Не говоря ни слова, Кирпичников полез в свою машину, призывая этим остальных занять свои места. Вельчанинов раскрыл свой планшет, в котором имелась подробная план-карта поселка и, устроившись на заднем сиденье, наклонился к Владимиру Алексеевичу, показывая карандашом очертания дома и двора.

– Вот здесь и сидят террористы. Абдулкадыр Бадавиевич показал точно. Они встречали своих парней. И дом специально снимали, чтобы их встретить – и сразу отправить на дело. Мы сейчас встанем в стороне, на самых оживленных улицах. Там посторонние машины особого внимания не привлекут. Около универмага, около управления кирпичного завода и около автовокзала. Три самые подходящие точки.

– Автовокзал слишком близко от универмага, – заметил Лукошкин, поменявшийся машинами со Старогоровым и сейчас тоже заглядывающий в карту.

– Поехали, поехали, – прервав Лукошкина, поторопил полковник водителя. – В поселок. Успеем решить, где остановиться. Продолжай, Сергей Викторович. Ты здесь бывал?

– Да, был однажды проездом. Примерно кое-что помню. Лучше одну машину оставить у базара.

– У меня возражений нет, – согласился Вельчанинов.

Машина между тем уже проехала мимо ворот «зоны», заставив остановиться солдат, перебегающих дорогу с оружием в руках. Значит, начинается «зачистка» холма. Правда, со значительным опозданием...

Кирпичников вытащил трубку.

– Надо предупредить Омаханова, чтобы пропустили «Мазду». Или ее не нужно пропускать?

– Можно не предупреждать, – сказал Василий Юрьевич. – Ты же сам видел, они даже «Винторез» выбрасывать не стали, хотя знают, что дороги перекроют. Вторым в засаде был майор Рамазанов из местного ОМОНа, прикрывал Абдулкадыра Бадавиевича.

Полковник выключил микрофон своего «подснежника». То же самое, видя действия командира, сделали и остальные.

– Что, кстати, с этим Бадавиевичем? Договорились?

– С трудом. Сергей Викторович слегка перестарался. Рамазанова можно было отключить, а снайпера просто обезоружить. И я опоздал... Оба уже лежали. Но живы остались, и то хорошо. Короче говоря, у снайпера большое досье на банду Газалиева. А этот парень, Хасбулат, которого он застрелил, наворачивал круги вокруг дочери Абдулкадыра, жениться вроде бы хотел. Но не успел. Увел из дома в отряд к Газалиеву, там девчонку изнасиловали всей бандой и отправили в смертницы, как это обычно у них делается. После того как изнасилуют, девка на всю жизнь опозорена и обычно согласна идти на смерть. В дополнение ей несколько дней колют наркотики.

– Значит, рассчитался Бадавиевич с Хасбулатом, – подвел итог Кирпичников. – А женщину за что застрелил?

– Это еще одна из жертв парня. Была, как говорится, заготовка на будущее. Он ее в банду отправить не успел и до кондиции, что называется, не довел. Так они сами до нее добрались. От его имени. Только начали готовить, наркотой накачивали каждый день. Она на свидания к нему ходила. Он даже в комнате свиданий ее обрабатывал. У Хасбулата специализация такая была – он подыскивал молодых девчонок или женщин с трагической судьбой на роль смертниц. Умел на женщин влиять. Вид имел благочестивый и почти благородный и такого же из себя разыгрывал. Только вот был чуть-чуть смазливый, и это портило общее впечатление. Иначе он мог бы даже на мужчин влиять, потому что был наделен еще и даром красноречия. Выстрел Абдулкадыра, таким образом, спас жизни многих наших соотечественников, и в первую очередь жителей Дагестана, потому что амир Газалиев за пределы республики не выбирается. Его основная задача – не государство терроризировать, а предпринимателей доить и ментов запугивать. Одно время он пытался выбраться в Ростов-на-Дону, где много богатых дагестанцев. Хотел и там поживиться. Но у ростовских дагестанцев своя мафия и своя сильная «крыша». Абдулмуслим еле-еле ноги оттуда унес. Хотя пару взрывов все же позже устроил – в тех офисах, где на него свою мафию натравили.

– Что еще тебе сообщил Бадавиевич?

– Показал на план-карте дом, где бандиты готовят террористов.

