Кажется, я своим предупреждением о гранатометчиках слегка подпортил Капустину настроение. Может быть, зря… В самом Грозном и в окрестностях, особенно в Ханкале, где каждый второй встречный носит погоны, сейчас относительно спокойно. Если кто-то и постреляет порой, то, чаще всего, из автомата. Автомат легко спрятать даже в легковой машине. Можно, конечно, и гранатомет «Муху» спрятать. Хотя у «Мухи» туба объемная и перевозить ее рискованно. Случайный взгляд за стекло машины, и все… Любой пост при виде гранатомета в гражданской машине будет сначала стрелять, а потом разбираться, в кого стреляли… А уж про, «РПГ-7» я не говорю… Такую громадину в машине спрятать трудно. Пешком по городу с таким гранатометом тоже не погуляешь. А другие опасности большой не представляют. Хотя и «подствольники» тоже не подарок, но все равно не «РПГ-7», способный снести башню танку…

По идее, здесь, в Грозном, и тем более в Ханкале, опасность покушения, как это ни парадоксально звучит, меньше, чем в любом российском городе. Все потому, что здесь сложнее покушение устроить и сложнее уйти от преследования, потому что город начинен военными, ментами и прочими служащими силовых структур. Где-то в сельских районах – там, да уж, и не только направленное покушение, но и случайное, от которого никто не застрахован. И разбирайся тогда, на тебя покушались или просто кто-то из бандитов вышел порезвиться и расстрелять лишние патроны, что в огороде завалялись. Конечно, каждый будет считать, что именно на него покушались. И, скорее всего, на девяносто процентов ошибается.

– Едем! – сказал я, заметив, что отряд Капустина уже устроился в автобусы.

– Андрей Васильевич… А если вашу машину, как вы и хотели, пустить вперед, а вам в автобус пересесть? Одно-то место мы всегда найдем… – Подполковника, видимо, иногда посещают довольно странные мысли. Мне бы такая, честно говоря, и в голову не пришла.

– И подставить водителя и своих товарищей под выстрелы, предназначенные мне… Кстати, автобусы маленькие… У вас и без того несколько человек стоят… И вам самому, похоже, стоять придется, если вам, как командиру, место не уступят… Едем… – повторил я решительно и открыл, как и полагается командиру, переднюю пассажирскую дверцу «уазика». – В самолете не выспался… Хоть здесь досплю…

Дорогу от Ханкалы до Грозного ремонтируют часто, потому что изредка танки, а чаще БМП и БТРы, да и тяжелые грузовики, моментально разбивают грубо подлатанное полотно, выбивая только что заложенные заплатки. Если бы кто-то не поленился и посчитал, сколько миллионов в эту дорогу вкопано, то он пришел бы к выводу, что можно было несколько раз построить новую дорогу с качественным покрытием, которое будет выдерживать и тяжелые колеса, и гусеницы. Но новую дорогу так и не построили, а тот ремонт, который иначе, как латанием дыр назвать нельзя, следует проводить постоянно. Конечно, это обеспечивает людей работой, но работой, по большому счету, ненужной, и дает возможность руководителям работ построить себе неплохие новые дома.

Впрочем, насколько мне известно, так обстоит дело не только в Чечне, но и по всей России…

И по этой разбитой дороге мы ехали, стараясь держать скорость около семидесяти километров в час, что для реальных условий довольно сложно. Если «уазик» с армейскими мостами к подобным поездкам приспособлен и традиционно жесткие амортизаторы колдобины и ямы со скрипом терпят, то для всех пяти автобусов колонны это было испытанием на выносливость и жизнеспособность. И это испытание они выдерживали с большим трудом, часто сбавляя скорость и заставляя нас притормаживать. Мы сразу подключили свои «подснежники» к связи с БМП и боевой машине сопровождения и давали команды придержать скорость. Но БМП тоже не любит выходить за пределы своих скоростных возможностей. Для нее семьдесят километров в час – это выше предела, хотя большинство хорошо обслуживаемых машин могут так ходить.

– Где-то здесь развалины должны быть… – сказал Волосняков, приникнув глазом к щели, оставленной в вывешенном на стекло дверцы бронежилете. – Мы, помнится, там тайник месяца четыре назад нашли, три автомата и запас гранат для «подствольника». Потом неделю в засаде сидели, так никто и не пришел… А потом смена была, нас обстреляли… Сдал кто-то из местных…

– Помню…

Мы подъезжали к городу. Я тоже попытался посмотреть в щель.

