— Надо было отравить их. Да хотя бы одного. Диана преподнесла бы бокал, японец бы жахнул…

— А потом бы они сложили два плюс два и поняли бы, кто за ними следит.

Щепкин перебил хмурого Гоглидзе, открыл новую бутылку минеральной воды и наполнил стакан. После банкета почему-то хотелось пить. Хотя там капитан толком ни поесть, ни выпить не успел.

— Какой смысл травить одного или двух, если при них не было документов.

— Значит, они подозревают, что за ними следят?! — вставил Белкин.

— Догадываются. Это и понятно, коли везут такие документы. Но кто именно, пока не знают. Поэтому подозревают всех, — капитан опустошил стакан, отодвинул его. — Хотя нас подозревают меньше. И Браун помог, и легенда хорошая.

— Тогда второй вариант, — ротмистр выглянул в окно, посмотрел на мелькающие деревья и кустарники, скривил губы. — Хотя мне эта езда уже поперек горла.

— Да мы только отъехали! — хмыкнул Белкин. — Еще пылить и пылить.

— Потому и надоело.

— Хватит! — капитан решительно хлопнул ладонью по столу. — Чего как бабы!.. Теперь так — никаких рывков, все просто. Спит, едим, ходим в ресторан, мило улыбаемся всем. Особенно японцам. Играем в синема с нашим режиссером и его свитой. И ждем. А за Екатеринбургом… надеюсь, этот вариант сработает. В запасе почти сутки.

— Японцы фортель какой-нибудь не выкинут? — с сомнением проговорил Белкин.

— Какой фортель? С поезда сойдут? Документы сожгут? — капитан криво усмехнулся. — Им надо целыми до Владивостока добраться и до своих. А после шума на банкете они теперь ни на какие приглашения не ответят. Такое только раз бывает. Ладно, сейчас отдыхать. Кого как, а меня в сон клонит.

Щепкин глянул в окно. Там стремительно темнело.

— День выдался долгим.

— Какая еще ночь будет, — подкрутил ус Гоглидзе. — Кстати, а что там по нашим актерам и прочим? Сведения не пришли?

— Пока нет. Видимо, собирают. Думаю, в Перми получим. Диана куда ушла, к Зинштейну?

— Да. Тот вроде как чтение сценария устроил, — ответил Белкин. — Говорил, надо эпизоды проработать. А никто уже ничего не хочет после банкета. Женщины капризничают, мужики мяту жуют.

— Зачем? — не понял Гоглидзе.

— Темный ты человек! Чтобы запах перегара отбить. И петрушку тоже жуют.

— Где они ее нашли осенью?

— Ну, значит, только мяту.

— Идите. — Щепкин зевнул, прикрыл кулаком рот. — В сон клонит. — Отоспитесь, завтра день тоже будет трудным.

Он простился с офицерами, закрыл дверь, решил сперва сходить посмотреть, что там делают Зинштейн, Диана и остальные, но желания идти куда-то не было. И капитан лег на спину, прикрыв глаза, стал проигрывать минувший день еще раз. Подробно.

…В сон тянуло и Идзуми. Банкет выбил его из привычного графика и вместо послеобеденного отдыха тот вынужден был сидеть за столом, слушать тосты и поднимать бокал. Однако Идзуми не мог позволить себе лечь спать, пока не будут прояснены все вопросы.

Поэтому, выпив чашку крепкого чая, помощник посла подробно расспросил своих людей о произошедшем в его отсутствие.

— Пять человек обошли весь вагон, опрыскали все, включая тамбур, потом проверили вентиляцию и ушли, — докладывал Касуми. — Оружия при них мы не заметили, посторонних предметов тоже. Кроме пяти медиков, в вагон никто не входил. Из виду никого не выпускали. Но пришлось пустить их в ваш вагон, Идзуми-сама. Извините нас.

Идзуми повел рукой. Извинения были лишними, все сделано верно.

— Что-то еще?

— Больше ничего. После никто к вагону не подходил.

— Вы проверили вагон?

— Дважды, перекрестно. Никаких посторонних предметов. Смотрели везде, особенно в вашем купе.

