– Я Спартак. Кречет, как слышите?

– Я Кречет. Слышимость в норме. Докладывай.

– Женщин нет.

Паутов на традиционную шутку не реагирует. Спрашивает в такой серьезный момент даже сердито:

– Стрельба не началась?

– Вот-вот… Сами ждем… Волга подготовил для вас идеальных клиентов. Парни еле дышат и еле волокут ноги. Он их прогнал через два лишних хребта, хотя рядом были перевалы.

– Их сейчас перебьют?

– Не должны, – сказал Стогов. – Хорошо сидят… Но они сами друг друга побеспокоить могут. Залегли подковой. Фланги готовы противостоять друг другу. Если постараются, то на два-три человека уменьшат собственный состав.

– Ладно, – Паутов усмехается в эфир, словно ртом бабочку в воздух бросает – пусть попорхает. – Спартак, Радуга. Я болельщик страстный, жду. Слушаю ваш репортаж.

– Значит, так… У нас наблюдается уже появление команды противника. Пока это видно только по шевелению кустов. Они люди аккуратные, служебные мундиры мочить лишний раз не хотят и ручей будут переходить на излучине, где и мы намедни переходили. Спускаются, по крайней мере, именно туда. Группа Волги залегла там же. Вычислили место спуска. Вот… Выходят из-под деревьев. Видимость у нас отвратительная, хотя расположились мы на лучшей трибуне. Но все видеть мешает погода…

– Скорее непогода… – добавляет Стогов.

– Сконцентрировались на берегу толпой, – продолжил Парамоша. – Стрелять можно уже сейчас, но Волга не дает команды. Может быть, зря. Очень кучно стоят. Можно сразу половину положить.

– А вторую половину отпустить, – возразил Паутов. – Он их на кинжальный огонь подпустит.

– Очень может быть… Это будет пас своей группе вполне в духе нашего командира. Чтобы все почувствовали прелесть полета пули – и свои, и чужие… Тогда настоящие мгновения навсегда останутся в памяти тех, у кого останется после них память. Есть! Противник пошел в атаку по центру. Переходят ручей и приближаются к противоположному флангу, то есть берегу…

– Началось… – сказал Стогов. – Это уже без комментариев.

Кречет и сам уже, наверное, услышал. Микрофоны у «подснежников» нежные…

– Пора, бросай! – прошептал Хамзат.

– Рано… Половина успеет в кусты сквозануть…

Толукбаев перебирает за спиной подполковника ногами. Нетерпение рвется из него, как дикая птица из человеческих рук.

Горячность в крови у всех кавказцев, независимо от национальности. Но часть из них отличает еще и удивительное хладнокровие. Вот из этих и получаются великолепные воины и такие же великолепные спортсмены. Хамзат хладнокровия не проявляет. Значит, хвалят его лишку.

– Вот теперь – пора…

Разин поднялся в полный рост, отжал большим пальцем предохранитель гранаты и крикнул во весь голос:

– Стой, стрелять буду!

И тут же саму гранату бросил.

Сам он присел за камень и зажмурился и потому не видел вспышку. Только услышал взрыв. Глаза открыл только через три секунды, захватив еще последний всполох быстро уходящего света. И увидел рядом с собой безумное лицо Керима, которого никто не предупредил, что следует закрывать глаза.

Команду к стрельбе и давать не надо. Тишина после взрыва и восстановиться не успела, когда треск выстрелов смял всю красоту момента. Разин сразу отметил, что очереди разные. Некоторые даже длинные. Длинными очередями стреляют только женщины и дилетанты. Очередь должна состоять не больше чем из трех выстрелов.

Ослепленные боевики падают прямо в воду. Но они держались слишком кучно, выискивая самое мелкое место для перехода ручья, и передние заслонили собой задних. Многие в бронежилетах. Это их в какой-то миг спасло. Три фигуры бросились назад, к кустам. Разин поднял пистолет с прикладом и послал чуть выше спин убегающих подряд три пули – в шеи или в затылки, но не в бронежилеты. Он не стал стрелять очередями. Пожалел патроны. Но и одиночных выстрелов, сделанных хладнокровно и умело, хватило.

