95
Дракон был именно таким, каким и представлял его Нестор: могучие, пока еще не расправленные крылья величаво были сложены за шипастой спиной; смертоносные челюсти бессчетно и хаотично усеянны клыками; неимоверные размеры самого существа даже не поражали воображение — просто разрывали мышление в клочья. Это был Дракон. Но Драконы не участвуют в суетных склоках людей, Нагов, иерофантов… Не должны участвовать…
А голос надрывался:
Спешите лесами, лугами, полями,
Сегодня сожрет вас великое пламя.
Вы будете пожраны Агни-владыкой
Он — бог семипламенный, семиязыкий!
Дракон расправил крылья и издал рев. Не рев — наверное, такова звуковая волна при термоядерном взрыве. И в этот же момент линия сражения докатилась до Нестора. Терракотовый Наг уже имел опыт общения с торсионными вихрями. Почему-то растерянности не было. Нестор методично, ритмично вращал могучим хвостом, быстро изворачивался, маневрировал так искусно, что липкие струи просто соскальзывали с чешуи или пролетали мимо.
И змеи, своим пробужденные роком,
На гибель и смерть устремились потоком.
По полю пауками бегали странные и отвратительные создания. Это были люди, совершенно не вооруженные. Они бегали, размахивая скрюченными руками, бубнили невразумительно либо истошно орали. Но сам вид их заставлял забыть о людской природе, само присутствие их в радиусе метра отбирало силы и заставляло сгнивать заживо. Это были городские маги.
Одни, умирая, тоскливо взывали.
Иные друг друга хвостом обвивали,
Одни извивались и падали с треском,
Другие исполнились молнийным блеском.
Нестор, уворачиваясь от информационных струй, одновременно ядовитыми плевками (спасибо Третьему дну!) сбивал городских магов, стараясь не подпускать их ближе нескольких метров. Если бы не симбиоз с кастомом, то он был бы уже мертв. Некоторых магов он разил в мозг, гипнотически заставляя их бежать в панике. Но это требовало многих усилий.
Вокруг гибли не только вихри и маги — вокруг гибли Наги. Гибли во множестве: кто, окутанный черной паутиной, прекращал бороться за жизнь и замирал; кто бессильно полз, выл от боли, отступая и теряя при этом куски плоти, а вокруг радостно прыгали мерзкие полулюди; кто, отчаявшись, перевоплощался в человека и тут же растекался лужей, растворенный в черной кислоте.
Там с телом сплеталось горящее тело,
Казалось, что в пламени пламя горело.
Пугаясь, они издавали шипенье,
А те низвергались в огонь в нетерпенье.
И вот Нестор остался один среди врагов. Бой шел уже далеко за его спиной. Он устал. У него уже множество раз возникала мысль о перевоплощении, а значит, о гибели. Вот еще один уворот, уклон, вот еще один плевок, проход, вот еще один прыжок, взмах хвоста. Нестор понял, что умирает. Его опутали липкие нити, его окружили ползающие по-паучьи полулюди.
Одни уцепиться за камень старались,
Другие растеньями там притворялись,
А третьи как нить растянулись тугая,
Беспомощных, дряхлых вперед пропуская.
Нестор безнадежно бросил на землю, уже давно превратившуюся в жижу, две салфетки с «шариками мороженого», начертанными когда-то Семеном Немировичем на кухне в доме по Кисельной. Теперь у него оставалась только салфетка с печатью «ВРАЧ». Салфетки тут же превратились в пепел. Ничего не произошло.
Четвертые в скользкие кольца скрутились,
От зла отрешились, в длине сократились,
А пятые, страхом объятые жгучим,
Самих себя жалили жалом могучим.
«А что? — подумал уже полуживой Нестор-Наг. — Это вполне достойный вариант. Что там Кир говорил о смертоносности моего яда?». Наверное, некоторые Наги, под воздействием этой давящей декламации, поступали именно так…Внезапно вокруг стало как-то пусто, как будто кто-то гигантским циркулем начал вычерчивать окружность, геометрическим центром которой был сам Нестор. Голос все еще угрожающе обрекал Нагов на смерть:
Другие, как черные крысы чернели,
Как молнии, третьи, блестя, пламенели.
Так двигались к пламени змеи любые,
Зеленые, черные и голубые.
Загадочный кто-то все увеличивал и увеличивал радиус, по которому бегал грифель воображаемого циркуля, пока пустота вокруг Нестора приблизительно не сравнялась с размерами арены цирка-шапито. Каждая тварь, пытавшаяся пересечь черту, исчезала с треском.
— Это временно, милый, — произнес рядом знакомый голос. — Но даст тебе время.
