Глава четвертая
Оксана Килька, жена российского уголовника Опанаса Кильки, в отличие от мужа, внешне на натуральную кильку походила мало. Разве что лицо имела красное, как килька, вынырнувшая из банки с томатным соусом. А если уж брать обитателей различных вод, то Оксану скорее можно было бы отнести к семейству бегемотов с лягушачьим лицом. Высокая, не просто крупная, а округло-толстая, она встретила Виктора Юрьевича не слишком приветливо и даже ворчливо, хотя сразу посадила за стол, чтобы накормить вместе с двумя дочерями, внешне схожими с матерью. От Опанаса Кильки дочери ничего не унаследовали. Он как был внешне низкорослым, худосочным и почти изможденным человеком, таким и остался, хотя модным в последние годы тюремным туберкулезом, как говорила его медицинская карта, не страдал. Иващенко, согласно разработанному плану, не должен был ни под каким соусом, даже под томатным, проявлять никакой интеллигентности и по возможности предстать перед Оксаной в образе авторитетного немногословного уголовника. Говорить предельно мало и категорично, да и то лишь отвечая на вопросы, но не проявляя в разговоре инициативы. К самой Оксане обращаться следовало только по сугубой необходимости. Она женщина говорливая и с фантазией, может разнести по округе даже то, чего у Иващенко и в планах не было. Впрочем, Иващенко знал авторитетных уголовников лучше, чем высокопрофессиональные психологи ГРУ, разрабатывающие для него индивидуальную манеру поведения. Знал и таких, каким он должен был показаться Оксане Кильке согласно «легенде». Знал и других, почти ласковых, мягких и многословных до поры до времени. Из тех, кто мягко стелет с тем, чтобы кому-то потом невозможно было уснуть.
Оксану, конечно, волновало то, когда Опанас сможет домой вернуться.
– Год и три, кажется, ему осталось, – коротко сказал Иващенко.
– Так до конца и будет? И раньше не отпускают?
– Кого-то отпускают… Кто выслуживается.
– А сам ты… Сколько отсидел?
– Не слишком много. Меньше года… – обтекаемо ответил Иващенко.
– Выслужился? Отпустили?
Виктор Юрьевич многозначительно и даже с презрением хмыкнул.
– Мне быстро надоело. Собрался и ушел.
– Как так? – не поняла Оксана.
– Ногами. Почему я к вам сюда забрался? Не понимаешь?
– Не понимаю. Почему?
– Потому что там я в розыске, женщина! Ищут меня!
– Убежал никак?
– Еще как! Вприпрыжку!
– А что Панасик? Не мог с тобой?
– А ему какой смысл? Поймают, еще добавят. Ему уж осталось-то совсем ни хрена. Это не мои двенадцать с половиной лет. Отсидит и вернется, не переживай…
Однако Оксана переживала. Ее отечное лицо давно, видимо, скучало по кулаку мужа. Опанас Килька, когда отсиживал трое суток вместе с Иващенко в подвале ГРУ, дал совет:
– Она у меня баба ворчливая и болтливая, как все бабы. Надоест, ты ей просто кулаком в лоб припечатай, заткнется на пару дней.
– Обидится…
– Только уважать будет!
В отсутствие мужа уважать Оксане было некого, и говорила она много. Между прочим и вопрос задала:
– А зачем тебе именно в Семихатку?
– Меня там друзья искать будут. – Виктор Юрьевич не постеснялся выложить данные, близкие к правде. Не объяснять же болтливой бабе, что искать его будут в восьми километрах от поселка Семихатка.
– У меня там подруга есть. Могу сразу к ней устроить. Но она… Это…
– Что?
– На глотку слаба. Пьет, як старый грузчик из магазина.
Вообще-то Оксана разговаривала с Иващенко по-русски, но иногда вставляла короткие украинские слова. По-украински дома разговаривала только с дочерьми. Но Иващенко понимал почти все, что она говорила. По крайней мере, что не понимал, то додумывал.
– У тебя с деньгами-то как?
– Было никак. Но друзья подбросили, помогли. На первое время хватит.
– Сам, когда выпьешь, не буйный?
– А я не пью.
