2

Уинифред Стэнфорд-Джойс сидела и наблюдала за дождем. Ровный стук капель успокаивал ее. По крайней мере это был не чужой голос, который снова и снова требовал от нее объяснения событий минувшего вечера. Что она может объяснить, ничего не зная? Как внушить им, что она ничего не помнила с той минуты, как уснула в объятиях возлюбленной?

Она познакомилась с Лаурой Рэдклиф три месяца назад, дождливым вечером в четверг, в середине июля. Обе остановились перед одной и той же картиной в Королевской академии искусств — полотном Густава Климта, которое недавно привезли из Франции. «Афина Паллада».

— Все дело в ее глазах, вам так не кажется? Своим взглядом она бросает вызов, — заговорила Лаура.

Но Уинифред очаровало нечто другое. Золото шлема, сверкающие пластинки панциря, жезл в руке богини.

— Все дело в силе. Вот что влечет человека, — отозвалась она.

Девушки понимающе взглянули друг на друга и стали вместе бродить по залу, критически оценивая друг друга наряду с картинами. Там была еще одна работа Климта, которая также привлекла внимание Уинифред. «Золотые рыбки». У героини были темные волосы. Такие же как у Лауры, подумала она, темные и спутанные.

Через неделю Уинифред и Лаура стали любовницами.

С тех пор прошла как будто целая вечность; казалось, целая жизнь отделяет Уинифред от их последнего вечера вдвоем, хотя это было два дня назад. Время с момента смерти Лауры превратилось в смутную череду вопросов.

Лорд Розем немилосердно выпытывал у нее подробности, хотя воспоминания Уинифред были настолько смутными, что она с трудом могла сказать хоть что-то.

— Где вы ужинали?

— Кажется, в «Озье». Это ресторан на…

Он поднял руку.

— Я прекрасно знаю, где это. И до которого часа вы там пробыли?

— Кажется, до десяти.

— А потом?

— Отправились в салон к… впрочем, я не обязана…

— Мисс Стэнфорд-Джонс! Это становится в высшей степени утомительным. Я должен знать все.

— К мадам Лонуа. Вы знаете…

— Мне знакомо это заведение. Хотя, конечно, меня трудно назвать его завсегдатаем.

— Разумеется.

Уинифред была готова улыбнуться. Разговор становился натянутым и официозным, будто подоплека всех этих вопросов была настолько омерзительной, что упоминании о ней следовало избегать до тех пор, пока не истощатся все избитые любезности. Она знала, что придется все рассказать.

— Послушайте… лорд Розем, я должна сказать вам… я не помню, что было потом. Ничего не помню. Мы устраивали живую картину — изображали римскую вакханалию. Выпили много шампанского. И коктейлей. Там было страшно накурено. И…

— А как насчет наркотиков? — перебил лорд Розем.

Уинифред играла медальоном, покрытым эмалью, в виде шкатулочки, который свисал у нее с шеи на красивой золотой цепочке. Лорд Розем не сводил с нее глаз.

— Я… я, честное слово…

— Полагаю, вам не следует изображать оскорбленную невинность, мисс Стэнфорд-Джонс. Репутация мадам Лонуа мне хорошо известна.

— Тогда вам следует знать, что женщины бывают только на первом этаже. Нас не пускают наверх, хотя я слышала, что спальни там… просто роскошные.

Лорд Розем с отвращением фыркнул:

— Курильня и бордель. Поведайте же мне, леди, чем вы обычно наслаждаетесь внизу? Опиум? Морфий? Кокаин?

— Всем, чем вздумается, — откровенно ответила Уинифред, хотя в ее глазах блеснуло недовольство тоном лорда Розема. — Но вчера вечером я лишь немного покурила опиум. Лаура была не в духе. Ей хотелось шампанского.

— А после того как вы выпили шампанского… — подхватил лорд Розем.

— Там было много народу, — продолжала Уинифред. — Лауре не понравилось. Слишком большая толпа. Поэтому мы ушли примерно в час ночи и поехали ко мне. Мы заснули, а потом… Честное слово, я ничего не помню до той самой минуты, как проснулась и увидела ее рядом с собой… и кровь. Кровь повсюду. И было очень холодно. — Подбородок у нее задрожал; Уинифред попыталась сдержать слезы.

