а меня нет. Я пришла, стала быстренько переодеваться. Она увидела у меня на груди следы от твоих губ, глаза стали, как два блюдца. «Кэтти, — говорит, — ты ли это?». И аж заикается. А я хохочу без остановки. Но она настоящая подруга. Подошла ко мне, такая серьезная, обняла, поцеловала в щеку и сказала: «Я рада за тебя», — Катя перешла с бега на приставной шаг.

Мне не хотелось особо напрягаться и я продолжал бежать в неспешном темпе. Пробежали около двух километров, и перед нами открылось озеро. На берегу был небольшой пляжик с парой кабинок для переодевания и мостками. Сразу после пробежки бросаться в воду нежелательно. Я уселся на чистый мелкий песок, соединил ступни ног, опустив на песок колени. Классическая «бабочка». Стал смотреть, как Катюшка энергично делает наклоны, повороты корпуса, приседания.

— Вставай, лентяй. Хочешь на «бабочке» показать, какая у тебя растяжка? А как тебе вот это? — Девушка, сделав мах прямой ногой, достала коленом лба.

— Я в отпуске, — ну, не хотелось мне делать сотню отжиманий, полсотни таких махов, какой только что мне показали. Дело было даже не в бурно проведенной ночи, а в каком-то состоянии тишины и умиротворения, царившим внутри меня.

— Ах, ты, отпускник, — она попыталась легонько толкнуть меня босой ногой, но я, без труда поймав ногу, дернул за нее, опрокидывая Катю на песок. Словно резиновый мячик, подскочив с земли, Катя встала в боевую стойку:

— А ты знаешь, что у меня черный пояс по айкидо и коричневый по карате? Сейчас посмотрим, чему вас учат в десанте.

— Да ничему нас не учат, — я лениво поднялся на ноги, — так, балуемся чуть-чуть рукопашкой.

Катя сделала неуловимое, быстрое движение рукой. Перехватив ее руку, ушел в сторону, заводя ей руку за спину. Второй рукой шлепнул по обтянутой лосинами круглой попке.

— А мог бы и по почке стукнуть, — миролюбиво пояснил ей, отпуская руку, — «чуть-чуть» — это не меньше двенадцати часов в неделю. Рукопашный бой — это синтез всех боевых искусств.

— Ах, так, — сильно оттолкнувшись ногами, попыталась нанести удар ногой. Но, еще когда сгибала ноги для прыжка, я уже понял, что, если уйду с линии атаки, и Катя ударит ногой воздух, то может и не удержать равновесие. Поэтому подхватил девушку на руки в полете, повернулся на сто восемьдесят градусов, влекомый инерцией ее тела, аккуратно поставил на песок.

— Я сейчас заплачу.

— Не плачь, я тебя поцелую, — задрал вверх ярко-желтую футболку и обхватил губами сосок размером с двухкредовую монету. С трудом оторвавшись от него, предложил: — пойдем, искупнемся, а то сейчас последует продолжение.

— Не надо, — испугалась Катя, — вдруг еще кто-нибудь купаться придет.

Забросив футболку и лосины на край кабинки, оставшись в плавках, она

пробежалась по мосткам, выпрыгнула вверх и красивой «ласточкой», почти без брызг, вошла в воду. Я неплохой пловец, но сумел догнать ее только у противоположного берега озера. Там находился точно такой же пляж, с таким же песком, с такими же кабинками, с такими же мостками. Мы вылезли на него, едва переводя дыхание.

— Вообще-то нам сюда нельзя, — выдохнула Катя.

— Почему?

— Посередине озера проходит граница поместий. Этот берег принадлежит Эстер Говард.

— А чего ж ты сюда приплыла? Я же не знал про границу.

— От тебя убегала. Доказать хотела, что плаваешь ты хуже, чем дерешься. Я в Гамильтон-хаусе первое место по плаванию держу.

— Катюшенька, ненаглядная моя, ну, зачем тебе соревноваться со мной в плавании или в боевых искусствах, если ты самая красивая и самая соблазнительная девушка во всей Вселенной.

— Правда? — ребяческий восторг был неподдельным. От умиления я чуть не всхлипнул. Блин! Черт! Мать, мать, мать!!! Вот стоит предо мной это чудо, хлопает своими суперскими ресницами, а в глазах у нее такое…

— Уи-и-и!!! — оглушив пронзительным визгом, Катя повисла у меня на шее, ногами обхватила мои бедра, прильнув ко мне всем телом, стала покрывать поцелуями мое лицо.

— Думала, что поросенок на пляж забрел, а это — Кэтти, — раздался позади нас мелодичный, приятный женский голос.

Оторвав взгляд от Кати, увидел стоящую у края пляжа лошадь. На ней сидела молодая, симпатичная блондинка невысокого роста.

