Глава 13

День стоял замечательный, светило солнышко, и сидеть в избе совершенно не хотелось, поэтому я встал и пошел на любимое Лукоморье. Тренироваться в звериной ипостаси не позволяло подозрение Василисы, что у моего орла есть ранение, поэтому сначала взял деревянный меч и долго отрабатывал приемы фехтования то левой, то правой рукой поочередно. Потом решил, что пришло время изображать из себя акулу: залез в море и долго истязал себя нырянием, плаванием разными стилями и просто вспениванием воды руками – тоже упражнение, нагрузка на мышцы, а еще и удовольствие стоять на песчаном дне в теплой морской воде, когда вокруг тебя всплывают и лопаются тысячи пузырьков. Обычно эту работу выполняют волны, но за неимением таковых можно сделать и самому. Поближе к полудню на Лукоморье пришли Ирина с Николаем, увидев меня, они застеснялись и пошли дальше вдоль берега, а я, чтобы не смущать молодоженов, оделся и пошел прогуляться. Войдя в Заповедный лес, загадал пройти к бабе Вере, шагнул и почти тут же оказался там, где в прошлый раз она ремонтировала старую ступу. Выйдя на полянку, увидел в точности такую же картину, разве что ступа оказалась новой и красивой – цвета мореного дуба, украшенная прожилками годовых колец темной древесины. Баба Вера сидела и полировала ее самой обычной наждачной бумагой, да и песенку пела другую, на мотив какой-то детской считалочки, но совсем с недетскими стихами:

– Бабушка Вера, добрый день!

– А, Сашок, здорова! Токма ничего не говори! Я табе уже четвертый раз по гроб жизни обязана, но об этном молчи. Проехали.

– Ладно, – удивился я и попробовал перевести разговор на другую тему: – Странная какая песенка. Вот все хотел спросить, а почему вы не поете ту песню, из сказок? Где такие слова: «Покатаюся, поваляюся, Ивашкина мяса отведавши».

Баба Вера пристально на меня посмотрела:

– Что же я, совсем дура, чтобы старые хиты боле ста лет кряду лабать? А потом, после фильмов про вампиров и мертвецов сложно напугать деточек! Мальчонку съем, а на костях покатаюсь. Энтим сейчас в ужас не вгонишь. Еще смеяться станут, костлявенькие! Ты лучше зацени, какую мы с Анфиской ступу сбацали!

– Да, очень красивая, – согласился я, – загляденье, да и только! Прямо-таки шкаф из драгоценных пород древесины.

– То-то! Это что, мы тут с Василиской покумекали и забубенили ей плавные траектории, как ты их называешь. Так что летать таперь – одно удовольствие! Мягко и шибко! Ни табе рук переломанных, ни зубов выбитых. А как отполирую, то и никаких заноз в заднице! Покуда новую ступу испытывала, насажала я их себе цельную тыщщу!

Меня залила краска – привыкнуть к армейским шуточкам Яги никак не получалось.

– Ты что, как красна девица, зарделся, милай! Решил, что я тебя попрошу мне занозы дергать? Да Васька их давно вынула!

Я решил срочно сменить тему разговора, а то рисковал без всякого волшебства из «красной девицы» превратиться в «вареного рака».

– А это что за древесина? Палисандр?

– Какой шмалисандр? Сказочный дуб! У меня давно веточка лежала про запас, но руки не доходили. А тут такой повод подвернулся! Вот мой запасец и дождался сваво часу!

Да, размерами веточка явно впечатлила бы кого угодно! Пока мы разговаривали, Яга быстро и сноровисто прошлась наждачной бумагой по бокам ступы, перевернула ее и слегка отполировала днище.

– Вот и готово! Принимай работу, зятек! Ране у нас была не ступа, а «запор» горбатый, а таперича – «Ламбарджини»! Хочешь прокатиться?

– Так я же не умею.

– Что там уметь, наливай да пей! – возмутилась Яга.

– В смысле, вы ступу с бензиновым, вернее сказать, с этаноловым двигателем сделали?

– Вот незадача-то. Юмора не разумеешь! Никакого бензина и этанолу – сама летит. А «наливай да пей» – анекдот такой, про мужика, которого на охоту зовут, а он говорит, что не умеет.

– А, понятно, – рассмеялся я, – так как же управлять ступой, при помощи метлы? Кстати, помело тоже взрывом разнесло?