– Войсковая операция? – поднял брови полковник, знающий, как обычно завершаются такие откровения осведомителей. В итоге в живых не остается ни одного бандита и сообщается, что они «отказались сдаться». В действительности, если кто-то и хотел сдаваться, его предоставляли снайперу, остальных уничтожали.

– Амир Газалиев хитрый человек, умеет обезопасить себя за счет других. Рядом два дома, где многодетные семьи. Он сумел заминировать оба. Если начнут выводить семьи, он взорвет их. При этом есть подозрение, что родители детей – его же помощники и могут предупредить бандитов, не подозревая, что он готов пожертвовать и ими, и их детьми. Для войсковой операции риск слишком велик.

– Я тоже войсковые операции не люблю, – признался Кирпичников. – Это дело для ОМОНа или спецназа ФСБ. По-нашему так не работают.

– Да, – согласился Вельчанинов с легкой улыбкой. – У нас они сначала показания дают – без протокола, естественно, – а потом уже «отказываются сдаться». Это предоставляет возможность продолжить операцию и сделать ее более успешной.

– Будем делать ее более успешной. У нас есть возможности, которых нет ни у одной силовой структуры. Пока еще нет... Аппаратура испытана в Подмосковье и в Венесуэле. Работает без сбоев, хотя пока все ее возможности неизвестны.

– Что за аппаратура? – поинтересовался заинтересованный Вельчанинов.

– «Летающее ведро», – сообщил подполковник Лукошкин. – Как ступа Бабы-яги, только без старухи и метлы...

Пришлось всем потесниться и пересесть в две машины вместо трех, потому что одну машину полковник отослал в городок спецназа ГРУ, предварительно позвонив Гималаю Кузьмичу, чтобы тот отправил с водителем один из своих подопечных контейнеров с БПЛА ВВП, уже прочно прозванным «летающим ведром». Вся остальная группа была вынуждена мириться с теснотой, включая самого командира. Мест не хватало, а на передние сиденья пришлось высадить двух операторов с ноутбуками. Майору Старогорову, объект которого был расстрелян, особой работы и не было. Тело убитого бандита, видимо, было перенесено в лазарет «зоны», которую он только что покинул. Но на всякий случай Кирпичников приказал продолжать следить за тем, куда его будут перемещать – если будут, конечно. А Ставрова продолжала следить за оставшимся в живых, но он пока тоже находился в пределах «зоны», за стенами – как и все остальные: и освободившиеся, и встречающие. Должно быть, всех поочередно допрашивали в качестве свидетелей. Однако вряд ли это затянется надолго, и потому передвижения оставшегося в живых «объекта» следовало контролировать. Хотелось бы, конечно, чтобы допрос свидетелей слегка затянулся и машина успела бы вернуться с контейнером. Но запускать «ведро» тоже лучше всего в темноте, чтобы не привлекать внимания к себе и к летающему беспилотному аппарату-разведчику.

Кирпичников сам пока не хотел связываться с профессором Огурцовым и докладывать тому о потере одного из объектов. Если бандитам вживляли микрочипы в «зоне» и даже делали это каким-то обманным образом, то наверняка у руководства «зоны» есть контакт с профессором, и тот сам позвонит, чтобы уточнить обстановку и дать соответствующие ЦУ. И непременно выскажет упрек Владимиру Алексеевичу. Для самого Кирпичникова это мало что значило, но в глубине души он еще не решил, как ему вести себя в этой операции. Можно было бы сразу сорвать ее – в той части, которая касается «огуречного эксперимента», как некоторое время назад охарактеризовал испытания полковник Денисенко, – но выполнить все остальное, что касается уничтожения банды Абдулмуслима Газалиева. Это было бы местью за жену и за других, кому микрочипы были вживлены так беззастенчиво и жестоко, и одновременно выполнением долга, каким его видели для себя все офицеры группы. Но Владимир Алексеевич прекрасно понимал, что подобные действия не будут для Огурцова ударом – всего лишь легким уколом, как кнопка, подложенная на стул. Эксперимент будет продолжаться и без участия Кирпичникова, и кто знает, какие силы будут в нем задействованы и кто при этом пострадает. И потому Владимир Алексеевич находился в раздумье, не зная, что ему предпринять. Огурцову и всем его планам следовало наносить не укол, а удар. Но пока возможности для этого не было, и полковник предпочел занять выжидательную позицию.

