– Даю инфракрасный режим, – сообщил капитан Радимов и дважды щелкнул правой клавишей маленькой компьютерной «мыши».

Режим переключился сразу. Вместо смутного мрака с редкими неясными огнями на мониторе появились светящиеся с разной интенсивностью контуры.

– Развернуться не можешь, чтобы и мне было видно? – спросил полковник Кирпичников.

– Если только лечь на спину и положить ноги на спинку сиденья, товарищ полковник, – невозмутимо ответил капитан. – Попробовать?

– Было бы неплохо, но так Тамара Васильевна ничего не увидит. Сделаем так. Дом мы общими усилиями нашли. Ты, Старогоров, чтобы создать простор коллегам, возвращайся в свою машину. Дальше мы без тебя справимся.

Майор, не закрывая ноутбук, открыл дверцу и перешел в другую машину. Надобность в его присутствии и в самом деле уже отпала.

Выбрался из машины и Радимов; устроил свой ноутбук на сиденье, слегка повернув монитор в сторону командира и подполковника Вельчанинова. Сам при этом остался стоять снаружи при открытой дверце. Не совсем удобно, но неудобство можно было перетерпеть, тем более что от капитана во время работы за компьютером не требовалось оперативного проявления боевых рефлексов. Использовать свою реакцию при управлении БПЛА ВВП требовалось только майору Ставровой, но и эта реакция касалась исключительно движений пальцами. А для этого не требовалось ни широкого размаха, ни принятия какого-то особого положения тела. Тамара Васильевна села боком, подогнула ногу под себя, устроила джойстик на коленке, но долго так сидеть ей было неудобно, и она несколько раз меняла позу. Однако джойстиком управлять можно было и на весу, и потому Ставрова вскоре нашла такое положение, что и сама дискомфорт не ощущала, и монитор видела. А работа тем временем шла полным ходом.

Как обычно, начало осмотра было панорамным. «Ведро» поднялось выше, чтобы захватить весь двор вместе с хозяйственными постройками. Сквозь крышу из металлочерепицы в инфракрасном режиме едва-едва просвечивали очертания машины, да и то не всей, а только передней ее части, двигателя и прилегающих к нему частей. Значит, на ней не так давно ездили, и двигатель остыть не успел. А был ли в гараже кто-то из людей, сказать определенно было нельзя. Тепло человеческого тела металлочерепица не пропускала. Хорошо, что дом был покрыт ондулином, который дает возможность для просмотра. И даже при большой высоте полета «беспилотника», при котором инфракрасный режим работает слабее, поскольку установка, которую способен нести БПЛА ВВП, не имеет такой мощности, как аналогичные установки на спутниках-шпионах, все же можно было насчитать в доме шесть слабо светящихся точек. Еще одна точка светилась во дворе, неподвижно находясь рядом с воротами.

– Собака, – пальцем показал на последнюю точку капитан Радимов.

– Плохо, – заметила Тамара Васильевна. – Будет на «ведро» лаять.

– Собаки нечистую силу чувствуют, – мистическим полушепотом сказал подполковник Вельчанинов. – Каждую Бабу-ягу, что в ступе мимо пролетает, облаивают.

Ставрова косо посмотрела на подполковника. Она, кажется, всерьез воспринимала шутки, сказанные без улыбки.

– Давай ближе к дому. Костя, включай режим «on-line».

Радимов переключил изображение. Сначала ничего не было видно, только откуда-то издалека на экран монитора проникал свет. Только по мере снижения высоты полета «ведра» стал различим свет из окон второго этажа.

– Тамара Васильевна, осмотри дом по периметру.

– Собака сбесится, – предупредила Ставрова.

– Тогда хотя бы с других сторон дома. Не у собаки на виду.

Ставрова управляла «беспилотником» не хуже, чем какой-нибудь подросток собранной им моделью самолета или вертолета. Движения пальцев, направляющих и корректирующих полет, в отличие от первых проб, были уже чисто автоматическими.

– Включаю боковые камеры, – сообщил Радимов. – Тамара Васильевна, под каким углом ставить?

– Девяносто градусов, – скомандовала Ставрова.

– Есть, девяносто градусов, – бодро подтвердил Костя...

– Не пойму, что они там делают? – сказал Радимов и переключил расположение экранов камер. Одновременно работало пять камер наблюдения. Одна смотрела прямо вниз, четыре – по сторонам. Монитор в маленьких окошках показывал изображение сразу со всех пяти точек. Костя переключился на одну, которая смотрела прямо в окно, и развернул изображение во весь экран. – Но запись я все равно включил – на всякий случай.