– Уже новое сделала, первым делом. Без него мине уж совсем как без рук. А полеты на метле – энто высший пилотаж! Чудеса эквилибристики и балансировки. Вот что такое помело. Ты в цирке видел велосипед на одном колесе, на ем по проволоке ездят. Так вот, на метле летать в стократ сложней.

Я погрустнел – с балансировкой на канате дела у меня обстояли очень плохо, еще в секции самбо тренер заставлял нас ходить по натянутому тросу, у меня упражнение получалось хуже всех. Вернее сказать, вообще не мог пройти и двух шагов: канат подо мной начинал трястись, и я обязательно падал. На велосипеде кататься умел, но там все понятно: стоит только набрать скорость, как обретаешь такую устойчивость, что даже руками за руль можно не держаться, а вот балансировать, стоя на неустойчивых предметах, у меня не получалось никогда.

– Бабушка Вера, я снимаю перед вами шляпу, летать на помеле и на ступе я никогда не научусь, нет у меня способностей к эквилибристике.

– Ты что, Сашок? Энто на метле летать тяжко. А на ступе-то легче легкого! Ничо делать не надобно – она сама летит. А с помелом, когда табе к Кащею отправляла, я же пошутила. Ты не понял, что ль? Я ж тада в шутку сказала, что помело тебе не дам. Фильм еще такой был, про революцию. Тама отставной георгиевский кавалер, весь красавец из себя мужчина, говорит энтим, наглым, рыжему и белобрысому: «Нет, ребята, пулемет я вам не дам». Вспомнил?

Такой интерпретации фильма «Белое солнце пустыни» я еще ни разу не слышал, когда главный герой – Верещагин, весь красавец из себя и георгиевский кавалер, а товарищ Сухов с Петрухой – так, второстепенная наглая мелочь. В другое время я бы над этим и посмеялся, но сейчас ужас как хотелось все-таки докопаться до сути принципа управления сказочным летательным аппаратом!

– Значит, для полетов на ступе помело не нужно?

– Наконец-таки доперло! Нет, оно на ступе и с помелом можно. А трюки-то и кульбиты только с ним. Но энто речь об высшем пилотаже. А табе поначалу надобно хотя бы туды-сюды летать намастыриться!

Меня педагогические способности бабы Веры уже начали утомлять. Надо же наговорить столько всякой ерунды и при этом ничего не сказать по делу! Но я собрал нервы в комок и спросил:

– А что надо делать, чтобы на ступе «туды-сюды» полететь?

– А ничо не надобно, она сама летит. Понимаешь, СА-МА.

– Как? Ведь для управления нужны какие-то ручки, кнопки, педали, штурвалы или еще что-то подобное.

– Повторяю еще раз. Ступа летает так: фииииить! И полетела. Понятно? Да что же вы, мужики, такой тупой народ-то? Все вам надобно рассказывать и показывать. Даже на лопату сесть, чтобы в печь отправиться, и то скумекать не можете! Вот, смотри!

Яга довольно ловко запрыгнула в ступу, оторвалась от земли и отлетела на другой край полянки, вернулась и сделала несколько кругов вокруг меня.

– Таперь понял? Видишь, сама летит! Никаких табе рукояток, педалей и кнопок.

Меня уже давно начал душить идиотский смех, но я изо всех сил себя сдерживал и успокаивал: спокойно, Саша, спокойно, не у всех педагогические способности одинаковые, надо просто перетерпеть. Яга приземлилась и вылезла из ступы.

– А таперича ты! Залазь.

Я забрался на бревно и с него спрыгнул в ступу – ничего не произошло, она как стояла на земле, так и осталась стоять, ни чуточки не сдвинулась даже.

– И что мне делать дальше? – спросил я, стараясь говорить как можно спокойнее.

– Как чо, лети!

– Как мне лететь?

– Русским языком говорю, вот так: фииииить и вверх!

Мне уже перестало быть смешно, а почему-то внезапно захотелось немного потренироваться в навыках владения нецензурным разделом великого и могучего русского языка, но я продолжал говорить спокойно и подчеркнуто корректно:

– При помощи чего мне дать сигнал ступе, что ей куда-то лететь надо? Как она поймет мою команду?

– Куды подумаешь, туды и поймет.

– То есть, чтобы ступа куда-то полетела, надо об этом подумать?

– А неужто энто не понятно?