Катюшка встала на ноги, повернулась лицом к неожиданной собеседнице. Положив руки на круглые, покатые плечи Кати, я стоял почти за ее спиной, чтобы не было видно натянутую ткань моих плавок.

Всадница ловко соскочила с лошади, тряхнула коротко остриженными светлыми волосами и звонко хлопнула хлыстом, зажатым в руке, по высоким кожаным сапогам, обтягивавшим икры. Выше сапог были бриджи и, надо признать, облегали они стройные ноги без малейших изъянов.

— Тебя, кажется, можно поздравить сразу с двумя новшествами, — с легкой иронией обратилась она к Кате, — во-первых, ты, наконец-то, подстриглась. Во-вторых, похоже, у тебя появился кавалер. Лорд Гамильтон решил взять в слуги своего двойника? Судя по загару, он или из фермеров, или из бывших военных.

Поскольку возбуждение, вызванное объятиями Катюши, уже спало, я выступил из-за Катиной спины, не снимая левую руку с ее плеча. И решил разговаривать с наездницей в таком же тоне:

— Я не бывший военный, мисс Говард. И не слуга лорда Гамильтона. Мы сейчас же покинем Вашу территорию. Приношу Вам свои извинения за невольное вторжение, — и поднес правую ладонь к краю правой брови.

Взял Катю за руку и повел к озеру. Уже у кромки воды Катя обернулась:

— Извини, Эсти.

— Только при одном условии…

Пришлось остановиться.

— При каком?

— Милая Кэтти, ты же знаешь, что я чертовски любопытна. А своего Шортера у меня нет. Может быть, ты мне скажешь, на правах старой знакомой, кто это с тобой?

— Майор Иванов. Он русский. Десантник. И… И мой любовник.

— О, боже! А я его обозвала слугой!

— Ты всегда была язвой, Эсти…

— Кэтти, ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Желаю тебе счастья, — лицо и голос Эстер Говард были печальными.

— Спасибо. Оно у меня уже есть. Это я тебе желаю счастья, — повернувшись, Катя вошла в воду.

Пока мы возвращались в замок, моя возлюбленная успела мне рассказать, что училась с Эстер Говард в одном колледже и даже в одном классе. Мать Кати была очень хорошим хирургом и все заработанные деньги вкладывала в образование дочери. Мать умерла, когда Катя училась в колледже последний год, но учеба уже была оплачена. Смерть матери сблизила девушку с Эстер, у которой родительница тоже только что скончалась.

После колледжа их дороги разошлись. Отец Кати, после смерти жены, стал сильно пить и через год скончался от цирроза печени. Девушка попалась на глаза мистеру Торпу и он пригласил ее поработать в замке Гамильтонов, что для нее было огромной удачей. Здесь она вновь услышала про Эстер и несколько раз встречалась с ней. Эстер, оставшись сиротой, жила под присмотром своего дяди, бывшего капитана-десантника Синдиката, потерявшего руку в одной из экспедиций. Экстерном училась в университете, что, впрочем, при ее богатстве, вроде бы и ни к чему.

— Она очень любит своего дядю, — рассказывала Катя, — поэтому я и упомянула, что ты — десантник. Девушка она хорошая, вот только, как и я, мечтает найти своего, единственного, но пока не нашла. А я нашла, нашла, нашла-а-а-а, — запрыгала Катя на одной ножке.

Глава 4

После завтрака почти три часа катался с Вильямсом верхом. Он научил меня ездить и рысью, и галопом. А перед этим учил меня седлать коня. Когда мы вернулись с прогулки и я, под руководством Вильямса, расседлывал Ириса, конюх высказал мне то, что, похоже, собирался сказать в течение всего сегодняшнего общения:

— Простите, сэр, может быть я вмешиваюсь не в свое дело, но… Понимаете, Кэтти — очень хорошая девушка. Она сирота, у нее никого нет…

— Вил, так вас, кажется, зовут в замке?

— Да.

— Так вот, Вил, она не очень хорошая девушка, она — самая лучшая девушка. Для вас, конечно, самая лучшая — Грейс, а для меня — Кэтти. Я вам очень признателен, что вы о ней беспокоитесь. Но с сегодняшнего дня о ней буду беспокоиться я и этого вполне достаточно.

Мы с Вильямсом улыбнулись друг другу, пожали руки и я пошел принимать душ перед обедом.

За обедом Шортер только улыбался, глядя, как я уничтожаю третью свиную отбивную. Гамильтон с Торпом ушли в поселок и мы обедали вдвоем. За послеобеденным кофе с сигаретой на веранде, Дональд не выдержал:

— На завтрак, помимо своей обычной овсянки, ты попросил яичницу с беконом, стакан сметаны и выпил литр молока. Сейчас слопал полпоросенка.