А сам Огурцов почему-то связаться с полковником не спешил. В представлении Кирпичникова, первая реакция Вовочки должна быть однозначной и выражаться в звонке генерал-лейтенанту Апраксину, а тот уже должен был бы связаться с командиром своей оперативной группы. Но и Апраксин не звонил. Следовательно, до него сведения тоже еще не дошли. А проявлять личную инициативу и докладывать – значило бы, как это ни парадоксально, лишить себя самостоятельности в дальнейшем принятии решений...

Машина успела вернуться до того, как в «зоне» закончились допросы. По крайней мере, отслеживаемый объект территорию еще не покинул, а что касается других свидетелей, об этом пока говорить было невозможно, поскольку визуального наблюдения не велось. А времени прошло уже достаточно, и офицеры оперативной группы начали скучать. Да и долгое стояние незнакомых автомобилей на одном и том же месте могло привлечь ненужное внимание со стороны.

За время ожидания оперативная группа умудрилась даже пообедать сухими пайками, привезенными с той же машиной, хотя имела в запасе собственные сухие пайки. Но когда бойцам предстояло вернуться на базу, было не известно, и потому заботливый Гималай Кузьмич загрузил в машину еще и картонную коробку с термическими контейнерами из фольги. Контейнеры за считаные секунды подогревали еду. Хватило на всех, включая водителей машин, которые уже достаточно долго работали с группой, пусть и с простоями, но не имея при этом возможности уехать на обед. Все остались довольны, кроме Кирпичникова и Старогорова. Майор хмурил брови, показывая свое неодобрение того, что группа допустила убийство подконтрольного ему объекта. Но на Старогорова и его настроение никто внимания не обращал и о произошедшем не заговаривал. А когда сам майор попытался вступить в обсуждение вопроса со Ставровой, она коротко ответила:

– Командиру виднее, что делать.

На этом разговор прекратился.

Полковник же хмурился от своих дум, которые мешали ему сосредоточиться на решении ближайших задач. Впрочем, ближайшие задачи в любом случае предстояло решать уже в темноте, потому что при ясном кавказском небе запускать в воздух «ведро» было просто рискованно. Его заметят сразу. Неизвестно, как отреагируют, но наверняка отреагируют. И это помешает работать с «беспилотником» в дальнейшем.

– Я – Психо. Первый, мой объект выходит с территории.

– Я – Первый. Понял. Продолжай наблюдение. В какую сторону направляется?

– Только выходит за ворота.

– Он один?

– Ничего не могу сказать. Пошел в сторону поселка. Проходит мимо автобусной остановки. Значит, в город не едет.

– Вопрос всем: когда человек освобождается, паспорт он где получает?

– В ментовке, – сказал подполковник Вельчанинов. – В «зоне» выдают лишь справку об освобождении. В течение трех дней после прибытия к месту жительства человек обязан встать на учет и подать документы на паспорт. То есть успеть за это время и сфотографироваться, и подыскать себе жилье, где будет зарегистрирован.

– У объекта есть постоянное место жительства – дом родителей. Там же жена и двое малолетних детей. Но домой он, похоже, не спешит. Если бы жена была в поселке, она пришла бы встретить его к воротам. Вообще, неплохо было бы выяснить его семейные отношения. Я, пожалуй, позвоню...

Полковник вытащил трубку, чтобы набрать номер капитана Омаханова.

– Не нужно, – остановил его Вельчанинов. – Нормальные у них отношения, вполне в духе местных традиций. Жена с детьми живет под присмотром родителей. Живет скромно. Старший сын ходит в первый класс, младший пойдет через год. Жена дважды ездила к мужу на «свиданку». Ждет его с нетерпением.

– Откуда данные? – спросил Кирпичников.

– Из проверенных источников, – коротко и скромно ответил подполковник. – Я же говорил, что прорабатывал эту парочку. Сам готовился выходить через них на Газалиева.

– Тогда поведение объекта более чем странное. Даже на детей взглянуть не хочет, – удивился Владимир Алексеевич.

– Он два дня назад получил возможность позвонить домой из кабинета заместителя начальника «зоны» по режиму. Обещал сразу, как отпустят, приехать.

Вельчанинов явно не любил разбрасываться информацией и выдавал ее порциями по мере необходимости. Но знал он наверняка гораздо больше. Такая информированность и сделала Василия Юрьевича хорошим командиром ОМОГ. На Северном Кавказе не было задачи, с которой группа Вельчанинова не могла бы справиться. И если бы Василий Юрьевич от какого-то задания отказался, это значило бы, что его не может выполнить никто.

