Глава 14

Утро у меня началось с того, что в лицо плеснула ледяная вода – как раз снился сон про то, что спускаюсь с плотины нашего искусственного водоема по длинной веревочной лестнице вниз, передо мной возвышается стена дамбы, а водохранилище уже переполнено и вот-вот перельется через край. И тут первая, самая смелая, волна перехлестнула через плотину и обожгла мне лицо липким холодом, веревки лестницы выскользнули из мокрых рук, и я полетел вниз с огромной высоты на дно ущелья, от обуявшего ужаса закричал, дернулся и свалился с лавки на пол. Когда понял, что веревочная лестница и плотина – лишь сон, сел и попытался понять: что же со мной происходит на самом деле? Зрение наконец-таки сфокусировалось и обнаружило вместо веревочной лестницы скомканную простыню, плотина оказалась печкой, сам я уже не падал с огромной высоты на острые камни, а просто сидел на полу в избушке Бабы-яги. Передо мной стояла Василиса с неполной кружкой воды и смеялась.

– Что случилось? – удивился я. – Ты меня поливаешь водой?

– Нет, плотину искусственного водоема прорвало, – продолжала веселиться Василиса.

Хоть мне и приятно было слышать смех моей любимой, но я решил немного обидеться:

– А что, просто так разбудить меня, без поливания из кружки, нельзя?

– Да я уже полчаса пытаюсь тебя разбудить всеми известными мне способами. Ладно, вставай, полетели на стройку.

Я быстро оделся и вышел на крыльцо, ступа, невероятно красивая и нереальная, уже стояла рядом на лужайке, кряхтя залез в сей диковинный летательный аппарат – спина после ранений так толком и не гнулась, за мной следом запрыгнула Василиса. Подумал, что надо бы как-нибудь при случае поинтересоваться: как она так ловко сигает туда и обратно, это тренировки или опять-таки магия? Моя любимая встала позади и обняла руками меня за туловище.

– Я же тебе так весь обзор закрою, и ты не сможешь управлять, – удивился я.

– Полетишь ты, надеюсь, не станешь меня гробить, а прокатишь нормально.

Я от таких слов даже поперхнулся и закашлялся.

– А давай я лучше как-нибудь без тебя поупражняюсь, а то действительно впилюсь в какую-нибудь скалу, кто знает, что этой шайтан-арбе в голову взбредет?

– Ничего подобного произойти не может в принципе, ступа всего-навсего выполняет мысли, связанные с перемещением, поэтому самое главное, чтобы тебе ничего суицидального не взбредало в голову.

– Слушай, мне страшно! За тебя страшно.

– Вот поэтому думай плавно и не делай резких мыслей.

– Легко сказать, ведь невозможно гарантировать, что может плеснуть в голову!

– Давай представляй себе, что ступа тихонько приподнимается.

Я внутренне напрягся, но так как знал, что спорить бесполезно, то решил попытаться управлять ступой, хотя такой способ обучения меня совершенно не устраивал. Это как бросать не умеющего плавать в воду, я же предпочитал теоретические занятия, тренировки и отработку движений с куском пенопласта. Если бы не экстремальные военные условия, то, может, и удалось бы отбрыкаться, а сейчас пришлось подчиниться. Глубоко вздохнул и представил, что ступа медленно поднимается, в этот момент память услужливо подсказала про первый полет вверх ногами, ведь вдвоем распорку не сделаешь, как избежать выпадения, оборачиваться в орла?

– Так, тише, еще тише, зачем ты думаешь, что она наклонится и перевернется?

– А вдруг она встанет вверх тормашками? Со мной такое уже случалось, хорошо, что тогда летел один, смог распереться в стенки руками и ногами и не выпал!

– Ты летел в ступе вверх дном? – рассмеялась Василиса. – Да, до такого еще никто не додумывался, ты точно первый, права баба Вера, что шизанутым экстремалом тебя называет.

– А что я мог сделать, если она летела и переворачивалась?

– Представить, что она летит ровно.

– А если все-таки перевернется? Она же ни за что не держится, ведь для равновесия нужны элероны, закрылки, стабилизаторы и все остальное!

– Забудь про все законы физики и про то, что ступа должна за что-то держаться, здесь действуют совсем другие принципы, просто представь, что она висит ровно. Очень хорошо, теперь легко потянись вперед и представляй, что она начинает плавно двигаться.

– А если она за деревья зацепится?

– Остановись. Представь, что зависли в воздухе.

Я послушно выполнил просьбу, мысленно видеть висящую ступу у меня получилось – она замерла как вкопанная.

– Ведь ты же ездишь на машине, объясни, как ты объезжаешь препятствия, например, другие автомобили?

– Вижу, что впереди машина, понимаю, что сейчас в нее врежусь, и поворачиваю руль или нажимаю педаль тормоза.

– Это неправильно, в этом твоя основная ошибка: надо думать не про то, что врежешься, а только о том, что огибаешь или тормозишь! Если подумаешь, что ударишься, то и выйдет авария. Это понятно? Ни в коем случае нельзя думать о столкновении!

– Ничего себе! Как это можно запретить себе думать? Слушай, у меня от вчерашнего происшествия еще слишком сильные воспоминания, да и все прежние полеты заканчивались падениями, поэтому давай как-нибудь в другой раз.

– Именно сейчас себя и надо переламывать, а то у тебя выработается устойчивая фобия к полетам, и тогда ее перебороть станет гораздо сложнее. Выбрось из головы все страхи, она никуда не врежется и полетит плавно и без аварий, давай представляй: ступа легко трогается, взлетает над этой сосной и летит прямо.