Похоже, этой ночью ты знатно потрудился. Кэтти ходит с блаженной улыбкой на лице и не всегда адекватно отвечает на вопросы, пребывая в каком-то волшебном мире.

— В этом замке можно хоть что-то сохранить в тайне? Или у Грейс слишком длинный язык?

— Ха, у нас здесь всё и все на виду. Замкнутость пространства, знаешь ли.

— А у тебя в комнате для гостей никаких записывающих устройств нет?

Шортер серьезно ответил:

— Из моей аппаратуры там только красная кнопка тревоги. Лорд слишком щепетилен в таких вопросах, а я дорожу своим местом. У Кэтти все на лице написано. Слишком необычно ее поведение. Смотрю, сопоставляю, делаю выводы.

— Сдаюсь, убедил. Дон, мне нужна твоя помощь.

Выслушав меня, Шортер задумался. Принял решение:

— Я пошлю с тобой Пита, он хорошо водит коптер и досконально знает Лондон. Он отвезет тебя к ювелиру Гамильтона. Я сейчас свяжусь с мистером Смайлсом и предупрежу его о твоем визите.

— Можно мне взять с собой Кэтти?

— Почему нет? Она твоя горничная, можешь послать ее на коровник за навозом, можешь приказать почистить твои ботинки. Все-все! Не убивай меня. Ну, пошутил неудачно. Мисс Звягинцева теперь под особой опекой и, если кто ее обидит, батальон десантуры оставит от Гамильтон-хауса груду камней. Просто тебе завидую. Кэтти — отличная девушка. У меня такой нет, вот я и злобствую. Идите, собирайтесь, я велю Питу готовить коптер.

В моей комнате сидела Катя, одетая в униформу.

— Уборку закончила. Рубашки твои в шкафу.

— Сходи к себе, переоденься. Мы летим в Лондон.

— Зачем?

— У меня там дела. Кроме того, я хочу, чтобы ты сделала всякие покупки перед дорогой.

— Перед какой дорогой?

— Я не хочу лишать тебя удовольствия побывать на свадьбе подруги, поэтому воскресенье проведем здесь. Но, рано утром в понедельник мы на полторы недели улетаем в Россию. Отпуск тебе, надеюсь, дадут. А не дадут, черт с ним, уволишься. У меня хватит денег оплатить твою учебу и проживание в течение срока учебы.

— Ты это серьезно?..

— Нет, шутки у меня такие, дурацкие. Иди, собирайся, радость моя.

— Сережка! Сереженька! Уи-и-и-и!!!

— Катюшенька, беги, а то Пит нас сегодня не дождется.

— Ой, ты же мне ребра сейчас сло… Мяу! Ох!..

Коптер стоял во дворе замка. Через полчаса полета мы приземлились на окраине Лондона. Парнишка в униформе с гербом Гамильтонов протянул Питу ключи от электромобиля, а сам уселся на раскладной стульчик возле коптера. Еще пятнадцать минут и я, вместе с Катей, вошел в контору мистера Смайлса. Лысый добродушный толстяк принял нас очень приветливо, усадил Катю в кресло. Я достал свою походную фляжку и высыпал из нее на стол, покрытый стеклом, немаленькую кучку изумрудов, вывезенных мною с планеты № 14247. Разровнял камни на столе и выбрал три самых крупных.

Отложив их в сторону, сказал Смайлсу:

— А остальные я бы хотел продать.

Смайлс взял со стола большую лупу, осмотрел один из камней.

— Неземные изумруды. Пять штук недавно были проданы на аукционе в России. За очень неплохую цену. Еще пять штук привезли на Землю с Базы десанта Корпорации.

Я был одет в штатский костюм, тот, что подарил мне на «Баварии» Гамильтон. Поэтому пояснил Смайлсу:

— Я — майор десанта Корпорации. Эти изумруды подарены мне на планете, где была наша экспедиция. Планета закрыта для посещения навсегда. Пять изумрудов я продал на Базе, пять — подарил другу, живущему в России. Таких изумрудов, кроме тех, что вы видите на столе, больше не будет. Это я вам говорю совершенно точно.

— А красные и синие кристаллы…

— Да, они из той же экспедиции. Но кристаллы принадлежат Корпорации. А эти изумруды подарены лично мне.

— Понятно, понятно. Что ж, сделка довольно выгодная. Редкие, красивые камни. Спрос на них будет. Но их у вас очень много. Если вы их уже продавали, то примерную цену знаете. На данный момент у меня нет таких средств. Хотя…

Он поднял со стола трубку, набрал номер.

— Мистера Синглтона, пожалуйста. Здравствуйте, Джереми, Смайлс беспокоит. Нельзя ли у вас взять кредит на пару недель? Да, как обычно, под семь процентов. Мне надо три миллиона кредов. Да, переведите на мой счет, пожалуйста. Спасибо. Всего доброго. Передавайте привет вашему семейству.

