— Посмотрите, она ничего не понимает! — издевалась Марго, указывая на Ирочку пальцем. Все это видели, все. И Саша тоже видел, но притворялся, что это его не касается. Синие непонятные значки на белой доске. Нужно разобраться к чему они, но как?

— Сворачиваются по итому, йотому, катому, — подсказывали сзади Сашиным голосом, Ира обернулась — огромный зал, все в белых халатах, все незнакомые, все сидят, одна Марго стоит и тычет, тычет пальцем, издевается:

— Смотрите, смотрите, как у неё всё сворачивается!

Глянув на доску, бедная Ирочка ужаснулась — кривоногие синие значки сползались со всей доски к центру, нужно было что-то делать. Отчаявшаяся девушка стала чёркать фломастером, появившимся откуда-то в руке, перед самым носом у рисованных насекомых, но они уворачивались, пищали.

— Она же не умеет писать! — радовалась зловредная Марго. — Хватайте её!

И тут случилось самое страшное — кто-то стал хватать за ноги. Крича, бедная Ирочка полезла на стол, но этот кто-то: большеголовый, рогатый, — тот самый «фавн»! — не отставал, разевал челюсти…

Визжа во весь голос: «Саша, убери его!» — Ирочка попыталась отползти по столу, но вместо столешницы под руками — какие-то доски, под досками листья… «Я же в парке. Это сон?» — пыталась сообразить Ирочка, однако «фавн» и не подумал исчезнуть. Челюстей, правда, не разевал, но лез бодаться лобастой рогатой головой.

— Саша, убери его! — истерически завопила Ира.

— Не нужно пугать себя, девушка, он добрый. И трогать не будет совсем, — сказали сзади. Приятный голос и акцент приятный. Но всё-таки…

— Ну да — не станет, — пробормотала с опаской Ирочка, забираясь на скамейку с ногами и устраиваясь на спинке, как на жёрдочке — подальше от лобастой головы. — Ещё как станет, когда такой рогатый.

— Извините, — виновато проговорил приятный голос, — в парке нет никого, я подумал. В рабочее время сюда приходят редко всегда. Я заглянул — людей нет, проверил. Вы закрываетесь здесь? Прячетесь?

— Я-а-а… — протянула Ирочка, собираясь сказать честно: «здесь сплю», — но как-то так само собой вышло другое, — здесь размышляла.

И она покосилась на собеседника, пытаясь определить его реакцию на это весьма сомнительное заявление. Ничего, кивает. Невысокий, худой, в белых одеждах. Волосы короткие чёрные торчат над залысым лбом. Лицо узкое… «Где-то я его видела! — мелькнуло в голове, и тут же вспомнилось — Тот самый, который бежал по коридору с большущей бумагой. Саша его назвал как-то».

— Кацуми Ватанабе, — отрекомендовался, кланяясь, новый знакомый, мягко отстранил «фавна», лезущего на лавочку; сел; ловко подвернув полы своей бесформенной хламиды, висевшей на нём, как на вешалке; поднял подбородок и только после этого продолжил:

— Кибернетик, математик и программист.

— Ирина Волкова, — представилась Ирочка, страдая, что не может добавить к имени ничего, кроме неуместного в такой ситуации титула: «жена Саши Волкова, бывшая принцесса Грави».

— Вы сестра Александра Сергеевича? — уважительно поинтересовался Ватанабе, имя и отчество Волкова выговорив с большим трудом.

— Нет, я его жена.

— Ох, извините, я не знал, — вскочив с места, извинился Ватанабе.

— Ничего, — Ирочка улыбнулась, ответив на очередной поклон. — Вы садитесь.

— Да-да, извините, — сказал вежливый собеседник и покорно присел на краешек скамьи. — Знаете, со мной не в первый раз такое было всегда. Стоит мне заговорить с красивой девушкой, как она замужем тут же оказывается известно. Сразу.

Суть услышанного дошла до Ирочки не мгновенно, лишь по выражению лица собеседника она поняла, что сказанное нужно считать комплиментом. Впрочем, новый знакомый тоже понравился бывшей принцессе Грави. Она ответила на комплимент благосклонным кивком.

— И «фавна» все девушки почему-то боятся сильно и не любят совсем, — огорчённо посетовал неудачливый в любви кибернетик, поглаживая бычью голову своего несимпатичного питомца. — А он добрый, только — как это? безумный? Нет, не так. Он глупый пока что. Очень.

— Говорить не умеет? — заинтересовалась Ирочка и тоже с опаской потянула руку — погладить. «Фавн» немедленно подставил лоб.

— Нравится ему! — Ватанабе широко улыбнулся. — Этому я его уже научил давно. Очень. Но говорить не умеет. Зачем? Его дело — искать, а не разговаривать. И находить. Но пока и этого не умеет. То есть, искать он умеет, но находит не то совсем. Как по-русски его называют? Бездельник? Саботажник? Дармоед?

— Ну, он хоть ничего не ест, — Ирочка погрустнела, переживая собственную бесполезность. — И потом, как это — зачем уметь говорить? Вам же нужно его учить! По-моему, лучше всего учить на словах, или… Ну, по крайней мере, хотя бы по книгам.

