Глава 7
Плен
Проснулся я с первыми лучами солнца. Двадцати восьми часовые сутки на Океании давали возможность и выспаться, и переделать за день все дела. Но мы к ним пока так и не привыкли. Спать ложились поздно, вставали рано.
Тяжесть тёплого тугого бедра была приятной и привычной. Вика переняла от Кати привычку во сне забрасывать на меня ногу и класть руку мне на грудь, прижавшись к моему боку всем телом. Хоть и очень редко, но доводилось нам спать порознь. И я никак не мог в таких случаях заснуть, оттого, что не лежала на мне Викина нога. И не хватало её дыхания, легким дуновением касавшегося меня.
Чёрт! Какие-то смутные подозрения… Или сегодня что-то неприятное должно случиться, или я совсем «нюх потерял». Но это неприятное будет потом. А сейчас палатку охраняет заколдованный круг и рядом со мной лежит самая прекрасная женщина во всей Вселенной. Самая желанная.
— Ой, льстец, — шепнула Вика и поднесла к моим губам свою ладошку. Знает ведь, как я люблю её целовать.
Когда мы вылезли из палатки, солнце уже начинало припекать. Вика сняла заклинание с круга.
— Мне «в кустики», отвернись.
— Целомудренная ты моя…
— Приличные семьянины, нет — семьяны, нет — семьяне, занимаются два-три раза в неделю тем, что ты проделал четыре раза за утро. Всё, можешь оглянуться.
— Пойдём на минутку в палатку, радость моя.
— Тебе мало?
— Мне тебя всегда мало…
— Зверь, он и есть зверь, — вздохнула, — я бы и пошла, но ведь Ита ждёт. Ещё неизвестно, можно ли мне войти в храм после того как согрешила с мужчиной.
— Всего-то четыре разика…
— А два раза перед сном ты не считаешь? — и направилась к океану.
— Стой!
Чем хороша армейская выучка: не спрашивает, зачем и почему, а послушно остановилась.
— Я не купаться, я только умыться.
— Подожди, — сунулся в палатку и вытащил из кобуры пистолет. Снял с предохранителя. Патрон всегда в стволе. Привычка. — Можешь умываться.
Вика зашла в океан по колено и стала плескать воду на лицо. Я был настороже и чёрный плавник, несущийся к берегу, заметил сразу.
— Вика, на берег! — и трижды выстрелил в воду около плавника. Пуля в воде теряет свою пробивную силу, но спина ксава была совсем близко к поверхности. Во всяком случае, плавник стремительно повернул в сторону открытого океана. Где второй ксав? Отряхивая с себя струи воды он в гигантском прыжке вылетел из глубины в направлении Вики. Она была уже на берегу, а все оставшиеся в магазине девять разрывных пуль, настигли ксава ещё в воздухе. Мощный всплеск на мелководье, куда рухнула туша. Вот ведь, не подвела интуиция. Хотя нет, неясное беспокойство так и не прошло.
— Нас не оставляют своим вниманием господа ксанты, — резюмировала Вика.
— Похоже на то. Завтракаем, заколдовываешь палатку, и идём к храму.
— Зря не дал мне Кулон испытать. Хотела бы я посмотреть, как этот ксав об поле грохнется.
— Да, забыл я совсем про Кулон.
Сразу за скалами с дороги было видно гладь озера. С гор в него с шумом падал водопад.
— Искупнуться бы… — жара меня донимала.
— В чём же дело? Хотя у озера нехорошая слава с недавнего времени. Здесь, во время купания, пропала дочка королевы острова. Тело так и не нашли. Впрочем, могло под скалы затянуть. Будь аккуратнее!
— Слушаюсь, маменька, — и увернулся от подзатыльника, — но сначала доведу тебя до храма. Сбегаю искупаться, пока ты беседуешь с Итой. Послушай, ты не могла бы заглянуть в моё ближайшее будущее?
— Серёжка, я тебе сто раз объясняла, что ясновидцы могут заглянуть только в чужое будущее, а в своё не могут.
— Но ведь… А, ну, да…
— Вот именно. Ни в своё, ни в твоё. Кстати, отдай-ка мне Повелителя и Клинок. Пойдёшь купаться, а здесь есть любопытствующие зверюшки, навроде белок. Не хотелось бы потом искать наши артефакты по дуплам деревьев.
