Глава 9
Конец города ксантов
Адмирал заявился к нам на пятый день. Вике оставалось идти чуть более суток. У меня на размышления оставалось ещё два дня отведённого срока. Но, видимо, деятельная адмиральская натура требовала каких-то действий.
Мы завтракали за столом. Маша сидела у меня на коленях и я кормил её кашей с ложечки. Маша капризничала и кашу есть не хотела.
— Машенька, ешь кашу, а то получишь по попке.
— По попке хочу, — Маша энергично покивала, — кашу не хочу, — отрицательно помотала головой.
— Не будешь есть кашу, отдам тебя злому дядьке с нашлёпками на плечах.
— Дядя — бяка, — заявила Маша, — я ему хлебальник задними лапками начищу, а передними — отполирую. Он ласты и склеит.
— Вроде бы, русский язык, но ничего не понимаю, — пробормотал адмирал.
— Шли бы вы себе, ваше превосходительство, а то ребёнка кормить мешаете.
— Слышь, гунявый, чеши лесом, прямо к бесу, за своим за интересом. По чавке ведь схлопочешь, — и добавила затейливую тираду, из которой в печати можно привести только кусочек: «Живого ерша тебе в задницу…».
— И чему тебя только в детском садике учат? Давай ложечку за маму Вику, ложечку за папу Серёжу.
Видя, что его игнорируют, адмирал надулся спесиво и заявил:
— Я пришёл поговорить с Вами о Вашей спутнице, с которой Вы прибыли на эту планету. Ни на одном острове её в данный момент нет. И, я полагаю, она каким-то образом хочет вас освободить. Наша аппаратура улавливает активный мыслеобмен между городом и акваторией океана. К сожалению, она расположена далеко от вашего помещения и не может записать поступающие мысли. Поэтому завтра мы установим у вас в помещении аппаратуру для записи мыслей. Я думаю, что таким способом вы общаетесь с вашей спутницей. Предложите ей сдаться, пока не поздно. А то ведь при попытке проникнуть в город она может пострадать и даже погибнуть.
Маша приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но я мгновенно засунул ей туда ложку с кашей. Маша возмущённо замычала, потом быстро проглотила кашу и снова попыталась открыть рот.
— Всю тарелку запихаю, — пригрозил я ей, — хватит матюгаться.
А адмиралу сказал:
— Ставьте аппаратуру — это ваше право. Ловите мою спутницу — это ваше право. Только у нас тоже кое-какие права имеются. И вскоре о них вам будет в подробностях изложено.
— Угрожаете?
— Зачем? Угрожать — удел слабых. Сильные обходятся без угроз. Скажем так: ставлю в известность.
— А если я Вас и Вашу женщину разведу в разные комнаты?
Я отвлёкся от Маши и от каши, и Машенька не преминула этим воспользоваться:
— Я тебя тогда, старый хрен, самого разведу по разным комнатам.
— Как это возможно? — удивился адмирал
— Очень просто. Голова — в одной комнате, а жопа — в другой.
— Господи, что бы сказала, услыхав тебя, знаменитая балерина Вяземская?
— Сказала бы: «Молодец, внучка. С быдлом надо говорить на их языке, а то не поймут».
— Господин адмирал, до объявления моего решения по вопросу эвакуации ксантов с планеты, осталось ещё два дня. Надеюсь, вы дадите нам прожить их спокойно.
— Гм. Возможно.
— За этой пустопорожней болтовнёй, каша совсем остыла. Ребёнок остался голодным.
— Рыбка есть, — заявила Маша.
— Каша-то полезнее.
— Рыбка вкуснее. И в ней фосфор.
— Хочешь светиться по ночам?
— Да. Буду твоей ночной звёздочкой. Но согласна обменять рыбку на пломбирчик.
Адмирал повернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Замок щёлкнул, и вновь мы взаперти.
— Ребята, у меня для вас два радостных известия и одно интересное, — вступила в разговор Вика.
— Излагай.
Первое и главное. Я доберусь быстрее, чем рассчитывала. Перешла на бег трусцой. Только когда совсем запыхаюсь, иду быстрым шагом. Хочется оказаться у вас пораньше, адмирала как наскипидарили в кое-каком месте.
Не дай Бог, начнёт что-нибудь измышлять сдуру. Кстати, вот и интересное известие: флот ксардов прибудет не через шесть недель, а вдвое быстрее. Ксант хочет нас обдурить, задержать прибытие наших крейсеров и вывезти вас с планеты вместе с жителями города. Он же не в курсе наших возможностей и полагает, что тузы у него на руках. А мы их покроем козырями из трёх «К».
