Глава пятая
Самоцветов часто подставлял под свой фонарь карту, попавшую ему в руки из землянки эмира Дагирова. Его группа уже пересекла, как понимал Борис Анатольевич, государственную границу России и Грузии, тем не менее от продолжения преследования бандитов Самоцветов не отказался. Он уже не смог бы от него отказаться даже в том случае, если бы группа пересекла границу США или Германии, потому что думал о судьбе тех, кого похитили, не оставив им надежды вернуться. И думы эти были направлены одинаково. О бомжах он думал, что у них ведь тоже есть, наверное, матери, которые уже страдают и будут дальше страдать, до конца своих дней, не зная, где их дети и что с ними случилось. А о солдатах думал по-другому: у старшего лейтенанта свой сын подрастал, и он твердо был уверен в том, что его сын, как и отец, как сам Борис Анатольевич когда-то, должен сначала отслужить солдатом срочную службу, а потом поступать в военное училище. И с его сыном во время службы могло бы случиться подобное. Такое похищение может случиться с любым. И оставлять это без попытки все вернуть из-за какой-то границы, из-за условной линии, проведенной людьми по своему усмотрению, не годилось. Пока дышишь, пока есть силы в руках и ногах, пока есть патроны в магазине автомата, пока есть мысли в голове и свет в глазах, надо пытаться спасти тех, кого можно спасти, потому что кроме тебя этого никто не может сейчас сделать. И плевать на все границы на свете! Плевать на возможные международные скандалы! Плевать даже на то, что за нарушение границы его самого могут наказать! Главное – спасти людей…
И, приняв такое решение, старший лейтенант почувствовал облегчение. Решимость придала ему сил, и он перестал сомневаться в правомочности своих действий. Есть законы просто человеческие, то есть людьми придуманные, а есть законы общечеловеческие, созданные свыше для всех людей. И последние несравненно сильнее и главенствующие, и именно на них надо опираться в своих действиях.
Но ему было важно не пройти то место, где на карте был обозначен поворот проложенного им маршрута. Однако, посмотрев в очередной раз в карту, старший лейтенант понял, что это место они уже миновали, как подсказывала ему конфигурация ущелья. Само ущелье сильно расширилось и поворачивало влево, что при дальнем свете фонаря было видно. А, согласно карте эмира Дагирова, следовало поворачивать вправо раньше. Пришлось возвращаться, светить фонарями теперь уже в левую стену и внимательно ее рассматривать. И проход все же нашелся. Это был даже не проход, а нора за большим камнем, незаметная с двух шагов в дневное-то время, не говоря уже о ночном. Куда нора могла вести, было неизвестно, но в свете сильного фонаря было видно, что сама она уходит сначала вертикально вниз, но на уровне полутора метров сворачивает и продолжается уже под уклоном. Пришлось еще раз свериться с картой. Точных координат своей группы старший лейтенант не знал и ориентироваться мог только по конфигурации ущелья, что в темноте было вообще трудно сделать, но иного ничего похожего на проход поблизости видно не было.
Борис Анатольевич осмотрел собравшихся рядом солдат, словно взглядом спрашивая, кто первым пойдет в эту темноту неизвестности. Что такое горы, знали все, и какие сюрпризы они могут преподносить, тоже имели понятие. Никто сам не рвался, и тогда старший лейтенант решился пойти первым. Он понимал, что это решение неправильное. Если с ним что-то случится, солдаты не будут знать, как себя вести. Вернуться-то они, конечно, смогут. Но задание останется невыполненным. Будь здесь Семисилов, если бы он сам не вызвался пойти, старший лейтенант без сомнений оставил бы взвод под его командой. Но с ним такого опытного человека, как Родион, не было. Тем не менее старшего следовало оставить.
– Кудеяров, – позвал командир взвода командира отделения.
– Я! – вперед шагнул младший сержант.
– Остаешься, Николай, за меня. Я – пошел. Готовьте веревку.
– Может, лучше я полезу? – предложил младший сержант, понимая, что с солдатами оставаться лучше все-таки командиру. Обстоятельства могут всякие возникнуть, а группа уже за границей. И как себя вести в случае, предположим, встречи с грузинскими пограничниками, если командир взвода не вернется, младший сержант не знал.
– Если хочешь рискнуть, я возражать не буду. Они, кстати, могут выход заминировать. Если, конечно, здесь прошли. Будь осторожен. Если что, дергай веревку. Тройной короткий рывок, мы тебя вытаскиваем. Двойной сигнал, нас зовешь…
Веревку уже подали. Она была через каждый метр перевязана узлами, чтобы удобнее было по ней взбираться, если возникнет такая необходимость. За один конец уцепился Кудеяров, за второй взялся старший лейтенант.