— Забирай. И, выйдя от Иты, дождись меня у входа в храм. Обязательно.
— Хорошо.
Целоваться перед храмом мы не стали. Вика только улыбнулась мне ласково и помахала, сгибая кончики пальцев, словно котёнок скребёт коготками — этот жест тоже переняла от Кати, как и высовывание кончика языка, как и некоторые слова.
Я легкой трусцой добежал до озера, скинул футболку и шорты. С наслаждением нырнул в тёплую, чуть солоноватую воду. Быстро доплыл до водопада, вылез на каменную площадку и встал под струи ледяной воды. Вот это бодрит! Выдержал не больше, чем полминуты. Снова прыгнул в тёплое озеро, нырнув довольно глубоко. Ай, да контрастный душ!
То, что произошло дальше, под водой, заняло считанные секунды. Ко мне рванулось несколько чёрных теней. Сильные ласты прижали мои руки к бокам и одновременно натянули на меня мешок из плотной материи с отверстием для головы. Мешок был узким и длинным, дойдя мне до самых пяток. Руки были прижаты к телу мешком — не согнёшь, можно только пошевелить пальцами. На голову мне одели прозрачный шар с двумя коробочками по бокам. В шар тотчас стал поступать воздух, вытесняя из него воду. И вот я могу свободно дышать, о другой свободе и речи нет. Двое здоровенных ксатов буксируют меня к скале в глубине озера. А под навесом скалы — вход в тоннель. И меня быстро тащат по тоннелю в сторону океана.
— Серёженька! — раздаётся в мозгу Викин вопль, — я бегу, я несусь!
В чёрном мраке тоннеля, через который меня стремительно буксировали ксаты, впереди замаячило пятно света. И вот мы выскочили из тоннеля в океан.
— Вика, отдай Повелителю приказ уничтожить тоннель, ведущий из озера в океан. Не запечатать, а именно уничтожить.
— Сейчас, сейчас… Тут на меня ксаты лезут и уж очень здоровенные. Похоже, это даже и не гвардия, а ихний спецназ. Ну, да Клинку всё равно, кого кромсать. Ты где?
— Вытащили из тоннеля в океан. Возле входа в тоннель — огромная стая ксавов. Вот куда они меня тянут — тут подводная лодка на глубине.
— Всё, с ксатным спецназом расправилась. Я уже у озера.
— А меня уже пропихнули в люк подлодки. Лодка сразу дала ход. И не маленький. Так что я быстро от тебя удаляюсь. Ты там поосторожнее…
— Тоннель прошла, Клинок всех ксавов порубил на форшмак. Тоннель ликвидировала. И что теперь? Теперь надо набирать запас воды и пеммикана и идти к городу ксантов, тебя вытаскивать. Как там в сказке говорилось: одела Алёнушка железные башмаки, железную шапку, взяла железный посох и пошла выручать своего суженного. Правда, пока представления не имею, куда и сколько времени идти. Но дойду.
— По воде, аки Иисус Христос?
— Опять забыл про Кулон? А поле и в воде действует. Вот сейчас стою на дне, надо мною толща воды. Так, начинаю медленно всплывать. Надо собираться в путь-дорогу дальнюю…
Попав в подлодку, я думал: «Ну, только снимите с меня эту смирительную рубашку, я покажу вам, что такое рукопашный бой в ограниченном пространстве. Видывали мы спецназовцев и покруче ксатовых».
Но надеждам моим не суждено было оправдаться. Смирительную рубашку с меня никто снимать не собирался, наоборот, натянули поплотнее, так, что она теперь была ниже пяток и колени, как и руки, были стянуты материей. К тому же подлодка оказалась мокрого типа, то есть воду из рубки не откачивали. А в воде ксаты передо мной имели преимущество — всё же это их стихия. Не на суше, чай. Там я бы имел шансов поболее.
От нечего делать, я принялся про себя считать секунды, чтобы знать, сколько времени мы будем плыть до города ксантов. А в том, что меня везут именно туда, я ни минуты не сомневался.