Я стоял у стола вполоборота и видел сидящую в кресле Катю. Услышав цифру, она чуть приподнялась над сиденьем. Внешне выглядя невозмутимым, про себя хохотнул: «Ну, что, девочка моя, хватит тебе на блузочку с юбочкой?»

Положив трубку, Смайлс изрек:

— Ну, вот, проблема решилась. Теперь надо осмотреть все камни и оценить их.

— Мистер Смайлс, давайте мы заглянем к вам, скажем, через пару часов. Вы сумеете за это время закончить всю работу с камнями?

— Вы хотите оставить все камни здесь и довериться моей оценке?

— Я доверяю лорду Гамильтону, он доверяет вам. Мы же не босяки какие-нибудь?

— Ну, да. Ну, да. Всегда приятно иметь дело с человеком чести.

Пит отвез нас в квартал, где располагались крупнейшие магазины. Но Катя категорически отказалась ходить по бутикам. Выбрала небольшой магазинчик, где купила себе четыре пары обуви. Приобрела три блузки, пару юбок. Самым крупным приобретением стало платье, в котором она решила идти на свадьбу Грейс. К платью купили туфли и сумочку.

— Все, все, милый. Я не барахольщица. Пара джинсов и пяток футболок — самый лучший гардероб.

— Согласен. Ты украсишь собой любую одежду.

— Ой, льстец! И потом, когда покупаешь сразу много всего, обязательно купишь что-нибудь не то.

— Ты у меня умница!

Когда мы вернулись в контору Смайлса, изумрудов на столе уже не было. Остались лежать только три камня, первоначально отобранные мною.

— Что ж, мистер Иванов, поздравляю вас. Все камни без дефектов, все великолепны. Надеюсь, вы понимаете, что моя цена несколько ниже того, что вы можете получить на аукционе?

— Разумеется. Вы же должны иметь свою прибыль с этой сделки. Аукцион — это долгая история. Через два дня меня в Англии не будет.

— Повторюсь, с вами приятно иметь дело. Итак, общая сумма за камни составит семь миллионов двести пятьдесят тысяч кредов.

— Ой!.. — вырвалось у Кати.

— Милая барышня, — снисходительно пояснил Смайлс, — на аукционе за эти камни мне могут дать двенадцать миллионов. Но из-за того, что я взял кредит, часть камней мне придется продать своим коллегам. Однако, свои пару миллионов я на этих камнях заработаю. Мистер Иванов, куда переводить деньги?

Я протянул ему свою карту. Мы подошли к терминалу, стоящему в углу помещения. Смайлс вставил карту в терминал, пробежался по клавишам. На экране терминала высветилось: «Переведено на счет: 7.250.000. Общая сумма счета: 9.600.000».

— Не ошибся ли я с выбором профессии? — пошутил Смайлс.

— С таким счетом в десанте — единицы, а в гробах — сотни, — парировал я.

— А что вы намерены делать с оставшимися тремя камнями? Насколько я понимаю, это будет гарнитур для этой девушки. Кольцо и серьги? Или кулон и серьги?

— Нет, серег не будет.

— Почему? В таких очаровательных ушках…

— Мне хотелось, чтобы вы изготовили с этими камнями три кольца. Для одного кольца мерку можно снять с пальца вот этой девушки. И чтобы два других можно было потом подогнать по пальцу владельца.

— Но кольца для женщин?

— Да. Причем пальцы у них не сказать, чтобы толстые. Скорее, наоборот. И еще. Кольца должны быть готовы к завтрашнему вечеру. Сам я их забрать, скорее всего, не смогу. Или за ними приедут от лорда Гамильтона или перешлите их ему в замок на мое имя или на имя мистера Шортера.

— Оправа золотая?

— Да. Кольца должны быть одинаковыми. Ну, а насчет формы — полагаюсь на ваше мастерство.

— Хорошо. Но за срочность заказа…

— Без вопросов. Вот карта, снимите с нее оплату, — я подал Смайлсу «кредитку» Корпорации. Смайлс вставил ее в терминал, что-то посчитал на калькуляторе, набрал на терминале цифры и вновь уважительно посмотрел на меня. Вернул мне карту.

— Мистер Иванов, вы не будете возражать, если я внесу вас в свой список постоянных клиентов?

— Я не часто имею дело с драгоценностями. Внесите, если это играет какую-то роль. И еще кое-что хотелось бы заказать…

Выйдя от ювелира, попросил Пита отвезти меня к нотариусу. Но оказалось, что нотариальная контора всего в двух шагах. Катя осталась в машине, а я, зайдя в офис, через двадцать минут вышел с конвертом в руке.

Нотариус был профессионалом. Бланк завещания был заготовлен заранее, в него вписали имена и наследуемое имущество, свидетелями стали секретарша и помощник нотариуса.