— Это долго и — как это по-русски? — неэффективно очень, — ответил, кивая, кибернетик, — нам это нужно делать быстро, чтобы он («фавн» порскнул в сторону — похлопали его по лбу) всё понял сразу.

— Да нет, — возразила Ира, поднимаясь (нужно найти Сашу!) — не согласна я с вами. Он не может научиться взбираться на горы, если доставить его к вершине на вертолёте.

Ирочка стала увлечённо излагать главному кибернетику Весты свой взгляд на теорию обучения киберов, опирающийся на скороспелые суждения о педагогике, которые удалось почёрпнуть из недавних бесед с мужем. Ватанабе не перебивал, шёл рядом, выглядел заинтересованным. Это было приятно, потому что встречные узнавали его, раскланивались и давали дорогу. Или им просто хотелось быть подальше от «фавна», тёршегося у правой руки своего создателя?

— И ведь Арина же моя тоже сначала ничего не умела, только пересказывать сказки, а теперь о чём её ни спросишь…

— Я не понимаю, извините, — перебил Ватанабе, — кто такая Арина?

— Ну, я же вам говорю — моя электронная камеристка. А, вы ведь не знаете… Ну, есть такие штуки — они называются электронные камеристки.

— Почему не знаю? Я знаю. Когда работал у Лэннинга над кандидатской работой, он мне дал эту разработку, как пример обучающих себя алгоритмов. Ругал за то, что в программе много лишнего очень. Но… извините, а куда мы идём?

«Хотела бы я это знать!» — подумала Ирочка, оглядываясь. Круговой коридор. Кажется…

— Мы же так сможем попасть к этому… ангару где «Улисс»?

— Сможем, но нужно повернуть, — глубокомысленно изрёк Ватанабе, придерживая зарвавшегося «фавна». Потом покивал и добавил:

— Мы обходим этот коридор уже в третий раз кругом, мне показалось. Сюда, пожалуйста.

Ирочка послушно повернула на лестницу, и, чтобы забыть поскорее о хождении по кругу, напомнила:

— Вы говорили, что знаете мою электронную камеристку.

— Конечно, — подтвердил Ватанабе. — Я нашёл в ней одну штуку… Вещь. Кто-то из старых разработчиков оставил, я думаю. Я назвал её синтезатором процессов. Такая большая неудобная программа. Лэннинг хотел, чтоб я её убрал, но… Понимаете, Ирина, почти все сегменты этой программы — как это? — замкнуты? завязаны?

— Связаны, — подсказала Ирочка.

— Да, связаны были. С остальными программами. Очень. Так очень, что я не смог удалить. Пришлось… Понимаете, я тогда был молодым и — как это? — быстрым? коротким? поспешным?

— Торопливым, — подсказала Ирина.

— Да, — Ватанабе улыбнулся. — Очень. И я просто спрятал. Вернее, изолировал эту программу совсем. Так я вашу камеристку знаю, конечно, хорошо, вы теперь видите. Её делали для таких летающих домов. Вы не знаете.

«Знаю!», — хотела возмутиться Ирочка, но не успела. Собеседник подал новый повод для возмущения:

— Эти камеристки должны быть, — как это? не острыми… тупыми. Как такая говорящая птица, красивая очень… Говорун? Повторяй? Да, я запоминал! Попугай.

— Арина тупая?! — Ирочка разгневалась. Даже остановилась прямо посреди коридора (каков нахал!) — Она умница! И она не говорящая птица и не попугай, она моя прабабушка!

— Извините, я что-то не понимаю, — отшатнулся Ватанабе. Такого отпора не ожидал. — Это странно получается по-русски. Программа — мать вашей бабушки? Или отец?

— Да нет же! — (какой непонятливый!) — А говорите, знаете мою камеристку. Она…

Ирочка стала рассказывать неосведомлённому кибернетику о том, как личность умершей давно прабабушки Арины вселилась в обыкновенную электронную камеристку. Так разошлась, что шнырявшие по коридору научные сотрудники станции Веста шарахались от неё и даже глупый «фавн», пару раз подвернувшийся под руку, теперь жался к ногам своего повелителя.

— И она изучила письма Арины и её книги, и то, что она писала в дневнике, и книги, написанные о ней, а когда изучила всё это, то стала разговаривать с Ариной… Вернее, не с настоящей Ариной, а с той Ариной, которая получилась у неё внутри. Со второй Ариной, которая… — Ирочка запуталась в личностях своей прабабушки, живших в памяти электронной камеристки, но опытного кибернетика это не смутило.

— Да, я стал понимать! — возбуждённо подхватил он и отпихнул в сторону беднягу «фавна». — Она запустила ещё один процесс! Она сделала вторую себя и стала обучать! Это вылезает из ряда! Или выходит? Как?! Мы видим, синтезатор процессов, который я запер… Заключил? Не важно! Он не заперся совсем! Так? У вашей камеристки получилось расщепление личности! Это просто нетрадиционно! Очень! Где я могу эту камеристку получить сейчас? Я хочу её копию и анализ ей сделать без ожидания!