– Там сейчас работы ведутся, товарищ подполковник, – подсказал водитель. – Вчера еще начали. Развалины сносят, народу полно… Сейчас здесь место спокойное, можно не опасаться…

Водитель – из солдат-контрактников. Контрактников чеченцы особенно не любят, считают их наемниками, и не хотят видеть разницы в том, что контрактник тоже идет воевать туда, куда прикажут, а не сам выбирает место. Другое дело, что многие из контрактников пишут рапорты с просьбой отправить их в Чечню или просто на Северный Кавказ.

– Я – Ведущий, – раздался голос из БМП. – Подъезжаем к шлагбауму. Все сбрасываем скорость…

Капитан Ламберт машинально обернулся, забыв, что с заднего сиденья невозможно посмотреть сквозь зажатый винтовым креплением тяжелый металлический лист, прикрывающий «уазик» с тыла. Водитель движение капитана в зеркало рассмотрел.

– В автобусах, товарищ капитан, окна большие… Они шлагбаум раньше нас увидят, поймут…

Нас не остановили для проверки. Должно быть, на посту знали, что прилетел новый сводный отряд ФСБ. Наша машина вполне сошла за сопровождение…

Я позвонил на мобильник подполковнику Капустину.

– Игорь Евгеньевич… Не прощаюсь, поскольку надеюсь сегодня увидеть вас… Сейчас вам не до меня будет – устраивайтесь, стелите постели, ближе к вечеру свяжемся…

– Добро, Андрей Васильевич. Поберегите себя, иначе наше общее дело останется так и незавершенным. А я все же надеюсь на его благоприятный исход…

Можно подумать, я не надеюсь…

– Вы продолжайте путь… Вам недалеко… Мы сворачиваем…

«Уазик» тряхнуло на выбоине дороги. Эту выбоину на самом повороте я еще полгода назад просил заделать или просто засыпать яму и сровнять следующий за ней бугор. Не заделали до сих пор. Придется, видимо, спецназу переквалифицироваться в дорожных рабочих…

Подъехали мы к самому крыльцу в три ступени. На крыльцо заезжать не стали, хотя машина могла бы себе такое позволить, поскольку ступени невысокие и широкие. Я неторопливо распахнул дверцу, снял с нее бронежилет и хотел было на себя натянуть, когда увидел, что из дверей вышел дежурный – незнакомый капитан с повязкой на локте и шагнул ко мне, чтобы доложить, как положено по уставу. Я подумал, что не совсем удобно продолжать облачаться во время доклада, и вновь повесил бронежилет на дверцу. Это показалось не опасным. С одной стороны меня прикрывал дом, со спины прикрывала пока еще машина, и уезжать сразу не собиралась, поскольку Ламберт и Волосняков не вышли еще из машины и не выгрузили рюкзаки. Опасаться, казалось, нечего. Но дежурный капитан остановился на верхней ступеньке, и мне пришлось сделать шаг к нему навстречу, таким образом выставляя корпус, не прикрытый бронежилетом, выше уровня крыши «уазика».

– Товарищ подполковник, сводный отряд спецназа ГРУ… – начал докладывать дежурный, когда я увидел, что на груди у него с правой стороны вдруг загорелась красная точка. Что это такое, мне объяснять было не нужно – лазерный прицел снайперской винтовки давно и хорошо знаком каждому спецназовцу. И я, конечно, сразу понял, почему точка с правой стороны, а не с левой, где она по логике должна была бы быть. В подтверждение моей догадки точка сползла по груди ниже и пропала. Я понял, что она не исчезла, а перешла на мою спину, как и полагается, на левую сторону.

Можно было просто присесть, но выстрел все равно прозвучит, и пуля достанется дежурному капитану. У меня только одна возможность осталась, хотя я и не просчитывал ее, но мышление сработало в автоматическом режиме, сразу выдавая вывод и команду к действию – и я бросился вперед, в прыжке обхватывая капитану ноги и сбивая его на бетонные ступеньки. Как оказалось, среагировал я вовремя, потому что звонкий удар в металлическую дверь показал, что выстрел все же был. И дежурный звонкий звук слышал и тоже все понял. Непонятливому вообще трудно в спецназе ГРУ служить, не долго протянет. И капитан сразу перекатился по ступенькам за машину, умудрившись каким-то образом вытащить пистолет. Ламберт с Волосняковым тоже среагировали сразу, и я только-только спрятался за двигатель «уазика», как автоматы моих сопровождающих начали выискивать цель. Но где ее найдешь… В той стороне, откуда стреляли, только высятся вдалеке корпуса строящихся домов, а чуть левее виднеется труба котельной, тоже недостроенная. Но труба слишком далеко, до нее не менее полутора километров, с такого расстояния обычно не стреляют. А отвечать очередями по окнам новостроек – пальцем в небо тыкать. И блик окуляра прицела винтовки ловить бесполезно – погода пасмурная. В той же стороне низко над городом летел вертолет. Если бы была с ним связь, можно было бы поискать стрелка с воздуха. Но сразу наладить связь едва ли удастся. Да и что, по большому счету, может сделать вертолет? Снайпер винтовку бросит, слезет с трубы и спокойно, прогулочным шагом пойдет и даже руку к глазам козырьком приложит, чтобы на вертолет посмотреть. Многие ходят. Как снайпера среди других выделишь?..