— Может, удовлетворишь моё любопытство? — Спросила Катя.

— Все дома, Котенок.

И через час мы вдвоем сидели в моей комнате. Достав из конверта лист бумаги, я протянул его Кате:

— Удовлетворяй свое любопытство.

— Так, так. Почитаем: «Завещание. Я, Иванов Сергей Владимирович…». Не поняла. Помирать собрался? «Завещаю Звягинцевой Екатерине Николаевне, родившейся седьмого июля…». Даже дату рождения узнал.

«…принадлежащие мне денежные средства в виде банковского вклада в банке „WFC“ в размере 70 % от суммы вклада. Оставшиеся 30 % от вклада надлежит передать Вениамину Сергеевичу Петрову или Ольге Александровне Петровой, проживающим по адресу: Россия, Новгородская область… Данное завещание хранится у Звягинцевой Екатерины Николаевны, она же является душеприказчиком по данному завещанию. Выдано… Подпись завещателя… Заверено… Свидетели…». Ну, и что это все значит?

— Значит это, Катенька, что профессия у меня довольно опасная. Сегодня жив, а через пару месяцев — в могиле. А бывает, что у десантника и могилы-то нет. Если бы у меня на счету была пара сотен кредитов, то и черт с ними. Но там сейчас девять с половиной миллионов. По старому завещанию все мои деньги отходили Петровым. Теперь у меня есть ты.

— Мне твои миллионы не нужны. Мне ты нужен!

— Котенок, не глупи. Я же тебе не предлагаю деньги взамен себя. Ну, погибну я через год…

— Нет!

— Да не собираюсь я погибать! Что мы с тобой глупости обсуждаем? Мы проживем еще сто лет. Просто положи эту бумажку в свои документы и пусть лежит. Хлеба не просит.

— Какого хлеба?

— Да, тебе весь юмор отшибло…

— Я не хочу, чтобы ты погиб, мне не нужны эти деньги без тебя!

— Все. Закрыли тему.

— А кому еще два кольца? У тебя еще кто-то есть?

Довольный, что тема завещания ушла из разговора, я засмеялся:

— Ревнуешь?

— Нет, радуюсь. Всю жизнь мечтала за мусульманина выйти и быть пятнадцатой женой в его гареме.

— Иди ко мне, Катюшенька.

— Сейчас, ага, бегу. Кому кольца?!!

— Одно кольцо предназначено Оле Петровой, жене Вени Петрова. А второе — Эстер Говард.

— Кому?!!

— Эстер Говард, урожденной герцогине Норфолк.

— Не поняла, объясни, пожалуйста.

— Ты меня любишь?

— А ты сомневаешься? Я тебе всю молодость отдала, жизнь посвятила, в пыль у твоих ног легла…

Ура! Это опять была моя Катюшка.

— Тогда не спрашивай пока. Есть у меня одна полубредовая идея. Если она осуществится, кольцо достанется Эстер. Если нет, я его продам, тот же Смайлс его охотно купит. Только я ему поставлю условие, чтобы он кольцо разломал. Их останется только два.

— Ну-у-у, мне же хочется узнать…

— Есть такая русская поговорка: «Много будешь знать, скоро состаришься».

— Ой, нет, стариться не хочу.

— Вот и я не хочу этого, поэтому постарайся обуздать свое любопытство. В свое время все узнаешь.

— Ох, угораздило же влюбиться в такого противного…

— Уж, если угораздило, то до ужина чуть больше часа. Снимай свой шикарный костюмчик.

— У меня еще вопрос остался. Почему ты заявил, что никаких серег?

— А ты носишь серьги? Что-то я не заметил дырочек у тебя в ушах. Да ты не останавливайся, снимай блузочку, снимай.

— Были бы красивые серьги, проколола бы уши. Всякую дрянь таскать в ушах не хочется.

— Девочка моя, мочки ушей, это — эрогенная зона, — наклонившись к Кате, взял ее губами за мочку уха. — Приятно?

— Очень.

— Ну, и зачем тебе там железяки? Это все равно, что мастурбировать, — пощекотал языком у нее за ухом, — и я не хочу, чтобы в твоих прелестных ушках были дырки. Это — варварство. Так, брючки сняла. Переходим к другим эрогенным зонам.

— Больше вопро… Сережка, как приятно! А-а-ах!..

Перед ужином мне удалось обговорить вопрос об Катином отпуске с Торпом. При этом предупредил его, что вскоре Катя вообще покинет замок, уедет учиться и надо подыскивать ей замену. Торп поблагодарил меня, что я сообщил ему об этом заранее.

Шортер за ужином поинтересовался, как прошла поездка в Лондон.

— Все в порядке, — ответил ему, — стал богаче на семь миллионов кредов. С хвостиком.

— Велик ли хвостик?

