Инспектор Гринди церемонно поприветствовал миссис Брайс Харрингей.

– Что ж, мадам, больше мы не увидимся, – сказал он, не скрывая облегчения. – Прошу прощения за причиненное беспокойство. Как говорится, все хорошо, что хорошо кончается. Могу я повидать мистера Редси?

– Я велю его вызвать, – величественно ответствовала она.

Джим и инспектор встретились в библиотеке.

– Ну, что теперь? – неприязненно произнес Джим.

Инспектор усмехнулся:

– Я пришел всего лишь сказать вам, сэр, что вы можете спокойно отбыть в Америку, как только пожелаете. У нас нет к вам никаких претензий. Арест произведен.

– Представляю, кого вы скрутили! Не иначе бедного смуглого Сейвила?

– Нет, сэр. Собственно, выслушав смехотворные басни, которыми миссис Брэдли баловала вас у себя в саду, я обзавелся парочкой новых версий по поводу убийства. Конечно, я знал, что это не викарий. Куда ему! Да и вообще, многое из сказанного миссис Брэдли не лезло ни в какие ворота, и это было известно не только мне, но и ей самой. Полагаю, она просто запускала пробные шары.

– Непонятно, откуда вы взяли какие-то версии, – буркнул Джим, протягивая полицейскому портсигар.

Инспектор Гринди положил свою форменную фуражку на стол и потянулся красной ручищей за сигаретой.

– Благодарю. Я угощусь в знак отсутствия враждебных чувств.

Мужчины закурили.

– Так где вы стояли, внимая миссис Брэдли? – поинтересовался Джим.

– За лавровым кустом. Миссис Брэдли сама предложила мне занять эту позицию, – охотно объяснил инспектор. – Услышав про серебряную табакерку, я хлопнул себя по лбу. Видите ли, сэр, она давно морочила мне голову табакеркой. Утверждала, будто убийца собрал в нее кровь Сетлея и полил кровью Камень! Я знал, что она изволит шутить, и не обращал внимания на болтовню. Теперь представьте, как я вытаращил глаза, увидев, что викарий достает табакерку из кармана! Только теперь я сумел отделить правду от лжи. Оказалось, что он ее…

– Присвоил? – со смехом подсказал Джим.

– Именно, сэр, благодарю вас. Причем задолго до убийства. Миссис Брайс Харрингей вспомнила, как Сетлей хватился своей табакерки, все слуги тоже вспомнили, как их расспрашивали, куда она подевалась, месяца за полтора до преступления. Наверное, викарий попросту прикарманил ее по рассеянности. Теперь об одежде. Мы поработали с предположением, что Райт возился с трупом, и оно подтвердилось. Ума не приложу, как она до этого додумалась. Я не догадывался о смысле драки в «Голове королевы», а старуха сразу смекнула, что к чему, надо отдать ей должное. На допросе Райт сломался и сознался, что видел туловище без головы. Заметьте, сэр, опять этот череп! Тогда мы заставили его предъявить брюки, которые он иногда носил со времени убийства. Это были брюки Сетлея – новое открытие, ведь я считал данную версию старухи совершенно невероятной! Любопытно, он твердит, что не снимал их с трупа. Далеко пойдет, если его не повесят! Сколько раз он разговаривал со мной в этих самых брюках! На них ярлык от портного Сетлея. Остальную одежду никто, конечно, не бросал в реку – это лишь фантазии нашей рассказчицы. Похоже, одежда лежала в чемодане вместе с отрубленной головой, что объясняет кровавые пятна. А вот история с самим чемоданом оказалась закрученной. Я не уверен, что полностью размотал ее, к тому же мы пока не нашли рубашку и все остальное. Скорее всего Сетлей одолжил чемодан викарию, потом служанка мистера Брума сложила в него белье для стирки и отправила этой штучке, обитающей с Сейвилом и Райтом в коттедже на холме. Оттуда убийца его и прихватил, имея для этого все возможности: он души не чаял в миссис Лулу и навещал ее под различными предлогами. Удивительно, как много пациентов может присвоить – так вы, кажется, выразились! – сельский терапевт! – Инспектор рассмеялся. – А уж сколько времени ему требуется, чтобы всех их объехать!

– Сельский терапевт? – удивленно повторил Джим. – О чем вы?