Младший сержант сменил на автомате магазин, передернул затвор, досылая патрон в патронник, поставил оружие на предохранитель, взял веревку и спустил ноги в нору.
– Я пошел?
– С Богом…
Младший сержант посветил под ноги тактическим фонарем и спрыгнул. Глубина ямы была ему до уровня груди. Неторопливо присев, он стал продвигаться дальше в проход. Звуков из ямы никаких не доносилось, но уже через пару минут младший сержант дважды дернул за веревку, вызывая к себе командира и остальных солдат.
– Нас приглашает. Идем…
Теперь командир взвода по праву прошел первым. За ним полезли и остальные. Из самой ямы в горизонтальный проход пришлось ползти ногами вперед на спине, потому что развернуться там было негде. Но этот путь был длиной всего в три метра, а дальше уже можно было спуститься под уклон и выпрямиться в полный рост в длинном подземном переходе высотой в два с половиной метра, и такой ширины, что идти по нему рядом могли двое, только изредка касаясь друг друга плечами. Проход явно имел природное происхождение и служил, видимо, когда-то стоком для ледниковой воды. Ледник, очевидно, растаял много веков назад, а проходы, промытые водой, остались. Проходы эти были известны местным жителям, но это вовсе не говорило о том, что они неизвестны грузинским пограничникам. И потому осторожность требовалось проявлять особую. Почему младший сержант Кудеяров позвал командира и солдат за собой еще до того, как сам дошел до выхода, Борис Анатольевич понял, потому что сам дважды поднимал и рассматривал оставленные кем-то здесь свежие окурки. Точно такие же окурки оставляли бандиты и в ущелье. Какой-то заядлый курильщик, видимо, не мог себе позволить долго оставаться без сигареты во рту. И курил он какие-то дешевые грузинские сигареты без фильтра. Старший лейтенант опять спешил, и вскоре основная группа отделения нагнала командира.
Кудеяров показал командиру гранату с сорванным кольцом и с отжимным рычагом, примотанным скотчем. Скотч – это уже работа младшего сержанта. Все бойцы на этот случай носят с собой мотки скотча и используют, когда требуется снять «растяжку» или «картошку» и соблюсти тишину.
– Опять «картошка»? – спросил старший лейтенант.
– Да. На самом проходе под камень положили. А я думаю, как так, шли, окурки бросали, и камень лежит так, что на него просто наступить хочется. Но не наступили. Сунул руку, точно. Есть, родимая. Замотал вот, не знаю теперь, куда ее. С собой таскать неохота.
– Сунь куда-нибудь в нишу.
Ниши в стенах встречались тут и там. Младший сержант сунул руку с гранатой в ближайшую. И замер.
– Ой, что там такое?
Он вытащил и бросил под ноги какой-то мягкий комок. И комок под светом тактического фонаря старшего лейтенанта тут же зашевелился. Старший лейтенант и младший сержант тут же среагировали. У них в руках оказались лопатки, и раздались звуки нескольких быстрых ударов. Мягкий комок развалился на куски.
– Змеи… – сам по-змеиному прошептал в ужасе младший сержант Кудеяров.
– Они в зимнюю спячку залегли. Свернулись в клубок и греются друг о друга. Проснуться не успели, когда ты их выбрасывал. Не укусили?
Кудеяров поднял руку. Самоцветов посветил на нее. Рука была целая.
– Повезло, что спали, – раздался голос сзади. – У моего папашки друг был – змеелов. На сезон в Среднюю Азию уезжал. Так у него трех пальцев на обеих руках не было. Змеи кусали, он сразу отрубал их сам себе. Говорил, лечиться времени не было.
– По три пальца на каждой руке? – уточнил младший сержант.
– Нет, всего трех не хватало.
– Значит, я везучий, – сказал Кудеяров. – А то как бы я без трех пальцев на своей гармошке играл! А здесь в клубке как раз три змеи было.
Кудеяров считался в роте почти штатным гармонистом. Его гармонь, правда, в командировку с хозяином не поехала, осталась дожидаться его в ротной каптерке.
– Передать по строю предупреждение, – сказал старший лейтенант. – Руку никуда не совать. Здесь много спящих змей.
Приказ передали, как и полагается, каждому, даже идущему замыкающим младшему сержанту снайперу Коноваленко, который, когда все уже спустились в яму, еще задержался наверху и через прицел осмотрел обе стороны ущелья – не наблюдает ли кто за взводом. Ведь, чтобы вывести взвод из строя, достаточно бросить в яму несколько гранат. Грохот в закрытом пространстве будет такой, что ни одни барабанные перепонки не выдержат.