Второе радостное известие: я теперь точно знаю, где в городе находится ваша комната. Потому, как у меня есть очень и очень подробный план города. Угадайте, где я его слямзила?
— У адмирала стырила, — сказала Маша мысленно.
— У военных, конечно, хороший план города, но не очень подробный.
— Давай, попробую я угадать. Скорее всего, у коммунальщиков. Нет, вода и канализация есть не в каждом помещении. Зато, везде есть свет. Следовательно — у электриков, у энергетиков.
— Конечно, ты — Начальник разведки, тебе по должности положено… Но мог бы и сдаться, сделать женщине приятное.
— Прибегай скорее, я тебе более приятное сделаю.
— Бегу, бегу.
— А у меня тоже есть интересное известие, — вдруг заявила Маша, — собиралась сказать, да адмирал помешал.
— Слушаем внимательно.
— Сегодня утром, проснувшись, я почувствовала, что во мне зародилась жизнь.
Я усадил Машу на другой стул, встал перед ней на колени и стал поочерёдно целовать её ладошки. Маша уже знала, что это означает: «Сильно-сильно люблю» и просияла. А Вика засмеялась.
— Чего хохочешь? — обиделась Маша.
— Не хохочу, а смеюсь. У тебя ведь завтра день рождения. У Серёжки появилась тенденция: на день рождения дарить детей.
— То есть, ты хочешь сказать?.. — спросил я.
— Я обещала, что в двадцать лет. Не могу же я тебя обмануть. Уже пять дней, как беременна.
— Виченька! Солнышко моё! Мысленно целую твои ладошки, стоя перед тобой на коленях. Точнее, стою перед Машей и целую за вас обеих.
— Виченька, поздравляю! Как замечательно, что у нас будут дети! — воскликнула Маша, — хочу подарить Серёже сына.
Вика хихикнула:
— Сына первой подарю я. У тебя родятся две девочки. Но не близнецы, а двойняшки. Близнецами будут мальчики. А я второй раз рожать не буду, у меня сейчас полный комплект — девочка и мальчик.
— Всё-то ты знаешь… Постой, у меня будет четверо детей?
— Да.
— Вот оно что. Когда мы пели дуэтом, ты сказала, что не пять, а шесть будет детей. Ты тогда уже знала?
— Знала, знала. И знала, что их отцом будет Серёжка. И знала, что ты будешь выглядеть совсем иначе.
— А почему не сказала нам?
— Прости, Машенька, но по глупости. Ревновала я очень. И стресс у меня был сильный, когда узнала. Но ведь от судьбы не уйдёшь. Всё произошло и без моих росказней.
— Ладно, девочки, сказал я примиряюще, — мы все вместе, мы — одна семья, и мы любим друг друга. А за деток — спасибище вам преагромаднейшее. Вы меня несказанно осчастливили.
— Я вот только не знаю… — робко сказала Маша, — я ведь очень сильно нагреваюсь во время оное. Не повредит это детям?
— Конечно, я не акушер-гинеколог, — ответствовала Вика, — но дети у тебя вполне здоровые будут через двенадцать лет. Они, наверное, у тебя огнеупорные. Впрочем, погодите, я посоветуюсь с Итой, она просмотрит твоё ближайшее будущее. Я в него уже заглянуть не могу.
— Вика, так и ты с Машей?..
— Я Машу полюбила за её любовь к тебе и за твою любовь к ней. Короче, она мне теперь родная.
— Спасибо, Виченька!
— Не на чем. Заслужила ты. И я постараюсь заслужить.
— Виченька, да для меня роднее тебя только Серёжа!
— А надо, чтобы не роднее, а так же. Вот вы для меня теперь оба равноценны.
Когда Вика отлучилась для беседы с Итой, Маша мысленно спросила меня:
— Серёжа, а что такое три «ка»?
— Три «К» — это Камень, Клинок, Кулон. Три артефакта, которыми мы владеем. Клинок ты видела на полигоне.
Тогда я практиковался в отдаче приказов Клинку. Увидев сияющий белым светом меч, Саблина, выполнявшая фехтовальные упражнения с палашом, восхищённо присвистнула.
— Красивый меч. Может, сразимся, — с тоном некоторого превосходства. Надо было её проучить.
— Да, ради Бога.
Вращая палаш мельницей, и выписывая восьмёрки, и перебрасывая оружие из руки в руку, Маша пыталась нанести удар. Клинок не пел боевую песню, а тихо похихикивал, парируя все Машины попытки. Потом, насытившись игрой, срезал лезвие палаша у самой гарды. Маша осталась лишь с рукоятью палаша в руке.