Польщённая неподдельным восторгом собеседника, Ирочка простила ему непонятное желание сделать Арине анализ. «Может быть, он ничего плохого не хотел сказать, просто я не поняла. Он такой смешной, когда волнуется», — подумала она и предложила:

— Если вы проводите меня к «Улиссу», я познакомлю вас с Ариной. Она любит принимать гостей. И ей скучновато там одной. Ваш «фавн» не отстанет? Кажется, он чем-то напуган. Так вот, Арине скучновато одной, потому что я сейчас почти не бываю дома.

Ватанабе так не терпелось познакомиться с Ариной, что он перестал слушать, Ирочке приходилось поспевать за ним едва ли не бегом. Это было немного обидно, но вполне совпадало с планами самой девушки — как можно быстрее попасть на «Улисс», посмотреть, что там поделывает Сашечка. Припомнилось выражение лица мужа, когда он говорил, что пойдёт разгружать корабль. Только ли разгружать? «У Джеффри тоже вид был такой… многозначительный. Когда он сказал, пойду, мол, поработаю. И так нажал при этом на букву «о». Ботаю. К чему бы это? Какая всё-таки огромная станция идём-идём, а места всё незнакомые. Или… А, я, кажется, узнаю. Это уже…»

— Так и есть, вход в ангар! — обрадовалась Ирочка.

— «Улисс!», — церемонно объявил Ватанабе, делая широкий жест рукой, как будто и ангар, и «Улисс» были его собственностью давно и по праву.

— А как же мы, — проговорила девушка, задрав голову к открытому люку, — туда поднимемся?

«Не хочется, чтоб этот Ватанабе таскал меня на руках», — подумалось ей, когда она вспомнила, каким манером спустилась вниз. Но кибернетик ответил, нисколько не смущаясь:

— Как на лошади.

«Нет, это слишком», — щепетильная Ирочка поджала губы.

— На «фавне». Как это по-русски? Верхами.

«А! Верхом на «фавне» — другое дело! Даже забавно. Как на него…»

— А как на него садиться? — поинтересовалась Ира, с восхищением следя, как ловко кибернетик справляется с некой блестящей штуковиной размером с ладонь. С таким экранчиком.

— Как садиться? — рассеянно переспросил, возя пальцем по экрану, Ватанабе. Да просто опускаете на его спину свою… м-м… Извините. И держаться за рога тоже нужно крепко. Это не тяжело. Попробуйте.

Не разобравшись, что именно не тяжело — седоку ездить или лошади возить, Ирочка, как и было ей предложено, аккуратно опустилась на широкую спину «фавна», но не верхом, а боком. И за рога схватилась, как и было указано — крепко.

«Ух! Здорово! В два счёта довёз. И какая у него спина тёплая, даже слезать не хочется. А как же сам Ватанабе?»

Но «фавн», едва освободившись от своей прекрасной ноши, мотнул головой, вильнул, разворачиваясь, и проворно нырнул вниз. Вернулся тут же и непочтительно вывалил своего господина в кессон «Улисса». А может быть, Ватанабе сам так неуклюже спешился?

Подошли к лифту. Пока ждали кабину, Ирочка пыталась сообразить: «…где искать Сашу? Собирался разгружать корабль, но что разгружать? В верхнем грузовом отсеке — ничего, кроме нашего бабла, в нижнем — пусто. Начать с рубки? Да», — решилась она и не ошиблась в выборе: Саша был в рубке. Подобно Пизанской башне нависал над одним из кресел, перегнувшись через спинку, и водил пальцем по экрану.

— Вот тут плотность распределения у тебя… — нудил он усталым голосом. «Он не один, — сообразила Ирочка. — Так и есть чей-то затылок над спинкой».

— Са-шеч-ка, — томно простонал женский писклявый голос, — ну можно ты мне вот это покажешь, только ме-едлен-но. Откуда у тебя вылазит…

«Марго, — узнала Ирина. — Он сказал, что собирается разгружать «Улисс», а сам…»

— Саша! — позвала она. Голос не слушался, как-то нехорошо было внутри — опять появился давешний холодный пузырёк. Волков вздрогнул, повернул голову.

— Ира? — Волков глянул удивлённо. Секунды не потребовалось Ирочке, чтобы понять: все её подозрения — чепуха. Но пузырёк всё ещё был внутри, увеличивался в размерах и холодел — семя раздора. И хуже того — по инерции с губ слетали слова, полные упрёка:

— Так-то ты разгружаешь «Улисс»! Много выгрузил?! Или вы уже тут…

«О небо, что я несу?! Она высунулась, глядит. Противная Маргошка!»

— Нашёл себе помощницу? А я там…

«А что я? Он ничего не понимает. Но она… она улыбается! Я смешна. Стыд-то какой».

— А меня бросил одну! — отчаянно выкрикнула бедная Ирочка, чувствуя — сейчас случится самое позорное — брызнут слёзы. Нет, только не это. Реветь у неё на глазах! Бывшая принцесса Грави с места бросилась к лифту, не разбирая дороги. Толкнула Ватанабе — совсем о нём забыла! — потом кто-то жёсткий под ноги подвернулся — а, да это же «фавн»! Девушка шарахнулась от робота, добралась кое-как до лифта и вслепую захлопала по стене ладонью, ища кнопку.