— Серёжа, брось заниматься ерундой, — корпус лодки Викины мысли не экранировал, — скажешь мне, когда вы доберётесь до места. А я тебе сообщу, сколько времени вы плыли.
— Ладно. Ты как, в порядке? Чегой-то мне тебя не хватает…
— Чувство юмора не утратил, значит, не всё так уж плохо.
— Да куда хуже-то? Совсем распустился, забыл, что на войне. Искупаться, видите ли, захотелось! Всё-таки постоянное присутствие рядом красивой женщины сильно расслабляет. Ведь было же предчувствие опасности!
— Ты его отнёс ко мне. И на берегу спасал, и до храма проводил, и потом велел тебя дожидаться, не ходить одной. А я, балда, о тебе не позаботилась. Могла бы подождать на бережку, пока ты искупаешься. Или сказать, чтобы подождал возле храма, а потом вместе купаться пойдём. Вдвоём-то они бы нас ни за что не одолели. С тремя-то «К»! Прости меня, дуру, родной мой. Это я во всём виновата. Знала ведь про твоё ожидание неприятностей.
— Не винись. Случилось то, что случилось. Говорят, что в жизни надо всё испытать. Вот теперь я знаю, каково это — в плен попасть. Честно говоря — хреновато. Лучше в плен брать, чем попадаться. Ну, да ещё не вечер!
— Серёженька, любимый, ты только на рожон зря не лезь. Я приду, я уже собралась, сейчас выхожу. Три «К» тебя выручат.
— Три ка, это что? А, понял: Камень, Клинок, Кулон.
— Угу. Всё, сеанс связи прерываю, захожу в океан. Сначала буду идти примерным курсом, потом вычислю, куда направляются подлодки и ксавы. Там и должен быть город. Мне ещё надо научиться управлять Кулоном под водой. Пока плохо умею. Ты жди меня, на неприятности не нарывайся. Эти придурки, я про ксантов, на всё способны. Я за тобой слежу. Чмоки, ненаглядный мой.
Подводная лодка шла очень долго. Я задремал, сидя на каком-то выступе в рубке. Свалиться с него не боялся, с боков меня зажимали телами два ксата-спецназовца, сторожа каждое моё движение. Сторожите? Ну-ну. А я пока посплю. Рано или поздно, но балахон этот с меня снимут. Там и станцуем танец ксатовяк.
Но вот движение подлодки прекратилось. Палуба давит на ноги — начали всплывать. Из рубки с шумом стала вытекать вода. Похоже, прибыли. Вместо люка вверху рубки, раздраили низенькую дверцу, ведущую на палубу (экипаж подлодки состоял из обычных, полутораметровых ксатов). Моя стража, числом шесть, вытолкнула меня на палубу, оттуда по сходням сволокла на пирс. Приподняли мешок до щиколоток, и я мог делать узенькие семенящие шаги. Попробовал, загребая пальцами рук материю, приподнять свой «наряд» повыше. И тут же получил здоровенную оплеуху ластом спецназовца. Нехилый был удар, меня аж качнуло. Но я-то могу влепить покачественнее, только балахон снимите!
Огляделся вокруг. Пирс находился в огромном гроте, который ярко освещали многочисленные прожектора. В гроте было множество пирсов, по обе стороны которых стояли подлодки. База подводных сил, чего тут гадать. Лодок штук тридцать, но некоторые места у пирсов пустуют. Очевидно, подлодки в походе. Что ж, надо признать, подводный флот, по меркам этой планеты, очень мощный. Впечатляет. И что дальше?
По громкой связи, на языке ксатов, который я знал благодаря Викиному колдовству, под сводами грота раздалось:
— Спецкоманда, доставьте пленника на второй нижний уровень в лабораторию «В». После завершения сканирования, отведите его на третий нижний уровень в блок «D». Приказ адмирала.
Ксаты вытянулись в струнку, то ли перед голосом, то ли при упоминании об адмирале. Затем знаками приказали мне идти к выходу из грота. Своё знание языка я перед ними не афишировал. Маленькими шажками двинулся к воротам базы. За воротами был длинный коридор с нескользящим покрытием на полу. Он привёл нас к лифту, куда мы всемером еле втиснулись. Лифт медленно пополз вниз.