— Четверть миллиона.

— Недурственно. И отправишься дальше служить в десанте?

— Естественно.

— Вы экстремал по натуре, Иванов, — вмешался в разговор Гамильтон, — если вы доверите мне свои семь миллионов, то через пару лет у вас их будет около двадцати. И не надо рисковать жизнью. Работайте у меня в охране, живите с Кэтти в поселке, растите детей.

— Уже и вы знаете про Катю?

— Как хозяин, я в курсе всех событий в замке.

— Катя пойдет осенью учиться в университет, я вернусь на базу. Я не экстремал, а человек, который выбрал свою дорогу и с нее не сворачивает, как бы соблазнительно не выглядели окрестности возле дороги.

— Уважаю ваше право выбора. Да, я оплачу Кэтти два года работы в замке. Раз вы берете на себя ее обучение, то она получит зарплату горничной за два года. Таков у нас порядок. Некоторые из слуг отменяют решение об учебе, заводят семьи. Остаются жить в поселке. А что будет, если, не дай бог, конечно, с вами что-то случится?

— Катя станет обладательницей моих миллионов. Завещание уже оформлено.

— Что ж, можно вас поздравить. Кэтти — чудесная девушка.

— Спасибо, милорд. Я тоже так считаю.

Глава 5

Проснулся рано. Катя, как и вчера, полулежала на мне, закинув на меня ногу и положив руку на мою грудь. Встать, не побеспокоив ее, я не мог. Лежал, любуясь округлыми линиями ее тела, размышлял о дальнейшем. «Ты навсегда в ответе за тех, кого приручил». Оформлять официально отношения? В случае моей смерти, она будет получать пенсию, как жена офицера. Но это ее в какой-то мере свяжет, а денег, вроде бы, и так не мало. Получит профессию юриста, в жизни не пропадет. Нет, жениться не будем.

— Ты чего не спишь? — прошептала Катюша.

— Да, так, думаю…

— Ну, не буду тебе мешать. До семи еще время есть, — и легла на бок, освобождая меня от приятной тяжести своего теплого, упругого тела.

Встав с кровати, я достал из бара бутылку с джином, налил себе немножко, сделал глоток, закурил сигарету. Мне предстояла сегодня легкая «развлекаловка», актерская роль. Но почему-то состояние было такое, как перед серьезным боем. У некоторых людей это предчувствие грядущей опасности вырабатывается годами; у некоторых — вообще не вырабатывается; некоторые наделены таким предчувствием чуть ли не с рождения. У меня оно появилось после трех лет службы в десанте. Поскольку ни разу меня это предчувствие не обманывало, надо было готовиться. Только вот, к чему?

Подняв глаза, увидел, что Катя сидит на кровати, поджав ноги к подбородку и обхватив колени руками, смотрит на меня одновременно и ласково, и тревожно.

— Это опасно? — Тихо спросила она.

— Что именно?

— То, что ты сегодня должен сделать для Шортера или для лорда, точно не знаю.

— Нет, не особенно. Важно все выполнить аккуратно. Попозже все тебе расскажу.

— Я вижу, что ты — в напряжении, и немного волнуюсь.

Подойдя к ней, присел рядом и поцеловал круглое колено.

— Все нормально, малыш, просто ситуация непривычная, вот и напрягает.

В десять часов утра, за два часа до начала игры, я, Шортер и Пит переодевались в просторном шатре. Пит с Шортером должны были играть роль моих оруженосцев. У каждого участника игры их было по двое. В их обязанности входило стоять поодаль, не мешая игре, но в случае, если хозяин падал, сбитый с ног, они должны были подбежать и помочь ему подняться, так как в доспехах это сделать нелегко. Одеты оруженосцы были в средневековые костюмы. Латы на меня пока не надевали, чтобы не париться раньше времени. Я сидел в самом темном углу шатра на случай, если кто-нибудь вторгнется непрошенным в шатер. В полумраке меня можно было принять за Гамильтона. Впрочем, Пит, на всякий случай, дежурил у входа.

Время тянулось ужасно медленно. Мы с Шортером выкурили штук по пять сигарет, пока он не посмотрел на часы и не сказал: «Пора».

Вдвоем с Питом они быстро облачили меня в латы. Чувствовалось, что опыт у них в этом деле есть. Латы были изготовлены из очень тонкой стали, но, тем не менее, весили немало. И дело было даже не в весе — они сковывали движения. И были мне немного тесноваты, все же фигура у меня поплотнее, чем у лорда. Шортер подал мне меч и щит. Памятуя, о том что лорд Гамильтон левша, я взял меч в левую руку, а щит — в правую. Пит нахлобучил мне на голову шлем, а Шортер стал застегивать застежки шлема.