Может, я и тупил, но, с моей точки зрения, человеку, выросшему в техногенной цивилизации, понять такие магические премудрости без объяснений вообще невозможно, попробуй догадайся, что неодушевленный предмет умеет читать мысли и исполнять команды! Ничего подобного высказывать теще не стал, а решил просто попробовать взлететь. Вспомнив, как ступа в прошлый раз подо мной перевернулась вверх тормашками, сразу решил подстраховаться: присел на дно и уперся в стенки руками и ногами. Адреналин, скопившийся в моей кровушке, требовал выхода, поэтому и решил стартануть с ветерком. Ничего особенного я в тот момент и не замышлял, просто взлететь вверх с максимальным ускорением, но то, что случилось дальше, превзошло мои самые смелые предположения по поводу тактико-технических характеристик сего сказочного летательного аппарата. Я всего-навсего взял и представил, как ступа стремительно делает свечку вверх, та прочитала мою мысль и стартовала именно так, но сделала это с такой неимоверной мощью, что меня вжало в дно. Все тело налилось невероятной тяжестью – я не мог даже пошевелиться, ветер захлестнул меня и врезался в тело острыми ножами, из-за режущего потока воздуха дышать удавалось с большим трудом, а ступа продолжала выполнять одну мою команду: подниматься вверх с максимальным ускорением.

Тридцать секунд – ступа, продолжая ускоряться, вошла в легкое облачко, еще пять секунд – и уже поднялась над облаками! От прохождения через тучку я весь промок до нитки, стало заметно прохладнее, почувствовал, что у меня заложило уши, попробовал делать глотательные движения, но при таких перегрузках и это простое движение горлом удавалось с большим трудом, в глазах начало темнеть, а мозги заклинило напрочь. О том, что можно подумать о торможении или остановке, я даже и не вспомнил, еще десять секунд – небо надо мной приобрело темный оттенок, стало совсем холодно, только и успел подумать: все, занесло меня хрен знает куда, видать, погибель моя близка. Но тут за край ступы ухватились пальцы с огромными черными когтями, и ко мне заглянуло лицо Бабы-яги:

– Э, э, э, голубь! Ты чо, охренел? – закричала она, стараясь перекричать ужасный свист ветра. – Хорош жать на газульку, тормоз дави!

Я неотмороженным остатком мозга представил себе остановившуюся ступу, она моментально выполнила мою мысль и остановилась как вкопанная. Вот только тело мое как летело с огромной скоростью вверх, так и продолжило нестись в глубины космоса, не притормаживая. Обледеневшие руки и ноги соскользнули по гладко отполированным стенкам, ступа, почти как ядром из пушки, выстрелила моей замороженной тушкой вверх и моментально остановилась. Вот тут я в полной мере прочувствовал, насколько же нежарко, когда поднимаешься выше перистых облаков: тысячи иголок холода впились в мое тело, одежда превратилась в ледяную корку, от мороза остановилось дыхание, а я все еще продолжал с невероятной скоростью нестись в черную высь. Космос находился где-то совсем рядом – протяни руку, и вот он: на темно-синем небе виднелись тысячи крупных звезд и подло улыбался рог молодого месяца. Прежде чем окончательно превратиться в ледышку, почувствовал, как меня что-то схватило за шкирку и стало плавно опускать в ступу, где-то далеко внизу неподвижно висящую в разреженном воздухе. Затем ступа медленно стала опускаться, а мне только и оставалось лечь на дно, сжаться в комок и попытаться согреться.

Очнулся я, лежа на траве на той самой полянке, с которой и стартовал, вокруг благоухало лето и светило солнышко, а надо мной стояли Василиса и баба Вера.

– Оклемалси, голубь наш шизанутый, – сказала со злостью Яга, – много я экстремалов на своем веку повидала, но такого – в первый раз! Ты уж дальше сама с ним разбирайся. А я пойду нервы поправлю.

Только за Ягой погасло золотистое сияние, перенесшее ее в какой-то другой конец леса, как Василиса припала ко мне на грудь и в голос разревелась:

– Сашенька, что случилось, почему ты меня так пугаешь?

Я продолжал отмалчиваться и приходить в себя, а Василиса не унималась:

– Ты можешь мне сказать, что с тобой произошло?

– Да ничего, – прохрипел я, раздирая слипшиеся голосовые связки, – так, на ступе полетал малек.

– Так это у тебя называется? Да ты чуть не погиб! Разве можно такие вещи вытворять, кто так летает?

– Как научили – так и полетел.

Василиса еще сильнее начала мочить слезами и без того мокрую рубашку, потом приподнялась, вытерла глаза и, уже стоя рядом со мной на коленях, сказала:

– Обещай мне, что ты сам больше не будешь летать на ступе. Только вместе со мной, хорошо?