— Дай, пожалуйста, посмотреть твой меч, — попросила Маша.
— Да, ради Бога, — и протянул ей Клинок.
Хлоп! У Маши в руке был маленький кинжальчик. Саблина недоуменно посмотрела на меня.
— В таком виде его удобнее носить. Если я надавлю на красный камень на эфесе — это опять будет меч. Нажму на зелёный — опять кинжальчик.
Маша надавила на красный камень и ничего, естественно, не произошло.
— Ведь русским языком объяснил: я должен надавить на камень, а не ты.
Отобрал у Маши кинжальчик и извлёк Клинок.
— Он слушается только меня. Или Вику.
— Ручной, что ли?
— Заколдованный. Называется Клинок смерти.
Так вот, Клинок ты видела. Камень — это Повелитель камней. Он может управлять горами, скалами и всем, что сделано из камня. И коротко рассказал Маше, как у меня появился Камень.
Ну, а Кулон — это Кулон. Он создаёт специфическое защитное поле, но не силовое, там какой-то другой принцип действия, скорее всего — магический. Находясь под защитой этого поля можешь не бояться даже взрыва атомной бомбы рядом. Более подробно о Кулоне знает Вика. Она сразу схватила артефакт и мне в руки пока дать не успела. Нам его подарила Ита совсем недавно, после битвы на Атиа.
Маша не переставала восхищаться:
— Я с вами как в сказке живу. Всё Вике завидовала, что она такой волшебной жизнью живёт. А теперь сама в волшебной жизни очутилась. Серёжа, всё собиралась спросить: помнишь, Вика с тобой наедине пыталась побеседовать? Может, это она про детей тебе сказать хотела?
— Нет, там совсем другое…
— У неё проблемы?
— У неё не может быть проблем. У тебя не может быть проблем. У меня не может. Проблемы могут быть только у нас. Наши. Проблемы, дети, любовь, счастье — всё наше.
— Понимаю. То есть, мы — единое целое.
— Пока не совсем. Я и ты — единое целое. Вика и я — единое целое. Но ты и Вика — пока нет. Понимаешь, ты должна полюбить её не так, что: «Ой, Виченька, спасибо тебе за прекрасное тело», а глубоко и всерьёз. Она же сказала, что мы теперь для неё равноценны. Вика прошла через муки ревности, через обиду, что уже не единственная. И, если после всего этого она говорит, что любит тебя так же сильно, как и меня, значит…
— Хорошо, я должна подумать над этим.
— Пожалуйста, подумай хорошенько. Для меня и Вики это очень важно.
— Пойдём на ложе. Лёжа лучше думается.
Она улеглась, я прижался лицом к её животу и тихо прошептал:
— Здравствуйте, доченьки. Я — ваш папа. Я люблю вас и вашу маму. Растите здоровенькими, как папа и умненькими, как мама.
Маша улыбалась счастливой улыбкой, в которой уже засветилась гордость материнства.
— А как Вика назовёт своих детей?
— Наших детей…
— Ох, прости, оговорилась.
— Дочка — Катя. Сын — Серёжа.
— Катя — это в честь твоей погибшей жены?
— Да. Сначала Вика носила двойное имя — Виктория-Екатерина. И я рассказал Маше, как Катина душа шестнадцать лет обитала в теле Вики.
— Ты и Вика — словно принц и принцесса из сказки. А я какая-то вся заурядная. Только и умею, что саблей махать.
— Не прибедняйся, Саблина, я этого не люблю. Была бы ты заурядная…
— Но, ведь сначала не полюбил, а просто пожалел.
— А что, вокруг мало женщин и девушек, нуждающихся в жалости? Пожалел же только тебя.
— Всё, всё. Ты прав. Больше не буду, чесслово.
Я засмеялся: — Научилась чессловить?
— Ага.
Когда появилась Вика, голова моя лежала на Машиных бёдрах у самого живота. Шелковистые волосы приятно щекотали щёку. Маша гладила мою макушку и вслух тихонько напевала:
«И была на целом свете тишина,
И плыла по небу рыжая луна.
И зайчоночка волчица родила,
И волчоночка зайчиха родила…»
Вика дослушала песню до конца.
— Какая чудесная песня! Про нас с тобой. Чур, я — волчица.
— Ладно, согласна быть зайчихой. Зато, сынок, точнее, сынки, будут волчата.
— Эй, хитрая! А у меня, значит — зайчонок?
— Так по песне выходит.
— Серёжка, Машенька меня обдурила! Говорит, что сын у нас будет трусливый, как заяц!
— Ябеда солёная, на горшке варёная.