– Не о чем, а о ком: о Барнсе! Это его мы арестовали. Я же вам сказал, что подозреваемый задержан. Помните слова малышки Барнс, что в тот воскресный вечер ее папаша находился в гостях у майора? Миссис Брэдли так ответила ей на это, что я насторожился: сказала, что выяснить, так ли это, можно будет позднее. «Уклончивый ответ, – подумал я. – Неспроста». Следствие выяснило, что к майору он даже не заглядывал! Как вам нравится, сэр? И это еще не все, – продолжил полицейский, не давая Джиму ответить. – Остается расчленение трупа. Для врача – детская забава. В отличие от обыкновенного человека у него это не вызовет ни отвращения, ни нервного припадка. Для врача нарубить таких кусков – сугубо научная задача. Сама миссис Брэдли говорила мне о склонности этого убийцы к аккуратности. Вот я и спрашиваю вас, сэр, что может быть аккуратнее, чем ровненько порубить труп и развесить кусочки?

Вид Джима соответствовал его ощущениям: он из последних сил сдерживал тошноту.

– А взглянем на мотивы, – не унимался Гринди. – Их в действительности два, очень не похожих один на другой. Мы называем это «смешанные мотивы». Его дочь и история с шантажом.

Джим, уставший от репутации Руперта как донжуана невысокого пошиба, неприязненно кивнул.

– Даже три, если считать миссис Лулу, – делился инспектор своими умозаключениями. – Оба они, Сетлей и врач, неровно к ней дышали. Удивительно, что делает вспышка страсти с мужским характером! В общем, у него было время совершить убийство: к майору он не ходил. Проговорился, что побывал в лесу, еще не понимая, что это значит. Что касается самого убийства, то миссис Брэдли упоминала перочинный ножик викария, но докторский скальпель несравненно лучше! И маниакальная аккуратность – вот что навело меня на след. Его скальпель. Он мог положить его с другими инструментами – что здесь подозрительного? Теперь – голова. Требуется врачебный навык для отделения головы таким образом, чтобы остался череп. Полицейский судмедэксперт говорит, что голова наполовину расколота и ее сварили, чтобы осталась одна кость, но вы ведь знаете этих медиков с их профессиональным юмором! И вообще, это мелочь. Перейдем к Жертвенному Камню. Если заменить в рассказе миссис Брэдли «викария» «доктором», то все встанет на свои места. Я бы предположил, что для доктора валун послужил операционным столом. Кровь он мог как-то остановить – для раны в горле ее вытекло маловато. Это единственная прореха в моей версии.

Джим кивал, пытаясь свыкнуться с мыслью, что полный, сильный, румяный, напористый, громогласный, склонный учить всех вокруг уму-разуму доктор Барнс – убийца.

– Не говоря уж об истории со слизняком…

– Это еще что? – тихо спросил Джим.

– Слова самой мисс Барнс, сэр. Про мужчину, выползшего из кустов, как огромный черный слизняк. Она призналась, что его фигура показалась ей знакомой, помните? Что может быть более знакомым, чем облик родного отца? Она увидела его, и доктор не может этого опровергнуть!

– Зачем ему опровергать? – раздался звучный грудной голос из французского окна. – Конечно, это был доктор Барнс, и Марджери его не узнала, хотя фигура показалась ей знакомой. Жаль, что не узнала, потому что иначе мы уже давно не блуждали бы в потемках.

Миссис Брэдли вошла в библиотеку и уселась в самое удобное кресло. Джим повернулся к ней с выражением озадаченности на лице.

– Ничего не понимаю, будь я проклят! – честно признался он. – Вчера мы все понимали, что вы плетете небылицы про викария, но спихнуть вину на врача – это, на мой взгляд, не менее предосудительно! Слушайте, все здесь знают его много лет. Я уверен, он давно пережил и выбросил из головы скандал, связанный с его сыном.

– Имя его сына – Кливер Райт, – подсказала миссис Брэдли.

– Что вы говорите! Я об этом наслышан. Существует разница между опрометчивым поведением с женщиной и таким неслыханным убийством!

– Верно, разница существует, – сухо промолвила миссис Брэдли. – Она вызывает у меня любопытство, однако я отдала бы предпочтение убийце. Население графства настолько избыточно, что с точки зрения простого здравомыслия человек, способствующий его сокращению, приносит гораздо больше пользы общественному благу, чем тот, кто занимается его приращением. С последним следует поступать сообразно причиненному им злу.