— В котором часу это было? Когда вы проснулись?

— Должно быть, около четырех…

— Отчего вы проснулись?

— Что вы имеете в виду?

— Вас разбудили голоса? Необычный звук? Что-то еще?

— Нет. Хотя, может быть, я проснулась от холода. Окно было открыто. Наверное, это меня и разбудило. Да. Видимо, так оно и случилось.

— Окно было открыто, когда вы ложились спать?

— Не помню.

— Вспоминайте, милочка! Вспоминайте. Разве вам не ясно, что за отсутствием благовидного объяснения полиция решит, что преступление совершили вы — пусть даже под влиянием опиума или алкоголя?

Уинифред покраснела от ярости.

— Есть еще что-нибудь, что вы хотели бы мне рассказать? — потребовал лорд Розем. — Какие-нибудь сведения, которые могли бы нам помочь?

Уинифред покачала головой и отвела взгляд.

Лорд Розем прищурился, а потом заговорил:

— Полиция заставит вас повторить все в мельчайших деталях. Вы действительно уверены, что вам нечего добавить? Не можете рассказать мне ничего, что свидетельствовало бы в вашу пользу?

Наступило неловкое молчание. Уинифред продолжала прятать глаза.

Лорд Розем нетерпеливо вздохнул.

— Вы должны представлять себе, как это выглядит.

— Знаю, знаю, — пробормотала Уинифред.

— А вы знаете, кто отец Лауры? Господи, неужели вам хочется присоединиться к своим подругам в тюрьме Холлоуэй?

Урсула больше не могла ждать. После той ужасной ночи прошла почти неделя — и ни словечка от Уинифред или лорда Розема. Она уже достаточно долго пробыла в неведении.

В действительности Урсула Марлоу была куда менее влиятельна, чем могло показаться. Минуло больше года с тех пор, как она окончила Оксфорд, но ее мечта о том, чтобы сделаться настоящей журналисткой, так и не осуществилась. Не далее чем сегодня утром она получила письмо из женского журнала; редакция сообщала, что будет в восторге, если Урсула напишет статью о последних парижских модах. Несмотря на свой интерес к политике, для издателей газет и журналов мисс Марлоу была не более чем персонажем светской хроники. Теперь отец требовал, чтобы она выходила замуж, и даже простое упоминание о том, чтобы найти себе какую бы то ни было работу, приводило его в ярость. Он и так пошел у дочери на поводу, позволив той поступить в университет. Тем не менее Урсула тайком продолжала поиски места и тщетно рассылала письма с предложениями. Утренняя почта ввергла ее в глубокое уныние, а отсутствие вестей от Уинифред усугубило это состояние. Урсула беспокойно бродила по дому, приводя в отчаяние экономку — миссис Стюарт.

Дом Марлоу всегда считался образцовым. Отец Урсулы полагал себя сущим счастливцем: он избежал всех тех «хозяйственных забот», от которых страдало большинство его друзей и соседей. Не считая миссис Стюарт и дворецкого Биггза, слуг было всего пятеро: Джулия (горничная Урсулы), кухарка (которую все благоговейно именно так и называли — Кухаркой), две горничные (Бриджит и Мойра), а также Сэмюэльс — лакей и шофер. Миссис Стюарт и Биггз гордились тем, что ведут хозяйство без сучка без задоринки. Сегодняшнее поведение Урсулы — ее приказы и капризы, тревога и задумчивость — нарушало обычный порядок вещей (так что, когда она наконец ушла, все слуги облегченно вздохнули).

Позавтракав ветчиной с соусом из петрушки, Урсула выработала план действий.

Исполненная решимости, она заспешила наверх собираться.

Она наказала Джулии тщательно ее одеть и предупредила, что сегодня ей нужно произвести особое впечатление. После того как множество шелковых блузок и юбок было отвергнуто, Джулия тревожно заглянула через плечо хозяйки, обозревая в зеркале окончательный результат.