Хамзат оружие даже не поднял. И только когда группа бросилась вперед на добивание и раздалось еще с десяток выстрелов, он вышел и спустился к ручью. Разин двинулся следом, а за Разиным и Керим, который утерянное было зрение обрел и несказанно этому обрадовался. Так обрадовался, что даже про усталость забыл. Пошел, как свеженький.

Внизу все произошло так, как представлял себе Разин. Ментовско-прокурорская банда оказалась полностью перебитой.

– Кто теперь будет следить за порядком в Грозном? – с усмешкой спросил подполковник.

Хамзат осмотрел своих боевиков.

– Вот они придут на смену. Они из другого тейпа. Враждебные. Им тоже надоело воевать. Хотят просто грабить и получать за это зарплату.

Разин оглянулся. Четверо боевиков министра из засады не вышли. Но и Хамзат сделал вид, будто только что заметил это. Он открыто двинулся вместе с подполковником на правый фланг засады. Разин уже знал, что им предстоит увидеть. Значит, Хамзат дал конкретную дополнительную команду левому флангу. Иначе он заподозрил бы неладное. Сейчас вся группа вместе с ним оказалась в недавнем положении только что перебитых врагов. И оттуда, из засады, четверым ничего не стоило бы положить всех на месте. Хамзат, при своем подозрительном нраве, обязан был бы предусмотреть это. А он пошел открыто. Значит, уже знает, что произошло.

– Поздно ты, подполковник, гранату бросил. Подставил парней под огонь своих же…

Совсем приятный ход! Восточная мудрость границ не знает! Хамзат показал себя во всей красе. Значит, виноват во всем только Разин.

Однако Разин в ответ улыбнулся. Он с себя вину не снимает:

– Но ты же очень хотел этого…

Толукбаев все понял. Его ход не укрылся от подполковника. И потому посмотрел настороженно, ожидая продолжения разговора.

– В коротком бою всякое случается… – добавил Разин. Продолжения и разборки не последовало.

– Случается… – тогда согласился Хамзат. – Сдай пистолет Кериму.

Керим протянул из-за спины руку.

Их осталось только одиннадцать человек вместе с самим подполковником. Шерхана Алиевича, который только что спустился от костра, с трудом можно отнести к нормальным бойцам – министр стал вдруг хромым и косолапым.

Теперь осталось пройти совсем немного. Подняться по противоположному склону – последнему лесистому склону горы на их пути, а дальше практически уже не спускаться – чаще только вверх и вверх. До тропы, которая приведет к пещере.

– Как же они так?… – склонился министр над своей группой поддержки.

– Воевать тоже надо уметь… – ответил на это Хамзат.

Очень высокомерно ответил.

Разин на размышления времени не оставил:

– Все. Отдых кончился. Развлечений больше нет. Вперед. Последний бросок самый трудный. Без привалов.

– Я Спартак. Слышите, Кречет?

– Докладывай.

– Волга всегда добивается полного выполнения установки команды на игру. Он приведет к вам десять человек вместо четырнадцати.

– Я скажу ему спасибо.

– Они выходят. Через сорок минут будут у вас. Может быть, чуть дольше, потому что отдельные члены банды не в состоянии передвигаться без носилок. К концу пути таких будет большинство.

– Мы будем выходить в большой эфир только утром. Сеанс связи с базой. Тогда и закажем носилки…

– Сами будете их и носить… – не удержался Парамоша, чтобы обойтись без укола.

Изменилась обстановка, следовательно, необходимо менять и тактику.

Теперь Разин уже не ведет группу в прежнем темпе. Решил, что, пожалуй, хватит с них. Он сам отлично понимает, что не сможет привести боевиков к пещере, если будет так же стараться, как прежде. А нести загнанных полуживых инвалидов некому. Тот же Шерхан Алиевич первым потребует привал уже через десять минут темпового марша.

Впрочем, остальные боевики после такой удачной схватки с численно превосходящим противником откровенно ободрились, вроде бы даже чувствовать себя лучше стали, веселее. Министр же, наоборот, раскис, потому что лишился единственной своей поддержки здесь, в горах, среди опасных чужих автоматных стволов. И сейчас уже его начал преследовать страх потери всех денег и жизни вместе с ними. Кто знает, что в голове у Толукбаева? Ему даже президент, как сам говорит, не приказывает, а высказывает просьбу. И Хамзат ее выполняет. При таком раскладе Толукбаев вполне может пожелать взять всю сумму себе. Да и свидетелей в этом случае он постарается убрать. Всех свидетелей. И первым в этом списке стоит, конечно же, организатор всего поиска – Шерхан Алиевич Дзагоев.