– У нас всяких случаев не бывает. У нас один случай, – строго сказал подполковник Вельчанинов. – И каждое действие бандитов должно быть по возможности записано, а сами они – занесены в картотеку розыска. А что касается, капитан, твоего вопроса, то, как я полагаю, они намереваются сфотографировать вот этого типа...

– А зачем его в тюремную робу нарядили? – Костя, как всегда, стремился задать как можно больше вопросов.

– А это ты у них спроси.

Сам объект наблюдения, который и интересовал оперативную группу, стоял здесь же, спиной к окну, и уже успел переодеться в джинсы и свитер с большим теплым воротником. Остальные бандиты готовились к фотосъемке. На стену, заклеенную обоями с крупными яркими цветами, повесили белую простыню, рядом с которой поставили стул и усадили на нее человека в тюремной робе, позаимствованной, видимо, у объекта. Другой человек, стоя спиной к окну, держал в руках небольшой цифровой фотоаппарат и командовал, как человеку на стуле повернуть голову.

– Зачем им это? – спросила Тамара Васильевна. – Или у мужчин своя эстетика?

– Кто-то мечтает, как я понимаю, о тюремном авторитете, хотя сам «зоны» не нюхал. В доказательство своей «серьезности» он будет готов в нужных обстоятельствах предъявить фотографию. Я лично пока могу предположить только это, – сказал Кирпичников. – А зачем ему это нужно в действительности, не знает никто, кроме бога. Но и бог в этой ситуации нам, думаю, ничего не скажет.

В это время у одного из бандитов, что стоял рядом с фотографом, зазвонила в кармане трубка. Он вытащил ее, стал разговаривать – громко, возбужденно, потом откровенно ругал кого-то, размахивая рукой. И при этом ни разу не повернулся к окну. Видно было только его тонкую талию над узкими бедрами и неохватной ширины плечи. Впечатляющая мужская фигура. «Летающее ведро» имело встроенные дистанционные микрофоны, но не имело лазерных звукоснимателей, и потому прослушать разговор было невозможно. По этому поводу Кирпичников сделал себе зарубку на памяти – по возвращении следовало предложить профессору Иванову передать разработчикам предложение об установке на БПЛА ВВП такого звукоснимателя.

Одновременно с этим, не прекращая наблюдения, вытащил трубку и Вельчанинов. Сделал знак Кирпичникову. Владимир Алексеевич понял, что звонит его сын, но поскольку звонил он не отцу, а Василию Юрьевичу, то полковник и руку за трубкой не протянул.

Бандит в мониторе разговаривать закончил одновременно с подполковником. Что-то сообщил своим собратьям. И Вельчанинов тоже сделал сообщение:

– Нас можно поздравить. Банда амира Абдулмуслима Газалиева через некоторое время прекратит свое существование. Ее заперли в урочище, не имеющем выхода, а единственный вход перекрыт спецназом. Перекрыты и все господствующие высоты. С рассветом подойдет минометный дивизион, и банду уничтожат. Пока их только слегка прижали к земле пулеметами. Кажется, пару бандитов застрелили. Теперь Газалиеву не вырваться, как в прошлый раз. Предупреждать его поздно. Абдулкадыр Бадавиевич заслужил себе прощение.

– Сколько человек в банде, капитан сказал?

– Он насчитал восемь. Но, возможно, кто-то прячется в землянках. Наступать в темноте не стали, и правильно. Зачем посылать солдат под пули, когда можно обойтись минометами? Да и все подходы к урочищу, скорее всего, заминированы. В темноте переходить минное поле даже я со своей группой не решусь.

– Туда, скорее всего, позвонили с теми же данными, – кивнула Тамара Васильевна на монитор. – Они что-то обсуждают, и лица явно не радостные.

Фотосессия в доме, кажется, уже закончилась. Других желающих сняться в тюремной робе не нашлось. Бандиты вышли из комнаты и выключили свет. Тамара Васильевна сразу стала поднимать «ведро» выше, чтобы иметь возможность перелететь к тому окну, за которым зажжется свет. Но свет зажегся сначала на первом этаже – как раз с той стороны, где двор охраняла собака, – а потом и над крыльцом. Во двор вышли двое: один из бандитов, присутствовавший в комнате, и объект с микрочипом. Собака яростно залаяла; ее басовитый голос микрофон «ведра» улавливал, но цепь была прочная, и добраться до людей животное возможности не имело. «Ведро» поднялось еще выше, чтобы охватить весь двор одной нижней камерой, и стало видно, что люди направляются к гаражу.

– Наверное, объект собрался домой, – предположил Кирпичников.

– Похоже на то. Думаю, пока мы дожидались темноты, он получил задание и успел обсудить все нюансы предстоящих действий.