«Да где же она? В глазах мутится. Как медленно двери… — только попробуй разреветься, истеричка! — еле едут. Зачем же я закатила… — ну, всё, наконец-то. Теперь вниз, вниз! — …ему этот ужасный скандал?!»

Пол кабины ухнул вниз, Ирина Волкова, впервые в жизни устроившая мужу сцену, получила, наконец, возможность разреветься с полным комфортом — в гордом одиночестве.

— Что это с ней? — спросил обескураженный муж у двери лифтовой шахты, закрывшейся за женой.

— Я думаю, её кто-то обидел вдруг, — авторитетно заявил Ватанабе, исправляя некоторый беспорядок в одежде, устроенный обиженной девушкой. — Здравствуйте Александр Сергеевич.

— Доброе… вернее уже день. Кацуми, мы же договорились с вами — называйте меня Сашей. Вам ведь тяжело выговаривать.

— Нужно оказывать уважение традициям, — возразил, выпрямляясь, Ватанабе. — Ваша русская система отечества…

— Отчества, — подсказал Волков. — Вы правы. Но мне приятнее, если вы будете называть меня Сашей. Проходите, присаживайтесь. Сейчас я дам задание Маргошке.

— Здравствуйте, извините, — поздоровался кибернетик. Марго буркнула в ответ что-то невнятное — сидела, обхватив голову руками. Взгляд от экрана не отвела.

— Моей целью не гостевой обычный визит было сделать совсем. Ваша уважаемая жена дала… клятву? Нет. Не клятву, а предложение, что у неё здесь есть интересная камеристка. И мне взять её дала разрешение. Ваша жена…

— Камеристка? — удивился Волков и потянул руку — чесать в затылке. — А! Она об Арине!

— Да! — подтвердил Кацуми, мотая головой совершенно по-лошадиному. — И я хочу использовать разрешение делать копию этой вашей жены камеристки. Ваша жена…

— Конечно, Кацуми. Сейчас я дам задание Маргошке, чтобы она тут без меня досчитала, и мы с вами поднимемся. Марго, ты не закончила с распределением тёмной пыли? Не нужно на меня так смотреть. Это твой диплом, а не мой. Грызи. Я и так кучу времени потратил. Сейчас, сейчас, Кацуми. Что вы хотели сказать?

— Ваша жена большая умная, — изрёк Ватанабе давно вызревшую мысль — Толкнула меня на идею. Как обучать.

— Да, Иришка умничка, — охотно подтвердил Волков. — С обучением у неё… Марго, ну что у тебя опять? Да нет же, там поверхностный интеграл, ты что же — не видишь? Меня, Кацуми, она тоже постоянно на идеи наталкивает. Непредвзятые ассоциации — великая вещь. И такая восприимчивость! Я никогда не видел, чтобы человек после двух часов общения с «Мнемозиной» так овладел языком. Ваш, к примеру, русский…

— Не худее, чем ваш японский, — не остался в долгу Кацуми.

— Это точно. Но Иришка моя… Маргошечка! Нет, ну это просто невозможно! Посмотри, ты потеряла одно условие на левом конце! Вытри теперь всё это, начиная вот с этого места — всё без толку. Не отвлекайся. Учти условие и всё с самого начала аккуратно выпиши.

— Нет, Сашечка! — заорала, вскакивая, взбешённая Марго и с треском швырнула замусоленную толстую тетрадь под ноги мучителю. — Пусть теперь твоя умница тебе всё это пересчитывает! Вся такая восприимчивая и… и… А я…

Она стояла перед оторопевшим Волковым, уперев руки в бока. Снизу вверх бросала уничтожающие взгляды и подыскивала слова:

— А я!.. А ты!.. Научный руководитель называется! Я ему распределения считай, как… как проклятая, а он в это время будет со своей…

Маргарет Лэннинг сверкала глазами, смотреть на неё было страшно. Но брошенные ею взгляды вонзались в толстую кожу её научного руководителя, не причиняя никакого вреда. Александр Сергеевич ничегошеньки не понимал и вид имел, честно говоря, глуповатый. Марго вдохнула побольше воздуха, собираясь излить новую порцию накипи на белобрысую лопоухую голову друга детства и единственного человека, о котором крошка-Маргошка могла сказать, что… нет, не получилось у неё сказать, а выдохнуть тоже возможности не было — ком в горле и муть в глазах. И толкнуть-то как следует этого тупицу не получилось. Оттолкнувшись от Волкова, как от стены, Марго бросилась вон. Настала её очередь ощупью искать кнопку вызова лифта.

— Маргошка, — негромко позвал Волков, перенесший толчок в грудь нечувствительно. Однако мисс Лэннинг всё же покинула рубку, оставив на полу неоконченные расчёты плотности распределения тёмной пыли в зоне Дитца, составленные на материалах последних изысканий Александра Волкова, кандидата в действительные члены Совета Исследователей, математика по призванию и планетолога поневоле.

— Да что же с ними всеми сегодня такое? — пробурчал, испытывая угрызения совести, но по-прежнему ничего не понимая, Саша.