– Подружка моя уговорит. А вот с пропиской и с работой труднее будет. Работы ни у кого нет. Все как могут выживают. Москали проклятые все нам нарушили… А для прописки надо в милиции знакомых искать. Может, Галина у себя пропишет. К ней менты порой заглядывают по-дружески. Когда ищут, где выпить. Я завтра ее увижу, спрошу.
Она все-таки проявила свой шароварный патриотизм, как того и ждал Виктор Юрьевич, и не удержалась от укола в сторону русских и России. Иващенко внимания на высказывание не обратил, словно его это никак не касалось.
– Галина – это…
– Ну, эта баба из Семихатки. У нее дом большой. Что ж не прописать. Были бы документы… У тебя есть? Хоть паспорт или еще что-то? Или добывать надо?
Оксана показала, что в житейских делах она не так проста, как может показаться.
– Паспорт есть. Чужой… Только фотография моя.
– Российский паспорт?
– Таджикский… Но меня издали можно за южанина принять. Хотя глаза не раскосые.
– Это проще… Временно можно, наверное, и прописать.
– А мне постоянная прописка пока и не нужна. Я здесь оседать и жениться не собираюсь.
Паспорт, во избежание эксцессов, был не украден. Он был изготовлен специально в лаборатории ГРУ на имя гражданина Таджикистана. Фотография вклеена намеренно неумело, с несовпадением печати на самом паспорте и на фотографии. Чтобы при проверке украинской милицией возникли вопросы, на которые Иващенко не сумел бы ответить. Таджикский паспорт – это еще один вариант «вызвать огонь на себя». Вернее, подкрепление того, что должно было бы случиться. Лаборатория ГРУ испытывала на этом паспорте новые технологии имитации старения материалов. При этом фотография, в отличие от страниц, реагентами не обрабатывалась, и разницу заметно было невооруженным глазом. Имя и фамилия в паспорте стояли реального лица, гражданина Таджикистана, проживающего в городе Истравшан. И даже учитывалось то, что несколько лет назад Ильхом Сайдулло обращался в паспортный стол по месту прописки после потери старого паспорта при неизвестных обстоятельствах и получил новый. Регистрационные номера паспорта Виктора Юрьевича совпадали с номерами утерянного паспорта. При проверке документа органами украинской милиции это было легко выяснить в течение дня, что бросило бы на Иващенко дополнительную тень. То есть подтвердило бы его криминальные связи. Милиция такие связи, как правило, шибко уважает.
– К нам надолго надумал?
– В Украину, что ль? Годик, думаю, отсижусь. Потом хочу во Францию перебраться.
– Ты там очень, думаешь, нужен?
– Есть связи. Найду друзей, выясню условия, переберусь…
Согласно легенде, в планах Виктора Юрьевича было желание пойти служить во французский Иностранный легион, куда с удовольствием принимают людей с уголовным прошлым. Тем более что он уже имеет неплохую боевую подготовку. Хотя французы и гордятся подготовкой своих легионеров и спецназовцев-парашютистов, Иващенко воспринимал их с легкой иронией, потому что однажды уже участвовал в совместных учениях с французскими парашютистами. И видел, как мало они могут в сравнении со спецназом ГРУ и даже в сравнении с простым российским десантом, который в тех же учениях участвовал.
– Ой, туда бы я тоже поехала… – мечтательно протянула Оксана. – Подальше от всей этой нашей войны…
Для Иващенко выделили целую комнату, временно переселив оттуда младшую дочь в комнату к старшей. Первую ночь на новом месте Виктор Юрьевич посвятил игре на «PlayStation Vita», хотя игра не помешала ему трижды за ночь услышать, как к его двери подкрадывается Оксана и прислушивается к слабому писку игрушки. То ли «посетить» желала, но не решалась, то ли подозревала в чем-то и контролировала. Иващенко подумал, что он бы не удивился, выйдя к двери и обнаружив там Оксану со скалкой в руках или даже с топором…
* * *
Играть Виктор Юрьевич закончил уже тогда, когда на улице за окном стало грозить рассветом и в доме остался только он один. Завтракать его не позвали, хотя под дверью кто-то пару раз останавливался, прислушиваясь. И он, проявляя обычную свою скромность, напрашиваться не стал, хотя слышал с кухни звон посуды. Но благополучно заснул после бессонной ночи, как только закрылась входная дверь за Оксаной. Не на замок закрылась, естественно, потому что его никто под запор сажать не собирался. Дочери Оксаны ушли в школу раньше.
