– Политика невмешательства, проводившаяся нашими ведущими политиками восемнадцатого столетия, – заметила миссис Брэдли, не сводя блестящих, черных, цепких птичьих глаз с викария, который со своей всегдашней рассеянностью пытался засунуть в правый карман лучшего шерстяного пиджака маленькую, но ценную серебряную вазочку, к счастью, без воды, – отзывается и в наши дни.

– Дорогой мой! – вскричала миссис Брайс Харрингей, поспешно хватая вазочку и возвращая ее на место, на каминную полку гостиной. – Человек его профессии не может быть клептоманом, – прошептала она хозяйке вазы, – так что приходится отнести это на счет редкостной рассеянности.

– Нет, это не клептомания, – согласилась миссис Брэдли, резко и как-то угрожающе посерьезнев. – Клептоманией полиция привычно называет скандальные причуды праздных богачей. – Свое категоричное заявление она несколько разбавила ироническим смешком.

– Полагаю, молодежь закончила свою игру, – произнесла миссис Брайс Харрингей. – Шум стих.

– В таком случае они могут захотеть чаю, – решила хозяйка дома и встала, чтобы позвонить в колокольчик. – Не выйти ли нам в сад?

Молодежь – Фелисити Брум, Марджери Барнс, Обри и Джим – играли на лужайке в крокет. Лужайка была красивая, ухоженная, однако все четверо поначалу не собирались играть в крокет. Потребовалась вся решительность хозяйки дома, ее насупленный лоб и поджатые губы, чтобы все-таки вручить им молотки и мячи. Она лично расставила воротца. После этого отказаться от игры стало невозможно. Миссис Брайс Харрингей сияла, одобряя происходящее.

– Лучшее, самое веселое времяпрепровождение! – радостно заявила она, воздев пышные белые руки, будто для благословения возмущенного Обри, смущенного Джеймса, хихикающей Марджери и философски пожимающей плечами мисс Брум. – Так полезно для хороших манер! Так подходит для летнего денька! Не знаю игры увлекательнее этой!

– Теперь, – обратилась миссис Брэдли к Обри, не преминувшему отправить свой шар через открытые ворота на дорогу, по которой шар устремился под уклон и проскакал не менее сотни ярдов, – вы можете пререкаться, ссориться, срывать друг на друге злость и обвинять друг друга в жульничестве на протяжении часа, позволяя нам, дряхлому старичью, усыплять друг друга учтивой беседой и всхрапывать во сне.

И она помахала им костлявой рукой, глядя на Обри, недовольно бредущего за укатившимся шаром, после чего ушла в дом.

За чаем разговор, естественно, зашел об убийстве.

– Я ломаю голову, кто бы это мог быть. Инспектор – ходячая насмешка. Думаю, полиции придется шевелиться, иначе газеты оставят от нее мокрое место, – обратился Обри к миссис Брэдли.

Та пожала плечами.

– Странно, что они не подозревают Сейвила, – заметила Фелисити. – У него нет алиби на вечер 22 июня. Он пытался убить вас в лесу…

Миссис Брэдли покачала головой:

– Обри рассказал об этом инспектору. Сетлей, без сомнения, встречался в коттедже и в лесу с Лулу Герст. В вечер убийства Райт совершал странные поступки. Как и мистер Брум, – добавила она с ухмылкой.

– Пытался вас убить?! – воскликнула миссис Брайс Харрингей. – Боже всемогущий! Когда?

– Обри меня поправит, если я ошибусь, – сказала миссис Брэдли, неторопливо выбирая себе кусок торта. – Он находился со мной в лесу, когда я пыталась воссоздать картину преступления на основании сведений, которыми мы в тот момент располагали. Видимо, я громко разговаривала. Внезапно стрела – с оперением из гусиных перьев, настоящее убойное оружие времен битвы при Азенкуре со страшным железным наконечником, словно выпущенная из лука самим Робин Гудом, – просвистела мимо моего уха и воткнулась в дерево на противоположной стороне поляны. Полиция согласна с Обри в том, что стрелу выпустили с целью положить конец моему тихому безобидному существованию. Немедленно появившийся Сейвил вежливо попросил извинения за свою оплошность.

Викарий рассмеялся.

– Смотря что называть «оплошностью», – произнес Джим Редси. – Наверное, он пожалел, что промахнулся.

Миссис Брэдли недоверчиво покачала головой.

– Если бы он покушался на вашу жизнь, то, наоборот, сбежал бы, – предположила Фелисити Брум. – Зачем ему навлекать на себя подозрение?