– Тем не менее не поехал, – стоял на своем Владимир Алексеевич, даже не спрашивая, а размышляя вслух. – Следовательно, у него на уме что-то более важное. В принципе объект должен пожелать хотя бы на короткое мгновение заскочить домой, посмотреть на жену и детей. Жену-то он видел на «свиданках», а вот детей не видел давно... И только крайне важные дела могут заставить забыть о доме. И эти дела, как я понимаю...

– Эти дела обеспечиваются группой встречающих, – договорил за Кирпичникова Вельчанинов. – Его встретили люди из банды Газалиева. Более того, мы можем сделать вывод, что они очень спешили и имели сильные аргументы, чтобы не пустить объект домой. Не было бы спешки, его навестили бы прямо дома и договорились обо всем. Что может означать такая спешка?

Вельчанинов легко включился в диалоговые раздумья с Кирпичниковым. Когда два опытных человека дополняют в размышлениях один другого, всегда можно ожидать конкретный логичный результат, потому что один другого подправит, если собеседник поведет свою мысль по неверному пути.

– Спешка может означать только одно – готовится новый террористический акт.

– Согласен. Почему они не смогли взять любого другого человека со стороны? У Абдулмуслима Газалиева целая система подготовки смертников...

– Он работает со смертниками? Другие методы он не применяет? – Кирпичникову, кажется, пришла в голову верная мысль.

– В последние два года – исключительно со смертниками. Ни одной закладки взрывного устройства, только смертники.

– Тогда все понятно.

– Что – понятно?

– Куда может пойти конкретно этот человек? Первые его действия после освобождения?

– В райотдел милиции. Получать паспорт, вставать на учет...

– Есть у ментов какая-то система защиты от смертников?

– Обязательно. Омоновцы не каждого пустят. Любой райотдел охраняется на предмет атаки смертника. Это обязательное условие.

– И пропускают туда...

– По мере необходимости.

– Справка об освобождении...

– Это очень хороший повод, чтобы пройти. С такой справкой пропустят без разговоров – и в паспортный стол, и в отделение надзора.

– Где выгоднее произвести взрыв?

– В паспортном столе должно быть больше народа. Это по моему мнению. Но надзор за нашим объектом должен осуществлять антитеррористический орган, поскольку освобожденный состоит у них на учете. То есть одно из отделений ФСБ.

– Что выгоднее взорвать?

– Естественно, ФСБ. Персональные враги Газалиева.

– Но неизвестно, что нужно самому Газалиеву и на что готов объект. Куда он пойдет взрывать? Это следует просчитать.

– Взрывать пойдет туда, куда направится во вторую очередь. Это гарантированно. Первый поход будет разведывательным. Мало ли что? Вдруг надумают обыскать... Ему необходимо будет освоиться с обстановкой, заново научиться общаться. Первый визит будет только проверочным.

– Согласен, – громко выдохнул полковник Кирпичников. – Теперь мы знаем, что будем делать.

– Сначала проедем и посмотрим, кто там прогуливается с объектом, – предложил Вельчанинов. – Внешний вид может сказать о многом. Я бы на месте командира взял с собой Тамару Васильевну. По убитой женщине она дала достаточно точную характеристику; может дать по кому-то еще... Иметь в группе профессионального психолога очень полезно. Кроме того, и сфотографировать бандитов тоже не помешает – на будущее, чтобы знать, с кем придется иметь дело.

Небольшая сумка с фотоаппаратом висела у подполковника на боку.

– Тамара Васильевна, – сказал Кирпичников в микрофон «подснежника». – Слышала комплимент? Посади за свой ноутбук Станислава Юрьевича – и пожалуй в нашу машину. Без начальника погранзаставы мы обойтись пока можем, а вот без профессионала-психолога, получается, никак.

– Я – Психо. Поняла, Первый...

– Я – Андроид, – отозвался Старогоров. – Первый, я понял. Иду, Психо...

Поселок был небольшим; машины хотя и стояли вне пределов видимости одна от другой, тем не менее недалеко, и уже вскоре Ставрова села на заднее сиденье рядом с Лукошкиным и Вельчаниновым.

– Поехали обратной дорогой, – приказал полковник водителю. – Андроид, где объект?

– Переходит дорогу к поселку. На углу «зоны», как раз под вышкой с часовым. Там тротуар только с противоположной стороны. Это я визуально помню.

