ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Сохно устраивается в госпитале, можно сказать, с большими удобствами. В пятиместной палате он оказывается только вдвоем с раненым лейтенантом из комендатуры. Остальных раненых, привезенных одним с ним вертолетом, помещают в другие палаты.

Лейтенанту в голову угодили три осколка гранаты, брошенной перед машиной, но нанесли они лишь рваные раны, ни один серьезно не поразил череп. Меньше повезло водителю машины, солдату-контрактнику, которого другие осколки убили.

О своей везучести лейтенант сразу поведал подполковнику, попутно сообщив, что до этого у него дважды срывало пулей фуражку с головы, один раз оторвало погон на плече, и однажды шальная пуля угодила ему в каблук.

– Говорят, я заговоренный. У меня мать всякими наговорами увлекается. Вот и заговорила… А вас, товарищ подполковник, как?

– В кусты по нужде пошел, пистолет уронил, а он возьми, да выстрели, – сетует Сохно, жалуясь на судьбу-злодейку. – Бедро навылет прошило… Я вообще такой невезучий, всегда что-то роняю. Выключи радио.

Лейтенант сразу скучнеет лицом. Он уже привык к тому, что около полутора суток находится в палате один и развлекается тем, что не выключает все это время радио, принесенное друзьями из комендатуры.

– Я только «Радио России» слушаю, – сообщает он так, словно признается в своем великом патриотизме. – Здесь, на Кавказе, только и начинаешь понимать, что такое Россия…

– Здесь тоже, между прочим, Россия, – ворчит Сохно. – А я «Радио России» вообще слушать не могу.

– Что так, товарищ подполковник? Россию не любите?

– И вообще, будет время, я на них в суд подам, – грозит подполковник на полном серьезе.

– За что?

– А ты сам послушай. Они постоянно какие-то лекарства рекламируют. И так, сволочи, рекламируют, будто постоянно тебе грозят – не будешь принимать, заболеешь. Потребую миллион компенсации за программирование меня на болезнь…

– А вы не программируйтесь!

– А я внушаемый. Выключи, а то я тебя из такой хорошей палаты в туалет лечиться переведу. Выключи…

В армии, даже в госпитале, не принято старшему по званию несколько раз повторять приказание, даже если оно отдается не совсем в приказной форме. Лейтенант морщится, но радио выключает. И с обиженным лицом отворачивается к стене. Сохно это вполне устраивает, ему хочется просто отоспаться после сложного маршрута и последующей боевой операции, чем он с удовольствием и желает заняться, но тут за ним приходит медсестра и приглашает к хирургу. Приходится идти, попутно осматривая помещение. В принципе для опытного человека проникнуть сюда – проблема не велика, сразу определяет Сохно. И решает, что поспать с чистой совестью ему можно только в эту ночь, а в следующую уже следует быть настороже, или придумать что-то такое, что может разбудить его в случае опасности. В эту ночь, не имея в собственном дворе боевого вертолета, эмир Абдул Мадаев никак не сможет до Моздока добраться. Да и добираться он в эту ночь будет не до подполковника спецназа ГРУ, а до своего бывшего снайпера. Так должно быть по логике вещей…

Можно спать.

Но и ночью выспаться подполковнику не дают. Поздно вечером, когда за окнами уже прочно установились сумерки, другая медсестра приходит за Сохно.

– Вас на первый этаж приглашают. Из Москвы какой-то хирург прилетел, хочет вашу рану посмотреть.

– А мою? – спрашивает лейтенант.

– А вашу не хочет.

– Зачем мне московский хирург? – потягивается Сохно. – Я его не приглашал…

– Он вас приглашает. Говорят, очень хороший хирург. Полковник Мочилов. Фамилия интересная.

Сохно неохотно поднимается, выходит из палаты и, лишь слегка прихрамывая, направляется к лестнице. В коридоре первого этажа его встречает подполковник Разин в белом больничном халате, натянутом прямо на «камуфляжку», молча пожимает руку и жестом показывает, куда следует идти. Табличка на двери утверждает, что полковник спецназа ГРУ претендует на роль главврача госпиталя и уже оккупировал его кабинет.

Что касается должности, Сохно не вполне уверен в амбициях полковника. Пока Мочилов занимает только рабочее место главврача, письменный стол которого не уступает размерами письменному столу в кабинете самого Мочилова. Здесь же, рассевшись на стульях, что-то обсуждают еще несколько знакомых и незнакомых офицеров, и генерал Сомов со своим командиром взвода разведки старшим лейтенантом Нугзаром Кантария. Ни Согрина, ни Кордебалета, ни Макарова в кабинете нет. Может быть, еще и не прилетели из гор. Нет здесь и парней из группы Разина, хотя сам Разин прислоняется спиной к закрытой двери, явно желая принять участие в общем разговоре.

– Здравия желаю… – начинает говорить Сохно уставную фразу, но генерал, к которому он повернулся, машет рукой, коротким жестом разрешая деловую вольность обращения.

