Книга: Двойная засада
Назад: ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Дальше: ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

1
Я специально надел в эту поездку белый льняной костюм…
Вообще-то я этот костюм не люблю, потому что он слишком мнется и в машине, и без машины, а я человек военный и имею профессиональную склонность к постоянной аккуратности. В дороге я пиджак снял, потому что так у него меньше возможности превратиться в неприличный с виду. А брюки изомнутся все равно, однако это не так бросается в глаза. Но этот костюм – самый светлый из всей одежды, что у меня есть в гардеробе. А по боевому опыту я знаю, как трудно тщательно прицелиться во что-то белое или даже просто светлое и в жаркий солнечный день, и в морозный. Белый цвет почему-то всегда мешает прицеливанию. Такого утверждения нет ни в одном учебнике, никто ни на каких курсах обучения не скажет так, и тем не менее я берусь это утверждать. Если жив останусь и сведет судьба с каким-то шибко ученым человеком, обязательно задам ему по этому поводу вопрос…. Возможно, все дело просто в свойствах белого цвета. Он ведь солнечные лучи отражает. Может быть, так же отражает и взгляд?.. Или фокусировке взгляда мешает… Но даже если я и ошибаюсь, все же, пока я в противоположном не уверен, остается надежда, что белый костюм может меня спасти от очередного снайпера. И я свой шанс использую…
Мы выехали в заранее обговоренном порядке, который определили, как обычно это делается, только перед выездом. Первым, на километр опережая меня, выехал капитан Ламберт. Когда я, пользуясь преимуществом своей техники, приближался к нему, Толя, чтобы сохранить дистанцию, прибавлял скорость. Дистанция сохранялась. Замыкал нашу импровизированную мини-колонну старший прапорщик Волосняков. Олег от меня тоже на километр отставал. Но когда я прибавлял скорость, он, как подсказывало зеркало заднего вида, заметно отставал, потому что его старенький и побитый временем «Москвич» больше сотни не разгонялся при всем желании и опыте водителя.
Через пять километров пути мы уже знали возможности машин друг друга, как своих собственных, и дистанцию держали стабильную. С разрешения полковника Баргузинцева мы получили на складе стандартные коротковолновые радиостанции, обычно называемые у нас «подснежниками». Так сказать, материально-техническое обеспечение. Не полная экипировка, но все же помощь в работе существенная. Здесь, на равнине, переговоры можно было вести на расстоянии до пяти километров, в относительно высоких горах, где часто возникают экранные помехи, это расстояние обычно сокращается до двух-трех километров. Но мы из гор только недавно вернулись и пока снова туда отправляться не намеревались.
«Подснежник» удобен в работе. Наушник прямо в ухе прячется, микрофон на тонком мягком проводке крепится к воротнику и тянется к уголку рта. Сама радиостанция размерами не превышает обычную записную книжку и легко умещается в кармане. Если работать в людном месте, микрофон можно под воротник убрать и переключить саму радиостанцию в специальный режим. Тогда повышается чувствительность микрофона, и любое слово, пусть и не так ясно, все же доносится. А если кто обратит внимание на наушник в ухе, то это мало кого смутит. Сейчас многие носят в карманах плееры и музыку слушают. Да и разного вида фурнитуры сотовых телефонов точно так же носят…
– Я – Буслай, Немец, не гони так, Парикмахер отстает… – проверяя действие «подснежника», сказал я.
– Я вообще-то могу чуть-чуть добавить… – отозвался старший прапорщик Волосняков. – Силенки еще есть, хотя управляемость теряется… Наверное, лучше не рисковать… И запас сил всегда понадобиться может… Для ускорения…
– Пора менять машину… – посоветовал ведущий капитан Ламберт.
Наушник донес смешок старшего прапорщика.
– Ты думаешь, я против? С семьдесят восьмого года бегает… Пора бы и сменить… Было бы на что, а за желанием дело не станет… – Олег возрастом слегка постарше Ламберта и потому разговаривает с капитаном на «ты». Капитан не против, поскольку знает, что старший прапорщик в спецназе прослужил чуть не вдвое дольше, чем он сам.
Километров двадцать проехали в молчании. Даже анекдоты никто не рассказывал, хотя Ламберт в бригаде считается ходячей библиотекой анекдотов.
Потом капитан Ламберт предупредил:
– Сбрасываем скорость… На встречной полосе машина… Стоит на обочине…
– Понял, готов… – ответил я.
– Готов… – подтвердил Волосняков.