– В машину все… – скомандовал дежурный капитан. – Со двора заедем… Там место не простреливается…

– Один момент… – Капитан Ламберт не поленился, прыгнул, не разгибаясь, из положения присевшего, боком и коленом проскользил по верхней ступени, ухватил срикошетившую пулю, еще не успевшую остыть, перевернулся и через мгновение снова оказался под прикрытием машины. Нового выстрела, к счастью, не последовало. Еще одно подтверждение того, что стреляли из винтовки с оптикой. Оптический прицел переводить следует плавно и осторожно. А быстро перемещающуюся цель в такой прицел поймать, как говорят сами снайперы практически невозможно. Пулю Толя мне на раскрытой ладошке показал. Необычная пуля, объемная и увесистая, что можно определить даже после деформации и рикошета от стальной двери.

Я зажал пулю пальцами. Пальцы жгло, но примерный вес определить можно было. Следовательно, можно было навскидку, приблизительно, определить даже калибр.

– «Дальнобойка»… Дверь не пробила – значит, стреляли издалека… – сделал я вывод. – Скорее всего, с трубы… Со стройки дверь прошила бы… – Я выглянул из-за двигателя машины, чтобы на трубу глянуть. – Отстреливаться бесполезно… Быстро в машину, и еще быстрее за дом…

Ни один на свете бронежилет не способен удержать пулю дальнобойной снайперской винтовки, даже издалека выпущенную. И наша защита, вывешенная на дверцах, едва ли смогла бы стать преградой для такой пули. Разве что снизила бы убойную силу. Но в нас почему-то уже не стреляли. Скорее всего, стрелок ожидал нашей быстрой ответной реакции, предполагал, что его вычислят, и покинул огневую точку. На всякий случай я все же сразу набрал на мобильнике номер подполковника Капустина. Начал без предисловий:

– Игорь Евгеньевич, в меня только что стреляли из дальнобойной крупнокалиберной снайперской винтовки. Лазерный прицел… Только из-за машины вышел, красную точку увидел… Скорее всего, со строящейся трубы… Вы ближе к ней находитесь, можете успеть перехватить стрелка. Он, видимо, еще спускается… Возьми нашу БМП с личным составом…

– Работаем! Тревожная группа! – Последняя фраза прозвучала громко и была обращена уже не ко мне. – Сам-то…

– Среагировал… Еще… Неподалеку вертолет летел… Тоже в пределах двух километров… Попробуй с ними связаться. Может, посмотрят сверху…

– Я пошел… – Капустин отключил телефон.

Деловой человек, понимает…

Машина объехала здание, и мы направились к черному ходу. Только перед тем как зайти, дежурный капитан все же козырнул и четко доложил:

– Товарищ подполковник, сводный отряд спецназа ГРУ занят выполнением боевых задач. Свободная от выполнения задач команда отдыхает, резерв занят планированием профилактическим мероприятий. Дежурный по отряду капитан Рудаков…

Я слышал про капитана Рудакова, которому недавно вручили звезду Героя России. Наверное, есть за что, потому что я только что собственными глазами видел, как действовал он после выстрела снайпера – правильно и не задумываясь. Чувствуется высокий класс подготовки. Человек нашей группы крови…

– Вольно… – сказал я спокойно и похлопал дежурного по повязке, показывая, что и на меня происшествие не произвело большого впечатления. – Начальник штаба здесь?

– Ждет… – сказал с порога подполковник Чередниченко. – Заходи и принимай хозяйство, поскольку тебя опять сюда новым хозяином назначили…

Я шагнул вперед, и с удовольствием пожал руку Сергею Сергеевичу, своему старому, доброму и надежному приятелю, с которым мы в одной роте в Афгане воевали еще лейтенантами, но с тех пор встречались только изредка. Впрочем, когда неделю назад я передавал дела командиру сменного отряда, Сергей Сергеевич при этом присутствовал.

– Группу к трубе посылать будем? – сразу спросил Чередниченко.

Он все просчитал самостоятельно, должно быть, наблюдал из окна за нашим прибытием. Но при этом Сергей Сергеевич пулю не видел и не знает, что стреляли из дальнобойки.

– Почему решил, что с трубы стреляли?