— Девочки, не болтайте глупости. Что Ита сказала?
— Сказала, что можно. Детки и вправду огнеупорные.
— Спасибо, Виченька, — обрадовалась Маша и тут же озабоченно спросила:
— Вичка, а твоим детям не повредит, что их мама не спит нормально, а бегает по ночам по дну океана?
— У тебя — огнеупорные, а у меня — бегоустойчивые.
— Короче, дети у нас уникальные.
— Имена дочкам не придумала?
— Я хотела бы одну назвать Александрой, в честь папы и мамы. А вторую — Викой. Но это уж как Серёжа решит.
— Нет. Одно имя выбрала ты, второе — выбираю я.
— Хорошо.
— Это будет трио: Маша, Саша и…
— Машенька, Сашенька, Дашенька, — отгадала Вика.
— Нечестно. Ты мои мысли подслушала.
— Вовсе нет. Просто на язык так и просится. И очень красиво получается.
— А можно мне будет одного из сыновей Серёжей назвать, — попросила Маша.
— Это три Сергея в одной семье, — попытался возразить я, но Машу поддержала Вика:
— Ну, и что? Серёжа старший, Серёжа большой и Серёжа маленький. Мы же так любим это имя, хотя оно того и не заслуживает (не удержалась от «шпильки»).
Утром следующего дня мне и Маше не дали поспать вволю. К нам пришли восемь лардов с баллончиками, все в респираторах. Шокеров при них не было. Они уповали на газ, а зря.
— Самка идти с нами. Самец сидеть.
— Хрен вам, — сказал я на лардском и поднял вверх средний палец. Конечно, сказал не хрен, а слово, обозначающее мужской половой орган. А жест у лардов обозначал то же самое, что и у нас, — без меня она никуда не пойдёт.
Маше велел:
— Если пустят газ, задержи дыхание, я тебе кину респиратор, приложи сразу к лицу.
Маша кивнула. А в комнату уже входили ксанты, которые несли аппаратуру для записи мыслей, чтобы установить её в помещении. На них респираторов не было и ларды теперь газом воспользоваться не могли. Старший из лардов достал из кармана что-то похожее на уоки-токи, и принялся докладывать обстановку на ксантском языке. Наконец, сказал в рацию: «Слушаюсь», и приказал нам:
— Идти оба.
Предчувствие приближающего боя меня ни разу не обманывало. Поэтому я сделал несколько приседаний и поворотов корпуса, разминая мышцы после сна. Ларды недоумённо смотрели на меня. Массируя на ходу мышцы рук и пальцы, я вышел в коридор. Маша шла за мной, тоже разминаясь в движении.
В коридоре нас настигли Викины мысли:
— Ребята, я вхожу в город. Минные поля прошла по карте, заградительные стальные сети Клинок порезал, как картофельную ботву.
Вас ведут в блок «D». Старому козлу всё неймётся. Иду прямо туда. Скоро буду. Ведите себя смирно и благоразумно.
— Там посмотрим, по обстановке.
В блоке «D» были знакомые все лица: адмирал, академик, ксант-приборист. На вошедшую Машу академик сразу направил что-то вроде телекамеры. Через несколько секунд защитное стекло опустилось. Я услышал, как приборист сказал академику и адмиралу:
— Да, две особи женского пола.
— Жаль, лучше бы были мальчики, — буркнул адмирал, и я понял, что речь идёт о наших детях.
— Я предлагаю один зародыш оставить в теле самки, чтобы наблюдать за его развитием, а второй — выращивать искусственно, — сказал академик адмиралу и тот согласно кивнул головой.
Я тотчас перевёл для Маши на русский язык эти слова академика.
— Серёженька, это что же, наших девочек хотят… — побелевшими губами прошептала Маша.
— Не волнуйся, любимая. Сейчас всё уладим, — и поцеловал горячую Машину ладошку.
Молниеносно сдёрнул с двоих ближайших лардов респираторы и ткнул один Маше в лицо, прижимая к своему лицу другой. При этом ударами ног влепил обоих лардов в стену. Маша, мгновенно накинув резинку респиратора себе на затылок, подключилась к избиению охранников. Уложили всех восьмерых лардов, причём били мы их смертельными ударами: в яремную вену, в кадык, в переносицу, проламывая её.
— Серёжка, я бегу к вам, — кричала Вика. Но меня уже было не остановить. Какая-то неведомая сила заполняла меня и это была отнюдь не энергия ци, которую учила призывать Маша. Сила эта струилась не сверху, а со всех сторон. Чувствовал, что становлюсь не могучим, а всемогущим.