– Врач? – тихо произнес Джим. – Нет, невероятно.

– Чего ожидать от человека, который никогда не играл с детьми в медвежат? – задала миссис Брэдли неожиданный вопрос.

– В кого? – улыбнулся инспектор.

– Но, конечно, арестовать его за убийство, – курам на смех, – спокойно продолжила она. – Он побывал в лесу – да. Не имеет алиби? А вы уверены? Спросите Лулу Герст. Его видела дочь – он полз на четвереньках, и если бы когда-нибудь играл с ней в медвежат, то она узнала бы его и сказала бы об этом. Одной загадкой стало бы меньше. Инспектор, послушайте доброго совета и отпустите беднягу. Кстати, как там с отпечатками пальцев из мясной лавки?

– Мы считаем, что расчленение произвели не там. Есть подозрение, что арестованный расчленил труп в своей операционной, в саду. Так гораздо быстрее и сподручнее. Потом завернул куски в кисейные занавески мисс Фелисити Брум, как завертывают мясо для доставки в мясную лавку. Вот вам и причина порчи занавесок.

– Подробнее, о, мудрый из мудрых! – воскликнула миссис Брэдли, готовясь получить удовольствие.

– Вы же сами, мадам, направили нас по данному следу. Помните, вы узнали про то, как попал к Лулу Герст чемодан?

Она кивнула.

– А как процитировали ее слова?

– Чьи слова, инспектор?

– Миссис Лулу. Она не назвала Сейвила или Райта как тех, кто сжег вещи утюгом. «Эта свинья, мой дружок» – вот и все, что она сказала. Это же про доктора, мадам, ясно, как божий день! Она выстирала ему занавески, а он взял и сжег их!

– Инспектор, – с чувством произнесла миссис Брэдли, – еще минута – и вы меня убедите, что вы правы, а я нет. Это слишком чудесно, чтобы оказаться правдой!

Инспектор довольно усмехнулся.

– Обычная дедукция, – великодушно объяснил он. – В нашей работе без нее никуда.

– Вы хотите сказать, что Лулу Герст знала, что убийство совершил доктор Барнс?

– Совершенно верно, миссис Брэдли. По этой причине мне лучше не спрашивать ее, есть ли у врача алиби: она немедленно ему обеспечит его. Да, она знает, что это он.

Миссис Брэдли вздохнула и повернулась к Джиму Редси.

– Как все сложно, молодой человек! – пожаловалась она.

Тот беспомощно развел руками.

– Видите ли, мадам, нам известно, что она сама сказала вам: «Один из-за меня уже окочурился, скоро придет черед другого!» То есть Сетлей убит, а доктора за это повесят.

– Вряд ли ей захочется придумывать для него алиби, – возразила миссис Брэдли. – Вы бы выбрали что-нибудь одно, инспектор.

– Женщины вроде миссис Лулу – ходячие противоречия, – важно возразил инспектор. – Они способны любить и ненавидеть одного и того же человека. Вы бы удивились, узнав, чего я насмотрелся на службе!

Миссис Брэдли весело закудахтала:

– Инспектор! Что с вами?

Гринди заговорщически подмигнул Джиму:

– Пару дней назад я взял в библиотеке Боссбери вашу книгу. Занятное чтение! Оно меня и вдохновило. Правда, от жены книгу пришлось прятать: ни к чему, чтобы она знала, что я читаю такое! Будь это беллетристика, полиция конфисковала бы ее, это я вам говорю! – И он оглушительно захохотал.

– Занятное чтение? – ахнула миссис Брэдли, хватаясь за голову. – Конфискация? Джеймс, дайте мне воды! Этот человек действует мне на нервы.

Джим усмехнулся, но просьбу не выполнил.