Это был заранее просчитанный вариант. Не нами просчитанный, а почерпнутый из теории. При стоящей встречной машине все мы должны были скорость сбросить. При движущейся встречной машине, наоборот, скорость добавить, чтобы сбить возможного снайпера с прицела. Хотя бы мы с Ламбертом, который на своем «Мицубиши Лансер» в состоянии участвовать в любой гонке, должны это сделать, а Волосняков потом нас догонит. Иной расчет существует для других возможных ситуаций. При обгоняющей нас машине старший прапорщик дает сообщение, и сам добавляет «газа», мы с Ламбертом притормаживаем, таким образом сближаемся друг с другом и едем на небольшой дистанции. То же самое, когда какая-то машина даст нам возможность себя обогнать, только там сообщение идет от капитана. Все варианты являются стандартными для скрытного сопровождения и не обозначающей себя явно охраны. Теорию мы все прекрасно помнили и на учениях стандартные ситуации отрабатывали. Но стандартные ситуации могут возникнуть только тогда, когда посторонние силы не знают, что мы едем вместе. Потому и необходимо сохранение дистанции в простой обстановке… Мало ли машин идут в одну сторону…
Сообщение было получено…
Дистанция между мной и Толей Ламбертом сократилась до пятисот метров. Он способен в зеркало заднего вида контролировать ситуацию. Олег Волосняков подобрался на восемьсот метров. Ему все впереди хорошо видно. И в любой момент старший прапорщик может добавить скорость до той предельной величины, которую его старенький «Москвич» сможет выжать, чтобы вмешаться в ситуацию. Оружие у каждого из нас под рукой. Пусть и под левой, но все мы одинаково хорошо стреляем хоть с левой, хоть с правой руки. Это для автомата или для винтовки есть разница – к какому плечу приклад прижимать. Прижимаешь к правому, прижмуриваешь левый глаз. Прижимаешь к левому, правый глаз прижмуриваешь. При стрельбе из пистолета, тем более, при стрельбе, что называется, навскидку, из движущейся машины, вообще прижмуриваться не будешь. Стреляй туда, куда указательный палец показывает. А указательный палец к стволу прижат, и на спусковом крючке в напряженном ожидании лежит средний. С левой руки в такой манере стрелять даже удобнее, потому что выброс гильз идет вправо.
– Я – Немец, на дороге вроде бы все нормально… – Голос Ламберта звучит спокойно и чуть лениво. – Водитель женщину у кустов высадил… Сам ждет… На нас смотрит обычным взглядом… Если бы что-то задумал, старался бы не смотреть… Проезжаем… Проезжаем…
Капитан Ламберт ситуацию просчитал правильно. Бывает, с одного взгляда видишь, что в совершенно мирной ситуации есть опасность. А бывает и наоборот… Мы благополучно миновали остановившуюся машину и снова выстроились в прежнем порядке, чтобы контролировать большее пространство, дорогу далеко впереди и далеко позади, и иметь возможность вовремя подготовиться к возможному нападению. Только на федеральной трассе, где движение интенсивное, и в городе, где оно интенсивнее втройне, все три наши машины должны передвигаться рядом…
Так мы решили…
* * *
Проблем в дороге не возникло.
К моему глубокому сожалению, не возникло…
Слишком уж хотелось побыстрее покончить с делом. Втроем, вооруженные и подготовившиеся, мы не упустили бы никого, и, в отличие от крупных специалистов по задержанию из РОСО, обязательно взяли бы покушавшихся живьем и созревшими для допроса. Созревшие – это до истерики запуганные. Если спецназовцу ГРУ отдается приказ взять противника живьем, он даст тому выпустить в себя стандартные три автоматных рожка, умело не подставляясь под очереди, а потом, когда патроны кончатся, сделает свое дело наилучшим образом, с максимумом боли и минимумом крови. И уж, конечно, мы не стали бы с разбегу передавать тех, кого смогли бы поймать, в загребущие лапы правосудия. Мы сначала допросили бы их сами. Естественно, без аккомпанемента из адвокатской болтовни. Как проводить допрос в условиях боя и по правилам действий в глубоком тылу противника – этому был посвящен целый цикл лекций при нашем обучении. И мы своего не упустили бы и от одного человека узнали бы гораздо больше, чем прокуратура и опера РОСО от сотни задержанных. А уж если задержанных будет больше, то они у нас друг друга бы перебивали, стремясь рассказать один раньше другого всю подноготную дела.
Нас, к сожалению, на дороге не ждали…
Уже с федеральной трассы, когда до областного центра осталось совсем немного, я решил позвонить на мобильник брату.
– Привет, уважаемый Антон Васильевич… Я уже к городу подъезжаю. Ты где сейчас?
– Привет, Андрей Васильевич. На работу собираюсь. У меня прием во вторую смену. Ты ключ не потерял?
– С собой…
– Тогда устраивайся. Я буду только после восьми. В гости сегодня не идем, это точно…
– Ты во сколько выходишь?
– Через два часа.
– Тогда дождись меня. Я буду раньше.
– Хорошо. Есть новости?
– Есть вопросы…
– Как-то со вчерашним связанные?
– Да…
– Не нашли того парня?