— Вы посягнули на самое святое — на наших детей, — громко изрёк я на русском языке и приборист торопливо включил автопереводчик, хотя адмирал и так прекрасно понимал меня.
Дальнейшие слова произносил словно и не я, потому что не шевелил губами, только приоткрыл рот. Суровый и звучный голос шёл из глубины моего нутра и был это даже не голос, а глас:
— Мерзкие твари, вы превысили меру терпения Божьего! Настал час расплаты! Я — гнев Господень!!! — И пошёл к стеклу, ощущая, как трещит пол под моими тяжёлыми шагами.
Адмирал, что есть сил давил кнопку на пульте, так как респиратор я отбросил. Но газ не шёл. То ли опустел резервуар с газом, то ли засорились отверстия в стене, то ли это было соизволение Божье. Академик непрерывно стучал по большой красной кнопке, но ничего не происходило. Из-за двери доносился Викин голос и отнюдь не мысленно, а вслух:
— И откуда вас, козлов, столько?! Кромсай их, Клиночек, пусти им зелёнку!
Я подошёл к стеклу и стукнул по нему кулаком. Стекло выдержало, но всё покрылось сетью мельчайших трещин, из-за которых стало непрозрачным, словно матовым. Отступив на шаг назад, я ударил по стеклу пяткой, и оно водопадом из мелких стеклянных крошек обрушилось на ксантов. Приборист зажмурил глаза, а адмирал и академик закрыли лица руками.
Без малейших усилий я запрыгнул на стол-пульт и нанёс удар ногой академику под подбородок. Неожиданно легко, голова его отделилась от тощей шеи и, как футбольный мяч, улетела в угол. Из разорванных сосудов фонтанами била бледно-розовая кровь, забрызгивая адмирала. Затем тело рухнуло на пол.
Адмирал стоял в полном ступоре и даже не пытался вынуть кортик, висевший в ножнах у него на бедре.
— За гнусные замыслы, порочащие честь мундира, ты разжалован из адмиралов в покойники. Это наше право.
— Нет! — Плаксиво успел выкрикнуть он, прежде, чем я повернул его голову на 360 градусов. Супергибкость шейных позвонков отсутствовала, и они прохрустели отходную адмиралу. Он плохо любил жизнь, неправильно. Вот она его и покинула.
Нажал я на пульте кнопку открытия дверей и в дверном проёме появилась Вика. В беленькой футболке, как всегда, без рисунка, в шортиках, с рюкзачком за спиной. В одной руке — Клинок смерти, в другой — пистолет.
— Виченька, — Маша бросилась к Вике, обняла её и заплакала.
— Не плачь, Машенька, — с дрожью в голосе сказала Вика и заплакала тоже. Всего второй раз в жизни я видел плачущую Вику.
— Девочки мои, не плачьте, пожалуйста, всё закончилось хорошо, — умоляющим тоном попросил я, спрыгивая со стола и подходя к обеим.
— Мы — от счастья, — улыбнулись они, вытирая слёзы друг другу. Вика уже спрятала пистолет в кобуру на поясе.
— Здравствуй, Малыш, — сказал я Вике, становясь перед ней на колени. Вика отдала Маше Клинок и протянула мне обе ладошки.
Клинок испустил вспышку ярко-белого света и мурлыкнул счастливо.
— Доволен, что в нужные руки попал, — засмеялась Вика.
Я поцеловал её в ладошки по очереди, вытащил и поднял вверх футболку из шортов. Прижался губами к Викиному обнажённому животу и сказал:
— Здравствуйте, детки. Я — ваш папа. Я очень люблю вас и вашу маму, — и два раза поцеловал живот.
Вика улыбалась точь-в-точь, как Маша — счастливо и гордо.
Притянул к себе Машу, и, поцеловав её в живот два раза, произнёс:
— Доброе утро, мои доченьки. Оно, правда, выдалось несколько хлопотным, но теперь порядок полный.
Оторвавшись от Маши, получил подзатыльник от Вики:
— Ты — хулиган и балбес. Чего ты тут безобразничал?
— Эй-эй, не при детях!..
Они обе расхохотались. Потом Вика сказала:
— Надо ликвидировать дискомфорт, — скинула рюкзачок, стянула с себя футболку, сняла шорты вместе с трусиками и засунула одежду в рюкзак.
— Хотела выкинуть, но как я предстану на Инии перед своими подчинёнными? Теперь мы все одеты одинаково. Точнее, раздеты одинаково.
За дверью мелькали ксаты с шокерами, но защитное поле Кулона не подпускало их к двери. Защитное поле… И Маша, в руке которой белым светом мерцает Клинок…
— Машенька, Виченька, вы теперь?..