– Второго выстрела не было… С такой дистанции прицеливаться надо долго, потому и не было… – Вывод был прост. – Так что группу я поднял, ждут команду…

– Я уже послал парней из РОСО, с которыми приехал, – сообщил я и показал деформированную пулю. – Стреляли из дальнобойки… С трубы, как ты правильно решил… Я разрешил взять в поддержку нашу БМП…

– Если из дальнобойки, могли из вертолета. – Сергей Сергеевич почесал гладко выбритый подбородок. Подбородок у него такой, какой обычно называют боксерским. Правда, на мой взгляд, это определение не верное. Скорее, нужно быть высококлассным боксером-тяжеловесом, чтобы кулаком доставить такому подбородку неприятности. Тяжелая, прямо скажу, вещь… – Вертолет в стороне пролетал… В пределах вероятной дальности…

– Маловероятно, – возразил я. – Вертолет я видел… Но я не верю во всемогущество боевиков… Я сомневаюсь в том, что они свободно летают над Грозным на вертолетах… Хотя резон в подозрениях есть… Если бы стреляли с трубы, по логике, должно бы быть несколько выстрелов… Хотя бы по машине могли еще раз ударить… А вертолет пролетел, и уже позиция сменилась, стрелять неудобно…

– Всего, Андрей Васильевич, можно ждать, – вздохнул Чередниченко. – Рассказывай, как ты дошел до жизни такой… Нам уже и из ГРУ шифровку прислали, и твой командир бригады сам звонил, предупреждал… У нас весь отряд на дыбы готов встать, чтобы тебя в обиду не дать… Мы всю агентуру задействовали, ищем концы, чтобы ухватиться за заказчика…

– Это потом, сначала вводи меня в курс дела по всем текущим вопросам, потом поеду представляться в РОШ, хотя там я давно представлен…

– Да… Еще необходимо будет представиться новому человеку… – сообщил Чередниченко хмуро. – Неделю назад, сразу после вашего отъезда, ввели какую-то должность в правительстве – заместитель министра внутренних дел по координации совместных действий федеральных и республиканских силовых структур. Некий Ачемез Хасанович Башаев, полковник местного МВД… Пытается взять нашу работу под полный контроль, чтобы без его согласия мы шагу ступить не могли… Мы уже убедились, что после такой координации на семьдесят процентов снижается эффективность каждой операции… Но против решения сверху даже на танке, как говорится, туго… Сам понимаешь…

– За неделю с небольшим, как я уехал, – столько изменений… – Я не сумел сдержать вздоха сожаления. – Как в другое место попал… Впрочем, об этом координаторе что-то говорили уже несколько месяцев тому как… Помнится, Москва с нашей подачи упиралась. Нас вообще первоначально, помню, хотели переподчинить местным силовикам, чтобы мы к ним под командование приезжали. Ладно… Не передали, и то хорошо… Не люблю, когда мной со стороны командуют… Познакомимся и с этим полковником… – согласился я и попытался вспомнить, откуда мне знакомо имя нового координатора. Должно быть, уже доводилось встречаться, потому что с местным МВД нам часто приходилось работать совместно, практически, в каждую командировку… – Докладывай о текущих делах, потом будем знакомиться с личным составом…

– До представления, может, еще подоспеют наши ребята – четыре человека отправились на встречу с информатором. Ищут, кто передавал заказ Шарани Гочияеву. Могут добраться и до самого посредника, а потом и до заказчика…

– Не думаю, что все так просто… Если что-то интересное будет, сообщай мне сразу, даже если я уеду…

Начальник штаба разложил на столе карты районов, где в настоящее время тремя группами работали наши. Обычное профилактическое патрулирование мест, где, согласно донесениям разведки, возможно появление боевиков. Постоянная связь на случай обострения ситуации. Все как положено. Это ежедневная работа, привычная, не слишком утомительная и в нынешние более-менее спокойные времена дающая результат в одном случае из ста выходов.

Мы просматривали карты, когда позвонил подполковник Капустин.

– Андрей Васильевич, как ты? – Он опять перешел на «ты», значит, побывал в боевой обстановке, и захотелось чем-то поделиться.

– Включаюсь в работу, Игорь Евгеньевич… Хотя не совсем еще из нее выключился… – Форму обращения я поддержал. В местной обстановке как-то непривычно разговаривать сугубо официально.

– А я уже включился… И тоже не выключался, поскольку продолжаю делать то, что у себя в городе делал – тебя оберегать…

– Я не против… Что у тебя с рейдом к трубе?