– По главной дороге, – подкорректировал приказ командира Вельчанинов, положив руку на плечо водителя. – Они напрямую через сугробы не полезут, пойдут рядом с главной дорогой.

– Какие уж на Кавказе сугробы... – сказал Лукошкин. – Даже нынешней снежной зимой. Разве это сугробы! Проваливаться некуда.

– Местные жители, слышал я, даже на такие жалуются, – заметил Василий Юрьевич.

– Жалуемся, – согласился водитель машины, подтверждая слова подполковника. – Я хоть и не дагестанец, но третий год здесь служу. От нормальных сугробов давно отвык, и нынешние кажутся громадными.

– Сбрасывай скорость, – предложил Кирпичников тому же водителю. – Из-за поворота мы их уже увидим. Тамара Васильевна, смотри... Василий Юрьевич, ты по памяти, помнится, половину бандитов определяешь – тоже смотри.

– Я уже у ворот в бинокль смотрел, у меня бинокль мощный. Ни одной знакомой физии. Да и едва ли ребята из «розыска» настолько обнаглеют, чтобы сюда пожаловать. Вот в доме – да, кто-то может быть. Туда бы влезть...

– Влезем, – категорично пообещал полковник.

– Каким образом?

– Тамара Васильевна у нас умеет в окна заглядывать и всем показывать, что внутри творится. Лишь бы не было плотных штор.

– В домах частного сектора плотные шторы обычно не держат. Разве что на окнах, выходящих на улицу. А здесь ни одного такого окна нет. Дом посреди двора, за высоким глухим забором.

– Для Тамары Васильевны заборов не существует.

– Интригуешь, командир... – усмехнулся Вельчанинов. – Надеюсь, ты не возжелал стать писателем-фантастом?

– Интернет следует читать, Василий Юрьевич. Там этот аппарат уже многократно описан.

– Вот посмотрю в натуре, а потом поинтересуюсь, почему нам такой не поставляют. Пора бы уже и поставки наладить. Я первым заявку напишу. И на Тамару Васильевну тоже.

– Генерал ее не отпустит. Высоко ценит. Я ценю еще выше. Вон они идут...

Машина вышла из-за поворота, и на тротуаре через дорогу от высокого, увенчанного несколькими рядами колючей проволоки и спиралью режущей ленты все увидели группу из четырех человек. Самым левым шел объект, выделяясь робой, фуфайкой и стандартной тюремной шапкой «на рыбьем меху». Вельчанинов вытащил фотоаппарат, зажал пальцем крышку «вспышки», чтобы она его не выдала, и сделал несколько снимков.

– Далеко... – посетовал Владимир Алексеевич. – Без телеобъектива ничего толкового не получится.

– У меня в камере тридцатикратный «зум», никакого телеобъектива не нужно.

– Не останавливаться, – сказал Кирпичников водителю. – С той же небольшой скоростью. Вот так, проезжаем мимо... Вот так... Я лично ничего не могу сказать ни о ком, кроме нашего объекта.

– Я тоже, – сказала Тамара Васильевна. – Внешне совершенно обычные люди. Сильные мужчины. Наверное, и телом и духом. Слегка наглые, может быть. Привыкшие брать себе все, до чего дотягивается рука.

– В принципе я могу только повторить все сказанное, – согласился Вельчанинов.

– И я, – добавил Лукошкин. – И соглашусь с командиром относительно нашего подопечного.

– А разве командир сказал про него что-то конкретное? – удивился Вельчанинов.

– Он подумал. И я тоже подумал. Думаю, что наши мысли сходятся.

– И что я подумал? Выкладывай!

– Ты, товарищ полковник, подумал, что наш объект совсем не похож на смертника и, возможно, даже не подозревает, какая участь ему уготована. Стоит посмотреть на его лицо – и сразу видно, как радуется человек жизни и свободе. Как и чем его там, в «зоне», ни обеспечивали со стороны, но там нет свободы. А здесь и солнце совсем другое. Он это чувствует очень остро. И потому я не могу поверить, что он добровольно хочет стать смертником.

– Да, ты считал мои мысли, – согласился Кирпичников.

– Просто здесь не дано другого. Все однозначно и ясно.

– У меня, признаться, было такое же ощущение, – призналась Тамара Васильевна, – но я изучала и анализировала не объект, а его спутников.

– И я, – подтвердил Вельчанинов. – Но даже по первому ощущению могу сделать тот же вывод, что и Сергей Викторович. Нам это, кажется, может что-то дать.