— Серж, постарайся избежать ударов в голову. В прошлой игре с лорда ударом топора сбили шлем. После этого мы поменяли кожаные застежки на пластиковые, но лучше не рисковать. Вокруг будут люди, которые слишком хорошо знают Гамильтона.

— Не волнуйся, Дон. Справлюсь.

— А я и не волнуюсь. За лорда, обычно, волнуюсь больше.

— Все. Вперед! Удачи всем нам!

В шатер просунулась чья-то голова:

— Лорд Гамильтон, начинается построение.

Увидев меня, идущего к выходу, в сопровождении оруженосцев, голова удовлетворенно кивнула и исчезла.

Между шатрами сновали десятки людей. Медленно и важно передвигались рыцари в доспехах. У каждого из рыцарей на обеих предплечьях были повязаны или белые, или красные повязки — знак принадлежности к одной из сторон.

На очень просторном и почти идеально ровном поле, покрытом зеленой травой, были проведены две широкие черты — белая и красная на некотором удалении одна от другой. За каждой чертой уже начинали выстраиваться рыцари. По сигналу они должны были ринуться вперед и оттеснить противника назад, за его черту. Как только большинство из сторонников партии окажется за своей чертой, противоположная сторона считается победившей. За «побоищем» будет наблюдать судья и два его помощника.

Оруженосцы нестройной толпой находились поодаль. Но, когда рыцари сойдутся, оруженосцы подойдут поближе. Они должны стараться не мешать участникам игры. За этим строго следят судьи, начисляя штрафные очки за промахи и ошибки. Вообще-то, ритуал игры был отработан годами и недоразумений почти не случалось.

Я подошел к красной черте и двинулся на левый фланг нашего войска. Так я был дальше от шатров, зато дальше и от трибун с многочисленными зрителями, которые располагались на правом фланге.

— Лорд Гамильтон, зададим жару белым?! — прогудел здоровенный толстяк с огненно-рыжей бородой, одетый в кольчугу и шлем без забрала, с топором в руке.

— Конечно зададим, барон, — ответил я ему. Гамильтон позавчера рассказал про самых колоритных игроков своей команды и команды противника, чтобы мне ненароком не попасть впросак.

Встав почти на самом краю левого фланга, как и все остальные стал ждать сигнала. Подтягивались опоздавшие. С каждой стороны набиралось человек по пятьдесят. Лорд объяснял, что стараются подбирать в команды людей так, чтобы было примерное равенство по возрасту, по весу и по вооружению: если в одной команде десять человек с топорами, то в другой — столько же.

Краем глаза я посмотрел на трибуны для зрителей. (Прорезь для глаз в моем шлеме была очень удобной, имея тонкую перемычку на переносице, она шла по всей передней части шлема, давая обзор на 180 градусов.) Почти каждый второй зритель сидел с биноклем в руках.

Напряжение у меня спало. Пришло спокойствие и взвешенная рассудочность. В настоящем бою я добавляю к ним еще и холодную ярость. Но сейчас сдержал себя, памятуя наставление Шортера: «Не забывай, что лорд Гамильтон — не тренированный десантник. Не усердствуй слишком. Не выходи из образа».

Тонко пропел рожок, это был предварительный сигнал. Люди приготовились и напряглись перед рывком вперед. И вот заревели трубы. Их рев тотчас был заглушен многоголосым воплем. Кричали зрители, Орали оруженосцы, подбадривая «своих», и раздирали глотки криком несущиеся друг на друга противники.

Силы были почти равны, но то ли наша команда была пошустрее, то ли лучше подготовилась и встретились мы с «врагом» уже на его территории, перебежав за черту, отмечавшую середину поля. Сшиблись не с лязгом и звоном, а с глухим стуком пластмассовых доспехов и пластмассового же оружия. Оказавшийся передо мной «белый» махнул топором, я отступил на шаг, пропуская удар перед собой. При следующем ударе перехватил руку с топором своим мечом и сделав им полукруг, пригнул руку вниз. Толкнул соперника щитом и тот, чтобы сохранить равновесие, отскочил назад. И ушел вправо, наверное, поискать более легкую добычу. А на его месте возник мечник. Проклиная леворукость Гамильтона, сумел парировать щитом удар меча и услышал явственный металлический лязг. Ну, да, щит у меня покрыт сталью, но мечи-то пластмассовые. Противник опять занес меч для удара и я увидел солнечный блик на клинке. Это был блеск металла, а не металлизированной пластмассы. Опять прикрывшись от удара щитом, я проклял себя за то, что вчера не догадался надеть доспехи и подвигаться в них, чтобы попривыкнуть. Удар меча по моему щиту был весьма сильным. Окажись на моем месте Гамильтон, ему бы не поздоровилось.