Он не встал, чтобы закрыть дверь изнутри на дверной крючок. Сделал вид, что не слышал ухода хозяйки. Игра Иващенко, признаться, уже надоела. Несколько раз за ночь он пытался подключиться к сети Wi-Fi, но «PlayStation Vita» обнаружить поблизости сеть не могла. Для такого поиска не требовалось даже вставлять дополнительную карту памяти. «PlayStation Vita» имела собственный Wi-Fi-приемник, предназначенный, вообще-то, для сетевых игр, но который вполне можно было использовать и просто как канал выхода в Интернет. Правда, для подключения браузера потребовалось бы все же карту памяти, полученную в лаборатории, вставить в слот. «PlayStation Vita» свой браузер тоже имела, но он предназначен был исключительно для игр и был не в состоянии принять и отправить даже простую почту, не говоря уже о более сложных функциях, таких как, скажем, шифрование. Виртуальная шифровальная машина, вставленная в браузер, – это тоже была незапатентованная разработка программистов ГРУ. Хотя, как думал Иващенко, ГРУ могло бы здорово заработать на таком патенте. При применении подобной программы совершенно отпадала угроза вирусной атаки, да и хакеры не смогли бы добраться до сохраненных данных. Защита у игрушки была суперсерьезная.
Попытки найти через «PlayStation Vita» сеть Wi-Fi были рассчитаны на то, что где-то в соседних домах может стоять мощный Wi-Fi-роутер, через который возможно несанкционированно подключиться к сети. Многие для таких роутеров вообще не ставят пароли, или, чтобы не забыть и не заморачиваться с сохранением, ставят стандартные и распространенные пароли «admin», «passport» или же самый простой цифровой пароль «12345678». Так учил Иващенко опытный хакер Суматоха. Но надеждам оправдаться было не суждено, и доклад командованию не состоялся.
Кровать в комнате, предоставленная Иващенко, была без одной стенки, и он имел возможность спокойно вытянуть свои длинные ноги, что удается сделать далеко не всегда и не везде. Однако привычка спать недолго все же сказалась, и проснулся Виктор Юрьевич еще до обеда, выспавшись за короткий срок по полной программе – так был настроен его организм. Оделся, умылся, вышел в кухню, где на столе лежала записка для него. Оксана успела позаботиться о госте, приготовила ему завтрак и написала, что где лежит, предложив до ее прихода хозяйничать в доме. И сообщила, что дочерей после школы отправила к своей матери. Не будут мешать гостю.
К обеду в доме, как показалось Виктору Юрьевичу, стало уже прохладно, и он похозяйничал, растопив большую печь. Благо, дрова были припасены и лежали рядом с самой печью. И опять привычка жить по напряженному графику сказывалась, и Виктор Юрьевич просто страдал от того, что делать ему было нечего, и снова засел за «PlayStation Vita». Хотя в одиночестве он и не старался продемонстрировать свою обалденную увлеченность и даже часто позевывал, скучая за игрой. По большому счету, игры, которые вначале даже захватывали Иващенко, уже прилично утомили своей однообразностью. Но играть в них следовало, чтобы слепить в глазах окружающих соответствующий образ. На этом была построена часть его «легенды».
Оксана обещали прийти в половине пятого, но пришла, когда еще и четырех не было. Пришла не одна. Привела с собой женщину. Глядя в окно, Виктор Юрьевич сразу подумал, что это и есть та самая Галина из Семихатки, жить к которой его намеревается устроить Оксана. Женщины о чем-то оживленно беседовали по дороге от калитки к дому. Но предварительное мнение о своей предполагаемой домохозяйке Виктор Юрьевич смог составить уже по одному ее опухшему лицу и застарелому синяку под правым глазом. Конечно, не лицо определяет человека, но Иващенко такое лицо в настоящий момент вполне устраивало, поскольку внешний вид женщины и, вероятно, репутация там, где она живет, вполне соответствуют тому образу, в котором должен был бы предстать Иващенко перед местными силовиками. О репутации Галины даже сама Оксана слово сказала. Да и внешне излишне пьющего человека определить можно без труда. И даже не вблизи…
* * *
Переезд состоялся в тот же вечер. Сделать это было несложно, поскольку Иващенко был не отягощен багажом. Ехали на автобусе. Не долго. Но по дороге к дому Галина настояла, чтобы заглянули в магазин. Зачем? Иващенко понял сразу.