– Может дать, а может и не дать, – решил Кирпичников. – Все зависит от того, с какой стороны мы к этому вопросу подойдем. Я лично считаю...

Но объяснить, что он считает, командир оперативной группы не успел – загудел виброзвонок трубки спутникового телефона. Сделав знак рукой, словно попросив подождать, полковник вытащил трубку, взглянул на номер, высветившийся на определителе, вздохнул, сделал водителю круговой знак рукой, показывая, что можно разворачиваться и возвращаться, поскольку наблюдаемая группа свернула с дороги на тропу, ведущую через сквер в район домов частного сектора, и только после этого, выключив микрофон «подснежника», ответил:

– Полковник Кирпичников. Слушаю вас внимательно, Владимир Вадимович...

– Я, товарищ полковник, уже устал ждать вашего звонка. Я даже вашему генералу звонил. Он сказал, что вестей от вас не имеет. Я еще подождал – и решил позвонить сам. Рассказывайте, что там у вас такое экстраординарное случилось.

– Насколько я понимаю, вам уже доложили обстановку и вы без меня прекрасно знаете, что произошло.

– Я имею только косвенные сведения. Знаю, что убит один из подконтрольных вам объектов.

– К сожалению, уважаемый товарищ профессор, я в состоянии дать тоже только косвенные данные, поскольку сам участия в убийстве не принимал. Хотя кое-какое расследование силами своей группы все же провел.

– Вы поймали убийцу?

– Мы задали ему несколько вопросов, на которые он нам ответил. Долго беседовать нам было некогда, – Кирпичников отвечал нарочито вяло, с нежеланием.

– И где он сейчас? Необходимо проверить, имел ли он информацию о микрочипе, вживленном в объект. Это следует узнать обязательно. У меня есть основания предполагать, что некоторые силы всеми средствами готовы помешать нам провести эксперимент. Обязательно нужно выяснить этот вопрос, Владимир Алексеевич. Кроме как на вас, нам надеяться не на кого. Так где сейчас убийца?

– Понятия не имею. Возможно, он дома. Только я не знаю, где он живет.

– Я не понял вас, товарищ полковник, – в голосе профессора появились металлические нотки. – Вы же сказали, что арестовали его?

– Я говорил такое? – удивился Кирпичников с искренним простодушием. – Насколько я знаю закон, санкцию на арест может дать только суд. А аресту предшествует задержание, которое производится правоохранительными органами. Мы к этим органам не имеем никакого отношения. Следовательно, даже задержание – вопрос не нашей компетенции. Мы сделали только то, что посчитали нужным, – задали несколько вопросов и простились с человеком.

– То есть вы отпустили убийцу?

– Мы не едим убийц ни на завтрак, ни на обед, ни на ужин. Нам он был не нужен.

– Но есть же закон...

– Закон не обязывает нас выполнять функции следственных органов. И вообще, говоря честно, в данном случае я считаю, что убийца не обязательно должен отвечать по закону. Здесь есть некоторые обстоятельства, которые работают в его пользу. По крайней мере, своим выстрелом он предотвратил множество террористических актов, в одном из которых, возможно, погибли бы вы, профессор, или кто-то из ваших близких родственников. Будьте ему благодарны.

– Вы занимаетесь самоуправством...

– Вас интересовал вопрос, знал ли убийца о микрочипе?

– И сейчас интересует.

– Он не знал. У него были совсем другие мотивы, и весьма весомые. Это убийство – проявление адата, кровная месть, и не более. Можете успокоиться. Против вас убийца ничего не замышлял и даже, думаю, понятия не имеет о том, что существует такой профессор Владимир Вадимович Огурцов. Извините уж, если я задел этим утверждением ваше самолюбие.

– Меня интересует еще и другое. Почему вы сразу не сообщили мне о гибели одного из носителей микрочипа? Почему я должен узнавать это из других источников?

– Потому что я продолжаю работать с оставшимся носителем. Или последний объект вас уже не интересует? Но в любом случае он интересует меня, поскольку мы имеем возможность выйти через него на банду Газалиева. И это в настоящий момент главное.

– Это главное для правоохранительных органов, которым вы не захотели помогать. А для вас главное – участие в нашем эксперименте. Не забывайте это и докладывайте каждый свой шаг.