– Нашли… Труп нашли… Парень был моим хорошим знакомым из Чечни… Он активно искал меня… Даже домой звонил… И его убили…
– Еще один труп… А скольких человек ты сегодня отправишь ко мне на прием? Вчера я с двумя справился легко, хотя очередь была недовольна… Их же проводят без очереди… Сколько будет сегодня?..
– Я готов обеспечить врачебной помощью всю местную диаспору… Им стоит только попросить… Ладно, я в дороге… Дождись меня обязательно…
– Два часа в твоем распоряжении…
Период ритмов городской жизни подступил такой, что двух часов мне хватило бы с избытком. Время утренних пробок на дорогах прошло, время вечерних еще не наступило. А дневные пробки обычно возникают то на одной узкой улице, то на другой, но не бывают долговременными и не способны надолго задержать.
– Я – Буслай, торопимся, ребята… Чуть-чуть торопимся… По мере возможности добавляем скорость…
– Я – Немец, понял…
– Я – Парикмахер… При общем неторопливом потоке я тоже могу…
При въезде в город был еще один опасный участок. Здесь и дорога загружена, следовательно, двигаться приходится медленно, и с двух сторон дорожное полотно окружено защитными лесопосадками, которые меня, наоборот, не защищают, а вполне могут создать для меня угрозу. Имей я возможность знать, что кто-то выехал из военного городка, и у меня была бы необходимость перехватить этого человека, я устроил бы засаду именно здесь. А у меня нет гарантии, что в военном городке нет осведомителя у неведомого мне противника. Но и этот вариант мы перед выездом просчитали. И воспользовались тем, что дорога здесь идет в три полосы движения в каждую сторону. Мою «БМВ» с двух сторон плотно поджали так, чтобы меня почти не было видно ни с одной стороны, хотя обе сопровождающие меня машины «ростом» были ниже «БМВ», и, только ориентируясь по крыше, опытный стрелок мог бы высчитать местоположение водителя и стрелять через несколько стекол туда, где я должен находиться. Но такого стрелка еще найти нужно.
Таким образом, четыре километра опасного участка мы проползли в общем, отчего-то замедлившемся потоке и выехали на окружную дорогу, а с нее и на городские улицы. Причем ехали не по самым популярным направлениям, трижды проезжая через дворы. Помогало знание города. И потому до двора брата добрались быстро, хотя и ехали не по прямой.
Кажется, объехали…
Несмотря на желание как можно быстрее завершить это дело, в новой ситуации я тоже не видел ничего странного. Если за городом я желал встречи с противником, то в городе уже такой потребности не испытывал потому, что здесь не всегда возможно правильно сориентироваться. Будет выстрел, и пойми потом, откуда стреляли, если нет рядом стены, на которой остается след, если нет витрины, которая сама рисует угол полета пули уже тем, что разбивается… Дважды мне повезло, в третий раз может не повезти… А просто так, без надежды на успех и на удачу, я, естественно, не желал подставлять себя под пули…
В этот раз пуля даже мимо уха не пролетела…
– Я – Буслай… Из двора брата два выезда. Подъезд в середине дома… Немец, заезжаешь справа, там у тротуара есть «карман» для машин. Сразу разворачивайся, чтобы быть готовым к выезду. Парикмахер, заезжаешь за мной, сразу за углом останавливаешься, и принимаешь левее, к соседнему дому. Оттуда просматривается весь двор. Страхуете с мест…
– Я – Немец. Понял…
– Понял…
* * *
Пиджак я надевал, не выходя из машины. Это неудобно, но не хотел показывать перед жителями двора подмышечную кобуру с пистолетом. Зачем лишние разговоры… Я открыл своим ключом подъездную дверь, секунду подумал, наклонился и подложил под дверь камушек, чтобы она не захлопнулась. Замок электронный, ключ плоский, такие сейчас в моду вошли. Посторонний открыть не всегда сумеет. И если моей страховке понадобится подняться, дверь может стать препятствием.
– Я – Буслай… Дверь в подъезд оставил открытой…
– Понял…
– Понял…
Подниматься на восьмой этаж десятиэтажного дома пришлось пешком. Лифт не работал. Это мне не понравилось, потому что еще вчера лифт работал и все предыдущие дни работал, и вообще я не слышал от брата ни разу о каких-то проблемах с лифтом, хотя при нашем уровне лифтового хозяйства, когда по стране большая часть лифтов давно отработала свой срок и представляет угрозу жизни людей, удивляться не приходилось ничему. Тем не менее на всякий случай сразу отстегнув клапан кобуры, чтобы иметь возможность достать пистолет в течение секунды, я решил подстраховаться и поднялся сразу на десятый этаж, минуя лестничную площадку, где располагалась квартира Антона. Выше десятого этажа были только выход на плоскую крышу и решетчатая клетка с лифтовым двигателем. Двери лифта на десятом этаже были закрыты. Если кто-то хочет отключить лифт, обычно блокирует двери на верхнем этаже. Я поднялся еще на пролет лестницы, к лифтовой клетке. Замок висел на месте и усилиям рук не поддавался, но здесь же валялась длинная палка. Присмотревшись, я сообразил, что этой палкой вполне можно дотянуться до кнопки магнитного пускателя и выключить лифт. И похоже, кто-то палкой пользовался…
Присев на ступеньку, я с минуту думал… Потом, достав носовой платок, взял палку и попробовал достать до кнопки. Да, действительно, дотянуться до кнопки можно, даже имея не слишком длинные руки, как, например, у меня.