– А вот мне интересно, – сказал Радимов. – Вроде бы обыкновенный мужик, жена, двое детей... И вдруг превращается в смертника. Ему бы жить счастливо, а он не хочет. По какой причине?

– Спросим у него, – решил полковник. – Когда время подойдет.

– Если он нам скажет, – вяло засомневался Вельчанинов. – Они здесь все упертые до безобразия. Может и не сказать.

– У нас есть средство, – сказал полковник.

– Я не очень полагаюсь на всякие психотропные штучки. И вообще, не люблю, когда мне ставят уколы, и уж тем более не люблю ставить их другим. Тем более в вену. Скополамин?

– Вообще не знаю, как называется и какой состав. Аэрозольная упаковка. Просто брызнуть человеку в сторону носа или рта, и он полностью теряет психическую ориентацию. Им можно управлять, допрашивать...

– Если не истратишь, дай поносить, – попросил Вельчанинов. – Нам здесь очень сгодится. Я вообще не понимаю сути деятельности всех ваших Департаментов. Испытываете какие-то новые штучки, весьма нам полезные... А почему они нам не поставляются? Даже на испытания?

– Скорее всего, потому, что они готовятся для продажи за границу. Чтобы чужие армии вооружать. К сожалению, это у нас становится системой... Тамара Васильевна, сажай «ведро» прямо в руки к полковнику Денисенко, – последняя фраза была сказана уже при включенном микрофоне «подснежника», чтобы Анатолий Станиславович успел подставить руки...

Объект в самом деле поехал домой. Машины оперативной группы провожали его с дистанции в пару километров, дабы убедиться, что он отправился не куда-то на сторону.

– Основная работа у нас начнется завтра с утра, я полагаю, – сказал Вельчанинов.

– Да, сегодня он будет с семьей прощаться. А с утра отправится сначала в милицию, потом в антитеррористический отдел ФСБ, – согласился Кирпичников. – Будем контролировать. В том числе и ночью, хотя я уверен на сто процентов, что эту ночь он посвятит только дому.

– Я думаю, можно даже не оставлять поблизости машину с контролем, – согласился подполковник Вельчанинов.

Как-то так само собой получилось, что своим присутствием в оперативной группе Василий Юрьевич заменил как советник штатного заместителя командира полковника Денисенко. Впрочем, сам Денисенко в обиде за это не был. Он обдумывал свою очередную идею – как использовать «летающее ведро» в диверсионных целях, не повредив сам аппарат. То есть сделать его челночным доставщиком взрывных устройств в какую-то точку. Если стандартная граната «Ф-1» весит шестьсот граммов, а БПЛА ВВП, как инструктировали группу при первом знакомстве с «беспилотником», может доставлять гранату, куда потребуется, то взрывное устройство, скажем, в триста или четыреста граммов тротила вместе со взрывателем доставит тем более. Но гранату можно просто сбросить, и пусть себе взрывается. Для того она и предназначена. А взрывное устройство следовало бережно установить, не повредив при этом взрыватель. Варианты были, но обсуждать их следовало с научной бригадой Департамента. Пока же Денисенко придумывал различные приспособления, чтобы было что предложить научной бригаде для разработки.

Чтобы обезопасить себя и ситуацию, Кирпичников решил все же позвонить профессору Огурцову и набрал номер, который запомнил, как обычно, с первого раза. Время было уже ночное, и Владимир Вадимович, похоже, спал. Но Кирпичников был настойчив, и Огурцов наконец ответил – сонным и очень недовольным голосом.

– Слушаю вас, Владимир Алексеевич.

– Я, кажется, разбудил вас, – не удержался полковник, чтобы не вставить шпильку. – Прошу извинить, но если уж вы связались с таким беспокойным родом деятельности и стали, по сути, участником антитеррористической операции, то про сон следует забыть. Привыкайте...

– Я привык дорожить своим сном. Но при этом понимаю, что, если вы позвонили, произошло что-то экстраординарное. Вы даже опередили звонком нашу бригаду, которая следит за объектом через спутник.

– Я как раз по поводу вашей бригады и звоню. Объект получил инструктаж на завтрашний день и уже ночью приехал домой. Эта ночь, как мы предполагаем, последняя в его жизни, и потому он проведет ее дома, а утром попрощается с семьей, чтобы стать террористом-смертником. Так мы просчитали его дальнейшие планы.

– Станет смертником? – удивился профессор. – Этого нельзя допустить! Впрочем... Подождите, я сразу и не соображу... Кого он должен будет взорвать?

– Сначала объекту необходимо будет сдать документы на получение паспорта. Но, мы думаем, в райотдел он придет без взрывного устройства. Ментов сейчас часто взрывают, и это уже всем надоело. Этот визит будет пробным – как его воспримут... А потом он пойдет в антитеррористический отдел ФСБ, где обязан встать на учет как лицо, подозреваемое в связях с террористами. Вот там он и произведет подрыв.