Подполковнику Капустину еще издалека показалось, что им подготовили почти торжественную встречу. Правда, праздничного строя не наблюдалось, но это же обычно говорило о том, что где-то накрыт праздничный, хотя и походный стол – а как иначе воспринимать тот факт, что почти весь личный состав отряда, который они приехали сменить, высыпал на улицу встретить автобусы. Но еще до того, как автобусы остановились, Игорю Евгеньевичу позвонил подполковник Буслаев. Капустин стоял на ступеньке возле двери автобуса, чтобы выйти, как и положено всякому уважающему себя командиру, первым. И даже не ответив на звонок, он уже отчего-то догадался, что на Буслаева совершено очередное, можно сказать, штатное покушение. Вообще-то эта мысль была шутливой, но в каждое шутке, как известно, есть значительная доля истины, а его шутка, хотя и не была произнесена вслух, точно попала в цель.

Из автобуса Игорь Евгеньевич вышел с трубкой в руке, а вторую руку протянул для рукопожатию встретившему его майору Стриженову, командиру сменяемого отряда. И сразу после рукопожатия, еще продолжая разговор, подполковник сделал знак рукой капитану Силантьеву, прибывшему вместе со мной со своей группой захвата. Силантьев жест заметил, догадался о значимости ситуации по выражению лица подполковника, понял, что предстоит работа, и шагнул к Игорю Евгеньевичу, еще не выгрузив свой объемный рюкзак. Он и в автобусе возглавлял тревожную группу, которую Капустин выделил по совету подполковника Буслаева, и потому оказался сразу же готовым к выезду.

– Юрий Викторович, – обратился Игорь Евгеньевич к Стриженову, спрятав трубку в чехол. – Извини, у нас с разбегу – «тревога»… Есть машина?

– Есть машины… Все на месте… Что случилось?

– Твои приготовились к отъезду, потому беру свою группу… И БМП спецназа ГРУ…

– Куда?

– Вон та строящаяся труба… – указал направление Капустин. – С нее, похоже, стреляли в сменного командира отряда спецназа ГРУ подполковника Буслаева…

– Он опять приехал?

– Он. Вы знакомы?

– Полгода соседствовали, как не познакомиться… Помощь нужна?

– Твои долго собираться будут… Мы сами… Распорядись насчет транспорта… И попробуй сразу связаться вон с тем вертолетом… Между стройкой и городом вертится… Может, посмотрит сверху…

– В РОШ позвоню… Они помогут связаться… Или к нам в управление… Но лучше в РОШ… Сделаю… Не сомневайся…

Капустин не сомневался, хотя от майора на приличном расстоянии несло свежим перегаром. Наверное, обмывали с сотрудниками окончание командировки. Дело святое и неизбежное…

Стриженов поспешил. Он даже водителей своих дал, поскольку штатные водители сменного отряда транспорт еще не приняли. Уже через три минуты из-за огороженного бетонным забором двора выехали три «уазика». Бронетехники в отряде ФСБ не было, в отличие от отряда спецназа ГРУ, поэтому обходиться приходилось «уазиками»…

Все три машины были оснащены связью, в том числе и со штабом, и майор Стриженов сразу сообщил, что РОШ ищет координаты вертолета через службы аэропорта и обещает передать их, как только штабисты сами их получат.

Водители, как оказалось, хорошо знали местность, потому что, возвращаясь с разных направлений, часто сокращали путь, проезжая через район строек. И сейчас легко ориентировались там, где нормальных дорог, по сути дела, не было. БМП спецназа ГРУ в систему связи машин ФСБ включена не была и потому просто следовала, как и было приказано перед выездом, за машиной Капустина.

– С трех сторон заходим… Первая машина – заняли позицию… Неспешно широкой шеренгой в сторону трубы… Соблюдать осторожность… – скомандовал Игорь Евгеньевич.

Две оставшиеся машины сделали небольшой полукруг, но не по собственному желанию, а из-за условий местности.

– Стоп… Мы здесь встали, – скомандовал Капустин, уточняя диспозицию. – Третья машина заходит с тыла… Так же, шеренгой, внимательно…

Все действия выполнялись в высоком темпе и четко, словно шла учебная отработка. Но на отработке специально выдумываются вводные препятствия и всяческие ситуации, способные помешать действию. Чтобы потом, при настоящей работе, эти препятствия и ситуации уже не могли помешать. Здесь ничего подобного не было, и никто им не мешал. Все проходило буднично и до обидного просто.

Машина Капустина оказалась у трубы первой. Группа двинулась в поиск. Забрались в никогда еще не знавший огня котел, оттуда в трубу проникли, и заглянули внутрь, готовые прострелить всю вертикаль несколькими одновременными очередями. Но вертикаль открыла им только кусок черного неба. Эффект интересный и знакомый только из теории – если даже в яркий солнечный день смотреть в небо из глубокого колодца, небо будет выглядеть ночным и будут видны звезды. То же самое с недостроенной трубой.