– Если вам дорога` ваша профессиональная репутация, инспектор, – продолжила она, – то поспешите в тюрьму и немедленно выпустите этого несчастного, вспыльчивого, смешного человека! Бегом! Кто тут говорит об аккуратности и чистоте? Хороша частота – заводить незаконнорожденных детей, подкармливая шантажистов! Или чистота – крутить шашни, о которых известно всей деревне, со всякими лулу герст? Запрещать своей ненаглядной дочке встречаться с молодыми людьми из страха, что ее невинная душа запачкается фактами вашей собственной порочности, – это чистота? А мотив, инспектор? У бедняги отсутствовал мотив. Не было в деревне человека, кто бы не знал его тайну. Это и тайной-то давно перестало быть. – Она в гневе ударила сухим кулачком по полированному столу. – Нет, говорю я вам, нет! Человек, разрубивший тело, – настоящий чистюля, сколько можно это повторять? Приверженец образцовой опрятности. Насчет занавесок вы правы: их использовали именно для завертывания частей тела. Труп расчленили не в мясной лавке. Как и не в операционной врача. А как насчет погребения чемодана с чучелом рыбы? Вот с чем вам следовало бы разобраться. Выбросьте из головы ерунду о виновности врача! Он болван, но не сумасшедший.

Инспектор и Джим таращили на нее глаза, с изумленно разинутыми ртами.

– Внимание к факту, выбивающемуся из системы, – продолжила миссис Брэдли. – Ступайте домой и помолитесь, инспектор. Но сначала отпустите врача!

И она стремительно покинула комнату, провожаемая ошеломленными взглядами обоих мужчин.

– Чтоб мне провалиться! – пробормотал инспектор.

Джим кивнул, сочтя данный комментарий соответствующим положению. Внезапно миссис Брэдли по-черепашьи просунула голову в окно и снова обратилась к инспектору:

– Мне была невыносима мысль, что нашего милейшего Джеймса могут заподозрить в убийстве. Это было бы не просто неприятно, а недопустимо. Поэтому я решила сама разобраться с фактами. Очень скоро сообразила, что мы имеем дело не с обладателем извращенного чувства юмора, а с серьезнейшим человеком, к которому совершенно не подходит слово «эксцентричный». С человеком, для кого человеческая плоть – мясо, и поступать с ней можно так же, как с мясом. С человеком, вскрывшим и сварившим череп, потому что он видел, что так поступают с головами издохших животных. С человеком, по-собачьи зарывшим череп (были же и другие способы от него избавиться). С человеком, не справившимся с соблазном прикрепить к чучелу рыбы записку «Подарок из Гримсби». С человеком, чей изощренный ум не знал покоя, пока не произошло жертвоприношение, человеческое жертвоприношение на Камне (кстати, он вернулся домой и принес к Камню маленькую пилу и большой нож для разделки мяса, а также чемодан, чтобы совершить жуткое действо именно в воскресенье вечером, когда все уже легли спать). Он безукоризненно справился с задачей, учитывая большое неудобство – слабый свет автомобильного фонаря, которым ему пришлось довольствоваться. И…

– Ужас! – вырвалось у Джима, широко раскрывшего глаза. – Какая омерзительная сцена! Но откуда вы знаете?

– Это не знание, а умозаключение. Хотя на Камне оставались кусочки кости, я разглядела их в тот день в увеличительное стекло.

– Полиция их не заметила.

– Где ей! Она и не искала. А я искала. В этом вся разница, – объяснила миссис Брэдли, больше чем когда-либо похожая сейчас на смертельно опасную рептилию, по-змеиному улыбающуюся инспектору.

– Кто же он, этот маньяк? – спросил Джим. Рядом с ним молча застыл инспектор, ждавший ее ответа.

В комнату влетел, втолкнув туда застрявшую у окна миссис Брэдли, Обри Харрингей.

– Тот, кто надевает пасторский воротник, собираясь похоронить издохшую птичку, – ответила на вопрос Джима страшная старуха. – Тот, кто облачается в зеленое сукно, когда идет тренироваться в стрельбе из лука (до сих пор не знаю, кстати, предназначалась ли та стрела мне или это была случайность).

– Если нет, – подхватил Обри, торопясь продемонстрировать осведомленность, – то зачем ему было врать про место, откуда он выпустил стрелу?

– Он соврал? – спросила миссис Брэдли.

– А как же! Сказал, что выстрелил из леса на противоположной стороне дороги, а это невозможно.

– Почему, внучек?

– Ему пришлось бы стрелять поверх верхушек деревьев. Стрела воткнулась в ствол менее чем в шести футах от земли, причем параллельно ей. Она была выпущена с расстояния не более двадцати ярдов.

– Боже, Холмс! – Миссис Брэдли радостно заухала и нанесла юнцу одобрительный удар под ребра. – Чудесно!