Касуми вновь поклонился, принося извинения за бестактность. Но Идзуми вновь не обратил внимания на его поклон. Это тоже мелочи.

Он посмотрел на Горо. Тот шагнул вперед.

— Обрабатывали весь состав, это точно. Вчера и позавчера так же обрабатывали все поезда, идущие на восток. В местной газете было сообщение о подозрении на эпидемию. О прекращении поставок мяса и молока из восточных губерний ничего неизвестно.

— Я чувствую запах хлорки. — Идзуми вдохнул, прикрыл глаза. — Можно считать, что это не была попытка отравить нас или провести обыск. Хорошо, с этим все. Кинджиро, вам показались странными ссора на банкете и агрессия этого купца?

Секретарь секунду подумал, отрицательно качнул головой.

— Нет, Идзуми-сама. Купец был в ярости, это трудно имитировать. Он дрался всерьез. И бил тоже.

— Портфель никто не пытался отнять?

— Никто. К нему и не подходили. Я не выпускал его из рук.

Идзуми посмотрел на висящую на вешалке шубу. Соболиная, настоящая. И водка настоящая, и икра. И извинения помощника губернатора были искренними, и испуг его тоже. И этот американец, по словам секретаря, ударил купца всерьез. Хороший профессиональный удар боксера. Все же сильная вещь этот бокс. Очень развита техника рук. Не хуже, чем в китайском боксе, а то и лучше. Вот только ноги не используют и бросков нет совсем. Сразу видно, бокс вышел не из дворянского искусства, как, например, дзю-дзюцу или европейская борьба. В боксе все изначально поставлено для боя без доспехов. Как и в карате.

Но это сейчас неважно. Важно, что драка в ресторане и санитарная обработка поезда — не элементы игры русской контрразведки. Хотелось бы в это верить. Но верилось не совсем.

Беда старых разведчиков — они шарахаются от своей же тени и видят подозрительное в самом обычном. Как гласит старое правило — если по утрам тебе кажется, что ночью за тобой следили, — уходи на покой. Это сигнал, что нервы больше не могут выдержать нагрузки. А значит, близок провал.

Идзуми отправил охрану на пост, довольно сложил руки на животе.

— Если русские и искали документы, то не нашли их, — позволил он себе легкую улыбку. — Это радует.

Горо и Кинджиро так же сдержанно раздвинули губы.

Документы Идзуми прятал лично, учитывая психологию тех, кто мог их искать. Он приклеил их липкой лентой к днищу сейфа. От случайного взгляда тайник защищала внешняя стенка дверцы сейфа. А зазор между ней и полкой всего в палец толщиной. При беглом осмотре не найти. Ведь всегда сперва ломают сейф. А когда нет времени и на это — ищут где угодно, но только не под ним.

— Позвольте спросить, Идзуми-сама, — склонил голову Кинджиро. — Вы действительно готовы организовать гастроли этой русской певицы? Надо ли мне навести справки?

Идзуми не сразу вспомнил свое обещание Бурлаковой Дарье, хищно улыбнулся.

— После возвращения из Токио я подумаю об этом. Почему бы и нет, хорошая музыка, как хороший обед, — всегда к месту. Тем более, когда поет молодая девушка. Хотя она и не гейша, но вполне способна разжечь огонь в мужчине. Русские актрисы такие страстные… не так ли, Иоши-кун?

Кинджиро смутился, ловя откровенно веселый взгляд Идзуми и замечая улыбку на лице Горо.

— Я храню верность своей жене, Идзуми-сама. И для нее берегу свой огонь. Тем более, скоро ее увижу.

Идзуми перестал улыбаться, довольно заворчал:

— Верность дому — всегда правильно! Мужчина может развлечься вдали от Родины, но дома он должен проявлять уважение к своему имени.

Идзуми отпустил секретаря и советника, сам налил себе чаю, приложил пальцы к горячей чашке, зажмурился от удовольствия и посмотрел в темень окна. На миг представил себя там, среди ветра и дождя, в грязи и мраке.

Невольно поежился. Нет, только в молодости тяготы и невзгоды можно переносить с легкостью. В зрелом возрасте более пристойны покой и уют. И это правильно…