— Я думаю, вы вторую девушку тоже обидели вдруг, — понимающе покачивая головой, изрёк опытный в сердечных вопросах Ватанабе.

— Похоже на то. — Волков вздохнул. — Пойдёмте, Кацуми, я провожу вас в грузовой отсек. Но снять информацию из памяти бабла…

Волков машинально говорил кибернетику что-то, не вполне осознавая, о чём говорит. Привёл его в спальню бабла, нашёл технологический лючок, за которым разъём, машинально открыл его, сам же думал: «Вот ещё новости! Маргошка на меня за что-то обиделась и сбежала. Иришка тоже. Где её теперь искать? Только бы ей не пришло в голову…»

— Спасибо, Саша. Дальше я разбираю сам, — остановил Волкова Ватанабе. — Я думаю, вы хотите сейчас идти принести вашей жене… Мм-м… Удовлетворение? Спокойствие?

— Да, Кацуми, вы правы. Нужно её успокоить, — согласился, поднимаясь и отряхивая колени, Саша. — Я оставлю вас наедине с Ариной. Арина, это Кацуми Ватанабе, наш кибернетик.

— Здравствуйте, Кацуми-сан, — приветливо поздоровалась Арина, обрадовавшись гостю. Кибернетик, энергично копавшийся в брюхе «фавна» в поисках соединительного кабеля, вздрогнул. Покидая спальню жены, Саша услышал:

— Здравствуйте, извините. Арина? Рад знакомить. Я немного беспокою вас. Этот разъём введу осторожно. Вы мне нужны не здесь.

«Надеюсь, они поймут друг друга, — подумал Волков. — В любом случае, у Арины нет возможности от него сбежать. Ах, Ирка, Ирка! Что же я такого, грубиян, наделал? Так всё хорошо было, я даже забыл о… Стоп. Нужно глянуть почту. Пока была здесь Маргошка, не мог. Ага, всё правильно. Опять письмо от дяди Володи». Волков дочитал письмо только до половины, издал горловой звук и бросился к лифту. Мысли о делах сердечных мгновенно вылетели из головы, нужно было немедленно найти Моргана.

Ирочка не сразу обнаружила, что ошиблась этажом. Предметом первой необходимости для неё в тот момент была стена. Любая причём, лишь бы крепкая. Выскакивая из кабины, по сторонам не смотрела, да и бесполезно было — всё равно сквозь слёзы ничего не разобрать, — поэтому и не заметила, что не в кессон попала, а туда, куда совсем не нужно — в нижний грузовой отсек. Впрочем, как и было сказано, требовалось от помещения только одно — чтобы там имелась хотя бы одна стена, и никого не было. Не удосужившись проверить выполнение второго необходимого условия, Ирочка обнаружила стену (как раз такую, как нужно — крепкую, серую и холодную), уткнулась в неё лбом и дала волю эмоциям. Ревела в голос, стучала по стене кулаком, гладила её после этого нежно и снова била — в общем, уж ревела так ревела, отвела душу. Всё заканчивается когда-нибудь, даже запас слёз. Наступил момент, когда, всё ещё икая и всхлипывая, девушка обнаружила, что плакать больше не может, да и не хочет, в общем-то. Пришло время вернуться в общество, нужно было только пробраться предварительно в душевую, чтобы «…не пугалом туда явиться, а войти достойно. Спросить как бы невзначай: вы здесь, Маргошечка? А, так вы ещё здесь!» Вовремя сообразив, что снова начинает горячиться, Ирочка отыскала средство — носовой платок и оказала себе необходимую первую помощь, после чего и заметила: «Где это я? Это не кессон… Лифт…» Но, как будто специально, стоило ей потянуться к панели управления, взвыл двигатель и кабина ушла вверх. «Сашка-деревяшка меня искать собрался. Пусть поищет!» — подумала девушка и осмотрелась. «Грузовой отсек. Что это? Был ведь пустым!» Нет, пустым нижний трюм «Улисса» теперь не назвал бы даже закоренелый лгун. Тяжёлые лапы захватов не топорщились бесполезно, а удерживали за талию гигантское насекомое с шаровидной блестящей головой и четырьмя мощными длинными коленчатыми ногами, прижатыми к туловищу. За хвост уродца держался всеми четырьмя своими лапами второй такой же круглоголовый красавец. «Они на осьминогов похожи, только щупалец меньше. Какие забавные!» — восхитилась Ирочка и побрела по круговому трапу, не решаясь потрогать «голову» неизвестного науке насекомого. «Вдруг схватит! Вон как тот, первый, лапы свои расотпы…»

— А-а! — завопила Ирочка, обнаружив, что из приоткрытой пасти чудовища торчат чьи-то ноги в башмаках с рубчатыми подошвами. Как раз между двумя расставленными лапами. И не просто торчат, а шевелятся, как будто чудовище ухватило беднягу живьём, но проглотить не смогло. А несчастный брыкался, пытаясь освободиться. Ирина Волкова не могла смотреть спокойно, как гибнет человек, и бросилась на выручку. Стала спускаться по выдвижной лестнице, оказавшейся, будто нарочно, не только прицепленной к поручням трапа, но и крепко привинченной к ним. Кричала, карабкаясь:

— Я сейчас! Я помогу!