Но за взводом никто не наблюдал.
* * *
– Кажется, выходим… – сказал младший сержант Кудеяров.
– Фонари на выходе выключаем! – распорядился Самоцветов.
Любая дорога, любой путь имеют свойство заканчиваться. Закончился и переход через подземный ход. На выходе, когда пришлось буквально выдыхать из груди весь воздух, чтобы протиснуться в тесную щель между скалой и камнем и снова оказаться под чистым небом, было найдено еще три неумело посаженные «картошки». Гранаты снова замотали скотчем и уложили среди камней, где найти их сможет только человек, знающий, что там лежит. Иначе никто за эти камни просто и заглядывать не станет. Здесь, на территории, охраняемой пограничниками, вполне можно было бы и нарваться на пограничный наряд, или как там еще называются в грузинских погранвойсках передвижные посты… Старший лейтенант никогда не имел дела с грузинскими пограничниками и ничего о них практически не знал. Однако подозревал, что грузинские погранвойска должны были организовываться по примеру советских погранвойск, хотя и допускал, что во времена правления Саакашвили погранвойска переформировывали по примеру американской погранслужбы. Но и об американской погранслужбе Борис Анатольевич знал очень мало, и потому приходилось все свое понимание основывать на примере российских пограничников. По периметру российских границ ходят наряды по два пограничника, иногда их сопровождает проводник с собакой, хотя чаще проводник с собакой выезжают только по вызову наряда.
Усевшись за камень, старший лейтенант раскрыл карту и, подсвечивая себе слабым фонариком, стал изучать границу подробнее. Выйдя из подземного хода, группа спецназа оказалась километрах в пяти от самой государственной границы. Едва ли сюда могут добираться пограничные наряды. Скорее всего их можно встретить ближе к границе. Но там, судя по карте, непроходимые горы. Значит, и нарядов там тоже быть не может. Но, если есть неподалеку погранзастава, то она что-то охраняет!
Что она может охранять? Борис Анатольевич долго сидел, всматриваясь в карту и решая, где места проходимые, где не очень, где вообще непролазные.
Охранять пространство она, скорее всего, может и должна по другую сторону от самой заставы. Там уже и горы проходимые, там есть возможность попасть из Чечни в Грузию, а из Грузии в Чечню, стоит только перейти речку. А зимой эти речки обычно бывают маловодными и легко преодолимыми. Значит, все внимание пограничники должны уделять этому участку.
Вопрос определения охраняемых участков возник не случайно. Идти ночью в горах, не используя фонари, не просто сложно, но даже опасно. И потому следует предвидеть, кого здесь можно встретить. Конечно, использование ночного прицела снайперской винтовки в какой-то степени облегчит жизнь и обеспечит минимальную безопасность. Но простой ночной прицел тем и отличается от тепловизорного, что не покажет человека, присевшего за камнем. А тепловизорный этого человека определит. Тем более в зимних горах, где на разнице температур хорошо заметным бывает излучение тепла.
– Коноваленко!
– Я! – отозвался младший сержант.
– За работу. Посмотри в карту. Потом в первую очередь осмотри тропу. И вообще глянь по сторонам. Пограничников поискать тоже не мешает.
– Понял, товарищ старший лейтенант. Работаю.
Снайпер склонился над картой, командир взвода подсветил ему не тактическим фонарем, а опять меленьким светодиодным фонариком в зажигалке.
– Хотя бы вот до этого поворота. Там скалы, через скалы все равно ничего не увидишь.
– Я только что туда смотрел. Ничего нет. Посмотрю еще.
Снайпер с полной ответственностью занимался рассматриванием тропы, которой в действительности проложено и протоптано не было, в течение пяти минут. Младший сержант Коноваленко вообще всегда и во всем, как знал командир взвода, отличался высокой степенью ответственности, и положиться на него всегда было можно. Этот ничего не прозевает.
Коноваленко ничего не прозевал, но ничего и не нашел.
– Спокойно, товарищ старший лейтенант. Можно идти с фонарями. Я буду на ходу смотреть.
Самоцветов поднялся и направил свой фонарь по направлению движения.
– Светить только «лунным светом». Под ноги. И быть внимательными. Бандиты не умеют, но любят «сажать картошку». Вперед!