Минут через двадцать, когда мы полетали над лесом на просторе без преград, у меня потихоньку начало получаться, все оказалось на редкость легко, если не шарахаться, то все просто замечательно! Оставалось только приучить себя не пугаться преград и препятствий, а вот это уже требовало гораздо большей работы над собой, я ведь тридцать с лишним лет думал иначе: все время представлял возможные последствия (и не только при управлении автомобилем, а даже при ходьбе) и только потом старался избежать их. А теперь попробуй себя переделать и внушить такую безбашенность, чтобы даже на секунду не задумываться о возможных опасностях, Василиса считала, что просто надо перестроиться, но я думал по-другому – такое вообще не возможно никогда, только меня никто не слушал.

– А теперь представь источник живой воды.

Ступа послушно двинулась в сторону и в ту же секунду вынырнула прямо перед вросшей в землю глыбой со старым медным змеевиком, тут я почувствовал, как Василиса вмешалась в процесс управления и резко затормозила, меня припечатало ребрами о борт. Остановились вовремя, а то бы мы прямехонько врезались в камень.

– Вот видишь, не получается!

– А теперь сам подумай, почему так вышло?

– Потому что я этой шайтан-арбой управлять никогда не научусь.

– Ответ неправильный, надо представлять, как ступа появляется над камнем, а не сам камень.

– Блин, как все сложно-то, может, ты дальше сама?

– Учись, для чего я, по-твоему, с тобой сейчас здесь сижу? Давай представляй: ступа тихонько взлетает вверх и огибает камень.

С грехом пополам мы долетели до гор, сверху оказалось очень хорошо видно, что между болотом и отрогами гор уже выкопан огромный котлован, а вся выбранная земля свалена выше – в основание плотины на дне ущелья, спускающегося к Гнилой пустоши между двумя хребтами. Мы приземлились на дне будущего водоема, там уже находились Анфиса и Егорушка, у них прямо в воздухе что-то двигалось, взрывалось и горело; какие-то потоки пыли тянулись от взрывов в гигантские костры, а оттуда в серые кучи, лежащие прямо на земле.

– А что такое они делают? – спросил я.

– Камни в щебень дробят и известь обжигают.

Я невольно залюбовался на сказочное шоу, и немудрено – с таким номером впору на стадионе представления устраивать, собирая миллионные гонорары. Моя наставница так резво выпрыгнула из ступы, что я ей даже предложить помощь не успел, сам же выбирался медленно и неуклюже – Василиса вовсю разговаривала с Огневиками, а я только подошел и поздоровался.

– Егорушка, расскажешь Александру про наши работы?

Мне как-то больше импонировало, чтобы Василиса сама провела экскурсию, но возражать не стал, а Егорушка даже обрадовался представившейся возможности поделиться новостями строительства:

– На подлете видел, какую яму вырыли?

– Да, огромная!

– Сто на четыреста метров. Уже вся забетонирована. Теперь раствор застывает.

– А долго ему схватываться?

– Для ямы-ловушки это непринципиально: можно хоть сейчас дракона запускать. Дно и стенки мы забетонировали, чтобы вода из болота не просачивалась. А вот плотине застывать дней двадцать надо бы. Хотя есть заклинания, ускоряющие процесс отвердения бетона.

– И плотину тоже бетонировать придется? Там же объем немереный!

– Иначе она воду держать не будет, ничего, за пару дней управимся. Сегодня взорвем две скалы направленным взрывом, утрамбуем. Останется только бетоном залить и дать застыть. Тогда потихоньку и воду можно наливать.

– А кто же у вас специалист по подрывному делу?

– Что такое взрыв? Быстрое горение в замкнутом объеме. Так что мы с маман – самые что ни на есть специалисты.

– Надо же, а я и не знал, что вы не только огнем, но и взрывами управлять можете.

– Счастливый, – усмехнулся Егорушка, – тебе сейчас все в новинку, все интересно. Познавай и радуйся!

Я поблагодарил Егора за интересную экскурсию и подошел к Василисе.

– Я все посмотрел, спасибо, так что я в орла и полетел. До вечера!

– В какого орла? – остановила меня Василиса. – А ступу кто на место отвезет?

– Ты в ней вернешься.

– Нет, она здесь помешает, так что, будь добр, лети обратно на ступе и поставь ее на место.

– Да я один на ней точно в землю или еще во что-нибудь врежусь! Можешь ты понять, что боюсь я ее!

– Я тебе поражаюсь! Идти с голыми руками на Кащея или ходить на волосок от гибели ты не боишься, а когда надо сделать то, что обычно дети в пятилетнем возрасте осваивают, ты почему-то трусишь. Не вижу логики.

– Да никакой логики, просто у меня слишком много случилось происшествий во время полетов на этой деревяшке.

– Значит, ты должен пересилить страх, все твои проблемы с полетами только в том, что ты слишком дерганый и неуверенный в себе. Когда мы летели сюда, ты же хорошо справлялся, все прошло нормально.

– Так тогда ты была рядом.

– Вот и представляй, что я вместе с тобой, и лети спокойно, уверенно и потихонечку. Никто не гонит нестись сломя голову, и давай закончим этот разговор: ребята ждут, неудобно получается.

Я вздохнул и поплелся к ступе, кряхтя залез в нее, а дальше меня начал бить мандраж, пришлось собрать всю волю в кулак и проделать дыхательные упражнения по системе йогов – немного полегчало. Осторожно пустил себе в голову мысль: ступа медленно, очень медленно приподнимается над землей и с черепашьей скоростью ползет к ближайшим деревьям. Только тут понял, что я мог и не обходить болота пешком, как предполагал вчера, а сразу выйти за Гнилой пустошью – здесь тоже росли небольшие чахлые деревца, достаточные для создания короткого пути, и на ступе бы тогда летать не пришлось!