Выйдя из лифта, опять оказались в длинном коридоре. Даже ксаты на своих коротеньких култышках передвигались, переваливаясь, быстрее меня. И в нетерпении стали меня подгонять шлепками ластов. Особенно усердствовал ксат, отпустивший мне оплеуху на пирсе. Я запомнил его по маленькому шраму на щеке.
Долго ли, коротко ли, но до лаборатории мы доползли. Про сканирование мне объяснять не надо. Сейчас только в полевых условиях допрашивают пленных дедовскими методами. А доставив пленника на стационарный объект, сканируют его мозг, получая всю информацию без запирательств, обмана и утаивания. Гуманно, без пыток. Правда, первые сканеры делали допрашиваемых полуинвалидами. Но кого волнует судьба пленного, когда из него выкачали всё, что он знал? Будем надеяться, что ксанты продвинулись в сканировании достаточно далеко и «овощем» я не стану.
Вошли в лабораторию. Просторное помещение с креслом посередине. Над креслом — шлем с проводами. До обручей, значит, ещё не добрались. У кресла стояла ксантка в белом халате. Впервые увидев живого ксанта, я с интересом её разглядывал. Роста она была высокого, похожа на человека, только весьма худосочного. Тонкие руки, из халата торчат тоненькие ноги. Кожа белая, но нездорового желтоватого оттенка. Ресницы белые, глаза навыкате, губы тонкие. Да, уж, такая родит здоровое потомство, жди — вспомнились слова Иты о вырождении ксантов.
Ксантка приказала ксатам:
— Снимите с него это, — показала на балахон, — и усадите в кресло.
Наконец-то развязали шнур, стягивавший низ моего мешка и потащили материю вверх, к голове. Я терпеливо дождался, пока меня освободят от мешка полностью. Руки, от долгого пребывания в одном положении, чуть подзатекли. Значит, начнём с ног. Тот, что бил меня на пирсе, под раздачу пошёл номером первым. Получив удар ногой в бок, он сшиб столик с какими-то приборами, долетел до стены, качественно об неё приложился и медленно сполз на пол. Хруст его костей при ударе я слышал явственно.
Нога, с замаха вперёд, пошла назад и пятка влепилась в ксата, который хотел сзади обхватить меня своими ластами. Не успел. Шмякнувшись об входную дверь, прилёг отдохнуть у порога. А меня уже не было на том месте, где стоял только что. Смещаясь в сторону, я резко повернулся на сто двадцать градусов, метя ногой в голову ксата. Он попытался прикрыться ластом, но я легко пробил этот слабый блок. От удара в голову, он сшиб с ног своего соседа, которому прилетело туда, где у человека находится печень. Наверное, у ксатов там тоже какой-то чувствительный орган, уж больно громко спецназовец взвизгнул. Последнему, разминая затёкшие руки, провёл прямой удар в корпус и хук в ухо, точнее, в дырку, расположенную там, где у человека ухо. Посмотрел на испуганную ксантку и сказал на их языке:
— Не бойся, самок не бью (нет у них в языке слова «женщина»).
Она торопливо закивала, так же торопливо приложила к лицу респиратор и нажала на кнопочку распылителя баллончика, направленного в мою сторону. Густая струя газа окатила меня с головы до ног. «Вот ведь сучка, глушить её надо было», — и сознание отключилось.
Пришёл в себя сидящим в кресле. Шлем на голове. Кожу под волосами как будто слегка покалывают иголочками — сканирование идёт. На руках и на ногах у меня надеты пластмассовые кандалы. Ксатов в помещении нет, вместо них — ларды с электрошокерами в руках. Крупных ребят подобрали для моей охраны. Ксантка здесь же, следит за приборами. Я — абсолютно голый, плавки с меня сняли. Ксантка смотрит на моё обнаженное тело с вожделением.
— Какое у тебя могучее тело! И белое, не то, что у лардов. Такое роскошное тело я видела только у гиганта, которого сканировала три недели назад.
Я понял, что она говорит про Пашу Ломова. Ксантка дотронулась до моей груди рукой, похожей на птичью лапку — кости, обтянутые кожей. Меня аж передёрнуло от отвращения. А она, не заметив этого, продолжала: — хотела бы я с тобой поразвлечься.