– Вы уверены?

– Процентов на девяносто – девяносто пять. Это хороший процент, допускающий наши контрдействия.

– Понимаю. И чего же вы от меня хотите?

– Я уже сказал, что, по нашим расчетам, ночью объект дом не покинет. Мои люди уже длительное время находятся без сна. Чтобы завтра работать эффективно, нам всем следует отдохнуть. И потому я предлагаю на ночь полностью переключить контроль за объектом на спутник. Если же что-то вдруг случится и он покинет дом, пусть мне сразу же сообщат. Я даже во сне держу трубку под ухом, и отвечаю сразу. Есть такая возможность?

– Полагаю, никаких проблем не возникнет, – думая о чем-то своем, нараспев сказал профессор. – А как вы думаете остановить объект, когда он отправится на «дело»?

– Есть два варианта, и мы просчитали оба. Первый – команда «встреча». Второй – команда «умри». Первый вариант, согласно нашим расчетам, отпадает.

– Почему?

– Обычно смертника сопровождает кто-то со стороны. Пояса шахидов взрываются обычно по замыканию сети в трубке мобильника. Это и просто, и надежно. Если сторонний наблюдатель увидит, что объект остановлен или идет не туда, куда его направили, производится звонок, и взрывное устройство срабатывает. Значит, «встреча» отпадает. Остается только одно. Но команда «умри» должна будет подаваться тогда, когда объект будет находиться в месте, где взрыв будет неопасен. Нам придется вести визуальный, а не компьютерный контроль и дать команду вовремя. Вот потому я и хочу, чтобы мои люди отдохнули до дня, когда им понадобится полное внимание. Итак, мы договорились?

– Хорошо, – с неожиданной радостью согласился Огурцов. – Утром я вам позвоню, чтобы вы приняли контроль на себя. Сейчас можете отключить ноутбук. Впрочем, спутник сам отключит его от контроля. До утра, Владимир Алексеевич.

– До утра, Владимир Вадимович.

Полковник отключился от разговора и задумался. Он сам не мог понять, что ему не понравилось в этой непродолжительной беседе. Может быть, задумчивость Вовочки – потому что думал профессор совсем не о том, что говорил ему полковник. Может быть, радость в голосе, прозвучавшая при завершении разговора. Нечему было радоваться – если только Огурцов не задумал что-то свое. Своя игра Департамента «Y» может не совпадать с планами и действиями оперативной группы Департамента «Х». И потому следует быть осторожным...

По прибытии на базу Владимир Алексеевич отправил группу отдыхать в отведенное им помещение, водителей машин попросил устроить на ночлег помощника дежурного по сводному отряду спецназа ГРУ, а сам обратился к дежурному, который должен был иметь связь с капитаном Кирпичниковым. Дежурный, как оказалось, знал, что полковник хочет поговорить с сыном, а не просто с командиром отряда, и потому быстро набрал номер на своей спутниковой трубке.

– С трубки я мог бы и сам позвонить. Я думал, у вас есть армейские средства связи, – сказал Владимир Алексеевич, но трубку в руки все же взял.

Геннадий, как оказалось, не спал, а ходил вместе с командиром минометного дивизиона и расставлял минометные расчеты по периметру урочища, в котором была наглухо заперта банда Газалиева. Расстановка минометов, да еще в горах, да в ночное время – занятие хлопотное, как хорошо знал Владимир Алексеевич. Да и перетаскивать сами орудия – то еще занятие... Миномет «Поднос» весит больше сорока килограммов, а ведь к нему необходимо нести и боекомплект. А если периметр велик, то таскать придется много.

Давать советы чужому подчиненному Кирпичников-старший не любил, хотя все же сказал, что Газалиев понимает свое положение и может ночью предпринять попытку прорыва. Сын согласился и сказал, что на этот случай усилил все передовые посты. В заключение отец попросил Геннадия связаться с ним, как только тот вернется на базу.

В помещении, отведенном для оперативной группы, когда туда пришел полковник, не оказалось Радимова, хотя капитан громко и с аппетитом зевал, когда группа отправлялась на отдых. И спросить было не у кого, куда он делся, – другие уже спали, и не хотелось никого будить. Владимир Алексеевич хотел уже было выйти на улицу, чтобы поискать капитана там, когда из своего закутка вышла Тамара Васильевна и сообщила, что Радимова вместе с ноутбуком от «ведра» увел с собой подполковник Вельчанинов.