– Новоселье?
– Новоселье… Как без этого!
Дорога от магазина до дома была недолгой. Но, когда уже входили во двор, мимо по дороге проехал военный грузовик. Иващенко обернулся.
– Часто военные ездят?
– А что, боишься, в армию загребут?
– Убегу. Не хочу в армию. И ты не удержишь. Так что, часто ездят? Надо от них прятаться?
– Каждый день гоняют. То одни, то другие. Все в магазин или через магазин.
– Через – это как? Прямо на грузовике через прилавок?
Галина хмыкнула.
– Загрузятся и дальше. А другие возвращаются. А что они тебе, мешают? Или ты шпион американский?
– Я же не негр, – отшутился Иващенко. – Просто меня все люди в форме раздражают. Хоть военные, хоть менты…
– Менты… А кого они не раздражают! Калитку на крючок закрой, чтоб менты выпить на халяву не завалили. Им из магазина, наверное, уже позвонили, что у меня гость.
Галина двинулась к дому. Дверь была даже не закрыта. Видимо, хозяйка она была гостеприимная и гостей ждала, даже когда ее самой дома не было…
* * *
Около полутора суток гостевого режима дались Иващенко тяжело. Он не был трезвенником, как и не был пьяницей. Но общение с активно пьющей женщиной, которой всегда мало того, что уже выставлено на стол, превышало предел терпения Виктора Юрьевича. Обе проведенные за столом ночи, когда магазин был закрыт, Галина еще дважды за каждую ночь куда-то бегала и приносила вонючую самогонку, неизвестно из чего сделанную, но предельно крепкую. Утром следующего дня Иващенко решил, что с него хватит и умирать от отравления непонятными напитками он не желает, и заявил Галине, когда она многозначительно сообщила, что магазин уже открыт, что у него кончились свободные деньги. Те, что остались, предназначены для дела.
– Продай что-нибудь… – невозмутимо нашла выход хозяйка дома.
Она словно мысли Виктора Юрьевича читала или же была ознакомлена с планом ГРУ. Он промычал нечто невразумительное в ответ, помотал головой, посидел недолго у окна, но увидел, как в сторону магазина едут одна за другой две армейские машины, и согласился:
– Бинокль разве что? Солдатам…
– Вот-вот, – подхватила Галина мысль. – Наши то, деревенские, не купят такую дрянь…
– А солдаты, думаешь, купят? Эта дрянь стоит пятнадцать тысяч баксов. С тепловизором. Ночью все и всех видно!
– За тысячу баксов могут и купить, – сказала Галина с мечтательностью в голосе. И подняла взгляд к потолку, считая, видимо, сколько бутылок можно на эти деньги купить. И даже неслышно губами шевелила при подсчете.
Иващенко в ее математические таланты не ахти как верил и потому дожидаться окончания подсчетов не стал. Тем более что в сторону магазина проехал еще и «уазик»-«буханка», похожий на армейский. Вероятность того, что среди трех машин хотя бы одна будет принадлежать «Тени», существовала. Возможность упускать не хотелось. Если «теней» в магазине не окажется, всегда можно просто повздыхать и уйти ни с чем. До следующего раза. И, быстро, решительно одевшись, демонстрируя свои категоричные намерения, Виктор Юрьевич засунул в карман «PlayStation Vita», на который Галина давно уже посматривала косо, как на вещь ненужную, сунул за пазуху бинокль, который так дорого стоил, и вышел за дверь, плотно прикрыв ее за собой. Он уже обратил внимание на то, что дверь, если ее плотно закрыть, не поддается усилиям рук Галины и подчиняется только нескольким ударам ее тяжелого зада. Да и то при небольшом разбеге шага в два-три. А на это требуется время. Он не хотел брать с собой хозяйку дома, чтобы не помешала его запланированным действиям. И надеялся, что Галина останется дожидаться его на своем скрипучем венском стуле, произведенном, судя по грубости и неаккуратности обработки, в ближайшей колхозной столярной мастерской еще в советские времена, когда еще и колхозы существовали, и даже мастерские при них. Галина, судя по грязи в доме, была женщина ленивая и предпочитала, чтобы ей спиртное домой приносили. И сама бегала за ним только тогда, когда больше никто сходить не мог. Виктор Юрьевич удовлетворился даже тем, что Галина не просила ей в рот содержимое стакана выливать.