– Садись, – протягивает руку полковник Мочилов.

Для Сохно уже установили кресло перед письменным столом. Мягкое. Для раненого.

– Ситуация у нас такая, – говорит полковник Мочилов, принимая на себя ведение разговора. – Я несколько часов назад беседовал в российском бюро Интерпола по борьбе с терроризмом с тамошними сотрудниками и генералом Астаховым из штаба управления антитеррора «Альфа». Они настоятельно просят нас побеспокоиться о судьбе эмира Абдула Мадаева, обеспечить ему безопасное передвижение сначала по Чечне, в потом и по России.

– У меня прямое указание директора ФСБ России о содействии силам спецназа ГРУ при проведении этой операции, – говорит тот полковник ФСБ, что инструктировал отдельную группу Согрина перед началом рейда в пещеры. Хотя формулировка приказа несколько странная. Нам приказано содействовать и при этом осуществлять контроль за общим ходом…

– Ничего странного, – возражает Мочилов. – Просто сама операция родилась в голове подполковника Сохно, и он сам в связи с обстоятельствами оказывается в ней одним из основных действующих лиц, выполняя не нашу, а вашу работу. Но это уже воля Аллаха, как говорят наши местные друзья… С обстоятельствами мы бороться не в состоянии и пользуемся ими, как можем. Так давайте пользоваться вместе.

– У меня тоже категоричный приказ нашего министра оказать помощь всеми возможными силами и средствами, – добавляет генерал Сомов. Только я попрошу побыстрее ввести нас в курс дела, потому что мой командир разведвзвода должен как можно быстрее вылететь на место событий, потому что его взвод в настоящее время плотно «ведет» эмира Абдула. Да и мне необходимо срочно лететь в Ингушетию. Там наша операция вот-вот начнет разворачиваться.

– Суть дела, товарищ генерал, такова, – объясняет полковник Мочилов. – Как вы хорошо знаете, захвачена крупная сумма денег, предназначенная для осуществления масштабного террористического акта на территории России. «Альфа» провела кое-какие мероприятия в Москве, но эти мероприятия не дают в руки антитеррористическому управлению конкретных хвостов, за которые можно уцепиться… Единственный хвост находится здесь, в Чечне, и имя ему – эмир Абдул Мадаев. Если мы продолжим операцию так, как это предлагал первоначально подполковник Согрин, то есть попросту захватим эмира, приманив его деньгами, «альфовцы» потеряют след. Но без денег Мадаев Чечню не покинет. Он будет продолжать охотиться за ними здесь. Наша задача – заманить его в Москву…

– А если официально объявить, что деньги захвачены? – предполагает генерал.

– Тогда велика вероятность, что Мадаева накажут за это его же руководители. А труп эмира не сможет никуда нас привести, поскольку духи следов не оставляют…

– И что вы предлагаете? – генерал Сомов смотрит на часы, этим жестом снова предлагая поторопиться.

– Я ничего не предлагаю. Я только выполняю указания специалистов, которые разрабатывали операцию. А разрабатывалась она в «Альфе» и в Интерполе, поскольку деятельность террористов носит международный характер, и одновременно с акцией в России должны быть проведены аналогичные акции во многих других странах. А суть операции в том, что подполковник Сохно и сотрудник антитеррористического подразделения ООН «Пирамида» Макаров, кстати, бывший офицер спецназа ГРУ, волею сценариста-судьбы должны играть роль воров, похитивших двадцать четыре миллиона долларов. И они теперь должны организовать якобы нелегальный вывоз этих денег из пещеры, где их нет, но куда их вот-вот доставят.

– Самолет с фальшивыми долларами будет только утром, – уточняет полковник ФСБ. – Сейчас все соответствующие параметрам принтеры головного управления загружены работой – печатают доллары.

– Так вот, – продолжает Мочилов. – Доллары доставят, Сохно с Макаровым «втайне» наймут какой-то вертолет, чтобы рюкзаки вывезти, потом перегрузят их на какой-то самолет, и отправятся с ними в Москву.

– Лучше на машине, – предлагает Сохно, до этого слушающий молча.

– Чем же лучше?

– Больше правдоподобности – это раз. И большая вероятность попытки экспроприации экспроприаторов. То есть мы имеем возможность выявить не только московские звенья террористической сети, но и попутно прихватить некоторые региональные ячейки организации. Наверняка будут попытки перехватить нас…

– Шутки с огнем! Это слишком рискованно, – качает головой Сомов. – Наверняка будет множество нападений. Вам придется прорываться к Москве с многочисленными боями.

– Мы же не фашисты, – улыбается Сохно. – И нет силы, которая способна нас остановить. Прорвемся…

– Может хватить одного выстрела из гранатомета, чтобы сорвать всю операцию…

– Нет. – Сохно не соглашается. – Гранатомет отпадает. Такой выстрел разнесет доллары по ветру, а им собирать их будет некогда. Они предпочтут работать аккуратно. И мы их так же аккуратно «повяжем».