— А ты сомневался в нас? Давай ему напинаем.
— Эй-эй, не при детях!
— Вот, жук хитрый. Что ж, теперь тебя и тронуть нельзя?
— Можно. Но не при детях.
— Детки, закройте глазки и заткните ушки. Мы вашего папу лупить будем.
— Это мама Вика оговорилась, детки, — вступила Маша, — не лупить, а любить.
— А мама Маша у нас — добрая самаритянка.
— Добрая, не добрая, но любимого мужа лупить не хочу, а вот ксатов, — и Клинок запел боевую песню. Маша выпрыгнула в коридор, где сновали ксаты и располосовала одного вдоль, а другого — поперёк. Вика тоже выглянула в коридор и тотчас же прыгнула к Маше. Затрещал автомат и пули, как горох, застучали в поле Кулона, осыпаясь на пол. (Похоже, кто-то из лардов научился пользоваться земным оружием. Автомат мог принадлежать гронморам или кому-то из грударовцев.) Клинок вырвался из Машиной руки и сияющим диском полетел в глубину коридора, куда Вика уже успела послать пару пуль из пистолета.
Я поднял с пола Викин рюкзачок и подошёл к своим жёнам.
— Девочки, игры закончились, приступаем к операции по ликвидации города ксантов. Ведьма, адмирал был главным в городе?
— Вообще-то, считается, что городом руководит Совет Шести, но фактически, главным, действительно, был адмирал.
— То есть в его кабинете есть селектор, вещающий на весь город?
— Да.
— Тогда веди нас в кабинет адмирала. Только пистолет дай на секундочку.
Взяв у Вики пистолет, застрелил ксанта-прибориста и захлопнул дверь в блок «D». Совсем нам ни к чему, чтобы ксант поднял шум раньше времени. О гибели адмирала знали мы трое, этого и достаточно.
Маша призвала Клинок, подошла к краю поля, высунула из поля руку и Клинок лёг в её ладонь. Маша улыбнулась, как ребёнок, получивший свою любимую игрушку.
— Клиночек мой славненький!
Мы с Викой понимающе переглянулись. Дошли до лифта, поднялись на второй уровень. Шли мы плотной группой, но Вика, с картой в руке, чуть впереди. Проходя мимо лаборатории «В» с трудом подавил желание туда заглянуть. Не до личной мести, да и не до развлечений. Дело — прежде всего.
Кабинет был огромным. Стоял длинный стол со стульями по обеим сторонам — для совещаний. Большой стол с креслом, навроде компьютерного, с какими-то приборами, с селектором и микрофоном, подключённым к нему. С монитором и клавиатурой компьютера. На одной стене висела карта полушарий Океании, на другой — огромная панель, поделённая на сектора, отслеживаемые видеокамерами. Тут и гавань с подводными лодками, и наше с Машей помещение, где уже установили аппаратуру для записи наших мыслей (Ха-ха). Казармы ксатов, казармы лардов и прочая, прочая, прочая.
Вика уселась в адмиральское кресло, сняла с шеи Кулон и протянула мне:
— Радиус установлен на три метра. Поставь у двери стул, посади на него Саблю и повесь ей на шею Кулон. И никто не сможет войти в кабинет.
Разумно. Так я и сделал. Мы были на задании, так что, одев Маше Кулон, только ей подмигнул и улыбнулся. Она, улыбнувшись в ответ, на мгновение высунула между губ кончик языка и сразу же его спрятала. Так показывала язык Катя, так его показывает Вика, не высовывая изо рта на всю длину.
Я вернулся к Вике. Она, закрыв глаза, что-то шептала. Открыла глаза через несколько секунд:
— С селектором разобралась. Подожди чуток, заодно сразу и компьютер освою.
Терпеливо подождал, пока она колдовала. Вскоре экран монитора засветился. Вика ввела пароль и подняла на меня глаза:
— Жду указаний, командир.
— Для начала, объяви по городу, чтобы все ксанты прошли в свои жилые помещения и сидели там безвылазно.
— Секундочку.
Ещё что-то пошептала, нажала на селекторе клавишу и сказала в микрофон не своим глубоким и красивым голосом, а сухим, бесстрастным, в котором был металл:
— Внимание! Всем ксантам проследовать в свои жилые помещения. Повторяю: всем ксантам проследовать в свои жилые помещения. Находиться в них вплоть до особого распоряжения адмирала.
Я показал ей большой палец. Она пожала плечами — это же так легко.
— Теперь надо загнать в казармы ксатов и лардов.