— Ну разве это не замечательно? Не хуже, чем всегда, уж поверьте мне.

Урсула придирчиво разглядывала свое отражение, не обращая внимания на болтовню горничной. Белая льняная блузка с квадратным вырезом и широкими рукавами вполне удовлетворяла ее, тогда как бриллиантовая брошка в виде бабочки, приколотая Джулией на воротник, отнюдь не радовала. Из-за этой брошки Урсула выглядела младше и наивнее.

Девушка попыталась успокоиться. Она знала, что вытянуть информацию из лорда Розема будет нелегко. Чтобы помочь Уинифред, следовало казаться спокойной и всезнающей. Джулия засуетилась возле палисандрового туалетного столика, открывая серебряную шкатулку для украшений, пока Урсула оправляла стянутую в талии юбку и продолжала критически оценивать себя в зеркале. Она нервно побарабанила копчиками пальцев по тяжелой ткани. Горничная встала рядом, ожидая приказа, с широким шелковым шарфом в руках. Урсула кивнула, и Джулия укутала ее плечи, сколов шарф на груди крупной эмалевой брошью. Затем Урсула выбрала черную широкополую бархатную шляпу, которую Джулия украсила большой серебряной булавкой с аметистом. Сдержанно и просто. Девушка глубоко вздохнула. Она была довольна результатом.

— Скажите Биггзу, чтобы подали машину.

— Мисс, вы ведь не собираетесь вести сами…

— Нет. Нет. Конечно, нет. Меня отвезет Сэмюэльс.

— Могу я узнать… вы хотите навестить его светлость в конторе?

— А если и так, то что? — отозвалась Урсула, глядя на горничную в зеркало.

— Ничего. Просто я… — У Джулии оборвался голос.

Урсула прикусила губу. У нее не было времени на то, чтобы выяснить причину тревоги служанки, но втайне она тоже чувствовала себя неуютно. Ей не нравилось быть обязанной кому бы то ни было — и меньше всего такому человеку, как Розем.

Урсула медленно спустилась по лестнице, погруженная в собственные мысли. Ей было всего три года, когда умерла мама, и временами Урсуле особенно ее не хватало. Отец Урсулы, Роберт Марлоу, достиг нынешнего положения своими силами. Он верил во всемогущество коммерции. Всякую иную веру он утратил в тот момент, когда у его хохотушки жены обнаружили туберкулез. Его недавнее увлечение — новая машина (серебристый «роллс-ройс», который Урсула немедленно окрестила «Берти») — было призвано показать всему миру, какой путь проделал Роберт Марлоу: от задворков Блэкборна до великолепного особняка на Честер-сквер.

Когда водитель подогнал «Берти» к парадному входу, Урсула ощутила отчаянный порыв сесть за руль. Каждое мгновение растягивалось на целую вечность — словно время нарочно замедлило бег, чтобы помешать ей.

Сэмюэльс сел вперед; Биггз вышел с клетчатым пледом в руках и открыл заднюю дверцу.

— Честное слово, Биггз, вы считаете меня пятидесятилетней старухой! — воскликнула Урсула.

Тот промолчал.

Она вздохнула и взяла протянутый плед. Биггз иронически взглянул на нее. Урсула буквально читала его мысли. Хотя дворецкий и помыслить не смел о том, чтобы высказать свои соображения по поводу неожиданного визита к лорду Розему, он был явно раздосадован. Роберт Марлоу, возможно, и вытянул самого себя из грязи, но при этом никогда не забывал о том, что иные высокопоставленные особы именовали его не иначе, как чертов выскочка. Памятуя обо всем этом, отец Урсулы настоятельно требовал, чтобы дочь вела себя, как подобает настоящей леди. Урсула снова вздохнула. Несомненно, сегодня вечером дома разразится очередной скандал по поводу того, что приличествует дамам, — и, несомненно, Биггз будет с удовлетворением прислушиваться к его отголоскам, сидя у кухонного огня с «Дейли мейл» в руках.

Урсула села в автомобиль и с горестной усмешкой закутала пледом ноги.