— С баллончиком своим развлекайся, тварь костлявая, — сказал я ей спокойно, — засунь его, сама знаешь куда…
Она хотела дать мне пощёчину, но я обеими руками в наручниках поставил блок. Ударившись об мои руки тощенькой ручкой, она запищала от боли. Лицо её исказила злобная гримаса.
— Держите ему руки, — приказала ксантка лардам. Один из них привязал к перемычке моих наручников толстый шнур. Зря он это сделал. Ухватив шнур руками, я рванул его на себя. Лард, державший шнур, полетел к креслу. Я ударом обеих ног, закованных в пластмассовые ножные кандалы, отправил его в обратном направлении. Выпустив шнур, лард отлетел к стене. Какой-то летучий лард попался. Ксантка схватилась за баллон с газом, ларды вскинули наизготовку шокеры. Но тут из динамиков под потолком раздался голос, который я слышал на базе подводных лодок:
— Лаборатория «В», что там у вас опять? Когда будет готова распечатка сканирования? Адмирал ждёт.
Шлём с меня сняли. Пришла пора отомстить лаборантке.
— Ну, что, довыделывалась, красотка? А ведь в распечатке скана всё это отразится. Как это будет называться? Правильно, использование служебного положения в личных целях. Думаешь, тебя за такое по головке погладят?
Покрывшись красными пятнами, ксантка проскрежетала:
— Я всё это сотру…
— У-тю-тю! А это уже не шалость в рабочее время, а должностное преступление. За такое тебя отправят в казарму лардов, чистить унитазы. И пока ты будешь смывать с них дерьмо в весьма удобной позе, ларды тебя поразвлекут. Всей казармой.
Ларды, видимо знавшие ксантский язык, не смогли удержать улыбок. Я же продолжил:
— А ещё я кое-что скажу сейчас адмиралу. Скажу, что ты называла его тухлой селёдкой и старым импотентом.
— Неправда! Это неправда! — сжав руки в отчаянии, крикнула ксантка.
— Конечно, неправда. Но в скане это уже не будет показано. Любишь мыть унитазы?
«Получи, сволочь, — подумал я, — когда мужики дерутся, баба — не лезь. Это похуже оплеухи будет». И тогда ксантка завыла в голос. Вот, стерва, нашла слабое место!
— Заткнись! Отвечай на вопросы, тогда не заложу. Гиганту тоже предлагала поразвлечься?
Она кивнула. Языка ксантов Паша Ломов знать не мог. Жесты?
— Как он отказался?
— Плюнул на меня.
Да, Паша тоже женщин не бьёт.
— Все наши отказались?
— Ваших самцов было только двое. Остальные — самки. Гигант отказался, второй согласился.
Голос из динамиков:
— Пленного — в блок «D». Распечатку сканирования — адмиралу.
Я вытянул вперёд скованные руки и рывком поднялся из кресла. Ларды шарахнулись в стороны. «Приятно всё же, что нас здесь уважают», — вспомнилось из песни. Передвигаться вновь пришлось семенящим шагом, насколько позволяла перемычка между ножными кандалами. Ксантка шла за мной до самой двери.
— Ты, правда, ничего про меня не расскажешь? — умоляла она.
Я промолчал. Пусть помучается, может, умнее станет.
В коридоре, по дороге к лифту, меня настигли Викины мысли:
— Серёжка, ну, к чему это ребячество? Ведь убить могут.
— Не могут, я им ещё нужен.
— Случайно могут, в запале. Ты же их лупишь, почём зря. Где же им с тобой справиться? Ткнут сзади электрошокером, включённым на полную мощность, сердце и остановится. Не думаешь обо мне, подумай о наших детях!
— Я о них и думаю. Что я им скажу? Папа попал по своей дурости и беспечности в плен и сидел там тихо, как мышка. Ждал, пока придёт мама и спасёт. Нет, уж. Скажу детям, что я учил жестоких сволочей вежливо обращаться с безоружными и связанными пленными.
— Ты — обормот, — и всхлипнула, — сейчас заплачу.
— Что, что для тебя сделать, родная?
— Пообещай, что будешь смирным до моего прихода.