Он двинулся первым, снова возглавляя колонну. Сразу рядом с командиром оказались и оба пулеметчика – ефрейтор Леха Соболев и рядовой Снегиренков. Стволы пулеметов постоянно были нацелены вперед, хотя цели перед собой пулеметчики и не видели…
* * *
Луна сквозь низкие тучи не просвечивала.
– Хоть бы звездочка какая высунулась… – сказал рядовой Снегиренков. – Все светлее бы стало. Тогда бы и без фонарей обошлись.
На пулемет тактический фонарь не ставится. Пулеметный ствол и ствольная коробка к этому не приспособлены – не подходят стандартные кронштейны, и традиционная планка Пикатинни на пулемет российского производства обычно не устанавливается. На «девяносто первом» автомате пазы для установки кронштейнов дополнительных устройств находятся прямо на ствольной коробке. И потому пулеметчикам под ноги подсвечивал сам командир взвода.
– Где одна звездочка, там и все остальные, – не согласился Самоцветов. – А где все остальные, там и луна. И мы все как на ладони. Луна вчера была ясная, беленькая, не как наши фонари… А мы уж лучше с фонарями пройдем. Снега вот, жалко, нет. Что за зима такая… Иначе уже знали бы, где бандитов искать.
– И погранцы грузинские знали бы, где нас искать, – заметил ефрейтор Соболев.
– Для этого нужно хотя бы маршруты нарядов в нашу сторону проложить. А я сомневаюсь, что они здесь есть. Хребет неприступный даже летом, а зимой через него только сумасшедший пойдет. Южный выход из нашего ущелья наверняка контролируют грузинские пограничники. Да там, кажется, какое-то большое село или даже целый городок на выходе стоит. Не помню. Мои карты до того места не добираются.
– А что же наша сторона ущелье не охраняет? – спросил Снегиренков.
– А на нашей границе дыра на дыре. Сил не хватает, наверное. Хотя это не моего ума дело, но официально считается, что эти горы зимой непроходимы. Только бандиты здесь, по дурочке, живут. И мы, по той же дурочке, сюда забрались. В необитаемых местах дураков обычно много водится. На то они и дураки. А умные подземными лазами пользуются.
Группа шла быстро. Темп задавал сам командир взвода. А он даже в темноте старался поддерживать предельно допустимую скорость. Тем более шли спецназовцы по местности, которая допускала быстрое движение. Правда, иногда на пути попадались камни, о которые можно было споткнуться, но для того командир взвода и разрешил солдатам использовать фонари, чтобы они могли перешагнуть или перепрыгнуть препятствие. Никаких сложных обрывов или крутых склонов, по которым идти быстро было бы опасно, им пока не попадалось. Борис Анатольевич понимал, что и преследуемые шли этим же путем и, скорее всего, силой заставляли пленников передвигаться быстрее.
Пока путь группы спецназа представлял собой пологий и затяжной спуск на другой уровень, и даже не в ущелье, а, скорее, в долину. Одно место, к которому группа вышла, заставило было старшего лейтенанта усомниться в правильности пути, поскольку группа вышла к небольшому, метров двадцать в диаметре, круглому озеру, которое не было обозначено на карте. Борис Анатольевич подумал было, что они куда-то свернули в темноте, выбирая наиболее удобный путь, и потому снова раскрыл карту. Но это мелкое озеро на карте не обозначалось, хотя место, где озерцо могло образоваться, имелось. Это была какая-то низина, в которую сбегал ручей. Сбегал, но никуда отсюда не выходил, что само по себе не вызвало удивления. В горах часто встречаются ручьи, которые вдруг уходят под землю, словно их никогда и не было на поверхности. Просто вода находила трещину, в которой и скрывалась. Здесь, видимо, трещина, в которой раньше прятался ручей, но под воздействием каких-то процессов движения пород она закрылась, и вода стала скапливаться в низинке. Пробежав по берегу, старший лейтенант нашел и сам ручей, образовавший озеро. Значит, шли они правильно, а озеро это появилось позже, чем сама карта, вот и все.
– Окурки часто встречаются? – на всякий случай спросил Самоцветов.
– Как раньше, так же… – сказал младший сержант Кудеяров, идущий позади пулеметчиков.
– Идем дальше!
– Тревога! Подождите, товарищ старший лейтенант! Выключить фонари! – совсем не тревожным голосом вдруг сказал снайпер младший сержант Коноваленко, как обычно, взобравшийся на камень и осматривающий обстановку вокруг.
– Что там?
– Два человека. Судя по шапочкам – сваны. Что-то устанавливают на тропе. Думаю, взрывное устройство. Да… Точно… Далековато, но, если меня в локоть толкать никто не будет, могу взорвать его в их руках…