Подлетев к деревьям, я не стал мудрствовать лукаво, а просто представил себе ступу, парящую над травой рядом с избушкой, и потянулся в сторону, моя шайтан-арба легко двинулась и оказалась именно там, где и планировал. Не желая больше искушать судьбу, постарался моментально выскочить, как это делала Василиса, но спина подвела, я зацепился ногами за край ступы и грохнулся на траву. Приподняв глаза, увидел перед лицом край коричневой юбки, лапти и черенок метлы, упершийся в землю, надо мной прозвучал знакомый, ни с чем не сравнимый тембр голоса Яги:

– Сашок, ты чего, родной?

– Тренируюсь, – невпопад ответил я, – отрабатываю выход из ступы, а то Василиса так легко запрыгивает в нее и обратно, а я всегда корячусь.

– А кто ж мордой на траву-то выходит? – удивилась Яга.

– Так я просто упал. Спина подвела, после ранения гнется плохо.

– Ой, запамятовала! Василиса просила табе спину попользовать, а я совсем забыла! Пойдем на стол, спину-то я табе враз сниму!

– Да, представляю себе, как мне снимают спину и вешают на гвоздь, вбитый в стену избушки, а у меня остается только передняя часть туловища и внутренности, торчащие назад.

Яга по-доброму засмеялась. Хоть и с непередаваемым тембром, но весело, мне ее смех чем-то напомнил Василису, все-таки родственницы как-никак!

– Надо же такое придумать. Вот фантазер! Давай на стол лицом вниз и расслабься.

Я лег, и по спине стали прокатываться какие-то легкие покалывания, начали непроизвольно шевелиться мышцы и сухожилия, а по всему организму разлилось приятное ощущение выздоровления. Не помню, в какой момент лечения задремал, а проснулся от того, что Яга трясла меня за плечо:

– Ты и спать здоров, одно слово – богатырь! Обернись-ка в орлиную ипостась, я и птичку полечу тоже.

Перекинулся в орла, лег, раскинул крылья в стороны и продолжил наслаждаться процессом лечения, только вот в звериной ипостаси я стал различать какие-то странные звуки, которые раньше в человеческом облике не слышал. Баба Вера поняла мое недоуменное шевеление правильно:

– Давно уж слышу. Шатун энто идет очередной. Вот уж принесла его нелегкая не вовремя. Выходить к нему не собираюсь. Чай не барин, сам дойдет. Лежи смирно, не дергайся. Я же табе говорила уже, что во время лечения нельзя языком молоть и шаволица!

Хоть я и молчал, так как не научился еще разговаривать в орлиной ипостаси, но выволочку получил. Вот у мамы Иры волчица заговорила с первого раза – когда она Эс-Эс пугнуть решила, а мне почему-то вся учеба волшебным премудростям давалась намного сложнее, вот что значит способности. Баба Вера продолжала манипуляции травинкой над моим орлиным телом, и лишь когда звуки стали раздаваться уже совсем рядом, она отбросила травинку и сказала мне:

– Кажись, все. Можешь обратно в человека вертаться.

Я сначала сложил крылья, перевернулся со спины на бок, встал на лапы, а чтобы не оборачиваться в человека прямо на столе, проделал привычный трюк: взлетел, ударился оземь и перекинулся в человека. В это время на полянку перед баней вышел пьяный зареванный мужик с рюкзаком за спиной и недопитой бутылкой водки в руке, к ней он как раз прикладывался. Увидев мой кульбит и превращение, он охнул и сел на землю на пятую точку, жалобно звякнув бутылками в рюкзаке за спиной, затем выставил на меня трясущийся палец и произнес срывающимся голосом:

– Это что? Белочка?

– Нет, птичка, – невозмутимо ответил я.

– Ой-е, начинается! – завыл мужик снова.

– Сашок, откати ступу на место, мы тута с клиентом покалякаем, – сказала Яга и взяла в руки помело.

Услышав про ступу и увидав Бабу-ягу с метлой в руке, мужик разревелся еще сильнее и перешел на визг. К тому времени я уже разобрался, что баба Вера любит менять свои обличья. Естественный ее вид – это как раз тот, которым я восхитился в бане: женщина лет пятидесяти, с ладной фигурой, волнистыми русыми волосами чуть ниже плеч и коротко остриженными ногтями. Этому ее обличью впору сделать бы макияж, прическу, маникюр, и можно под венец вести за какого-нибудь отставного военного: обожает она людей в мундирах просто благоговейно. Но в таком облике она появлялась редко, а чаще всего к нему добавляла огромные черные ногти на руках, похожие на звериные когти, при этом и кисти рук у нее становились намного больше, а пальцы толще и длиннее, а кожа грубой и мозолистой. Такими «клешнями» она мяла в труху твердейшую древесину волшебного дуба и держала Красного птенца, не обжигаясь, а ногтями, которые в сечении смотрелись почти круглыми и имели сантиметров по семь в длину, она могла легко царапать камни, оставляя на них глубокие борозды. А когда ее видел кто-нибудь посторонний, к огромным ногтям добавлялась сморщенная коричневая кожа на лице, похожая на прошлогоднюю картошку, горб, патлы седых волос, выбивающиеся из-под косынки, и торчащие вперед кривые зубы. Короче, типичная Баба-яга, хоть садись и пиши с нее картину, хочешь маслом, а хочешь акварелью. Вот в таком третьем облике баба Вера и предстала перед рыдающим шатуном, когда она успела сменить личину – я заметить не успел, наверное, когда обращался из орла в человека. Тем временем алкаш, переставший выть, с ужасом уставился на Ягу, жалобно всхлипывая.