— Этого обещать не могу, не знаю, что впереди ждёт. Могу только пообещать стараться быть смирным.
— И за что я тебя так сильно люблю?
— Я тебя — за то, что ты не плачешь.
— Ладно, не плачу, — шмыгнула носом, — но ты хорошо старайся.
— Хорошо, буду хорошо стараться вести себя хорошо.
— Иди уж, я буду подслушивать, чем там тебя в блоке «D» встретят. Я тоже иду. По дну океанскому. На красоты подводные смотреть некогда. На всякий случай, сделалась невидимой. Потом поболтаем, у меня к тебе разговор есть. Но надо, чтобы посторонние не мешали.
Лифт полз опять медленно и много дольше. Видимо, третий уровень расположен совсем глубоко. Коридор, ещё коридор и ещё…
Эти бесконечные коридоры напомнили мне о начале моей службы в Корпорации. Господи, «зелёный» охранник… Вспомнился Папа Донован, Билли Адамс…
Вот дверь с ромбиком. Это и есть ксантская буква D. За дверью — ещё коридор. Одна из дверей в нём открыта. В неё меня и заводят. Вежливо, не толкая. Не хочется, по-видимому, плюхи от меня получать. Или адмирала боятся. Вот он, стоит у стола, длинный и сухопарый, как жердь. На чёрном мундире — всякие ордена, на плечах — золотые эполеты. Рядом с ним близоруко щурит глаза навыкате типичный учёный в белом халате. На носу очки с толстенными стёклами и жидкая козлиная бородка клинышком.
Вся стена за ними покрыта какими-то приборами: мигают лампочки, щелкают релюшки, качаются стрелки на циферблатах. У приборов, спиной ко мне стоит высокий ксант в белом халате. Но вот он повернулся, чтобы посмотреть на меня. Тоже альбинос, тоже глаза навыкате. Похоже, это черты всех ксантов. Все они высокие и худые, все альбиносы. И вправду, это всё о вырождении говорит.
В углу помещения, со стороны двери, стоит обнажённая лардесса. Совсем молоденькая, хотя тело вполне сформировавшееся. Руками наготу не прикрывает, они безвольно висят вдоль тела. Красивая девушка, ничего не скажешь. Но её красота меня нисколько не трогает. Все лардессы на островах ходят почти нагие, лишь в коротких юбочках. Исключением являются королевы и жрицы. Понимаю, что эта лардесса в углу, как и я — пленница. Испытываю к ней только жалость.
— Подойди к нему, приласкай его, — приказывает на лардском языке учёный. Девушка медленно подходит ко мне, ростом она едва достаёт до моего плеча. Робко и неумело гладит моё тело ладонями, потом прижимается ко мне тугими выпуклостями грудей. Я стою совершенно спокойно, да и нас разделяют мои руки, скованные впереди наручниками.
— Заведите ему руки назад, — отдаёт приказ «ботаник». Двое лардов подходят ко мне, один из них достаёт какой-то прибор, прикладывает к наручникам. Они расходятся. Мне заводят руки за спину и опять одевают наручники. Теперь лардесса прильнула ко мне всем телом, обняв меня руками за талию.
— Он никак не реагирует на лардскую принцессу, — говорит адмирал учёному на ксантском языке, который я знаю, — а вот у его охраны, посмотрите, как штаны впереди вздулись…
Значит, лардесса — дочка королевы. Не с Атиа ли? Её, получается, ксаты похитили через тот же тоннель, что и меня.
— Может, он гомосексуалист? Не привести ли к нему лардского мальчика?
— А смысл? Он же не даст потомство. Приведите-ка сюда обоих землян, — приказал адмирал.
Сейчас я увижу, кто из моих разведчиков остался в живых! Адмирал же пояснил «профессору»:- Землянка, хоть и неказиста, но очень уж боевая.
Едва с неё сняли сеть, в которой её пришлось сюда везти, как она принялась разбрасывать ксатов-гвардейцев налево и направо. Совсем, как этот, — показал он пальцем на меня, — Мне кажется, — продолжал он, — что от таких драчунов получится отличное потомство. Если не их самих, то потомство-то можно будет использовать для улучшения породы.
Вот, придурок, не понимает, что драчунами не рождаются. Как и бойцами. Их надо воспитывать.
