ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Монахиня, сидевшая в приемной психиатрической больницы Святой Агнессы, была такой же невзрачной и потрепанной временем, как и само здание. Скроив недовольную гримасу, она уставилась на Пула сквозь толстые стекла грязноватых очков. Его отечная физиономия и побитый вид особого доверия не вызывали.

— Я пришел навестить свою тетушку, — заявил Пул, еле ворочая распухшим языком. — Ее зовут Лина Просницкая.

Монахиня продолжала молча смотреть на него.

— Мадам, я пришел, чтобы повидать Лину Просницкую.

На этот раз он тщательно выговаривал слова.

Монахиня встала и исчезла за дверью позади стола, оставив Пула в некотором недоумении. Он облокотился о стойку, отделявшую посетителей от служебной территории, и стал изучать стол, надеясь обнаружить что-нибудь интересное. Среди разбросанных газет лежала засаленная книга посетителей. Натюрморт довершала кружка с кофейной гущей и две тарелки с крошками. Преодолевая боль в ногах, Пул прошел через дверцу в стойке и заглянул в книгу посетителей. Последняя запись была сделана две недели назад. Поток посетителей был довольно жидким, во всяком случае, официальная его часть. Имена на открытой странице были Пулу не знакомы, и он стал перелистывать книгу.

Пул надеялся, что услышит шаги возвращающейся монахини, но, видимо, дверь обеспечивала надежную звукоизоляцию или сестра передвигалась абсолютно бесшумно. Дверь неожиданно распахнулась, и она появилась в компании монахини помоложе, которая, впрочем, выглядела столь же невзрачно. Обнаружив Пула на запретной территории, монахиня нахмурилась и, подойдя к столу, с треском захлопнула книгу.

— Сестра Пруденс проводит вас к доктору Вестехью.

Сестра Пруденс стояла, не поднимая глаз. Взгляд ее сосредоточился где-то на уровне живота Пула. Потом она повернулась и вновь открыла дверь, через которую пришла. Смущенно взглянув на старую монахиню, Пул последовал за молодой. Они прошли по короткому темному коридору, миновали две стальные двери, каждую из которых сестра Пруденс отпирала ключом, а потом запирала за собой. Затем последовал коридор с решетчатыми стенами. За решетками сидели, лежали или бесцельно ходили пожилые мужчины в причудливых нарядах, представлявших собой живописную смесь из больничной одежды и собственных лохмотьев. С каждой стороны находилось человек пятнадцать. На Пула и его спутницу пациенты не обратили никакого внимания. Да и присутствия себе подобных они явно не замечали. В воздухе стоял тошнотворный запах пота, мочи, испражнений и протухшей воды.

Сестра Пруденс шла, опустив голову. Это зрелище давно стало для нее привычным. Пройдя через очередную стальную дверь с тем же ритуалом отпирания и запирания замков, они вдруг очутились в некоем подобии райской обители, где раздавалось ангельское пение. Звуки неслись из открытой двери, выходящей в холл. Заглянув туда, Пул увидел хор девочек, которым дирижировала солидная монахиня. На вид большинству воспитанниц — или послушниц? — было не больше двенадцати, однако старшие уже носили рясы. Пул застыл в дверном проеме. Девочки его заметили, и пение прекратилось.

Пул встретился взглядом с одной из тех, кто был одет в рясу. Лицо показалась ему знакомым. Судя по взгляду, она тоже его узнала. И тут Пул все понял. Просто поначалу его ввел в заблуждение ее наряд. Это была одна из тех проституток, что ежедневно прогуливались под его окнами. Смутившись, он медленно отступил назад и поспешил к сестре Пруденс, которая ждала его в конце коридора.

— Кто это?

— Послушницы, — ответила сестра, не поднимая глаз.

Пройдя еще через одну дверь, они очутились в коридоре, по обе стороны которого тянулись массивные металлические двери. Некоторые сотрясались от ударов, наносимых изнутри. Одна из дверей в конце коридора была открыта, и Пруденс подвела к ней Пула. Переступив порог, он попал в кабинет, похожий на тюремную камеру.

Через немытое окно в комнату сочился тусклый желтоватый свет. За столом сидел полный мужчина в несвежей белой рубашке. Маленькую голову украшали пышные баки, ниспадавшие к подбородку. Лицо было серым и усталым, но глаза горели как у ребенка, не спящего по ночам. Он пригласил Пула войти.

— Когда мы закончим, я отведу посетителя к вашей двери, сестра.

Сестра Пруденс чуть заметно кивнула и выплыла из комнаты.

— Вы ищете Лину Просницкую? — спросил доктор Вестехью.

— Совершенно верно.

— А кто вы?

Пул был готов к этому вопросу.

— Я Ласло Просницкий. Лина моя тетка.