– Вот и ладушки, успокоился. Как звать-величать тебя, добрый молодец?

– Кого? Его как зовут? – алкаш спешно указал пальцем на меня. – Не знаю, честное слово, не знаю. Мамой клянусь, я его первый раз вижу.

– Людмилу Егоровну ты хоть сейчас не трогай. Ты и так ей горя принес много.

– Откуда вы знаете, как мою мать зовут?

– А я, милок, все знаю. У меня глаз – как рентген, ухо – как детектор лжи, а нюх – как у ищейки.

– Ой, я пропал! – опять залился алкаш горючими слезами.

Я откатил ступу под избушку, где она обычно и стояла, укрытая от дождя, срочных дел у меня не намечалось, поэтому решил поглазеть на то, как баба Вера станет дальше разбираться с алкашом, подошел поближе и присел за стол на лавочку. За время моего отсутствия в переговорах произошел большой прогресс: алкаш наконец-таки ответил на первый вопрос, оказывается, его звали Леша, хотя небритого мужика с синей физиономией и мешками под глазами назвать так у меня язык не повернулся бы ни за что. Теперь баба Вера пыталась получить ответ на второй вопрос: дело он пытает аль от дела убегает, на это Леша разразился длинной и глубокомысленной речью:

– И я пошел, значит, в банкомат. И по карточке снял всю пенсию до копейки, вернее, до десяти рублей. Банкомат только десятки выдает, да и те не всегда бывают.

– Это чью он пенсию снял? – не понял я.

– Свою, – с испугом засуетился Леша, – это моя законная пенсия, я инвалид, по группе.

– А инвалидность ты себе купил за взятку, – даже не спрашивая, а скорее утверждая, сказал я.

– Да, но они без денег мне справку не давали. А я не могу работать – я очень больной человек!

Мне эти слова что-то напомнили, поэтому тихой речью спросил у бабы Веры:

– Я таким же олухом выглядел, когда первый раз пришел?

– Ты-то хоть трезвый явилси, – усмехнулась баба Вера так же мысленно, – а это я уважаю!

Алкаш Леша тем временем продолжал:

– И я купил водки. На все деньги. И еще две пачки лапши, которую кипятком заливают. Мне же надо целый месяц до следующей пенсии прожить. И рублей двести еще про запас оставил, на всякий случай. Хотя можно было еще одну бутылку купить, но я двести рублей в заначку положил.

Я тихо прокомментировал эти слова бабе Вере:

– Да, если двести рублей в заначку, то еще не совсем пропащий.

– Добрый ты. Да будь моя воля, я бы таких душила пачками! Понимаю, когда дамы спиваются, но мужиков-алкоголиков всех поубивала бы!

А Леша тем временем продолжал запутанный ответ на простой вопрос, дело он пытает аль от дела убегает:

– Бутылки в рюкзак сложил, иду домой через парк и думаю: ведь если я это все выпью, то точно помру! И придется мне в гиенне огненной гореть! А удержаться и не выпить – не смогу. И так мне себя жалко стало, так тоскливо умирать в тридцать пять лет, что я не удержался и заплакал. Шел куда глаза глядят, и вдруг этот из птицы – фыррр!

Я поразился, оказывается, алкаш Леша – мой ровесник, а я почему-то подумал, что ему лет пятьдесят.

– И что же ты, мил-человек, хочешь? – спросила Яга.

– Жить хочу.

– Так живи, кто тебе мешает?

– Так я же не удержусь и выпью! И попаду в гиенну огненную, где моя бессмертная душа станет гореть веки вечные.

С этими словами Леша собрался опять удариться в рыдания.

– Так, хватит выть! – сурово остановила его Яга. – Не хочешь пить – не пей, раз так боишься своей геенны огненной! В чем проблемы?

– Не могу удержаться. А уж если я начну пить, то не остановлюсь и все выпью! Не хочу в аду гореть. Или это не больно, когда в геенне огненной?

– Все-таки дело пытаешь. Хорошо, я табе помогу. Покажу, каково гореть в аду. Чтобы проникся.

– Меня все-таки в ад? Пропащая моя головушка! – опять закатил истерику Леша.

– А ну-ка цыц! – гаркнула баба Вера, и Леша заткнулся, будучи уже не в силах издавать звуки.

Я прочитал ощущения от этого заклинания и постарался его запомнить – вдруг пригодится кого-нибудь речи лишить? Баба Вера тем временем еще одним заклинанием приподняла Лешу с земли и подвесила в воздухе, эти ощущения я прочитать не сумел, и на чем он повис – так и не понял, видать, до таких заклинаний мне еще предстояло учиться и учиться. Уже руками баба Вера сняла с алкаша рюкзак и выставила на стол внушительную батарею бутылок, затем откуда-то из воздуха извлекла два граненых стакана и налила в них наполовину водки.

– Эх, Леха, давай выпьем. За здоровье!

Один стакан воспарил над столом и подлетел ко рту алкаша, тот удивился, но рот открыл, Яга выпила свою порцию. А вот дальше произошло что-то ужасное: вокруг рта «клиента» появился огонь, как будто спирт просочился через кожу и загорелся, вот уж точно: «По усам текло, а в рот не попало». Огонь охватил почти все лицо, но остановился и дальше не пошел, Леша дергался и пытался орать, но заклятие лишения дара речи еще работало.

– Как говорится, после первой и второй перерывчик небольшой, – продолжила Яга. Бутылка сама наклонилась и налила еще по сто грамм в оба стакана. – Давай, как говорится, чтобы все!