Дверь в помещение открылась, и в неё вошёл Герман Гросс. Он был в сопровождении одного охранника-ларда. Наручников на нем не было — и руки, и ноги свободны. Одежды на нём — совсем никакой. Он был спокоен, но при виде меня стал испуганным. Неужели, сломали парня?
— Привет, Герман. Как ты? — Спросил я на английском языке, не желая показывать своё знание немецкого. Не читают же они скан мозга от корки до корки.
Ответить Гросс не успел. Дверь уже не открылась, а с грохотом распахнулась. В помещение вкатился лард и, перекувырнувшись через голову, растянулся на полу.
— Не иначе, как боевитую самку опять чем-то обидели, — квакающим смехом засмеялся адмирал.
В помещение два ларда под руки затащили обнажённую Машу Саблину. Руки и ноги закованы в пластмассу, как и у меня. Ни я, ни Саблина при встрече особого удивления не высказали. Я — потому, что знал Викино предсказание о том, что Сабля жива. Маша — потому, что была в ярости, в боевом трансе.
— Ой, Серёжа, а ты как здесь?.. А-а, понятно. Шёл нас выручать и сам оказался у этих… Ведьма где? Это ничего, что я голая?
— Здравствуй, Маша. Это ничего, я сам не одет. Ведьма на свободе.
Стыда ни малейшего мы друг перед другом не испытывали. Ксанты, наверное, держали пленников раздетыми и для того, чтобы унизить их. Мы с Машей это поняли. Хрен вам! Будем общаться так, словно я в смокинге, а Маша — в запахнутой шубе до пят.
— О, и Герка-подонок здесь!
— Почему подонок?
— Его на острове ткнули разик шокером, он заорал, автомат бросил и лапки кверху задрал. А теперь тут ксантам жопы лижет. Ослиная задница! — всё это Маша излагала на английском языке.
Да, для спецназовца добровольная сдача в плен — наибольший позор. Могут взять в плен раненого, без сознания, или хитростью, как меня, или силой, как Машу. Но, подняв руки вверх, ты вычёркиваешь себя из списков спецназа, если только это не военная хитрость, чтобы обдурить противника. Но Гросс сдался в плен по-настоящему. Вот почему испугался, увидев меня.
Гросса подвели к лардской принцессе.
— Ты её хочешь? — спросил учёный по-английски. Точнее, сказал-то это он на ксантском языке, но из динамиков, расположенных где-то в районе входной двери, вопрос раздался на английском. Автопереводчик, что тут непонятного?.. Гросс кивнул, судорожно сглотнув слюну.
— Могли бы и не спрашивать, ответ у него ниже пояса торчит, — опять заквакал адмирал.
Герман вдруг рухнул на пол, как подкошенный. Лард-охранник подскочил к нему и взял за руку.
— Пульса нет, — ахнул он. Припал ухом к груди Гросса, затем встал с колен,
— всё, сердце не бьется. Умер.
— Был мысленный импульс извне, — сказал ксант, следящий за приборами. Совсем короткий. Аппаратура его засекла, но записать не успела.
— Молодец, Виченька, — шепнула Маша, когда ларды выносили тело Гросса, — так ему гаду и надо.
— О чём это она? — спросил адмирал, услышавший шёпот. Слух отменный, надо признать.
— Не знаю, Это не немецкий язык. Есть записи на этом языке у погибшего гиганта. Но пока не расшифровывали.
— Так займитесь, — приказал адмирал.
— Будет исполнено.
— А пока надо решать, что делать с этими двумя, — адмирал ткнул пальцем в меня и Машу, — он на неё тоже не реагирует. Может, импотент?
И приказал Маше:
— Подойди к нему поближе и приласкай его.
— Наручники-то снимите. Как я его приласкаю, скованная? И с ног тоже, мне же ноги не раздвинуть.
Адмирал поквакал и отдал команду. С Маши сняли все кандалы. Она подошла ко мне, встала так, чтобы ксанты не видели её лица и, едва шевеля губами, прошептала:
— Серёжа, я понимаю, что ты меня совсем не хочешь. Ты слишком сильно любишь Вику. Вот ты представь себе её в самом соблазнительном виде. Если ты возбудишься, мы скажем, чтобы и с тебя сняли наручники, чтобы ты мог меня ласкать. Тогда мы им и устроим балет Хачатуряна Арама.
