Кордебалет с двумя десантниками выходит навстречу отряду Разина, как только сам отряд приближается настолько, что его становится не видно из-за склона горы. Сам склон в этом месте похож на неровный хребет динозавра, и даже каменистый хвост тянется далеко в долину. Полковник Согрин дожидается момента, когда майор окажется на самом повороте склона, где он видим одновременно двум отрядам. Кордебалет сначала машет рукой кому-то впереди, потом оборачивается и делает знак ладонью – всё в порядке, его заметили. Тут же видно, как он прикладывает ко рту микрофон и что-то говорит через «подснежник». Но, должно быть, вплотную подошедшая пурга создаёт в эфире такие помехи, что даже при прямой видимости Согрин слышит только треск. Слов разобрать невозможно. И просто даёт знак рукой. Продолжай движение... Ещё минута, и майор скрывается за поворотом склона.

– Пора и нам... – вместо полковника мягко даёт команду майор Сохно и убирает нож, который до этого долго и с любовью точил. – Сначала к раненым заглянем?

– Сначала заглянем... – соглашается Игорь Алексеевич.

Десантники тоже встали, готовы к движению, только радист укладывает рацию в ранец, чтобы пристроить за спину. Сохно помогает младшему сержанту. Идут быстро, словно убегают от синих снеговых туч, несущих пургу. До устья пещеры добираются за пять минут. И только там Согрин останавливается и осматривает горизонт, закрытый тучами.

– Успеют? – спрашивает Сохно.

– Должны, – прикидывает полковник. – Не маленькие, знают, что такое пурга в горах. Поторопятся...

Знакомые горизонты пещеры сейчас, после рассматривания тяжёлых непогожих зимних туч, кажутся совсем не такими тёмными, какими казались в первые часы пребывания под землёй, когда обследование пещер только ещё начиналось. Впечатление складывается такое, что достаточно одного фонарика на всю группу, чтобы всем осветить путь. Полковник так и командует – батареи могут ещё сгодиться, а их запас ограничен. Светит только майор Сохно. Другие фонари выключаются.

Сохно держит фонарь не перед собой, а чуть в стороне – рука под углом в сорок пять градусов. Так идти неудобно, рука быстро устаёт, и он перебрасывает фонарь в другую руку. Через некоторое время новая смена. Но, когда знаешь, что в пещере находятся боевики, это уже вынужденная предосторожность. Стрелять из темноты будут с расчетом, что человек стоит позади луча. Потому каждый раз, когда майор фонарь перебрасывает, Согрин и десантники перестраиваются к другой стене, чтобы не стоять прямо позади света и не подставить себя под случайный выстрел.

До тупика с ранеными добрались без проблем и без ненужных и опасных встреч. Там в их отсутствие тоже проблем не возникало. Раненые спят после уколов.

– Только жутковато стало, когда взрывы грохнули... – признался один из десантников. – В темноте многое померещиться может... Сидишь и думаешь, что выход завалило, что навсегда здесь останемся...

– Если завалит, откопаем... – криво ухмыляется Сохно.

– Здесь порода крепкая... Обвалов не предвидится, – успокаивает десантника полковник.

И словно в ответ на его слова один за другим слышатся три взрыва. В пещерах звук разносятся не так, как снаружи – долго стоит гул, разносимый эхом по самым дальним рукавам. С потолка падают мелкие камешки.

– Вот так... Сержант, твои мины работают... – подталкивает полковник в бок сержанта Волкова.

Тут же раздаётся четвёртый взрыв.

– Вот там-то потолок точно обвалится, – сообщает сержант. Я проверял, там трещина на трещине. Чем ближе к выходу, тем больше трещин. Мы даже мины так ставили, чтобы сотрясение увеличить...

– Здесь недалеко... – сообщает Сохно. – Я схожу посмотрю?

– Возьми с собой кого-нибудь... – предлагает, а не приказывает полковник. – Волков...

Сержант поправляет автомат, готовый шагнуть вслед за майором.

– Не надо. Одному мне сподручнее... – Сохно ставит фонарь на землю, оглядывает остающихся своим обычным слегка насмешливым взглядом и уходит.

Волков поджимает губы. Согрин видит это и, чтобы смягчить его обиду, говорит как бы между прочим:

– Майор привык в одиночку воевать. В этом деле он в самом деле мастер. После первой чеченской остался на границе. В одиночку пленных и похищенных выручал. Один против Чечни воевал. И не могли с ним справиться.

