На следующий день в шесть часов Обри и Джим зашли за Фелисити Брум, после чего втроем отправились в Стоун-Хаус. Миссис Брэдли приняла их в каменной гостиной с дубовым полом и без всяких предисловий, не считая просьбы к Фелисити снять шляпку, усадила за широкий стол, вручив каждому карандаш и лист бумаги.

– Бумаги полно, – предупредила она с неприятным довольным хихиканьем.

– Послушайте! – взмолился Джим Редси со смущенной улыбкой. – Честно, я не гожусь для салонных игр, вечно остаюсь в дураках. Лучше играйте втроем, а я побуду судьей, пригляжу, чтобы никто не жульничал.

– Это новая игра, – возразила миссис Брэдли. – Судья в ней не нужен. Берите карандаши! Напишите свое имя и число. Закончите – отложите карандаши.

Обри захихикал.

– Совсем как в детском саду, куда я ходил в раннем детстве, – заметил он, строча на бумаге взрослым почерком. Закончив, он положил карандаш сбоку от листа.

– А теперь внимание! – продолжила миссис Брэдли. – Я хочу подробные списки мест, где может быть спрятан пропавший из дома Райта череп. Готовы? – Она с грозной гримасой оглядела беспомощную молодежь. – Приступайте!

Через двадцать минут миссис Брэдли собрала листки и отправила гостей по домам. В семь часов она приняла следующую партию гостей – Лулу Герст и Сейвила из коттеджа на холме. Эти явились ужинать. В четверть восьмого пожаловал викарий с двумя дочерьми майора. Толстые некрасивые девушки объяснили, что их отец страдает от подагры и поэтому остался дома.

После ужина миссис Брэдли проделала ту же операцию с бумагой и карандашами. Гости колебались, веселиться им или скучать, но ужин был чудесный, и в знак благодарности им пришлось подчиниться.

На следующее утро она навестила Джорджа Уиллоуза – тот уговаривал жену съесть за завтраком второй ломтик бекона – и задала ему аналогичный вопрос. Уиллоуз слизнул с ножа яичный желток – миссис Брэдли при этом скромно отвела взор, – отложил нож и вилку и развернулся на табурете.

– Вы садитесь, садитесь! – засуетилась миссис Уиллоуз, стряхивая с другого табурета несуществующую пыль. Миссис Брэдли послушалась.

– Спрятать череп? – задумчиво произнес Джордж Уиллоуз. – Я бы закопал его, – продолжил он с лукавой улыбкой на загорелом лице. – В землю зарыл бы. А сверху посадил бы дерево побольше. – Собственная изобретательность доставила ему нескрываемое удовольствие.

– Неплохое предложение, – похвалила его миссис Брэдли.

– Если бы я точно знал, что череп принадлежит Сетлею, который выгнал меня с бранью и с тумаками, то еще хорошенько потоптался бы на этом месте, – свирепо добавил Джордж Уиллоуз.

Миссис Уиллоуз с испуганным восхищением уставилась на своего храбреца. Она уже пятнадцать лет чтила этого героя.

«Полагаю, друг мой, тебя можно вычеркнуть из списка подозреваемых, – думала миссис Брэдли, подходя к воротам дома врача Барнса. – Рада, что взглянула на тебя. Все ясно, Уиллоуз не в счет».

– Мне очень жаль, – сказала Марджери Барнс, выпрямляясь при приближении миссис Брэдли. Перед этим она двадцать минут полола гравийную дорожку. – Отец поехал к больным. Должен скоро вернуться. Обычно он приходит в десять, а в одиннадцать опять уходит. – Она внимательно посмотрела на миссис Брэдли. – Вы на больную не похожи.

Та поправила свои короткие волосы клещеобразной рукой:

– Я не больна, слава богу. Мне нужно посоветоваться с вашим отцом по другому поводу. Боюсь, повод серьезный.

Марджери побелела:

– Неужели речь об этом ужасном убийстве? Вы же не собираетесь спрашивать отца о нем?

– Hoots toots! – ответила миссис Брэдли, восхищавшаяся шотландцами и порой позволявшая себе высказывания на их родном языке – так, во всяком случае, казалось ей самой. – Вот и ваш отец!