Он торопился уйти. Но его надежды оказались напрасными. От двери Галина сидела далеко и разбег взяла, видимо, с места, и потому удар в дверь оказался таким сильным, что дверь открылась сразу. Одевалась Галина уже на ходу и застегиваться не думала, хотя при отсутствии снега в конце декабря на улице было прохладно. Догнала она Иващенко уже у калитки.
– Осталась бы, я же не сбегу… – сказал он устало, понимая, насколько бесполезны его слова. Выйти из-под контроля женщины было сложно.
– Украдут… – всерьез озаботилась она, видимо, вполне здраво оценивая местные демографические условия. И резко ухватила Иващенко под руку, чтобы не убежал, несмотря на обещание.
До магазина дошли быстрым шагом. Виктор Юрьевич вообще не имел склонности к прогулочному шагу. Галину подгоняло желание побыстрее выпить, и она шустро переставляла свои короткие толстые ноги. Там и увидели все три военные машины. Две первые, тентованные грузовики, принадлежали «национальной гвардии». Об этом говорили их эмблемы. «Нацгвардейцы» Виктора Юрьевича мало интересовали. Рядом с «уазиком» никого не было, и определить его принадлежность было невозможно, хотя «уазик», судя по номеру, был явно военным. Приехавшие на нем находились, скорее всего, в магазине, тогда как «нац-гвардейцы», а их было шестеро у одной машины и пятеро у другой, уже собирались забираться в кузов, чтобы уехать. Машина, в которую сели пятеро, уехала первой. Вторая еще задержалась.
Иващенко собрался было войти в магазин и как-то упустил из вида момент, когда Галина выпустила его руку. Вернее, он просто подумал, что руку она выпустила потому, что вдвоем пройти в магазинную дверь было проблематично и она пожелает войти следом. И он уже порог переступил, когда услышал, как Галина зовет его:
– Витя, быстро…
Иващенко обернулся. Галина, оказывается, уже договаривалась с «нацгвардейцами». Как и опасался Виктор Юрьевич, она готова была сорвать ему все запланированные действия. Надо было что-то срочно предпринимать.
Он подошел к Галине и к двум «нацгвардейцам», что разговаривали с ней. Один уже бумажник вытащил, словно готов был «кота в мешке» купить. Так, не раскрывая, бумажник вытаскивают только тогда, когда платить не хотят и заманивают продавца, понял Виктор Юрьевич ситуацию. Он о нравах «нацгвардии» был давно наслышан. Но еще не протрезвевшая с ночи Галина такие тонкости и заметить и понять не могла. Однако Иващенко в любом случае необходимо было подойти, поскольку его позвали. Причем позвали по его имени, хотя по паспорту он значился как Ильхом. Но этот факт был Иващенко как раз на руку. Паспорт специально так и делался, чтобы вызвать подозрение.
– Покажи. Есть интерес…
– Пять «штук» баксов, – назвал Иващенко новую цену, понимая, что это в пять раз больше, чем назвала Галина.
– Покажи… – попросил белобрысый «нац-гвардеец» лет тридцати пяти с виду, не возмутившись новой ценой. Должен был бы возмутиться, но не возмутился. И показал свой бумажник, как гарантию того, что он готов купить.
– Баксы покажи… – встречно потребовал Иващенко, причем довольно грубо и бесцеремонно. «Нацгвардейцы» не привыкли, чтобы с ними так разговаривали. Они своими черными мундирами гордятся и чувствуют себя почти эсэсовцами, которых окружающие должны если не боятся, то хотя бы опасаться. Ждут от окружающих демонстративного трепета, которым подпитываются, как и водкой.
– Я тысячу сказала… – виновато прошелестела губами Галина.