Помещение ОМОГ Вельчанинова было рядом. Войдя туда, Кирпичников застал капитана с подполковником за рассматриванием материалов сегодняшнего видеонаблюдения. Там же, в углу, на свободной «раскладушке» спал капитан Омаханов, целый день прождавший группу на базе, готовый к работе, но так и не востребованный. Но ждать, когда можешь потребоваться, не зная, потребуешься ли вообще, – это тоже издержки службы, и капитан был к ним готов.

– Вспомнил старого знакомого, которого сразу не узнал? – спросил полковник Василия Юрьевича.

– Я сам так сначала подумал, потому и хотел пересмотреть. Что-то мне эта фотосъемка покоя не дает. Нутром чувствую, что какое-то значение она имеет – а понять не могу...

– Нам всем что-то покоя не дает, – вздохнул Кирпичников. – Мне вот разговор с Огурцовым не понравился. Чувствую подвох, а суть никак не словить. Тебе – эта фотосессия... Давай будем думать. Только лучше делать это на свежую голову. Выспаться надо. Завтра день тяжелый...

– Я в машине выспался, – отмахнулся Вельчанинов. – Чем больше сплю, тем больше теряю боеспособность. Давай, капитан, оставь мне ноутбук под мою ответственность и с разрешения командира, а сам отправляйся отдыхать. А я еще посмотрю...

Радимов вопросительно глянул на полковника. Тот кивнул, и Костя ушел, очень довольный. А Кирпичников вместе с Василием Юрьевичем еще раз просмотрел запись. То объяснение этой странной съемки, что он сам дал в машине, не устроило их обоих. Но ничего более доказательного или хотя бы правдоподобного на ум не приходило. И это мешало. Когда перед серьезными и опасными действиями что-то мешает, когда что-то не выяснено до конца, это всегда плохо...

Так ни до чего и не додумавшись, полковник, хорошо зная, что трудно бывает сообразить или вспомнить что-то, когда напрягаешься, ушел спать.

Утро следующего дня выдалось совсем не таким, каким было утро предыдущего. Откуда-то с востока, скорее всего с Каспия, шел сырой, почти штормовой ветер, небо затянуло весомыми с виду серыми тучами, и все это обещало неприятный мокрый снегопад.

Полковник встал уже после рассвета и теперь ждал звонка от профессора Огурцова. Но тот звонить не спешил, как недавно не торопился со звонком сам Кирпичников. Так и не дождавшись, Владимир Алексеевич приказал майору Старогорову включить ноутбук и завести программу контроля, а сам отправился к дежурному по сводному отряду, желая спросить, нет ли каких вестей от капитана Кирпичникова. Вестей пока не было, хотя минометное подавление базы банды можно было бы провести с рассветом до наступления снегопада. После этого следовало бы прострелять и прямой путь в урочище. Мины, выставленные в виде заграждения, хорошо реагируют на минометный обстрел и детонируют в унисон с падающими с неба «коллегами». Это обеспечило бы отряду спецназа дополнительную безопасность. На все это сам полковник взял бы не более сорока минут. Сорок минут после рассвета уже прошло. Геннадий должен уже завершить боевые действия. Впрочем, докладывать дежурному он не обязан, и о сообщении отцу разговор тоже не заходил.

Хорошо зная процедуру, сопутствующую подобным операциям, полковник мог представить, что бандиты уничтожены, в настоящий момент производится обыск их лагеря и уже вызвана следственная бригада следственного комитета, чтобы зафиксировать уничтожение банды и разобраться с тем, кто входил в нее и кто уничтожен. Это обычная нудная процедура. Пока Геннадий не объяснится со следователями, пока не напишет подробный рапорт, его не отпустят. Исключение бывает только в тех случаях, когда кому-то из бандитов удалось уйти и требуется проводить преследование. Тогда рапорт пишется, как правило, позже.

Старогоров встретился с полковником, когда тот возвращался в помещение своей группы. Выглядел Станислав Юрьевич растерянным.

– Товарищ полковник, мы никак не можем установить связь со спутником. Вчетвером пробовали, там сбой какой-то... Пробовали со второго ноутбука, ввели в него данные на микрочип – все равно ничего не выходит.

– У нас нет связи со спутником или у спутника нет связи с нами? – спросил Кирпичников. – Можно это как-то выяснить?

– Можно или нельзя, этого я не знаю, – признался майор. – Может быть, погода влияет? Небо совсем затянуло, ни одного просвета.

– Что-то я не слышал, чтобы погода мешала работать автомобильным навигаторам... Микрочип имеет аналогичный сигнал. Если был бы сбой на спутнике, включился бы другой. Одновременно, если помнишь, объект могут контролировать два-три спутника.

– И что делать? – спросил Старогоров.

Полковник задумчиво почесал нос.