Длины лестницы оказалось достаточно для того, чтобы увидеть — помощь не требуется. Просто открытый овальный люк, вовсе не пасть. А человек…

— Послушайте! — крикнула Ирочка. — Вы что, глухой? Не слышите, что я вам кричу?

Но потерпевший не обращал на истошные вопли девушки никакого внимания. Шевелил ногами и громко, но довольно немузыкально свистел мотивчик, похожий на марш. Тогда Ирочка, рискуя свалиться с лестницы, сильно подёргала его за штанину. Свист прекратился, некоторое время было совсем тихо, потом из люка заревели:

— Чёрт тебя возьми, Волков! Я тебя просил меня не дёргать! — ноги втянулись в люк, вместо них оттуда высунулась красная физиономия в больших наушниках, орущая: — Я из-за тебя винт уронил, чтоб ты… — в этот момент Джеффри Морган (это был именно он) обнаружил, что произошла ошибка. Наушники были сдёрнуты с ушей немедленно и украсили шею Джефа. Краска мгновенно сошла с его лица, он запричитал:

— О-о-о, как неудобно вышло, Ира, я действительно не знал, что это вы, думал, Сашка пришёл подгонять и мешать советами, дёрнул рукой, уронил четвёртый винт от координат-панели…

— Давайте я помогу найти, — предложила Ирочка, отнюдь не из желания загладить вину. Как-то подозрительно вёл себя Морган — как мелкий воришка, пойманный на горячем. «Непохоже, — думала, приглядываясь, Ира, — что он выполнял здесь в грузовом отсеке «Улисса» обычную свою работу… Работу? Как он сказал тогда? Пойду, поработаю. Ботаю. Бот! Вот, на что он Сашке намекнул! Они тайком от меня погрузили на «Улисс» бот! Нет, два бота. Что он там говорит?»

— Ира, Саша будет сердиться, если узнает, что я позволил вам…

«Хитрецы! — подумала Ира. — Держись, Джеф! Ну-ка!»

— Саша рассердится, если узнает, что я помогаю вам готовить бот? Ну что вы, Джеффри! Может быть, вам показалось, что Саша хочет от меня что-то скрыть? У нас нет друг от друга секретов! — лгала с невинным видом Ирочка. — Да он же меня, можно сказать, сам сюда выгнал, чтоб я ему не мешала заниматься с Маргошей! Джеф, я же вижу, вы устали, поэтому и роняете эти, как их?

— Винты, — подсказал Джеф, ловко выбираясь из люка. Как-то не было по нему заметно, что устал, но висеть вниз головой, должно быть, не очень любил — решил уступить место даме, раз она сама просит.

— Только осторожнее, Ира, не наступите на панель управления.

— Не волнуйтесь, — успокоила его Ирочка, с любопытством заглядывая в люк. «Кнопок-то сколько! А экранов! И какие-то рукоятки. Да, тут и вправду не развернёшься.

— Тёсно! — пожаловалась Ирочка.

— Это ещё что! А представьте, нужно залезть сюда в скафе, в наморднике, извернуться как-то, защёлкнуть фиксаторы!

— В чём? — переспросила Ирочка, шаря по приборной панели в поисках упрямого винта.

— Ну, в скафе… Скафандр понимаете?

— Это я поняла. Что такое намордник?

— Да щиток же на шлеме такой прозрачный. Вечно обо что-нибудь стукается. А когда открыт — цепляется. И вот, представьте, сидишь ты в скафе, пристёгнутый, с намордником на морде, жара, со лба льёт… Внизу эта дрянь — серный гейзер — чёрт его знает, когда он тебе даст под брюхо. Ну что, нашла винт?

— Нет, — соврала Ирочка, давно поймавшая мелкого беглеца. — И что же гейзер?

— Да он-то что! — Морган вошёл во вкус. — Серный гейзер дело обычное. Самое ужасное — спина чешется, сил нет терпеть. А тут по радио зануда Волков: Джеф, посмотри, говорит, что это такое там, на гравископе, в секторе аш-двенадцать? Жара, понимаешь, спина чешется, шурф, который я сам четыре часа назад пробил, найти не могу. Гейзер, сволочь, вот-вот даст под брюхо, а тут твой Волков: приспичило ему посмотреть, что это во-он там, в секторе…

— Ну и что же ты? — поинтересовалась Ирочка, поощрив таким способом непринуждённый переход собеседника на «ты».

— А я и говорю ему: Волков, не пошёл бы ты… — О-о-о, Ира, я не хотел. Просто увлёкся. Ты не подумай, я не какой-нибудь там грубиян, просто иногда очень сложно сдержа…

— Джеффри! — заорали снаружи, — бросай всё, слезай оттуда! Слышишь? Есть разговор!

«Саша, — определила Ирочка по голосу, но высовываться из кабины не стала. — Посмотрим, что за разговор».

— Саша, послушай. Там в кабине…

— Потом! — раздражённо перебил его Волков. Ирочка перевела дух. Чуть не сболтнул!

— Но Саша…

— Слушай меня, я тебе говорю. От Лаэрта письмо. Пишет, на Итаке стало известно о скитаниях «Улисса». Понимаешь, что это значит?