Вика отдала два приказа по селектору, один на ксатском языке, другой — на лардском, всё тем же металлическим голосом. На мониторах огромной панели было видно, что казармы заполняются ксатами и лардами. Офицеры были там же.
— Молодчина. Теперь мне нужны ТТД их подлодок (тактико-технические данные). Меня интересует наличие транспортно-десантных подлодок.
— Имеются таковые. Сухого типа вмещают в себя сто вооружённых солдат. Мокрого типа — до шестидесяти.
— Сколько и тех, и других?
— Сухих всего пять. Мокрых — двенадцать.
— Есть данные, сколько в городе лардесс и лардских детей?
— Сейчас посмотрю. Да, вот: сто семьдесят шесть лардесс и двести сорок девять детей. Дети учитываются до двенадцати лет. Далее мальчиков переводят на казарменное положение и обучают военному делу. Девочек отдают в дома терпимости для нужд армии, пока не забеременеют.
— Сколько в городе ксатских самок и ксатских детей?
— Этих немного, они живут, в основном, в своих колониях в океане. Но всё же здесь четыреста тридцать самок и двести семь детёнышей.
— Отлично. Все поместятся в подлодки.
— Ты хочешь вывезти их из города?
— Да. Они ни в чём не виноваты и могут вернуться к своему народу. Сколько подлодок сейчас в походе?
— Посмотрим. Две. Обе с ксатским спецназом.
— Когда вернутся на базу?
— Одна недавно только вышла, другая ещё идёт к месту высадки, вернётся на базу через одиннадцать часов.
— Столько ждать мы не можем.
— Можно ввести в компьютер специальные кодовые слова и подлодки самоуничтожаются вместе с экипажем. Так погибли все наши гронморы. Они захватили подлодку и ушли в океан. Их взорвали.
— Сейчас мы за них отомстим. Вводи кодовые слова.
— Так. Подлодка № 17. Кодовое слово: «верт». Вводим.
На экране монитора силуэт подлодки под номером семнадцать мигнул и погас. Вика продолжала:
— Объект ликвидирован. Чудесно. Для второй подлодки кодовое слово… О, как здорово! Вводим русское слово: бенц. Бенц! Подлодки номер тридцать два не стало.
Мы хохотнули. Я сказал:
— Можно было бы вызвать командиров подлодок в кабинет адмирала, но что они скажут, обнаружив в кабинете трёх обнажённых землян?
— Да, уж. Придётся передавать приказ через комп. Каждому капитану на его личный компьютер.
— Ксанты среди капитанов есть?
— На транспортно-десантных подлодках нет. Хотя командует соединением ТДПЛ ксант.
— Пущай дома посидит. Одна сухая подлодка должна доставить мальчиков старше трёх лет на остров Трин — самый большой мужской остров. Остальные четыре доставляют лардесс, девочек и маленьких мальчиков на Атиа. После выгрузки пассажиров, лодки следует уничтожить. Экипажи из ксатов пусть добираются до ближайшей ксатской колонии. Никакого оружия с собой не брать. Ничего с подлодок не забирать. Облеки это в форму приказа от адмирала.
Теперь с мокрыми. Эти доставляют самок и детёнышей по разным колониям, после чего лодку отводят от колонии и подрывают. Может капитан это сделать?
— Может.
— Экипажи подлодок доплывают до колонии. Из самцов ксатов, обитающих в городе, только эти все экипажи и останутся в живых
— Мне надо немножко времени, чтобы чётко сформулировать приказы.
— Ради Бога, — и хотел направиться к Маше.
— Эй, — окликнула Вика и показала мне кукиш, — сядь и контролируй меня. С Машей будешь любезничать позже.
Я смутился. Вика была права. Всё, что смог сделать — показал ей язык «лопатой».
— Эх, сейчас бы язычок заливной из «Виктори», — вздохнула Вика, барабаня по клавишам компьютера.
— Война, Малыш…
— Оно, конечно. Капитаны начинают подтверждать получение приказа, собирают экипажи.
— Передавай по селектору лардессам и ксаткам, чтобы брали детей и шли на базу подлодок.
Через экраны мониторов я следил за тем, как идёт посадка на подводные лодки. Вика просматривала файлы на компьютере. Стоп! Это что такое? Среди лардских детей возвышались две тощие фигуры в серых балахонах.
— Ведьма, две ксантки в гавани!
Вика молниеносно оценила ситуацию, нажала кнопку на селекторе и под сводами грота, где находилась база подлодок, загремел её стальной голос, преисполненный злобы:
— Почему ксанты в гавани?!
— Мы — надзирательницы за лардскими детьми и должны везде их сопровождать, — скрипучим голосом через уоки-токи провещала одна из ксанток.