Я понял, что она говорит про «Танец с саблями» и улыбнулся. Закрыл глаза и вызвал в памяти образ обнажённой Вики. А Маша, точно копируя Викин голос, прошептала страстно, так, как всегда говорила мне Вика:
— Хочу тебя. Очень-очень.
Позже Маша мне признается, что копировала только голос, а вот страсть в голосе была её собственная.
— Смотрите-ка, не импотент, — удовлетворённо констатировал адмирал, так как моё мужское естество не могло оставаться спокойным.
— Снимайте с него скорее наручники, — истерично выкрикнула Маша, продолжая спектакль
— Освободите его, — велел лардам адмирал и добавил, обращаясь к учёному:- будет не лишним опустить защитное стекло.
В потолке раскрылась щель и оттуда опустилось в прорезь в полу довольно толстое стекло — толщиной миллиметров в двадцать, а то и все тридцать.
— Необходимая предосторожность, — пояснил адмирал, пока ларды снимали с меня наручники. — От вас, землян, не знаешь, чего ждать. Ваш гигант, узнав о смерти своей соотечественницы, сумел пробить защитное стекло, но застрял в нём. Его успели убить электрошокерами, пустив в него пять или шесть смертельных разрядов. Толщину стекла увеличили в три раза, так что этот подвиг вам повторить не удастся.
Теперь я знал, как погиб Паша Ломов. Конечно, узнав о гибели Вали Зориной, которую он любил, Паша горел желанием отомстить за смерть любимой. Жаль, что ему это не удалось. Но погиб в бою, как настоящий спецназовец.
— Дверь закрыта на замок, управляемый с пульта. — продолжал довольным тоном адмирал, — Ваши дальнейшие действия?
— Ладно, Машенька, — сказал я на русском языке, — хотя и не хочется устраивать для этих мартышек за стеклом представление, но ларды-то — предатели и служат ксантам…
— Поняла, — кивнула Маша, выбивая ребром стопы шокер у ларда. И тут же ткнула его этим шокером. Лард упал на пол, на котором уже лежали ещё двое — я тоже не стоял без дела. Оставшихся пятерых мы положили за полминуты — места для перемещения и уклонения от шокеров было много.
— Двое безоружных, меньше чем за одну минуту, справились с восемью вооружёнными и тренированными лардами. Они и вправду страшные противники, — в голосе адмирала смешивались самые разные чувства — от страха до уважения:- Тем сильнее я хотел бы их задействовать. Ведь он же всё-таки возбудился на неё.
— Не на неё, а на образ, который создал в своих мыслях, — вмешался ксант-«приборист».
— Вы записали мыслеграмму? — живо откликнулся учёный.
— Да, конечно.
— Покажите изображение.
Приборист установил на столе маленький ящичек, включил его, и на белой стене помещения появилась картинка в цвете. На берегу океана стоит обнажённая Вика, закинув руки за голову.
— Да, самка роскошная. Вот, значит, каков его идеал. Ну, что, академик, сможете отформовать такое тело?
— Мы для нашей элиты пошикарнее самок формуем, в два раза толще.
Я едва не расхохотался. Тощие ксанты считали шикарными дородных толстух! А академик продолжал:
— Два дня займёт изготовление матрицы и четыре дня — процесс формовки. Биологического материала в криогенной камере у нас полно. Пока изготавливаем матрицу, биоматериал разморозим и подготовим. Я думаю, что можно заменить только тело, лица у них схожи.
— Да, голову оставьте эту. А то ваши шикарные самки больно уж туповаты. Хотя, от них никто интеллекта и не требует. А этой надо оставить её мозги, — сказал адмирал, — впрочем, не мне вас учить. Думаю, всё будет сделано на высшем уровне.
— Мы постараемся.
— Постарайтесь, постарайтесь. Мне эта пара очень нужна. А сейчас придётся пустить газ. Иначе эти двое перекалечат всю охрану.
Из отверстий в стене с шипением пошёл газ и свет в глазах померк, словно вырубили освещение.