– Да, – согласился я.

– Ступа не предназначена для полетов в открытом космосе, я сама тебя начну учить искусству управления. Ладно?

– Как скажешь.

Я ощущал себя сегодня просто ужас каким сговорчивым, наверное, тогда меня можно было уговорить почти на все!

– Вот и замечательно, я полечу дальше строить котлован вместе с Егорушкой, а ты уж постарайся сегодня бабе Вере на глаза не показываться. Сходи в библиотеку, что ли.

– Хорошо, так и сделаю.

Я встал с земли и отряхнулся от травы и почти растаявших льдинок, Василиса меня обняла, поцеловала, обернулась белой лебедушкой и улетела на стройку века, где она работала и экскаваторщиком, и бульдозеристом, и водителем самосвала по совместительству, по крайней мере, так я себе это представлял, а что там происходило на самом деле, мне никто не рассказывал. Конечно, хотелось посмотреть на строительство, как Василиса магическими средствами проводит столь внушительные работы – у меня даже в голове не укладывалось, что такое возможно, но меня туда не звали – тяжело все-таки ощущать себя неучем. Я бы слетал туда в звериной ипостаси, но в орла обращаться еще нельзя, а идти пешком – далековато для моей хромоты, ладно бы напрямую семь километров, так ведь надо еще болото вокруг обходить, а деревьев за Гнилой пустошью, насколько я помнил, не росло.

В библиотеку мне идти вовсе не хотелось, мешать Ирине с Николаем ни к чему, в город мне дорога заказана – можно нарваться на шпиков Кащея, поэтому я и решил сходить в гости к Огневикам, тем более что они меня недавно приглашали к себе. Сосредоточился и позвал Анфису на тихой речи.

– Да, Александр, я тебя слушаю, – откликнулось в моей голове.

Тихая речь Анфисы удивила меня глубоким томным контральто, таким таинственным и завораживающим, что я даже вздрогнул от удивления – вот уж никогда бы не подумал, что у нее такой чарующий бархатистый тихий голос.

– Хотел бы с вами поговорить, вы не на стройке, можно зайти?

– А Василиса не заревнует, что ты без нее ко мне собрался в гости?

– Так я по делу, у меня есть вопросы по вашей сфере знаний.

– Тогда приходи к нам в пещеру. Егорушка сейчас на стройке, а я с птенцом занимаюсь. Дорогу помнишь или портал тебе сделать?

– А, давайте портал, – осмелел я и шагнул прямиком в возникший рядом со мной огненный шар.

Анфиса поздоровалась со мной какой-то странной фразой:

– Здравствуй, друг, пусть мой дом и тебе станет домом.

Я не знал, что надо отвечать на такое, поэтому сказал проще:

– Здравствуйте, Анфиса, очень рад вас видеть.

Мы подошли к тому самому каменному столу, сидя за которым она пыталась забрать Красного птенца, а я на нее свалился, прыгнув в портал из моей погорелой квартиры. На этот раз стол к моему приходу накрыли – и когда успели? На белоснежной скатерти из огнеупорной ткани стояло блюдо с сушеными фруктами и чашки тончайшего фарфора. Мне стало неудобно, что я никаких гостинцев с собой не прихватил, но Анфиса упредила мою фразу:

– Не волнуйся, ко мне так давно никто в гости не заходил, что ты даже не представляешь, как я тебе рада.

За столом нам прислуживала какая-то девушка лет тридцати пяти – моя ровесница, одетая в огнезащитную одежду некрасивого желто-зеленого цвета. Она сняла с очага чайник, налила каждому в чашку душистого отвара трав и ягод и опять ушла к очагу. Вспомнил слова Василисы, что у них в клане только двое волшебников, а остальные – слуги, все-таки мне подобные традиции казались чудными: нас с этой служанкой даже не представили друг другу, как будто она не человек, а какая-то мебель. Не то чтобы я горел желанием с ней познакомиться, но все-таки чувствовал себя как-то неловко. Мы с Анфисой приступили к чаепитию.

– Спрашивай, что хотел узнать, от тебя секретов нет.

– Этот очаг и есть гнездо Красного птенца?

– Да, тут он живет.

– А долго вообще-то растут Огненные птицы?

– Лет семьдесят-восемьдесят обычно.

– И какой же вырастает взрослая особь?

– В размер того гнезда.

Я посмотрел на очаг с костерком, куда служанка аккуратно подкладывала щепочки, и подивился: он оказался диаметром метра два с половиной, не меньше, нехилая птичка получается, когда вырастает!