– О, отец! – крикнула Марджери. – Миссис Брэдли зашла, чтобы спросить тебя…

– Что принимать старой Марте Хиггс из деревни, – закончила за нее как ни в чем не бывало миссис Брэдли, и Марджери облегченно перевела дух. – Она не застрахована, – продолжила она, – вдовью пенсию тоже не получает, потому что не была замужем. Довольствуется пенсией по старости и двумя шиллингами в неделю от племянника, щедрого и совестливого человека, имеющего собственную семью. Страдает ревматизмом. Полагаю, ей помогли бы ванны в Бате. Лечение или нечто подобное в ее возрасте бесполезно, но я подумала, что…

Решив, что беседа займет немало времени, Марджери улизнула в свою комнату, переобулась, надела шляпку и покатила на велосипеде в дом священника.

Как только Марджери удалилась, миссис Брэдли задала врачу вопрос о возможном местонахождении черепа.

– Конечно, – сказал врач, густо покраснев, – если бы его принесли мне, а не молодому Райту, который стал с ним забавляться, то я бы определил, принадлежит ли он Сетлею. Достаточно было вставить в челюсти базис зубного протеза и посмотреть, подходит ли он.

– Я тоже об этом подумала. Но в тот момент против этого имелось два возражения.

– Какие же?

– Когда епископ передал череп Кливеру Райту, о том, что это может оказаться череп Сетлея, не было разговора. Епископ и викарий поспорили, к какому периоду он принадлежит – историческому или доисторическому, и викарий высказал надежду, что ответ могла бы дать реконструкция внешности при помощи глины. Я полагаю, что Сетлей встретил смерть с зубным протезом во рту, так что…

– Вы хотите сказать, что полиция его не нашла, – произнес доктор. – Понимаю. Тем не менее это было бы неопровержимое доказательство. Совершенно неопровержимое! Зубной протез, как отпечатки пальцев, уникален, он может принадлежать только одному человеку.

Миссис Брэдли так долго качала головой, что доктору захотелось сравнить ее со злобным восточным идолом.

– Разве бывают неопровержимые доказательства? – грустно спросила она.

Фелисити не было дома, а преподобный Стивен Брум готовился к проповеди, когда Марджери подъехала к воротам, прислонила велосипед к заросшему забору и поспешила к входной двери.

– Хозяйка сейчас в деревне, а хозяин не даст мне спуску, мисс Марджери, если я сегодня к нему сунусь, – ответила Мэри Кейт на просьбу позвать викария или его дочь.

– Ничего не поделаешь, раз нет Фелисити, то мне нужен он! Скажите ему, что речь об убийстве, Мэри Кейт. Это на него подействует.

– Убийство? Мисс Марджери, что на вас нашло?

– Ничего. Немедленно ступайте к викарию! Поторопитесь!

Пришлось Мэри Кейт ворваться в кабинет, даже не постучав, и громко, даже зловеще крикнуть:

– Святой Боже, ваша честь, преподобный мистер Брум! Мисс Марджери, от врача, говорит, что это она совершила убийство!

– Где мисс Марджери? – осведомился викарий.

– Прямо здесь, под лестницей, ждет ваше преподобие!

– Хватит называть меня «преподобием»! Сколько можно твердить, что я не католический священник!

– Вот и стыдитесь! – ответила Мэри Кейт, уверенно принимая свою привычную задиристую позу. – Только честному христианину можно крестить младенцев и отпевать умерших.

Викарий, как обычно, потерпел поражение в теологическом споре с Мэри Кейт, и та вернулась из его кабинета с победным видом. Через две минуты она привела туда заикающуюся, красную от стыда Марджери Барнс.

– Можно, я закрою дверь? – робко спросила она, когда Мэри Кейт вышла. – То, что я скажу, должно остаться между нами. Я не… Об этом никто больше не должен знать.

Викарий отложил ручку и повернулся к девушке. Марджери, избегая его вопросительного взгляда, приблизилась к двери и захлопнула ее.

– Итак? – поторопил ее преподобный Стивен. – В чем дело? Что за ужасы?

– Речь частично обо мне, частично о другом человеке… – начала Марджери, глядя мимо него и собираясь с мыслями, а также, как показалось викарию, набираясь смелости.

