Подполковник снова слегка добавил темп.

Незаметно, по нарастающей, начал ускорять свое движение. За ним, сами не заметив, как втянулись в ускорение, пошли Керим и Шерхан. Остальные держались сзади, но тоже не отставали. Двое отставших так и не появились. Разин трижды оборачивался, подгоняя задних криком. Специально смотрел. Нет. Отставших не видно…

Зная о существовании такой страховки, как ствол квалифицированного спецназовца и снайпера за спиной, к тому же работающего в паре с другим квалифицированным спецназовцем, можно было бы не беспокоиться, хотя чувствовать себя на мушке у кого-то не очень приятно. Тем не менее Разин решил проверить.

– Тропа в десяти метрах… Вперед. Там легко идти…

– Слава Аллаху, – сказал Керим. – Но пусть назад меня кто-то на себе несет…

Шерхан Алиевич скривившейся, казалось, хронически физиономией изобразил радостную улыбку. Он словно бы уже почувствовал, как пересчитывает своими тонкими пальцами шершавые зеленоватые банкноты. Само такое представление способно некоторым добавить сил. Министр оказался как раз из числа подобных людей и даже умудрился обогнать Керима, чтобы занять место сразу за спиной подполковника.

Тропа открылась сразу, за очередным шагом.

– Почти у цели, но осталось самое сложное, – сказал Разин. – Со снегом здесь все сильно переменилось. Надо найти нужный поворот.

Сама фраза «самое сложное» предполагает, что без него боевики с задачей не справятся.

– Надо найти быстрее… – сказал Хамзат, тоже вступая на тропу и пробуя ногой занесенную снегом почву. – Скользко здесь. Как бы не свалиться…

– Здесь больших обрывов нет, – усмехнулся Разин. – Кто свалится, только прокатится по склону… Горнолыжный курорт!

– Идем дальше! Отдыхать будем на месте, – скомандовал Хамзат.

Разин осмотрел группу:

– Подожди. Двух человек не хватает.

– Догонят.

– Не найдут.

– У меня нет времени дожидаться отставших, – сказал Хамзат категорично и посмотрел на Шерхана, словно записывая его в потенциальные отставшие.

Проверка состоялась.

Хамзат не собирается никого ждать потому, что он никого не надеется дождаться.

– Время в самом деле дорого. Мы и так задержались в пути, – согласился подполковник. – Это ваши люди. Вам решать их судьбу. Идем… Вперед!

Команда прозвучала четко и громко. Так громко, что в ночи, когда звуки, как известно, разносятся далеко, ее могут услышать и на площадке перед пещерой.

Разин опять идет первым. Сначала за ним следовал Керим, за Керимом Хамзат с Шерханом Алиевичем. Но, очевидно, министру не слишком понравилось такое соседство, и он поспешил обогнать Керима, чтобы дышать Разину в спину. Подполковник вовремя обернулся, чтобы заметить, как Хамзат придержал за рукав сторожа, давая возможность Шерхану Алиевичу совершить обгон. Это еще раз подтвердило опасения.

Сам Хамзат еще раз остановился.

– Замыкающий! Останься здесь. Это первый пост.

Странно, но первого часового он оставил там же, где стоял первый часовой банды, которую недавно штурмовали в пещере спецназовцы. Словно знал место. Но это же место знает и Парамоша. Сработает эффект аналогии. Не захочешь, а выстрелишь… С часовым следовало бы загодя попрощаться, потому что больше времени на прощание не будет отпущено никому.

Место второго часового миновали. Здесь прощаться уже не с кем. Но на половине дороги к третьему посту Хамзат опять оставил часового. Итого, боевиков осталось шесть человек, а если вычесть из их рядов министра, то остается только пять. Расклад настолько не в их пользу, что просто настроение портится от предстоящего действия.

Разин начал считать шаги и прикидывать в уме ситуацию для действия около поворота, который приближается с каждым шагом. И ситуация предстала перед мысленным взором настолько ясной, что претворить ее в жизнь показалось совсем не сложно.

