Глава XIV
Что произошло в пабе «Голова королевы»
I
Сейвил не заметил ее прихода. В темно-серых штанах и старых туфлях он стоял посередине дорожки в заднем саду, между кустом крыжовника и пучком лаванды. Его поза понравилась бы учителю балета, но никак не Кливеру Райту, который щурился, сидя на ступеньках кухни с трубкой во рту, с чертежной доской на коленях.
– Нет! – поморщившись, крикнул он. – Так не годится, осел!
Сейвил вытащил изо рта трубку и указал чубуком на Лулу Герст, наблюдавшую за происходящим из гамака, натянутого между двумя яблонями.
– Хватай девушку, подними ее над головой! Я хочу видеть напряженные мускулы спины и плеч. Ты же японский борец, а не портновский манекен или гибкая Саломея! Иди-ка сюда, Лулу! И не дури, а то он тебя уронит. Давай, Сейвил, поднимай ее!
– Минуточку, – промурлыкал Сейвил со своей масленой улыбочкой. – Не длинноваты ли эти штаны, дружище? Как-то это безыскусно. Если я – японский борец, то и выглядеть надо соответственно. Моя совесть художника…
– К черту, – пробормотал Райт. – Валяй, только поживее.
Сейвил осторожно протиснулся мимо него и исчез в доме. Лулу грациозно разлеглась в гамаке, уподобившись гибкой кошечке. Миссис Брэдли с легкой улыбкой подошла к Кливеру Райту.
– Присядьте, – предложил он. – С вас причитается. Полюбуйтесь! Разве не прелесть?
Миссис Брэдли вооружилась маленькой лупой для чтения и залюбовалась с ее помощью возвращающимся Сейвилом. На сей раз он был одет совсем просто – только в набедренную повязку. Его атласная кожа, сдобренная маслом, блестела на солнце. Не говоря ни слова и глядя себе под ноги, он приблизился к гамаку, извлек из него простершуюся там Лулу с такой легкостью, словно она и впрямь была невесомым котенком, и понес ее по саду туда, где стоял раньше, – на середину дорожки.
– Хорошо! – одобрил Райт. – Теперь поднимай! В этом весь фокус! Сможешь немного ее подержать?
– Без труда, – ответил Сейвил, который, к удивлению миссис Брэдли, без видимого усилия держал Лулу над головой на вытянутых руках. Мышцы его спины и плеч при этом напряглись, как тугие канаты. Смотреть на такую мускулатуру, обтянутую сияющей кожей, было наслаждением.
Райт схватил угольный карандаш.
II
– Знаете, я бы не поверила, если бы не увидела собственными глазами! – призналась миссис Брэдли.
– Куда там! – воскликнул Райт, завершая свой набросок. – Настоящий сюрприз! В одежде он выглядит червяк червяком. Но стоит ему раздеться – и пожалуйста, получайте домашнего Геркулеса! Поразительный субъект!
Он принялся рассматривать свой рисунок с расстояния вытянутой руки.
– Недурно, – заключил Райт. – Две гинеи. Хотите?
– Пожалуй, но при условии, если вы пригласите меня в дом и покажете другие свои работы, – сказала миссис Брэдли. – Никогда не бывала в мастерской художника! Для меня это будет настоящей экскурсией. В моем возрасте, – она скосила на него блестящий черный глаз, – только и остается, что с жадностью приобретать новый опыт, ведь придет время… – Она осеклась и захихикала – хрипло и неблагозвучно.
Райту было больно это слышать. Он посмотрел своими ярко-синими глазами в ее черные глаза-бусинки.
– Добро пожаловать, тетушка…
– Беатрис, – не замедлила с ответом миссис Брэдли.
– Благодарю, Беатрис! Обещайте не говорить таких вещей, тетушка Беатрис! И побыстрее, не то доведете меня до слез! Прошу в мою каморку!
Она проследовала за ним в мастерскую. Там ее внимание привлек большой подробный чертеж человеческого скелета с мелкими аккуратными подписями, весь в красных чернильных линиях. Мисс Брэдли изучила его с нескрываемым интересом.
– Познавательно, – промолвила она, отрываясь от захватывающего зрелища.
– Да уж… Старина Сейвил написал об этом толстенную книгу. Воображает, будто это помогает ему малевать богов и лесных нимф! Хотелось бы мне знать, каким образом… У меня это вызывает скорее тошноту.