– С целью введения в заблуждение, – объяснил Обри, с аппетитом уплетая малину со сливками и облизывая ложку.

– Жадина! – пренебрежительно фыркнула Марджери Барнс. – Дай сюда сливки!

– Я серьезно, – продолжил он, передавая ей сливки. – Наверное, Сейвил подумал, что кто-то видел, как он выпускает стрелу, и решил сгладить подозрение.

– Что ж, я приняла его извинения в том же духе, в котором они прозвучали, – сказала миссис Брэдли.

– Тот, кто совершил убийство, может сознаться, чтобы со всем этим покончить, – заявила Марджери. – Будь я убийцей, то так боялась бы, что сама сдалась бы. Даже страх перед виселицей меня бы не остановил. – И она поежилась.

– А зачем сознаваться? – возразил викарий, подставляя свою чашку, чтобы в нее налили еще чаю. Миссис Брэдли забрала у него чашку, и он забарабанил по столу длинными пальцами. – Чего ради совать голову в петлю? Пусть полиция доказывает, кто виноват.

– Знаете, – сказала Фелисити, когда слуги убрали со стола и все удобно устроились в садовых креслах, – я вообще не представляю, кто бы мог все это совершить.

– Что «все»? – спросила Маджери Барнс.

– Этот ужас. Взять хотя бы Сейвила: вот уж кто всегда казался мне полным ничтожеством!

– Психологически именно такой человек и мог бы совершить подобное убийство, – возразила миссис Брэдли. – Я так и сказала инспектору! Хотя что толку? Это мог бы сделать и он, и Кливер Райт. Расчленить тело мог бы, например, доктор Барнс – речь о его хирургических навыках, а не о, скажем так, природных наклонностях!

– Полиция не обращает внимания на психологию, – улыбнулся Джим, – однако часто ловит убийц.

– Ловит и вешает, – добавил викарий, довольно пыхтя трубкой и поднося к ее чаше зажженную спичку.

Миссис Брэдли выпрямилась в кресле и оглядела своих гостей.

– Это вызов? – спросила она.

Между двумя рядами ее ровных зубов показался красный кончик языка, она медленно облизнула верхнюю губу. Ее улыбка почти не изменилась, тем не менее Джим Редси заерзал в удобном шезлонге и отвел взгляд. У викария никак не разгорался табак в трубке, поэтому он, чиркнув второй спичкой, не заметил ни ее улыбки, ни движения языка, хотя то и другое побуждало сравнить старуху со свирепым хищником, лежащим в засаде и лениво наблюдающим за добычей, не торопясь разорвать ее…

– Полиция обычно опирается на так называемые косвенные улики, – заявила миссис Брэдли, снова откидываясь в кресле. – В конце концов, очевидцев убийств находят редко, поэтому раздобыть прямые улики виновности нелегко. В их отсутствие сойдут и косвенные. Больше ничего здесь не скажешь. Иногда они наводят полицию на след, а порой заводят в тупик. Возьмем убийство Руперта Сетлея.

В семь пятьдесят пять вечера в воскресенье 22 июня Руперт Сетлей и его кузен Джеймс Редси углубились в лес, чтобы там продолжить спор, превратившийся в опасную ссору. В лесу они пробыли недолго. Чтобы дойти до Жертвенного Камня даже кружным путем, им потребовалось не более десяти минут. В этом зловещем месте Редси набросился на Сетлея и сбил его с ног. Падая, Сетлей ударился головой – вероятно, сильно. По крайней мере кузен подумал, будто убил его. Запаниковав от содеянного, он, вместо того чтобы бежать за помощью или сделать что-то еще, диктуемое здравомыслием и человечностью, бросился наутек, спрятав умершего, как он считал, Сетлея в зарослях орешника. В пабе «Голова королевы» Редси намеревался решить две задачи: обзавестись более или менее приемлемым алиби и так напиться, чтобы впасть в беспамятство и обо всем забыть.

Джим скорчил гримасу. Фелисити бросила на него укоризненный взгляд, Марджери нервно хихикнула.

– Но алиби оказалось так себе, потому что, к несчастью для Редси, миссис Брайс Харрингей было известно, что он отправился с кузеном в лес. Не удалось найти никого, кто поклялся бы, что видел Сетлея живым после того, как их обоих поглотила лесная чаща.