— Что вы будете делать, если я выйду замуж? — поинтересовалась она. — Тогда, Биггз, вы уже не сможете повсюду следовать за мной с одеялами и подушками.

— Когда мисс Марлоу найдет себе достойного супруга, мы обязательно что-нибудь придумаем… К вашему сведению, мистер Марлоу должен вернуться в шесть. Ужин в обычное время.

Урсула невольно рассмеялась:

— Отлично! Спасибо за предупреждение. Впрочем, не беспокойтесь, я буду дома задолго до этого.

Биггз закрыл дверцу и постучал по крыше машины, приказывая шоферу отправляться.

Урсула всегда мечтала об Оксфорде; она искала в этой цитадели науки убежища от лондонского практицизма. От девушки не укрылось то, что ее воспринимают лишь как удачную партию. Теперь, когда ей исполнилось двадцать два, она, по общему мнению, должна была посещать все модные вечеринки, носить платья последних фасонов и поддерживать изящную и непритязательную светскую болтовню на званых вечерах, которые устраивала в своем особняке в Челси лучшая подруга и наперсница ее отца — миссис Эдора Помфри-Смит. Урсула стала объектом ухаживаний, но, ко всеобщему разочарованию, отказалась соблюдать правила, предпочитая вспоминать о политических спорах в колледже Соммервиль, нежели уделять внимание кому-либо из многочисленных поклонников.

Лондонские улицы были забиты автомобилями и экипажами. На Пиккадилли шли дорожные работы, соседние переулки заполнил зловонный пар. Мальчишки, продававшие газеты, выкрикивали последние заголовки, а мужчина со щитами на спине и на груди — реклама мужского ателье «Томкинс и компания» — ходил туда-сюда по тротуару.

Они пробирались через город, пытаясь избежать столкновения с пешеходами, лошадьми и велосипедистами; Урсула поправила шляпу и убрала несколько локонов, которые выбились из прически. Едва ли не самой главной ее гордостью были длинные темно-каштановые волосы. Урсуле нравилось, как они длинными прядями рассыпаются по спине. В детстве она любила воображать себя чародейкой и, вскинув подбородок, произносить «заклинания».

Каким глупым теперь это казалось…

Автомобиль медленно пробирался по направлению к набережной Виктории. Они миновали вторую штаб-квартиру Женского социально-политического союза на Стрэнде, где Урсула исправно работала один день в неделю. Вместе с Уинифред они часами стояли за шатким столиком, без устали раздавая листовки. Воспоминание заставило Урсулу улыбнуться, а потом девушка вспомнила лицо подруги, каким она видела его в последний раз, — скорбное и бледное на фоне мрака. В ее сознании возник образ лорда Розема, и она попыталась избавиться от этого как можно быстрее.

Урсула познакомилась с лордом Оливером Роземом на одном из вечеров у миссис Помфри-Смит. Тогда ей было всего восемнадцать, и Урсулу сразу поразило его безразличие по отношению к ней. Явно его пригласили не в качестве потенциального жениха. Она, разумеется, слышала об этом человеке — отец то и дело упоминал о своем молодом юрисконсульте (особенно когда речь заходила о профсоюзах, а в те дин это случалось все чаще и чаще). Но до сих пор тем не менее редкие визиты лорда Розема в особняк Марлоу в Белгрейвии проходили так: его поспешно проводили в отцовский кабинет или в библиотеку, Урсула торопливо сбегала вниз, чтобы взглянуть на гостя, но по большей части успевала заметить лишь спину высокого темноволосого мужчины в тот момент, когда за ним закрывалась дверь.

Вышеупомянутый вечер был оформлен «в индийском стиле». Миссис Эдора Помфри-Смит (для близких друзей — Долли) особенно любила «тематические вечера». Еще она увлекалась трансцендентальной философией и общением с духами. Однажды она предложила Урсуле принять участие в спиритическом сеансе и поговорить с покойной матерью. Мистер Марлоу пришел в ярость, так что речь об этом больше никогда не заходила. Тематические же вечеринки носили куда более непринужденный и менее экстравагантный характер. Прислуга была наряжена в подобающие костюмы (лакеи надели тюрбаны, служанки прикололи к чепчикам оранжевые цветы); гостям также было предложено одеться соответственно случаю. Для Урсулы это значило, что ей позволят появиться в шелковом темно-красном платье, с венком из искусственных цветов на волосах, собранных в высокую прическу.

