ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Слава Макаров не сильно расстраивается потерей приоритета. Он больше озабочен собственной ролью в проведении следующего этапа операции и раздумывает.

Сохно, после обработки раны и перевязки, завершенных уже на свежем воздухе, хромает к санитарному вертолету, отказавшись от костылей в виде военврача и желающих помочь ему спецназовцев внутренних войск. И видит товарища сидящим на камне рядом с ручьем. Минеры только что переставили мины-ловушки и растяжки, установленные эмиром Абдулом Мадаевым и его минерами. Новая план-карта опасной зоны передается командиру взвода спецназа, который остается на месте после ухода отсюда остальных сил. Изменения небольшие: опознавательные знаки, выставленные Абдулом, убраны, на тропе и в стороне от нее, где сошедший снег позволил это сделать, добавлено несколько дополнительных «картошек».

– Что приуныл? – спрашивает Сохно, останавливаясь и подыскивая для себя камень, чтобы присесть рядом со всеми возможными удобствами. А сам посматривает за работой минеров.

– Кто приуныл? – спрашивает Макаров и оглядывается – ищет самого унылого минера.

Сохно видит насмешку в глазах товарища.

– Мысли одолевают?

– Одолевают, чтоб им неладно было, голова распухла. Пытаюсь взвесить все «за» и «против» своего возвращения к боевикам.

– Не взвешивай. Я – категорически против. И командир, думаю, будет того же мнения… Нет смысла идти на такой риск. – Сохно, наконец-то, находит удобный для себя камень и садится, хотя сам процесс доставляет ему большую боль, чем простое стояние.

– Ты забываешь, что теперь я сам себе командир и представляю здесь в единственном лице отдельное подразделение международных антитеррористических сил.

Сохно таким громким названием не смущается.

– Во-первых, ни ты, ни я, не можем сказать достаточно точно, узнал тебя Мадаев или не узнал. Физиономия у тебя, скажу честно, достаточно заметная.

– Думаю, не узнал. По крайней мере, надеюсь на это. Он бы хоть как-то отреагировал… – В сомнении качает головой Макаров, но слова его звучат не слишком убедительно. В любом случае, подполковника они не убеждают.

– Необязательно. Мадаев сложный человек. Он внешне ни на что не реагирует. Сам говорил – такой характер. И Беслан так же его характеризовал. Во-вторых. Как ты сможешь объяснить свое отсутствие? Куда ты запропастился на несколько дней? И как раз в то время, когда произошла эта заварушка. А ведь ты – один из тех, кто знал о деньгах. И первое подозрение падет на тебя. А если еще и эмир Абдул к вам заявится, то… Здесь не узнал, там узнает. Методика подготовки в «девятке» была, если ты слышал, особая. Любой охранник должен держать в памяти все лица, с которыми встречался в ближайшее время, и фиксировать каждое повторное появление одного и того же человека. Я как-то листал их «методички». Фиксация производится по отдельным частям лица. Одна группа – по узкому лбу. Вторая, по острому подбородку. И прочее… Это профессионализм, а Абдул был профессиональным охранником и телохранителем.

– В пещере было почти темно.

– Но ты-то его узнал!

Макаров стучит прикладом автомата в раздавленную еловую шишку, вбивая ее в землю, словно этим утверждая свое мнение.

– Я знал, что он должен быть там, потому и узнал. Когда ждешь появления человека, его трудно не узнать.

– Но ты никогда не был профессиональным телохранителем. Ты только противопоставлял себя телохранителям. Это разные вещи.

– Что предлагаешь?

– Предлагаю подумать, как ты можешь привлечь к себе внимание эмира Абдула.

– Конкретнее…

– Я исхожу из того, что Мадаеву может быть известно. А известно ему, что бывший его снайпер Беслан, и еще два человека, один из которых – подполковник спецназа ГРУ, второй – предположительно, непонятно кто, но в камуфляже. А возможно, и более известный Мадаеву человек, чем подполковник спецназа ГРУ. Так вот – только эта троица и знала о деньгах. А спрятать их от глаз остальных федералов могли только двое, договорившись между собой. Одного следует искать в госпитале, где искать второго? Понимаешь, о чем я?…

– Я должен как-то засветиться.

– Да. И засветиться ты должен, имея в наличии определенную сумму в баксах… Кто поверит, что мы с тобой сразу же не прихватили кое-что с собой? Хотя бы на накладные расходы. Чтобы обеспечить впоследствии вывоз остальной суммы…

– И я должен?…

– Ты должен сейчас вернуться в Грозный вместе со всеми, а там уже найти способ засветиться. Как-то подставиться так, чтобы мы оказались вместе в лапах этого парня.

– Да пусть даже по отдельности. Я бы и один смог, пока ты лапу подлечишь. Но это только лишний повод к моему возвращению. Понимаешь?

– Не понимаю.

– Я возвращаюсь, меня захватывают, и я веду группу сюда.

– Отпадает. Какой тебе смысл возвращаться? Ты имеешь деньги. Ты намереваешься эти деньги тайно вывезти. И вдруг вместо этого возвращаешься? Отпадает. Они сразу поймут, что ты их в ловушку тащишь.

– В этом ты, наверное, прав.

К ним подходят полковник Согрин с Кордебалетом. Кордебалет разворачивает антенну и распаковывает свою рацию.

– Толя. Ангел желал с тобой пообщаться. Сеанс связи через семь минут…

– Я готов. Только перед тем как антенну разматывать, загляни к минерам в план-карту, – предупреждает Сохно.