Полиция почти не сомневается, что в момент бегства Редси из леса в паб Сетлей еще был жив. По ее мнению, он был оглушен. Это предположение подтверждается тем, что Редси вряд ли сумел бы расчленить тело. Он смог убедительно объяснить, где провел весь вечер воскресенья, рассказал, что весь понедельник находился в доме и вокруг него. Не вызывает сомнения, что Редси не смог бы доставить тело в Боссбери, внести его в лавку Бинкса и там разрубить между восемью часами утра, когда открывается рынок, и девятью тридцатью, когда Бинкс и его помощник вошли в лавку во вторник утром. По этим причинам полиция заключила, что убийца – не он, хотя у него мог быть сообщник, взявший на себя самую отвратительную часть задачи. Поскольку такой сообщник не обнаружен, полиция, повторяю, пришла к выводу, что Редси лишь оглушил кузена своим ударом, но не убил.

Такова роль Редси в данных событиях. То, что он провел часть ночи понедельника за рытьем могилы в лесу и в безуспешных поисках трупа в кустах у поляны, лишний раз доказывает, что к его расчленению он отношения не имеет.

Перехожу к одному любопытному обстоятельству, которое долго ждало рассмотрения. Для историков и великих детективов служит аксиомой, что надо внимательно относиться к свидетельствам, отказывающимся встраиваться в общую канву событий. Подобные мелкие неудобные факты служат ключами от загадок. В данном случае имеет место неудобный факт: слова Марджери Барнс, обращенные к…

– Мои слова? – воскликнула Марджери. – Но я уверена, что никогда не…

– …обращенные к Фелисити Брум в моем присутствии, – твердо продолжила миссис Брэдли. – Их суть состояла в том, что примерно в девять часов или чуть позже в тот роковой воскресный вечер, находясь в лесу с целями, не имеющими никакого отношения к нам и к убийству Сетлея, она увидела мужчину, выползавшего из кустов за кольцом из сосен, ограничивающим поляну. Полагаю, потом, все обдумав, она решила, что ползущий мужчина был Рупертом Сетлеем, и, увидев его живым после девяти часов вечера, она докажет, что Джеймс Редси не мог убить его приблизительно в пять минут девятого.

Но я отказываюсь верить в эту часть рассказа Марджери по двум причинам. Первая: она не опознала человека как Сетлея, а просто, услышав о возможности обвинения Джеймса Редси в убийстве, предположила, что человек, выползавший из кустов в лесу вечером в воскресенье, был именно тем, кого Джеймс Редси сбил с ног и потом спрятал. Вторая причина гораздо важнее первой, хотя предположение Марджери, что тот человек – Сетлей, вовсе не было неправдоподобным. Она вполне могла бы увидеть Сетлея, если бы не один чрезвычайно важный факт.

В момент сильного испуга глаз человека действует как фотообъектив для моментальной съемки. Никакой долгой экспозиции, происходящей при спокойном созерцании приятного вида. Нет, просто щелчок затвора: вверх-вниз! Я в ужасе, у меня вырывается крик страха, я убегаю – с четким отпечатком того, что меня напугало, в мозгу. Так произошло и с Марджери. Когда ты рассказывала нам об этом, милая Марджери, то выразилась буквально так: «Мужчина, выползающий из кустов, как здоровенный черный слизняк!»

Но ведь в девять часов вечера в разгар лета еще не темно. Темно должно было быть под деревьями и в кустах, но Марджери видела человека на большой круглой поляне, где стоит Жертвенный Камень. Там было тогда так же светло, как на любой открытой местности, – хоть в теннис играй! Я специально выяснила, что надевал в тот вечер Руперт Сетлей. Полицию это тоже заинтересовало. Я рассуждала не так, как она, но это не важно. Главное вот что: вопреки ожиданиям, Руперт Сетлей был не в вечернем костюме, а в белой тенниске и светло-серых фланелевых брюках.

– Ага! – воскликнул Обри Харрингей. – Если бы Марджери действительно увидела старину Руперта, то не описала бы его как «черного»!

– Вот именно, – подтвердила миссис Брэдли с поощрительной улыбкой, от которой Обри почувствовал себя ребенком не старше трех с половиной лет.

Возникла долгая пауза.

– Кого же я тогда видела? – наконец испуганно спросила Марджери, поспешно оглянулась и стала на пальцах вычислять кандидатов. – Не Руперта Сетлея – вы это доказали. Не Джима Редси – он в то время был, как известно, в «Голове королевы». И не Кливера Райта – он находился там же или туда направлялся. И вообще, я уверена, что тот мужчина был крупнее мистера Райта…

– Полезное замечание, но в подобных ситуациях лишняя уверенность только вредит. Вспомни, ты не успела к нему приглядеться. Хотя лично я считаю, что ты легко узнала бы Райта, будь это он.