– Значит, ко мне прилетал птенец?

– Ты уж извини нас за сожженную квартиру, мы все исправим, когда все срочные дела закончим.

– Не переживайте, все равно я там сейчас появляться не могу, мне хочется понять про рост птенца и его способности, и вовсе не потому, что я собираюсь чужие секреты выведать, мне бы хотелось понять ваши опасения.

– Той Огненной птице, которая прилетала к тебе, было десять лет. И это самый минимальный возраст, в котором она может сразиться с молодым Каменным драконом, но и здесь риск очень велик. Неизвестно, кто кого победит. Нечасто такие столкновения происходят, поэтому нельзя сказать с уверенностью ничего. Единственно известно, что если Феникс выклюет Огненное сердце, то он получит его силу! А если Каменный дракон проглотит Красного птенца, то обретет такую мощь, что страшно сказать.

– Теперь понятно, чего вы опасались, говоря о том, что птенец слишком маленький для боя!

– Да, если Каменный дракон сожрет Огненную птицу, то его уже точно не остановишь. И еще мы опасаемся, что наш маленький Красный птенец просто-напросто не доберется до Огненного сердца – уж больно глубоко оно спрятано.

– А как это выглядит, когда Феникс выклевывает Огненное сердце?

– Каменный дракон обычно очень медлительный и неповоротливый. Огненная птица пикирует на него и садится ему на спину, рядом с шеей. А дальше Феникс начинает кружиться и прямо-таки вгрызается в плоть дракона. Крутится и разбрасывает в стороны куски жидкой лавы, а когда добирается до сердца, то клюет его и проглатывает.

– У дракона оно, наверное, огромное?

– Нет, размером с маленькое яблочко или большую сливу, но наш птенец и такую малость сейчас не осилит. А вот спрятано Огненное сердце у Каменного дракона глубоко, метра на полтора-два в толще лавы.

– Понятно. А можно как-нибудь ускорить рост птенца?

– Да, если скармливать ему проявления чуждой магии. Например, амулеты – всякие мелкие вещицы заговоренные. Или купать его в языках пламени пожара, и чем сильнее огонь – тем лучше.

– Как, ведь после пожара в моей квартире Красный петух, наоборот, превратился в птенца?

– Есть одно условие: пожар должен догореть сам, до конца. А если его затушат, то птица погибает и возрождается Красным птенцом.

Девушка-прислужница подошла, еще раз наполнила наши кружки и опять молча ушла – ни единого слова не сказала. Я не знал их традиций и поэтому первый заговаривать с прислугой тоже не стал.

– Анфиса, а вы можете мне кратенько объяснить, что такое Огненное сердце?

– Откуда берется этот диковинный артефакт – никто не знает, скорее всего, рождается где-то в недрах Земли. Большинство их гибнет, только успев зародиться. И лишь единицы из миллионов выживают и становятся настолько сильными, что могут вдохнуть жизнь в каменного монстра. А добывают Огненное сердце в полупотухших вулканах или во время извержений. Дело это чрезвычайно опасное, так как ловцов погибает множество.

– То есть ловцы – это люди, а не Красные петухи?

– Да. Жар-птица любит купаться в жидкой лаве вулкана и клевать всплывающие Огненные сердца. Это ее любимое занятие, хотя и небезопасное, так как в лаве же и происходит зарождение Каменного дракона, он может спрятаться, затаиться и проглотить зазевавшуюся Жар-птицу. А ловить Огненное сердце с помощью Феникса – нет, такое не получится, если уж он склюет его, то обратно не вернешь.

– А где грань: вот Огненное сердце, а вот уже Каменный дракон – монстр из расплавленной лавы, в какой момент такое превращение случается? И как сам процесс оживления происходит?

– Где грань – сказать сложно, никто не знает, а если и знает, то за семью печатями секреты хранит. Чисто умозрительно оживление выглядит так: Огненное сердце набирается сил настолько, что начинает собирать вокруг себя раскаленную лаву, формируя тело дракона. А процесс искусственного оживления выглядит и очень просто, и очень сложно одновременно. Во-первых, надо, чтобы Огненное сердце не погасло, поэтому его приходится постоянно держать в свежем расплавленном базальте. Во-вторых, его надо кормить сначала капельками крови, потом кусочками мяса, а дальше и мелкими животными.

– А как Каменным драконом управлять? В смысле, как давать ему команды?