– Это дело, – соглашается Мочилов, не сомневающийся в способностях Сохно и Макарова выполнить задуманное.

– Такое изменение в плане необходимо согласовать с Москвой, – возражает полковник ФСБ.

– Вот и согласовывайте, – ворчит генерал Сомов. – Давайте конкретнее определяться с задачей спецназа внутренних войск.

– Сначала давайте уточним, как обстоят дела у вашего взвода разведки, товарищ генерал.

– Кантария…

Старший лейтенант встает. В присутствии старших офицеров ему удобнее разговаривать стоя, не так смущается:

– Мы определили Мадаева в то время, когда он вышел в преследование Беслана Байрамирова. Все в точности в соответствии с предположениями товарища подполковника. – Нугзар кивает в сторону Сохно. Они не первую операцию вместе проводят, и старший лейтенант подполковника очень уважает, почти как своего генерала. – При этом эмир Мадаев попытался улизнуть от нас как раз в то время, когда мы получили приказ не проводить задержание. Мадаев спрятался где-то в ельнике на дне ущелья. Мы обложили все кругом наблюдателями и планируем негласно вести его дальше.

– Не упустите? – недовольно ворчит полковник ФСБ, мало доверяющий чужим спецназовцам. Всегда и всем кажется, что их специалисты смогут справиться с делом лучше.

– Нам известно, куда он направляется. Теоретически можно даже не отслеживать его в горах, а выставить посты наблюдения возле села. Посты, кстати, тоже выставлены. И обнаружили группу боевиков, концентрирующуюся возле кладбища. Предположительно, их вызвал телефонным звонком Мадаев, чтобы помогли ему в захвате мальчишки…

– Он вызвал своих людей к кладбищу, – подтверждает Мочилов.

– А вы откуда знаете? – спрашивает Сомов.

– Все звонки Мадаева контролируются со спутника слежения Интерпола и записываются. Я прослушивал запись его разговора.

– Когда же у нас такие спутники будут… Итак, задача моего разведвзвода? – генерал двумя ладонями хлопает себя по коленям, словно готовится встать, чтобы уйти.

– Отслеживать Мадаева, пока не подойдет смена. Смену осуществит отдельная мобильная офицерская группа подполковника Разина. До этого Разин завезет в пещеру фальшивые доллары и сменит там взвод «краповых» беретов.

– Когда освободится взвод разведки, вот что меня больше всего интересует.

– Думаю, пару дней им еще придется поработать с эмиром.

– Все. Понял. Необходимость в моем присутствии еще есть?

– В принципе, товарищ генерал, нет, – встает Мочилов. – Но старшего лейтенанта, поскольку он временно перешел в наше подчинение, лучше бы оставить, чтобы он был в курсе дела.

– Пусть так… Удачи всем. Я полетел в Ингушетию. – Генерал уходит, и Разин шагает в сторону, освобождая дверь.

– Теперь займемся деталями, – предлагает Мочилов.

– Просьба к Нугзару, – говорит Сохно. – Беслан Байрамиров… Последний мужчина в семье… У него на днях отец умер. Остались только мать и три младшие сестренки. Постарайтесь, чтобы его не убили. Он может на будущее пригодиться нам. Проконтролируйте плотно встречу с мальчишкой. Пусть поговорят, он им что-то скажет или не скажет, а потом вы нагряньте. С естественной жесткостью. Только тоже не усердствуйте. Обязательно «отпустите» с эмиром хотя бы пару человек. Один он может потеряться…

– Я вылетаю на место сразу после совещания, – говорит старший лейтенант. – Вертолет ждет. Лечу не на тропу, а сразу в село. Через полтора часа, думаю, буду там.

– И прекрасно, – говорит Мочилов. – Для вас и вашего взвода «краповых» задача ставится предельно сложной. Вы должны контролировать все передвижения Мадаева и сами оставаться невидимыми. Ну, разве что можете выполнить просьбу Сохно и подстраховать Беслана Байрамирова. Но пару человек, подполковник прав, с эмиром обязательно следует оставить. Иначе ему трудно будем справиться с возложенной нами на него задачей.

Сохно возвращается в палату через два часа, уже ночью, умышленно хромая сильнее, чем того требует ранение. В душе он отнюдь не симулянт, но некоторыми актерскими способностями обладает. И прячет под полой пижамной куртки фляжку со спиртом, незаметно для других выделенную из чувства фронтового братства подполковником Разиным.

– Долго же они вас мучили, товарищ подполковник, – лейтенант сидит на кровати и выключает радио, едва открывается дверь.

– А-а… – устало машет рукой Сохно.

– Что там за светило хирургии прибыло?

– Какое светило! Там и военный прокурор прибыл. Подозревают «самострел», чтоб и домой живым отправиться, и награду за ранение получить… Какой самострел, если я всегда оружие роняю? – подполковник показывает расстроенные чувства.

Лейтенант посматривает на него с недоверием и насмешкой.