— Погоди, я…

— Да молчи же! Тугодум. «Улисс» прибыл шесть часов назад, а на Итаке уже об этом знают. Ты понимаешь? Значит, здесь есть человек Паламеда.

— Кто? — коротко спросил Морган. Тон его выдал крайнюю степень презрения.

— Нам некогда разбираться. И времени на долгие сборы у нас тоже нет. Пора лезть в эту мясорубку, даже без надежды выжить, потому что завтра может быть поздно.

— Саша, я хочу сказать…

— После. На «Улиссе» можно говорить спокойно, здесь я всё проверил, а вот на станции… сам понимаешь, раз там есть человек Паламеда…

— Неужели ты думаешь, что Рэтклифф способен на такую подлость?

— Чёрт тебя возьми, Морган, я же просил вслух имена не называть даже во сне! Кто-то же из ребят оказался…

— Сволочь.

— Вот и я о том. Некогда разбираться, кто на что способен. И есть у нас всего семь-восемь часов. Я договорюсь с Кливи, чтоб обеспечил Ирке охрану, но так, чтоб она сама об этом не догадывалась. Мы с тобой вылетим ночью. Как только Ирка заснёт.

— Саша, послушай же! — безнадёжным тоном проговорил Морган, пытаясь остановить друга.

— Нет, это ты меня сначала дослушай, — отрезал Волков. — Я сейчас пойду искать Ирку. За что-то она на меня, дурака, обиделась.

— И было за что! — гневно выпалила Ирочка, высовываясь из люка.

Последовавшая за её появлением сцена оставалась немой не больше трёх секунд. Саша сгрёб Моргана за грудки и стал трясти, рыча:

— Джеф, чтоб ты скис! Я тебя о чём просил?! Какого номера ты меня не предупредил, что она здесь?! Какого номера она вообще здесь?!

Не сопротивлявшийся поначалу Морган пришёл в себя и тоже ухватил Волкова за ворот комбинезона, шипя:

— Дробь-шестнадцатого номера, понял? Я тебе сто раз пытался сказать, ты ж не слушаешь ни черта! Чтоб ты сам скис! Откуда я знаю, что ты не знаешь, где твоя жена?! Какого номера она мне говорит, что это ты её сюда прислал?!

— Дробь-шестнадцатого номера, — спокойно сообщила Ирочка, грациозно спускаясь с лестницы. — Может быть, кто-нибудь поможет даме сойти?

Воротники комбинезонов были оставлены в покое, две руки были протянуты даме, элегантно слезавшей с лестницы. Стоя на последней ступеньке, дама оглядела одного расхристанного кавалера, потом другого. И с благодарной улыбкой приняла помощь Моргана.

— Спасибо, Джеф, ты мне очень помог. Даже не знаю, как бы я без тебя… Саша, перестань скрипеть зубами, это неприлично. Джеффри, я так тебе благодарна, — щебетала Ирочка, не отпуская руку залившегося краской Моргана.

— Ч-ч-чёрт! — прохрипел Волков.

— Благодарна, — продолжила, едва удостоив мужа взглядом, справедливо негодующая жена, — что ты помог мне вывести на чистую воду этого бессовестного враля.

«Только бы он не полез в драку», — думала она между тем, но ссора как-то неожиданно кончилась. Мгновение — и Саша больше не ест глазами Моргана. Хохочет.

— Ох-х, Джеф, какого мы дурака сваляли с тобой.

— Ты свалял, — буркнул Морган и отвернулся, глубоко сунув руки в карманы. «Совершенно как Сашка! Если бы мне сказали, что они братья…» — умилилась Ирочка.

— Ну, пусть я. Такой я дурак сегодня — прелесть. С Маргошкой вот только что считали распределение пыли, чинно, спокойно. И вдруг — бах!

— Что — «бах»?! — натянуто спросил Морган.

— Да тетрадью об пол она. Вдруг. Понимаешь, Джеф, что-то я такое ей сказал…

— Что ты ей сказал?! — заворчал Джеффри, возвращаясь к угрожающему тону и снова хватая Волкова за воротник. Ирочка ужаснулась: «Опять они начали!»

— Э! Э! Ты что, Джеф? Да я сам не знаю — что… Потише, ты! Убери руки! С чего ты так…

— Это ты потише! Язык свой распускаешь, болтаешь что попало! Но знай, Волков, если ты что-нибудь такое Марго сказал… Если ты…

— Да ничего такого! — заорал, отпихивая Моргана возмущённый капитан «Улисса». — Вы что, все тут у меня с ума посходили?! Брякнул просто что-то, она обиделась, швырнула мне тетрадь под ноги, запищала, что пусть теперь мне моя жена распределения считает, и…

— Где она сейчас? — перебил его Морган, умеренно мрачным тоном и выпустил воротник капитанского комбинезона.

— Не знаю, — в тон ему ответил Волков, поправляя одежду. — Может быть, тоже здесь где-нибудь спряталась и подслушивает. Маргошка, ты здесь?

— Нет, — ответил вдруг Морган. — Я знаю, где она. Я пойду.