– А кто тебя, дуру, спрашивает, – резко, почти на крике отрезал Иващенко. – Я говорю – пять, значит – пять. Скажу десять, будет – десять…
– Покажи… – теперь уже не попросил, а сурово потребовал белобрысый «нацгвардеец».
Одновременно с этим Иващенко сразу проконтролировал ситуацию у себя за спиной. Туда еще четверо с этой машины двинулись.
– Я раздумал продавать, – сказал вдруг Иващенко, повернулся и хотел уйти, но тот мужик с бумажником в руках ухватил его за воротник бушлата. Со стороны это смотрелось, наверное, довольно смешно. Белобрысый «нацгвардеец» ростом был едва до плеча Виктора Юрьевича. Но пожелал применить силу. Однако теперь уже можно было применить силу и ему. Время подошло, и из магазина вышли четверо в черной униформе, и у идущего первым, на ходу повернувшегося боком, Иващенко различил на рукаве пасмурную, почти черную эмблему «Тени». Интуиция его не подвела. Он попал к кому следовало, и теперь необходимо было дело только довершить. «Нацгвардейцы» уже не могли помешать осуществлению плана ГРУ, хотя могли ему помочь.
Белобрысый держал Иващенко крепко, хотя и левой рукой, правой пряча бумажник в карман, чтобы руку использовать для предполагаемого грабежа. Но тем хуже было его руке. Иващенко просто отмахнулся за спину своей левой же рукой и ударил примерно в область локтя левой руки противника. И тут же сделал захват за рукав, надавил, рванулся вперед с тем, чтобы собственный вес тела белобрысого и его желание сопротивляться сами ломали тому руку. Но шагнул Виктор Юрьевич не куда-то в сторону, а к ближайшему из тех, кто перед этим пытался зайти ему за спину. Однако этот ближайший оказался никудышным бойцом. Он не попытался даже ударить, хотя находился на ударной дистанции, а нелепо присел, занимая какую-то смешную позу борцовской козы обезьяньего стиля. Наверное, по незнанию считал эту позу боевой. За что сразу и получил нормальный боевой удар тяжелым башмаком в подбородок. Но первый оказался упертым, ухватив Иващенко за шиворот, несмотря на боль в руке, кисть не разжимал и все пытался выкрикнуть:
– Я поймал его.
– Так тащи его в машину, – крикнул другой, не рискуя резко вмешаться.
– А он меня не пушшает…
И при этом сам присаживался все ниже и ниже к земле, поддаваясь нажиму руки Иващенко, пока не оказался присевшим почти на корточки. Свою кисть белобрысый уже разжал, освободив воротник Виктора Юрьевича, но сам Иващенко его рукав еще держал и давил, заставляя белобрысого приседать глубже. А когда тот совсем присел, Виктор Юрьевич, бросив короткий взгляд через плечо, использовал футбольный удар пяткой. Только сделал это отработанно резко, как не каждый профессиональный футболист сможет. И его каблук прицельно угодил белобрысому прямо под основание носа. «Волкодав» знал, что делал. В любой драке человек пытается ударить противника в нижнюю челюсть. Наверное, в этом есть своя правда, потому что нижняя челюсть мало защищена и в местах крепления к черепу имеет нервные окончания, которые легко перебиваются при ударе. Но мало кто знает, что на верхней челюсти и нервных окончаний несравненно больше, и соединены они напрямую с мозгом. Особенно много нервных окончаний собрано под носом. И ударить туда – все равно что ударить обычной столовой вилкой, подключенной к электросети, прямо в ничем не прикрытый мозг. Для многих боль от такого удара бывает невыносимой, и люди теряют сознание просто от болевого шока. Кто болевой шок выдерживает, тот теряет на это столько сил, что встать на ноги не всегда может, а если и встает, то драться бывает не в состоянии. Каблук Иващенко не отключил белобрысого, но тот взвыл благим матом, как дикий осел в прерии, и двумя руками ухватился за свой частично оторванный кровоточащий нос. Сам при этом упал на колени и уперся локтями в землю.