Кордебалет кивает и благоразумно отходит к минерам, чтобы посмотреть на новые ловушки, не для него установленные. И только после этого тянет антенну к ближайшему дереву.

Мобильная радиостанция Кордебалета внешне напоминает обыкновенный ноутбук, работает и в клавиатурном режиме, когда требуется передавать зашифрованный текст, и в открытом телефонном, и с применением высокочастотного усилителя, когда требуется простейшее перекодирование телефонного разговора.

Кордебалет сначала разговаривает с полковником Мочиловым, докладывает ему окончательные результаты операции и планы на следующий ее этап – без согласования со своим руководством включаться в новое дело нельзя, потому что у руководства могут быть свои планы относительно деятельности группы.

– Добро, – соглашается Мочилов. – Нечто подобное проводил год назад подполковник Разин. Он подставлял себя и тоже использовал в качестве приманки деньги . Тогда сработало безотказно. Но в тот раз деньги фигурировали небольшие и личные. Сейчас ситуация другая, но сработать должно… Может быть, присоединить к вам группу Разина? Поделятся собственным опытом. Там, насколько я помню, присутствовали психологические разработки. Может, и вам сгодится. У них, кстати, только что закончился отпуск. Могу отправить их сегодня же с первым самолетом…

Кордебалет смотрит на Согрина. Полковник кивает. Все-таки со своими легче работается, чем с внутривойсковиками, даже руководимыми таким спецом, как генерал-майор Громов.

– Наш командир слезно просит об этом. Мы с Разиным давно сработались.

– Отправляю. Если у вас все, то здесь Ангел рвется пообщаться с Сохно…

– Передаю связь.

Микрофон переходит в руки раненого подполковника.

– Привет, Бандит!

– Я бы послал тебя к черту, но не знаю, как черти принимают ангелов. Однако, по крайней мере, я чертовски рад тебя слышать.

– Нормально. Мы с ними порой сотрудничаем. Толя. Мы подготовили список вопросов для оперативного допроса Мадаева, но, похоже, вопросы передавать рано. Я понял суть твоей «подставы». Даю дополнительную информацию. У нас есть подозрения, что Мадаев использовал племянника для перевода через него денег террористам, осевшим в Москве. Пока была попытка перевода миллиона долларов. По пятьсот тысяч племяннику – его зовут Халил Мадаев – и его напарнику – того зовут Муса Раздоев. Мы перехватили парней. Они не знали целевого назначения перевода. Обычно получали деньги и передавали их некоему Александру Камалову, московскому бизнесмену или кто он там – «Альфа» выясняет… В этот раз деньги пришли, а Камалова застрелили. Похоже, простые криминальные разборки. И парни присвоили себе по полмиллиона. На этом и погорели. Мы взяли и их, и тех, кто пришел за деньгами… Это некий Биржевик Забар, проходит по международному розыску, и Хасан Палач, иначе его зовут Немой Палач.

– Я про такого слышал. Говорят, у него чудовищная физическая сила…

– Сохатый обломал обоих. Так вот, тебе задача. Попробуй прозондировать при случае связь между Мадаевым-старшим и Биржевиком Забаром. Для нас это будет подтверждением международного характера предпринимаемых действий. Специально об этом не заботься, чтобы не вызвать лишних подозрений, но если возможность представится…

– Я понял.

– Еще вопрос. С вами кто-то из «Пирамиды» работает… Не из группы Сережи?

– Нет. Это Слава Макаров. Помнишь его?

– Смутно. По Афгану. Он тогда, кажется, пропал без вести. Но, в любом случае, привет ему. Он Сережу должен знать.

Макаров, слушающий разговор, отрицательно мотает головой.

– Говорит, не знает. Они, наверное, более законспирированы, чем мы и вы… У тебя все?

– Будь осторожен.

– Еще раз, на дорожку. Пошел ты, Ангел, к черту. Я уже просил тебя…

В отряде генерала Сомова шестеро раненых, один из них тяжелый. Все ранения получены во время преследования отстреливающихся боевиков на тропе, где преследователи тоже не имели возможности укрыться, как и преследуемые, и тоже были вынуждены передвигаться растянутой колонной. Санитарный вертолет уже хлопает лопастями, поднимая и тут же разгоняя в стороны сырую водную взвесь над снежным настом. Вертолету пришлось садиться на противоположном берегу ручья – там, прямо под склоном, нашлась ровная площадка. И раненые вынуждены перебираться, кто своим ходом, кто с чужой помощью, кто на носилках, через ручей. Мочить ноги в холодной воде – дело малоприятное. Тем не менее на это неудобство внимания не обращают. Погрузка завершается. Ждут только Сохно.

Площадка, пригодная для посадки, только одна. В других местах мешает крутизна склона или ельник, за который грозят зацепиться вертолетные винты. А по связи передали, что другие машины на подходе. Значит, следует торопиться и не жечь топливо понапрасну.

– Отправляйся, – командует полковник Согрин. – Мы летим следующим вертолетом и будем подстраховывать тебя в Грозном. Увидимся в госпитале. Сразу к тебе заглянем, там уточним детали…

– Не опоздайте.

– Я не думаю, что Мадаев бегает по горам быстрее, чем вертолет летает над ними.

Сохно идет через ручей напрямик. Он хорошо помнит, какие камни на переходе минировали, и минует опасные участки.