– Как же... – спрашивает десантник из остававшихся с ранеными. – Без фонаря-то... Там же темень.

– Он уже ходил этим путём. На ощупь помнит.

Все садятся на землю, привалившись к холодным стенам. Полковник выбирает себе камень. Молча ждут возвращения майора. Сохно появляется минут через десять. Вернее, появляется не он, а луч фонаря, заставивший десантников поднять автоматы.

– Не стрелять! Свои! – говорит Сохно из-за поворота коридора.

И только после этого выходит сам.

– Что? – спрашивает полковник.

– Двое осталось. Оставалось... Один в голень ранен, идти не мог – второй сам его добил. А я второго... Чтоб его совесть не мучила.

– Теперь дело за Разиным... Уже должен войти.

– И нам пора бы...

– Я «Волга»! «Рапсодия»! Как слышишь?

В ответ только эфирный треск.

– «Волга», я «Кречет»! Не слышит... Но он здесь побывал...

Майор Паутов, как всегда, идёт впереди. А кому же ещё идти, как не ему, ведь группа майора оснащена приборами ночного видения. Он уже нашёл две мины, установленные отступающим в глубь не слишком широкого хода Азизом. Но маскировка откровенно плохая... Чем здесь мины замаскировать? Только камнями. И не пробьёшь быстро углубление в каменном полу. Нет времени. Просто так камни горкой не складываются. Если сложены, значит, кому-то это было надо. Кому надо? Азизу... Маскирует мины. Правда, до каждой мины несколько точно таких же горок из камней выложил. Чтобы проверили и убедились, что горки безопасны. И не обратили внимание на очередную. А она-то и опасна. Но Паутов на такие вещи не покупается. Миноискатель легко определяет наличие металла. А наивные уловки Азиза только подтверждают, что Согрин определил верный путь, которым последует джамаат полевого командира. Карта, доставленная майором Афанасьевым, даёт чёткое направление.

– «Кречет»! Что нашёл?

– Тот джамаат, что стороной шёл... Мины сработали. Двое пытались уйти... Не ушли... Ножевые ранения. Кто-то их догнал... Правда, нож одного тоже в крови... Может, он своего... А потом кто-то его... Отсюда кровавых следов не идёт...

Разин долго не соображает. Он хорошо знает людей, которые могли там появиться.

– Я понял... Если нож – это Сохно.

– «Волга»! Я «Танцор»! Ещё мина... Лепят так же бездарно...

Кордебалет идёт в группе Паутова. Карта у него в руках. Выделили ему прибор ночного видения капитана Юрлова, который возглавил группу, ушедшую в базовый лагерь. Чтобы не светить фонариком и не выдавать себя. Кордебалет уже ходил здесь, и ему сам бог велел идти впереди. Там же, рядом с Афанасьевым, оба штатных снайпера группы Разина. Им задача поставлена отдельно. Если у боевиков есть свои ПНВ – наголовные или бинокли с прибором ночного видения или даже прицелы на винтовках, – работать на опережение. Тщательно контролировать всё пространство впереди и стрелять на любой зелёный свет. Все приборы ночного видения выдают обладателя зелёным свечением.

– Да сколько же он мин может поставить... – говорит в эфире капитан Ростовцев.

– Если все так же ставит – пусть... Плохим учеником оказался Азиз... Я бы на его месте заранее ямки подготовил, если уж знает свой путь отступления... – Подполковник не огорчается, что Азиз оказался плохим учеником. Он просто констатирует факт.

– «Волга»! Я «Рапсодия»... Слышу тебя хорошо... Мы чуть впереди и сбоку. Идёте нормально. Отстаёте от Азиза на две с половиной минуты... Не спешите... Ему ещё надо через колодец в горизонт пробраться.

– «Рапсодия»! Я «Волга»... Наконец-то... Нас Шурик проинструктировал... Игорь Алексеич, не завалит в горизонте наших компьютерщиков?

– «Бандит» заминировал только выход... Его завалит. Завалит выходной колодец, что у озера... Горизонт должен остаться цел... Пусть там поползают... Сохно говорит, там развернуться проблематично, не то что стрелять... Выбираться будут, как раки, пятясь... Прямо к нам в руки...

– «Кречет» уже свои когти расправил. Готовится принимать...