– Я – Буслай… Немец, Парикмахер, ко мне… Я на десятом этаже…
– Иду…
– Бегу…
– Без суеты, тихо… Лифт выключен…
Они поднимались в самом деле тихо, как и положено опытным спецназовцам. Я услышал их только тогда, когда оба уже подходили у десятому этажу.
Я молча указал на палку и пускатель.
– Кто? – спросил старший прапорщик.
– Может, ремонт? – предположил капитан.
– Я ремонтников не заметил… – Возможную опасность я уже просчитал. – Предположительный вариант… Лифт выключили, чтобы я, поднимаясь, запыхался и стал менее внимательным. Обычный способ. Тривиальный… Кто-то, возможно, есть в квартире брата… Ждут, когда я дверь открою… Дадут войти, потом выстрел…
– Возможно… – согласился Волосняков.
– Как работаем? – поинтересовался деловой Ламберт.
– Звоним… Я звоню… Антона спрашиваю… – предложил старший прапорщик. – Меня могут принять за соседа… Стрелять сразу не будут…
– Годится… – согласился я.
* * *
Мы встали аккуратно по обе стороны от двери так, чтобы нас не было видно через дверной глазок. Перед дверью только Олег Волосняков. Он у нас – ударная мощь, поскольку считается штатным инструктором по рукопашному бою. Следовательно, и в простом, и в банальном рукоприкладстве его можно выставлять вперед. А судя по тому, с кем мне пришлось до этого встретиться, если, конечно, не подготовили сюрприз, то здесь ничего, кроме рукоприкладства, применять не придется. По крайней мере на бой с достойным противником рассчитывать не приходилось.
Замок в двери с правой стороны. Олег встал к двери правым плечом, корпус развернут. Поза не агрессивная, и совсем не похоже было, что человек приготовился к атаке, потому что обычно все ждут атаки только со стороны правой руки. И только мы знаем, что старший прапорщик у нас левша, и ударная рука у него левая. Но такую ударную руку еще поискать следует… По крайней мере кирпичей этой рукой разбито было множество и досок проломлено немало… Удивляться здесь нечему, поскольку человек всю свою сознательную жизнь профессионально занимается тем, что отрабатывает собственные удары, и учит им других…
Олег поочередно посмотрел на нас, проверяя готовность, и позвонил довольно настойчиво.
Признаться, сердце у меня билось учащенно, и это было неприятно и непривычно. Я уже давно забыл, что такое волнение, потому что во многих переделках бывал и к опасности привык. Но сейчас не опасность заставляла так биться сердце. Просто я не знал, что с братом случилось, и за него волновался. Хотелось бы надеяться, что дверь откроет именно он.
– Кого надо? – грубо спросил из-за двери голос.
Спрашивал явно не Антон…
2
Перейти улицу недолго. Улица тихая, и, хотя машин по обе стороны от дороги стоит множество, движения на дороге почти нет – на машинах сотрудники на работу приезжают, чтобы вечером уехать… Неужели бензин стал стоить дешевле автобусного билета?..
Подполковник Капустин поднялся по лестнице, еще, наверное, с советских времен покрытой торжественной красной ковровой дорожкой, от времени основательно вытертой. В приемной лейтенант при его появлении встал, поприветствовав, и сразу поднял трубку прямого с генералом телефона:
– Подполковник Капустин, товарищ генерал… Понял…
Вышел из-за стола и открыл первую дверь. Капустин уже бывал в этом кабинете и хорошо знал, что за этой дверью полуметровой толщины тамбур до следующей такой же двери – чтобы не слышно было, какие разговоры ведутся в кабинете.
– Разрешите, товарищ генерал…
Начальник областного управления ФСБ генерал-лейтенант Рябушкин просто рукой махнул – дескать, заходи. Генерал был в гражданском костюме и ничем внешне не напоминал руководителя такого серьезного ведомства: мягкое, улыбчивое лицо, тихий голос, предельная вежливость. Но Капустину хорошо было известно, что Рябушкин, под начальством которого он служил еще до того, как было организовано РОСО, по характеру жесткий человек и любит принимать волевые решения.
Полковник Сазонов сидел за столом для заседаний, слева от генерала, спиной к плотно зашторенному окну, и держал перед собой несколько листов распечатанных на принтере текстов. Напротив полковника устроился прокурор области, внешне чем-то похожий на старшего следователя по особо важным делам Растегаева, может быть, тем, что носил очки с толстыми линзами. Похоже было, что разговор у этих троих не клеился, и ждали они только прибытия подполковника Капустина.