Он повернул чертеж лицом к стене и подвел миссис Брэдли к стойке с холстами.
– Как насчет реконструкции головы Руперта Сетлея? – спросила она, изучив несколько картин маслом и обратив внимание на глиняную фигурку римского гладиатора. – Вы занимались ею здесь же?
– А где же еще? Непонятно, куда подевался череп. Полагаю, вы слышали, что полицейские разбили мою модель, чтобы выковырять сам череп, а внутри оказался кокосовый орех? Как вам это понравилось? Поразительно! Я был поражен. Невероятно, я сначала не поверил, решил, что инспектор изволит шутить. Оказалось – нет!
– Самое глупое, – подхватил Сейвил, вошедший следом за ними в своей прежней ипостаси – неприятного типа с напомаженными волосами и c лицом землистого цвета, которого миссис Брэдли видела на теннисе у Фелисити, – что сам кокос наш юный друг…
Ему не дал договорить внезапно раздавшийся грохот.
– Черт! – воскликнул Кливер Райт, поднимая с пола фигурку, до того восседавшую в развратной позе на высоком пьедестале. – Прошу прощения за грубость, миссис Брэдли, но я разбил свою куколку… – И он нежно погладил остаток отвратительного предмета по голове.
Миссис Брэдли улыбнулась, и Кливер Райт невольно поморщился. Такую же ласковую, выжидательную, терпеливую улыбку он видел на морде аллигатора в Лондонском зоопарке. Она выражала спокойное наслаждение. Так улыбались китайские палачи. Несмотря на теплый день, Райт поежился. Он резко поменял тему разговора, отложив фигурку:
– Полагаю, полиция пришла к убеждению, что это бедняга Редси прикончил своего мерзкого кузена?
Миссис Брэдли приподняла реденькие черные брови.
– С чего вы взяли?
– А вы почитайте газеты, – беспечно бросил Райт. – Остается радоваться своему полному алиби, – добавил он с проказливой улыбкой, – когда известна твоя нелюбовь к погибшему.
– Полное алиби? – с гримасой повторила миссис Брэдли. – В таком случае у вас, молодой человек, есть больше, чем у меня. Если бы полицейские спросили меня, где я провела вечер воскресенья 22 июня, то я была бы вынуждена ответить, что проводила время в одиночестве с четырех тридцати дня до пяти минут двенадцатого вечера. За это время ко мне никто не заглянул, и возникни у меня такая охота – должна честно вас предупредить, молодой человек, что таковой у меня все же не возникло! – то я могла бы пойти и убить Руперта Сетлея, да так, что ни одна живая душа этого не заметила бы! – И она по-совиному заухала.
Кливер Райт усмехнулся:
– Мне повезло больше, чем вам. Я заглянул в «Голову королевы» выпить на сон грядущий и там сцепился c фермером по фамилии Гэллоуэй, тем еще олухом. Это продолжалось почти до закрытия заведения. Повезло, не правда ли?
– Вам влетело?
– Досталось по первое число, – беззаботно согласился Райт. – Не беда!
– Не хотите отомстить этому Гэллоуэю? – задумчиво спросила миссис Брэдли. – Нет? Мило с вашей стороны! Значит, вы – настоящий спортсмен. Кажется, теперь таких воспитывают в частных школах?
Райт с подозрением посмотрел на нее. Женщины, особенно старухи, как эта, – дуры, он не сомневался. Но вдруг она – исключение? Нет, морщинистое желтое личико миссис Брэдли было безобидным и даже ласковым, как у доброй бабушки. Райту пришлось сделать вывод, что вопреки прогрессу феминизма эта женщина тоже идиотка. Почему тогда ее улыбочки заставляют его ежиться?
Он с кряхтением шагнул к двери. Миссис Брэдли двинулась за ним, но по пути задержалась перед книжными полками, увенчанными целой выставкой серебряных спортивных кубков.
– Это все старина Сейвил, – объяснил Райт.
Она достала очки для чтения и внимательно изучила гравировки на кубках.
– Два из них все же ваши, – произнесла она с улыбкой старой маразматички. – Чудесно! Чем вы заслужили эти награды? И почетный пояс? А он за что?