– В настоящий момент я сижу в машине – не шагаю, стало быть, – и потому докладывать мне нечего. А если говорить серьезно, то каждый свой шаг докладывает только неприлично послушный ученик первого класса. Остальным обычно нет времени это делать. А мне, извините, тем более. Я буду сообщать вам о ключевых моментах. А каждый шаг вы контролируйте через спутник у тех, кому вживили микрочип.

Огурцов некоторое время помолчал, но не сумел найти подходящих аргументов для оказания давления на полковника. И потому просто потребовал:

– Ладно. Что сейчас со вторым объектом?

– Он только что покинул территорию «зоны». Это вы должны знать сами – вам же сообщают данные со спутника. И больше мне сказать нечего. Мы контролируем его передвижение с помощью вашего микрочипа. Это ваши спутники тоже должны знать – следовательно, и вы тоже. У меня все. На данный момент больше сообщить вам нечего.

– Я буду ждать вашего звонка. Но должен сразу предупредить, что считаю необходимым выяснить, была ли у вас возможность предотвратить убийство объекта и должны вы были арестовывать убийцу или нет. Будьте готовы к разбирательству, – сердито сказал профессор и отключился от разговора.

Трубка спутниковой связи имеет сильный «голос», и почти весь разговор было слышно в машине. И потому все чувствовали некоторое смущение, словно специально подслушивали, как профессор Огурцов отчитывает командира оперативной группы. Это смущение вызвало долгую паузу, которую вовремя прервал водитель:

– Сейчас куда едем?

– Думаю, на прежнее место. Где стояли, – решил Кирпичников.

– На заправку заскочить можно?

– Можно. Только не сразу всем машинам. Лучше по одной...

Время между тем прошло незаметно. Казалось бы, выехали с базы еще ночью, до рассвета заняли позицию на холме; потом куча событий сменилась их отсутствием, и потянулось ожидание. И как-то незаметно вдруг наступил вечер, стало быстро смеркаться. А это значило, что предстояло работать.

За время ожидания Кирпичникову дважды звонил профессор Огурцов, но оба раза разговор заканчивался несколькими фразами, которые не помогали наладить отношения между главным действующим лицом в научной системе эксперимента с главным действующим лицом в практической сфере.

– Объект находится в доме у друзей. Пока не выходит. Ждем.

– Докладывайте, когда что-то изменится.

– Докладывать каждый шаг объекта?

– Конечно и безусловно.

– У вашего Департамента денег не хватит на оплату спутниковых разговоров. У моего, кстати, тоже. Докладывать буду, когда появится что-то важное.

Второй разговор был еще более коротким, но носил тот же смысл.

Потом Вельчанинову позвонил Абдулкадыр Бадавиевич с сообщением о банде Газалиева. С согласия полковника Кирпичникова – хотя такого согласия и не требовалось, поскольку Владимир Алексеевич уже не имел отношения к действиям спецназа ГРУ, – Василий Юрьевич перезвонил капитану Кирпичникову и передал сообщение человека с «Винторезом», который желает принять участие в захвате или ликвидации банды. Вельчанинов отправлял с отрядом капитана свою ОМОГ, но без командира, поскольку сам он был занят вместе с оперативной группой Департамента «Х» и работал при этом против части той же самой банды. Конечно, оперативная группа справилась бы со своими делами и без Вельчанинова. Но возвращение в город не было делом пары минут, а отряд капитана Кирпичникова выступал по тревоге, и заставлять себя ждать командир ОМОГ не пожелал. Да и посмотреть на чудеса техники, продемонстрировать которую обещал полковник Кирпичников, Василию Юрьевичу тоже хотелось.

Последним, незадолго до наступления сумерек, позвонил генерал-лейтенант Апраксин, проявивший недюжинную выдержку. Ему Кирпичников доложил все полностью – и о своих действиях, и о сложившейся ситуации, и о роли, которую сыграл Абдулкадыр Бадавиевич.

– Что будешь предпринимать? – спросил генерал.

– Постараюсь не допустить проведение террористического акта, – коротко объяснил Владимир Алексеевич.

– Меня Огурцов третирует. Ты ведь его на голодном информационном пайке держишь... Не возражаешь, если я доложу ему обстановку?

– Буду только рад, товарищ генерал. С вами он разговаривает другим тоном, а со мной – так, что я не могу ему нормально ответить. И вы же понимаете, у меня не может быть нормального отношения к профессору...