– Силантьев! – окликнул Капустин капитана по «переговорке», вмонтированной в кевларовую каску. Удобно разговаривать, когда нет необходимости держать перед собой коробку обычной «переговорки». И руки свободны… То есть руки оружием заняты…

– На подходе, товарищ подполковник…

– Разворачивайся вместе с третьей группой… Там рабочие трудятся… Опросить всех… Возьми отделение спецназа из БМП, пусть тоже в оцепление выйдут… Они умеют это делать… Клепиков, ко мне…

Старший лейтенант Клепиков был приглашен на службу в РОСО из пожарной команды. Приглашен за одно качество, которое встречается, как говорили, у одного человека из десяти – пятнадцати тысяч. Он улавливал и запоминал запахи не хуже собаки. Но лучше собаки мог их классифицировать и еще лучше – объяснить.

Клепиков быстро оказался рядом.

– С тобой лезем… – показал подполковник на трубу.

Старший лейтенант покряхтел, но шагнул за подполковником.

Металлические скобы-ступеньки были вмонтированы в кладку изнутри. Пока в трубу забираешься, никто тебя не видит. Удобно, конечно, для снайпера. Они полезли – подполковник первым, старший лейтенант за ним…

Поиск оказался быстрым и безрезультатным. И наземный, и воздушный, потому что майор Стриженов сумел связаться с бортом вертолета и включил связь «вертушки» в систему связи отряда. Вертолет оказался милицейским патрулем, и потому помощь сотрудникам ФСБ оказывали, можно сказать, квалифицированную. Игорь Евгеньевич снизу давал указания больше для проверки, чем с надеждой на удачу. Вертолет сделал над районом три «восьмерки», не накладывающиеся одна на другую. Никого подозрительного увидеть не удалось. Но в голове у Капустина настойчиво держалась мысль, что они упустили-таки нечто важное. Именно из-за этого, отпустив вертолет выполнять собственную задачу, подполковник не поленился и снова полез на трубу, теперь уже в одиночестве. Высота не слишком большая. Он даже устать от такого подъема не успел, как во второй раз наверху оказался.

Слышал Игорь Евгеньевич, что такие трубы обычно слегка, незаметно для глаза, покачиваются. Он прислушивался к своим ощущениям, но никакого покачивания не ощутил. Может быть, потому, что труба до конца еще не достроена. Но наверху Капустин сразу понял, что именно хотел отсюда увидеть. И сразу посмотрел в сторону казармы спецназа ГРУ через окуляры бинокля. Видимость, конечно, хорошая. Но так вот, с одного взгляда не специалиста, невозможно сказать, насколько подозрения, возникшие в голове подполковника, обоснованны.

Спустившись, Игорь Евгеньевич стал ждать, когда весь отряд соберется около будущей котельной. Он теребил край каски, смотрел под ноги и соображал. И только после долгих раздумий позвонил командиру сводного отряда спецназа ГРУ.

– Что у тебя с рейдом к трубе? – Разумеется, это было главным, что интересовало подполковника Буслаева. Впрочем, любого человека, оказавшегося на месте Андрея Васильевича, подобная информация интересовала бы прежде всего.

– Пустое место… Рядом рабочие трудятся – никого не видели… Причем рабочие нескольких групп, из разных мест. Одни производственный корпус строят, другие коммуникации проводят, третьи электролинию тянут… Друг с другом не связаны… Все показания одинаковы – никого постороннего не видели, в сторону трубы и обратно никто не проходил. Их миновать проходящий в ту или иную сторону никак не мог. Хотя бы одной группе на глаза обязательно попался бы. Мы на трубу тоже поднимались. Стрелять оттуда, конечно, можно, и даже можно было бы устроиться с удобствами, но следов удобств нет. Человек, который спускается впопыхах, не будет уничтожать следы… Осмотрели примерный возможный участок выброса гильз. Ничего не нашли… Есть у нас один офицер – профессиональный, можно сказать, нюхач… В том смысле, что запахи хорошо улавливает… У него ноздри, как у бегемота… Вот, заулыбался… И ноздри опять шире рта открывает… Вот… Он тоже лазил… Вместе со мной… Нюхал там… У «дальнобойки», сам знаешь, какой запах… Конечно, могло выветрить, но в сырую погоду запахи не выветриваются, они у стен остаются… Ничего не вынюхал…

– Понял… – Буслаев был на редкость спокоен. – Но если на трубе снайпера не было, откуда же он стрелял? Если из какого-то окна из строящихся домов, то он прострелил бы металлическую дверь, дистанция позволяла. «Дальнобойка» такие двери, как консервный нож, прошивает… Но пуля срикошетила…

– Не могу сказать… – продолжил Капустин. – Еще… Мы сумели через РОШ связаться с вертолетом… Там оказались менты, обычный патруль, они сразу включились в поиск…

– Я видел, вертолет кружил над районом… Круги наворачивал…

– «Восьмерки»… Он «восьмерками» летал, так просмотривать лучше… Они тоже не обнаружили никого подозрительного… Мы уж возвращаться собрались, но мне в голову одна мысль пришла…

– Выкладывай.