— Урсула, милая, — лебезила перед ней миссис Помфри-Смит. — Я просто обязана кое с кем тебя познакомить. Подожди… поправь волосы… вот так. И, ради Бога, улыбайся. Ты проводишь слишком много времени, уткнувшись в книги, вот что я тебе скажу. Честное слово, у тебя уже начинают косить глаза! Прекрати хмуриться, подними подбородок — идем!

Урсула позволила миссис Помфри-Смит провести себя через всю комнату — к тому месту, где, разговаривая вполголоса с мистером Марлоу, стоял высокий мужчина, чуть за тридцать. Когда девушка приблизилась, ее отец положил руку на плечо собеседника и прервал разговор. Урсула привыкла видеть румянец смущения и робкие улыбки, когда ее представляли кому бы то ни было, поэтому холодный, оценивающий взгляд серо-голубых глаз ее обескуражил.

— Лорд Розем, это моя дочь Урсула.

Она взглянула на него без улыбки.

— Урсула, ты не раз слышала от меня имя лорда Розема. Теперь наконец можешь с ним познакомиться.

Лорд Розем слегка склонил голову:

— Для меня это большая честь.

Впрочем, его тон намекал скорее на обратное.

Урсула холодно улыбнулась:

— Мне всегда бывает интересно знакомство с папиными деловыми партнерами. Скажите, это вы помогли выкинуть на улицу тех несчастных забастовщиков? Сто человек. С семьями. Я слышала, большинство так и не сумели найти работу. Их жены выстраиваются в очередь у заводских ворот в Блэкборне, выпрашивая хлеба.

Мистер Марлоу вздохнул.

Лорд Розем ответил с легкой усмешкой:

— Я действительно помог вашему отцу уладить недавние проблемы с профсоюзом. И с гордостью могу сказать, что вопрос разрешен всецело в нашу пользу. Если бы мы пошли навстречу требованиям профсоюза, фабрику следовало бы закрыть как нерентабельную. И тогда, дорогая, на улице оказалось бы триста человек.

Сэмюэльс выключил мотор, остановив машину у ворот «Иннер темпл», и этот звук немедленно вернул Урсулу к действительности. Она заметила Тома Камберленда — управляющего отцовскими судостроительными складами, желанного гостя на вечерах у миссис Помфри-Смит, — который шагал по направлению к Бувери-стрит, подняв воротник от ветра. Урсула со вздохом опустилась на сиденье. Том часто бегал по поручениям своего патрона, а она не хотела, чтобы ее заметили. Мысль о том, что придется объяснять ему свое присутствие здесь, была нестерпима. У прислуги и так уже было чересчур много пищи для сплетен.

Том быстро прошел мимо, и Урсула неуклюже выбралась из машины, отказавшись от помощи Сэмюэльса и велев ему дожидаться ее.

Она разгладила юбку, оправила шляпу, а затем ступила в четырехугольный внутренний двор, ловя любопытные взгляды одетых в черное мужчин. Некоторые были в париках и мантиях, другие (как она предположила, клерки) — в однобортных пиджаках. С одутловатыми лицами, неестественно прямые, они проходили мимо с надменным видом. Урсула подтянулась. Она миновала позолоченную доску, на которой значились имена адвокатов. С левого края было написано «Лорд Оливер Розем, королевский адвокат — № 11». Урсула зашагала вверх по лестнице.

Протиснулась сквозь толпу у дверей № 6, поднялась на третий этаж и громко постучала в покрытую черным лаком дверь, на которой золотой краской была выведена цифра 11. Открыл низкорослый мужчина, лысый, с седеющей бородкой, — клерк лорда Розема. Он окинул Урсулу подозрительным взглядом.