Противников оставалось еще четверо. Четверо «теней», выйдя из магазина, просто остановилось, чтобы полюбоваться дракой, но вмешиваться не спешили. Может быть, благодаря зимнему камуфлированному костюму, хотя и без погон, приняли Иващенко за обычного армейца, который делит что-то с «нацгвардейцами». Дело привычное! Но Иващенко пока невнимательно смотрел за «тенями». Ему еще предстояло с другими справиться, хотя опасности они особой, кажется, не представляли. Двое в черном камуфляже просто бросились головами вперед на Иващенко, не понимая, что опускать так низко голову опасно. Сам теряешь при этом обзорность и, в дополнение, позволяешь противнику пустить против своей головы в ход ноги по полной программе. Что Виктор Юрьевич и сделал. Он, растопырив пошире пальцы, просто расставил свои похожие на совковые лопаты ладони, куда уперлись головами в собранных шапочкой масках «ночь», мирно называемых на Украине «балаклавами», оба «нацгвардейца». Головы эти Виктор Юрьевич без особых усилий придержал в нижнем положении и ударил коленом в челюсть сначала одного, потом и другого. Но второму упасть не позволил, схватил за плечи и швырнул на одного из второй пары, неумело рвущейся в схватку на манер уже пострадавших. Двое, в итоге, оказались на земле. Один, получивший удар коленом, второй, которого сшиб с ног первый, но получивший тут же удар башмаком в нос, чуть не выскочивший от такого удара через затылок. А к Иващенко пытался подскочить еще один, последний, и вытаскивал при этом из кобуры пистолет, но вытащить не успел, как не успел подскочить. Конечно, было большой глупостью, имея огнестрельное оружие, пытаться сближаться. Оружие требует противоположного – создать безопасную для себя дистанцию и с нее стрелять. Этот же вперед рвался. Но с Иващенко так и не встретился, потому что Галина, до того застывшая безучастно в стороне, вдруг схватила из стопки, стоящей рядом со стеной магазина, деревянный ящик с каким-то мусором и встречным ударом по голове остановила атаку. Удар был настолько сильным, что ящик рассыпался. Голова выдержала, «нацгвардеец» даже не упал, хотя согнулся и голову рукой зажал, но кровь сразу полилась на лицо и на асфальт. Иващенко сам шагнул вперед и круговым ударом локтем по затылку завершил дело.
А рядом уже оказались четверо «теней». Они вроде бы и агрессивности не проявляли, и даже подошли неторопливо, вразвалочку, чуть свысока поглядывая на такую расправу. Может быть, просто желали разобраться в ситуации, и первый протянул руку, чтобы положить Иващенко на плечо. Может быть, даже с одобрением, потому что сам человек чуть высокомерно и слегка властно улыбался. Но Иващенко нужно было избить именно их, чтобы все шло по просчитанному в ГРУ плану. Первые шестеро оказались просто мелким и не очень нужным дополнением. И Виктор Юрьевич классическим приемом протянутую руку перехватил, совершил захват на болевой прием и сделал рывок. Характерный треск кости показал, что рука уже никогда не будет подчиняться хозяину, как прежде. По крайней мере, несколько лет. При этом приеме не только ломаются кости в суставах, но еще рвутся сухожилия одновременно в локте и в плече. Для восстановления требуется сложная операция с длительной последующей реабилитацией. Следующие двое «теней», оказавшиеся рядом, опомниться не успели, как получили по резкому и одновременно увесистому удару. Один в глаз, второй в нос. Глаз заплыл синяком раньше, чем парень успел раскинуть по асфальту руки. У второго смачно захрустел нос. Но последний из группы «теней» в драку не полез, Он правильно просчитал ситуацию, отскочил на несколько шагов и вытащил из-под черного бушлата пистолет-пулемет «мини-узи». Короткая очередь ударила в асфальт рядом с ногами Иващенко. Виктор Юрьевич оглянулся, подмигнул Галине, шарахнувшейся в сторону со следующим ящиком, приготовленным для удара, и поднял руки.
– Операция под кодовым названием «Каждой твари – по харе» успешно завершена. А теперь, похоже, будут мне харю бить… – сказал Галине.
Однако дело было сделано, хотя Галине, наверное, оно показалось полностью проваленным. Провалилось то, на что она рассчитывала. А как иначе, если бинокль они не продали и водку купить теперь не на что. У нее у самой денег не хватало даже на самогонку…