— Через шесть часов отлёт! — напомнил ему капитан Волков, но Джеффри только плечом дёрнул: отстань, мол, без тебя знаю. Ирочка выдохнула с облегчением. Всё-таки права была Сашкина мама, что нервы нужно заменить стальными канатами.

— Ты что-нибудь понимаешь, Ирка? — растерянно спросил Саша. — Что с ними? И с тобой тоже… «Сашка-дурашка», — подумала, кивая головой, бывшая принцесса Грави, ныне жена капитана исследовательского судна «Улисс». Подошла ближе, ухватила в кулаки многострадальный комбинезон и уткнулась в него носом.

— Что со мной? Я тебя люблю, — пояснила Ирочка, думая при этом: «Ну, хоть теперь догадался обнять!»

— А с Маргошкой?

— Она тоже тебя любит. «Ну что же ты, дурашка? Так и не сообразишь…»

— Дела! Бедная Маргошка! У неё еще день рождения завтра… А с Морганом что?

— Ты всё-таки невозможный тупица. Ни о чём сам догадаться не можешь! «К чёрту Моргана, К чёрту Маргошку».

— Погоди, ну что ты… Морган, значит, в неё… О, небеса, чёрные и красные! То-то я смотрю!

— Да, ничего-то ты, Сашечка, не замечаешь. И того не замечаешь… «Что я хочу…»

— Иришка, ну что ты! Может же Морган вернуться.

— Пойдём.

— Куда?

— Куда-нибудь. В жилой отсек. Куда угодно.

— Тише, тише, Иришка! Застрянем в лифте!

— Ну и застрянем, и пусть… «К чёрту лифт. Сашка-деревяшка!»

В каюте жилого отсека, тесной даже для одного, может стать ещё тесней и жарче. Никакая, даже самая холодная порция пустоты в таких граничных условиях существовать не может. Мучивший Ирочку изнутри пузырёк вакуума исчез без следа, вылетел из лёгких вместе с трудным горячим дыханием, схлопнулся, лопнул с треском, а треск потонул в стоне.

Каюта жилого отсека может казаться просторной, даже если вы касаетесь стен пальцами ног и рук, когда придёт охота потянуться.

— Я не хотел говорить. Через шесть… нет, через пять часов мы с Морганом идём к Марсу. Тебе нельзя с нами, слышишь? Останешься на Весте.

— Мм-м… «Это мы ещё посмотрим. О-о-о, говорить не хочется. Тело, как желе. И в этом желе — пульс».

— Мы с Морганом приготовили подарок Маргошке. Она давно мечтала… ты ей завтра утром отдашь. Хорошо?

— Мм-м… «Да, хорошо. Мне хорошо. Бедная Маргошка… А я — нет. Я теперь не бедная. Мне хорошо. Я знаю, почему такой пульс».

— Дядя Володя пишет, они пустили на Марсе Планетарную Машину. Они чуть было не убили его и теперь не остановятся ни перед чем. У нас есть шанс, но…

«Но я знаю, почему так бьётся пульс».

— Понимаешь, Иришка, выбора у нас теперь нет. Или смерть, или жизнь.

«Да, я знаю. Жизнь».

— Я уже выбрала, — шепнула Ирочка, прижимаясь крепче.

Волков говорил что-то об охране и о том, что нужно сказать Маргошке, о чём нужно поговорить утром с Кливи и что передать маме Волкова, но Ирочка даже и не думала слушать. Всё это не имело теперь никакого значения.

— Джоан обещала помочь. Я догадываюсь, что она имеет в виду, но информация с Земли может запоздать, или кто-нибудь из наших «друзей» выкинет очередную штуку. В общем, я решил не ждать помощи. У нас есть шанс справиться, дядя Володя прав. Поэтому мы и погрузили на «Улисс» боты. Они автономны, даже если Рэтклифф свалит корабль, нас это не остановит. Жаль, бабл наш сгрузить не выйдет — слишком заметно. Если корабль погибнет, пузырёк наш пропадёт вместе с ним. Понимаешь?

— Мм-м… «Понимаю, но это тоже не важно».

— Главное — дело будет сделано.

«Главное — я с тобой».

— А бабл… О! Я забыл! Сюда сейчас толпа любопытных вломится!

— Каких любопытных?

— Да я же обещал всем желающим показать наш бабл! Они после работы… Который час, Иришка? О!

Волков вскочил и стал хватать разбросанную по полу одежду. Прыгая на одной ноге (вторая никак не могла попасть в штанину комбинезона) бросал коротко:

— Я забыл. Закрыл мэйлер или нет? Там письмо от Лаэрта. По всему «Улиссу» бродят всякие…

«Консприратор», — с улыбкой подумала Ирочка, следя за лихорадочными сборами мужа.

— И Ватанабе в спальне с Ариной остался.

«Звучит интригующе» — отметила про себя Ирочка.

— А дядя Воло… Лаэрт в последнем письме предупреждал: кто-то из ребят на Весте… А я даже не дочитал письмо! Прочёл только о том, что случилось после заседания комитета.

— И что там случилось? — прихорашиваясь перед малюсеньким зеркалом, вделанным в стенной шкаф, равнодушно спросила Ирина Волкова, понятия не имея, о каком комитете речь.