— Боюсь, лорд Розем не принимает посетителей в этот час. Если вы желаете воспользоваться его услугами, поговорите прежде со своим солиситором. Должен предупредить вас, что его милость в настоящее время очень занят. Он не берется ни за какие новые дела…

Девушке пришлось перебить коротышку:

— Меня зовут Урсула Марлоу. А вы, должно быть… — она быстро взглянула на табличку на двери, — мистер Харгривз. Будьте любезны, сообщите его милости, что я хочу увидеться с ним немедленно.

Мистер Харгривз не двинулся с места.

— Вы, несомненно, осведомлены о том, насколько полезны и выгодны отношения, существующие между лордом Роземом и моим отцом, — продолжала Урсула. — Надеюсь, что вы передадите мои слова лорду Розему… без промедления.

Мистер Харгривз по-прежнему стоял столбом.

— Не думаю, что сегодня его милость ожидает визита кого-либо из членов семейства Марлоу, — неторопливо произнес он.

Урсула не собиралась отступать:

— Тем не менее будьте так добры передать ему, что один из членов семейства Марлоу здесь и хочет видеть его и что это дело особой важности.

— В настоящее время у его милости очень серьезное совещание.

— Мистер Харгривз, вы умышленно пытаетесь меня задержать?

Коротышка посмотрел на Урсулу. Она почувствовала, что краснеет, но твердо выдержала его взгляд.

— Пожалуйста, заходите и подождите, — наконец сказал он. — Я узнаю, сможет ли лорд Розем увидеться с вами.

— Благодарю вас.

Урсула вошла; ее провели по узкому коридору, который был уставлен книжными шкафами, набитыми судебными отчетами в кожаных переплетах.

— Пожалуйста, подождите здесь. — Харгривз указал ей на кресло в дальнем углу комнаты. За креслом стоял деревянный шкаф с выдвижными ящиками, а на столе клерка, на металлическом подносе, лежала высокая груда папок, каждая из которых была перевязана розовой ленточкой.

Харгривз постучал в дверь справа от стола и молча вошел, оставив Урсулу сидеть и собираться с духом. Она заранее отрепетировала предстоящий разговор (все утро только этим и занималась), но теперь не могла вспомнить ни начала, ни конца — даже вопросов, которые с такой тщательностью обдумала. Голова была пуста.

Девушка не сомневалась, что лорд Розем заставит ее ждать. Не сомневалась, что он откажется обсуждать с ней это дело или пришлет записку с клерком. Однако он почти в то же мгновение появился в дверях. Урсула не успела даже удостовериться, что шляпа сидит на ней как должно. Лорд Розем казался удивленным. Слегка взволнованным. Даже растерянным. Как будто она, вторгнувшись в его владения, застала хозяина врасплох.

— Мисс Марлоу, — сказал он. — Это так… э… так неожиданно.

— Я приехала сюда, чтобы поговорить о деле Стэнфорд-Джонс. Есть ли что-нибудь новое? — Урсула слышала свой голос — чистый и сильный, хотя последние остатки уверенности покинули ее, когда она встретила настороженный взгляд лорда Оливера. Он всегда был высоким и аристократически худым (безукоризненная осанка и тонкая верхняя губа), но теперь показался ей сутулым и истощенным. Волосы, обычно гладко зачесанные назад, падали ему на глаза. У него был вид человека, который никак не может прийти в себя от потрясения.

— Господи! — невольно воскликнула Урсула. — Что случилось?

В голове у нее пронеслись самые разнообразные предположения. Фредди умерла в канаве. Отец убит в своем купе… Воображение Урсулы не нуждалось в серьезных стимулах.

Лорд Розем приподнял брови. Самообладание быстро вернулось к нему.

— Случилось?

— У вас плохие новости? Что-то с Фредди?

— С Фредди?

— Уинифред.

— Мисс Стэнфорд-Джонс? Нет, с ней пока ничего не случилось, насколько мне известно.

— Тогда в чем дело? — спросила Урсула. — Вы выглядите так, словно получили ужасное известие.

Лорд Розем провел длинными пальцами по волосам, придавая им надлежащий вид.

— Прошу вас, мисс Марлоу, — сухо сказал он, — обойдемся без истерик. Заходите.