Марджери покраснела:

– Может, это был Сейвил?

– Не исключено. – Миссис Брэдли склонила голову набок и зажмурилась. – Не исключен также твой отец…

– Отец?! Но…

– Тебе известно, где находился отец в тот день в девять вечера?

– В гостях у майора.

– Хорошо, это поддается проверке. Предположим, что он действительно гостил у майора.

– Больше никто не приходит в голову… Хотя нет! – Она шаловливо покосилась на преподобного Стивена Брума.

Тот сумел, наконец, разжечь свою трубку и сидел в распахнутой шерстяной куртке, под которой чернело пасторское одеяние и посверкивало золотое распятие. Длинные ноги в черных брюках он вытянул вперед, а большие сильные руки с длинными пальцами заложил за голову.

Миссис Брэдли хмыкнула:

– Что ж, его одежда вполне черная, да и вообще, он сам напросился. Пусть получает! Будем считать, что ты видела, как из кустов выползал викарий, и примерим на него косвенные улики. Мистер Брум! – Она кольнула его в живот кончиком своего бело-лилового солнечного зонтика.

– Что такое? – Викарий, как водится, унесся мыслями в недоступную прочим даль. – Прошу прощения? – Он встряхнулся и заморгал.

– Где вы находились вечером в воскресенье 22 июня?

– Полагаю, в церкви.

– Конечно. А потом?

– Прогуливался, наверное, как обычно, пока Фелисити занимается ужином.

– Куда вы ходили?

– Взад-вперед… – Он снова откинулся в кресле и запыхтел трубкой.

– Будем считать, что прогулка привела его в лес, – произнесла миссис Брэдли, обращаясь к Марджери и не удостаивая вниманием викария, крутившего головой. – Что дальше?

– Продолжайте вы сами, – попросила Марджери, – я дальше не могу.

– Что ж… В пять минут девятого мы видим Руперта Сетлея, простертого без сознания на земле. Джеймс Редси подхватывает его под мышки и оттаскивает в кусты, после чего исчезает в направлении боссберской дороги, торопясь в паб. Через несколько минут Руперт приходит в себя. Вечерняя церковная служба заканчивается без четверти восемь. Викарий покидает церковь часов в восемь…

– Без пяти, – последовало ленивое уточнение.

– Тем лучше, мистер Брум, вернее, тем хуже для вас: лишние пять минут, чтобы совершить убийство. Итак, без пяти восемь он отправляется на прогулку. Проникает через калитку в лес, идет по тропинке, ведущей к поляне. Успевает застать ссору кузенов и видит удар, повергающий Сетлея наземь. Замечает место, где Редси прячет бесчувственное тело. Действия Редси, утащившего кузена в кусты, убеждают его, что Сетлей мертв. Он сам Сетлея не выносит. После бегства Редси викарий раздвигает ветки, чтобы посмотреть на объект своей ненависти.

– Объект ненависти?

– А как же? – воскликнула миссис Брэдли. – Каждый, знакомый с Рупертом Сетлеем, испытывал к нему ненависть. Почему викарий должен быть исключением?

– А как же его сан? – промолвила миссис Брайс Харрингей, томно глядя на безучастного Стивена Брума. – Чувства духовного лица…

– Глупости! – перебила миссис Брэдли. – Полагаю, духовное лицо испытывает те же чувства, что любой отец очаровательной дочери. Разве не так?

Фелисити задрала нос. Викарий как ни в чем не бывало курил свою трубку, разве что на переносице у него обозначилась небольшая складка. Марджери Барнс подняла свою красивую оголенную руку и стала с бесхитростным удовлетворением разглядывать ее.

– Да, – сказала миссис Брэдли себе под нос и тут же возразила самой себе: – Нет!

– Продолжайте, – подбодрил викарий. – Не обращайте на меня внимания. Я докурю и усну.

– Между прочим, вы пользуетесь кисетом для табака?

– Раньше пользовался, – ответил преподобный Стивен Брум.

– А чем пользуетесь теперь?

Викарий замялся.

– Ну… видите ли…

Присутствующие насторожились. Фелисити нахмурилась и посмотрела на Джима Редси, который широко улыбался.