– Это я понимаю, – согласился генерал. – Ладно. Работай, мешать не буду. Профессору я позвоню. Что касается известных тебе людей, то они чувствуют себя спокойно и находятся под надежной охраной. Такую охрану не каждому олигарху удается получить. Может быть, даже ни одному...

– Спасибо, товарищ генерал.

Убрав трубку в жесткий кожаный чехол с магнитной крышкой, полковник посмотрел в окно сначала на ближайшие горы, которые с запада еще высвечивались на фоне неба четким контуром, а с южной стороны светились на красном закатном солнце заснеженными вершинами; потом на улицы поселка, еще не полностью покрытыми сумраком. И решил:

– Пора готовиться. Сначала проедем мимо дома, чтобы просто посмотреть. Это нужно сделать как можно быстрее, при этом не встретиться с группой. Потом будем думать, где удобнее поставить машины. Работать будем прямо с них. Место нужно самое безлюдное...

В принципе машины можно было поставить и на дороге. Там они в вечернее время будут менее заметны, чем в поселке. Если кто и проедет мимо, это не вызовет интереса. Да и здесь, в Дагестане, местные жители не так агрессивны, как они же, но в срединной России. Туда они для того и едут, чтобы что-то хапнуть, и потому большая часть преступлений совершается представителями кавказских народов. Дома они бывают более смирными. Значит, эксцессов ждать не следует. К тому же вид вооруженных военных – если кто-то и пожелает выяснить, что за машины стоят на дороге, – отпугнет любопытных.

Далеко от поселка не отъезжали, только на выезде свернули не в сторону «зоны» и города, а в противоположную, чтобы это выглядело так, будто транзитные машины просто проезжают мимо поселка. А по какой нужде остановились, это не должно касаться никого.

Движения на проезжей дороге в темное время не было никакого. Улицы поселка были уже полностью во мраке, не освещались практически нигде, кроме самого центра. А этого света не хватало даже для того, чтобы хоть чуть-чуть осветить темное небо над кварталами. И только над «зоной», забор и вышки которой с дороги было не видно, в воздухе висело световое облако. Там и прожектора горели, и множество лампочек над отрядными корпусами и между ними. Впрочем, оперативной группе и не нужно было много света для подготовки к работе. Сама ночь не была темной, как это обычно бывает при чистом небе. Однако сие обстоятельство тоже было не совсем хорошим, потому что «летающее ведро» в темноте было бы, естественно, менее заметным.

Старогорова Кирпичников так и оставил за ноутбуком, осуществляющим контроль за объектом с вживленным микрочипом. К сожалению, программа контроля не предусматривала использование различных карт и могла предложить только карты спутниковой съемки, что могло внести разноголосицу при визуальном сравнении с изображением на мониторе ноутбука, обслуживающего БПЛА ВВП. Впрочем, офицеры спецназа легко ориентировались как на план-картах и топографических картах, так и на картах космической съемки. И потому Владимир Алексеевич в напарники к Тамаре Васильевне, как обычно, управляющей «летающим ведром» с помощью джойстика, посадил Радимова. Все трое устроились в одной машине. Водителя и Лукошкина полковник пересадил в другую машину, а в этой занял место сам и захватил с собой Вельчанинова, чтобы тот мог удовлетворить свое любопытство разведчика и иметь представление об экспериментальной технике, которую уже не грех было бы испытывать и в спецназе ГРУ – в реальных боевых условиях. Не все же испытания проводить за границей...

Полковник Денисенко готовил к запуску сам разведывательный аппарат. С этой техникой он уже освоился и сейчас раздумывал, как использовать «ведро» во взрывной диверсионной работе.

– Я готова, – доложила Тамара Васильевна.

– Я готов, – подтвердил Радимов.

– Анатолий Станиславович... – позвал Кирпичников.

– У меня тоже все готово, – через «подснежник» сообщил Денисенко.

– Поехали...

Вельчанинов не удержался и вышел из машины, чтобы посмотреть вживую, что там такое поднимется в воздух, но темнота не позволила рассмотреть все подробно. А само «ведро» быстро поднялось по косой линии и направилось в сторону поселка.

– Чуть левее, – подсказал Радимов, глядя и в свой монитор, и в монитор сидящего рядом Старогорова. – Еще чуть-чуть, самую малость... Теперь прямо. Можно на крейсерской скорости.

– Есть, на крейсерской скорости, – Тамара Васильевна управляла БПЛА ВВП вслепую, а сама поглядывала в мониторы сразу двух ноутбуков...