Он видел красную, потную, всклокоченную, простодушную особу в короткой юбке, такую похожу на… На кого она похожа? Викарий нахмурился. Марджери перехватила его взгляд и опустила голову.

– Мистер Брум, – наконец произнесла она, – вы не думаете, что… Джима Редси могут арестовать? По деревне о нем ходят слухи один другого ужаснее.

– Не знаю, – помолчав, ответил викарий. – Полагаю, против него многовато улик. Если его арестуют, то ему придется предстать перед судом, если не будет найден истинный убийца. Убийство – отвратительное, грязное дело, верно? На твоем месте я бы не стал столько об этом думать.

– Вы ведь не верите, что это сделал Джим Редси, мистер Брум? Вижу, не верите! Я так рада!

– Нет, я не верю, что это он. И ты не веришь. – Преподобный Стивен Брум взял ручку и нарочито поворошил свои бумаги.

Но Марджери было не изгнать из кабинета таким робким намеком на занятость. Она закинула одну крепкую ногу на другую и доверительно наклонилась вперед.

– Я знаю, что это не он! – неожиданно выпалила она.

– Что? – Викарий даже вздрогнул.

– Если… Если я расскажу вам то, что знаю, то вы замолвите за меня словечко отцу?

– Выкладывай, что у тебя на уме. – Викарий отложил ручку и стал набивать трубку.

– Сейчас расскажу.

Она поставила ноги вместе, еще сильнее подалась вперед, уперлась локтями в стол, заваленный черновиками проповедей, и начала:

– Считалось, что Руперта Сетлея убили вечером в воскресенье 22 июня. Примерно в девять вечера Джим Редси находился в «Голове королевы». Если бы кто-нибудь увидел Руперта Сетлея после того, как Джим Редси ударил его и убежал, то это сочли бы доказательством того, что Джим не… Тогда перестали бы думать, что это сделал Джим?

– Трудно сказать. Это, конечно, все изменило бы, ведь в таком случае полиции пришлось бы доказывать, что Редси вернулся и доделал начатое, а насколько я понимаю, это недоказуемо.

– Но они попытались бы доказать?

– Видимо, да. Понимаешь, полиция подозревает Редси. Я слежу за полицейскими версиями, потому что не читаю газет, но кое-что доносится и до моего слуха… Послушай, почему бы тебе не выложить все, что знаешь, инспектору? Из него советчик куда лучше, чем из меня.

– А мой отец? Он будет вне себя, когда выяснит, что я сделала!

– Придется тебе это вытерпеть. Надеюсь, ты не сделала ничего непоправимого? – Его взгляд стал пытливым. – Я сам воспитываю дочь и знаю, на что способны дочери.

– Я ходила в лес… на свидание, – призналась Марджери, густо покраснев, несмотря на свои веснушки.

– Только этого не хватало!

– Да. Отец очень щепетильно относится к… таким вещам. – Марджери было совершенно не до смеха.

– Что ж, постараюсь взять твоего отца на себя, но даже если мне не удастся укротить его гнев, то тебя должно успокоить то, что ты поступила правильно, найдя в себе силы сознаться.

– Да, – угрюмо выдавила Марджери. – Но как отнесется к этому инспектор? Как вы? Или придет в благочестивый ужас, как мои мать и отец?

– Сама разберись, – серьезно посоветовал викарий. – Минуточку, вот и Фелисити!

Он встал, позвал дочь в столовую и торжественно спросил ее:

– Дитя мое, тебе случалось ходить ночью в лес на свидание с мужчиной?

Фелисити решила, что ослышалась.

– А почему Марджери Барнс так делала? Кстати, она сейчас у меня в кабинете. Не зайдешь к ней?

– Марджери? Вот дурочка! Что за мужчина?

– Не знаю, – ответил викарий. – Ее отец очень рассердится?

– Она ни за что не сознается доктору Барнсу! – в ужасе крикнула Фелисити.

– Может, ты скажешь мне?

Фелисити поцеловала отца в кончик носа.

– Доктор Барнс ее сожрет! Сумасшедшая миссис Барнс, поднимающая визг даже при виде коровы на своей улице, присоединится к нему, когда вернется с отдыха. Зачем ей сознаваться отцу? Я бы не созналась, будь я его дочерью!