— Значит, приказ адмирала: всем ксантам находиться в своих жилых помещениях, вас не касается?!. Немедленно покинуть гавань! Пять суток карцера каждой! Слушаюсь, господин адмирал. Десять суток карцера! Марш в свои помещения! За вами придут!.
Подобрав балахоны, ксантки бегом бросились к выходу с базы.
Посадка пассажиров закончилась, но экипажи подлодок строем стояли на пирсах, во главе с капитанами.
— Ах, да, — досадливо бросила Вика и нажала на селекторе клавишу. В гавани загремел бравурный марш. Под этот марш команды проследовали по лодкам. Отдавались швартовы, задраивались люки и подлодки, одна за другой, медленно начали отваливать от пирсов.
Когда последняя подлодка, на выходе из грота, погрузилась, Вика вдруг улыбнулась и показала мне глазами на Машу. Та смирнёхонько сидела на стуле, извлекала Клинок и снова его прятала. Увидев наши улыбки, смутилась, потом тоже заулыбалась.
Вика вынула из адмиральского компьютера небольшую коробочку накопителя и положила её в рюкзачок. Я уже нагревал в руке Повелителя камней. Отдал приказ и прямо из адмиральского кабинета появился кратчайший путь по наклонному тоннелю к выходу из города. Вика взяла у Маши Кулон, одела себе на шею, повесила мне на плечо свой рюкзачок, и мы, держась за руки, стали втроём подниматься по тоннелю.
— Секундочку, сейчас сориентируюсь, где мы вышли, — Вика достала из кармашка рюкзака карту. Предыдущую карту с планом города ксантов она выбросила в тоннеле.
— Лучше всего нам отойти за минные поля и сетевые заграждения, — подсказал я.
— Сейчас-сейчас. Так, идём влево, открываю выход в океан, — Вика нажала большую кнопку на стене. Толстые стальные ворота поползли вверх, и в тоннель с рёвом устремилась вода. Если бы не поле Кулона, нас бы просто унесло в тоннель потоком воды, так как тоннель уничтожил шлюзовую камеру, через которую и осуществлялся выход наружу. Повелитель камней закрыл тоннель позади нас и вода перестала поступать. Теперь вокруг нас была вода везде, кроме защитного поля. Вика установила радиус поля в два метра и предупредила нас:
— Руки-ноги за границу поля не высовывать. Держаться всем за руки. Выходим из города и опять движемся влево, вдоль скалы.
Мы очутились на открытом пространстве. Над головой — толща воды в семьдесят метров. Перестань действовать Кулон — и нам троим сразу каюк. Страшновато, с непривычки. Солнечный свет сюда не пробивается. Вика включила мощный фонарь и повела нас, освещая дорогу впереди. Прожектор, над входом в город, освещал только узкое пространство перед воротами. А внутри купола, созданного полем, было светло, под ногами всё видно. Но за пределы поля свет не проникал, поэтому приходилось пользоваться фонарём.
Шли мы недолго, десять минут.
— Здесь я заходила, — сказала Вика, — вот проход в сетях, и через минное поле здесь широкий проход, около пяти метров.
Ещё пятнадцать минут и все преграды позади. Я обернулся лицом к городу ксантов и отдал приказ Повелителю камней, которого нёс в руке. Вокруг нас взбурлила вода, но я велел Камню делать всё плавно и неспешно, поэтому вселенского катаклизма не произошло. Постепенно гасли прожектора над воротами. Одна за другой стали взрываться мины на минных полях. Горный массив, где находился город ксантов, становился всё ниже, уменьшаясь в размерах, потому что все пещеры, тоннели и гроты становились монолитными скалами.
— Всё, Машенька, нет больше твоей матрицы, нет записей видео из нашей комнаты, нет сканов наших мозгов. Ничего, кроме камня больше нет на том месте, где был город ксантов. Пришёл ему конец, — сказал я, — и всем ксантам тоже пришёл конец.
— А как же дети?! — Ахнула Маша.
— Лардов и ксатов мы вывезли, а ксантские дети — вырожденцы, без права на жизнь. Ксанты должны были исчезнуть с лица этой планеты все до единого. Звёздный флот с Ксардии, не получая пеленга, вряд ли отыщет в просторах космоса Океанию. Скорее всего, повернёт обратно. Ни к чему ксардам знать о наличии планеты Земля. Раньше мы с ними не сталкивались, а теперь, если что, будем наготове. По Ксардии всё в компе было? — Спросил я Вику.
— Угу.
— Вот и отлично. Ну, что, девочки, а теперь — домой. Домой хочу!