Я вспомнил, что слышал этот тост в фильме «Собачье сердце», в устах Шарикова, но промолчал, Лешин стакан поднялся в воздух и вылился ему в рот, невзирая на его протесты, огонь вспыхнул с новой силой и распространился дальше. Теперь горела почти вся голова, появился запах паленых волос.

– Бабушка Вера, а он в процессе такого лечения не окочурится? – спросил я на тихой речи.

– Не боись, Сашка, – тихо ответила мне баба Вера, – я не первую сотню лет алкашей лечу. Назавтра энтот Леша станет красивым, побритым, без ожогов и синяков. И пить бросит навсегда. Ты лучше подыграй мне.

Я постарался добавить в голос зловещих завываний и спросил вслух:

– Этот кабанчик уже хорошо прожарился? А то не терпится мне свежего мясца отведать!

От этих слов бедный алкаш Леша задергался еще сильнее, но вырваться или сказать что-то по-прежнему не мог.

– Нет, зятек, еще не прожарился. Ты покеда слетай, посмотри. Может, где конь его бродит? Будет у нас добрый молодец на обед, а конь на ужин.

Я обернулся в орлиный облик и взлетел прямо со стола. В это время процесс лечения продолжался:

– Ну, поехали! Да что ты за мужик такой, две рюмки выпил и пить отказываешься? Давай, за удачу! За удачу надо выпить!

Пролетая над полянкой по кругу, я орлиным зрением заметил какое-то шевеление в кустах и больше для тренировки, чем со страха, спикировал в кусты и натолкнулся на Бурого Волка. Он тихонько лежал и смеялся, наблюдая за происходящим, чудно было увидеть смеющегося волка, хотя какой он волк? Мое пике его напугало:

– Сашка, ну ты и зверь! Так сделать заикой недолго!

– Ты и так уже волк, поэтому зайкой уж точно никогда не станешь.

Бурый Волк понял юмор и рассмеялся:

– Все шуткуешь! Это правильно, я и сам такой. А еще, грешным делом, обожаю смотреть, как Вера Васильевна алкашей пользует. Не подумай, что это только один трюк с обгорающим телом. Выдумок этих у нее – видимо-невидимо!

Я решил пока никуда не улетать, а поболтать с Волчком, да и на окончание процесса лечения посмотреть тоже очень хотелось.

– И как же ты шутковать любил? – спросил я Волчка, чтобы поддержать разговор.

– Например, когда воровали невесту, наряжали меня в подвенечное платье, и подменял я ее. Обвенчают, сунется под фату молодой муж, а там я челюстями – щелк!

– И когда ты такую умору сотворял?

– Давненько не выделывали такого, лет сто как, – погрустнел Волчок, – пошел народ нынче не тот, не веселый, не зовут меня никуда. И на недавнюю вылазку с Кащеем не взяли.

– Извини, это я виноват, – честно признался я, – совсем забыл, что ты нам сможешь помочь. В следующий раз непременно возьмем!

– Вот и здорово! – подпрыгнул от радости Бурый Волк. – А то давно в больших переделках не участвовал.

– Как это, – удивился я, – ты мне жизнь спас, цапнув Егорушку за руку?

– Разве это переделки – так, мелочь. Вот когда я в прыжке гусаришке в зад вцепился – вот погоня была! Тридцать человек наших против всего клана Крылатых коней! Все их лошади в воздух поднялись. Так, что небо закрытым крыльями оказалось! Любо-дорого посмотреть!

– А когда же такое произошло?

– Да давно уже. Даже и не скажу точно, сколько лет назад. Не считаю я эти года, по правде говоря. Тоже лет сто назад с гаком. Ты у Кольки поинтересуйся: он все записывает. Спроси, в какой год у нас меч-кладенец выкрали, он и скажет тебе.

– Вот это да, значит, ты участвовал в погоне за похитителем меча-кладенца?

– А я что говорю: гусаришка к предводителю их клана на круп Крылатого коня прыгнул! А я схватил его за зад мертвой хваткой. В смысле, гусара, а не лошадь. Машет конь крыльями – взлететь силится, орет благим матом беглец, а не пускаю я! Если бы оказались порты покрепче, так ни за что не уйти бы ему! До сих пор хранится в норе у меня клок гусарских портов, хочешь, принесу посмотреть?

– Нет, а вот если бы ты смог меня на то место сводить и показать, где это случилось, то было бы здорово!

– Прошелся бы я по местам былой славы и сам с радостью! Ностальгия какая! Сентиментальным становлюсь я что-то. – Волчок лапой смахнул набежавшую слезу. – Вот только Вера Васильевна путеводный клубок ни за что не даст!

– Ладно, бабу Веру я возьму на себя, погоди чуток.

Я, не дожидаясь перерыва в «лечении», позвал Ягу тихой речью:

– Бабушка Вера, помните, вы обещали мне клубок путеводный дать, чтобы сгонять в бывшее стойбище клана Крылатых коней? Так я возьму сейчас, а к вечеру принесу на место, хорошо?

Стакан замер в воздухе, так и не доплыв до рта Леши.

– Ты ж не найдешь сам энто место.

– А я Бурого Волка с собой возьму, он в той погоне участвовал и все помнит.

– Точно, я про него совсем забыла! Бери, сгоняйте, посмотрите. Токма к табе две просьбы: Василисе не проболтайся, и если что – сразу мне сообщай. Сами в полымя не суйтесь! Да, и еще, чуть что не так – сразу сюды вертайтесь!

– Вы же меня знаете! Спасибо!