– Садись, Игорь Евгеньевич… – предложил полковник, хотя хозяйничать в присутствии двух генералов ему вроде бы и не полагалось.
Капустин пристроился на стуле рядом со своим командиром и чуть скосил глаза, чтобы посмотреть, что за бумаги лежат перед полковником. Единственное, что смог Игорь Евгеньевич рассмотреть, – это слово «Москва». Следовательно, разговор уже шел с более высокими инстанциями, и теперь уже будет трудно что-то сделать самостоятельно, не доложив предварительно по инстанции в головное управление «Альфы».
– Ты понимаешь, Игорь Евгеньевич, для чего тебя вызвали? – поинтересовался генерал-лейтенант Рябушкин. Очень мягко, между прочим, поинтересовался.
– Догадываюсь, товарищ генерал…
– О состоянии расследования нам уже доложил полковник Сазонов, – сказал прокурор. – Новостей нет?
– Пока нет, кроме известного, должно быть, вам факта, что отпечатки пальцев одного из преступников проходят по картотеке Интерпола в связи со взрывом в Исламабаде.
– Это нам известно, – сказал Рябушкин.
– Мы как раз со старшим следователем Растегаевым начали обсуждать совместные поисковые мероприятия, когда меня вызвали…
– Теперь, Игорь Евгеньевич, и тебе, и старшему следователю Растегаеву придется согласовывать все следственные действия не друг с другом, а с руководителем московской следственной бригады. Бригада уже выехала… Вылетела, то есть… Спецрейсом… И руководитель очень просит без них не предпринимать никаких активных действий… – мягко, но с ударением на последнем предложении, сказал генерал Рябушкин. – Это категоричный приказ… Мы нечаянно вошли в качестве составного звена в большую операцию международных сил, таким образом, ты временно переходишь в подчинение этим силам… Вместе со своей бригадой… Сколько вас там человек?
– Пока мы вдвоем с капитаном Аристарховым работаем. Но я могу вот-вот в командировку отправиться… Я готовил группу для Чечни… Мне ее и…
– Да, полковник доложил нам. – Генерал бросил взгляд на Сазонова. – Капитан Аристархов… Это… Такой… Лохматый…
– С обеда… – улыбнулся Капустин и погладил свою лысину.
– Что – «с обеда»? – не понял генерал.
– Лохматый он, товарищ генерал, с обеда, а с утра прилизанный, как я… – И подполковник еще раз погладил лысину.
– Я представляю, о ком речь… Значит, вводите его полностью в курс дела…
– Разрешите вопрос, товарищ генерал, – попросил подполковник.
– Слушаю тебя…
– А если что-то экстраординарное? И не будет времени на согласование…
Полковник Сазонов придвинул к Капустину один из листков распечатки, которые лежали перед ним. Так пододвинул, что стало ясно, что листок этот передается подполковнику, а не предлагается для прочтения.
– Номер телефона командира оперативно-розыскной группы подполковника Ларичева… Сейчас он в самолете, телефон отключен. Как только приземлится, будет на связи… Твой номер уже передали, подполковник позвонит тебе сам…
Капустин вздохнул так демонстративно, что не заметить и не услышать этот вздох могли только в соседнем кабинете, да и то лишь потому, что стены здесь, как и двери, были покрыты звукогасящим материалом.
– Не нравится? – вытирая очки носовым платком, спросил прокурор области.
– Не нравится, товарищ генерал… – сознался подполковник. – Пока они прилетят, пока устроятся, пока изучат материалы и включатся в работу… В свою работу, при которой совсем не будут учитывать наши мелочные, с их точки зрения, и местнические интересы… Вот-вот должен приехать в город подполковник Буслаев… Он вызывает огонь на себя, чтобы помочь раскрыть дело… А мы действовать не можем, у нас руки приказом связаны… Дело закончится тем, что Буслаева убьют, убьют еще кого-нибудь, а москвичи, отследив нужные им связи, разрешат нам работать, когда работать уже будет не с кем…
– Кстати, насчет Буслаева… – заметил Рябушкин. – Я звонил полчаса назад командиру бригады спецназа ГРУ полковнику Баргузинцеву. Хотел, чтобы он своего Буслаева закрыл на гауптвахте, что ли… Баргузинцев сообщил, что Буслаев в отпуске, и связи с ним нет… Насколько я знаю, у вас есть номер Буслаева…
Капустин ни минуты не сомневался в том, что поступает правильно.
– Номера мобильника нет… Возможно, у него вообще нет своего сотового телефона… Он говорил, что пользовался трубкой брата… Потом звонил мне из квартиры брата… Вечером звонил со своего телефона из квартиры в военном городке…
– Когда в него у бензозаправки стреляли… – напомнил полковник Сазонов. – Какая там связь была? Он же был с трубкой…
– Как раз и была трубка брата… Буслаев тогда так и сказал, что хорошо, дескать, не успел брату трубку отдать…
– Дай мне хоть этот номер… – сказал генерал Рябушкин.