Пластмассовый меч вряд ли поможет. Даже, если со всей силы огреть этого мечника по башке, надежно прикрытой шлемом. Так, огреть! А ведь щит-то у меня весьма увесистый. Пока это все мелькало в моей голове, меч еще раз лязгнул о щит. Враг понял, что рубящие удары успеха не приносят. Максимально откинув назад правую руку с мечом, небольшим квадратным щитом резко стукнул по моему щиту, зацепив его углом своего щита и отводя в сторону. И тотчас меч устремился к моей груди, целясь прямо в сердце. Я сделал шаг вправо, но натолкнулся на кого-то из игроков и не смог полностью уйти от колющего удара. Остро заточенный меч, направляемый сильной, уверенной и опытной рукой, проткнул тонкую сталь доспехов и вонзился в мое левое предплечье. Боли не почувствовал, только, словно обожгло. Выронив свой меч, я полуприсел, насколько это позволяли доспехи, одновременно стряхивая щит с правой руки. Над моей головой, со свистом разрезая воздух, пронесся клинок. Если бы не присел — остался бы без головы. Ах, ты, сволочь!

Обеими руками я крепко ухватил щит. Левая рука мне, пока что, повиновалась. Резко выпрямился, следуя за летящим клинком, который сейчас опишет короткую дугу и двинется в обратную сторону. Вкладывая в удар всю свою силу и инерцию подавшегося вперед тела, я ударил щитом по голове противника, который, уже занося меч, начал поворачиваться корпусом ко мне. К сожалению, доспехи на нем были пластиковые, а то бы звону было!.. Голова в шлеме сильно дернулась, рука с мечом повисла. Сделав оборот градусов на сто двадцать, он рухнул лицом вниз. К нему, как из-под земли, подскочили трое оруженосцев. Двое, подхватив тело под руки, поволокли его бегом к шатру, стоящему поодаль, среди десятка других шатров. Третий оруженосец, подняв с травы меч, устремился за ними.

А меня принялся дубасить пластмассовым мечом появившийся справа игрок «белых». Я замахнулся на него щитом, но ко мне подскочил толстячок в желто-черном средневековом одеянии.

— Лорд Гамильтон, лорд Гамильтон, щитом драться запрещено. Я назначаю вам штрафное очко.

— Простите, судья Торнтон, — я уже почти пришел в себя и чувствовал, как по левой руке начинает разливаться боль. Нагнулся, чтобы поднять свой меч, взял его в левую руку, но занести для удара или защиты уже не мог. Хорошо, что новоявленный противник был щупленьким и небольшого роста. Попросту стал теснить его щитом, не обращая внимания на удары его игрушечного меча. Увидел, что стою на белой линии. А справа от меня игроки с красными повязками уже переходят эту линию. Еще две-три минуты, показавшиеся мне вечностью, и громко затрубили трубы, возвещая о нашей победе.

— Поздравляю вас с победой, милорд, — мой противник опустил меч, — сегодня вы справились с нами на удивление быстро. Мы в прошлый раз побеждали вас дольше, — голос его из-под шлема звучал глухо.

— В следующий раз вы победите, — посмотрел на герб на его щите, напряг свою память, — маркиз.

— Будем надеяться.

Шортер и Пит стояли за моей спиной.

— Заберите у меня меч и щит. Дон, прикройте меня спереди и слева, чтобы никто не увидел рану. Хорошо, что ни судья Торнтон, ни маркиз Тауншенд ничего не заметили.

Мы двинулись к шатрам, стараясь не привлекать к себе внимания. Громкие торжествующие крики неслись над полем.

— Лорд Гамильтон, вы куда? — Окликнул меня кто-то.

Пришлось ответить: — Связки потянул на левой руке.

— Ну, так подойдите к врачам.

— Сейчас, только доспехи сниму.

Ускоряя шаг, дошли до шатров, сумев разминуться с кинувшимися на поле зрителями. Пит остался сторожить у входа, получив приказ Шортера никого не пускать в шатер. Дональд торопливо принялся снимать с меня доспехи. Но с левого предплечья снять их не удалось, тонкий металл завернулся вовнутрь, впившись в рану. А между тем, поролон и ткань внутри доспеха, предохранявшие от ушибов, уже пропитались кровью и она начала капать на землю. В шатер вошел Пит.

— У входа стоит Том, коптер готов.

Шортер прямо в костюме оруженосца прыгнул в коптер на место пилота, Пит подсадил меня на пассажирское кресло, пристегнул ремень и коптер, набирая высоту, чуть не сшибая верхушки шатров, понесся в сторону замка.

Приземлились мы во дворе замка. К нам подбежали двое слуг и доктор. Меня осторожно вытащили из коптера, весь пол которого был залит кровью.

Сделав несколько шагов, почувствовал, как закружилась голова, повис на руках у слуг и ухнул в черноту…

Назад: История третья КОРОЛЕВСКАЯ МИЛОСТЬ

Дальше: Глава 6