– Вот потому и напоминаю, что знаю, – ответила баба Вера и уже на обычной речи продолжила сеанс лечения. – Что же ты, Леш, раскис, как баба? Мы еще и по литру не выпили, а ты уже в стельку! Соберись! Сейчас второе дыхание откроется! Ну, будем!

Леша уже горел от макушки до пояса, а над поляной растекался запах пригоревшего мяса. Я уже шел к избушке, но не удержался и спросил у бабы Веры на тихой речи:

– А запах откуда, ведь он же понарошку горит?

– Нужон для выработки условного рефлексу. Таперь стоит ему водку понюхать, как сразу сладкий запах горелого мясца вспомнит! А далече и про геенну огненную!

– Надо же, если бы не знал, что огонь понарошку, то точно подумал, что все на самом деле!

– Ты, Сашок, поспешай, покеда Васька не пришла и не застукала табе, – поторопила Яга.

Я вошел в избушку и стал осторожно искать клубок, мне Василиса уже объяснила, что брать в руки волшебные предметы – себе дороже может обернуться, но путеводный артефакт хорошо просвечивал через дырочки берестяного ларца, так что даже открывать ничего лишнего не пришлось. А еще я бормотал себе под нос: «Надо же, дошел до хорошей жизни: у меня с тещей уже появились секреты от жены, докатился!» Бурый Волк меня уже ждал возле избушки, подпрыгивая от нетерпения:

– Эх, хорошо же как! Давно в клане не хватало такого рискового мужика! А то одни бабы да меланхолики!

Я приложил клубок ко лбу Волчка и сказал:

– Вспоминай место, где ты гусару в порты вцепился.

Прошла пара секунд, и путеводный моток шерстяных ниток начал подрагивать, а когда стал уже вовсю вырываться – я отпустил его на землю. Вот здесь и понял, чего опасалась баба Вера, когда говорила, что его лучше не доставать из ларца, а то, не ровен час, убежит; клубок коснулся земли и сорвался с места с такой прытью, что мне пришлось рвануть за ним со скоростью хорошего спринтера! Через три минуты уже подумал о том, что теряю форму и пора начинать делать утренние пробежки, если бы я бежал один, то точно его потерял, но мелькающий впереди хвост Волчка с белой кисточкой на конце служил прекрасным ориентиром. Хорошо, что бежать пришлось недолго – через пять минут мы вынырнули из кромешных кустов к краю большого, довольно-таки пологого, поросшего травой и мелким кустарником оврага; где-то через километр-другой он выходил к берегу реки, наверное, это и была Кама – приток Волги, но утверждать точно я бы не рискнул. Первым делом Волчок схватил готовый катиться дальше клубок и сунул мне в руку, чтобы не убежал:

– Здесь и случилось все, по этому склону стояли они, дожидались гусара. Выскочил он из леса и сразу к предводителю их бросился. А за ним я – уже догоняю! Расправил конь крылья и взлетать стал с края оврага. Тут как прыгнет гусар на круп к коню поперек корпуса! А сзади я беглецу в мягкое место вцепился! Не выдерживает конь нас троих – не может взлететь. Машет крыльями, а снижается – копытами земли касается. Оттолкнется, чуть поднимется и снова опускается. Так почти донизу и прыгал – хотел в небо уйти. А потом порвались у вора портки. Упал я, а конь с предводителем и гусаришкой наконец-то взлетел. Еще раз подпрыгнул, но уже не достал, только воздух клацнул зубами.

– Да, хорошая погоня вышла, а где же сам клан находился у них?

– Отсюда верст десять, в их селище.

– А ты клубку место указать сможешь?

– Да запросто. Только сейчас там нет ничего.

– Неважно, давай представляй.

Я наклонился и поднес клубок ко лбу Волчка, судя по подергиванию, место определилось, и начался еще один забег на спринтерскую дистанцию. На этот раз я не замешкался на старте и от Волчка почти не отстал, да и бежать-то пришлось совсем чуть-чуть: шагов через десять мы остановились посреди довольно большой сгоревшей деревни, начавшей зарастать молодыми березками. Поселение оказалось большим: домов двести, не меньше, наверное, избы были деревянными, поэтому от них остались только закопченные печные трубы. В самом центре пожарища стояли руины огромного каменного здания, все что могло в нем уже выгорело, кровля и перекрытия провалились, а стены частично обрушились.

– А это что у них за строение? – спросил я у Волчка. – Дом культуры или дворец предводителя?

– Скажешь тоже, – рассмеялся Волчок, – жил он в такой же избе, как и у всех. Здесь конюшни располагались. Самое большое их богатство – крылатые кони. Жили они у них в самых что ни на есть лучших условиях. Крытый бассейн для купания зимой. Огромные теплые денники, стойла. Много всяких секретов есть, как их выращивать. А еще воспитывать и содержать непросто. Сейчас утеряны, поди, все эти знания. Да и не осталось небось в живых коней таких.

Мы зашли вовнутрь развалин конюшни, побродили по коридорам и вышли к огромному залу, посредине которого действительно размещался бассейн с мраморными бортиками, а когда подошли поближе, мне послышалось, что внутри есть вода и в ней кто-то плещется! Осторожно подкравшись поближе, заглянули через край и увидели, что в чаше бассейна купается невероятно красивый крылатый конь ослепительно-белого цвета, мы замерли, залюбовавшись прекрасным зрелищем. Из оцепенения нас вывел свист рассекаемого воздуха и боевое ржание – сверху на нас пикировал еще один конь, только пегого цвета, мы едва успели раскатиться в разные стороны, увернувшись из-под грозных копыт. Разъяренное животное взлетело чуть вверх, развернулось и вновь обрушилось на нас, пытаясь растоптать незваных гостей, нам ничего не оставалось делать, как опять бросаться на землю и искать укрытия под упавшими балками. Пока второй конь нападал, первый успел выйти из бассейна, отряхнуться и взлететь, теперь уже два летучих коня заложили круг над нами и вылетели за край обрушенного здания.