Райт пожал плечами:
– За победу в боксе. Я неплох только в этом виде спорта.
– До чего хороши! – сказала миссис Брэдли, усугубив уже произведенное глупое впечатление. – Какой вы молодец!
После ее ухода Райт натянул старые боксерские перчатки, немного размялся, а потом, чтобы разрядиться, померил левой рукой расстояние и мощным ударом правой расколол сверху донизу створку двери своей мастерской.
III
Миссис Брэдли вошла в паб «Голова королевы» в волнении. Респектабельным пожилым леди в дорогих, пусть и ужасных, пурпурных шелковых платьях и в летних пальто, в больших черных шляпах с перьями (пусть совершенно противопоказанных при таком остром птичьем профиле, как у миссис Брэдли, да еще с ее проницательными черными глазками) не пристало появляться в подобных заведениях. В «Голове королевы» подобных посетительниц отродясь не было.
Деревня Уэндлз-Парва, вернее, те ее жители, кому вход в этот паб был виден из окна спальни на втором этаже, проявили к этому острый интерес.
– Наверное, она попросит у Билли Бонди взнос на церковь?
– Кто, она? Ничуть не бывало! Такие, как она, захаживают в церковь разве что по воскресеньям, как безбожники, чтобы попялиться на старинные двери и окна. Помнишь этих болванов из Лондона?
Миссис Брэдли обратилась к хозяину – маленькому, шустрому, ясноглазому кокни:
– Не напомните мне, что произошло вечером в воскресенье 22 июня?
Хозяин сначала не понял. С какой, собственно, стати…
– А-а! Конечно! Вы про убийство?
– Совсем не про убийство. В деревне болтают про драку между…
– Альфредом Оуэном Гэллоуэем, здешним уроженцем, и этим, как его… Райтом, недавно приехавшим невесть откуда, – весело подхватил хозяин. – Вот тут они стояли, оба. Мы отодвинули тот старый стол, чтобы им не было тесно. Справа от меня была позиция мистера Гэллоуэя, слева – мистера Райта. Все остальное тем вечером было неправильно. Ни секундантов, ни соблюдения правил. Я и за временем следил, и за судью был, и за стюарда, и за менеджера, и за секунданта, и за репортера «Ивнинг стар». В двадцать минут десятого по Гринвичу я подал им сигнал сходиться.
Сначала, в первых полутора раундах, все шло гладко. Райт показал себя молодцом: и стиль при нем, и мастерство. Но под конец второго раунда он разрешил прижать его к барьеру – за барьер у нас стойка – и позволил себе неположенный хук слева. Время уже вышло, а то он подвергся бы наказанию. В третьем раунде Райт уже был гораздо слабее: хоть и не дал провести удар себе в челюсть, Гэллоуэй правой разбил ему в кровь нос. Последовал обмен ударами, но Гэллоуэй так распалился, что всех поразил, даже меня. Мастер из него, ясное дело, плохой, но каков мясник! Его немного потренировать – и получится чемпион мира. Райт получил несколько сильных ударов в корпус и так застонал, что мы испугались, что у него не выдержали ребра. Потом Гэллоуэй заехал ему в живот – боксерские правила этого не допускают, но мы в тот вечер закрывали на них глаза. Бедняга скорчился, и тогда Гэллоуэй опрокинул его ударом в челюсть – даже рюмки на подносе задрожали, вот какой это был удар!
Я отсчитал десять секунд и объявил Райта побежденным. Мы вынесли его наружу на плаще. Ребята предложили отвезти его домой, но он решил уйти на своих двоих. Гэллоуэю поставили пару пинт как победителю, он пожал всем руки и ушел домой.
– Весьма вам признательна, мистер Бонди, – произнесла миссис Брэдли, – за исключительно выразительный, ясный и интересный рассказ о происшедшем. Полагаю, вы не болельщик Уэндлз?
– Уэндлз? – Хозяин исключительно метко сплюнул в угол. – Кингз-роуд, Хаммерсмит! Я профессионально играл в футбол. За «Фулхэм». Невезучая команда! Однако заработал я неплохо. Забрал заработанное, ушел на покой и приобрел вот этот домик. Он, конечно, хорош, но я порой тоскую по огням, трамваям, девушкам, танцулькам – туда мы хаживали, когда были при деньгах, по кабачку с бильярдом – туда мы заглядывали, когда оказывались на мели. А что была за радость сводить жену в «Хаммерсмит-Палас» или в «Шепхердс-Буш» на Кетти-Кинг… В общем, тоска по дому – страшная штука! Здесь, в Боссбери, я пускаю слезу от одного запаха жареной рыбы – так он мне напоминает старые места!