– Кое-какие соображения есть… Для телефонного разговора это сложно… Надо на трубу подниматься и специалиста с собой взять… Ты не мог бы сам к нам подъехать?

– Я сейчас должен в РОШ отправиться, потом еще представление какому-то новому чиновнику… Курирует связь силовых структур… После этого заеду…

– Мне тоже говорили, что кому-то надо представляться… Заместитель министра, кажется…

– Да… Ачемез Хасанович Башаев… Полковник…

– Сначала поеду в республиканское управление ФСБ, потом к этому полковнику… После этого встретимся, обсудим ситуацию…

– Есть, значит, что обсуждать?

– Есть…

– Тогда обсудим…

Игорь Евгеньевич дал команду возвращаться. И при этом даже испытал легкое разочарование. Очень хотелось в первый же день по приезду, еще даже до представления руководству, отметиться, удачно проведя операцию. Это было бы не только хорошей заявкой на будущее, это было бы еще заявлением о себе, как о деловом командире, которого можно использовать в сложных операциях. А участие в сложной операции дает возможность продвинуться по службе.

Потому отсутствие удачи при первом выезде слегка расстраивало, хотя надежда отличиться еще оставалась. Вместе с Буслаевым еще можно было бы до чего-то докопаться. Хотя мысль, посетившая Игоря Евгеньевича там, на вершине недостроенной трубы, была слишком смелой, чтобы реализовать ее сразу, без подготовки. И не стоило до встречи с Буслаевым вообще обсуждать ее… Все-таки Андрей Васильевич в здешних делах человек более опытный. Кроме того, он является «виновником торжества», и ему лучше знать, как вести себя в такой ситуации, если эта ситуация реальна.

И все же, по выражению лица, неудовлетворение, испытываемое Игорем Евгеньевичем, угадывалось, и он сам чувствовал это. Но поделать с собой ничего не мог.

Лучше всех понял состояние Капустина майор Стриженов, с улыбкой встретивший на крыльце вернувшуюся группу.

– Ты не расстраивайся, Игорь Евгеньевич… Привыкай к тому, что из двадцати вызовов один будет результативным. Здесь ситуация такая, что выезжать придется часто, но, как правило, следов не найти… И на свидетелей здесь полагаться рискованно… Они, как правило, своих не сдают… Было происшествие, можно сказать, у всех на глазах, но редко кто-то что-то видел…

Конечно, и майор Стриженов тоже может дать дельный совет. Он тоже здесь полгода уже провел. Если будет удобный случай, следует и с ним поговорить. Можно и в управлении ФСБ поговорить, но там следует быть осторожнее, потому что такое обсуждение возможно только с прикомандированными офицерами, и никак не с местными…

Автобусы стояли у крыльца, как и самолет ждал отряд на аэродроме, но Стриженов и его люди не торопились с погрузкой.

– Как, товарищ подполковник, сначала передача дела, потом маленький фуршет? – предложил, одновременно спрашивая согласия, майор.

– Мне еще в управление представляться ехать… – неуверенно возразил Капустин. – Не слишком удобно с запахом…

– Ерунда. Представление всегда на следующий после приезда день откладывается. Можно для начала обойтись телефонным знакомством. В управлении тоже люди понимающие, знают, что такое обустройство на новом месте большого отряда. А про запах можешь забыть, здесь на него внимания не обращают…

Игорь Евгеньевич уже готов был согласиться, но вовремя вспомнил, что хотел вместе с Буслаевым провести небольшое исследование, кроме того, и с самим Стриженовым посоветоваться, и в управлении тоже.

– Против общего торжества не возражаю, – нашел-таки подполковник обтекаемую форму, – только я сам от выпивки воздержусь, потому что мне в управление все равно съездить необходимо. И майора Красницкого арестую… Чтобы воздержался, поскольку ему сегодня придется потрудиться… Красницкий!

Майор Красницкий, эксперт-трассолог, как раз оказался неподалеку и сразу подошел по зову командира.

– Олег Михайлович, нам с тобой сегодня решение сложного вопроса предстоит… Потому я тебя попрошу за общей выпивкой стакан не поднимать… И свои рабочие приборы держать наготове… Чуть позже в маленькую командировку отправимся…

– Понял, Игорь Евгеньевич… Стакан я и без того не поднимаю. Язва замучила…

– То-то ты всегда с такой скучной физиономией ходишь… – сказал Стриженов. – Ты, оказывается, язвенник… Ну, давай, что ли, Игорь Евгеньевич, бумажными делами займемся…

Передача дел – процедура нудная и утомительная. И Игорь Евгеньевич предпочел бы двадцать раз на недавнюю трубу слазить, чем один раз дела принять. Но все же они и с передачей дел справились, хотя и не слишком быстро. Подписали акт, который предстояло формально утвердить в республиканском управлении ФСБ.