– У меня в кабинете… – беззастенчиво врал Игорь Евгеньевич, не желая, сам еще точно не зная, почему, давать номер мобильника Буслаева. Какой-то план действий в голове начал зарождаться, но еще не оформился как следует. И при этом подполковник готов был молиться, чтобы сейчас не позвонил спецназовец.
– Когда вернешься, найди и позвони в приемную… Сейчас можешь идти…
Капустин встал.
– Это не забудь… – Полковник Сазонов пододвинул к Игорю Евгеньевичу листок с координатами командира московской группы подполковника Ларичева…
– И при встрече с москвичами не вздыхай так громко… – посоветовал в спину подполковнику прокурор области. – Иначе они сразу поймут, что ты с ними работать не желаешь и отчего-то темнишь…
* * *
Капустин очень надеялся, что старший следователь по особо важным делам Растегаев по своим особо важным и не очень делам уже куда-то ушел, как и обещал, и тогда никто не помешает Игорю Евгеньевичу сообразить, какую линию поведения стоит выстраивать в совместном с москвичами следствии.
По большому счету и недовольства особого вроде бы высказывать не стоило. Даже расстраиваться сильно, кажется, было не от чего. Ну и что такого, что москвичи опять будут свою линию гнуть… Основной-то результат все равно общий, и он главный, этот результат. Не нравилось одно. Бандиты проявляли чрезмерную активность, даже спешку, и потому стоило ждать от них новых неприятностей. А самых больших неприятностей стоило ждать подполковнику Буслаеву. А Капустину очень не хотелось, чтобы на Буслаева эти неприятности все же свалились. Если было два так скоротечно подготовленных покушения, то обязательно должно быть и третье… И оно может оказаться удачным, потому что среди бандитов тоже могут оказаться люди, которые умеют стрелять. И если уж Капустин взялся вести это дело, то считал делом чести защитить Буслаева. Но сделать это, когда придется каждый свой шаг согласовывать с кем-то, трудно…
Старший следователь Растегаев не вовремя оказался рядом со стойкой дежурного по отделу. Опершись локтями о стойку, он разговаривал о чем-то, видимо, незначительном, потому что, увидев Капустина, выпрямился, показывая, что именно подполковника дожидается.
– Ваше начальство, к счастью, не любит долгих разговоров, в отличие от моего начальства… – сказал Растегаев. – У нас, если попадешь в кабинет прокурора области, то даже при экстренной необходимости вся область все равно будет пару часов ждать…
– Ваш прокурор области был в том же кабинете… – заметил подполковник. – К моему удовольствию и к удовольствию жителей области, разговор вел не он, а генерал Рябушкин. Пойдемте, поговорим… Есть что обсудить…
Они поднялись на этаж выше. Около дверей кабинета Игоря Евгеньевича уже маячила долговязая фигура капитана Аристархова, который советы старших по званию товарищей воспринимал плохо и не пожелал спать в кабинете, закрывшись на ключ и используя стол вместо кровати. Наверное, решил, что без одеяла ему будет спаться плохо…
– Что-то срочное? – недовольно спросил Капустин, которому не слишком хотелось разговаривать со старшим следователем в присутствии Аристархова.
– Вам, товарищ подполковник, ответы на запросы принесли, а вас на месте не оказалось. Мне отдали… – Аристархов показал зажатые в руке несколько страничек, скрученных трубкой, а другой рукой прикрыл непроизвольный зевок. – Извините, товарищ подполковник…
– Иди, отсыпайся пока… До завтрашнего утра можешь быть свободен. Завтра утром тебе свежая голова понадобится, потому что ты будешь включен в московскую следственную бригаду. Будь в форме…
– В московскую бригаду? – переспросил удивленный старший следователь.
– Иди, иди… – подтолкнул Капустин капитана под локоть и вставил ключ в замок. – До завтра не хочу тебя видеть… А с вами, Иван Дмитриевич, мы как раз и обсудим этот вопрос…
Тот ушел неохотно, не разобравшись с последней новостью основательно. А минимум информации всегда дает больше поводов для размышления, чем избыток ее. Аристархов чувствовал, что уснуть ему сразу вряд ли удастся даже дома, в чистой постели, потому что он долго будет еще осмысливать сказанное подполковником.
Капустин еще и потому так быстро отправил Аристархова подальше, что опасался привычки капитана много говорить, желая показать перед посторонними свою информированность. И не хотелось бы, чтобы при Иване Дмитриевиче разговор зашел о телефонном номере подполковника Буслаева. Конечно, сам Игорь Евгеньевич был далек от мысли пуститься со старшим следователем в откровения и сообщить ему о том, что не пожелал дать начальнику областного управления ФСБ номер мобильника подполковника Буслаева. Но закон случайности развивается по неведомым путям. И случайно оброненная капитаном фраза может отложиться в памяти Растегаева и как-то случайно, потом, совместиться с другим разговором по этому делу, который у Растегаева обязательно произойдет с прокурором области.