– Их дрессируют, показывая, кто здесь хозяин, как говорится, кнутом и пряником. Чуть что не так – холодной воды сверху, только немного, чтобы совсем не затопить, а за повиновение – угощать кровью. И даже это не гарантирует безопасности, в любое время чудовище может выбрать удобный момент и напасть на хозяина. То ли дело – Огненная птица, она верна и предана своему клану больше, чем собака, всегда защитит, придет на помощь и никогда не предаст.

Мы еще какое-то время поболтали, обсудили все детали нашего последнего нападения на Кащея, я очень хвалил Егорушку, Анфиса восторгалась моим поступком, словно моя скромная персона совершила что-то выдающееся, даже неудобно от таких похвал делалось. Ведь мы фактически проиграли бой, но оказалось, что Огневики так не считают, ведь успешная разведка боем – это уже победа. Именно так мне она и сформулировала, а я решил, что на досуге обязательно подумаю над этим тезисом.

Незаметно подкрался вечер, я попрощался с Анфисой и пошел обратно в Заповедный лес, а когда подходил к избушке, то увидел, что Василиса уже стоит на крыльце, встречая меня. Я уже собрался подняться к моей любимой, но меня опередила баба Вера, внезапно выйдя из-за кустов, она быстрыми шажками подошла ко мне, взяла под локоток и тихо заговорила, почти зашептала в ухо:

– Сашок, я тута подумала и все поняла. Я же теща понятливая, адекватная и толерантная. Просто золото, а не теща, даром что ведьма. Ты в другой раз подойди и скажи напрямую. Я же во все въезжаю моментом. Токма цирка не надо. Аттракционов всяких тама. А то не ровен час кого-нибудь кондратий хватит. Понял? Вот и лады.

Яга отпустила руку и, не дожидаясь моего ответа, молча пошла в сторону бани, а я остановился с открытым ртом, так ничего и не поняв из сказанного. Вроде бы все слова и предложения понятные, но что она мне хотела сказать в итоге – так и осталось загадкой. Из ступора меня вывела Василиса:

– И долго ты так стоять на тропинке собираешься? Смотри, а то роса скоро выпадет.

Я подошел к избушке и поднялся на крыльцо.

– Слушай, а что это баба Вера мне тут сейчас наговорила, я что-то ничего из ее речей не понял!

– А это я ей сказала, что ты специально решил демонстративно показать, как чье-то безрассудное поведение во время нападения чуть всех не погубило, поэтому и впилил вверх на ступе на полной мощности.

– Так это же совсем не соответствует истине, все случилось не так!

– Как произошло на самом деле – уже не важно, официальная версия такая, как я тебе сказала, и не вздумай меня продать бабе Вере, а то моя месть будет страшна!

Василиса со смехом бросилась мне на шею – целовать меня, но я смутился:

– Слушай, мне даже как-то неудобно перед бабой Верой получается, может, пойти извиниться?

– И не вздумай! Я ей тут два дня пыталась объяснить, что когда действуешь совместно, то нельзя подвергать риску всех, но ведь она уперлась и не понимала! Говорила, что она права, что так этому гаду и надо, а после твоего фокуса и моей версии объяснения причин экстремального полета она наконец-таки поняла, что поступила неправильно, так что никаких извинений!

Я рассмеялся:

– Так вот что она имела в виду, когда говорила, что теща понятливая, и ей только сказать надо, а не делать цирк с аттракционами.

– Все мы, наверное, считаем себя более понятливыми, чем видится со стороны, а вообще ты молодец: сходил к Огневикам в гости, поговорил с ними, поддержал, Анфиса после вашего разговора такая счастливая, что тут же со мной поделилась.

– А она поначалу говорила, что ты меня ревновать станешь.

– Что за глупости, если ты меня разлюбишь, я сразу это почувствую, а насчет ревности могу сказать только одно – не дождешься! Ладно, пока не стемнело, пошли к источнику, я твою звериную ипостась посмотрю. Уже всех вылечили, только твой орел остался без внимания.

Мы взялись за руки и пошли к огромному камню, вросшему в землю, какая же это замечательная палочка-выручалочка – наш чудесный источник живой воды, даже и не знаю, что бы мы без него делали, наверное, валялись бы по больницам-госпиталям, а Кащей нас методично отлавливал и поодиночке уничтожал.

Когда подходили к валуну, то я вспомнил, о чем хотел рассказать Василисе:

– Знаешь, а когда я после сквера сюда ввалился, то, пока сознание не потерял, мне всякая ерунда мерещилась. Представляешь, привиделось, что Ирина сюда приехала в волчьей ипостаси, но верхом на белом коне!