– А теперь расскажи, если это не государственная тайна, что ты, товарищ подполковник, задумал… – откинувшись на спинку скрипучего стула, спросил майор Стриженов. – Может, дам дельный совет…

– Да… – согласился Капустин, отодвигая от себя на столе бумаги. – Я сам хотел совета попросить… И несколько вопросов задать…

– С большой радостью и всегда, хоть среди ночи, если я не сплю… – согласился Стриженов.

– Главный вопрос сводится к взаимоотношениям с местными силовыми структурами. Не со всеми структурами, не с прикомандированными, а только с местными…

Строгая поза подполковника Капустина, держащего руки на столе, как прилежный первоклассник, показывала серьезность его вопроса.

– Я понял… Кто конкретно тебя интересует, менты или ФСБ, или чеченский спецназ?

– Начнем, пожалуй, с самых ненадежных…

– Ненадежность – это понятие относительное…

– Тем не менее…

– Ладно… Тогда начнем с обратной стороны списка… Чеченский спецназ… Два батальона, по численности каждый выходит за пределы штатного батальона, хотя на бригаду тоже еще не тянет. Боевая подготовка неплохая, но это выборочно… Есть очень сильные подразделения, есть откровенно слабые… Неровный состав… То же самое и в плане индивидуальной подготовленности… Что касается надежности… Здесь двоякое отношение… С одной стороны, надеяться на них в сложной обстановке не стоит… Будут поступать так, как им нравится или как им выгодно… Любую федеральную часть подставят с удовольствием… Всех нас недолюбливают, это мягко говоря… В боевой обстановке чрезвычайно жестоки, особенно по отношению к своим же… Здесь следует учесть особенность формирования личного состава. Кто такие, бойцы этих батальонов чеченского спецназа? Это вчерашние боевики, сложившие вроде бы одно оружие, но получившие в руки другое… То есть они сдались властям по амнистии… Но, кроме того, что воевать, ничего делать не просто не умеют, но и не желают… Национальная черта, присущая лучшим представителям народа… Сам по Афгану, наверное, помнишь, что такое чеченцы…

– Я не служил в Афгане… – напомнил Капустин. – Сначала в училище был, потом, когда собирался рапорт с просьбой подать, война кончилась…

– Ах, да… А я там срочную проходил… Это у нас в роте три чеченца было… Пол в казарме драить – пока пинка по праву старшинства не дашь, проблема заставить… А в бой – первыми… Ну, я продолжу… Значит, собрались в батальонах обычные вояки, вчерашние бандиты… Но для сегодняшних бандитов они, понятное дело, не просто отступники, они – предатели… И потому те и другие друг друга ненавидят страшно… Друг другу головы при встрече режут… Но командиры их – ребята хитрые и желают чужими руками воевать… Нас подставляют туда, где обстановка хреновая… А сами и прикрыть нас забыть могут, и вообще… Только что в спину не стреляют, но иногда и этого ждать можно, если какие-то их интересы затронуты… По крайней мере, у меня такое ощущение… Я на них не надеюсь в целом… Если случается заварушка, лучше обходиться без них…

– Первый вопрос понял, – кивнул подполковник. – Переходим ко второму…

– Второй вопрос… Наши дорогие коллеги… Здесь вообще ситуация, как когда-то у нас в КГБ была… Никогда не знаешь, кто чем занимается и кого считать другом, кого врагом, кто тебе помогает, кто мешает… В местном управлении наиболее ярко проявляются черты восточной жизни – хитрость, интриги, клановость, родственные и дружеские отношения, коррупция и все сопутствующее ей… И невозможно понять, с кем сотрудничаешь, кому выкладываешь планы завтрашней операции, другу или врагу… Есть и честные парни, есть и полная им противоположность… И всегда есть возможность нарваться на предательство…

– Этого и у нас хватает… – заметил Капустин.

– Согласен. Но не в таких пропорциях…

– Ладно, перейдем к третьим…

– Третьи повторяют вторых, только с меньшим интеллектом… Вот, в принципе, и все, что я имел сообщить новичку. Теперь мой вопрос – что у тебя на уме?.. Может быть, я смогу тебя вовремя остановить… Я понимаю, что про местных силовиков ты спрашивал не случайно…

– Не случайно, – согласился Игорь Евгеньевич. – Но останавливать меня не надо, меня надо только правильно направить, чтобы я дорогой не ошибся…