– Что это он так на нас набросился? – удивился я.

– Кобылицу свою охраняет. На сносях она у него, вот и взбеленился конь.

– А с чего ты взял, что это лошадь, да еще беременная?

– А ты сам носом не учуял?

– Нет. Откуда я мог такое понять?

– Ах да, совсем забыл, ты же не волк. У орлов с нюхом дела так себе обстоят. Зато зрение и слух хорошие, – констатировал Волчок и продолжил рассказывать. – Создал этот бассейн первый вожак летучих коней. Так говорят. Прилетел сюда с кобылицей, место ему понравилось. Ударил копытом оземь, и хлынул теплый источник. А камни, разлетевшиеся от удара, образовали дно бассейна. Уже потом построили конюшню здесь. И клан на этом месте и создался.

– Видишь, как здорово: и крылатые кони остались, и их бассейн цел, может, найдется тот, кто возродит и клан?

– Сложно это. Утрачено столько знаний, что копили они сотни лет. Например, есть секрет в уздечке. Чтобы крылатого коня приручить, на него надо специальную узду надеть. Иначе он откажется подчиняться. Кто такую сделать сейчас сумеет?

– Ладно, посмотрели, поболтали, давай и делом займемся, – прервал я его рассуждения, – попробуем отыскать следы меча-кладенца, он же хранился здесь, а потом его спрятали в какой-то магический контейнер и вывезли отсюда. Ты сможешь найти следы, чтобы по ним клубок пустить?

– Ох и хитрый ты мужик, Сашок! Все носом перерою, а найти постараюсь!

– Вот и отлично, веди, а я за тобой пойду.

Волчок довольно долго бегал по старому пожарищу, пока не остановился возле одной ничем не примечательной печной трубы.

– В этой хате хранился у них кладенец!

– А теперь попробуй унюхать следы контейнера и куда они его вывозили.

Волчок забегал вокруг печи, уже начавшей разваливаться под действием непогоды, то отбегая в сторону, то возвращаясь обратно, временами он ложился, водил в разные стороны ушами, будто к чему-то прислушивался. Я не отвлекал и старался не мешать его работе, ему так хотелось помочь клану, сделать что-то важное и нужное, что подгонять и уговаривать даже не требовалось, минут через двадцать он подпрыгнул и перевернулся в воздухе от радости:

– Нашел! Есть след! Кладенец здесь в хрустальный ларец поместили. Или в коробочку – не скажу точней. Во что-то хрустальное. А затем увезли.

– Попробуем пустить клубок по следу?

– Спрашиваешь! Давай!

Я приложил клубок ко лбу Волчка, на этот раз процесс поиска пути пошел намного слабее. То ли след оказался старым, то ли он этот ларец в глаза не видел, но грязный моток ниток долго не подавал никаких признаков жизни и только минут через десять начал подергиваться. Я не знал, хватит такой силы толчков или нет, поэтому уточнил:

– Отпускать или слабовато клюнуло?

– Давай, а промахнемся если, то еще раз вернемся.

Клубок упал на траву и медленно покатился, подталкиваемый неведомой силой, со стороны это смотрелось так, будто кто-то невидимый идет и пинает его ногой. Благодаря тому что двигались мы медленно, попытался проследить, как происходит перемещение, но ничего путного высмотреть не смог. В тот момент, когда моток шерстяных ниток дергался, получая невидимый пинок, менялась и окружающая нас картинка. Только что вокруг нас виднелось старое пожарище, толчок – и мы уже в лесу, толчок – на опушке, толчок – посреди пшеничного поля, в селении клана Крылатых коней солнце уже склонялось к горизонту, а пока мы шли, с каждым прыжком клубка оно поднималось выше. Мало того, чем ближе наш путеводный артефакт приближался к цели, тем быстрее он катился и тем чаще стали мелькать картинки окружающих пейзажей. В конце концов мы совсем перешли на бег, а я только и успевал замечать: вот мы шагнули посреди оживленного шоссе, территория какого-то предприятия, городская улица. Хотелось спросить у Волчка, а не опасно ли так появляться посреди оживленной автомагистрали, а то и под машину попасть недолго, да и увидеть нас таких, то появляющихся, то исчезающих, могли многие случайные люди, но спрашивать не стал, чтобы не сбиться и не отстать.

– Все, пришли, – сказал Волчок, – здесь этот хрустальный ларец – в сейфе.

Я огляделся, мы находились, скорее всего, в хранилище какого-то музея – по стенам висели картины в дорогих рамах. Я любил живопись, знал много имен художников и их самые известные творения, но здесь не мог сказать, что это за авторы и как называются работы, единственно, по стилю письма и потемневшей краске догадывался, что картины все до одной старинные. Кроме этого, вдоль стен стояло множество стеклянных витрин, в которых лежали какие-то ювелирные безделушки; прислушавшись к ощущениям, понял, что многие из этих вещиц являлись артефактами. Мне не удавалось определить, какие предметы проявляют свои волшебные свойства – знаний не хватало, но магия от них исходила легким ненавязчивым потоком, подобное я встречал у многих вещиц, хранящихся в ларцах бабы Веры. А вот от сейфа волшебство прямо-таки струилась мощным потоком, уж что там такое находилось – оставалось только гадать. Сквозь стальные двери видеть я не умел, да и открыть такое хранилище не представлялось никакой возможности. Подобные сейфы обычно снимают в фильмах про грабителей банков: стальная дверь метровой толщины, куча замков, датчиков и систем сигнализации. И почему клубок нас вовнутрь сейфовой комнаты не провел, или ему такие двери тоже не по зубам? Только я успел это подумать, как сзади раздался грубый крик:

– Стоять, не шевелиться, руки вверх, оружие на пол!