– Значит, это гадость профессора Вовочки. Выбрал же время, чтобы гадить... На что он рассчитывает? Просто треплет нам нервы, а потом в последний момент включит?

Антагонизм между Кирпичниковым и Огурцовым стал уже взаимным. Его возникновение у полковника было понятным, а профессор изначально надеялся на плотное и чуть ли не дружественное сотрудничество, хотя, если здраво размышлять, надеяться, что все люди добровольно пожелают стать управляемыми андроидами, было трудно.

Звонить Огурцову не хотелось, но пришлось. И опять сложилось впечатление, что профессор спит – так долго он не брал трубку. Наконец взял.

– Слушаю вас, Владимир Алексеевич.

– Это я вас, Владимир Вадимович, слушаю. Ваша бригада не подключила нас к спутнику, и мы лишены возможности вести контроль в критический момент. Если произойдет теракт, виновны в этом будете вы, и вам придется отвечать.

– Мы ответим, товарищ полковник. Но мы тут посоветовались со своими специалистами и решили отказаться от услуг Департамента «Х». Вы со своей задачей справлялись откровенно плохо, не информировали нас о происходящем, когда следовало... У меня вообще сложилось мнение, что вы по какой-то причине саботировали проведение эксперимента государственной важности. Так я и напишу в своем отчете. Это я говорю, чтобы у вас не возникало иллюзий. Полученную технику и материалы попрошу вас по возвращении вернуть. Постарайтесь вернуться как можно быстрее, и не суйтесь больше к объекту. Если вы сделаете это, я буду обвинять вас уже не в саботаже, а в пособничестве террористам и в умышленном срыве эксперимента. Торопитесь. Когда ваша группа вернется, поставьте меня в известность через генерала Апраксина. Больше мне нечего вам сказать. До свидания.

– До свидания, Вовочка... – сказал полковник. – Увидимся.

– Как вы меня назвали? – настороженно спросил профессор.

Но Кирпичников уже отключился от разговора...

Скорее всего, Вельчанинов был прав в своем прочтении ситуации. Выслушав рассказ Кирпичникова, он сразу все расставил по своим местам.

– Огурцов уже примеряет на себя лавры победителя. Ты отследил объект, ты вычислил, что его должны использовать в качестве смертника. Сам Огурцов никогда этой информации раздобыть не сумел бы. Но заработать лавры он желает. Кроме того, для него сейчас сложился очень выгодный расклад сил. Если ему удастся уничтожить объект и предотвратить теракт, он может настаивать на необходимости вживления микрочипов всем преступникам – или хотя бы тем, кого подозревают в связях с террористами. По крайней мере, его проект признают удачным и перспективным, а это означает в первую очередь увеличение финансирования. Наши власти спят и видят возможность такого управления людьми. Они пойдут ему навстречу.

– Да, – согласился Владимир Алексеевич. – Где Омаханов?

– Зарядку делает. Зачем он тебе?

– Необходимо выставить посты визуального наблюдения за домом объекта. И желательно кого-то запустить в сам дом, чтобы проверить, не улизнул ли он уже.

– Кого туда запустишь? Электрика с сантехником? Не пустят...

– Участкового.

– Резонно. Участковый напомнит объекту о необходимости поторопиться с оформлением паспорта и с постановкой на учет. Я пошел за Омахановым.

Машины караулили объект с двух сторон на улице, куда выходила дворовая калитка; еще одна была выставлена на соседней улице на случай, если объект пожелает перелезть через высокий забор к соседям и выйти через их участок. Четвертая машина была резервной. За ее рулем устроился подполковник Валеев, на переднем пассажирском сиденье – полковник Кирпичников, а на заднем – подполковник Вельчанинов, которому Валеев доверил покараулить свою винтовку. Машина располагалась в стороне, но стояла так, что пройти, миновав ее, по пути в райотдел милиции или в городское управление ФСБ объект никак не смог бы.

Пышноусый милиционер прошел в гости к объекту под приглядом бойцов оперативной группы и вернулся опять же мимо машин наблюдения.

Вскоре позвонил Омаханов и сообщил, что участковый навестил дом, проверил у объекта справку об освобождении и поторопил того с оформлением документов. Объект обещал сегодня же заняться этим. Оставалось ждать. Бандит в самом деле вышел из дома около одиннадцати утра – видимо, никак не мог расстаться с женой. Но пошел не в милицию и не в ФСБ, а напрямую в фотостудию, где попросил сделать ему снимки на паспорт. Со снимками он вернулся домой – и все. На этом активность объекта закончилась, и из дома больше он не выходил.

Оперативная группа опять обедала в машинах, обходясь сухим пайком, когда снова позвонил капитан Омаханов.