Миссис Брэдли отдала должное его тоске, немного посидев в почтительном молчании, после чего спросила:
– Как началась ссора Райта и Гэллоуэя?
– А так и началась, мэм! – с улыбкой отозвался хозяин, снова погружаясь в приятные воспоминания. – Мистер Райт стукнул мистера Гэллоуэя по голове свиной колбасой! Чудесный вышел бы бой, если бы у Райта хватило силенок! – Он с сожалением покачал головой. – Но где там! Гэллоуэй победил честно. Я бы фунта не пожалел – поставил бы на него против Драчливого Малыша Стоуна из Парсонс-Грин. Вот если бы молодой Редси – кстати, в деревне болтают всякое об убийстве его кузена сквайра Сетлея – не проторчал в углу c половины десятого до самого закрытия, как нахохлившийся филин или как «жучок» со скачек, то его можно было бы выставить против Гэллоуэя – вот это был бы бой! Видел я его на благотворительной ярмарке в Кулминстере неделю-другую назад! Стиль у него что надо, мэм, но уж слишком он джентльмен. Видели, как дерется Бомбардир Уэллс? Еще нет? Если бы посмотрели, то поняли бы, о чем я толкую. Похоже, он боится оскорбить чувства соперника! Он, мистер Редси, смелый, однако голову не теряет. Вспоминаю одного малорослого еврея, дравшегося в пабе на Голдуок-роуд, – вот кто был смельчак! Даже слона отмолотил бы, если бы ему подбросили деньжат. Нам приходилось скидываться – иначе он пальцем отказывался пошевелить. Никакой благотворительности! Зато выдерживал пятнадцать раундов подряд – и хоть бы что! Чисто мой фокстерьер, столько же задора! Кого угодно обрабатывал обеими руками, хоть чемпиона в среднем весе! И без всякой злобы, золотое сердце! Просто посвящал бою себя всего, зная, когда поднажать, а когда отскочить. Бывает, врежет – и отпрыгнет. А Редси – тот другой, больше похож на танцора. Пируэты выписывает, как в русском балете! В злой драке попал бы на носилки! Вот потому-то, – хозяин посерьезнел, – я и говорю тем трепачам, кто здесь болтает, что, дескать, убийца – он: даже не думайте! Я так и констеблю Пирсу сказал: «Пирс, ты совсем не разбираешься в характерах. Разбирался бы – бросил бы заниматься уликами против молодого джентльмена! Если бы ты видел, как видел я своими собственными глазами, как он вместо того, чтобы отправить соперника в нокаут, просто врезал ему по щеке открытой ладонью и заулыбался, то смекнул бы, что человек, которому не по душе рассечь другому челюсть, не может быть убийцей. Особенно таким – это же черт знает что такое, куски тела на крюках! Не в его это натуре, Пирс». А мой опыт – он у меня богатый – подсказывает, что если что не в натуре человека, то он этого не совершит, хоть тресни!
На это у миссис Брэдли имелся ответ, но ей помешали появившиеся у стойки два посетителя. Она поблагодарила хозяина и ушла, оставив приято удивленным деревенским жителям по полкроны на каждого за обещание выпить за здоровье Драчливого Малыша Стоуна из Парсонс-Грин.
За дверью ее посетила новая мысль. Мисс Брэдли вернулась, подождала, пока обоих посетителей обслужат, и снова обратилась к хозяину заведения:
– Мистер Бонди, откуда у Райта взялась свиная колбаса, которой он огрел по голове Гэллоуэя?
– Откуда? Из кармана самого Гэллоуэя, а тот получил ее от своей бабки, чтобы полакомиться в понедельник на завтрак. Гэллоуэй не возражал бы, но колбаса была его собственная, а это было оскорблением вдобавок к боли. Потом эту самую колбасу обмотали Райту вокруг шеи. – Хозяин захохотал. – «Да ты прирожденный висельник!» – говорят. Длинная была колбаса, концы болтались у него на спине.