– Чудеса ни при чем, – возразил Обри, отодвигаясь от нее. – Это результат терпеливых наблюдений. Несколько лет назад – мне тогда было одиннадцать – моя мать занималась в клубе лучников, и я долго подбирал для нее стрелы. Не знаю, как это называется у лучников, зато хорошо понимаю место в Библии, где Ионафан стреляет из лука и говорит оруженосцу, что стрелы перелетают через него. – Он широко улыбнулся.

– Вот оно что!

– Каким образом части тела попали в лавку Бинкса? – поинтересовался Джим. – Когда это произошло?

– Здесь-то вы и сели в лужу, мой дорогой инспектор! Кто-то неделями бродил вокруг лавки Бинкса, ломая голову, как поступить. Наконец этот кто-то сунул подручному Бинкса деньги, чтобы тот отдал ему ключ. Парень его не узнал, недаром человек – вегетарианец и не покупает мяса, да у парня и мозгов не хватило, чтобы нам его описать. Потом оставалось лишь погрузить части тела, завернутые в обрывки кисейных занавесок Фелисити, в машину и отвезти в лавку Бинкса, когда у него возникнет охота, а она возникла днем в понедельник. Вот и все.

– Почему другие на рынке на удивились, когда мясо привезли в понедельник? И что там с отпечатками пальцев на мясницком ноже и на топорике?

– Отпечатки подручного Бинкса, – проворчал инспектор Гринди. – Повторяю, мы давно решили, что это жуткое дело было совершено не в лавке. Мы знали, что он подкупил паренька, чтобы получить ключ.

– Как же будет изобличен преступник? – спросил Джим, поглядывая на инспектора.

– Возможно, его так и не изобличат. Нельзя же вообразить, что инспектор обращает внимание на мои фантазии! – Миссис Брэдли иронически хмыкнула.

– Черт возьми, доктор тоже хорош! – воскликнул Обри. – Кстати, почему Сейвил пытался покончить с собой?

– Горе обманутого мужа. Решил доказать, что навсегда расстался с верой в человека.

– Обманутый муж?

– Да.

– Ах, Лулу…

– Да.

– И это ничтожество Руперт, – вставил Обри.

– Он мертв, внучек, – сурово напомнила миссис Брэдли.

– Ну и что? Жив или мертв, все равно ничтожество. Зачем его жалеть?

– Верно. – Миссис Брэдли кивнула. – Мы жалеем не Руперта, а доктора Барнса.

– Вот оно что!

– Да. Это он, конечно, сжег утюгом вещи, здесь инспектор прав. Кстати, возвращаясь к Лулу: теперь понятно, что стояло за решением Сейвила жениться на ней, чтобы сделать приятное одному течению общественной мысли, но продолжать использовать ее девичью фамилию, не желая нарушать смехотворные условности противоположного.

– Вы о «Новом искусстве»? Мать примкнула к ним, но вовремя опомнилась!

– Наверное, на нее повлияли их возражения против брака? – предположил Джеймс, упорствующий в своих заблуждениях.

– Нет, их манера паразитировать на всех, у кого водятся деньги. Матушка сама знатный паразит, вместе им было не ужиться.

– Вернемся к преступнику! – предложил Гринди.

– Инспектор, – торжественно произнесла миссис Брэдли, – возможно ли какое-то чудо, которое убедит вас, что доктор невиновен, а тело Руперта Сетлея расчленил Сейвил?

– Сейвил?

– Да.

Гринди почесал в затылке. Раздался телефонный звонок.

– Это вас, инспектор, – сказал Джим, снявший трубку.

– Господи… Миссис Брэдли! Вынужден все же отдать вам должное, – сказал инспектор, минуту погримасничав с трубкой у уха. – Сейвил нас провел!

– Он жив?

Миссис Брэдли изобразила терпение, переходящее в отрешенность:

– Вы меня утомляете, инспектор. Что ж, это закрывает тему раз и навсегда. Кроме того, когда вы внимательно проанализируете улики, у доктора непременно обнаружится алиби.

– Только не на вечер воскресенья!

– Я говорю о понедельнике, инспектор. – Она ласково улыбнулась.

– Что случилось? – воскликнул Джим.

– Сейвил соскочил с больничной койки, оттолкнул двух медсестер и выпрыгнул из окна. Это, между прочим, верхний этаж. Я должен ехать туда и разобраться, что натворил этот умалишенный. Надо же, так усложнить все дело!

И он, возмущаясь, убежал.