– Ну что, товарищ полковник, как у вас дела?

– Ждем, Латиф Магомедович, ждем. Парень этот на «зоне» совсем, видимо, не спал. Сейчас отсыпается. Сходил в фотографию, вернулся домой и больше не высовывается.

– Как так? – удивился Омаханов. – Мне только что звонил участковый. Ему, в свою очередь, звонили из райотдела. Объект пришел в паспортный стол, предъявил справку, заполнил все бланки для получения паспорта. И чуть не силой заставил паспортистку позвонить в антитеррористический отдел и узнать, когда его могут принять. Договорился на четырнадцать тридцать. Участкового спрашивали, знает ли он, что у него появился такой тип, и похвалили за оперативную проверку. Выходит, вы его упустили?

– Мы не могли его упустить. Латиф Магомедович, найди домашний номер телефона объекта, позвони и пригласи его. Дома ли он?

– Ничего не понимаю. Ладно. Сейчас позвоню.

Вельчанинов слышал разговор и задумался, не вступая в обсуждение. Валеев проявлял восточную невозмутимость и ждал, что скажет командир. Командир же дожидался звонка от капитана Омаханова. Все молчали.

Вскоре позвонил Латиф Магомедович.

– Товарищ полковник, ничего я не понимаю. На месте он, дома. Сам трубку взял. Путаница здесь какая-то. Или дома не он? Или в райотделе был кто-то другой, а они напутали? Может ведь еще кто-то одновременно освободиться... Нужно проверить.

– Кто-то другой!.. – Вельчанинов неожиданно стукнул себя по лбу. – Как я не догадался! Все так просто... Бахтияр, гони на базу, нужно взять ноутбук. Гони!.. Володя, не рассоединяй разговор. Скажи Омаханову, пусть ждет нас на базе. С нами поедет.

Василий Юрьевич распоряжался так, словно он был командиром оперативной группы. Впрочем, объяснения он дал незамедлительно:

– Смертник – другой! В райотдел пришел другой. Тот, которого фотографировали. Он мне еще вчера показался каким-то слегка заторможенным – просто наркотой накачан. Ему подделали справку, с компьютером это несложно. И объект на смертника похож совсем не был. Он радовался жизни – и сейчас еще радуется, вместе с женой и детьми. А другой – с поддельной справкой на его имя. В ментовке должны же знать, что такой выходит на свободу. Если он стоит на учете, их из «зоны» должны предупредить. Это по логике. Как в действительности, я не знаю. Но предупредить могли, чтобы был контроль. И потому этот другой так настаивал, чтобы паспортистка позвонила в антитеррористический отдел. Туда он придет уже с поясом смертника. Но если его ждут, то и обыскивать не будут, так пропустят. Наверное, и пропуск закажут.

– Вариант. Верный вариант, – согласился Кирпичников. – Ноутбук зачем?

– Лица. Мы помним только самого смертника. Я помню. Бахтияр Ахматович его вообще не видел. Но взрывное устройство активировать будет другой – кто-то из присутствующих в комнате, как я думаю. Нужно посмотреть. И Омаханов... Только он найдет точку, на которой можно будет посадить снайпера, чтобы все подходы к зданию были видны. Омаханов местный, с его удостоверением нам откроют двери.

– Понял, – согласился полковник. – Не зря ты ночь не спал.

– Я спать лег, как только ты ушел... – чуть не виновато сообщил Вельчанинов.

Капитан Омаханов оказался человеком сообразительным, решительным и с хорошей реакцией. Он сразу сообразил, что им требуется, и даже место по памяти подыскал – на верхнем этаже местного полиграфкомбината, где располагаются фотолаборатории.

– На верхнем этаже, правда, окна небольшие, узкие, но обзор оттуда хороший.

Он уже сидел в машине, подсказывая, куда ехать. Машина была его собственная, но времени поменять водителя не было. Да и как водитель подполковник Валеев был очень хорош.

– А как с тем быть? Со смертником...

– Сначала нужно определить и ликвидировать другого, – категорично сказал полковник. – Иначе он взорвет смертника. А тому следует дать возможность войти в здание ФСБ, а там уж пусть ваш спецназ работает. На встречном движении в узком коридоре с двух сторон под руки, захват предельно жесткий, и не дать возможности замкнуть контакт. Тут же снять и дезактивировать взрывное устройство. Для этого необходимо привлечь опытного сапера. Дезактивировать следует за секунды, без раздумий.

– Позвонить? – спросил Омаханов.

– Конечно. Для того тебя и пригласили.

Капитан позвонил и объяснил ситуацию. Сообщение приняли, пообещали отработать аккуратно. Разговор велся на каком-то из дагестанских языков, который был понятен только подполковнику Вельчанинову, который на том же языке дал пару подсказок. И только потом сам Омаханов объяснил Кирпичникову, как прошел разговор.