Урсула последовала за лордом Роземом в его богато обставленный кабинет. Над рабочим столом висел роскошный, великолепной работы гобелен на сюжет одной из картин Эдварда Берн-Джонса: ангельского облика женщина выходила из башни, осторожно балансируя весами правосудия в руках. Башня была темной, увитой плющом, тогда как фигуру женщины, выступившую из-под арки, заливал мягкий золотистый свет. Урсула почему-то ожидала, что кабинет лорда Розема окажется аскетически суровым, что на стене не будет ничего, кроме оксфордского диплома в рамочке.

Девушка продолжала оглядываться, пытаясь примириться с каждым новым предметом обстановки, который попадался ей на глаза. Она увидела старинный глобус на подставке, чучело сине-желтой птицы в стеклянном ящике и в углу полускрытый шкаф с прозрачными дверцами, за которыми лежал какой-то манускрипт. В ее представлении лорд Розем, со своими элегантными правильными чертами, был чем-то вроде машины, в которой каждый винтик — каждый мускул — действует отлаженно и неумолимо. То, что он предпочел окружить себя столь необычными вещами, удивило ее.

В центре комнаты стояли два кожаных кресла для клиентов.

— Прошу вас, присядьте, — сказал лорд Розем.

Урсула сняла шляпу и перчатки, села.

Лорд Розем неторопливо прошел в дальний угол комнаты и снял с полки книгу в желто-красном переплете.

— Чаю? — спросил он, оборачиваясь к гостье.

Урсула покачала головой.

— Видимо, полагалось бы начать с обычных любезностей, — сказала она. — Но мне кажется, при данных обстоятельствах…

Лорд Розем встал перед ней и потянулся к серебряному портсигару, который лежал на столе.

Урсула была уязвлена, но решила сохранять спокойствие.

— Мне нужна свежая информация относительно дела Стэнфорд-Джонс, — заявила она. — Поскольку вы отказывались отвечать на мои письма и телефонные звонки, я решила, что личный визит не помешает.

— И впрямь. — Лорд Розем закурил и сел за стол.

Урсула заметила за его спиной еще одну дверь, почти скрытую гобеленом. Дверь слегка приоткрылась и быстро захлопнулась. Несомненно, там притаился мистер Харгривз.

Наступила долгая пауза. Лорд Розем молчал. Урсула оправляла юбку и пыталась совладать со своим гневом.

Часы на каминной полке пробили половину третьего. Лорд Розем полез в карман жилета, извлек брегет и со щелчком открыл, чтобы сверить время.

— Вы ждете клиента? — спросила Урсула; в ее голосе прозвучало растущее раздражение.

— В три я должен быть в суде.

— Разумеется, — пробормотала она, стиснув зубы и с трудом удерживая себя в рамках приличия. Как нарочно, дверь снова отворилась, и показалась лысая голова мистера Харгривза. Клерк кашлянул, на что лорд Розем ответил властным кивком.

Урсула мельком увидела приемную с зеркалом, умывальником и стойкой для шляп. Мантия и парик адвоката висели на вешалке. Харгривз вздохнул и закрыл дверь.

— Прошу прощения, — негромко произнес лорд Розем. — Мистер Харгривз не отличается душевной тонкостью.

— А также хорошими манерами, — сухо заметила Урсула. — Он ясно дал понять, что мне здесь делать нечего.

— Так как насчет чаю… — начал лорд Розем.

Урсула встала. Хватит с нее светских любезностей.

— Вы допрашивали мисс Стэнфорд-Джонс по поводу случившегося? — спросила она, постукивая мыском полусапожка по натертому полу.

— Сядьте, ради Бога, — сурово произнес он.

— Пожалуйста, учтите, что я не одна из ваших собак, — резко отозвалась Урсула. — Вы не вправе подавать мне команды. Я сама в состоянии решить, сесть мне или остаться на ногах.

Она вызывающе взглянула на него, но лорд Розем, неспешно затягиваясь сигаретой, как бы этого не заметил.

Урсула продолжала стоять, когда он наконец ответил:

— Мисс Марлоу, мои коллеги из лондонской полиции, разумеется, несколько раз побеседовали с мисс Стэнфорд-Джонс. К сожалению, я не уполномочен раскрывать…

— Что вы уполномочены раскрыть? — сердито прервала Урсула.