Еще перед выступлением в марш Разин отметил, что Шерхан Алиевич передвинул под курткой поясную кобуру со своим «глоком» с правого бока вперед на левый. Чтобы за рукоятку было легче ухватиться. Это под распахнутой курткой, для скрытого ношения, пистолет на правом боку – на месте. Здесь же его следует держать так, чтобы можно было быстрее достать. Значит, опасается министр чего-то. Впрочем, после того, как по неведомой причине группа понесла потери только на одном фланге, в то время, когда никто в других местах даже легкого ранения не получил, опасность действительно стала реальной, и игнорировать ее просто глупо. В том числе она нависла и над самим Разиным. Вполне реально предположить, что Толукбаеву вовсе ни к чему обмен подполковника на полевого командира. Тогда Разин мешает ему точно так же, как и Шерхан Алиевич.

А это значит, что теперь достаточно показать Хамзату вход в пещеру, чтобы тут же получить пулю в спину от следующего неотступно Керима. И потому, когда Хамзат спросил:

– Долго еще?

Разин ответил:

– Идти не слишком долго. Трудно найти саму пещеру. Я был там только днем. Тогда не было снега. Снег ландшафт меняет. Сейчас все кажется иным. Лишь бы мимо нужного поворота не пройти…

– Такой незаметный поворот? – Тщательность допроса подтвердила опасения. И надо неназойливо доказать, что торопиться с выводами опасно.

– Там вообще поворота нет. Идешь по тропе, в определенном месте следует свернуть и забираться в гору. Там будет другая тропа, узенькая и незаметная снизу. Короче, легче показать, чем рассказать… Будем искать.

Хамзат недоверчиво цыкнул.

Шаг за шагом выше и выше… Выше и выше… Хорошо хоть снегопад прекратился. И не засыпает следы за спиной. Значит, по этому следу сейчас устремятся два опытных волкодава – Стогов и Парамонов. Они могут подстраховать. Но сделать ночью это трудно. Ночью подполковника не видно. Только в прицел «винтореза». Но не будет же старший лейтенант во время движения рассматривать ситуацию впереди через прицел. Бинокля с прибором ночного видения у них нет. Нет даже простого прибора ночного видения, без бинокля. А простой бинокль в такое время суток не помощник.

– Не отставать! Не растягиваться!

Разин оборачивается и видит близко страдальчески искаженное лицо Шерхана Алиевича. Теперь министр, превозмогая усталость и боль в измученных мышцах, старается уже в самом деле не отставать и держаться к подполковнику поближе, словно видит в нем единственную для себя защиту. В чем-то он, конечно, прав. Все остальные для него откровенные враги. Разин – тоже враг. Но Разин должен понимать, что министр желает сменять спецназовца на брата. Сейчас уже, думается, нет у Шерхана Алиевича мыслей о том, чтобы избежать этого обмена. Обмен – это его личная безопасность. Но если подполковник министра защитить сможет, то министр ответить тем же подполковнику не в состоянии. Он даже не стесняется показывать мучения, с которыми ему дается каждый шаг.

Подполковник знает, что когда-то старший брат воспитывал из младшего настоящего мужчину. Пытался воспитать. И очень старалась помешать этому их мать. Должно быть, ее влияние оказалось сильнее, особенно когда старшего брата не оказалось рядом. Мужчина из Шерхана не получился.

– Устал? – спрашивает Разин не у Шерхана Алиевича, а у Керима.

– Устал, – просто отвечает тот. Честно отвечает, но лицом усталость не показывает, потому что он не министр. Он простой бандит и к тому же мужчина настоящий.

А настоящий министр это слышит. Разин специально Керима спросил, чтобы Шерхана Алиевича подбодрить. Если другим тяжело, но они терпят, значит, и он терпеть должен. Но взгляд министра показывает близость к истерике. Он вот-вот упадет на снег и начнет визжать…

Тем не менее подполковник жалость не проявляет:

– Вперед. Немного осталось. Там и отдохнуть можно будет… Через десять шагов короткий последний спуск, потом только вверх.