Пять шагов до поворота. Разин поворачивает голову через плечо. Идут не кучно. Хамзат где-то позади. Должно быть, еще одного часового хочет оставить. Ему вообще, для претворения в жизнь его плана, требуется только один человек, который скажет потом, что кто-то, возможно, из оставшихся в живых членов уничтоженной банды стрелял со стороны. Этого достаточно. Только со стороны уже никто не будет стрелять. Более того. Если судить по времени, то и крайний часовой тоже не сможет выстрелить. Тот, что ближе, может быть, еще успеет подбежать к командиру на помощь. Но может и не успеть.

Четыре шага до поворота. Разин идет вполоборота. Следом за ним Шерхан Алиевич разинул рот – задыхается. Только что сунул туда целую горсть снега. Кашлять начал, словно поперхнулся. Снег нельзя глотать, глупый человек, снег можно только сосать. Рука подполковника приняла боевое положение, на напряженных для пробы пальцах натянулась велосипедная перчатка.

Три шага до поворота. Разин оборачивается сильнее. Взгляд устремлен за спину министру – на бледного, как тот же снег, что он глотает не переставая, Керима. А рука, Кериму невидимая, уже ныряет под полу распахнутой куртки кашляющего Шерхана Алиевича, большой палец привычным движением отстегивает клапан кобуры, и пистолет в руках у подполковника. Глаза министра от испуга лезут на лоб. Но он не может остановить кашель. Керим бьет министра ладонью по спине – с состраданием бьет, с желанием помочь. Но тот падает на колени. И тут же его бьет Разин – ногой в лицо! – спасая от случайных выстрелов, потому что стоящий на линии огня двух противоборствующих сторон никогда не выживает.

Разин бьет ногой и одновременно поднимает пистолет. «Глок» не имеет предохранителя как такового. У него спусковой механизм устроен особым образом. Ни разу не стреляя из такого пистолета, подполковник все же знает теоретически, что следует додавливать спусковой крючок в глубину до середины. Для автоматического огня следует палец опустить ниже, и в самом крючке срабатывает новый механизм.

Керим уже увидел наставленный на него ствол. Но больше никто не видит этого. Остальные смотрят на Шерхана Алиевича, который с дикими бабьими воплями катится на животе по склону – лицом вниз. Керим растерян, а подполковник времени не теряет. Свободной рукой он отстегивает кобуру своего «стечкина» с пояса бандита. Одновременно с тем, как кобура оказывается в руках Разина, он замечает, как пытается найти его лицо кулак противника, приседает, и стреляет.

Оставшиеся два шага Разин даже не проскочил и не пробежал – он их величественно, почти спокойно прошел, успел выстрелить еще дважды над плечом падающего сторожа, но не прицельно, а просто мешая другим прицелиться в себя.

И все… Поворот, за поворотом большой камень-валун. Идеальное укрытие.

И тут же, отдаваясь эхом в скалах, заговорили со злой огненной яростью автоматы. Но эта музыка длилась недолго. Бандитам негде оказалось спрятаться. А на тропу сверху спрыгнул капитан Ростовцев:

– Порядок, командир?

– Порядок.

Капитан протянул Разину комплект «подснежника». Три секунды – наушник в ухе, микрофон возле уголка рта. Слышны возбужденные голоса.

– Я Волга. Спартак, как слышите меня?

Посторонние голоса притихли, чтобы не мешать командиру.

– Я Спартак. Волга, слышу нормально. Да здравствует свобода и женщины.

– Министр без санок с горы поехал. Поймай его.

– Я на верхнем профиле.

– Радуга?

– Он со мной.

Разин попытался всмотреться в темноту. Но белый костюм министра растворился в ночном сумраке.

– А ведь он ушел…

– Ушел, – сказал, протягивая руку для рукопожатия, майор Паутов. – Со страху так ломанулся, что собаки не догонят. Я в бинокль наблюдал, пока видно было.

– Будем преследовать?

– Все равно он в Асамги пойдет. А там «зачистка»… А пропадет в горах – туда ему и дорога.

– Пусть так, – согласился подполковник.