– Сначала она все расскажет инспектору полиции.

– Инспектору? Зачем? Ох уж эта нездоровая страсть признаваться в своих грехах каждому встречному! Между прочим, ты знаешь, что миссис Брэдли пытается выяснить все об… Ой!

Ее серые глаза расширились от догадки и от страха.

– Это не связано с убийством?.. Ну, Марджери!..

Не договорив, она кинулась в кабинет. Вскоре служанка доложила, что к викарию пожаловала миссис Брэдли. Фелисити, едва успевшая поздороваться с дочерью врача, снова оставила ее одну, выбежав в коридор.

– Фелисити, – произнесла миссис Брэдли, – представь, как мило было бы отвезти твой класс воскресной школы в Кулминстер и показать ученикам собор, крест на площади, музей? Им было бы очень интересно.

– Да, – кивнула Фелисити, морща лоб. – Им бы понравилось, вот только их родителям не по карману билеты на автобус, а пешком далековато. Сама я не могу себе позволить такой расход, как бы ни хотела.

Миссис Брэдли порылась в кармане своей юбке и достала вместительный кошелек.

– В интересах их образования, – сказала она, открывая его, – я могу заплатить за билеты. – Она показала банкноту в один фунт. – И за еду. – Она показала еще фунт. – Хватит? Вот и отлично.

Фелисити рассыпалась в благодарностях, но миссис Брэдли отмахнулась.

– Только не советуй им смотреть на витрину у северной стены музея. В нем выставлена, кроме прочего, копия римского щита. Если встать в дальнем углу комнаты напротив двери, прикрыть глаза и посмотреть поверх щита, то увидишь кое-что чрезвычайно любопытное. Не показывай это детям. Когда вернешься, жду тебя у себя. Сообщишь об увиденном.

Фелисити обещала, что так и сделает.

– А теперь, – сказала она, – мне придется заняться Марджери Барнс. Она явилась с рассказом, как-то связанным с тем, что произошло в ночь убийства. Спросить ее, хочет ли она, чтобы ее выслушали мы обе? Она в соседней комнате.

Марджери, раскрасневшаяся, но полная отваги, очень даже хотела. Фелисити пригласила миссис Брэдли в кабинет.

– Прошу всех вас выйти, – обратился к ним викарий, желавший вернуться к работе над проповедью. – Я занят. Ступайте в гостиную, там место для гостей.

В гостиной Фелисити обратилась к младшей подруге с легкомысленными словами:

– Ну что, Марджери? Какие у тебя грехи?

– Все из-за отца с его «не смей»! – вздохнула та. – Твой отец никогда так не говорит, я заметила. Если бы и мой помалкивал, то многие вещи мне бы даже в голову не пришли.

Она снова вздохнула, опустила голову и увидела, что туфли у нее в пыли. Тщательно стряхнув пыль прямо на свои коричневые чулки, Марджери торопливо продолжила:

– Впервые отец сказал «не смей!» насчет мужчин, когда Уилли Бейли возил меня на заднем сиденье своего мотоцикла на ярмарку в Боссбери. Мы вернулись домой еще засветло, почему же отец так рассвирепел? Можно подумать, что Уилли – не милейший молодой человек! В общем, отец запретил мне встречаться с Уилли и куда-либо ходить с ним и ездить. Но я, конечно, не послушалась. В школе нас учат быть сильными духом и независимыми, жить собственной жизнью, вот я и решила, что жить собственной жизнью – значит встречаться с достойными молодыми людьми. Это мне подходит. Но делать это при свете дня, открыто и честно, нельзя – отец запрещает. Остается ночь. Мы возвращаемся к воскресному вечеру – вы знаете, о чем я! Мы договорились встретиться в лесу без четверти девять, когда опустеет церковь: я должна была пройти мимо нее и не хотела, чтобы меня увидели. В тот вечер все сошло гладко, потому что мать уехала накануне, в субботу, а отец собирался в гости к майору, во всяком случае обещал. Когда я вернулась из Уинноуз, от старой миссис Хартли, его уже не было дома. Все было тихо, я дождалась, пока часы покажут 8.35, и удрала. Встретиться нам удалось, хотя я боялась. Во-первых, опасалась, что нас кто-нибудь заметит и расскажет об этом отцу, а во-вторых, в лесу мне всегда страшно – наверное, из-за ужасного Камня. Он мне даже иногда снится, весь в крови… А в тот вечер меня напугал он…

У Фелисити отчаянно заколотилось сердце.