— Дорогая моя, — успокаивающе произнес он, — вы должны понять… — И замолк на полуслове.

Решив избрать иную тактику, Урсула приблизилась к его столу и присела на край, меньше чем в полуметре от собеседника. Край ее юбки слегка коснулся его левой руки. Лорд Розем сидел неподвижно. Урсула почувствовала свою силу — власть опьяняла. Сигарета лорда Розема на мгновение застыла в воздухе на полпути к губам. Он слегка приподнял бровь. Урсула наклонилась к нему.

— Я надеялась, что вы располагаете какими-либо сведениями, — сказала она с легкой улыбкой.

— В самом деле?

— Да. Я была уверена, что у вас для меня что-нибудь есть. — Урсула взглянула на него, прекрасно осознавая, сколь малое расстояние их разделяет; накрахмаленный воротник его сорочки и гладкая кожа шеи были совсем близко от нее. От лорда Розема пахло табаком и бергамотом. Головокружительное сочетание.

— Я не могу ответить на главный вопрос, который вы хотите мне задать, — сказал лорд Розем, рассеивая возникшее напряжение.

— И что это за вопрос?

— Убийца она или нет.

Урсула быстро встала. Игра зашла слишком далеко.

— Лорд Розем… — Она тщетно пыталась подавить негодование. — Я могу заверить вас, что мисс Стэнфорд-Джонс абсолютно невиновна! Я ее знаю! Фредди никоим образом не может быть замешана в чем-либо подобном!

— Мисс Марлоу, — лорд Розем легким постукиванием загасил сигарету о край серебряной пепельницы, — мне известны десятки случаев, когда люди делали именно то, в чем их никто не мог заподозрить. А на первый взгляд — признайте же! — все улики не в пользу мисс Стэнфорд-Джонс.

— Первое впечатление может быть обманчиво, — возразила Урсула.

— Предоставим решать королевской полиции, — сухо отозвался он.

— Должно быть хоть что-то, что могло бы смягчить обстоятельства!

— Во всяком случае, посещение салона мадам Лонуа трудно назвать смягчающим обстоятельством.

— Мадам Лонуа? — Урсула нахмурилась. Ей показалось, что ее внезапно подвергли допросу.

Лорд Розем не сводил с Урсулы глаз.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, — искренне призналась она.

Лорд Розем откинулся на спинку кресла и сцепил руки. Урсула заподозрила, что он пытается что-то из нее вытянуть, и рассердилась.

— А при чем здесь салон мадам Лонуа? — требовательно спросила она. — Может быть, там кроется повод к убийству бедной Лауры?

Лорд Розем пожал плечами. Его интерес угас, кажется, так же быстро, как и возник.

— Я уверена, что-то должно быть!

Быстро взглянув на часы, лорд Розем поднялся.

Урсула пыталась совладать со своим раздражением. Лорд Розем недвусмысленно намекнул, что разговор окончен. Девушка помедлила, барабаня пальцами по краю шляпы, а потом встала.

Их взгляды встретились. Лорд Розем подошел на шаг. Урсула слегка отодвинулась. Осторожно.

Лорд Розем протянул руку, указывая по направлению к дверям:

— Мистер Харгривз вас проводит.

— Не сомневаюсь, — кратко отозвалась Урсула.

— Мисс Марлоу, вы слишком молоды и неопытны для того, чтобы вовлекать вас в столь отвратительное дело, — сказал лорд Розем, распахивая перед ней дверь. — Советую оставить все как есть.

Урсула прищурилась. Лорд Розем держал дверь открытой, и краем глаза она заметила мистера Харгривза, оправлявшего свой черный жилет.

— Я уверен, у вас найдется много других увлекательных занятий, — продолжал лорд Розем снисходительным тоном. — Почему бы вам ради спокойствия вашего отца не поспешить домой и не выкинуть из головы мисс Стэнфорд-Джонс?

Неизвестно, какого ответа он ожидал от Урсулы, но уж явно не пощечины.