Когда миссис Брэдли заговорила снова, ее тон был уже совсем невеселым; казалось, каждое слово вырывается у нее через силу:

– Найдя Сетлея, викарий испытал потрясение.

Возобновление рассказа заставило викария сменить несчастное выражение лица на задумчиво-безмятежное. Он поудобнее устроился в кресле и закрыл глаза.

– Оказалось, что Сетлей жив, – подсказал Обри.

– Разочарованный и обозленный тем, что этот человек избежал смерти, – продолжила миссис Брэдли, – он помог ему выбраться из кустов, и Сетлей устроился на Жертвенном Камне. От этого зрелища викарий утратил самообладание и впал в бешенство. Вытащил перочинный нож…

– Никогда не ношу его с собой.

– …и ударил им Сетлея в горло.

Марджери Барнс испуганно оглянулась.

– Полная чушь! – вынесла суровый приговор Фелисити.

– Вскоре он услышал голоса, – продолжила миссис Брэдли, ни на кого не обращая внимания. – Это были Марджери Барнс и Кливер Райт. Он поспешно опустил тело Сетлея на землю с той стороны Камня, которая обращена к дому, пригнулся, чтобы скрыться за Камнем, исчез в зарослях и спрятался. Марджери, где…

Та напряглась и густо покраснела. Открыв рот, чтобы ответить, она снова закрыла его, встретилась взглядом с драконом, коим обернулась в тот момент миссис Брэдли, и залепетала:

– Вы спрашиваете, где я увидела выползающего из кустов человека? Напротив правой стороны Камня, если стоять спиной к боссберской дороге…

– Спасибо, – кивнула миссис Брэдли. – Когда Марджери сбежала от Кливера Райта, сей молодой человек, испытывая вовсе не удовольствие, а неудобство от сидения на сосновых иголках, встал и побрел по поляне. Опыт сердцееда подсказывал ему, что Марджери скорее всего вернется, оправившись от страха, которого он на нее нагнал…

– Я бы ни за что не вернулась! – горячо возразила Марджери.

– А пока он решил осмотреть Камень. Этот валун действительно завораживает! Обходя его, он наткнулся на тело Сетлея и опустился на колени, отчего выпачкал колени брюк кровью. Теперь внимание! Кровь текла из горла, и на брюках самого Сетлея крови, вероятно, не было. Они были из серой фланели и держались на… – Она вопросительно посмотрела на миссис Брайс Харрингей.

– На цветном шелковом шарфе, – подсказала та. – Но я должна заметить, миссис Брэдли…

– Благодарю вас. Цветной шелковый шарф. Сообразительный Кливер Райт смекнул, что Сетлея убили. Он испачкал колени его кровью. Марджери Барнс могла вернуться в любую секунду.

– Только не это! – крикнула Марджери, пряча лицо в ладонях.

– Райт поспешно снял брюки с трупа, сбросил свои… – Теперь вопросительный взгляд рассказчицы предназначался Марджери. Обри тронул ее за руку, привлекая внимание. Марджери убрала ладони от лица и кивнула.

– Да, в тот вечер он был в серых фланелевых, – признала она.

– Ага, – усмехнулась миссис Брэдли, – так я и знала. Бросив свои брюки на землю, Райт шмыгнул в чащу и там натянул на себя брюки мертвеца. Покинув лес, со всех ног бросился в паб «Голова королевы», где из опасения, что на его одежде могут остаться другие, не замеченные им пятна крови, поспешил устроить потасовку с самым здоровенным из посетителей и получил такую взбучку, что никто не смог бы предположить, что кровь на нем имеет иной источник, кроме его собственного разбитого носа… – Она с деланым состраданием взглянула на Марджери. – Или губы`.

– Вот это голова! – восхитился Обри Харрингей. – Такой можно позавидовать!

– Согласна, – сухо промолвила миссис Брэдли.

Фелисити Брум сидела молча, неподвижно. Викарий выбил трубку о деревянный подлокотник шезлонга миссис Брайс Харрингей, откинулся и приготовился дремать.