– Он предложил сидеть, опираясь спиной об этот ужасный Камень, – произнесла Марджери, ежась. – Сказал, что я дурочка, если боюсь, и чем быстрее справлюсь со страхом, тем лучше. Когда он рядом, я не так боюсь, а тут он еще заговорил о разных приятных вещах, и от звука его голоса я забыла о Камне и обо всех страхах. Меня даже стало клонить в сон. Вдруг он кладет руку мне на плечо, приближает свое лицо к моему, заглядывает в глаза и произносит жутким голосом, у меня кровь застыла в жилах: «А людоед как зарычит!..» Он пошутил, но я пришла в такой ужас, что вырвалась, отскочила и бросилась через лес наутек. Спотыкалась, меня царапали колючки, а тем временем в чаще стало совсем темно…

– Который был час? – быстро спросила миссис Брэдли из своего угла.

– Помню, часы на церкви пробили девять, когда меня только начало клонить в сон. Помните, я упоминала, что мы договорились встретиться в 8.45, так что мы пробыли в лесу совсем недолго.

– Девять? Пожалуйста, дальше. Прости, что перебила.

– Даже не знаю, как мне удалось не врезаться лбом в дерево на бегу. В общем, повезло – но только сначала. А потом я, к своему ужасу, очутилась на поляне! А я знала, что поляна одна-единственная – та самая, с кольцом из сосен и с Камнем посередине. Камень был на месте – пугающий, похожий на огромную жабу, но его там уже не было. Наверное, он бросился за мной вдогонку. Я так выдохлась, что решила: даже Камень теперь меня не устрашит, мне необходимо минутку посидеть. Сажусь я, кладу голову на колени, как учит нас преподавательница физкультуры, если надо справиться с головокружением и тошнотой. И вдруг слышу тихий звук. Сами знаете, как в таких случаях бывает: я подняла голову. Вообразите мой ужас: первое, что я вижу, – мужчина, выползающий из кустов, как здоровенный черный слизняк!

Не зря я боялась леса! Наверное, я не удержалась от крика. Вскочила и бросилась бежать. Случайно очутилась на тропинке, ведущей к калитке, выбежала на дорогу, примчалась домой и запрыгнула в постель. О, Фелисити, больше меня ничем не выманишь из дому на ночь глядя!

– Все это весьма увлекательно, – серьезно проговорила та, – но к чему ты клонишь?

– Разве непонятно? – Марджери вцепилась в ее руку. – Мужчина, выползший из кустов в начале десятого! Наверняка это был Руперт Сетлей, еще не пришедший в себя после того, как ударился головой. А если это был Руперт, то Джим Редси не убивал его, он ведь в то время выпивал в «Голове королевы».

– Ты не знаешь, был ли это Руперт, ты его не узнала, – возразила Фелисити.

– Нет, но если полиция спросит, то я поклянусь, что это был он, – решительно заявила Марджери.

– Ты не можешь утверждать, что узнала его, это неправда! – возразила Фелисити. – Так нельзя, только попробуй – и я опровергну твои слова.

– Тогда все решат, что ты, Фелисити Брум, хочешь затащить беднягу Джеймса на виселицу, – заметила Марджери.

Фелисити побелела.

– Врать для того, чтобы помочь человеку выпутаться из беды, – это не помощь. У тебя ничего не получится. Вдруг выяснится, что ты лжешь? Джиму это только навредит! Лучше не спорь, Марджери. Знаешь, мне не хочется подражать Полу Праю, но я как-то слабо вижу участником твоей истории Уилли Бейли. Уилли – образцовый ученик, уверена, такому не придет в голову сначала назначить девушке свидание в лесу, а потом до смерти напугать ее.

Марджери заметно погрустнела:

– Если бы это был он, я бы так не боялась, что отец пронюхает. Разумеется, он строго-настрого наказал мне не встречаться с ним, но все равно… В том-то и дело, Фелисити, что это был вовсе не Уилли Бейли!