– И в чем ты увидел ерунду? – удивилась Василиса.

– Да откуда же здесь мог белый конь взяться?

– Я до сих пор понять не могу, ты порой действительно так тупишь или только прикидываешься? А догадаться, откуда белый конь мог взяться, слабо?

– Да я понятия не имею, где вообще кони живут, кроме как в деревнях или на ипподромах, но ведь мы коня не заказывали?

Василиса прямо-таки буравила меня своим насмешливым взглядом так, что у меня уши и щеки начали краснеть.

– Прикалываешься?

– Вовсе нет, ты мне просто скажи, и все, а то загадки какие-то загадываешь.

– Хорошо, даю еще одну подсказку, кто из наших рядом с Иринкой находился в сквере?

– Библиотекарь, но не мог же он в коня превратиться?

– А почему это ты можешь в орла превращаться, а он в коня нет?

– Так это получается, что у него звериная ипостась – конь? А разве такое бывает, чтобы человек перекинулся в жеребца?

Василиса прожигала меня своими прекрасными глазами, которые в закатных красках смотрелись почти темными. И тут меня пробил смех, я начал хохотать так, что не мог удержаться.

– Не вижу в этом ничего смешного, – возмутилась Василиса, – да, у Николая звериная ипостась – конь.

– Нет, это же надо: наш библиотекарь, оказывается, жеребец! А по его повадкам никак такого не скажешь!

Это звучало почти как анекдот, меня скрутили новые приступы хохота, а Василиса никак не могла понять, что меня так рассмешило.

– Если ты ржешь по поводу его любви к хорошей обуви, то я могу подтвердить, что он любит удобные и красивые ботинки именно потому, что для копыт обуви не существует! И это совершенно не смешная история, Николая много лет назад поймали недруги и долго в звериной ипостаси держали, и пока мы не нашли и не освободили, его как обычного коня эксплуатировали. Поэтому что такое хомут, кнут и подковы, он знает не понаслышке, да и в свою звериную ипостась он по этой же причине перекидываться очень не любит.

– Ладно, извини, – сказал я, утирая с глаз слезы, которые у меня потекли от смеха, – хорошо, что у меня не глюки, а то мне даже сон про коней приснился.

– А вот с этого места давай-ка поподробней, как ты любишь говорить.

Я пересказал Василисе мой сон: как красный конь превратился в Жар-птицу, она взлетела в поднебесье, а потом лопнула, превратившись в кучу кленовых парашютиков, через которые мы видели весь дворец Кащея и его окрестности.

Василиса, услышав мою историю, внезапно обрадовалась, обняла меня и расцеловала:

– Ты просто молодец! Это же такая подсказка для нас!

У меня сегодня явно наблюдался день тупости, потому что я опять не понял, про что она говорит.

– Ты что имеешь в виду?

– Ведь мы сможем вырастить такие семена клена, которые будут все видеть, бабе Вере стоит только попросить Заповедный лес об этом, а уж раскидать их над дворцом Кащея – дело техники, тем более у нас свой почти космонавт имеется.

– Опять ты про этот полет намекаешь? Я, между прочим, там сильно замерз.

– Не удивительно, на такой высоте температура минус пятьдесят градусов по Цельсию, а то и ниже, ладно, ложись под змеевик и быстренько обращайся в орлиную сущность – буду тебя смотреть.

Я лег, но оборачиваться в орла не спешил:

– А почему живая вода то льет во всю мощь, то еле капает?

– Источник живой и понимает, когда и что от него требуется, а капает, потому что подтекает. Еще в восемнадцатом веке, говорят, один ухарь возле источника землетрясение устроил, с тех пор и капает, а водопроводчика мы все никак не вызовем.

– Что, правда?

– Я просто жду не дождусь, когда у тебя день тупости закончится. Про землетрясение – правда, про водопроводчика – шутка. А теперь, космонавт-отморозок, давай обращайся в орла – буду тебя смотреть.

Я перекинулся и проклекотал:

– Мне прозвище космонавт-отморозок не нравится, уж больно оно обидное.

– Молчи уж, и орел твой тоже пулю словил, горе ты мое луковое.