– Опять вверх… – хрипло говорит за спиной Шерхан Алиевич.

Он, должно быть, совсем уже не контролирует себя. Хотя любой подъем дается намного легче, чем спуск.

Разин вглядывается в замыкающих цепочку. Растянулся отряд слишком далеко. Когда подойдут к пещере, надо их подтянуть, чтобы при обстреле не попрятались за поворотами.

Подтягиваются замыкающие. И подполковник вдруг осознает, что их осталось только восемь человек. Два боевика пропало. Может быть, их послал куда-то Хамзат? Это возможно. Но возможно, что и Парамоша облегчает задачу основной засаде.

Если так, то он сильно торопится.

– Я Спартак. Кречет… Проснись…

– Слушаю.

– Как отдыхается?

– Как в русской бане «по-черному»… Уголь хорошо греет, но слишком много дыма…

– Вам скоро делать будет нечего. Можете свое безделье оплачивать мне в качестве отчислений от жалованья.

– Ты все равно на алименты истратишь, сколько тебе ни перечисляй. Что там случилось?

– Два человека решили отстать от группы Волги. Пошептались и свернули в сторону…

– А ты при чем?

– Не могу же я оставить у себя за спиной противника, не зная его замыслов. Пришлось объясниться…

– Что они тебе сообщили?

– Что хотят меня убить.

– Они нас заметили, – пояснил Стогов. – Парамоша их опередил на пару секунд.

– Хреновые вы спецназовцы, если вас заметили…

– Поворот тропы. Они вышли из-за уступа. Нос к носу.

– Так что они, просто решили сбежать от своего командира?

– Кому-то кажется, что нет, – сказал Парамоша. – Я сомневаюсь. Они перед этим, как Радуге показалось, разговаривали с Толукбаевым. Впечатление такое, что он их куда-то послал. В обход ли, в засаду ли. Я этого не видел. Наблюдал в прицел за Волгой. Вообще-то эти парни хорошо шли. Из всей группы, не считая самого Толукбаева и Волгу, может быть, лучше всех. Но отставали постепенно, словно вдруг резко начали уставать…

– Необходимо было проследить за ними. Или допросить. Нельзя же сразу наглушняк валить…

– Легко сказать… Они, как на лыжах, выкатились… Слишком неожиданно. Сами хотели поворотом воспользоваться, чтобы скрыться незаметно для остальных. Может быть, даже удивились, нас увидев…

– Может быть, они вас встречали… Цветов под ногами не нарвали?

– Кречет, я посоветовал бы вам меньше спать и ориентироваться во временах года. Но это вопрос второстепенный. Главный вопрос – у Радуги.

– Мне вот что подумалось… – предположил лейтенант. – Толукбаев наверняка послал их с поручением, хотя Спартак в этом и сомневается. Он считает, что Хамзат их просто подбадривал, показывая куда-то рукой. Учил ориентироваться в виртуальном пространстве. Мне кажется, что дело не так обстоит.

– Докладывай без «воды».

– Толукбаев убрал с помощью Волги четверых охранников министра.

– Это уже говорили. Дальше…

– Министр теперь не нужен. Не нужен и Волга. Как только доберутся до пещеры, предполагается отстрел того и другого. И эти двое должны были стрелять со стороны. Чтобы остальные, если случай представится, могли показать это под присягой.

– Остальные – люди Толукбаева!

– Значит, не всем он верит одинаково. Есть кто-то, кто стучит на сторону.

– Хамзат давно бы убрал такого, – не согласился Парамоша.

– Он его специально не убирает, чтобы дал правильные показания.

– Возможный вариант, – согласился майор Паутов. – Ладно. Не отставайте. Присматривайте за Хамзатом. Он сволочь первостатейная. Страхуйте Волгу. Министра не надо. Лучше ему здесь лечь. В прокуратуре его любят и дадут за все про все пятнадцать суток. Мы, в свою очередь, будем страховать около пещеры. Я специально посажу Сокола, чтобы прикрывал Волгу со спины. По верхнему профилю.

– Сделаем. Будьте готовы. Минут через пятнадцать, думаю, свидимся…

– Ждем…