Я спиной почувствовал, что охранников трое, и у них «калашниковы» – неслабое вооружение для обычных вохров! Защититься от трех автоматных очередей, выпущенных в упор, я бы не сумел, маловато у меня еще опыта для таких столкновений. Сначала хотел броситься за клубком к источнику с живой водой, но вот уверенности, что успею, не хватило. Скорее всего, свалился бы замертво раньше, изрешеченный пулями: уж слишком маленькое расстояние и большая плотность огня. Решение пришло само собой, я стал медленно поднимать руки вверх и на тихой речи сказал Волчку:

– По моей команде – прячься.

Почувствовал, как охранники увидели мои пустые руки и расслабились, в этот момент я и схватил их всех за сердце, упал на пол, крикнул Волчку и откатился за угол. Как хватать людей невидимыми руками, меня никто не учил, просто поступил по аналогии с тем, что недавно проделывал с Эс-Эс, только для надежности ухватил их не за горло, а за сердце. А так как передо мной оказались не волшебники, а простые люди, то доморощенная магия сработала – охранники охнули и дружно повалились на пол. Выстрелить не успел никто, так что зря мы катались по полу.

Прислушался к каждому из троих: сердце билось нормально, повреждений нет, просто спят, отключились, и только тут я вспомнил, что знаю парализующее заклинание. Как же мало я все-таки тренируюсь в применении магии, ведь это как в самбо: когда знаешь прием на уровне мышечных рефлексов, то стоит противнику на долю секунды поставить себя в невыгодное положение, как твое тело, не дожидаясь команд от мозга, молниеносно выполняет прием. А если ты хорошо в спарринге свою технику не отработал, то во время борьбы даже не успеешь вспомнить о теоретических знаниях, и только уже после схватки поймешь: здесь можно бы на этот прием взять, а там на тот, но это уже называется не спортом, а «маханием кулаками после драки». Для уверенности я наложил еще и парализующее заклинание на каждого из троих охранников, может, имелся вариант, как применить его сразу ко всем, но пробовать не стал – хватит на сегодня магических экспериментов.

Оставалось только определяться, где мы находимся, и быстро сваливать отсюда, но сделать этого мы не успели. Сначала я заметил, как что-то магическое прямо-таки прошелестело мимо меня и окутало Бурого Волка, он попытался отскочить в сторону, но не успел, взвизгнул и застыл в нелепой позе. Я мысленно напрягся, готовясь не пустить к себе чужое магическое вмешательство, это меня и спасло: заклинание обрушилось на мою голову и сдавило ее так, что я услышал хруст. Что там трещало – разбираться не стал, предстояло как-то отражать атаку, в очередной раз прибег к аналогии с самбо: если противник выполняет захват за голову, то делают блок – отбивают руки противника. Так же поступил и я, представил невидимые кулаки и изо всех сил ударил ими по магическим рукам, ухватившим меня за голову. Это возымело действие – захват рассыпался, и я почувствовал, как невидимые щупальца, что меня хватали, уменьшаются и поджимаются назад, откуда пришли. Мало того, удалось проследить и увидеть самого хозяина магических рук, вернее сказать, какую-то яркую точку – так обычно виден самолет на экране локатора, зато я узнал, где находится волшебник, и смог почувствовать его ощущения. В данный момент он ничего не предпринимал – приходил в себя после болевого шока, зато рядом с ним оказался еще один – вторая светящаяся точка на экране моего магического локатора, и она собиралась меня атаковать. Попробовал закрыться: представил щит, окружающий меня со всех сторон и отбивающий все посторонние вмешательства. Это ослабило удар, но не остановило, теперь боль скрутила желудок, я рассвирепел: ах вот как, по больному месту бьете, по гастриту? Отбив магические руки второго волшебника, решил атаковать на упреждение, представил себе кулак размером с пудовую гирю и ударил первого нападавшего в голову. Он уже отошел от шока и собирался что-то ко мне применить, но мой удар опередил его, и одна точка на магическом радаре стала бледнеть, правда, и мне тоже досталось, от удара почувствовал сильную боль в правой руке – как раз ее и представлял, когда бил, и надо же так случиться, что атаковал воображаемой, а пострадала реальная. Поэтому второго чародея ударил левым магическим кулаком в живот – все помягче, это оказалось не больно, но эффект возымело не меньший – вторая светящаяся точка на магическом экране тоже притухла.

И тут я заметил, что где-то там, на границе видимости «волшебного радара», в мою сторону двигалось еще несколько ярких точек, собранных вместе, и одна из них выделялась особенно ярко. Похоже, что несколько человек ехали в сторону музея на машине, но проверять теорию не оставалось времени, я начал быстро разбивать витрины и набивать карманы магическими вещицами. Зачем это делал – не знаю, никогда раньше не наблюдал за собой клептоманских наклонностей, мне показалось, что надо замести следы, чтобы они подумали, что произошло простое ограбление, а не охота за кладенцом, после магической схватки мне сделалось плохо и соображалось с трудом. Набив полные карманы побрякушек и даже положив кое-что за пазуху, я схватил Волчка в охапку, негнущиеся пальцами правой руки поднял с пола волшебный клубок и поднес ко лбу. Плохо соображающий мозг представил себе избушку Яги, а ватные ноги побежали за резво прыгающим путеводным мотком ниток.