– Как начет чая, Иван Дмитриевич? – повторил Капустин свой недавний вопрос.
– На сей раз не откажусь… – старший следователь уселся на стул прочно, настраиваясь на долгий разговор. – И даже попрошу заварить покрепче…
* * *
– Таким образом, мы превращаемся в простых чернорабочих данного уголовного дела… – закончил Игорь Евгеньевич свои объяснения. – Если приезжают москвичи, значит, наше дело будет в большом общем деле только маленьким проходящим эпизодом. Я боюсь, что они просто первоначально готовы пожертвовать нашим расследованием, чтобы провести свое с наибольшей пользой. Против пользы я ничего не имею, я даже ничего не имею против звания чернорабочего и за приоритетом не гонюсь, поскольку к славе равнодушен, я только ищу пути, как можно оставить овец целыми при том, что волки будут сыты…
– Самый простой способ, – предположил старший следователь по особо важным делам, – на время спрятать поглубже этого подполковника Буслаева. Они начнут искать его и тем самым, еще больше засветятся…
И старшему следователю, как недавно полковнику Сазонову, невозможно сказать, почему Игорю Евгеньевичу не нравится такое неторопливое развитие событий. Не поймет старший советник юстиции и уж наверняка не будет поддерживать Капустина.
Игорь Евгеньевич надолго задумался, давая возможность Ивану Дмитриевичу насладиться крепостью заваренного специально для него чая. Наконец решился обойтись обтекаемой фразой:
– Нашему генералу тоже так показалось. Он даже звонил командиру бригады спецназа, но тот не может никак связаться с Буслаевым. Я тоже никак номер не вспомню… Обещал Рябушкину найти, но…
– Если мы Буслаева вовремя не найдем и не спрячем поглубже, чеченцы сами его найдут и зароют еще глубже… – мрачно предрек старший следователь. – Нужно вспомнить номер…
Словно в подтверждение слов Растегаева, раздался телефонный звонок, и полковник Сазонов сказал недовольным тоном:
– Игорь Евгеньевич, генерал ждет номер телефона Буслаева… Ты еще не нашел?
– Ищу, товарищ полковник… Вспомнить не могу…
– Вот что сделай… Позвони «01»… Туда вчера Буслаев обратился после первого покушения… Они всегда регистрируют номера звонивших…
– Понял, товарищ полковник. Сейчас сделаю… – вынужден был согласиться Капустин. – Как скажут, я сразу сообщу…
Он положил трубку и посмотрел на старшего следователя.
– По тому же вопросу… Торопят по поводу номера… Подсказали, как найти…
– Ладно, – встал старший следователь и поставил на подоконник бокал, – я не буду мешать… Я тоже хотел бы поговорить с руководителем московской следственной бригады… Как только он с вами свяжется, предупредите меня. Встретимся и сообща обсудим вопросы…
– Да-да, конечно… – поторопился Капустин выпроводить Ивана Дмитриевича.
Дверь за старшим следователем плотно закрылась.
Подумав секунду, кому сначала звонить – Буслаеву или «01», подполковник выбрал второй вариант, нашел в справочнике номер ответственного дежурного, представился и задал свой вопрос.
– Минутку, товарищ подполковник, я ваш номер на принадлежность проверю… – отозвался ответственный дежурный. – Все в порядке… Сейчас, посмотрю по компьютеру… Так… Записывайте… Номер, кстати, не нашего региона…
Капустин даже записал, хотя обычно необходимые номера запоминал легко. Он сразу понял, что это совсем не тот номер, с которого ему звонил Буслаев. Но и этот почему-то казался знакомым. И сразу же передал полученный номер в приемную генерала Рябушкина. И только после этого позвонил по уже запомнившемуся ему действительному номеру Буслаева. Тот ответил через пару секунд, словно держал трубку около уха.
– Андрей Васильевич… День добрый… Подполковник Капустин… Вы, помнится, утром обещали объявиться для совместного завтрака. Кроме того, я жажду поговорить, и желательно на нейтральной территории… И есть, о чем поговорить серьезно…
Игорь Евгеньевич опять отчего-то перешел в разговоре на «вы», словно за минувшую ночь подполковник спецназа существенно отдалился от него.
– Я как раз собрался вам позвонить… – встречно точно так же начал говорить и Буслаев.
– Видите, ментальная связь… – пошутил Капустин совсем не веселым голосом. – Как у вас обстоят дела?