— Лжете, — спокойно произнес доктор Вестехью. — Но это не важно. Присаживайтесь.

Пул сел на стул, втиснутый между столом и стеной. Коленки его уперлись в стол.

— Вы детектив?

Пул в замешательстве молчал. Для доктора этого оказалось достаточно.

— Конечно, детектив. Наконец хоть кто-то заинтересовался этими бедными женщинами.

— Женщинами? Лина Просницкая здесь, у вас?

— Здесь? — Доктор с недоброй улыбкой покачал головой. — Нет. Здесь ее нет.

Пул вздохнул. Было бы слишком просто найти миссис Просницкую уже в третьем сумасшедшем доме из тех, что он посетил.

— Тогда зачем меня привели сюда?

— Итак, здесь ее нет. Нет. Но я знаю, где она.

— Знаете, где она?

— Да. Боюсь, что знаю.

Что-то во взгляде доктора насторожило Пула. Для такого изможденного лица у него были слишком живые глаза. Пул посмотрел на ряды пузырьков без наклеек.

— И где же она, доктор Вестехью?

— Одну минуточку. Я вам расскажу, где я видел Лину Просницкую. Это было шесть лет назад или около того. Может быть, семь. В то время я работал в психбольнице Всех Святых. Такое же место, как это, только там было почище и здание поприличнее.

Я работал там врачом. Несмотря на название, больница принадлежала городу. В начале девяностых городские власти выкупили ее у церкви. Она ничем не отличалась от таких же городских учреждений. Порой к нам поступали бывшие муниципальные чиновники с прогрессирующим старческим слабоумием, и мы оказывали им посильную помощь. В остальном это была обычная психиатрическая больница.

Лет шесть назад в больнице Всех Святых появился человек по имени Смит. Собрали всех врачей и администрацию. Смит заявил, что к нам поступит группа женщин. По его словам, все они получили психическую травму, причину которой он нам не сообщил. В связи с этим наших пациентов следовало перевести в другие больницы.

Все это выглядело весьма необычно. Надо сказать, городские психиатрические лечебницы всегда переполнены, и предложение отправить туда наших пациентов показалось нам весьма радикальным. Если не сказать скандальным. Но этот приказ даже не обсуждался. В течение месяца мы рассовали своих пациентов по другим больницам. Стоит ли говорить, что их персонал был не в восторге от этого.

Когда последний пациент был выдворен из Всех Святых, нам дали двухдневный отпуск. Когда мы вернулись, этих женщин уже привезли. Сорок две пациентки — довольно скромное число для такой большой больницы, особенно если учесть переполненность остальных. Все они были накачаны транквилизаторами. Появились у нас и посторонние. Прибыло множество полицейских, точнее, ребят из БПД. Они дежурили у входа и на лестнице у дверей на каждый этаж. Все были вооружены.

Опять появился Смит — похоже, для него это была не совсем привычная работа — и устроил еще одно собрание. Он сообщил, что теперь мы будем давать пациенткам лекарства в уже определенных кем-то дозах и следить за поведением женщин. Он особо подчеркнул, что мы не имеем права менять дозы или заниматься самостоятельным лечением. Давать лекарства и наблюдать. Ничего больше.

Со временем мне стало ясно, что женщины ничем не больны, все их симптомы возникают в результате приема лекарств. Вероятно, к такому же выводу пришли и другие врачи, но они предпочитали держать язык за зубами. Я высказал свои предположения моему шефу, и уже через неделю меня перевели сюда.

Немного помолчав, Пул спросил:

— Вас перевели сюда, потому что вы предположили, что все проблемы этих пациентов связаны с приемом лекарств?

— Я считал, что они абсолютно здоровы и не нуждаются в медикаментозном лечении. Так думал не я один, но высказать это вслух никто, кроме меня, не решился.

— А зачем все это делалось? Я хочу спросить, зачем их держали на лекарствах, если они были здоровы?

Блестящие глаза Вестехью смотрели куда-то в пространство. Казалось, что взгляд их направлен внутрь его самого, или, скорее, в прошлое.

— Честно говоря, не знаю. Я часто думал об этом. Женщины эти были какие-то несчастные и выглядели довольно странно. Они были совершенно беспомощны, а мы травили их лекарствами, — вздохнул доктор. — Я и сам ничего не понимаю.

— А вы приходили в больницу Всех Святых? Может быть, встречали кого-нибудь из них потом?

Доктор наконец взглянул на Пула.

— Нет. Я уже три года не покидаю это здание. Моя квартира находится на первом этаже. Городские власти о нас забыли. Никто сюда больше не приходит. Да и мне некуда идти. Так и живем здесь. Я, сумасшедшие и эти милые поющие девушки. Вы знаете, что такое эсхатология, мистер Пул?