– Здесь направо и сразу во двор. Посигнальте у ворот, товарищ подполковник, – потребовал капитан.

Он вышел, чтобы договориться с вахтером. Тот уже открыл ворота, но уйти и освободить дорогу не спешил. Однако несколько слов и удостоверение сотрудника ФСБ на него подействовали, и он засуетился, одновременно показывая, к каким дверям лучше подъехать. Но Латиф Магомедович и сам, кажется, все здесь знал и сразу повел группу к входу на лестницу. Поднимались бегом. Валеев еще тащил на себе тяжеленную крупнокалиберную винтовку, а Вельчанинов нес ноутбук, на ходу раскрывая его и запуская программу.

Коридор на верхнем этаже был узким и полутемным. Омаханов ткнулся в одну дверь, в другую, в третью, но все они оказались закрытыми.

– Только эти три комнаты. Отсюда все видно, – сказал капитан.

Кирпичников без раздумий ударил ногой. Замок вылетел из двери, дверь распахнулась. И сразу все бросились к окну. Кирпичников распахнул его, а Вельчанинов уже показывал Валееву вечернюю запись. Здесь же стоял и Омаханов, тоже интересовался.

– Газалиев... – сказал внезапно капитан.

– Что? – не понял полковник.

– Лица не видно, но со спины я сказал бы, что это Абдулмуслим Газалиев. Во всей республике только у него у одного такие широкие плечи. Его фигура.

– А в урочище, значит... – начал Кирпичников.

– Там, значит, его банда осталась.

– Оставалась. Надеюсь, никого от той банды уже нет. Бахтияр, лица запомнил?

– Да, – коротко ответил Валеев.

Полковник знал, что снайпер отличается великолепной памятью, в том числе и зрительной. Но сейчас Валеев даже не повернулся. Только на часы глянул.

– Время... – и стал устраивать на подоконнике уже расчехленную винтовку.

Омаханов открыл соседнее окно и тоже стал смотреть. Из-за его плеча старался что-то увидеть и Вельчанинов. Кирпичников же остался рядом со снайпером, но вплотную не приближался, чтобы не помешать. Мощный оптический прицел позволял тщательно рассмотреть лица.

– Смертник идет, – сообщил Валеев. – Из подвала поднялся. Что там в подвале?

– Бюро пропусков.

– Звони, – потребовал Кирпичников.

Омаханов снова набрал номер, стал говорить. На этот раз разговор был коротким, и даже Вельчанинов ничего не подсказал. Он только с удовольствием воспользовался тем, что капитан стал звонить, и занял его место у окна.

– Его ждут, – капитан убрал трубку.

– Ищем, ищем ассистента... – поторопил Василий Юрьевич.

– Есть ассистент, – сказал Валеев. – Я его поймал. Это сам Газалиев.

– Пулю в голову, – потребовал Вельчанинов. – Твоя пуля ее оторвет.

– Оторвет... Но...

– Что? – спросил Кирпичников.

– Он ведет за руку девочку. Девочке лет пять-семь. Если на ее глазах оторвать ему голову, что будет с девочкой?

– Ты же не в нее стреляешь. Не промахнешься.

– Она от страха умрет. Или, еще хуже, психопаткой на всю жизнь останется.

– Он никогда не спрашивал, взрослых взрывать или детей. Он всех взрывал, – сказал Омаханов, выглядывая во второе окно. – Это точно он... Трубку достал...

Выстрел в небольшом помещении прозвучал, как взрыв гранаты. Всех ударило по ушам.

– Промах... – сказал Омаханов.

– Нет. Я ему руку с трубкой по локоть оторвал. Звони, капитан, своим. Им сорок метров до него добежать, пусть вяжут. С одной рукой он сопротивления оказать не сможет.

Капитан позвонил, и сразу после этого четверо бойцов в камуфляже сбежали с высокого крыльца. Показывать, куда бежать, им было не нужно. Абдулмуслим Газалиев корчился на асфальте, пытаясь зажать кровоточащую половину своей руки, и что-то кричал.

– Дело сделано. Пойдемте, – сказал полковник.

Но тут позвонили Омаханову. Разговор понимал опять только Вельчанинов, который сказал, когда капитан убрал трубку:

– В этот раз Вовочка промахнулся.

– Что? – спросил Кирпичников.

– В своем доме от остановки сердца скоропостижно скончался наш объект. Видимо, сработал микрочип. Следует попросить, чтобы при вскрытии тела этот чип извлекли. Это уже материал по умышленному убийству. Можно считать проект «Андроид» закрытым...