Я почувствовал, как Василиса провела рукой, и пуля из меня выскочила, словно притянутая магнитом, сама по себе полилась живая вода, и место ранения стало пощипывать и чесаться, но боли не чувствовалось совершенно. Я так и не мог понять: либо я, став волшебником, стал менее чувствителен к боли, либо это свойства волшебного источника? Хотя, когда после нападения в сквере Василиса доставала из меня пули, я чувствовал боль, даже сознание потерял, может, орлиная ипостась менее чувствительна к боли или сейчас Василиса на меня наложила какое-то обезболивающее заклинание? Тогда я его, наверное, должен был ощутить, но вот не почувствовал почему-то.

– Все, можешь оборачиваться в человека, – заключила Василиса, – пару дней тебе придется тренироваться, чтобы восстановить полетные навыки.

– Жаль, а то я хотел посмотреть, как строительство водохранилища и котлована продвигается, отсюда-то почти ничего не видно, хоть и рядом.

– Не так уж и близко, километров семь, не меньше, а до плотины – все десять, просто здесь воздух чистый, вот и кажется, что близко, а на стройку я завтра возьму ступу и прокачу тебя, покажу.

Вечером я никак не мог уснуть, все лежал и прокручивал, как киноленту, наше нападение на Кащея.

– Не спится, – спросила Василиса, – опять какие-то мысли и подозрения?

– Да, именно так, есть у меня одно подозрение, понимаешь, я видел Кащея в тот раз, когда он гранатометчика ко мне подослал, и в этот раз по-разному. В первый раз я его вообще не заметил, у меня взгляд с него соскальзывал на Студента, а во второй раз я его видел замечательно, открыто и хорошо, но вот ощущал по-другому.

– И в чем разница?

– Сложно объяснить. В первый раз он скрывался, а во второй демонстрировал свое присутствие, хотя знал о нашем контрнаступлении. В общем, у меня подозрение такое, что в сквере находился не Кащей, а кто-то другой, выдававший себя за него. Например, там присутствовал его двойник, близнец, клон, переодетый актер или еще что-то такое, но с наложенным заклинанием, выдающим дублера за настоящего Кащея. Ты что думаешь по этому поводу, как ты его видела?

– Не знаю, тогда в сквере в таком ракурсе на Кащея как-то не попробовала взглянуть, я же больше занималась прикрытием и безопасностью всех остальных, поэтому следила за внешними угрозами, а на Кащея пристально даже не глянула. Хотя есть такие способы: взять двойника и придать ему видимость самого волшебника.

– А еще что заставляет сомневаться: тот Кащей не сделал ничего магического, ни одного заклинания, даже не попробовал отразить те, что на него баба Вера наслала. Я, конечно, могу и ошибаться, но ничего такого мне уловить не удалось.

Василиса задумалась, словно представляя и проигрывая перед глазами моменты того скоротечного боя.

– Наверное, ты прав, там присутствовал хорошо замаскированный двойник, и это очень печально. Теперь Кащей знает про два наших экзотических заклинания, больше их внезапно применить не удастся, получается, что мы сражались с обычными боевиками и потерпели поражение – полное фиаско.

– Ты знаешь, насчет твоего последнего высказывания не соглашусь – мы просто не к тому готовились. Знаешь, тут Анфиса одну очень хорошую фразу сказала: «Успешно проведенная разведка боем – уже победа», я чем больше на эту тему думаю, тем сильнее понимаю, что она совершенно права! Все остались живы, почувствовали себя командой и получили ценный боевой опыт, только уже благодаря этому мы стали сильнее, а теперь еще понимаем, к чему надо готовиться, – тоже очень ценные знания!

– Хочешь сказать, что надо готовиться воевать с многочисленными армейскими частями, вооруженными легким стрелковым оружием, в условиях действия артефактов, гасящих магию?

– Да, именно так, естественно, что в последний момент на сцену может выйти и сам Кащей, но до этого требуется нейтрализовать всех его боевиков. Представь, что у твоего соперника на шахматной доске не восемь пешек, а тридцать две: в четыре ряда стоят. И как бы ты хорошо ни играл, но тебе поставят мат, так что надо просто стряхнуть с доски лишние пешки и дать свободу тяжелым фигурам.

– Ладно, утро вечера мудренее, я подумаю насчет твоих слов.

Василиса провела пальчиками мне по лицу, и все вокруг стало проваливаться в сон.

– Я же так совсем подсяду на твое снотворное, что без него…

Но договорить я не успел, крепкий сон подхватил и унес в сказочные дали, хотя моя нынешняя жизнь и так насколько волшебная, что дальше некуда, так что сны для меня в последнее время стали всего лишь путешествием из одной сказки в другую.