– Викария сильно заинтриговали манипуляции Райта с брюками, но он находился слишком далеко, чтобы сообразить, чем они вызваны и чем чреваты. Уяснил одно: Райт видел мертвеца. Это создавало недопустимое неудобство и диктовало необходимость избавиться от трупа. Он пополз по направлению к нему. Тогда-то Марджери его и заметила. Он понял, что попался ей на глаза, но успокоил себя мыслью, что она его не узнала. Тогда викарий решился на большой риск: поднял труп Сетлея – не забывайте, он очень силен – и понес кратчайшим путем, по краю леса, но не по самой дороге, сначала к калитке, потом к проходу на кладбище, через него само и перебросил труп через стену в свой сад. Он шел тем же самым путем, что и его дочь Фелисити, когда она несла чемодан с пятнами крови из бывшего свинарника в лес. Кровь появилась в чемодане, могу предположить, из-за воротника убитого, его галстука и белой тенниски. Зная, что виновный – ее отец, Фелисити постаралась скорее избавиться от изобличающей улики.

Фелисити привстала.

– Как вы смеете такое говорить? – пылко крикнула она. – Это не имеет отношения к действительности!

Миссис Брэдли умиротворяюще помахала рукой.

– Не забывай, что я восстанавливаю картину происшедшего на основании косвенных улик, а не психологических портретов, – невозмутимо произнесла она. – Итак, викарий притащил труп в пустой свинарник и оставил там. Затем сообразил, что у него остается нож, орудие убийства, и одежда с тела, а его собственные обшлага в крови. Тогда он отправился окольными путями в сторону Кулминстера и там, воспользовавшись тем, что все знают про его рассеянность, намеренно залез в реку Куллен, утопил изобличающий его нож и одежду убитого, нагрузив ее камнями…

– Каким образом? – поинтересовался Джим Редси.

– Накидал в рубашку камешков, бросил поверх них воротник и галстук, сделал из рубашки мешок и затянул его резинкой, – подсказал викарий, охотно вступая в игру.

Миссис Брэдли бросила на него удивленный взгляд, он ответил веселой улыбкой. Марджери хихикала, Фелисити хмурилась. Джим Редси сорвал маргаритку и метко забросил ее в разинутый рот Обри Харрингея, собиравшегося что-то сказать.

– Потом он вернулся в Уэндлз-Парва, – продолжила миссис Брэдли, – пришел домой и сообщил дочери и служанке, что по рассеянности угодил в реку. Обе, ничего не подозревая, – она посмотрела на бледную, поджавшую губы Фелисити, – высушили его одежду и приготовили горячую ванну. – Она повернулась к Фелисити: – Хочешь, чтобы я замолчала?

– Ни за что! – сердито отмахнулась та. – Знаю, это все шуточки. Хотя я от них в ужасе! – добавила она, вызывающе задрав подбородок.

– Еще бы! Я не стану продолжать. Это не смешно.

– А мне хочется услышать продолжение, – возразил викарий. – Ты, Фелисити, лучше выйди, не порти другим удовольствие. – И он прищелкнул языком.

– Рада, что тебе нравится! – бросила Фелисити, вскочила и выбежала из дома.

– Продолжайте, миссис Брэдли, – попросил Обри. – Труп в свинарнике, викарий в ванне, Руперт неведомо где. Что дальше?

– Дальше мне на помощь приходят остальные косвенные улики, – произнесла она, поглядывая на викария.

– То есть как? – удивился Обри Харрингей. – Разве вы еще не всеми ими воспользовались? Ах да, остается мясная лавка!

– Это меня не слишком интересует, – призналась миссис Брэдли. – Видите ли, парень, помогающий Бинксу, – член Юношеского клуба Боссбери, который викарий собирает каждый третий понедельник. Обратите внимание на данные факты ввиду их важности. Начнем со дня недели. Когда удобнее всего переправить труп в Боссбери? Не забудем, что Кливер Райт часто одалживал викарию свой автомобиль. Он мог бы положить туда труп и отвезти его на рынок. Ключ от лавки он бы мог похитить из кармана помощника Бинкса, пока юнцы переодевались перед бегом. Он достаточно силен, чтобы самому справиться с таким нелегким делом, как расчленение трупа…

– Боже правый! – не выдержал викарий.

– И напоследок скажу, что в этот самый момент он располагает изящной серебряной табакеркой, прежде принадлежавшей убитому! – торжественно объявила миссис Брэдли и безжалостно уставилась на потрясенного священника. – Я знала, что страсть рассовывать по карманам всевозможные емкости рано или поздно поставит вас в нелепое положение. Выверните свои карманы!

Миссис Брайс Харрингей пришла на помощь викарию. Долго возиться не пришлось. Похититель с глупым видом предъявил изящную круглую шкатулку с крышечкой на петлях, диаметром дюйма в три, с гравировкой из трех букв, заплетенных в причудливый орнамент, однако прекрасно читаемых.

Это были инициалы Руперта Сетлея.