– Плохо обстоят дела… И по нескольким показателям плохо… Самый первый показатель вам, видимо, наиболее понятный… Мне уже звонил полковник Баргузинцев. Это наш командир бригады, как вы знаете… И сообщил, что вы и ваши коллеги очень не желают, чтобы я принимал активное участие в розыске преступников…
– Этого не я хочу… Я даже не дал ваш номер телефона своему генералу, чтобы он смог настоять на этом решении… – оправдался Капустин. – Полковник Баргузинцев сказал нашему генералу, что не имеет с вами связи… Кстати, а чей это номер?.. – Игорь Евгеньевич прочитал номер, переданный из диспетчерской «Службы спасения».
– Понятия не имею… – честно сознался Буслаев.
– Вы с этого номера звонили вчера на «01» после первого покушения…
– А… Понял… Это номер одного из чеченцев… Того, что с двумя руками остался…
– Вот и хорошо… Этот номер моими стараниями у генерала есть… Пусть вас по нему разыскивает… Против вашего активного участия выступает, как я понял, московская следственная бригада, которая вылетела в наш город… То есть московская бригада выступает вообще против любых не согласованных с ними действий… Я сам лично не вижу ничего плохого в том, что вы желаете предпринять активные поисковые действия… Я вас вполне понимаю… – Капустин не пожелал сказать, почему именно он сам за то, чтобы предпринимать активные действия. Но сам себе впервые дал точный мысленный ответ. Да, он боялся той угрозы арестованного чеченца. Он боялся уехать и оставить без защиты семью. И потому предпочитал не затягивать дело надолго даже в ущерб большому, всероссийскому или даже международному поиску, а покончить со всеми бандитами здесь, в городе, как можно быстрее, до своего отъезда. – И готов поддержать, хотя и не полностью открыто…
– У меня уже нет другого пути, Игорь Евгеньевич… – сказал Буслаев твердо. – Они похитили моего брата… Видимо, как раз в надежде, что я начну самостоятельный поиск и выйду на них… Сам выйду, а не они будут меня искать, что им сделать, конечно, труднее… Теперь у меня нет возможности прятаться… Так и передайте своему генералу… Мой номер можете не сообщать… Я вам, насколько мне помнится, с таксофона звонил… Можете дополнительно даже дать им самую свежую информацию относительно человека, который наделал столько шума. В городе работает Шарани Гочияев…
– Это кто такой? – Для Капустина, отправляющегося впервые в Чечню, это имя ни о чем не говорило.
– Полевой командир эмир Гочияев находится в федеральном и международном розыске. Репутация нехорошая. Жалости не знает. Именно он захватил моего брата… Ты объясни москвичам, кто похитил моего брата, и они поймут, что я оставаться в стороне не могу… Они тоже люди, и должны меня понять. Кроме того я в отпуске, и никому не подчиняюсь… Так и скажи… Я сейчас – частное лицо… И ты сам должен понимать, что такое родной брат…
Спецназовец снова перешел на «ты». Так уж получалось, что с обеих сторон эти переходы происходили, когда ситуация обострялась.
– Я понимаю… – сказал Капустин. – Они, значит, не брезгуют против членов семьи работать. Это очень неприятно. Я понимаю тебя, и можешь на меня рассчитывать…
– Они не брезгуют ничем…
– Но, таким образом вызывая огонь на себя, они же не только против тебя выступают… Они же и нас против себя сразу поднимают… Откуда такая уверенность в собственных силах!.. – Капустин не совсем понял ситуацию.
– Здесь не все так просто… Они мне устроили «мышеловку» и заставили брата позвонить мне, чтобы меня в «мышеловку» заманить… Я уже был, кстати, на месте… То есть в самой «мышеловке», когда он позвонил, и сумел оттянуть время… Такая мышка, как я, оказалась слишком зубастой для чеченской кошки… Время у меня есть только до вечера…
– Что ты собираешься предпринять? – Подполковник готов был помочь и спрашивал, видимо, с этой целью.
– Пока не знаю… Я расскажу тебе, когда предприму… А пока приезжай на квартиру к моему брату… Адрес, если не помнишь, есть в первом протоколе… Приезжай официально, со следственной бригадой… Здесь есть труп и есть полутруп… Забери их… Полутруп еще можно допросить… Труп едва ли уже что-то скажет… Это они готовили для меня «мышеловку»… И еще… Будь готов, что на месте появятся новые бандиты… «Мышеловку» могут усилить… Оставь здесь засаду…
– Что я должен сказать своему начальству? – спросил Капустин.
– Скажи, что звонил кто-то по моей просьбе… Сам я на связь не выхожу и мобильника не имею… Здоровье берегу, а мобильник для головы вреден… Приезжай сюда быстрее, я оставлю дверь открытой. Она плотно закрывается… Толкни сильнее – откроется… Если не откроется, значит, в квартиру пришли другие боевики… Или смена первым, или просто подмога…
– А твоему пленнику позвонить не могут?
– Мобильников нет ни у живого, ни у мертвого…
Назад: ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Дальше: ГЛАВА ШЕСТАЯ